Материя шатра была движима, ветром, принесенным с севера. За пределами небольшого закрытого пространства песчинки отрывались от земли и мягко стелились, изменяя место своего прежнего присутствия.
С улицы доносились голоса, но ведьме, чьи волосы в некоторых местах были посеребрены сединой, было не до этого.
За все свои годы, что даровали ей небеса, она еще никогда не изумлялась так, как сейчас, сидя на коленях у своего стола, наспех сколоченного из дерева одним из местных рабов.
Темные глаза пристально наблюдали за происходящим. Взгляд становился все шире и шире. Скупая слеза обрела свое место на женской щеке и покатилась вниз.
Ладони ведьмы упирались в пол и все чем были заняты ее мысли, это фразой "Не может быть". Казалось, она не верила в то, что видела. Думала, что сошла с ума, а потому до крови кусала губы, которые прожитые года, покрыли морщинками.
Некоторое время золоченые песчинки плясали на земле так шустро, словно вода, которая попадает на дно горячего котелка. Они водили хоровод, в то время, как сердце женщины отбывало удар за ударом, ускоряя свой ход. Колдунья лечила людей и не только, имела связь с потусторонним миром, но никогда ей не приходилось видеть такого.
Здешние места густым слоем покрывал песок, а тут вдруг показался клочок земли, настоящей коричневой, той что можно выпачкаться в дождливую погоду.
Женские, сведенные на переносице брови, образовывали глубокую ямку между ними. Айна знала, что именно в этом месте кровь невинного дитя впиталось в землю, и была поглощена песчаной почвой почти мгновенно. Теперь на этом месте творились чудеса, и ведьма молила богов о том, чтобы ее простили за то, что кровь девушки, не достигшей своего совершеннолетия, была пролита.
Дрожь заполонила женское нутро, когда в шатер проник движимый воздух, а земля начала трескаться, оставляя на своей поверхности незамысловатые рисунки в виде небольших впадин.
Внезапно стало темно, солнце, которое беспощадно, обжигало кожу людей ежедневно, и окрашивало ее в золотистый цвет, спряталось за тучи. Через мгновение полил проливной дождь. Люди попрятались кто куда, пытаясь укрыться от небесной влаги, накрывшей город.
Песок под ногами стал мокрым. Потолок шатра отлично спасал от полуденного зноя, а вот от дождя, увы, не помогал. Вода, просачиваясь сквозь материю, сначала капала наземь, потом же она превратились в тонкие струйки, и уже беспрепятственно заливала жилище ведьмы, которая будучи мокрой с головы до ног, продолжала таранить взглядом землю, сквозь которую начал пробиваться зеленый росток.
- Боги! - прошептала женщина, аккуратно касаясь кончиками пальцев нежной зелени. Трепет овладел ее существом, заставляя ронять из глаз слезы одну за другой. Почва в городе считалась неплодородной довольно долгое время. На ней не росло ровным счетом ничего за исключением колючек. А тут настоящее зеленое растение.
Ведьма испугалась, что люди своим чрезмерным вниманием могут сгубить чудо, поэтому накрыла его пустым ведром и сделала небольшую перестановку в шатре, отгораживая клочок настоящей земли от посетителей. Она пока еще не знала, как будет за ним ухаживать. Все живое нуждается во влаге, которая является редкостью на этой песчаной земле. Ее привозят торговцы с территорий других королевств и продают. Правда цена за нее не малая, а следовательно помочь растению вырасти будет очень трудно. Айна могла бы выбросить эту идею из головы и просто дождаться, когда растение высохнет под натиском местной жары, но расценивала появление ростка, как знак свыше, а потому сделав небольшой глоток из кружки, отставила ее в сторону, решив немного сберечь воды для зеленого еще совсем хрупкого гостя.
Ветки деревьев склонялись то в одну, то в другую сторону. Зеленая листва шелестела на ветру. Пушистые облака плыли по небу стаями. Собираясь в кучи, они походили то на фигуры животных, а то и вовсе на человеческие лица.
С улицы слышались голоса и доносились разные звуки. Жизнь в королевстве "Квадро" продолжалась, и только для нее, чьи глаза были затуманены печалью, основательно замедлила свой ход.
Виктория, которую мучало чувство вины за произошедшее стояла в тени. Окутанная полумраком, она боялась переступить черту, зовущуюся порогом. Ей было стыдно смотреть в глаза своим подданным. Поэтому, упираясь ладошкой в холодную стену замка, она тихо просила прощения у Алексии, периодически опуская ресницы.
Собравшись духом, она сжала в руке небольшую брошку, принадлежавшую сестре, и вышла из темноты на свет.
Девушка была готова к тому, что ее непременно обсмеют, осудят. Не в лицо. За спиной. Сопровождая слова смехом и неприязнью к ней, к той, которая лишила королевство второй наследницы. К удивлению, никто не обращал на нее внимания. Да, поданные поглядывали в ее сторону, но то чего она ожидала увидеть во внимательных взорах, не было. Люди занимались своими делами, работали и если и замечали свою госпожу то, непременно выражали ей уважение, припадая коленями к земле или кланяясь. Для них она оставалась принцессой.
Аккуратно Виктория делала шаг за шагом, стараясь прямо держать спину, смело смотреть в глаза окружающим и не дать им понять, как она слаба. Ее спокойствие и величие исчезли разом, как только девушка оказалась в яблоневом саду, одна.
Медленно слезы покатились по бледным щекам, оставляя после себя солоноватые дорожки. Опечаленный лик больше не источал свет, как прежде. Взгляд перестал быть лучистым. Мелкая дрожь покрывала тело и заставляла ощущать внутренний дискомфорт острее и сильнее.
Солнце своими яркими лучами пробивалось сквозь зеленые листья деревьев, касалось всего вокруг и окутывало теплотой. Изумрудные ладошки в тех местах, где крона была реже одета листвой, казались светлее. Нежно салатовые, они шевелились на ветру и шелестели, словно пытаясь успокоить и пожалеть Викторию, колени которой припали к земле. Обратив взор к небу, она молила богов о том, чтобы ее сестра вернулась домой живой и невредимой.
Вера. Вот то, что девушка выбрала для себя.
- Вики, - ласково сорвалось с уст Михаэля. Не спеша он подошел к ней со спины, склонился вперед и аккуратно обнял сестру за плечи. Послышался глубокий судорожный вздох. А после повисла колючая тишина, ранящая обоих.
- Он забрал ее, - прошептала она. - Забрал. Сегодняшнее утро самое скверное. Я больше не слышу ее веселого смеха. Алекс больше не крутится у окна, читая стихи. Не напевает, плавно переставляя ноги по мраморному полу. Ее юбка больше не шелестит от плавных движений. За завтраком мне никто не строит рожицы и не пинает под столом. Ее нет. Все вокруг словно стало мертвым и не живым. Я не могу ее обнять и мысль о том, что в этом полностью моя вина, съедает изнутри. Я скучаю по ней. Мне не хватает ее рядом.
- Я понимаю тебя, - пронеслось у уха. Трепетно обняв Викторию за талию, Михаэль помог сестре подняться и живо ощутил, как сильно ее лихорадит. - Вики!? - обхватив пальцами одной руки девичий подбородок, он заглянул ей в глаза и нахмурился. Со зрачками творилось что-то странное. Они постоянно меняли размер, то увеличиваясь, то уменьшаясь. Радужная оболочка периодически становилась угольного цвета. Вспышки темноты в ее глазах пугали.
- Мне плохо, - слетело с посиневших губ. - Холодно. Больно.
- Прости, - прошелестел Михаэль и ослабил хватку. - Тебе необходимо находиться в постели и отдыхать, - Стащив с себя плащ, он аккуратно накинул его на плечи сестры и упрямо, не смотря на ее слабое сопротивление, повел в сторону замка. Принцесса продолжала дрожать. Редкий стон нет-нет, да вырывался наружу, срываясь с ее уст.
- Отец больше не любит меня.
- Он зол, пока еще очень зол. Но он непременно простит тебя.
- Я виновата и заслуживаю такого обращения. Он больше не завтракает со мной, не улыбается. Миранда вечно что-то читает. Ты где-то пропадаешь, а я совсем одна.
- Виктория...
- Почему ты больше не проводишь столько времени в замке, как прежде? Отец запретил тебе? - поинтересовалась девушка, не скрывая досады.
- Нет.
- Тогда почему?
- Сегодня на закате, я покину "Квадро", - решительно заявил Михаэль и обернулся по сторонам, желая удостовериться, что их разговор происходит тет-а-тет. Вокруг никого не было. Парень припал ко лбу сестры губами и отметил лично для себя, что пора бы показать принцессу знахарю.
- Что? - юная Роуленд остановилась и обратилась в слух, желая получить ответ, как можно быстрее. - Что? - повторила она вопрос, сведя на переносице брови. Она сверлила Михаэля взглядом, нервно покусывая губы.
- Я должен найти и вернуть Алексию домой.
- Возьми меня с собой, - моментально сорвалось с губ.
- Нет.
- Михаэль, - с мольбой в голосе произнесла она.
- Об этом не может быть и речи. Я уже потерял одну сестру, и не хочу лишиться второй. Ты слаба, слишком слаба, - Виктория попыталась возразить, доказать обратное, но уже в следующую секунду, споткнувшись чуть не упала на землю.
- Больно, - хмыкнула она, оказавшись на руках у Михаэля.
- Я не могу забросить на плечо будущую королеву, - отчеканил он, и губы его дрогнули в проскользнувшей нервной ухмылке. - Потерпи.
- Спасибо.
- Гияр! - разнеслось по округе. - Знахаря в опочивальню принцессы! - слуга покорно кивнул головой и тут же испарился.
Через десять минут, в комнате Виктории оказался Джон. Тревога, волнение, страх. Все это читалось на лице короля. Не смотря на то, что произошло, он любил свою дочь всем сердцем. Злость и гнев покинули его и теперь он в некотором роде испытывал угрызение совести.
- Папа, - устало проговорила юная Роуленд.
- Ш...все потом Вики, - остановил ее отец. - Потом, - внимательно он наблюдал за действиями знахаря и ждал, когда тот закончит осмотр. Алистер тяжело дышал, что-то бормоча себе под нос. - Что с ней? - не выдержал Джон.
- Общая слабость. Я приготовлю отвар из трав и напишу, как его принимать. Она поправится. Ей необходим хороший, крепкий сон. Я позабочусь об этом.
- Что с ее глазами? - поинтересовался Михаэль, и старик тут же нахмурился. Джон подошел ближе. Ему принесли стул и он присев на него, взял ладонь дочери в свою.
- Скоро они перестанут быть карими. Их цвет совсем изменится и от прежнего не останется и следа.
- Что? - грозно произнес Джон, повысив голос.
- Голубыми. Они будут голубыми, - не боясь царского гнева, изрек знахарь, убирая пальцы от лица принцессы. Она тут же прикрыла веками воспаленные от слез глаза. - Чем дальше от родного дома будет принцесса Александра, тем светлее будет цвет радужки глаз Виктории. А коли принцесса на чужих землях лишится жизни, они и вовсе станут светлыми, будто стеклянными.
Джон вновь впал в ярость от одной только мысли, что его родной дочери может не стать. Его глаза, казалось, метали молнии. Лицо от гнева покрылось красными пятнами. Желваки забегали по скулам. Зубы заскрежетали. Он ненавидел себя, за то что позволил Татиусу забрать Алекс.
- Остановись отец, - произнесла Вики. Пальцы короля, сжимающие ворот рубашки знахаря, замерли. - Мы знаем, что она жива и это главное.