Полищук Вадим : другие произведения.

Взвод средних танков

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 5.54*102  Ваша оценка:

   Взвод средних танков
  
   Рота противника спешно окапывалась в каменистой земле, устраивая свои позиции поперек прохода. Капитан Кондратьев опустил бинокль, стараясь не подставить линзы под капли дождя. Нет, здесь тоже не пройти, не хватило каких-нибудь двух-трех часов! Придется все имущество, с таким трудом доставленное по единственной железной дороге, сжечь вместе с повозками, а людей с лошадьми уводить в горы, авось удастся проскочить к своим. Приказ об эвакуации дивизионных складов был отдан еще четвертого марта, но долго ходил по канцеляриям и до командиров корпусов дошел только девятого. В результате обозы смешались с отступающей пехотой, что сильно затрудняло движение, а пути отхода были перехвачены начавшим преследование противником.
   Война была проиграна, это понимали все, от главнокомандующего до последнего солдата. К войне, как всегда, оказались не готовы, солдаты не понимали цели этой войны, офицеры показали слабую тактическую подготовку, а командование было слишком громоздким и безынициативным. Не хватало всего: орудий, пулеметов, шанцевого инструмента, колючей проволоки... Долго можно перечислять.
   Окончивший Николаевскую академию Генерального штаба по второму разряду в 1904 году, штабс-капитан Кондратьев был направлен в действующую армию в составе группы выпускников Академии. Сначала состоял при штабе наместника Дальнего Востока, затем при штабе главнокомандующего генерала Куропаткина. В начале 1905 года был прикомандирован к штабу 4-го Сибирского корпуса, чуть позже, его произвели в капитаны.
   Посланный в Мукден за предметами снабжения для своего корпуса, Кондратьев, неожиданно для себя, оказался во главе обоза 8-го Томского полка, состоящего из полусотни повозок. Как старший по званию он просто вынужден был принять обозных под свое командование. За ночь к ним прибилось около сотни солдат из разных частей и несколько казаков-забайкальцев. С двумя из них капитан и отправился в разведку, в надежде найти путь выхода из окружения.
   Часть солдат из-за "уничтожения запасов спиртного" была до сих пьяна, из офицеров, кроме самого капитана, в наличии был только один подпоручик Клейнбург - командир полуроты из бригады Ребиндера. Только он и три десятка его солдат сохранили подобие дисциплины, остальные были просто деморализованы. Идти с такими силами на прорыв было чистым безумием. Между тем, на позициях японцев наметилось оживление, и Кондратьев поднял к глазам бинокль, пытаясь увидеть его причины.
   - Ваше благородие...
   Казак, бывший при капитане, второй остался с лошадьми, осторожно подергал Кондратьева за рукав шинели.
   - Чего тебе? - недовольный офицер обернулся к казаку.
   - Слышите, ваше благородие.
   Кондратьев прислушался. Со стороны японцев, действительно, доносился странный грохот, как будто кто-то катил по дороге железную бочку, наполненную булыжниками. Сыпанула винтовочная трескотня, на позициях врага вырос дымный куст, за ним второй, спустя три секунды докатился грохот взрывов, застрочили пулеметы. Похоже, кто-то атаковал противника с тыла, да еще и с применением артиллерии и новомодных пулеметов. Внезапно японцы брызнули со своих позиций как тараканы от занесенного над ними тапка, а в проходе появилась странная угловатая машина, затем вторая, третья. Послышался жуткий рев, добавивший японцам резвости, но к их несчастью, машины оказались намного быстрее людей. Капитан хорошо видел как одна из них, передвигавшихся на странных блестящих лентах, догнала и подмяла под себя двоих бегущих, одного за другим. Кондратьев оторвался от бинокля, стараясь не думать об ужасной смерти, настигшей этих несчастных, а когда вновь поймал одну из машин в поле зрения своей оптики, то с удивлением увидел сидящих на ней людей. Люди эти жались к броне, стараясь укрыться от японских пуль, а машины, между тем, быстро приближались.
  
   Глава 1.
  
   Проклятый туман! Танки осторожно, буквально со скоростью пешехода, ползли по каменистой горной дороге. Сидевшие на броне десантники закутались в плащ-палатки стараясь укрыться от всепроникающей сырости. Командир танкового взвода лейтенант Иванов взглянул на светящие стрелки часов, подобранных в разбитой витрине часового магазина еще в Вене, до рассвета к Таудятуню выйти не получится. Вообще-то данные авиаразведки должны проверять разведчики, но своего разведбата в корпусе не было. Комкор спустил задачу комбригу, тот командиру батальона, батальонный - ротному, а ротный выделил взвод лейтенанта Иванова и отделение из мотобатальона. Задача - проверить, что там за шевеление у японцев. Разведать и доложить.
   Только месяц назад на погоны младшего лейтенанта Сергея Николаевича Иванова упали вторые звезды и обращение "товарищ лейтенант" со стороны подчиненных перестало напоминать подхалимаж. А почему, собственно говоря, упали? Заслужил! И хоть в бригаде он был всего с февраля, пришел в самом конце Будапештской операции, но уже мог считаться настоящим ветераном - имел право. После Будапешта корпус месяц отдыхал и пополнялся. Тогда и получил младший лейтенант Иванов свой первый танк, пришедшую из ремонта тридцатьчетверку с башней-гайкой, и первый экипаж.
   С ним он прошел бои с танкистами из 6-й танковой армии СС, прорыв к Рабе и обход Вены. После попадания немецкого снаряда выжили только он и заряжающий. Заряжающий отправился в госпиталь, а Иванов получил новую машину, на этот раз с восьмидесятипятимиллиметровой пушкой. Прежний командир неосторожно высунулся из люка, пытаясь оценить обстановку, и получил пулю точно в переносицу. Со вторым экипажем Сергей подбил первого и пока единственного врага - противотанковую самоходку "хетцер". Через день тридцатьчетверка сгорела вместе со стрелком-радистом. Обгоревшего механика-водителя они с заряжающим успели выдернуть из люка, наводчик выбрался сам. Так что в Прагу лейтенант вошел "безлошадным".
   Восток уже явственно светлел, туман тоже, вроде, начал рассеиваться вместе с темнотой. Сначала пятидесятиградусная жара Гоби, потом горы Большого Хингана, а тут, как назло, туман. Сергей попытался вызвать батальон по рации, но тот не ответил - горы мешали прохождению волн.
   - Ерофеев, добавь газу.
   Механик-водитель, не отозвался, но танк, взревев дизелем и скрежетнув коробкой передач, пошел быстрее. Остальные тоже прибавили, но теперь колонна растянулась. Повышение в звании, должности, орден Красной Звезды и медаль "За взятие Вены" догнали его уже здесь на маньчжурской границе. Корпус получил новенькие, только с завода машины, старые оставили в Австрии. Только его взводу досталась видавшая виды тридцатьчетверка с семидесятишестимиллиметровой пушкой, хранившая на броне следы прежних боев. Танк прошел капитальный ремонт, на нем стояли новые дизель, коробка передач, главный и бортовые фрикционы, но сомнения в его надежности у лейтенанта все равно были. Хотя после семисоткилометрового марша по каменистой пустыне и горным дорогам все танки взвода нуждались в выполнении регламентных работ и мелком ремонте. Планировали быстрее выйти к Мукдену и там подремонтироваться, но горы и грязь помешали. Все равно лейтенант мог гордиться собой, людьми и техникой, они испытания горами и пустыней выдержали, хотя передовая группа корпуса сократилась до восьми десятков машин, а некоторые взводы отстали из-за поломок в полном составе.
   До Таудятуня оставалось километров пять, и было уже почти светло, но небо продолжало быть затянутым тучами, а потом пошел дождь, такой мерзкий и холодный, как будто на дворе не конец августа, а октябрь. Сергей поднял руку, чтобы стереть капли, норовящие попасть в глаза, когда их обстреляли. Пуля ударила по броне башни, решение пришло мгновенно. Закрывая люк, он скомандовал взводу.
   - Вперед!
   И переключившись на ТПУ.
   - Васюков - осколочный!
   На всякий случай Сергей сунул под нос заряжающему растопыренную пятерню. Уловив лязг затвора, указал цель.
   - Пехота справа на склоне!
   Башня начала вращение вправо и сразу же.
   - Короткая!
   Гах! Зазвенела выброшенная затвором гильза, в нос шибануло вонью сгоревшего пороха. Не дожидаясь команды, танк начал разгоняться на пологом подъеме. На новой машине командир был лишен возможности управлять механиком-водителем с помощью ног - между ними находился наводчик, благо хорошее ТПУ, не сравнить с прежним, позволяло отдавать команды голосом. Но сержант Ерофеев, начавший воевать еще в Сталинграде, в дополнительной команде не нуждался. Рядом с первым разрывом грохнул второй - кто-то из задних тоже выстрелил из пушки. Скрежетнула повышенная передача, застучал курсовой пулемет, поливая мелькнувшие впереди фигурки противника.
   Основные позиции противника оказались за гребнем, похоже, с этой стороны японцы нападения не ожидали, взвод зашел к ним в тыл. Танк проутюжил неглубокие окопы и разбегавшихся японских пехотинцев. На спуске скорость увеличилась. Через щели командирской башенки Сергей видел, что остальные танки взвода благополучно миновали перевал, артиллерии у японцев не было. Не успел он обрадоваться этому факту, как танк дернулся, разворачиваясь на полном ходу, и замер.
   - Командир, мы, похоже, разулись!
   Сопроводив открытие люка мнением по поводу своевременности поломки, Сергей, высунувшись, оценил расстояние до противника. Полкилометра, как минимум, успели проскочить. Если снайпера у них нет, то можно работать. Рядом остановился танк младшего лейтенанта Мирошкина. Шацкий свой танк поставил более грамотно - прикрыв от японцев борт командирского танка со слетевшей гусеницей своей тридцатьчетверкой. Из троих десантников бывших на броне, осталось двое. С танка Мирошкина десантники снимали своего раненого товарища.
   Отыскав взглядом командира отделения десантников, лейтенант окликнул его.
   - Сержант! Как там тебя, - фамилию сержанта Сергей услышал только вчера, да и то один только раз и сейчас вспомнил ее не сразу. - Вощило! Какие потери?
   Отделенный оторвался от раненого и доложил.
   - Турсунбаев с танка упал. То ли ранен, то ли убит. Шумейкина, пулеметчика, тяжело, да у меня царапина, можно не считать.
   Японцы не смогли, точнее просто не успели, организовать встречу, поэтому так легко отделались. Посмотрев на раненого пулеметчика, лейтенант понял - не жилец. Кровь толчками буквально выплескивалась изо рта при каждом выдохе и тут же стекала вниз разбавленная холодной дождевой водой. Попытки остановить ее, успеха не имели, просто не могли иметь. За время участия в боях Сергей вроде бы привык к постоянным потерям, несмотря на близкий конец войны, бои с эсэсовскими танкистами были ожесточеннейшими. Но сейчас, глядя на умирающего пулеметчика, защемило сердце. Это он - лейтенант Сергей Иванов был его командиром, пусть временным, но не смог, не сумел уберечь. Причем война-то уже закончилась, японцы капитулировали, только не до всех приказ о капитуляции дошел. А может, дошел, но некоторые фанатики-самураи выполнять его не собирались. Так и резали бы себе брюхо, чего других-то губить?
   Вспомнив, что он здесь командир, Иванов оставил около раненого двоих, остальным выделил сектора для наблюдения, особенно не нравилась ему ложбинка справа. До нее всего метров сто пятьдесят, если японцы туда доберутся и начнут стрелять, то вполне могут еще кого-нибудь подстрелить. Ремонт гусеницы организовали без него. Обычно гусеницы натягивают всем экипажем. И неважно командир ты или нет, тянешь вместе со всеми, но сейчас тут был весь взвод и рабочих рук хватало. Проблема вылезла неожиданно.
   - Лейтенант, нет у нас ведомого трака!
   Очень хотелось обложить Ерофеева от души, едва сдержался. Механик здесь не причем, марш был длительный, тяжелый, по грязи и камням, траки лопались часто, причем, именно ведомые. Ведущих было в наличии пять штук, а ведомых ни одного не осталось. Пришлось отобрать трак у Шацкого. Тот не хотел отдавать, мотивируя отказ тем, что у него этот последний. Можно, конечно поставить ведущий с зубцом, но тогда танк будет периодически дергаться, не езда получится, а ерзанье. Вскоре гусеницу накинули, протащили, зазвенели удары кувалды. Но тут Сергея окликнул один из десантников.
   - Товарищ лейтенант!
   Со стороны ложбинки, пригибаясь, бежали двое. Длинные шинели, дождевые накидки, на японцев не похожи, да и бегут уверенно. У обоих на боку шашки, у одного - винтовка. Достигнув танков, один, тот, что повыше, явно офицер, сделал шаг вперед, вскинул правую руку к скрытой под накидкой фуражке и представился.
   - Капитан Кондратьев, офицер для поручений при штабе четвертого корпуса.
   Была у тридцатьчетверки такая особенность - значительная часть того, что попадало под гусеницы, оказывалась на кормовом щите. После боя танкистам приходилось, порой, счищать с брони вместе с грязью куски человеческого мяса с обрывками одежды, сизые, скользкие внутренности, смывать кровь. Вот и сейчас на кормовом щите висело то, что осталось от японцев, по которым проехал танк. Кондратьев старался не смотреть в эту сторону.
   - Лейтенант Иванов, пятый танковый.
  
   Лейтенант! Ну конечно же, как только сам не догадался - моряки соорудили какие-то сухопутные канонерки и прибыли на помощь армейцам. Отсюда и длиннющие пушки, которым на суше делать нечего. На вращающейся надстройке корпусов, кажется, моряки называют их башнями, Кондратьев увидел неровно нарисованные крупные цифры 5 и 1, а дальше шел более мелкий трехзначный номер, различающийся только последней цифрой. Отличные машины, похоже, японские пули им вовсе нипочем, только прибыли поздновато, да и немного их, иначе слух о такой помощи давно бы разнесся по войскам.
   Но предстояло решить еще одну проблему. Как старший по званию, Кондратьев мог бы приказать лейтенанту обеспечить выход обоза к своим позициям, но вряд ли морской лейтенант добровольно подчинится сухопутному капитану без письменного приказа. Скажет, что у него другая задача и свое командование, причем медленно эдак процедит, через губу, как все флотские. Знает, что начальство ни за что не выдаст его на расправу сухопутным. Поэтому капитан решил пустить в ход дипломатию.
   - Лейтенант, как вас по имени отчеству?
   - Сергей Николаевич.
   - Сергей Николаевич, у меня обоз в полсотни повозок, а солдат всего...
   Пуля дзинькнула по броне танка и с визгом ушла в рикошет. За первой прилетела вторая.
   - Шацкий!
   Дополнить фразу матом лейтенант не успел, Семен среагировал раньше. Гах! Трассер пересек дорогу под острым углом и превратился огненно-дымный выброс камней и земли. Никто не успел открыть рот и все оглохли. Гах! Двух снарядов японцам хватило, и дальше геройствовать они не рискнули. Кондратьев потряс указательным пальцем в правом ухе, пытаясь восстановить слух и продолжил.
   - Помогите вывести обоз через этот проклятый проход.
   Сергей задумался. Вообще-то у него своя задача, но отказать в просьбе капитану тоже не дело. Решение пришло быстро.
   - У меня приказ: разведать обстановку в районе Таудятуня. Тут всего ничего осталось. Посмотрим, что там твориться и вернемся обратно. На обратной дороге и вытащим вас отсюда.
   Такое положение дел капитана не устраивало, обоз и так еле тащился, любая задержка могла стать роковой. К счастью, обстановку в указанном месте он знал. По крайней мере, на вчерашний вечер, и вряд ли за ночь она могла измениться радикально.
   - В Тяудатуне японцы. Силой до пехотного полка с артиллерией. Предположительно из девятой дивизии генерала Ошима. На месте не стоят, вместе с резервной бригадой движутся в обход Мукдена.
   - Вот это да!
   Ситуация осложнялась, соваться одним взводом против целого полка с артиллерией, да еще под конец войны, Сергею расхотелось.
   - Сведения точные?
   - Не сомневайтесь. И эти, - капитан кивнул в сторону недостроенных окопов, - пришли оттуда же.
   - Я сейчас.
   Лейтенант буквально взлетел на башню своего танка, сунул фишку в разъем и попытался связаться с батальоном. Бесполезно, только шорох, да свист помех, и на основной частоте, и на запасной. Проклятые горы! Придется вытаскивать обоз и капитана, а информацию о японцах пусть он же и подтвердит. Самому стать источником непроверенной информации было чревато самыми серьезными последствиями.
   - Ладно, где ваш обоз?
   Капитан подозвал своего казака.
   - Пулей скачи к Клейнбургу, пусть ведет обоз сюда.
   - Слушаюсь!
   Казак заспешил к укрытым в ложбинке лошадям, а капитан остался. Когда странные машины замерли у сломавшейся, он не торопился выказать свое присутствие. И только когда вместе со звонкими ударами металла по металлу донеслись сопровождающие их слова, Кондратьев окончательно убедился - свои. Сейчас же, наблюдая за ремонтом и людьми, заметил несколько странностей. Лейтенант был слишком молод для такого звания. Его возраст больше подходил для только что выпущенного из корпуса мичмана. Кроме нескольких трехлинейных винтовок, у сопровождавших машины пехотинцев было ружье-пулемет, ничем не походящее на ружье Мадсена, которое капитан уже видел. А у одного и вовсе было какое-то странное оружие с дырчатым кожухом ствола. Судя по круглому диску, примкнутому снизу, оружие автоматическое.
  
   Сергею было не до капитана, быстрее бы закончить ремонт и попытаться предупредить командование о неожиданном обходном маневре японцев. Поэтому он и не обратил внимания на резанувшее поначалу слух старорежимное "Слушаюсь!". Еще бы добавил "ваше благородие"! Не обратил внимания и на то, что казак, бывший при капитане, носил бороду и желтые лампасы на штанах. И фамилию явно немецкого происхождения тоже пропустил мимо ушей. А тут и раненый пулеметчик перестал дышать, успокоился навсегда.
   Минут через десять, ремонт уже был закончен, на дороге появились пехотинцы из полуроты подпоручика, а за ними первые повозки.
   - Товарищ капитан, танки готовы! Мы сейчас разворачиваемся и идем впереди, а вы - за нами. И подгоните ваших обозников, чтобы сильно не отставали. Артиллерии у японцев нет, но может оказаться какой-нибудь смертник с миной на шесте, нас об этом специально предупреждали.
   - Хорошо, - согласился Кондратьев, - действуйте. Я проинструктирую солдат.
   - Убитого нашего возьмите на повозку, потом похороним по-человечески.
   - Возьмем.
  
   Капитан был очень удивлен необычным обращением лейтенанта, хотя, может, у них на флоте так принято, и тем, что тот нырнул в свою неприятно воняющую машину, именуемую танком, не отдав чести старшему по званию. Однако о субординации думать было некогда, те, кто был в черных комбинезонах, уже скрылись внутри машин, захлопнув люки. Взревел, выплюнув с кормы черное, душное облако первый дизель, второй, третий. Близко подошедшие лошади казаков дернулись в сторону, испуганно заржав.
   - Подпоручик!
   Заскрежетали по камням гусеницы, пришлось буквально кричать в ухо Клейнбургу.
   - Разворачивайте полуроту в цепь и бегом в атаку за этими машинами, они прикроют вас от огня японцев. Я в хвост обоза, надо подогнать отставших.
   Подпоручик хотел что-то спросить, но обстановка для беседы была самая неподходящая, да и времени не было.
   - Выполняйте!
   Клейнбург козырнул и, придерживая шашку, побежал к своим солдатам. Слова команды пришлось дополнять жестами, но люди поняли и, когда танки двинулись вперед, побежали за ними, выставив перед собой тускло поблескивающие штыки. До позиций противника было не более полуверсты, пехотинцы невольно сбивались в кучки за танками, инстинктивно понимая, что лучшей защиты от пуль у них нет. Подпоручик пытался развернуть их в нормальную цепь, но солдаты снова жались к броне.
   Сопротивление японцев оказалось слабее, чем ожидал Сергей. Первая стычка была неожиданной для обеих сторон, но уж к повторной атаке японцы вполне могли подготовиться. Однако из их окопов не прозвучало ни одной пулеметной очереди, напрасно командиры танков и наводчики выискивали среди камней позиции пулеметов. Винтовочную трескотню подавили несколькими выстрелами из пушек и спаренными пулеметами, а когда танки приблизились на пару сотен метров, японцы быстро очистили проход, растворившись в пересеченной местности. Поняли, сволочи, с кем связались!
   Кондратьев, тем временем, приказал положить убитого на одну из повозок и, кликнув казаков, верхом отправился в хвост обозной колонны, где по грязи и под дождем брели потерявшие присутствие духа, а частично и оружие, русские солдаты.
  
   Перевалив гребень, танк Иванова остановился, подогнал отставших японцев пулеметной очередью и те окончательно скрылись с глаз, оставив в недокопанных окопах и около них несколько трупов. Остальные танки тоже притормозили рядом. Открыв люк, Сергей огляделся, убедился, что путь свободен и выбрался из танка. Первыми подошли пехотинцы из отделения Вощило.
   - Сержант, найди своего убитого, здесь его, пожалуй, и похороним.
   Сопротивление японцев было слабеньким, да и стреляли они, в основном, по танкам, тщетно пытаясь остановить бронированные машины. Поэтому, солдаты подпоручика Клейнбурга отделались тремя ранеными, один был тяжелый. Вощило вернулся минуты через три.
   - Нашли Турсунбаева! Винтовки и вещмешка нет, видимо, японцы успели забрать, а документы на месте.
   - Оставь у себя. Вернемся - передашь по команде.
   К ним верхом подъехал Кондратьев с несколькими казаками. Спешился.
   - Здорово у вас получилась атака, Сергей Николаевич! За считаные минуты разогнали целую роту! Нам бы таких машин побольше, мы бы японцев за месяц в океан скинули!
   Удивление шевельнулось в голове Иванова, странный какой-то этот капитан, ну да с ним детей не крестить.
   - Товарищ капитан, мы сейчас убитых похороним и двинем к своим, надо предупредить о японцах.
   - Жаль, конечно, что вы не с нами, но понимаю - наш обоз у вас на ногах будет гирей висеть. Счастливо оставаться, лейтенант!
   Капитан подчеркнуто лихо отдал честь, Сергей задержался буквально на полсекунды. Капитан забрался в седло невысокой казачьей лошадки и тронул поводья. Мимо танков, порыкивающих дизелями на холостом ходу, скрипели колеса конных повозок.
   - Малышев, что со связью?
   Стрелок-радист командирского танка Юра Малышев - тихий, незаметный юноша, пришедший в бригаду с последним военным пополнением и практически не успевший понюхать пороху, ответил.
   - Нет связи, товарищ лейтенант.
   - Так, может, у тебя рация неисправна? Ты проверь.
   - Проверял. Исправна рация, с другими машинами связь есть, а с батальоном - нет. Товарищ лейтенант, - радист понизил голос, - товарищ лейтенант, я на всех волнах искал, везде тишина, только помехи. Никогда такого не было.
   - Горы кругом, вот и нет связи.
   - Ни при чем тут горы, везде тишина, даже морзянки нет, странно все это
   - Не бзди, сказал, прорвемся. Часа через два выйдем к своим - там разберемся, что за чертовщина со связью твориться.
   Убитых похоронили рядом с дорогой, чуть углубили японский окоп на склоне, торопливо забросали погибших красноармейцев землей, насыпали сверху каменистый холм и положили сверху пилотку с красной звездочкой. Над могилой треснул жидкий залп.
   - Плохая им досталась земля, - заметил Ерофеев, - тяжелая.
   - По машинам!
   Пряча в кобуру ТТ, Сергей вдруг ощутил желание как можно скорее покинуть это место, как будто этот холмик укорял его в гибели подчиненных ему людей. Около командирского танка топтались двое Ерофеев и Малышев. Люк у них на двоих один. Сначала в танк залазит стрелок-радист, его место справа, у курсового пулемета, потом свое место за рычагами занимает механик-водитель.
   - Лезь в танк, - бросил радисту механик.
   - Мне с товарищем лейтенантом надо переговорить.
   Сержант аж охренел от такой борзости, даже не сразу нашел что сказать. Зато когда нашел... Но тут появился лейтенант.
   - В чем дело? Почему не в танке, команду не слышали?
   - Товарищ лейтенант, это - белоэмигранты!
   - Кто? - не понял Сергей.
   - Они, - радист ткнул пальцем в концевые повозки и заторопился, выкладывая свои аргументы, опасаясь, что командир ему не поверит. - У них цифры на погонах и кокарды не наши, казаки все бородатые, а главное, когда их сержант к офицеру обращался, то благородием его называл. Я сам слышал!
   Сергей задумался, стараясь вспомнить детали. Цифры на погонах? Может и были, не обратил внимания, не до того было. Казаки с бородами? И что? В конно-механизированной группе Плиева некоторые казаки тоже носили бороды, но белоэмигрантами от этого не стали. Единственный действительно серьёзный аргумент - обращение к офицеру. Но откуда тут белоэмигранты в таком количестве, да еще и воюющие с японцами? Ведь это явно тыловой обоз. Эх, жаль не увидел под накидкой кокарду и погоны этого капитана, тогда бы все стало на свои места. Но на обращение "товарищ" капитан никак не прореагировал. Может, все-таки свой?
   - Ладно, - принял решение лейтенант, - доберемся до батальона - разберемся со всем, и со связью, и с белоэмигрантами этими. Давай в танк.
   - Есть!
   Недовольный Ерофеев пропустил радиста вперед и полез в люк сам. Сергей взобрался на башню, но спуститься вниз не спешил Что за день-то сегодня такой?! Вроде, и не пятница, и не тринадцатое, а только поставили самостоятельную задачу, как все сразу посыпалось: связь, японцы, теперь еще эти беляки проклятые!
   Танки обходили обоз по краю дороги. Возницы приняли к правому краю, придерживали лошадей. Лошади, непривычные к грохоту и лязгу, проходящих буквально в метре танков, испуганно ржали и рвались в сторону. Сергей присмотрелся к погонам возниц. Действительно номера на погонах, но не понять какие именно, кокарды на такой скорости не разглядеть. Неужели радист прав? В голове обоза группа всадников во главе с уже знакомым капитаном. Капитан приветственно помахал рукой, Сергей ответил и танки, швыряясь вывернутой из под гусениц грязью, проскочили вперед.
   Кондратьев проводил удаляющиеся машины взглядом и тяжело вздохнул. Ушли, верст двадцать в час выжимают, а то и больше. Для его же обоза четыре версты в час - предел, а по такой дороге и три едва набираются. Вот бы залезть в люк такой машины, как этот лихой лейтенант, и вперед, в атаку на цепи, нет, на колонны японской пехоты! Огнем и этими... гусеницами. Невольно представилось, как в страхе бегут и падают японцы, как танк подминает под себя вражеские орудия и... Нет, рылом не вышел, пехотного капитана, пусть и "академика" к такой технике никто и не подпустит.
   А у лейтенанта Иванова проблемы начались буквально сразу же, как только голова обоза скрылась из виду за складками местности. Идущий вторым танк младшего лейтенанта Мирошкина вдруг начал удаляться. Сергей заметил это не сразу, их танк успел проскочить метров триста, прежде, чем крикнув Ерофееву "Стой!", он скомандовал.
   - Сдавай назад!
   Танк Шацкого уже стоял рядом.
   - Ну, что там?
   - Похоже, коробка накрылась!
   Коробка - это хреново, просто хуже некуда. Быстро ее не сменить, потребуется несколько часов. Да и нет запасной. А разбирать-перебирать, опять же время нужно и, наверняка, запасные части, которых тоже нет. Приехали, называется. Иванов в сердцах плюнул, даже дождь, казавшийся утром таким мерзким, сейчас не вызывал никаких эмоций, не до него было.
   - Чеботаев, разберись, установи причину поломки. Ерофеев, Аббасов, помогите ему.
   Все три механика-водителя нырнули в моторный отсек. Сергей еще раз приказал проверить связь и, не сдержавшись, наорал на радиста, как будто именно он был причиной всех бед. Малышев, испугавшись гнева начальства, нырнул обратно в люк и сделал вид, что усиленно пытается наладить связь, хотя полная бесплодность попыток уже стала ясна.
   - Коробка, - вынес вердикт Ерофеев.
   - Починить можно? - поинтересовался Сергей.
   Механик, отрицательно покачал головой.
   - Похоже, выкрошились подшипники ведущего вала, точнее сказать не могу, надо разбирать.
   - На буксире утащим?
   - По такой дороге? Утащим, конечно, но скорость будет...
   Решение Сергей принял мгновенно.
   - Семен, давай сюда! Бери свой танк и дуй обратно. Дорогу найдешь?
   - Найду, лейтенант.
   - Я напишу комбату записку, остальное дополнишь своими словами.
   Старший сержант Шацкий кивнул, все понятно, не в первый раз.
   - Выпроси у зампотеха ремлетучку с запасной коробкой и возвращайся.
   - Есть, лейтенант.
   Дождавшись, пока командир закончит писать, сержант направился к своей машине. Танк объехал замершие на дороге машины, стрельнул из выхлопных труб черной копотью и рванул дальше на север. А лейтенанту предстояло решить еще одну проблему.
   - Мирошкин, Вощило, предупредите людей: сейчас мимо нас пройдет обоз, возможно, белоэмигрантский. В разговоры не вступать, люки закрыть, оружие держать наготове, но первыми огня не открывать.
   - Товарищ лейтенант, а может...
   - Я же сказал, первыми огня не открывать!
   Предложение младшего лейтенанта Мирошкина не прошло. А вскоре на дороге появилась уже знакомая группа всадников. Увидев замершие танки, от группы отделились трое. По тяжелой грязной дороге кони рысью шли неохотно, тем не менее, через несколько минут капитан Кондратьев и два сопровождавших его казака были рядом с танками.
   - Что случилось, господин лейтенант?
   - Поломка.
   Рука Сергея невольно дернулась к кобуре, но он сдержался и не открыл ее. Капитан этого движения не заметил.
   - Я уже послал один танк за помощью, скоро починимся и опять вас перегоним.
   - Мы можем чем-нибудь помочь?
   - Нет, спасибо. Мы справимся сами.
   - Хорошо, на всякий случай я вам оставлю двух казаков для связи.
   Сергей хотел отказаться, но подумал, что отказ может вызвать подозрение, да и языки могут пригодиться. По крайней мере, с одной проблемой можно будет разобраться. Отдав приказ сопровождавшим его казакам, Кондратьев козырнул и, повернув лошадь, поскакал обратно. Сергей нырнул в люк.
   - Капитан двух казаков оставил для связи, - сообщил он экипажу.
   - Что будем делать, командир? - поинтересовался Ерофеев.
   - Ничего. Сидим, ждем, пока пройдет обоз, потом будем решать.
   Выглянув наружу, лейтенант внимательнее пригляделся к уже спешившимся казакам. Один, постарше с бородой и усами, на плечах погоны с тремя лычками, второй - совсем еще пацан с едва пробивающимися над верхней губой усиками. Оба невысокие, но, чувствуется, жилистые и, видимо, ловкие ребята. Лампасы желтые, фуражки - зеленые, как у пограничников, но с желтым околышем и царской кокардой. У обоих винтовки и шашки.
   Старший уже успел разжиться у кого-то из сидевших на броне пехотинцев табачком и бумагой, сейчас крутил самокрутку, укрываясь от дождя. Сергей вздрогнул, увидев, что казак крутил козью ножку из обрывка "Хабаровской правды", крупный заголовок был различим даже с такого расстояния. То ли он был неграмотный, то ли просто не обратил внимания на содержимое клочка бумаги, но, закончив процесс скручивания, высек огонь и с удовольствием затянулся. Пустив изо рта дым рассудил.
   - А дрянной у вас табачок, не чета нашему.
   Лейтенант незаметно показал кулак пехотному сержанту. Вощило сделал зверское лицо и отшил любителя курения.
   - Вот и кури свой, а раз дареный не нравится - ступай своей дорогой.
   Обиженный казак хотел что-то сказать в ответ, но покосившись на торчащего из башни танка офицера, отошел молча. Оба казака, старший и молодой, направились к своим лошадям, всем видом своим показывая, что не очень-то и хотелось связываться со всякими, да начальство приказало. Этого, собственно, Сергей и добивался. Между тем, авангард обоза с всадниками во главе опять приблизился к танкам.
   - Как вы думаете, через какое время здесь могут появиться японцы? - поинтересовался Сергей у проезжавшего мимо Кондратьева.
   - Часа через два-три, - остановив лошадь, ответил капитан. - Скорость у них не больше нашей, так что раньше вряд ли. Успеете?
   - Успеем, спасибо капитан.
   - Счастливо оставаться.
   Ни хрена не успеем. Шацкому два часа туда, час, как минимум, там, два - обратно. Итого пять, а японцы могут быть здесь через два. Видимо, все-таки придется брать поврежденный танк на буксир. Когда последние повозки обоза скрылись с глаз, Сергей подозвал к себе сержанта.
   - Значит, сделаем так...
   Сержант Вощило обошел танк и позвал старшего из казаков.
   - Слышь, казак, да ты, ты, подь сюда, лейтенант зовет.
   Не заподозрив подвоха, казак подошел к Сергею и, вскинув правую руку к козырьку своей фуражки, начал докладывать.
   - Ваше благородие, урядник...
   Договорить ему не дали, Ерофеев и здоровенный Васюков навалились на него сзади, повалили на землю и начали крутить руки. Не ожидавший нападения казак, сопротивлялся, тем не менее, отчаянно. Ухитрился двинуть локтем Васюкову в глаз и уже почти освободился, но тут Сергей приложил его по затылку рукояткой своего ТТ. Казак обмяк и был, наконец, скручен. С него сняли винтовку и шашку, вывернули карманы. Вскоре Вощило со своими пехотинцами притащил второго. Этот тоже оказал сопротивление и был изрядно помят, но в сознании.
   - Нет у него никаких документов, - доложил сержант.
   - У нашего тоже пусто.
   - Лучше сюда взгляни, командир.
   Сергей обернулся к наводчику младшему сержанту Рябову. Тот держал в руках винтовку одного из казаков с открытым затвором. Лейтенант взял оружие из рук наводчика, заглянул в магазин и сильно удивился, вроде, обычный трехлинейный патрон, но пуля оживальная, покрытая каким-то серым сплавом. На граненом казеннике винтовки значилось "Императорский тульский оружейный завод 1901". Вот только никак не выглядела эта винтовка сорокалетней. И тут в голове у Сергея будто щелкнуло, картина сложилась полностью. Почти полностью. И японцы, и капитан этот странный с обозом, и казаки с древними винтарями, только очень странная это была картина.
   Лейтенант нагнулся, схватил за грудки младшего из казаков, приподнял и прохрипел, глядя ему прямо в глаза.
   - Год? Какой сейчас год?
   Казак ожидал чего угодно, только не этого вопроса.
   - Девятьсот пятый, - не в силах оторвать глаза от взгляда этого сумасшедшего офицера прошептал он, и шепотом добавил, - от рождества Христова.
   - Месяц?
   - М-март.
   Сергей отпустил парня и тот шлепнулся на землю, но лейтенанту было уже не до него.
   - Васюков! Принеси книгу, ту, что у меня в сумке лежит.
   Книгу эту Иванов выпросил в гарнизонной библиотеке под честное слово, что вернет, как только прочитает. Но батальон неожиданно подняли по тревоге и двинули к границе, а книга о Русско-японской войне 1904-1905 г. так и осталась лежать в лейтенантской сумке, но он не терял надежды вернуть ее на обратном пути. Схватив книгу, он лихорадочно начал искать нужно место, перелистывая страницы. Вот оно "Утром 11 марта 3-я и 1-я японские армии сомкнулись у Пухэ, отрезав некоторые части русских войск и обозы, которые не успели пройти, однако основная часть русских армий была уже вне опасности". И схема имеется, а вот и она - стрелка с надписью 9-я дивизия, ведущая к Тяудятуню. Что у нас было дальше? Слабое преследование японцев вследствие общей усталости войск, вечером 11-го русские отошли к Телину, 13-го расположились на позициях у реки Чайхэ. Короче, некоторое время еще есть.
   - Командир, ты думаешь что... - Ерофеев тоже прочитал страницу из-за плеча Сергея.
   - А есть другой вариант, который все объяснит?
   - Нет. Но как?
   - Откуда я знаю. Не падай духом, Иваныч, может, это не мы к ним, а они к нам.
   Хотя, если учитывать отсутствие радиосвязи, то скорее все-таки мы к ним, но говорить об этом подчиненным Сергей не стал. Он метнулся к танку и крикнул в лобовой люк.
   - Дай связь с Шацким!
   Радист что-то забубнил в ларингофоны, потом подождал, еще побубнил и, высунувшись из люка доложил.
   - Товарищ лейтенант, он меня послал. Похоже, у них там бой идет.
   Час от часу не легче! Еще и Семен вляпался. Но буквально через две минуты Шацкий сам вышел на связь.
   - Здесь японцев, как грязи. Не прорваться, - хрипели наушники радиостанции. - Что дальше делать, лейтенант?
   - Возвращайся. Как понял? Возвращайся.
   - Понял, понял, возвращаюсь.
   - Конец связи.
   Обернувшись, Сергей увидел, что все молча смотрят на него, извечный русский вопрос повис в посеченном каплями холодного дождя воздухе. Надо было занять чем-то людей, отвлечь от возникающих мыслей.
   - Семен вернется - будем решать, что делать дальше. А пока делом займитесь. Вощило, организуй охранение.
   - Есть!
   - И за казаками, - язык не повернулся назвать их пленными, - присмотри.
   - Я присмотрю, - Васюков с подбитым глазом, поправил на плече свой ППС и злобно зыркнул в направлении пленников.
   - Отставить! Пехотинцы сами справятся. А мы - готовим танк к буксировке.
   Убедившись, что все заняты, Сергей забрался в танк, включил подсветку и развернул карту. Уходить. Уходить отсюда надо в любом случае, и уходить лучше на север. Вот дорога, ведущая к Телину. До него всего полсотни километров, даже с учетом горной местности, часа четыре хода. Но на этой дороге Семен напоролся на японцев. Есть другой путь, по нему и двинулся обоз капитана. Сергей измерил предполагаемый путь курвиметром, получилось что-то около семидесяти километров, на плоской карте, а идти придется по горам. Поэтому кладем все восемьдесят, и скорость с неисправным танком на буксире в среднем будет километров пять в час. Итого шестнадцать часов. Плюс часов шесть на отдых, иначе механики за рычагами просто не выдержат, и устранение мелких неисправностей, которые также неизбежно возникнут. В лучшем случае завтра утром выйдем к своим. Хотя, где они сейчас эти свои?
   Пока подогнали машину к сломанной, завели и зацепили тросы, появился танк Шацкого. Еще не остывший от боя Семен скатился с башни.
   - Сначала мы с их кавалерией столкнулись!
   Судя по кормовому листу, не только столкнулись, но и по ней проехались.
   - Думали казаки, а ближе подъехали - японцы! Леха по ним из пулемета, они - врассыпную. Мы - газу, выскакиваем к железке, а там японцы лагерь ставят!
   - Сколько их было? - перебил рассказчика Сергей.
   - Много. Полк, как минимум, а может, бригада. Ох, как они забегали, когда мы их из пушки гвоздить начали! Но у нас боекомплект не резиновый, а тут еще артиллерия по нам откуда-то бить начала, ну мы и отошли.
   - А тебя не удивило, что вместо родного корпуса, движущегося к Мукдену, ты встретил японский лагерь?
   - Да поначалу не до того было! Хотя, конечно, странно. Может, наши не успели подойти? Грязь задержала?
   - В самом худшем случае, должны уже были, и подойти, и пройти. А еще вот на это взгляни.
   Сергей протянул сержанту казачью винтовку. Семен взглянул на клеймо, на патрон и поднял на лейтенанта удивленный взгляд.
   - И откуда это?
   Иванов кивнул на связанных казаков, охраняемых длинным пехотинцем с СВТ.
   - А чего вы казачков-то связали?
   - Того, что они считают, будто сейчас март девятьсот пятого года.
   - Так, может, они того?
   Семен покрутил у виска пальцем.
   - Это был бы самый лучший выход для всех, но на сумасшедших они как-то не похожи.
   Следующие слова Семена Шацкого наглядно продемонстрировали результат длительного негативного воздействия службы в танковых войсках на неокрепший ум интеллигентного еврейского мальчика из глубинки. В армию он попал осенью тридцать девятого прямиком со студенческой скамьи. Через полгода, проведенных в танковой школе на Дальнем востоке, бывший студент второго курса получил по треугольнику в петлицу и должность командира танка БТ. На фронт он попал уже старшим сержантом летом сорок четвертого. После того, как в часть пришло известие, что из всей большой семьи Шацких остался он один, начальство вошло в положение и удовлетворило рапорт комсорга батальона.
   Словно в качестве компенсации за погибшую семью, судьба провела его от Ясс до Праги без единой царапины. Шесть раз он выбирался из подбитого танка, один раз дрался с венграми в рукопашную, пережил бессчетное количество артобстрелов и авианалетов. От предложения поехать в училище отказался, да и вообще с командованием не слишком ладил, проявляя излишнюю самостоятельность и не боясь высказывать собственное мнение, в том числе и о собственном начальстве. Вот и был сослан к самому молодому взводному, остальным просто надоело с ним возиться.
   Закончив матерную тираду, Семен задал более осмысленный вопрос.
   - Лейтенант, ты в этом уверен? Или, может, мы все бредим?
   Остальные танкисты, бросив работу, понемногу собрались вокруг и развесили уши.
   - Да ни в чем я не уверен. Мне все эти странности тоже поперек горла встали. Но я здесь командир, - Сергей повысил голос, - и я за всех вас отвечаю! И действовать буду исходя из сложившейся обстановки. Позади у нас японцы, слева, как выяснилось, тоже. На востоке нам делать нечего. Поэтому, начинаем марш на север по обходной дороге к Телину. Расстояние - восемьдесят километров, расчетное время - шестнадцать часов. Ерофеев, горючего хватит?
   - Если с неисправного танка слить - хватит. С запасом.
   - Семен, что с боекомплектом?
   - Осколочных - двадцать один, бронебойные и подкалиберные все на месте, к пулеметам израсходовали меньше трех дисков.
   Но тут в разговор неожиданно вмешался Ерофеев.
   - К белякам приедем.
   Механик-водитель Николай Иванович Ерофеев был вдвое старше лейтенанта. А еще он был потомственным пролетарием, чем очень гордился. Воевать начал еще в Сталинграде. Когда немецкие снаряды начали крушить цеха Сталинградского тракторного завода, слесарь-сборщик Ерофеев сел за рычаги, вывел танк из цеха и повел его к передовой. Как он потом шутил "Сам себе сделал танк и поехал на нем воевать". Точнее, танк был из ремонта и уже на следующий день он был подбит буквально в трех километрах от завода. Слесарь Николай Иваныч выбрался, а те, кто был в башне - погибли. Он уже хотел было вернуться обратно в цех, но тут из ремонта пришла другая тридцатьчетверка без экипажа, и Ерофеев окончательно остался механиком-водителем.
   Военная судьба его была далеко не гладкой. И второй танк сгорел в Сталинграде, а его механик-водитель попал в госпиталь. До Орла Ерофеев не дошел каких-то десять километров и потом долго лечил обожженные руки. В следующий раз на фронт он попал только летом сорок четвертого, чтобы через две недели опять отправиться в госпиталь. Пятый гвардейский танковый он догнал уже в Будапеште и дошел с ним до Праги. Был сержант невысокого роста, скорее даже низкого, но поперек себя шире. У любого, кто видел, Ерофеева возле водительского люка, возникал вопрос - как он в него пролазит? Да нормально. А когда требовалось покинуть горящую машину, так и совсем легко.
   Однако сказанная фраза требовала ответа.
   - А ты, Иваныч, предлагаешь здесь японцев дождаться? Или, может, к китайцам податься?
   - Нет, но...
   - Никаких "но"! Выбора у нас нет, и дойти мы обязаны, нельзя японцам нашу технику оставлять. Тем более, если мы действительно в прошлом оказались. К тому же, нет здесь сейчас, ни белых, ни красных. И еще двенадцать лет не будет.
   - Значит, танки царским генералам сдадим, - вмешался Семен, - а сами царю-батюшке служить будем?
   - У нас нет другого выхода.
   - Да-а, быстро же ты перекрасился! Про присягу забыл? Советская власть тебя вырастила, выкормила, образование дала, а ты за всех решил царю, вон какой подарочек преподнести?
   - Во-первых, товарищ старший сержант, я не уличная девка, чтобы краситься по десять раз на дню! Во-вторых, растили и кормили меня родители, а советской власти я безмерно благодарен за бесплатную учебу в средней школе и танковом училище. В-третьих, мне кажется, что кто-то здесь устав забыл? Так я могу напомнить!
   Рука Сергея легла на кобуру ТТ. Семен тоже было дернулся к оружию, но был перехвачен Ерофеевым.
   - С ума посходили, товарищи командиры?! Семен остынь, лейтенант прав - нет у нас пока другой дороги. Да и неясно еще ничего.
   - Хорош базар разводить, - поддержал водителя Рябов, - уходить надо.
   - В крайнем случае, танки можно сжечь, - сделал предложение Мирошкин.
   - Не получится, - отрицательно покачал головой Сергей. - Чтобы сжечь, нужно горючее, а мы его при буксировке спалим.
   - Тогда взорвать.
   - Как? Твою - еще можно, а в новых тридцатьчетверках боезапас почти никогда не детонирует. Да и танк не деревянная изба, даже после взрыва еще много чего интересного останется, умный - поймет.
   - Ладно, чего зря базарить - поехали, - подвел итог дискуссии Ерофеев.
   - Поехали. Порядок следования: первым - Шацкий...
   - Есть.
   - За ним мы с танком Мирошкина на буксире. Частоты для связи - прежние. Вопросы?
   - Пока нет.
   Это пока показало, что вопросы у Семена еще будут, а возможно и не только у него одного. Если взвод действительно провалился в прошлое, то от царского режима ему ничего хорошего ждать не приходилось. А у сержанта Вощило вопрос был.
   - С казаками что делать?
   - Развязать, оружие вернуть. И приведите их сюда.
   Оба казака настороженно зыркали по сторонам, не зная еще как реагировать на очередную внезапную смену их положения. Оружие им вернули, но Вощило и его десантники держались настороженно, затвор сержантского ППШ был взведен, палец лежал на спуске, а ствол как бы невзначай смотрел на гостей, причем так, чтобы в случае стрельбы не задеть танкистов.
   - Извините, казаки, ошибка вышла - не за тех мы вас приняли. Поэтому прошу у вас прощение.
   - Да ладно, чего там ваш бродь, - старший казак потер шишку на затылке, - на войне всяко бывает, мы не в обиде.
   - Вот и ладно. Тогда скачите вперед, догоняйте обоз.
   Казаки направились к своим низкорослым лошадкам, а Сергей обвел взглядом собравшихся.
   - Ну что замерли? По машинам!
   Убедившись, что танки к маршу готовы, Сергей дал команду к началу движения. Первым тронулась тридцатьчетверка Шацкого, Ерофеев осторожно выбрал слабину буксировочных тросов, поддал газу и сдвинул неисправный танк с места. Скорость набирал плавно, если это понятие как-то применимо к грохочущей и лязгающей гусеницами машине. Но километров семь-восемь в час получалось. Для такой дороги весьма прилично.
   - Командир, может, добьем энзэ? - раздался в наушниках голос наводчика.
   - Ага, а то с ночи не жравши, - поддержал Рябова Васюков, радист промолчал.
   - Мне оставьте, - напомнил механик-водитель, занятый управлением танком.
   Вообще-то НЗ съедали сразу после выхода на исходную - вдруг танк подобьют и продукты сгорят вместе с ним. А если и сам не успеешь выбраться из танка - то чего добру зря пропадать? В этот раз значительных боев не было и наличие НЗ в танках строго контролировалось начальством. Но раз уж экипаж решил, что пришло время...
   - Добивайте.
   На ходу это делать неудобно, но кто его знает, когда будет привал.
   - А ты? - поинтересовался наводчик.
   - Я не буду.
   Ему действительно было сейчас не до еды. Двигались медленно, танк Шацкого ушел вперед и скрылся за поворотом. Казаки и те ускакали вперед. С неба по-прежнему сыпались холодные капли, но уже не так часто, как с утра. Сидевшие на броне десантники закутались в плащ-палатки стараясь укрыться от небесной влаги. Если сейчас март девятьсот пятого, то одеты они явно не по сезону. Подходя к повороту, танк сбросил скорость, довернул влево, вытащил буксируемый танк на поворот, еще раз довернул и поддал газу, устремляясь за ушедшим вперед собратом. На душе у лейтенанта Иванова было муторно, все ли он правильно делает? И есть ли у взвода другой путь?
   До ночи прошли большую часть - около пятидесяти километров. Больше никто им на дороге не попался, ни наступающие японцы, ни русские войска, ни местные китайцы. Только следы поспешного отступления русских частей. Пора бы устроить привал, устали механики-водители. И машины.
   - Семен, ответь. Семен, прием.
   - Слушаю, Шацкий.
   Вообще-то положено пользоваться позывными, да чего уж там, никого, кроме них в эфире нет. Чего зря секретность разводить?
   - Как там Аббасов?
   - Пока держится, но уже на пределе.
   Ерофееву еще тяжелее с другим танком на буксире, да и не мальчик уже. Сменить бы его, но Чеботаеву доверия нет - молод слишком, может не справиться.
   - Выбери место, где можно встать до утра.
   - Понял, будет что-нибудь подходящее - сообщу. Конец связи.
   Сергей переключился на ТПУ.
   - Держись, Иваныч, скоро привал.
   - Хорошо бы, откликнулся механик.
   Танк Шацкого шел метрах в ста впереди и угадывался только по пламени из выхлопных труб, да по тусклому свету фар, плывущему по дороге. Вот он исчез за поворотом, дизель взревел на небольшом подъеме, включилась пониженная передача, и танк потащил за собой неисправного собрата. Поворот оказался довольно крутым. Иваныч доворачивал свой танк на точно выверенный угол, поддергивал тридцатьчетверку Мирошкина чуть вперед, опять доворачивал, и опять поддергивал. Так в несколько приемов и прошли коварный изгиб дороги.
   За поворотом Сергей вновь увидел отсвет фар переднего танка, тот стоял метрах в трехстах, точнее в темноте было не определить. Поначалу лейтенант решил, что Семен просто их ждет, но расстояние сокращалось, а танк с места не двигался. В душу закрались нехорошие предчувствия, но действительность оказалась еще хуже. С пятидесяти метров стали видны стоящие возле танка солдаты. Длинные шинели, длинные винтовки со штыками. Спрыгнув с брони Сергей поправил кобуру ТТ и решительно направился к собравшимся.
   - В чем дело?
   Навстречу шагнул высокий солдат в папахе с многодневной щетиной на лице, на погонах по три лычки - сержант, точнее по местному, унтер-офицер.
   - Простите, ваше благородие, не хотели мы, ей богу не хотели. Думали япошки желтомордые, а тут такое...
   Не дослушав, Сергей бросился к танку. Пуля попала Семену в лоб, и умер он мгновенно. Подбежали десантники, Васюков, Мирошкин. Тело Шацкого осторожно, стараясь не зацепить за края люка, вытащили из танка и опустили у гусеницы. Высокий унтер первым стянул свою папаху, подав пример другим, размашисто перекрестился.
   - Упокой, господи, душу раба твоего...
   Нелепо. Выжить в такой бойне, практически дойти до победы над Японией и погибнуть от русской пули за пятнадцать лет до своего рождения. И солдат этих винить нельзя, когда со стороны противника, на тебя гремя железом, ползет невиданное чудище, а в руках у тебя винтовка, то реакция их была вполне естественной. Это еще хорошо, что танкисты обстановку быстро оценили и ответного огня не открыли, а то наваляли бы трупов.
   - Васюков, принеси лопату.
   Вторая была на танке Семена. Сергей протянул лопату высокому унтеру.
   - Копайте.
   - Чего копать, ваше благородие?
   - Могилу копайте.
   Третья могила за неполные сутки. Унтер подхватил лопату с огромным облегчением - ни фамилии, ни части офицер не спросил, а за такое дело и на каторгу могут упечь. Над еще одним холмиком у дороги треснул жидкий залп.
   - Мирошкин, займешь мое место, я буду в танке Семена.
   - Есть!
   - По машинам!
   Забираясь в люк, Сергей влез рукой во что-то липкое. Кровь Семена, много натекло. К горечи потери примазалась гадливая мысль "Может, и хорошо, что так получилось? Не ужился бы Сеня Шацкий с нынешним царским режимом. Нет, не ужился".
  
   Глава 2
  
   Заночевали в каких-то разрушенных китайских фанзах. Места под крышей уже были заняты, но отказать в ночлеге товарищам, приехавшим на таких грозных машинах, не посмели. Какой-то пехотный поручик пытался расспросить Сергея, откуда они тут взялись, но лейтенант от него отмахнулся - все смертельно устали после тяжелейшего марша, особенно механики-водители. Казалось, что пройти весь путь пешком и то было бы легче.
   Утром, когда танкисты продрав глаза добивали остатки НЗ, Мирошников принес еще оду плохую весть.
   - Васюков пропал!
   Быстро прочесали, насколько могли окружающую местность, но заряжающего не нашли. Царские солдаты дружно отнекивались "Не видали, ваше благородие". Это "благородие" начало Сергея здорово раздражать. Уже выяснили, что вместе с Васюковым пропал его вещмешок и ППС.
   - Сбежал, кулацкая морда, - подвел итог поисков Ерофеев.
   - Почему кулацкая? - удивился лейтенант.
   - Так кулацкая и есть! Из раскулаченных он.
   Во взводе заряжающего командирского танка называли исключительно по фамилии, мало кто знал его имя. Васюков - туда, Васюков - сюда. Считали его парнем здоровым, что было, действительно, так, но туповатым. А вот это действительности не соответствовало. Необразованный - да, малость медлительный, но не дурак. Он едва ли не быстрее всех оценил открывшиеся перспективы и возможности, ведь в Сибирь его семья попала совсем не по своей воле. А так, и хозяйство батино в Тамбовской губернии можно сохранить, и сестренка младшая, как и он, еще не рожденная, не умрет от воспаления легких в первую сибирскую зиму. Правда самого Кольку Васюкова родственники могут и не признать, ну да уж как-нибудь, все-таки родная кровь. Вот и рванул.
   - Ладно, - махнул рукой взводный, - черт с ним. Приготовиться к маршу! Иваныч, что у нас с горючим?
   В конце концов, он и сам понимал, что долго скрывать свое появление здесь не удастся, а вывезти танки без приказа местных верхов не получится. Только до этих верхов нужно еще добраться. Как и до железной дороги.
   - На полсотни кэмэ хватит, а дальше - все.
   - По машинам!
  
   Приблизительно в это же время, еще не отошедший ото сна капитан Кондратьев пытался понять какого черта от него хочет этот детина в черном комбинезоне с подбитым глазом. И зачем он сует ему эту книгу. Заряжающего признали казачки из обоза, которых вчера капитан оставил для связи. Поначалу они хотели в отместку намять бока танкисту, но автоматная очередь поверх голов быстро охладила их пыл. Сообразив, что их офицер из штабных, возможно, и есть самый короткий путь к местному начальству, Васюков потребовал отвести себя к капитану. А тут и сам Кондратьев нарисовался, разбуженный пулеметной, как он считал, очередью.
   - Смирно!
   Васюков, наконец, заткнулся и замер.
   - Воды!
   Плеснув на слипающиеся от многодневного недосыпа глаза, капитан начал приходить в себя, голова заработала. Книжка в невзрачной серой обложке. "Левицкий. Русско-японская война 1904-1905 г". Без привычных ятей и еров, но вполне понятно. Кондратьев перевернул страницу. Там то же самое, а ниже "Государственное военное издательство наркомата обороны Союза ССР Москва - 1938".
   - Это что? Что это такое?
   - Книга, тов..., господин капитан.
   - Ваше благородие, - автоматически поправил Кондратьев, - сам вижу, что книга. Что это за наркомат союза сэсэр? И почему год издания такой?
   - Так я же вам и говорю, това..., ваше благородие, господин капитан...
   Капитанского терпения хватило всего на полминуты этого бреда.
   - Молча-ать! Пьян, скотина?!
   - Никак нет! Правду говорю, святой истинный, - Николай торопливо осенил себя крестным знамением. - У меня и документы есть! И на автомате год гляньте, товарищ капитан!
   Из содержимого книжки, именуемой красноармейской, явствовало, что перед Кондратьевым стоит Васюков Николай Агафонович, одна тысяча девятьсот двадцать шестого года рождения??? Красноармеец. Что это? Чья-то мистификация? Но чья? И кому могло потребоваться мистифицировать его, капитана Кондратьева? Невелика птица. А вдруг, действительно, весь рассказ, правда? Ведь вчера эти странные машины, которые Васюков называл танками, он видел сам, своими собственными глазами.
   Капитанские мысли понеслись галопом. Итак, что мы имеем? Книга? Ерунда. В типографии можно отпечатать все, что угодно. Красноармейская книжка с годом рождения? То же самое. Необычное оружие с годом выпуска? Это уже кое-что, но мало, катастрофически мало. А вот сами танки... И люди. Но где они сейчас?
   - Километров десять отсюда!
   Про километры Кондратьев представление имел, недаром академию окончил.
   - Дорогу показать сможешь?
   - Никак нет, темно было.
   - Болван!
   На самом деле, невелика беда. С неисправным танком на буксире далеко не уйдут, а дорог тут мало, никуда не денутся. Значит, найти и доложить. Нет, не так. Отправить казаков на поиски, а самому с докладом к генералу. Во-первых, кто-нибудь может опередить, а упускать такой момент для стремительного взлета своей карьеры Кондратьев не собирался. Ведь перспективы открывались широчайшие, техника из будущего, оружие, люди. Дух захватывало. И он, капитан Кондратьев, нашел их первым. Во-вторых, неисправную машину потребуется эвакуировать по железной дороге, без письменного приказа командира корпуса никто вагоны не выделит. Русские войска отступают, страшно подумать, что хоть один танк достанется японцам. Капитан выглянул из фанзы.
   - Клейнбурга ко мне, бегом! На лошади ездить умеешь?
   - Так точно!
   Одной проблемой меньше. Подпоручик явился быстро, будто возле двери ждал.
   - Александр Вильгельмович, принимайте командование над обозом и ведите его к Телину, здесь уже недалеко.
   - Есть! А, вы, куда же?
   - Обстоятельства изменились, я в Телин, срочно. Да, казачков я у вас заберу.
   Подпоручик бросил взгляд на Васюкова, но догадки оставил при себе.
   - Разрешите идти?
   - Идите. И урядника пришлите ко мне.
   Капитанский приказ бородатому уряднику не понравился. Люди и лошади устали, а тут гнать их неведомо куда. И зачем? Машины железные, мерзко воняющие, искать. Однако возразить решительно настроенному офицеру не осмелился, три парных дозора направились в обратный путь. Остальные с Кондратьевым и Васюковым поспешили в Телин, где по предположению капитана, должен был находиться штаб корпуса. Ноги заряжающего, сидящего на низкорослой казачьей лошадке едва не задевали землю, но никто над ним не смеялся, не до того было. А лошадь все-таки жалко.
  
   Мать, мать, мать! Твою перемать! Неудачи продолжали преследовать взвод. Едва тронулись в путь, как заглох двигатель командирского танка. Ерофеев нырнул в дизельные потроха и вынес вердикт.
   - Тээнвэдэ.
   - Починить можно?
   Иваныч только покачал головой. Приехали. И что теперь? Взрывать одну из машин и оставлять ее японцам? Думай, лейтенант, думай, доказывай, что не зря офицерские погоны на плечах носишь. А если последний танк сломается? Он ведь те же семь с лишним сотен километров на гусеницы намотал, что и остальные, а нагрузки на двигатель и трансмиссию при буксировке двойные.
   Карта. Лист обычной бумаги, толстые линии, тонкие, пунктирные, значки условные, цифирки, буковки. Километры гор, спрессованные в сантиметры гладкой бумаги. Помоги карта, подскажи выход. Молчит разрисованный лист, не дает ответа. Ищи сам, лейтенант. А он уже нашел тонкую пунктирную линию, упирающуюся в прямоугольник полустанка, для названия которого не нашлось даже места. Но, что скрывается за этой едва заметной линией? Узкая тропа, по которой только на ишаке можно проехать? Или дорога вполне проходимая даже для средних танков? Или карта врет, нет там никакого прохода? Пока сам не увидишь, не узнаешь что это - путь к спасению или дорога в ловушку.
   - Иваныч, бери на буксир семерку.
   Семена уже нет, и Сергей назвал его машину по последней цифре номера.
   - Есть!
   - Мирошкин, остаешься со своей машиной. Десантники остаются с тобой. Мы дотащим семерку до железки и вернемся за тобой. Рацию держи постоянно включенной на прием. Появятся японцы, взрывай машину и уходи вслед за нами.
   - Есть!
   По прикидке Сергея время еще было. За вчерашний день они прилично оторвались от передовых частей японцев. А, как он вычитал в книге, дневной переход нынешней пехоты не превышал двадцати-тридцати километров в день, даже при отсутствии сопротивления противника. Это не сорок пятый год с его прорывами механизированных частей и выходом на оперативный простор.
   Пока перецепляли буксир, пока искали поворот к железной дороге, время шло. Дорога оказалась неожиданно приличной, узкой, но без крутых коварных поворотов. К полудню впереди показалась железнодорожная насыпь, а чуть правее какие-то постройки. Действительность разочаровала - то, что на карте лейтенанта было обозначено как станция, за сорок лет до этого было всего лишь разъездом. Здесь жили только стрелочники и путевые обходчики. На путях стояли несколько брошенных вагонов.
   - Ну что, лейтенант, приехали? Что дальше делать будем?
   - То же, что и планировали, возвращайся, бери на буксир Мирошкина и тащи сюда.
   - А ты?
   - А я тут осмотрюсь, может, чего и придумаю. Малышев, возьми автомат, пойдем посмотрим что здесь и как.
   Жилища железнодорожных служащих были пусты и носили следы поспешного бегства. В Германии и Польше Сергей многократно наблюдал такие же картины, но каждый раз душе становилось муторно. Жили люди, работали, детей растили, а потом все бросили и ушли. Даже телеграфные провода, идущие вдоль дороги, не обрезали. Насыпь высокая. Была мысль разобрать вагоны, погрузить на них два танка и отбуксировать третьим, но не получится. Остается на исправном танке идти в Телин, где попытаться добыть паровоз, платформы и саперную роту. Вдруг получится?
   - Глянь, что в вагонах.
   Радист закинул автомат за спину, добрался до запора и откатил дверь.
   - Ящики какие-то.
   В ящиках оказались унитарные патроны, те самые, семидесятишестимиллиметровые. Будет теперь чем японцев встретить, жаль только, что одна шрапнель. Во втором оказалось солдатское обмундирование и белье. "Заодно и в чистое переоденемся", - подумал лейтенант, но озвучивать свои мысли не стал. Уже хотели осмотреть третий вагон, но тут Юра заметил казаков.
   - Товарищ лейтенант, казаки!
   Радист взял автомат наизготовку.
   - Отставить, - остановил не в меру ретивого подчиненного Сергей. - Где они?
   Со стороны Телина вдоль насыпи скакали двое. Заметили танк, трудно не заметить, остановились, посовещались. Один остался, второй рысью двинул обратно. Ну, вот все и решилось, осталось только дождаться гостей.
  
   Командир 4-го Сибирского корпуса генерал-лейтенант Зарубаев с утра пребывал в препаршивейшем настроении. После прорыва японцев, вверенный ему корпус отступил в совершеннейшем беспорядке. Связь со многими частями отсутствовала, и было непонятно, где они сейчас находятся. В довершение всего очень много имущества, которое с таким трудом доставили через всю страну, пришлось бросить. Многое даже не успели испортить, и все это теперь достанется японцам.
   - Ваше превосходительство, - в дверях нарисовался адъютант, - капитан Кондратьев вернулся, просит принять.
   - Пусть подождет.
   - Он настаивает на немедленном приеме. Утверждает, что у него сведения чрезвычайной важности.
   Наверняка еще одна плохая новость, ну да деваться некуда, может, действительно, что-то безотлагательное.
   - Пусть войдет.
   Капитан, небритый, помятый, видно, что прямо с дороги, не вошел, влетел. И с порога начал.
   - Ваше превосходительство...
   Через полминуты комкор подозрительно принюхался, но знакомого запаха не уловил. Опиумом никто из штабных тоже не баловался, так какого-же черта... Ощетинившись генеральскими усами, Зарубаев прервал подчиненного.
   - Вы в своем уме, капитан?! Какие еще танки из будущего? Какие потомки из сорок пятого года? Молчать! Вы сами их видели?
   - Так точно, - успел вклиниться Кондратьев, - и машины видел, и людей. Более того, один из них прибыл вместе со мной со своим оружием и документами. Желаете взглянуть, ваше превосходительство?
   Уверенный тон капитана смутил генерала, Кондратьева он знал как звезд с неба не хватающего, но грамотного, толкового офицера к мистификациям и фантазиям не склонного. И вдруг такое... Ну что же, посмотрим, кого он сюда притащил.
   - Вы в нем уверены?
   - Так точно, ваше превосходительство!
   - Давайте его сюда, посмотрим на это чудо.
   Кондратьев, торопливо полез в свою сумку.
   - Ваше превосходительство, вот еще книга с описанием боевых действий текущей войны. Издана в тридцать восьмом году.
   Посмотреть книгу генерал не успел, в комнату, оборудованную под кабинет вошел здоровенный детина в странном черном комбинезоне, комкающий в руках чудную ребристую черную шапку. Следом адъютант внес его вещмешок, необычное короткое оружие и брезентовый подсумок. Если бы не этот комбинезон, то одень эту рязанскую рожу в серую шинель, папаху на голову нахлобучь - от обычного русского солдата не отличишь, разве что ростом будет выдаваться, но и сейчас такие здоровяки иногда попадаются.
   - Здравия желаю, тов..., господин генерал.
   Первым делом, Зарубаев взял в руки автомат.
   - Вот так, ваше превосходительство.
   Уже разобравшийся, а чего там разбираться, в устройстве ППС капитан показал комкору, как заряжать и как стелять.
   - Обратите внимание на пистолетный патрон, сейчас никто ничего подобного не делает. А вот год выпуска набит, одна тысяча девятьсот сорок четвертый...
   На изучение и осознание новой информации генералу потребовалось минут двадцать. Его подчиненный, даже спросонья, справился намного быстрее. А вот что делать дальше, генерал еще не решил. Как и многие командиры корпусов и армий, Зарубаев был типичным представителем кабинетных генералов, выдвинутых на высокие должности в армии, не воевавшей почти тридцать лет. Строевая подготовка, верность царствующей династии и минимизация расходов от казны, в ней ценились намного выше, чем боевая выучка. Однако, в отличие от многих своих товарищей, командир четвертого Сибирского корпуса мелочной опекой своих подчиненных не докучал. У Куропаткина командиры корпусов роты передвинуть не смели без его приказа. Зарубаев даже инициативу у полковых командиров допускал, в разумных, конечно, пределах.
   Отослав Васюкова в приемную, генерал
   - Если все это действительно так, то попасть в японские руки они не должны.
   - Так точно, ваше превосходительство!
   - Что делать думаете, капитан?
   - Мною разосланы три парных дозора казаков. Один по дороге на Телин, и два к железной дороге. При наличии неисправной машины и малого запаса горючего деваться им некуда. С минуты на минуту жду доклада об их обнаружении.
   - Похвально, капитан. Но обнаружить - это даже не полдела. Как думаете их эвакуировать?
   - Это возможно сделать только по железной дороге. Нужен паровоз, платформы и саперная рота.
   - Саперы-то вам зачем? - удивился Зарубаев.
   - Полустанки и разъезды не оборудованы для погрузки такой техники на платформы, придется строить пандус.
   - Хорошо, я распоряжусь, но помните о важности и секретности.
   - Так точно, ваше превосходительство!
   - Поручик!
   Вышколенный офицер мгновенно возник возле дверей, почтительно склонив голову с идеально ровным пробором.
   - Подготовьте приказ. Командиру шестого саперного батальона выделить в распоряжение капитана Кондратьева роту для выполнения секретного задания...
   Закончив диктовать, Зарубаев обернулся к капитану.
   - Действуйте. А этого, Васюкова, я у вас заберу пока. И книжечку эту посмотрю. Любопытная должна быть литература. Комбриг Левицкий. Что это за звание такое или должность?
   Кондратьев счел генеральский вопрос риторическим, да и время поджимало.
   - Разрешите идти, ваше превосходительство?
   - Да, да, конечно, идите. Приказ будет готов с минуты на минуту, я его тут же подпишу.
   Шлепнув на свежую подпись корпусную печать, Кондратьев выскочил в штабной двор.
   - Урядник, вернулись разведчики?
   - Нет еще, ваше бродь!
   - Оставайся здесь. Как кто вернется, галопом на станцию.
   Несмотря на поражение в последнем сражении и проигранную вону, поручик Лунев был вполне доволен жизнью. В мирное время ему бы еще года три-четыре в субалтернах бегать, а так он уже командир саперной роты. А это немалый карьерный рост и положение в обществе соответствующее. И штабс-капитанские погоны уже не за горами. Именно его рота была выделена в распоряжение Кондратьева.
   - Машины эвакуировать? Откуда?
   Вопросы были вполне закономерные, вот только ответов на них пока не было.
   - Выдвигайтесь с ротой на станцию. По железной дороге поедем.
   - Слушаюсь!
   Поручик отправился поднимать саперов, а Кондратьеву еще предстояло добыть паровоз и вагоны. Приказ приказом, но подвижной состав из воздуха не появится, тут особый подход нужен.
  
   Танк Мирошкина на буксире приволокли через три часа. Все это время экипаж разгружал вагоны, царское обмундирование вывалили прямо на землю. Со вторым пришлось повозиться, снарядные ящики, так просто на землю не скинешь.
   - Сержант, двоих с пулеметом в дозор, остальных на разгрузку вагона.
   - Есть!
   Лейтенант подошел к только что вылезшему из люка механику.
   - Иваныч, а что если насос с восьмерки перекинуть, справишься?
   Водитель на пару секунд задумался.
   - Можно попробовать.
   - А регулировка?
   - Лейтенант, не обижайся, но я свой первый танк собрал, когда ты еще в коротких штанишках ходил.
   - Сколько времени тебе потребуется?
   - Если втроем, часа за четыре должны управиться.
   - Действуйте. Да, как грузить будем, с торца?
   Ерофеев отрицательно покачал головой.
   - Начнем восьмерку на буксире втаскивать, можем на бок завалить. Лучше сделать боковой пандус. Одним танком втащим, вторым довернем. Только работы много, боюсь, за сутки не управимся.
   - Управимся, думаю, предки скоро подоспеют.
   - Откуда такая уверенность? - удивился механик.
   Сергей указал на маячившего в отдалении казачка.
   - Второй куда-то ускакал, надо полагать, с донесением.
   - Дошел, таки Васюков, - предположил Ерофеев.
   - Может, оно и к лучшему. Пойду, помогу с разгрузкой.
   Сергей уже направился обратно к вагону, когда механик окликнул его.
   - Лейтенант, дальше-то что?
   - Не знаю. А пока надо вывезти танки.
  
   - Мне ваш генерал не указ, у меня свое начальство есть!
   Железнодорожник в фуражке с красным верхом и золотой цепью поперек живота был исполнен собственной значимости.
   - А случись что, кто за это отвечать будет? Каждый вагон на счету, я уж про паровозы и не говорю. А платформ так и вовсе нет. Даже и не уговаривайте, не дам.
   Положение сложилось патовое. Вернуться к командиру корпуса и доложить - означает расписаться в собственной беспомощности, такое не забывают. Выбить своими силами паровоз и вагоны для эвакуации этих чертовых танков, тоже решительно невозможно. Кондратьев уже начинал жалеть, что ввязался в это дело.
   А вокруг кипела и бурлила станционная жизнь, сама станция доживала последние дни, войска оставляли Телин и уходили дальше Сыпингайским позициям, рекогносцированным еще в 1903 году. Пока капитан обдумывал свои дальнейшие действия, к нему подкатился незнакомый штабс-капитан.
   - Штабс-капитан Маслов, - представился незнакомец, - служу по интендантской части при штабе первой армии.
   - Капитан Кондратьев, четвертый Сибирский корпус.
   - Я краем уха слышал, что у вас есть приказ командира корпуса на эвакуацию чего-то там с разъезда неподалеку от Мукдена.
   - А вам какое до этого дело? - насторожился Кондратьев.
   - Есть у меня..., то есть у нашего управления свой интерес. Надо вывезти застрявшие на одном разъезде вагоны с воинским имуществом.
   - Я бы и рад помочь, - развел руками капитан, - но паровоз и вагоны мне не дают.
   - А вот это я беру на себя. Давайте ваш приказ.
   Интендант Кондратьеву сразу не понравился - скользкий тип. Но, если и вправду добудет паровоз... А, была не была!
   - Вот, возьмите.
   - Подождите минуту, все будет.
   Маслов исчез за дверью кабинета начальника станции. Не было его минут пять, вышли оба: и интендант, и начальник.
   - Сколько вагонов вам потребуется?
   Кондратьев не сразу поверил своему счастью. Если по сорок нижних чинов на вагон, то...
   - Хотя бы три.
   - Идемте.
   Вся троица решительно направилась в сторону депо.
   - Капитан, черт возьми, как вам это удалось?
   - Я приложил к вашему приказу несколько своих бумаг, - ухмыльнулся интендант.
   До Кондратьева, наконец, дошло, что он банально дал железнодорожнику взятку. Сразу все нашлось, и паровоз, и вагоны. Правда, обычные теплушки, платформ, действительно, не было. Саперы поручика Петрова заполнили выделенные им вагоны. Паровоз свистнул, пыхнул дымом, пшикнул паром, с лязгом дернул вагоны и потащил короткий эшелон в направлении Мукдена.
   Кондратьев предпочел добираться на паровозе. Во-первых, впервые представилась такая возможность. Во-вторых, надо было первым увидеть танки и потомков. И принять какое-то решение. Капитан пытался проиграть в голове разные варианты, но в голову лезла всякая чушь. В конце концов, он решил дождаться встречи и дальше действовать по обстановке.
  
   Генерал Зарубаев тоже думал о предстоящей встрече, только не со свалившимися на его голову потомками, а с начальством. Комкор покосился на лежавшую на столе невзрачную серую книжку. Неведомый комбриг о всей деятельности русского командования отзывался весьма нелицеприятно. Ему-то легко, поморщился генерал, двадцать лет спустя, имея на руках все данные. А попробовал бы сам, да еще под таким руководством... Да черт с ней, с книжкой, четвертый Сибирский там упоминали всего пару раз и на фоне остальных он выглядел очень даже неплохо. А вот то, что касалось дальнейшей судьбы империи...
   Нет, плохие предчувствия с утра не обманули. То, что рассказал этот деревенский простак, рушило основы генеральского мировоззрения. Через двенадцать лет рухнет империя, царская семья будет казнена, какое-то быдло придет к власти... И этот Васюков думал, что его наградят и к родне в деревню отправят. Дурак! Пусть в одиночке под арестом посидит с полным запретом общения с кем бы то ни было.
   Как обо всем этом начальству доложить? Тут и голову потерять можно, не только эполеты. И не доложить нельзя, держать такую информацию у себя, все равно, что играть бомбой с подожженным фитилем. Слухи рано или поздно все равно расползутся. Значит, надо принять меры, чтобы расползлись как можно позже.
   - Поручик!
   Адъютант и его идеальный пробор мгновенно возникли в кабинете.
   - Распорядитесь вызвать ко мне командира конвойной сотни.
   - Слушаюсь, ваше превосходительство! Что-нибудь еще?
   От этой угодливости генерал поморщился.
   - Нет, это все, идите.
   Адъютант испарился. Генерал придвинул к себе лист бумаги, собрался с мыслями и макнул в чернильницу перо. Донесение в штаб 1-ой армии он решил написать собственноручно.
  
   - Паровоз!
   Приближавшийся со стороны Телина столб дыма предупредил о приближении эшелона. Поскольку разъезд был оставлен, минимум, сутки назад, то наиболее вероятной версией было приближение спасательной экспедиции. Вагон со снарядами был почти разгружен, но после предупреждения работа остановилась, все взгляды скрестились на Сергее. Даже механики оторвались от ремонта танка. Стратегию продумывать было некогда. Стерев со лба капли пота, лейтенант приказал.
   - Продолжайте разгрузку. И не стрелять, ни в коем случае.
   Поправил ремень с кобурой, и, не оглядываясь, двинулся навстречу эшелону. Пришла запоздалая мысль, что неплохо было бы взять из танка фуражку, но не возвращаться же, так и пошел в шлеме. Заметив приближающуюся фигуру, казачок напрягся, но вскакивать в седло и делать ноги не спешил. У приближающегося паровоза отсутствовала привычная красная звезда на котле, а сверху громоздился огромный фонарь. Постепенно замедляясь, эшелон остановился в сотне метров от Сергея. Из будки на насыпь спрыгнул офицер в длинной шинели и, привычно придерживая шашку левой рукой, пошел навстречу. Из вагонов выбрались еще несколько человек, эти просто глазели, враждебности никто не проявлял. Это хорошо.
   В приближающемся офицере, Иванов узнал уже знакомого капитана, как его, Кондратьева. Послали того, кто уже имел с ними дело. К тому же, штабной офицер для поручений. Вот ему и поручили, вполне логичный шаг со стороны местного начальства.
   О выходе потомков к железной дороге, капитан Кондратьев узнал от казака, встреченного по пути сюда. Из паровозной будки он разглядел постройки разъезда, вагоны возле них и эти броневые машины, которые перебежчик называл странным словом "танк". Дав команду машинисту остановиться, на всякий случай перекрестился и спрыгнул с паровоза.
   Встретились приблизительно посередине. На этот раз Сергей и сам отметил прежде незамеченные отличия в форме: шашка, револьвер на ремешке, погоны с одним просветом без звездочек, петлицы, фуражка с черно-желтой кокардой. А лицо нормальное, без тени надменности и высокомерного присутствия десятка колен благородных предков, какими обычно показывали белогвардейских офицеров в советских фильмах.
   Со своей стороны Кондратьев тоже пристально рассмотрел офицера, которому сорок лет спустя пришлось возвращать то, что они так бездарно отдали японцам за прошедший год. Обычный парень, ничуть не похожий на былинного богатыря. Спокоен, уверен в себе. Это потому, что за ним стоят столь грозные машины или просто психология победителя? А может, напускное?
   Первым прервал затянувшуюся паузу Сергей.
   - Теперь, я полагаю, вы уже знаете, кто мы и откуда?
   - Да.
   - Дошел таки Васюков.
   - Дошел. И я прислан командиром корпуса генерал-лейтенантом Зарубаевым для эвакуации ваших машин. Надеюсь, этого решения вы не оспариваете?
   - Нет, танки надо эвакуировать любой ценой. Кого вы привезли?
   - Саперную роту.
   - Саперы - это хорошо. А платформ не было?
   - Нет, только вагоны.
   - Придется их разобрать и переделать в платформы, а также соорудить боковой пандус для погрузки. Одна машина вышла из строя окончательно, вторую механики обещали отремонтировать часа через два. Горючего хватит на погрузку и еще чуть останется.
   - Эти детали вы обсудите с командиром саперов поручиком Петровым. Задачу ему я поставлю. И вот, что лейтенант, прикажите вашим подчиненным не болтать, откуда они, особенно при нижних чинах.
   При последних словах капитана Сергей едва сдержался, чтобы не выдать своих чувств.
   - Хорошо.
   Вскинув руку к шлему, Иванов повернулся и пошел обратно к вагонам, капитан с ответным отданием чести чуть задержался.
   - Ну что? - встретили командира танкисты и десантники.
   - Работаем по прежнему плану: вагоны разбираем, делаем пандус. Да, про то, кто мы и откуда - молчок. Не хочет местное начальство солдат баламутить.
   - А мы им будем подчиняться?
   Это кто там такой горластый? Ну, конечно, стрелок-радист Малышев. Рановато у него голосок прорезался.
   - Да, будем. Все ресурсы сейчас у них, они и музыку заказывают. Или кто-то к японцам захотел?
   Желающих поближе познакомиться с японской военщиной не нашлось.
   - Тогда продолжаем работу.
   Между тем, эшелон подполз еще ближе, из вагонов хлынули солдаты в серых шинелях. Если бы не папахи и отсутствие пулеметов... Гора обмундирования, вываленного на насыпь быстро уменьшилась. Нет, живучи солдатские традиции. Она бы и полностью исчезла, но для одной роты была слишком велика. Утрата вещевого имущества не огорчила прибывшего с ротой интенданта. И на штабель ящиков со снарядами он внимания не обратил. Штабс-капитан нацелился на третий вагон, до которого танкисты еще не добрались. Убедившись, что вагон цел, интендант успокоился.
   - Что в вагоне? - поинтересовался Сергей у сержанта-десантника.
   - Ничего интересного, тряпки какие-то в тюках.
   С прибытием целой роты дело с разгрузкой пошло существенно быстрее. Часть саперов начала разбирать крыши построек. Сергей направился к капитану Кондратьеву и стоящему рядом с ним саперному офицеру с тремя звездочками на погонах.
   - Поручик Петров, - представился сапер.
   - Лейтенант Иванов, - в свою очередь назвался Сергей. - Зачем вы крыши разбираете?
   - На помост пустим, другого строевого леса в округе нет.
   - Этого не хватит, надо пандус делать из шпал и укрепить рельсами.
   - Сколько же ваши машины весят? - удивился Петров.
   - Тридцать две тонны, - ответил Сергей и, спохватившись, перевел в более массу танков в более привычные меры, - две тысячи пудов.
   - Сколько?! - ахнул поручик. - Я думал не более тысячи. Постойте, тогда и рессоры у вагонов не выдержат!
   Сергей привык к четырехосным сорокатонным платформам. Местные двухосные вагоны на такие грузы не были рассчитаны. И что делать? Решение предложил второй саперный офицер - прапорщик Шербаков, призванный из запаса. Сергей уже заметил, что Петров только общие команды отдавал, а непосредственно работой руководил именно прапорщик и унтер-офицеры.
   - Днища вагонов шпалами укрепить, сверху положить рельсы, чтобы нагрузку равномерно распределить. Танк ставим так, чтобы вес на все колесные пары равномерно распределить.
   - А не развалиться на ходу под этакой тяжестью? - усомнился поручик.
   - Если потихоньку, верст пять в час, то не должно развалиться. А начнет разваливаться, в пути подправим.
   Офицеры вопросительно уставились на Сергея, ожидая его решения.
   - Годится, - кивнул лейтенант, - так и сделаем. Но тогда нам все вагоны потребуются.
   Капитан Кондратьев исподволь продолжал рассматривать танкистов. А не просты потомки! Вроде механики возятся в железных потрохах своей машины, а оружие постоянно под рукой, один из этих, как его, танков, тот, что исправный, стоит так, что можно стрелять вдоль дороги в направлении Мукдена, а если башню развернуть, то... А вон еще двое с ружьем-пулеметом расположились так, чтобы контролировать горную дорогу и сам разъезд. Грамотно расположились, и заметишь не сразу.
   Тем временем разгрузка ящиков со снарядами подошла к концу, и поручик Петров скомандовал своим саперам.
   - Разбирайте вагоны!
   И тут возникла заминка - на пути солдат встал интендантский штабс-капитан Маслов.
   - Не дам, не дам разбирать вагон!
   Кондратьев с Петровым пытались его вразумить.
   - Капитан, нам нужен этот вагон для выполнения...
   Интендант продолжал упорствовать, не слушая ничьих доводов. Солдаты ждали, чем закончится спор офицеров, а время шло.
   - Не дам, только через мой труп!
   Зря он такое сказал, эти слова переполнили чашу терпения Сергея, слишком много он пережил за последние сутки, чтобы споткнуться на этом препятствии.
   - Можно и через труп.
   Все завороженно наблюдали, как он вытащил из кобуры ТТ, передернул затвор и вскинул пистолет. В последний момент Кондратьев успел толкнуть Сергея под руку, и пуля пробила вагонную доску рядом с интендантской головой.
   - Вы что, лейтенант?! Он же свой! Уберите его.
   Солдаты оттащили бледного, как мел штабс-капитана в сторону и усадили на штабель снарядных ящиков. Тюки с материей полетели в грязь.
   - Успокойтесь, Сергей Николаевич.
   Капитан отпустил руку Сергея, убедившись, что приступ ярости у того прошел. Лейтенант поставил ТТ на предохранительный взвод и убрал в кобуру.
   - Надоела эта интендантская сволочь! Что это за ткань?
   - Китайский шелк.
   - Дорогой?
   - Да уж не дешевый, - усмехнулся Кондратьев. - А у вас, смотрю, с интендантами не церемонятся.
   - Церемонятся, к сожалению, но не всегда. Ладно, пойду, гляну, как у механиков дела.
   Дела у механиков двигались довольно бодро.
   - Последние гайки докручиваем. Потом регулировка и можно заводить, - сообщил Ерофеев и, понизив голос, добавил, - как выстрел бахнул, я ключ бросил и за автоматом потянулся, а потом смотрю, офицерик-то тебя отпустил.
   - Нормально все, - успокоил танкистов Сергей, - у нас иной раз тоже до стрельбы доходило.
   Все-таки правильно капитан взял именно саперную роту, а не обычных пехотинцев. У саперов и инструмент есть, и работать им они умеют. Через полчаса от вагонов остался один остов. Солдаты начали укладывать на них вывороченные из полотна шпалы. Другая группа начала выкладывать у полотна пандус, скрепляя шпалы костылями, звонко стучали удары кувалд. Подошел поручик Петров.
   - Сейчас рельсы сверху положим и можно приступать к погрузке.
   Сергей обернулся к механикам.
   - Иваныч, когда заводить будем?
   - Еще пять минут, - последовал ответ из моторного отделения.
   - А вы не слишком фамильярны с нижними чинами? - удивился Кондратьев.
   - Они не нижние чины, - отрезал Сергей, - мы один экипаж, в случае чего, все вместе гореть будем.
   Рев танкового дизеля был лучшим звуком, который лейтенант Иванов услышал сегодня. Постучав на холостом ходу, дизель взревел, выплюнул из кормы две струи черного дыма. Водитель погонял его на разных режимах, потом скрежетнули гусеницы и танк с лязгом двинулся вперед, небольшой доворот, остановка, несколько метров назад и все стихло. Из люка показался Ерофеев и поднял вверх большой палец. У Сергея камень упал с души, вторая машина была на ходу. Только сейчас он заметил, что все бросили работу, увлеченные не виданным раньше зрелищем.
   Разнеслись крики офицеров и унтеров, возобновился стук кувалд, под привычное "И-и-и, взяли, еще-е-е, взяли!", саперы потащили рельсы на импровизированные платформы. Работа близилась к концу. Ерофеев, стирая рукавом пот, подошел к офицерам.
   - Ну что, лейтенант, цепляем восьмерку?
   - Давай.
   Обращение водителя к офицеру покоробило Кондратьева, но на этот раз он от комментариев воздержался.
   Наконец, все было готово к погрузке. "Восьмерку" подтащили к пандусу.
   - Командуй, лейтенант.
   Перекрикивая дизель, Сергей приказал всем отойти и, спиной вперед, вступил на дерево пандуса. Повинуясь его жестам, танк двинулся за ним. Вот его гусеницы зацепились за крайнюю шпалу. Дерево просело под чудовищной тяжестью, но выдержало. Передний танк втащил за собой второй. Сергей шагнул через щель на импровизированную платформу, передний танк как привязанный следовал за ним. Только по стекающему по лицу водителя поту, можно было понять, что такая видимая легкость дается ему недаром. Пока все шло нормально.
   Передняя "тридцатьчетверка" наползла на платформу, чуть перевалилась, качнулась на вагонных рессорах. Секунду помедлила и двинулась дальше, втягивая за собой неисправную боевую подругу. Вот правая гусеница нависла над краем платформы, все замерли. Доворот, натянулись буксировочные тросы, еще полметра, доворот, еще чуть вперед...
   - Хорош!
   Сергей поднял скрещенные над головой руки. Первый этап погрузки был закончен. С другой стороны эшелона подогнали командирский танк и зацепили "восьмерку" трос за кормовой крюк. "Тридцатьчетверка" напряглась, сдвинула корму "восьмерки", и тут с хлопком пушечного выстрела порвался трос, хлестнув по лобовому листу брони рядом с люком водителя.
   - Иваныч, жив?!
   - Да живой, живой. Цепляйте еще раз.
   Со второго раза корму "восьмерки" удалось задвинуть на место. Паровоз сдвинул состав, подогнал к пандусу пустую платформу и командирский танк занял свое место. Дело было сделано.
   - Можем начинать движение.
   Поручик Петров буквально лучился довольствием от выполненной работы.
   - Да, конечно, - согласился Кондратьев, - дайте команду машинистам.
   - А я бы еще задержался, - вмешался Сергей.
   - Зачем?
   - Стрелки подорвать, снарядов вон сколько оставляем. А еще можно рельсы испортить, шпалы. У немцев для этого поезд специальный был и подрывные заряды.
   - У немцев?!
   - Тов... Капитан, я вам потом расскажу. Давайте сначала дело сделаем.
   Разворотного круга на разъезде не было. Пятясь задом, паровоз потянул эшелон в Телин. Дважды хлопнули заряды под стрелками, вспыхнул штабель со снарядами. Задействовать своих саперов для разрушения железнодорожного полотна поручик Петров отказался. Упирал на то, что они и так устали, а им еще до Телина идти. А еще говорят, что в императорской армии солдат не жалели. Или поручик торопился быстрее от японцев убраться, которые могли появиться в любой момент.
   Эшелон полз медленно, со скоростью пешехода, поскрипывали перегруженные рессоры. Воспользовавшись малым ходом, часть солдат разместилась на платформах. Офицеры, как и экипажи танков, разместились на броне.
   - Лейтенант, вы обещали рассказать про немецкий поезд, разрушающий железную дорогу. Где вы его видели?
   - В Венгрии. Огромный плуг, выворачивает шпалы и ломает их.
   - Позвольте, немецкий поезд в Венгрии? А как вы туда попали?
   - Как и все, - усмехнулся Сергей, - на танке.
   - У вас там тоже была война?
   - Была. Четыре года. Я только последний год застал, а сержант Ерофеев, с которым я столь фамильярно общаюсь, почти три года воюет, трижды в танке горел. Васюков вам ничего не рассказал?
   - Не успел. Но если вы до Венгрии дошли, значит победили?
   - Дошли. И до Берлина и до Вены. И капитуляция была, полная и безоговорочная.
   - Не может быть, - изумился Кондратьев, - Сергей Николаевич, будьте любезны, расскажите, очень интересно.
   Интересно ему. Этот капитан, на десяток с лишним лет старше его, вдруг показался Сергею любопытным ребенком, ничего в этой жизни не ведающим. И саперный поручик ушки навострил. Вдруг расхотелось их щадить.
   - Ладно, слушайте. Начну, пожалуй, с четырнадцатого года...
   Говорил лейтенант долго, больше часа, иногда прикладываясь к фляге, чтобы промочить горло. Поначалу ему еще задавали вопросы, потом слушали молча, и опять, не выдержав, задавали вопросы. Мировая война, превратившаяся в мировую бойню, мазурские болота, снарядный голод. Частные успехи в Галиции сменились поражениями, одна революция, вторая, развал армии, гражданская война. Слова, вроде, знакомые, а что за ними стоит, разум капитана Кондратьева воспринимать отказывался. Великие княжества польское и финляндское - самостоятельные государства?! А Германия что же? Фашизм?! Как и Италия? Это что такое? Понятно не очень, но, судя по всему, ничего хорошего. А Австро-Венгрия? Распалась?! Двуединая монархия распалась? А Франция? Англия? Еще и Северо-Американские Штаты влезли.
   Опомнившись, капитан шуганул через чур приблизившихся солдатиков.
   Дальше пошли колючие незнакомые термины: разруха, НЭП, коллективизация, индустриализация, раскулачивание, электрификация. Что такое Днепрогэс? А Турксиб? Еще и вторая мировая? Господи, за что же такие напасти на Россию-матушку. Немцы за полгода прошли от западной границы до Москвы? Наполеон и Москву взял, только плохо кончил. Что еще за Сталинград? Царицын! Немцы дошли до Царицына? И до Моздока дошли! Треть миллиона немцев попала в окружение?!
   Масштабы и цифры поражали воображение, не укладывались в голове. А этот парень, на вид и двадцати нет, выкладывает все спокойно и как-то буднично, ведь для него все это уже свершившийся факт, история. Хотя, как еще на это посмотреть. Вопрос.
   "Пантера" это такой танк? И "тигр" тоже. Броня сто миллиметров? То есть четыре дюйма. Но это же... Теперь понятно, зачем вам такие пушки. За три недели от Вислы до Одера! Варшава, Будапешт, Вена, Берлин! А как же союзники? Франция капитулировала еще в сороковом! А англо-американский десант только в июне сорок четвертого. Долго тянули. Да, да, за русские интересы они умирать не торопятся. Что такое "ленд-лиз"? Ну и на этом спасибо.
   От Монголии до Мукдена за две недели. У японцев тут была Квантунская армия, миллион человек. И что? Да ничего, справились.
   - Неужели за две недели вы разгромили миллионную армию?
   - Когда мы сюда попали, микадо уже объявил о капитуляции. Японцы начали сдаваться. А в приграничье бои были серьезные, но прорвались быстро.
   Как? Танки, самолеты и солдаты только что прошедшие половину Европы. Что такое "самолет"? И сверху стреляет? Да еще из автоматических пушек! И бомбы сбрасывает! Но ведь сверху все видно, так совершенно невозможно воевать!
   - Воюем же. Точнее воевали. Когда в боеукладку или в баки попадает, то с танка башню срывает. Бывает, башня перевернется и обратно на танк падает. Хорошо, когда в моторное отделение попадут, танку хана, зато экипаж цел. Если в башню или в корпус, то тут кому как повезет, а хуже всего, когда пожар начинается. Пламя ревет, как люди кричат не слышно. Соляр на комбинезон попадает и горит, так из танка, горящими и выскакивают. Тут, главное, пламя быстро сбить. Только горящий соляр трудно потушить, бывает так и сгорают. Обгоревшие трупы маленькие, как детские...
   Сергей замолчал, вывалив на двух абсолютно не готовых к таким откровениям офицеров всю информацию. Вопросы у них еще оставались, но сначала им надо было осмыслить обрушившиеся на них сведения и факты. Впереди пыхтел паровоз, мерно постукивали на стыках колесные пары. Телин приближался с каждой минутой, и никто не мог сказать, что ожидало посланцев из будущего в ближайшее время.
   На одной, уже оставленной русскими станции, продолжали суетиться китайцы. Чумазые китайчата с корзинками, наполненными противно пахнущими лепешками и яйцами, пытались пробиться к эшелону и сбыть свой товар, но саперы, следуя приказам Кондратьева, отгоняли их.
   А через несколько часов, на подъезде к Телину, эшелон ожидала конвойная сотня, перекрывшая дорогу. Капитан Кондратьев направился к казакам. Тут же он заметил укрытую между китайских построек трехдюймовку, к встрече казачки подготовились серьезно. Командовавшего казаками офицера Кондратьев видел при штабе, но близко они знакомы не были.
   - Подъесаул Писарев, - представился казак.
   - Капитан Кондратьев. Почему остановили эшелон?
   - У меня приказ его превосходительства, - подъесаул продолжил тише, - этих - разоружить и от общения с нашими солдатами строго изолировать. В случае отказа, приказано применить силу.
   - Разоружить?! - изумился капитан. - По какой причине?
   - Не знаю, но приказ отдан четкий, и других толкований не допускающий.
   - Вы думаете, что они просто так оружие отдадут? Боюсь представить, что сейчас может начаться!
   - Вот поэтому я прошу вас уговорить их. В крайнем случае, у нас есть артиллерия...
   - Плевали они на вашу артиллерию! Хорошо, я попробую.
   Кондратьев резко развернулся и направился обратно к эшелону.
   Пока капитан туда-сюда ходил, у танка стоявшего первым по ходу эшелона состоялось импровизированное совещание. Участие приняли оба офицера, сержант Ерофеев, как самый старший и опытный, и сержант Вощило от десантников.
   - Похоже, нас тут арестовывать собрались, - высказал свое мнение Сергей.
   - А ты чего ожидал? - скептически хмыкнул механик.
   - Думал, что сначала с нами хотя бы поговорят. Только, видимо, Васюков хрен знает чего, про нас наболтал, вот и решили, не церемонится. Что делать будем? Вариантов два, или сдаемся, или прорываемся.
   - У них пушки, - заметил пехотный сержант.
   - Ерунда, - вспыхнул Мирошкин, - бронебойных у них, наверняка, нет...
   - И дальше что? - прервал запальчивого лейтенанта Ерофеев. - Одну машину сразу бросить приидется. Для двух остальных горючего верст на двадцать хватит. Снарядов сколько осталось? Штук восемьдесят. Много навоюем?
   Механика поддержал Сергей.
   - А самое главное, кому и зачем будет нужна эта бойня?
   - Тогда что, лапки кверху и сдаемся? - продолжил кипятиться молодой лейтенант. Займем оборону, условия выдвинем...
   - Я бы поторговался, - прервал не в меру разошедшегося подчиненного Сергей, - но предки, похоже, настроены весьма решительно. А что, если откажутся разговаривать и сразу откроют огонь? Да чего гадать, вон капитан возвращается, сейчас все узнаем.
   Капитан Кондратьев, пока возвращался, думал с чего начать разговор, но потомки и сами догадались. Лейтенант встретил его вопросом в лоб.
   - Арестовать нас приказано?
   - Приказ генерала Зарубаева: разоружить и изолировать от общения с солдатами.
   - Боится, что спросят, почему бунтовщики все еще на свободе и при оружии? Шкуру свою спасает ваш генерал. А если откажемся?
   - Приказано применить силу.
   - А дальше что?
   - Других указаний не было.
   - Ладно, - Сергей обернулся к танкистам. - Лично я в предков стрелять не буду. Сразу не повесят, мы для них источники ценной информации, а дальше видно будет.
   - У меня отец где-то здесь, - высказался механик-водитель, - я с ним точно воевать не буду. А ты лейтенант еще зеленый и не навоевался, поэтому народ не баламуть.
   Это он заткнул рот не в меру возбудившемуся Мирошкину. Последним высказался сержант Вощило.
   - Вы под броней, может, и прорветесь, а нам точно хана. Их тут сотни три, задавят.
   - Не хочешь умирать, сержант?
   - Не хочу. Был бы хоть какой-то шанс, а так...
   - Ну вот и решили, - подвел итог Сергей. - Капитан, где сложить оружие?
   К такому быстрому исходу Кондратьев оказался не готов.
   - Тогда оставим внутри одного из танков, - предложил Сергей. - Танки закроем, ключи передадим вам. Согласны?
   - Да, это будет наилучшее решение. Только надо будет потом номера переписать.
   - Надо будет - перепишем.
   Решение отцов-командиров некоторые встретили без восторга. Больше всех возмутился стрелок-радист командирского танка Малышев, но Ерофеев просто дал ему по шее, а рука у механика была тяжелая.
   - А ну цыц!
   Винтовки, автоматы, "дегтярев" пехотинцев, ТТ и наганы танкистов. Свой пистолет Сергей отдал вместе с кобурой. С оружием расставались тяжело, привыкли к нему и даже сроднились, но так уж сложились обстоятельства. Иванов сам проверил, чтобы все люки были закрыты изнутри, запер башенные и передал ключи Кондратьеву.
   - Здесь все. И что дальше?
   - Не знаю, инструкций никаких не было, но, думаю, скоро последуют.
   - Хорошо, подождем.
   Саперы и казаки из конвойной сотни расслабились, винтовки опустили, но поглядывали настороженно. Сергей отвел Ерофеева в сторону.
   - Иваныч, твой ключ при тебе?
   - Обижаешь, командир, в надежном месте, но достать можно быстро.
   - Вот и хорошо, посмотрим, как дальше дела пойдут.
  
   Генерал Линевич был только что назначен главнокомандующим русской армией, Мукденского позора Куропаткину все-таки не простили. Приходилось не только принимать дела, но и одновременно организовывать сдерживание японских частей в районе Телина, размещать отходящие и вновь прибывающие войска на Сыпингайских позициях, приводить в порядок вырвавшиеся из под Мукдена части. Некоторые из них проскочили аж за Гунжулин, другие остались далеко позади. Уцелевшие полковые обозы, полевые госпиталя и артиллерийские парки оказались в чужих корпусных районах. Приходившие на назначенные им стоянки части требовали очищения захваченных квартир. Происходи ли бесконечные пререкания между начальниками, которые приходилось разбирать.
   Конверт с донесением от командира 4-го Сибирского корпуса был доставлен в ставку и вскрыт только поздним вечером. Прочитав содержимое конверта, генерал Линевич, был просто изумлен. Ранее за Зарубаевым ничего подобного не числилось, а тут... Прочитав донесение еще раз, но так ничего и не поняв, Линевич, человек по-малороссийски основательный и здравомыслящий решил с выводами не торопиться. Тем более, что хватало других забот.
  
   Глава 3.
  
   Черт бы побрал этих потомков вместе с их железяками! Ничего, кроме лишней головной боли они генералу Зарубаеву не доставили. В ответ на первое донесение только поинтересовались состоянием душевного здоровья его превосходительства, и не нуждается ли он в отпуске для поправки оного, вызванного длительным переутомлением. Пришлось писать второе, в более осторожных выражениях и подкреплять его той же книгой, оружием и документами перебежчика. Со своей стороны, генерал мог сказать, что совесть его чиста, он сделал все, что в его силах, людей подозрительных разоружил и арестовал, машины их в тыл вывез. Дальнейшую судьбу машин и людей предстояло определить верховному командованию, а оно не торопилось.
   Импровизированные платформы с танками загнали в тупик маленькой станции Годзядань. Здесь же в пакгаузе и разместили танкистов с десантниками под охраной все тех же саперов. В результате, целая саперная рота вместо того, чтобы строить укрепления, по сути, бездельничала, а заменить ее другим подразделением было опасно, слухи о будущей революции и судьбе царствующей династии уже могли расползтись среди саперов. На следующий день примчался приставленный к потомкам капитан Кондратьев, требовал решить проблемы с питанием и обмундированием. У них там конец августа был, а здесь середина марта, по ночам заморозки бывают и эти, как их называл капитан, танкисты вынуждены были, трясясь от холода, развести костры и спасаться возле них.
   После обсуждения юридических закорючек, Зарубаев приказал поставить всех на полное довольствие в роте Петрова, как нижних чинов, так как оформлять в качестве арестантов было намного сложнее, а один и так уже сидит. Под конец, Кондратьев осмелился попенять генералу на обращение с потомками.
   - Ваше превосходительство, может, можно было офицерам личное оружие оставить, а то им совсем бесчестье получается.
   - Кому оставить? - встали дыбом генеральские усы. - А известно ли вам, капитан, что они там у себя в будущем революцию устроили? А что они с семьей императора сотворили?!
   - Известно, ваше превосходительство. Однако никто из них к данным событиям непосредственного отношения не имеет, следовательно, ответственности за них не несет. А ситуация тогда в Телине была критическая. Был момент, что могло и до стрельбы дойти, только благоразумие их командира спасло положение, а могло все закончиться большой кровью. Да и сейчас среди них брожение идет.
   - Вам бы, капитан, вместо господина Кони в судах выступать. А что касается брожения, то это ваша задача вовремя беспорядки пресечь, даже силой оружия. Вам все понятно?
   - Так точно, ваше превосходительство!
   - Сам жду не дождусь, когда начальство разберется, и груз этот с плеч наших снимет. А пока, идите, капитан, и смотрите, чтобы никто из них не сбежал и солдат не агитировал.
  
   В первую ночь никто не спал. Температура упала ниже нуля. Возле разведенного танкистами костра состоялся тяжелый разговор. Начал не согласный с решением командира Мирошкин.
   - Вот скажите, товарищ лейтенант, почему оружие отдали? По сути, в плен сдались!
   - И кому? Царским сатрапам, - влез еще один не согласный, радист Малышев.
   С другой стороны костра донеслось одобрительное гудение еще нескольких голосов. Сергей не стал отвечать сразу, выждал паузу, пока все стихнет, кроме треска огня. Пошевелил дрова, отсветы огня заиграли на его начавшем обрастать щетиной лице.
   - Ответь мне, Мирошкин, а что такое оружие?
   - Как это что? - удивился младший лейтенант. - Пистолеты, автоматы, танки...
   - Ты еще линкоры в этот список добавь. Оружие - это средство для убийства. Средство! А цель, у нас какая?
   О цели, похоже, раньше никто не задумывался. Несколько секунд все молчали. Наконец тот же Мирошкин выдал.
   - Светлое будущее для всех!
   - Хорошо, - констатировал Сергей, - пусть будет светлое будущее. Как я понимаю, необходимой предпосылкой для него является социалистическая революция. Правильно?
   - Ну, правильно. Только к чему вы это, товарищ лейтенант?
   - А к тому, что даже на войне не все задачи решаются с помощью оружия, а здесь дело политическое. Поэтому оружие нам потребуется только на этапе вооруженного выступления и никак не раньше. А в текущем одна тысяча девятьсот пятом году социалистическая революция победить не смогла, еще товарищ Ленин об этом писал...
   - Но он писал, что поражение царской России в войне приведет к социалистической революции. И мы могли бы этому помочь!
   Это опять влез неугомонный радист Малышев.
   - Приведет, но народное восстание будет подавлено, исторический момент еще не настал. А на счет поражения не волнуйся, японцы вместе с царскими генералами все сделают и без нас.
   - Тебе дай волю, - это Ерофеев обратился к Малышеву, - ты бы еще Ноги попросил, чтобы он нас артиллерией поддержал. С ним мы бы точно этим царским сатрапам наваляли!
   Выступление механика несколько разрядило обстановку. Среди танкистов разнеслись смешки над совсем еще зеленым радистом командирского танка. Воспользовавшись ситуацией, Сергей вернул внимание танкистов к насущным проблемам.
   - Значит, наша основная задача дожить до создания новой революционной ситуации, проще говоря, до семнадцатого года. Вот тогда нам оружие и потребуется. И оно у нас будет, вряд ли наше появление здесь отменит Первую мировую.
   - При таком раскладе, не все из нас до революции доживут, - вставил кто-то из десантников.
   - Это уж кому как повезет.
   - А если нас всех к стенке поставят? - предположил неугомонный радист. - Узнают все, что им надо, и к стенке.
   - Не думаю. Техника техникой, а опыт ее эксплуатации и боевого применения не менее важны. Иваныч, если вместо тебя, скажем, того же Малышева за рычаги посадить, что получится?
   Сержант недобро взглянул на радиста.
   - Или фрикцион спалит, или коробку угробит.
   - Вот именно. Поэтому нужны мы им.
   - Вы-то нужны, - опять влез кто-то из десантников, - а мы?
   - На вас и нас делиться не будем, мы один взвод. А с генералами мы еще поторгуемся, придет время. Пока же всех попрошу дисциплину соблюдать и глупостей не делать. Все еще только начинается.
   Разговор затих, сидевшие у огня танкисты и десантники задумались каждый о своем. Но беспокойные мысли продолжали крутиться в голове Сергея. А тут еще Ерофеев отозвал его в сторону и тихо, так, чтобы не слышали остальные, задал простой вопрос.
   - А как ты сам это светлое будущее представляешь?
   Лейтенант поежился не только от холода и признался.
   - Сам не знаю. Позавчера еще все было просто: вот свои, вот враг и наше дело правое. А сейчас... Ну, с японцами все ясно, врагами были, врагами и остались. Свои - вон у костра сидят. Только, может, там еще один Васюков есть...
   - А может, и не один, - вставил механик, - поди, знай.
   - Может, и не один. Зато, кто революцию делать побежит, едва тут каша заварится, я уже знаю. Дров они могут наломать не задумываясь. А я никак не могу решить, они - Сергей кивнул на болтавшегося неподалеку часового с поблескивавшей в отсвете костров иглой штыка над плечом, - враги или нет?
   - Солдаты, вроде, как нет.
   - А офицеры? А генералы? И как одних от других отделить?
   - Тише, командир, не кричи. Я тоже разобраться хочу. Допустим, оказались мы здесь случайно, а дальше? Ты вот предлагаешь семнадцатого года дождаться, другим завтра революцию подавай, третьим она и вовсе не нужна. Пока выбора не было, все вместе держались, а теперь? Ох, боюсь, разбежится народ.
   - Может, и разбежаться. А я их и трибуналом припугнуть не могу, и о присяге не напомнить, так как нет еще ни советского народа, которому мы присягали, ни советского правительства, чьи приказы обязались выполнять, вместо советской Родины - царская Россия. Да хоть бы ротный над нами был, и то проще. А так только уговаривать остается.
   Ерофеев переваривал сказанное, Сергей тоже некоторое время молчал, потом не выдержал .
   - Знаешь, чего я на самом деле хочу? Да просто чтобы все живы остались! Такую войну прошли, через Хинган перебрались, а здесь, чуть больше, чем за сутки троих потеряли! И было бы за что!
   - Так ведь через девять следующая война будет.
   - Будет. Но девять лет - это много. Это очень много, я только после Победы это понял. Те, кто из молодых, что они в жизни видели? Школа, фронт, кровь, смерть. Вот у тебя семья есть? То есть, была?
   - Не знаю, - мгновенно помрачнел механик.
   - Это как?
   - А так. Немец к городу подошел, семьи рабочих на левый берег эвакуировать начали. Я на ремонте был занят, даже проститься прийти не мог. Баржу с моими немецкие самолеты обстреляли, убитых и раненых было много. Сколько искал, писал, ни ответа, не привета. Думал, вернусь и...
   - Извини.
   - Да ничего, привык уже, только временами накатывает. Может, ты и прав, лейтенант, поживем - увидим.
   Ближе к утру пошел снег, все вокруг ненадолго покрылось белым покрывалом. Солдаты затеяли возню, толкались и пихались только чтобы согреться.
   - Чисто дети, - прокомментировал происходящее Ерофеев.
   - Первым делом надо у местных выбить шинели, - сделал свой вывод Иванов.
   Простояв целый день в Телине, с наступлением темноты эшелон медленно двинулся на северо-запад. Сыпин проехали затемно, на рассвете, вагоны с танками загнали в тупик на какой-то крохотной станции. С рассвета до полудня разгружали танки. Паровоз свистнул, пыхнул паром и утащил изуродованные вагоны. Переписка между железнодорожным ведомством и ставкой главнокомадующего, по поводу порчи шести вагонов, длилась еще семь месяцев, пока всем стало не до них.
   - Прибыли, - Сергей пнул кучу мусора, сваленного в пакгаузе.
   Но с размещением им крупно повезло. При появлении в округе русских частей китайцы бросали свои фанзы и дружно уходили, оставляя неспособных к передвижению стариков и старух в качестве сторожей. Солдаты пускали на растопку крыши, двери и оконные рамы. Потом они уходили, оставляя голые стены. Следующие, вставшие в этой местности на бивак, вынуждены были размещаться в палатках. В пакгаузе хоть крыша была, пусть и дырявая. А вот с продовольствием наметился кризис. Поручик Петров вынужден был взять потомков на свой кошт, но ротный котел-то не резиновый. Пришлось капитану Кондратьеву отправляться в штаб корпуса для решения данной проблемы.
   Уехал капитан вечером, а ночью все были разбужены беспорядочной стрельбой. Сергей вместе с танкистами выскочил из пакгауза и бросился к темнеющим в лунном свете силуэтам танков. Возле танков их встретили прапорщик Щербаков и несколько солдат. Прячась за броней машин, они не спеша постреливали куда-то в темноту, ответного огня не было.
   - Японцы?!
   - Хунхузы.
   Прапорщик последний раз пальнул в темноту из своего "нагана" и принялся выколачивать из барабана стреляные гильзы.
   - Чансолин озорует, - пояснил прапорщик, - днем боятся, а по ночам, бывает, вылезают. Гаолян жгут, японцы им платят за это вот и стараются.
   - И на железную дорогу нападают?
   - Воинские-то эшелоны им не по зубам. А остальные с охраной ходят, иначе никак. Прекратить огонь!
   Прапорщик закончил снаряжать барабан, с треском крутанул его и отправил обратно в кобуру.
   - Идите досыпать, сегодня больше не сунутся.
   Действительно, остаток ночи прошел спокойно. С утра все занялись расчисткой мусора и обустройством на новом месте. Все, что могло гореть или пригодиться для ремонта крыши оставили, остальное выгребли наружу. Ближе к вечеру вернулся Кондратьев, сообщил последние новости.
   - Приказано поставить вас на довольствие. Больше пока ничего, не до вас сейчас. Неразбериха сильнейшая, некоторые части до сих пор найти не могут.
   - Понятно, и когда следует ожидать проявления начальственного интереса?
   - Думаю, дня через три или четыре, не раньше.
   Вернувшись в пакгауз, танкисты как раз начали ладить двухэтажные нары, Сергей "обрадовал" подчиненных.
   - Поздравляю, нас зачислили в ряды Российской императорской армии.
   Переждав взрыв возмущения, Сергей, заодно, присмотрелся, кто и как отреагировал на эту новость, сам перешел в наступление.
   - А жрать каждый день тут все хотят?! Или дальше будем саперов объедать? Они же царские, их не жалко. Скажите спасибо, что присягу принимать вас никто не заставляет. И, если кто предпочитает николаевской шинели арестантскую робу, то пусть так и скажет, а остальных за собой не тянет.
   Десантники на новость отреагировали довольно спокойно, да и из танкистов бурно высказали свое возмущение всего человек пять. За пару дней остальные к доле царского солдата присмотрелись и против нее сильно не возражали. Тем не менее, некоторые не успокоились, от их лица выступил все тот же стрелок-радист Малышев.
   - Так что же, получается, теперь каждая офицерская сволочь может мне в морду дать?
   Ответить на выпад лейтенант не успел, неожиданно вмешались десантники. Первым вступил в разговор невысокий крепенький мужичок с рязанской физиономией.
   - Напугал! Вот у нас в запасном ротный был, чуть, что не так - сразу в зубы. А тут я пока что-то я не видел, чтобы офицеры кого-нибудь били.
   - Увидишь еще, - пообещал радист, - когда сам получишь! Сегодня унтер...
   - Унтер! - влез длиннорукий пехотинец в короткой шинели. - Я когда на посту уснул и какая-то сволочь со "студера" колеса сняла, так старшина мне так звезданул, что искры из глаз посыпались. А могли и шлепнуть. Или в штрафную роту закатать.
   - Если за дело, так я и сам могу в морду дать, - заявил Вощило.
   Чувствуя, что обстановка накаляется, Сергей решил вмешаться.
   - Отставить! Поберегите силы, если не хотим вторую ночь провести на земле, нары надо до вечера закончить.
   Все разбрелись и занялись работой, бурчание понемногу стихло.
   Надо сказать, что режим для потомков был установлен весьма либеральный, их даже не потрудились обыскать, на наличие нескольких ножей, в том числе боевых НР, никто не обратил внимания. Сергей подозревал, что пехотинцы еще и несколько гранат в своих вещмешках все-таки припрятали. Саперы поручика Петрова располагались тут же в пакгаузе, при желании до их винтовок вполне можно было добраться. За пределы станции выходить никто не запрещал, правда, никто и не пробовал, нечего там было делать, а по ночам еще и хунхузы в округе пошаливали. Пока что контакты между царскими саперами и советскими танкистами были ограниченными, обе стороны еще только присматривались друг к другу, но Сергей понимал, что это ненадолго, солдаты всегда найдут общие темы, тем более что говорят они на одном языке.
   Едва решились бытовые проблемы, как Сергей постарался загрузить экипажи заботой о технике. Стрелковое оружие из танков убрали, складировав в ящики от трехлинеек. После этого занялись профилактикой техники. Конечно, без запчастей, и даже без технических жидкостей, много не сделаешь, но хоть что-то. Для укрытия техники Сергей потребовал у Кондратьева раздобыть брезент, но лишнего брезента в Манчжурской армии не нашлось, интенданты пообещали прислать парусину. Солдаты поручика Петрова без дела тоже не сидели. На станции теперь разгружалась часть пополнений, следующих к фронту и припасы для них. Саперы построили пандус и теперь их постоянно занимали на разгрузке вагонов.
   В один из дней почти налаженный тыловой быт был взорван примчавшимся в расположение телеграфистом.
   - Едут!
   - Кто едет? - удивился Кондратьев.
   - Линевич и Куропаткин! Из Гунчжулина только что передали - едут!
   Неторопливое течение времени тут же сменилось лихорадочной суматохой, мгновенно нашлась масса дел, которые необходимо было закончить до генеральского прибытия, массу вещей убрать, поправить, разложить по линейке, на худой конец, убрать с глаз подальше. Находившиеся при своих машинах танкисты были островком спокойствия в бурном море.
   - Значит так, генералов встречать без бузы, - предупредил танкистов лейтенант, - от этого визита очень многое зависит.
   Ерофеев втихаря сунул свой здоровенный кулак под нос радисту Малышеву.
   - Во!
   - Ерофеев, скорее всего, генералы захотят танк на ходу посмотреть.
   - Не подведу, командир, - заверил механик.
   Среди упорядоченного бардака Сергей не без труда нашел Кондратьева.
   - Нам в общий строй вставать или при танках остаться?
   Капитан впал в раздумье, пытаясь решить еще одну, неожиданно обрушившуюся на его голову задачу.
   - Нет... Да, лучше при танках оставайтесь. Рота их на станции встретит, а уж потом к вам.
   Показавшийся на горизонте паровозный дым положил конец беготне, серый, поблескивающий иглами штыков, строй начал принимать пристойный вид под аккомпанемент унтерского мата. Пробежались вдоль строя офицеры, придавая композиции окончательную завершенность, прошмыгнул на левый фланг фельдфебель. Истуканами замерли оставленные у пакгаузов часовые.
   Зашипев контрпаром и лязгнув сцепками замер короткий эшелон, состоящий из классных вагонов, вместо привычных теплушек и платформ. Оркестра не было, поэтому генеральский выход сопровождался только паровозным пыханьем. Приняв доклад Кондратьева, генералы, один невысокий в шинели с отворотами и черной папахе, с седыми усами и бородой, второй повыше и моложе, повернулись к строю саперов. Генеральского приветствия не было слышно, саперы дружно гавкнули в ответ. Прохождением строя, видимо решили пренебречь, поблескивающая золотом погон свита с генералами во главе двинулась к укрытым за пакгаузом танкам.
   - По нашу душу, - заметил кто-то из танкистов.
   - Построились, - бросил Сергей, - покажем, им, что такое Красная армия.
   Строй получился непрезентабельный - нашивать на шинели царские погоны и пуговицы с двуглавыми орлами никто не стал, солдатские папахи без кокард, правда, ремни были на месте. Только этим и отличались от арестантов или дезертиров.
   - Р-равняйсь! Смирно!
   Этими командами Сергей решил ограничиться. В конце концов, хоть они и генералы, а один из них еще и главнокомандующий, но армия все-таки другая, присягу они не принимали и приказы выполнять вроде как не обязаны. Да и вообще, их статус здесь не очень ясен. В приблизившейся свите Сергей углядел еще одного бородача и усача с генеральскими погонами. Мода у них здесь такая, что ли?
   Не дождавшись привычного доклада, генеральская свита подошла совсем близко, кого-то заинтересовали танки, кого-то стоящие перед ними танкисты. Выделив в строю командира, седой генерал остановился перед Сергеем.
   - Вы...
   - Командир взвода средних танков Т-34 лейтенант Иванов.
   - Иванов, - генерал как будто попробовал фамилию Сергея на слух. - И что же, вы, действительно из сорок пятого года к нам сюда пожаловали?
   - Так точно, из сорок пятого.
   - Чудны дела твои, Господи. И то, что в книжке вашей написано тоже, правда?
   - В этом вы сами можете вскоре убедиться.
   - Ваше превосходительство, - подсказывая обращение к генералу, тихо прошипел кто-то из свиты, но Сергей предпочел подсказку проигнорировать.
   Дальше начались расспросы об обстоятельствах появления танкистов в Манчжурии 1905 года и их коротком пребывании здесь.
   - Николай Петрович, мне казалось, что они должны быть намного больше.
   Это второй генерал, тот, что моложе, видимо, Куропаткин о танках. Внимание свиты переключилось на технику.
   - Вот это да!
   Ахнул кто-то заглянув в пушечный ствол.
   - Шестифунтовка, не меньше, - поддержал его другой.
   - А броня-то почти два дюйма, - еще один офицер сунул нос в люк механика-водителя.
   Очередные восторженные восклицания донеслись со стороны "тридцатьчетверки", стоявшей с открытым люком моторного отделения и частично разобранным двигателем. Генеральская свита обтекла танки с тыла. Как бы не стащили чего на память, забеспокоился лейтенант, с них станется. А где здесь нужные запчасти возьмешь? Предваряя генеральский интерес, Сергей сам предложил.
   - Может, хотите увидеть танк на ходу?
   Получив согласие, лейтенант скомандовал экипажу занять свои места в танке.
   - Чеботаев, следи, чтобы детали от дизеля не растащили.
   Замешкавшись, что бы скинуть длинные шинели, танкисты заняли свои места. Дизель, рыкнул, выплюнул с кормы облако черного, вонючего дыма. Дав мотору прогреться, Ерофеев тронул танк с места. Летом хвост пыли выглядел бы эффектнее, но летящие из-под гусениц комья снега тоже неплохо смотрелись. Разгон, остановка, разворот, по тонкому слою снега машина шла отлично. Выписав еще несколько пируэтов, "тридцатьчетверка" направлась обратно. Приближаясь обратно к пакгаузу, Сергей решил схулиганить.
   - Иваныч, пугани их!
   Рявкнув, танк устремился прямо на генеральскую свиту. Некоторые из офицеров, не выдержав, подались в сторону. Генералы, хоть и дернулись, но устояли. "Тридцатьчетверка" замерла буквально в паре метров от генералов. Тот, что постарше, стащил с головы свою черную папаху и вытер мокрую лысину.
   - Да-с, внушает. И что, можно вот так же и на японцев страху навести?
   Спрыгнувший на землю дал отрицательный ответ.
   - Не получится. Горючее на исходе, боекомплект ограничен. А главное, один танк неисправен, и починить его в здешних условиях невозможно, два остальных тоже на пределе после семисот кило... верст марша, сломаться могут в любой момент.
   Генералы разом поскучнели. Они еще заглянули через люки внутрь машин, узнали характеристики, восхитились скоростью и толщиной брони, похлопали ладонью по длиннющему стволу, но уже как-то без огонька. Осмотрели разложенные для них образцы стрелкового оружия потомков, даже дали несколько очередей из ДТ и ППШ. Покрутили в руках СВТ, и уехали на своем куцем поезде, так ничего толком и не сказав, оставив танкистов в прежнем подвешенном состоянии.
  
   - Ну, что скажете, Алексей Николаевич?
   Расстояние до Гунчжулина невелико, но и эшелон идет не быстро, есть время обсудить увиденное.
   - Думаю, они те, за кого себя выдают. Танки эти, оружие, документы...
   - Это-то понятно. Что с ними дальше делать?
   - Ума не приложу. Все было не очень хорошо, но, по крайней мере, понятно, а тут эти появились, напророчили... Государю сообщить надо.
   - Надо, - согласился второй генерал, - только дело это такое, сказать - страшно, не сказать - еще страшнее. Поэтому осторожно надо, так, чтобы виноватыми потом не оказаться.
   - Про Цусиму морячков предупреждать будем?
   - Конечно, если не предупредим, с нас точно спросят.
   - Думаете, поверят?
   - Кто, наши "самотопы"? Когда это они нас, сухопутных, слушали? И все основания не поверить у них есть. В эту войну еще ни один корабль от артиллерийского огня ко дну не пошел. А уж про спуск флага под шпицем никто и не думает!
   - Про "Рафаила" забыли уже.
   - Вспомнят еще, морячков только жалко.
   Пожилой генерал осенил себя крестным знамением. Второй последовал его примеру, а затем вернулся к более близким проблемам.
   - А с Сахалином что делать? Надо перебросить туда дополнительные силы.
   - Позже, Алексей Николаевич, позже. Сначала здесь, на Сыпингайских позициях, укрепимся, а потом и Сахалином займемся. Тем более, что в Приамурье японцы не полезут.
   - А если полезут? - усомнился первый генерал.
   Второй задумался.
   - Посмотрим, что на море получится, тогда уж и решим.
   - А с самими, что делать?
   - Пусть там и сидят, пока из столицы ответ придет. И еще, Алексей Николаевич, прикажите первому отделу вашего штаба ими заняться. Пусть запишут все, события, даты, фамилии, развитие техники, тактику. Особенно в части будущей войны.
   На том генералы и порешили.
  
   - Слава богу, уехали.
   Облегченно вздохнул капитан Кондратьев вслед генеральскому поезду, остальные офицеры хоть и промолчали, но были полностью с ним солидарны. На Сергея этот визит произвел тяжелое впечатление - приехали, посмотрели и убыли, так ничего и не решив. Впрочем, понять можно, такую ответственность не каждый рискнет на себя взять. Вот и поехали донесения в столицу писать, да указаний оттуда дожидаться. Да, оскудела русская армия Суворовыми или, хотя бы, Кутузовыми, даже генералов Скобелевых на горизонте не просматривается.
   - Командир, я так понимаю, все на сегодня.
   Офицеры остановились около единственного исправного танка, Ерофеев, до этого позвякивавший чем-то внутри выглянул из люка. Сергей хотел было уже скомандовать отбой, но тут ему в голову пришла мысль.
   - Господа офицеры, а не хотите сами попробовать?
   - Мы?! - изумился Петров.
   - Конечно, хотим.
   Кондратьев начал решительно расстегивать ремень. Оставив шашку, портупею и шинель солдатам, капитан взобрался на холодную стальную башню.
   - Оденьте, - Сергей протянул офицерам ребристые черные шлемы, - я сяду на место наводчика. Малышев, подключи танкошлемы к ТПУ. Если захотите что-то сказать - нажмите тангенту.
   Капитан секунду помедлил, прежде, чем опустить ноги в стальной зев люка, откуда исходили непривычные, и тем пугающие, запахи. Опасение испачкать форму машинным маслом мелькнуло и тут же исчезло, сметенное волной любопытства и восторга новизны. Внутри оказалось довольно тесно, тусклый электрический свет выхватывал казенную часть орудия, поблескивали ручки и стекла какого-то прибора.
   - Готовы?
   От неожиданно раздавшегося в ушах голоса, Кондратьев вздрогнул, но тут же взял себя в руки и, не забыв нажать на указанную лейтенантом тангенту, ответил.
   - Готов.
   Дождавшись ответа Петрова, Сергей скомандовал.
   - Заводи!
   Стальная машина вздрогнула и завибрировала. Внутри рев дизеля, да еще и приглушенный наушниками, был совсем не страшным.
   - Поехали.
   Капитан тут же весьма чувствительно приложился затылком о край люка, даже шлем не помог. Ощущения... Капитан никак не мог подобрать слов, чтобы их выразить. В железнодорожном вагоне все не так, скорость почти не ощущается, да и движется он, едва постукивая на стыках, а здесь движение машины воспринималось всем телом. Да и ни один вагон такие пируэты выписывать не может. Кондратьев еще раз ударился головой, ушиб локоть, но тут же об этом забыл. Единственное, что огорчало, так это полное отсутствие обзора. Как они тут еще и воевать ухитряются? Капитан рискнул высунуться из люка, в лицо ударил поток холодного воздуха, машина, покачиваясь, шла по уже раскатанному снегу.
   Поворот, вцепившись в края люка, капитан избежал новых травм, и вот уже танк возвращается на место стоянки. Стих шум мотора. Выбираясь наружу, Кондратьев ухитрился ушибить колено, зашипев от боли. Натянувшийся провод дернул его вниз, капитан торопливо вытянул разъем, стянул с мокрой головы шлем.
   - Это с непривычки, - прокомментировал лихо выскользнувший следом из люка лейтенант, - Ну, как?
   - Страшно, непривычно, великолепно, - высказался капитан, - жаль, что все так быстро закончилось. А ваше мнение, поручик?
   - Уж лучше я по земле, чем в этой железяке.
   Петров спрыгнул с танка на столь вожделенную землю, солдаты подали поручику шинель.
   - Когда-нибудь я сяду в первый русский танк и поведу его в бой, - неожиданно для всех заявил Кондратьев, - и не смотрите на меня, как на фантазера.
   - Слабо в это верится, - усмехнулся Сергей, - но посмотрим.
   - Вот увидите, - не сдавался капитан. - Кстати, по этому поводу у меня к вам будет много вопросов.
   - Задавайте, только наденьте шинель, а то еще простынете, ветер холодный.
  
   - Тяни, тяни, твое благородие!
   Гусеницу натягивали вчетвером, но Ерофеев крыл исключительно Кондратьева.
   - Еще, еще! Хорош!
   Механик, не без пижонства, в три удара кувалды вогнал палец на место.
   - Все, шабаш.
   Танкисты расслабились после тяжелой работы, вверх потянулся дымок от самокруток. Капитан, внешне ничем не отличимый от прочих, в таком же черном танкистском комбинезоне, привалился к катку, не обращая внимания на упершиеся в спину гайки. Давно он так не выматывался.
   - Ну, как вам наша танкистская доля, не передумали?
   Кондратьев нехотя отлепился от стальной тарелки и поднялся навстречу подошедшему лейтенанту.
   - Нет, Сергей Николаевич, не передумал, наоборот, укрепился в своем решении.
   - Ну и хорошо. Всю профилактику, которую мы могли сделать собственными силами, уже сделали. Парусина для укрытия техники нужна, я слышал, тут такие песчаные бури бывают...
   - Бывают, - подтвердил Кондратьев, - как снег сойдет, так и начнутся. Все заявки я давно отправил, но интенданты тянут.
   - Еще какого-то штабного черт принес, - вполголоса заметил кто-то из танкистов.
   От станции, привычно придерживая левой рукой шашку, шел среднего роста офицер. Причем, целенаправленно направлялся к стоявшим у танков офицерам. Усы, бородка, подогнанная по фигуре, хорошего кроя шинель с золотыми капитанскими погонами. Наметанный танкистский глаз не ошибся, действительно, штабной.
   - Капитан Леруа, Борис Владимирович, - расплылся в улыбке Кондратьев.
   Штабной капитан старого знакомого в таком виде признал не сразу.
   - Кондратьев, Анатолий?! То-то я слышу фамилия знакомая!
   Кондратьев осторожно, стараясь не сильно перемазать штабного, пожал протянутую руку. Тут же представил и Сергея.
   - Лейтенант Иванов, Сергей Николаевич.
   Цепкие глаза прибывшего пробежались по николаевской шинели без погон и петлиц, солдатской папахе.
   - А почему, простите, вы оба в таком виде?
   - Я учусь, а в шинели и при шашке в люк нырять как-то несподручно будет. Лейтенант же, хоть и состоит на довольствии, но формально военнослужащим Российской императорской армии не является, наверху никакого решения не принято, вот и приходится так ходить. А вы к нам уж, не по тому ли самому вопросу пожаловали.
   - Угадали, я к вам по поручению барона.
   Огромная бюрократическая машина Военного ведомства, получив указание, начала неспешное вращение своих многочисленных шестеренок. Капитан Леруа, прибывший в Манчжурию, как и Кондратьев, вместе с группой выпускников академии Генштаба, занимал должность офицера для поручений первого отдела управления генерал-квартирмейсттера при главнокомандующем. Проще говоря, первый отдел - это разведка и контрразведка манчжурской армии.
   - Приказано собрать образцы стрелкового оружия, патронов, сделать снимки техники и людей, - пояснил свою задачу капитан, похлопав рукой по небольшой сумке коричневой кожи, висевшей у него на плече.
   В сумке оказался архаичный, но на удивление компактный фотоаппарат с откидным мехом. Не теряя времени, капитан принялся за дело. Спуск затвора управлялся резиновой грушей, но съемка велась уже на пленку, а не на фотопластины. На эти снимки капитан Кондратьев так и попал в черном комбинезоне.
   Пока упаковывали оружие, разведчик терся среди танкистов, разговаривал, угощал папиросами, явно что-то вынюхивал. Под вечер штабной капитан побеседовал и с обоими офицерами. Техническими вопросами интересовался мало, гораздо больше внимания уделял войне с Германией, причем даже не первой, а второй. На следующий день он убыл, пообещав на прощание ускорить решение вопроса с парусиной и в ближайшее время вернуться.
  
   - Говорите, единства среди них нет?
   Подполковник барон Гинекен оторвался от бумаг, привезенных капитаном Леруа, которые с интересом рассматривал, одновременно слушая доклад.
   - Так точно. Основная часть настроена нейтрально, на нас смотрят даже с некоторым снисхождением...
   - В их-то положении? - удивился подполковник.
   - Именно, - подтвердил капитан, они - победители, выигравшие свою войну, в отличие от нас. Причем этот взвод всего лишь часть танковой армии! Представляете, целая армия, вооруженная такими машинами!
   - Честно говоря, не очень представляю. И сколь же танков может быть в такой армии?
   - Судя по их рассказам, сотни, а может, и тысячи! И такая армия там была не одна. А масштаб операции! Полторы тысячи верст по фронту, против миллиона японцев и семьсот верст с боями за три недели!
   - Нам такое количество войск просто не обеспечить, - покачал головой барон, - а семьсот верст просто маршем пройти не один месяц понадобится.
   - Вот именно! А они это сделали! Причем, перед этим разбили германскую армию, вошли в Берлин и Вену.
   - Борис Владимирович, - барон обратился к подчиненному по имени отчеству, подчеркивая доверительный характер разговора, - а не может все это оказаться просто чьей-нибудь мистификацией?
   Прежде, чем ответить, Леруа на секунду задумался, но ответ его прозвучал весьма решительно.
   - Нет, если бы они просто договорились между собой, то все равно какие-то нестыковки были, кто-нибудь обязательно проговорился. А тут мужик из глухой малоросской деревни вспоминает, как его ранили в пригороде Вены и названия венгерских городишек, о которые язык сломать можно, называет, хоть и с небольшими ошибками. Много мелких бытовых вещей немецкого и венгерского происхождения, медали за взятие Будапешта и Вены. Нет, мистификацией это быть не может. Да и зачем?
   - Хорошо, коли так, - согласился барон. Так что вы говорили по поводу их настроений?
   Капитан, продолжил свой доклад.
   - Большая часть враждебности не к нам не проявляет, но она же и наименее ценна с точки зрения получения интересующих нас сведений. В основном это крестьяне из глухих деревень с окраин империи. Меньшая часть, во главе с самим лейтенантом, допускает сотрудничество с определенными оговорками. И только четверо, в том числе второй офицер младший лейтенант Мирошников, настроены довольно враждебно и на сотрудничество вряд ли пойдут.
   - А кроме этого, Васюкова кто-нибудь может добровольно перейти на нашу сторону? Нужен хоть какой-то источник для контроля поступающих сведений.
   - Возможно, такие есть, но пока они ничем себя не проявляют. В основном, там молодые люди, сформировавшиеся уже после падения монархии, а пропаганда победившего режима представляла жизнь в нынешней России, как сплошное угнетение рабочих и крестьян правящими классами. Вот они пока и опасаются, стараются держаться вместе, нам не доверяют.
   - Ничего, - усмехнулся барон, - постепенно разберутся, а мы им в этом поможем, и в доверие войдем. Кто из них всех представляет наибольший интерес?
   - Безусловно, оба офицера, особенно, лейтенант Иванов...
   - Почему именно он?
   - Весьма смышленый, хотя еще и очень молодой. Неплохо образован, окончил десять классов средней школы, это что-то вроде нашей классической гимназии. Имеет опыт управления танковым подразделением в бою. Награжден орденом, у подчиненных пользуется авторитетом...
   - Военное училище?
   - Всего полгода обучения в военное время. Командир танка, потом командир танкового взвода.
   - Понятно. Кто еще?
   - Механики-водители. Один из них почти три года воевал, до этого работал на производстве этих машин, поэтому особо ценен. Радисты. К сожалению, совсем молодые люди с минимумом опыта, толку от них будет немного, но все-таки.
   Засидевшийся за столом подполковник отложил бумаги, поднялся, жестом прервал попытку подчиненного встать вслед за начальством.
   - Вы хорошо поработали, капитан. Столько сведений, и за столь короткое время. Поручаю вам продолжить разработку. Найдите в Харбине две пишущие машинки...
   - Простите, ваше высокоблагородие, но я не уверен, что в Харбине есть хоть одна, - осмелился прервать начальство капитан.
   - Найдите, где хотите. Хоть из Петербурга выписывайте, но чтобы через неделю они были здесь!
   - Слушаюсь!
   Леруа вытянулся, демонстрируя почтение к начальству.
   - Представляете, какие люди будут эти доклады читать?! Не наши же каракули им разбирать. Да, вот еще, к этим машинкам найдите двух барышень поинтереснее.
   - Из тех, что...
   - Ни в коем случае! Наоборот, приличных подберите, из хороших, обеспеченных семей. Пусть барышни поработают с офицерами, растопят, так сказать, лед недоверия.
   - Барышень инструктировать?
   - Нет, пожалуй, не надо. Пусть все идет естественным путем. Сами говорите, люди там молодые, кровь играет.
   - А если мамзели начнут нос воротить?
   - От таких-то героев? Девицы наши, романов начитавшиеся, на рассказы о мужских подвигах весьма падки. Не думаю, что с этим будут какие-нибудь проблемы. Впрочем, поживем - увидим. Какие еще будут вопросы?
   - Нам бы парусины для укрытия танков от песка и посторонних глаз. Вы уж посодействуйте, а то на наших интендантов надежды мало.
   - Хорошо, будет вам парусина. Ступайте, капитан.
   Леруа отправился на поиски новомодной канцелярской техники и обслуживающего персонала к ней, а начальник первого отдела, разобрав принесенные капитаном бумаги, опять углубился в них. А этот раз он читал не спеша, вдумчиво, отыскивая возможные нестыковки и пытаясь решить, как лучше использовать представившиеся возможности. Перспективы открывались широчайшие, только бы шею на них не свернуть.
  
   После всех начальственных визитов, казалось, что про потомков на некоторое время забыли. Отправив оружие потомков и сопровождающие его бумаги в заоблачные дали высоких петербургских кабинетов, местное начальство замерло в ожидании решения вышестоящих инстанций. Между тем, повседневная жизнь танкистов и саперной роты поручика Петрова вошла в привычную колею, но тут подоспела дальняя фуражировка.
   Из ближайших к Годзяданю деревень местные солдаты и разгружавшиеся на станции части уже давно выгребли все продовольствие, а солому и стебли гаоляна растащили на корм лошадям. За продовольствие, правда, платили, но китайцам бумажные российские деньги были ни к чему. Побросав свои фанзы, они навьючили на себя немудреное имущество и ушли. А солдатские желудки продолжали требовать чумизы и гаоляна, только поблизости взять их было уже негде, пришлось снаряжать дальнюю экспедицию. Командовать фуражировкой выпало прапорщику Щербакову. Петров выделил ему полтора десятка солдат и шесть подвод.
   - Чего такой грустный?
   Прапорщик и в самом деле был не весел.
   - Да Чансолин, чтоб его, говорят, в последнее время силу набрал, на воинские команды нападать начал. А нас идет всего пятнадцать штыков, и идем не знаем куда.
   Куда идти за фуражом, действительно, представляли плохо, куда-то в направлении Гирина. Русских войск в этом районе не было, китайцы остались на местах, а интенданты добраться, еще не успели. Следовательно -- там должны были быть значительные запасы фуража. Вот только хунхузы... И карт района фуражировки не было никаких. Нет, в штабах какие-то были, да и те слишком мелкого масштаба, неточные и в огромном дефиците.
   - Пулемет с собой возьмите.
   Эта идея в голову Сергея пришла внезапно. Это в сорок пятом пулемет - привычное оружие наличие, которого в пехотном подразделении подразумевалось само собой разумеющимся, а в девятьсот пятом непривычное автоматическое оружие - грозная сила, само наличие которой вполне могло отпугнуть местным бандитов. Жаль, что пехотный ДП генералы увезли, но танковых-то в наличии целых пять штук. Поначалу загоревшийся прапорщик быстро сник.
   - Пулемет это, конечно, хорошо, только он ведь сам по себе не стреляет, к нему пулеметчики нужны.
   За оставшееся до выхода время, обучить кого-либо из идущих на фуражировку саперов обращению с пулеметом, может, и можно было, только толку от такого скоропалительного учения без практики... Но лейтенант и тут нашел выход.
   - Можно у десантников добровольца поискать.
   Доброволец нашелся неожиданно быстро. Им оказался длинный худой пехотинец, у которого раньше была СВТ.
   - С пулеметом справишься?
   - Справлюсь, я же кадровый.
   Микола Чеботарь и в самом деле был кадровым красноармейцем. В том смысле, что в Красную армию был призван еще в сороковом и войну встретил раньше всех во взводе. Только в сорок первом повоевать ему пришлось недолго. Полк попал в окружение, технику пришлось бросить. Потом был приказ "выходить из окружения мелкими группами". Микола и выходил, только никак не мог догнать фронт. Показалось, что война проиграна окончательно, тогда он и подался до дому, но винтовку СВТ, не эту, другую, не бросил.
   Первое время никто его не трогал, ни полицаи, ни немцы. Дружок даже звал в охрану железной дороги, но Миколин батя вовремя вразумил тяжелым отцовским подзатыльником.
   - Куди лизеш, дурень, а ну як советы повернутися?
   До весны бывший красноармеец просидел дома, до тех пор, когда таких, как он, молодых и здоровых немцы не начали угонять в Германию. Не дожидаясь, пока за ним придут, Микола подался в лес. Вместе с винтовкой. Однако местность была совсем не партизанская, леса небольшие, поэтому местный отряд больше укрывался и маскировался, чем вел боевые действия. А в сорок четвертом советы, действительно, вернулись. Слякотным весенним днем по селу с лязгом проползла колонна серых с остатками белого зимнего камуфляжа танков, а уже на третий день в райцентре заработал военкомат.
   Партизан Чеботарь и глазом моргнуть не успел, как после короткой проверки опять оказался в рядах Красной Армии. Сначала в стрелковой дивизии, а после ранения под польским городом Краковом, в мотострелковом батальоне танковой бригады. Там он и сменил мосинский карабин на СВТ. Сложную и капризную самозарядку никто не хотел брать, а Микола взял, привык он к ней за годы службы и партизанства. И не пожалел. Если бы в руках у него был прежний карабин, остался бы он в Будапеште, а так, из троих венгров только один и успел пальнуть в его сторону. И промазал. А Микола - попал. Четыре патрона - три венгра. Нет, ППШ в такой ситуации был бы еще лучше, но в чистом поле против СВТ он не играет, поэтому и дошел красноармеец Чеботарь со своей винтовкой аж до Манчжурии.
   Разобравшись с установкой тяжеленного высокого диска, вместо привычного плоского "блина", Микола продемонстрировал лейтенанту с прапорщиком разборку-сборку ДТ и был зачислен в состав фуражиров. Почему пошел добровольцем? Да просто надоело на одном месте сидеть. Этот железнодорожный пакгауз у Чеботаря уже в печенках засел, а тут хоть какие-то новые впечатления.
   Ранним утром, еще в сумерках, поскрипывая тележными колесами, отряд фуражиров тронулся в путь. Верст двадцать встречались только пустые деревни с ободраными крышами и пустыми проемами. Крыши пошли на корм лошадям, двери и окна на топливо. Разбитые китайские кумирни с осколками местных глиняных божков. Только изредка мелькала между фанзами какая-то тень, показывая, что деревня еще не совсем брошена. Караульщиками оставляли стариков, не способных выдержать неблизкий путь.
   Приблизительно через час, после обеденного привала фуражирам попалось первое обработанное поле, а за ним населенная деревня. Появление фуражиров вызвало у китайцев переполох. Побросав работу, крестьяне устремились в деревню к фанзам. Когда фуражиры добрались до деревни, китайцы уже грузили свое имущество на повозки, готовясь покинуть свои жилища.
   - Решили, что мы тут надолго останемся, - заметил кто-то из ездовых, - вот и бегут.
   Переговоры с местными прапорщик Щербаков взял на себя. На все его разъяснения, что солдаты прибыли ненадолго, только за фуражом, никого обижать не будут и вскоре отправятся дальше "манзы" только вежливо улыбались. "Капитана шибко шанго" и большие пальцы рук вверх. Любой русский офицер для них - капитан, вне зависимости от звания. Но миролюбивым заверениям прапорщика верили мало и продолжали собираться. На предложение продать продовольствие и фураж, крестьяне только отрицательно качали головами. На вопрос "куда все делось?" ответ был один - Чансолин. Солдаты прошлись по дворам, убедились в отсутствии даже соломы, хунхузы выгребли все начисто.
   - А где можно фураж найти?
   Китайцы тут же дружно начали указывать в направлении Гирина.
   - Шибко много чхумиза!
   - Едем дальше, - принял решение офицер.
   Однако такая же картина повторилась и в следующей деревне. И в следующей тоже. Бандиты Чансолина успели метлой пройтись по всей округе. Пришлось продолжить движение к неведомому Гирину, все дальше удаляясь от расположения своих войск.
   Отряд всадников заметили издалека.
   - Хунхузы!
   Саперы спешно сдернули с плеч и расхватали с телег винтовки, защелкали затворами, Чеботарь, подхватив тяжеленную сумку с дисками, отбежал в сторону, чтобы передние телеги с лошадьми не перекрывали сектор обстрела. Плюхнувшись на землю, утвердил сошки пулемета, проверил установку прицела. Лязгнул взведенный затвор, палец лег на спусковой крючок. Группа всадников вписалась в прорезь прицела, теперь выровнять мушку... Осталось только дождаться команды и врезать по струей свинца по людям и лошадям.
   Заметив столь негостеприимную подготовку, передний всадник взмахнул рукой, приказывая остальным оставаться на месте, и сам двинулся к фуражирам. Навстречу ему вышел прапорщик Щербаков с наганом в руке. После недолгих переговоров, офицер приказал опустить оружие и сам убрал револьвер в кобуру. Похоже, боя не будет. Микола оторвался от земли, поднял пулемет и сумку, направился к телеге. Саперы разряжали свои трехлинейки.
   Китайцы оказались местными солдатами, которых губернатор Гирина отправил ловить хунхузов. Солдаты были одеты в такие же рваные кофты, как и крестьяне. От последних они отличались только закинутыми за спину русскими берданками. Насколько грязны и оборваны солдаты, настолько же щеголевато был одет командовавший ими офицер, как вскоре выяснилось, губернаторский родственник. По-русски он говорил весьма прилично и быстро нашел общий язык с прапорщиком.
   - Здесь недалеко импань моего родственника. Там вы сможете купить все, что вам нужно, и гаолян, и чумизу.
   Импань - усадьба местного землевладельца, располагался в живописном ущелье и в самом деле недалеко от места встречи. По периметру импань был обнесен высокой глинобитной стеной. В центре двора - длинная фанза, к которой лепились многочисленные хлева, амбары, чуланы. Хозяин усадьбы - толстый, пожилой, богато одетый китаец радушно встретил русских солдат, приехавших вместе с его племянником. Узнав о цели приезда, стал вдвое радушнее. Во дворе громоздились огромные стога гаоляна и чумизной соломы. Судя по ним, прошлогодний урожай был богатым.
   Пригласив прапорщика и своего племянника в фанзу, хозяин позвал слуг. На низеньком столике мгновенно появились маленькие чашечки с горячей водой и два ящика, один с разнообразными сортами чая, второй - с печеньем. За чаепитием офицеры и хозяин обсудили местные дела.
   - Чансолин пытает крестьян, прижигает им ладони чумизными угольками. Когда узнает, где они спрятали зерно, то забирает себе все, до последнего зерна, а крестьянину делает кантрами...
   - Рубит голову, - пояснил Щербакову китайский офицер.
   - Да, да, - закивал хозяин импаня, - если он доберется сюда, то кото будет летом обрабатывать поля? У меня будут большие убытки.
   После чаепития перешли к вопросам, которые должны были принести китайцу прибыль. Решили все быстро, и вскоре подводы были загружены зерном и отличной соломой. Довольный фуражировкой прапорщик хотел было отправиться в обратный путь, но оба китайца этому категорически воспротивились.
   - Как и всякий хунхуз, Чансолин жаден, но труслив. Он не осмелится напасть на вас днем, но ночью обязательно попробует ограбить. У него много людей, поэтому лучше вам переждать ночь здесь.
   Найдя предложение хозяина вполне разумным, Щербаков приказал распрячь лошадей. Поскольку разместить подводы во дворе оказалось невозможным, их оставили за воротами, приставив часового. Солдаты расположились снаружи, разложили для обогрева костер, а офицеров хозяин пригласил внутрь фанзы.
   Проснулся Микола от холода сильнейших позывов внизу живота. Костер почти потух, а часовой бессовестно дрых, обняв свою винтовку. Чеботарь хотел пнуть задремавшего воина, но потом решил это сделать на обратном пути. Отойдя подальше, он расстегнул шаровары и уже взялся за завязки кальсон... Уж что, что, а науку выживания в любых условиях советский пехотинец образца сорок пятого знал на пять с плюсом. Не освоившие сей предмет, до Победы не дожили. Подавив вполне естественное желание заорать "Тревога!" и забыв про терзания мочевого пузыря, Микола тихо метнулся обратно к красневшим в темноте углям. О кого-то споткнулся, пнул-таки часового и нырнул на свое место, пытаясь наощупь отыскать лежавший на земле пулемет.
   - А? Чаво?
   - Таво, хунхузы!
   Конский топот со стороны ущелья уже был слышен отчетливо. Под ладонь попал, наконец, холодный металл оружия. Пока саперы хлопали глазами, отходя от сна, Микола дернул рукоятку взведения затвора и прямо с рук засадил длинную, десятка на два патронов, очередь в накатывающуюся на бивак темную массу. Грохот пулемета сменился истошным ржанием раненых лошадей, в котором утонули вопли раненых хунхузов. Вторая очередь была вдвое короче, зато прицельнее. Уцелевшие бандиты, нарвавшись на столь горячий прием, начали поворачивать лошадей обратно. С обеих сторон застучали винтовки. Шальная пуля задела одну из саперных лошадей и та испуганно билась на привязи.
   - Заведите лошадей во двор!
   Кто-то из солдат кинулся выполнять приказ Щербакова. Прапорщик выбежал за ворота в мундире и сапогах, но без штанов. Он торопливо опустошил барабан нагана в направлении хунзухов и принялся выковыривать из него стреляные гильзы. По белеющим в темноте кальсонам, его и узнавали солдаты.
   Микола нашел, наконец, нормальную позицию, поставил пулемет на сошки и бил в темноту короткими очередями, методично опустошая диск. Потом он вспомнил, что сумка с запасными дисками осталась где-то возле его спального места, и решил сэкономить патроны, прекратив огонь. Стрельба понемногу прекратилась. Винтовочные стволы напряженно вглядывались в темноту ночи, готовые выплюнуть свинец на любой шорох.
   - Кажись, ушли.
   Суета со стороны саперов также прекратилась. Микола смог, наконец-то, спокойно отлить и сменить диск в пулемете. Лошадей увели за ворота. Прапорщик отправился туда же, но через несколько минут вернулся одетый по всей форме. Китайских солдат вместе с их офицером никто не мог найти, хотя лошади их были на месте. Через час после окончания стрельбы появился китайский офицер.
   - Где вы были? - поинтересовался Щербаков.
   - Бандиты могли нас обойти. Я со своими людьми охранял тыловую часть импаня.
   И даже глазом не моргнул, скотина. Офицер отправился обратно за ворота, Микола презрительно, сквозь зубы сплюнул ему вслед. В наступившей тишине было слышно, как офицер вытаскивает своих солдат из многочисленных сараев и чуланов импаня и успокаивает свое перетрусившее воинство.
   Нападение отбили, но до утра глаз никто не сомкнул. Едва занялся рассвет, как лошадей запрягли в подводы, благо, ранение одной из них оказалось незначительным, и сразу тронулись в путь. Не дожидаясь отъезда русских солдат, местные крестьяне быстро оборали убитых хунхузов, заодно освободив от трупов дорогу. Весь обратный путь Чеботарь тащил ДТ на себе, не убирая руки с рукоятки управления огнем. Дорога новыми приключениями не порадовала, и к вечеру фуражиры прибыли в Годзядань.
   Лейтенант Иванов поддел пальцем дырку в одном из мешков и поинтеросовался.
   - Как съездили?
   - В целом, нормально, - ответил прапорщик, - главное, без потерь.
   Срегей отпустил мешковину.
   - Теперь, только бы кто-нибудь из солдат зуб не сломал об эту чумизу.
   - Кстати, Сергей Николаевич, не покажете, как с этой вашей машинкой управляться, - Щербаков кивнул на ДТ, который Микола затаскивал в пакгауз, - очень полезная штука в таких экспедициях.
   - Покажу, - согласился лейтенант, - отчего же не показать. Тем более, что делать пока все равно нечего.
  
   Глава 4
  
   - Есть что-нибудь интересное?
   Капитан Кондратьев по диагонали пробежал "Вестник манчжурских армий", прошуршал бумагой, переворачивая лист, и передал газету Сергею.
   - Ничего существенного, можешь сам взглянуть.
   Новостей о Цусиме ждали со дня на день, но пока ничего, кроме мелких происшествий и сообщений о перестрелках с японцами в единственной регулярно доступной прессе не было. За неимением официальной информации, армия питалась слухами. Прибывающие эшелоны выплескивали на Манчжурские предгорья все новые и новые части, солдаты, орудия, лошади, повозки. Время от времени солдатский телеграф приносил весть о предстоящем наступлении. Стоянки войск оживали, начальство устраивало смотры, проверяло лошадей, артиллеристы вкручивали в шрапнели дистанционные трубки. Через день-два тот же источник приносил опровержение и все опять замирало.
   А пока, в связи с отсутствием нормальных карт местности, начальство гоняло офицеров на маршрутные съемки. Поскольку капитан Кондратьев по-прежнему был приписан к штабу четвертого корпуса, запрягли его по полной программе. Дело несложное, проехать до места по определенному маршруту, по дороге записать названия населенных пунктов, занести на бумагу встретившиеся по пути реки, мосты, леса. Расстояния определялись по часам и скорости лошадиного аллюра. По параллельному маршруту на удалении три-четыре километра следовала другая партия, и так далее. Точность такой съемки была плюс-минус лапоть, но все лучше, чем вообще ничего.
   Дело было не хитрое, вот Кондратьев и предложил лейтенанту Иванову составить компанию в этих поездках. Пришлось Сергею осваивать новый вид транспорта, хорошо хоть кобылу ему подобрали смирную и уже в почтенном, по лошадиным меркам, возрасте. Но все равно, из первых съемок танкист возвращался с отбитой о лошадиную спину задницей, даже седло не спасало. Да и сейчас, не попав в такт хода лошади, неудачно соприкоснулся с седлом и болезненно поморщился.
   - Это тебе не танк, - заметил ехавший справа Кондратьев, - так что терпи, лейтенант.
   С некоторых пор они перешли на "ты", капитан генерального штаба Российской императорской армии и лейтенант-танкист Красной Армии. Сергей покосился на ехавших позади казаков, эти с детства к седлу привычные, им такая поездка все равно, что детская забава, а он страдает.
   - Нет, в танке все же как-то проще.
   - Только голову беречь надо, - подхватил капитан.
   Съемщики выехали на развилку дорог.
   - Сколько?
   Иванов поднял к глазам часы на запястье левой руки, оттянул рукав шинели.
   - Шестнадцать минут.
   Капитан сделал пометки на листе бумаги и аккуратно убрал его в полевую сумку.
   - Едем дальше. Ты, кстати, хорошо продвинулся в верховой езде. Надо будет еще фехтованием заняться и танцами...
   - Чем, танцами?!
   - Да, да. И этикет подучить тоже. Без этого русскому офицеру никуда. Здесь, в Манчжурии, не до танцев, но война-то скоро закончится, пора определяться.
   - Мне еще никто к царю на службу пойти не предлагал, а если предложат, то я еще подумаю.
   - Предложат, - усмехнулся капитан, - можешь не сомневаться. А на счет подумать... Что ты еще умеешь делать, кроме как танковым взводом командовать?
   Сергей задумался. А, в самом деле, что? Школа, училище, фронт. Ни профессии, ни высшего или хотя бы среднего специального образования.
   - Например, я мог бы пойти учиться.
   - А аттестат у тебя есть? - разрушил его планы Кондратьев. - К тому же в твоей школе латынь и закон божий не изучали. Да и кто тебя с такими знаниями в голове из-под контроля отпустит? Уж не наши жандармы точно. В армии же тебя контролировать проще, а в случае чего и приказать можно. Загонят в какой-нибудь дальний гарнизон, куда Макар телят не гонял, от социалистов и иностранцев подальше, и будешь армейскую лямку тянуть.
   - А взвод?
   - А что взвод? За вами всеми пригляд нужен, да и ценных специалистов среди вас хватает. Думаю, соберут всех в одной части, тебя и Мирошкина аттестуют в офицеры, остальных на сверхсрочную. Я уже и рапорт подготовил, предлагаю создать экспериментальную танковую роту.
   - Трех танков на роту не хватит. А назвать ее лучше автомобильной или тракторной. И с точки зрения секретности лучше, и материальную часть найти проще.
   Подумав буквально пару секунд, капитан согласно кивнул.
   - Здравая мысль, до тех пор, когда мы получим что-либо способное двигаться и стрелять одновременно, можно готовить водителей тракторов и автомобилей.
   - Только во взводе не все к работе с техникой пригодны. Да и в армии остаться тоже согласятся не все.
   Ответ на этот вопрос у Кондратьева был подготовлен.
   - Конюхи и огородники в армии тоже нужны. А что касается "не согласятся"... Кому они здесь нужны? Родственники их знать не знают, и сомневаюсь, что знать захотят. Денег у них нет, образования нет, жить им негде. А в армии они будут на всем готовом, заниматься привычным делом, да и платят сверхсрочникам неплохо.
   - Хочешь, чтобы я донес до взвода это предложение?
   - Да, лучше будет, если солдаты услышат это от тебя. И давай-ка этот овражек отметим.
   Кондратьев полез в свою сумку за бумагой, Сергей автоматически, мысли были совсем о другом, бросил взгляд на часы.
   - Четыре минуты.
   Капитан сделал отметку и вернулся к прежней теме.
   - Ну, так что, пойдете ко мне в роту субалтерном?
   - Подумать надо, - осторожно ответил Сергей. - Да и роты еще нет.
   "Да и будет ли, еще неизвестно". Но эту мысль лейтенант озвучивать не стал, предпочел перевести разговор на другую тему.
   - Надеюсь, та деревенька конечный пункт нашей съемки?
   - Я тоже надеюсь, - откликнулся Кондратьев.
   Вскоре всадники остановились у крайних фанз. Получив приказ, казаки шустро прочесали брошенные фанзы и притащили полуглухого и полуслепого старика. Капитан попытался узнать у него название деревни.
   - Шима пуцза - дзяо ши маминза?
   Старик только качал головой и твердил одно слово.
   - Путунда.
   "Путунда" означает, не понимаю. В начале съемок некоторые офицеры принимали этот ответ за название деревни. Так на листах съемки появлялись "Путунда 1-я", "Путунда 2-я", или "Путунда большая" и "Путунда малая". От старика толком ничего не добились, и его пришлось отпустить. Обратно возвращались другим маршрутом. Сергей думал о будущем, механически отмечая прошедшее время, Кондратьев решил его не отвлекать, лейтенанту предстояло принять важное решение, может быть, самое важное в своей жизни.
  
   - Да не ори ты, младшой, - одернул не в меру разошедшегося Мирошкина Ерофеев. - Тут глоткой не возьмешь, тут думать надо.
   Младший лейтенант хотел было одернуть обнаглевшего сержанта, но не рискнул. Оба были в одинаковых солдатских шинелях без погон, к тому же механик почти вдвое старше.
   - А без присяги никак? - поинтересовался наводчик Рябов.
   - Никак. Где ты видел офицера или сверхсрочника, не принявшего присяги?
   Тут опять влез неугомонный Мирошкин.
   - Но ведь придется присягать на верность царю, да еще и перед богом!
   - Бога нет, - донеслось откуда-то сзади.
   Сергей в дискуссию до поры не влезал, смотрел за реакцией остальных. Кроме Мирошкина и еще пары-тройки солдат, высказавших резкое неприятие и еще нескольких угрюмо промолчавших, остальные отнеслись к идее устройства своей послевоенной жизни пусть и без энтузиазма, но и без отрицания. Сам он еще окончательно ничего не решил, но и другого приемлемого пути не нашел.
   - Есть, нет, какая разница? В семнадцатом царь все равно отречется, - заметил один из пехотинцев.
   - А если нет? Если все по-другому пойдет? - это уже радист Малышев.
   - В конце концов, товарищи Буденный и Рокоссовский тоже эту присягу принимали, - заметил Ерофеев. - И кому это помешало?
   - Никому, - подвел итог Сергей. - Короче, приказывать в этом деле не могу, думайте сами, время еще есть.
   - А что будет с теми, кто откажется? - поинтересовался Рябов.
   - Не знаю, но думаю, что ничего хорошего. В лучшем случае, сошлют куда подальше, чтобы языком не трепал. Все, расходимся.
   Сергей поднялся с нар, давая понять, что дискуссия окончена. Идея вброшена в массы, теперь умы должны перебродить, что получится на выходе - увидим.
  
   Сергей осторожно, стараясь не делать лишних движений, сполз с седла, с облегчением вздохнул и с трудом размял ноги. Капитан Кондратьев проделал тоже самое, но гораздо легче и не без изящества. Сопровождавшие их казачки слетели со своих лошадок легко и непринужденно. "Кентавры, иху мать", позавидовал им танкист. Пока штабист ходил сдавать результаты съемки, Сергей привязал обеих лошадей, присел на грубо сколоченную скамейку, вытянул ноги и блаженно расслабил спину. Хорошо. Отдых был внезапно прерван взволнованным Кондратьевым с газетой в руке.
   - Цусима, лейтенант, все-таки состоялась!
   Забыв о гудящей спине Иванов вскочил на ноги.
   - А результат? Результат какой?
   - Японцы понесли огромные потери! Правда телеграмма о начале сражения между русским и японским флотами очень короткая, подробностей нет. Вот, взгляни.
   Капитан протянул Сергею все того же "Вестника". Лейтенант с бешено бьющимся сердцем развернул газету и внимательно изучил скупые телеграфные строчки.
   - Насколько я помню, дата начала сражения совпадает, а что касается потерь... Давайте подождем до завтра.
   А в голове металась только одна мысль, неужели, Цусимской катастрофы удалось избежать, и история уже пошла по другому пути? Вечером та часть пакгауза, где располагались танкисты, напоминала растревоженный улей. Из попавших в девятьсот пятый год про это поражение России знали почти все, кое-кто и произведение Новикова-Прибоя прочитать успел. Основной вопрос был тот же - удалось избежать поражения или хотя бы катастрофических потерь? И, если удалось, то куда история пойдет дальше. Угомонились ближе к полуночи, так ничего и, не решив, оставалось ждать новых известий.
   Следующий день ясности не внес. Газету из штаба привез Кондратьев. По его лицу решительно невозможно было понять, хорошие новости или плохи. "Вестник" тут же пошел по рукам.
   - Наши крейсера соединились с Владивостокским отрядом... Сражение продолжается... Тяжелые потери с обеих сторон.
   Теперь уже с обеих сторон, и опять, никакой конкретики, гадай, как хочешь. Гадали долго, до хрипоты, но сторонников нашей победы со вчерашнего вечера заметно поубавилось, надеялись хотя бы на ничью.
   - Просто не хотят говорить всю правду сразу, - высказал свое мнение Сергей, - вот и выдают известия по частям.
   К сожалению, он оказался прав, полностью масштаб катастрофы стал ясен только через неделю. Никаких надежд не осталось, дальнейшую бессмысленность сидения на Сыпингайских позициях начали понимать даже самые темные солдаты. В пакгаузе воцарилось уныние, только Мирошкин еще продолжал горячиться.
   - Ни хрена эти царские адмиралы не могут! Ведь все, все знали, где, когда, какими силами и так обделаться!
   - Сомневаюсь, что до Рожественского хоть что-нибудь дошло, - высказал свое предположение Сергей.
   - Значит, вся система сгнила, если ничего исправить не может!
   - Вот с этим трудно не согласиться, - резюмировал лейтенант, - однако, наших проблем это не решает, скорее, наоборот.
  
   Горечь Цусимского поражения была неожиданно приукрашена прибытием капитана Леруа с неизменным фотоаппаратом, двумя новомодными пишущими машинками в футлярах и предлагавшимися к ним барышнями со своим обширным багажом. Барышни были милы, юны и непосредственны, чем вызвали живейший интерес со стороны немногочисленного местного офицерства. Собственно, любое существо соответствующего пола было обречено на повышенное внимание и не только носителей золотых погон. Дефицит женского пола был дичайший, а европеек в радиусе десятка верст не было вовсе. Хотя некоторые штабные ухитрились выписать себе жен и воевали с комфортом.
   Представлением девиц местному обществу занялся, естественно, штабист.
   - Господа офицеры, разрешите представить, Варвара Николаевна Ладыжинская.
   Варенька - милая сероглазая девушка, явно имела малороссийские корни. Бежевое пальто подчеркивало тонкую талию и впечатляющий бюст. Мужское воображение тут же бесстыдно норовило представить это богатство без всяких покровов и, надо сказать, картина получалась весьма соблазнительная.
   - А это...
   - Лиза, - скромно потупилась настоящая русская красавица, не забыв стрельнуть глазками, оценивая произведенное впечатление.
   - Елизавета Андреевна Селиванова, прошу любить и жаловать.
   Да-а, тут было, что любить! Русая коса ниже пояса и голубые глаза, в глубине которых можно тонуть бесконечно, причем всю жизнь. И где только капитан нашел таких красавиц? В Харбине, естественно, среди семей служащих КВЖД. А дальше был большой переполох, вызванный бытовым обустройством, ибо в расположении саперной роты размещения лиц противоположного пола никак не предполагалось. Пришлось срочно импровизировать, чтобы разместить девушек хотя бы с минимальным комфортом. Им выделили отдельную фанзу, которую срочно привели в порядок, заколотив выбитые стекла досками и расчистив внутренние помещения от мусора. По такому случаю даже мебель кое-какую нашли. Вот с постельными принадлежностями вышла проблема, но она разрешилась с помощью девичьего багажа. "Знали, куда ехали, практичные барышни", отметил для себя Сергей.
   У всех свободных и не очень свободных от службы саперов тут же нашлись в расположении роты дела. Правда не наглели, глазели с приличного расстояния, понимая, что мамзели не для их рыла. Но все равно, девушки так трогательно смущались от их внимания, что Петров накрутил хвост ротному фельдфебелю, а тот шуганул зрителей, быстро найдя им занятие, преимущественно требующее огромных затрат физических сил и времени.
   Вечером, по случаю прибытия и для знакомства в фанзе, где разместили барышень состоялись посиделки. Поначалу Иванов и Мирошкин от приглашения хотели отказаться, но на них коршуном налетел капитан Леруа.
   - Как можно, господа, две столь очаровательные девицы приглашают вас в гости, а вы смеете отказаться? Как старший по званию, я приказываю вам прибыть к девятнадцати ноль ноль и при полном параде!
   Эстафету от контрразведчика приняла более бойкая, чем ее подруга голубоглазая блондинка Лиза.
   - И я присоединяюсь к Борису Владимировичу! Нам было бы очень приятно видеть вас, правда, Варя?
   - Да, нам было бы очень приятно, - мило покраснела обладательница осиной талии.
   В подтверждении своего приглашения, Лиза положила свою ручку на левое предплечье Сергея. Нежная, бело-розовая ручка казалась инородным телом на грубом сукне солдатской шинели и суровое лейтенантское сердце дрогнуло.
   - Хорошо, - голос предательски охрип, - мы придем.
   Мирошкин, соглашаясь, кивнул.
   - Вот и отлично, - засуетился Леруа, - пойдемте, барышни, подготовимся к встрече героев.
   Лизина ручка соскользнула с рукава шинели. На мгновение взгляд Сергея встретился с глазами Вари тут же прикрытыми пушистыми ресницами. Капитан с обеими девицами под ручку, одна справа, вторая слева, вышел из пакгауза.
   - Серые.
   - Чего? - не поняв, удивился присутствовавший при этой сцене Ерофеев.
   - Глаза у нее серые.
   - Дурак ты, лейтенант! Какие глаза? Там...
   Ладони Иваныча вдвое, как минимум, преувеличили достоинства Варвары Николаевны.
   - На себе не показывай! И вообще, прекрати ржать над командиром.
   - Ладно, ладно, - механик прокашлялся, рукавом стер с края глаза слезу, - идите уже. Я бы и сам сходил, да меня не пригласили. Только знаешь что, какие-то они...
   - Слишком уж милые, - подхватил Сергей.
   - Во-во, поэтому смотрите там, здесь вам не тут, и в случае чего, война не спишет.
   - Ну ты, Ерофеев, скажешь тоже, просто пойдем, посидим, пообщаемся. Все будет пристойно, - пообещал Мирошкин.
   Посидели неплохо. Вместо опостылевшей чумизы Варя и Лиза привезли домашние разносолы и даже посуду из Харбина, Леруа выставил три бутылки китайского сливового вина, весьма недурного, кстати. Жаль, только музыки никакой не было. Зато весело щебетали девушки, соловьем заливался Леруа. Петров пытался изображать бравого вояку, но это у него плохо получалось и служило мишенью для острот контрразведчика. Кондратьев и Щербаков больше отмалчивались, вежливо улыбаясь капитанским шуткам.
   Сергей чувствовал себя не в своей тарелке. Его усадили как раз между барышнями, справа Варя, слева Лиза.
   - Ах, простите!
   Варина ручка потянулась к блестящей вилочке, невиданная по местным меркам роскошь, и неловко задела руку Сергея. Слева нос улавливал аромат фиалковых духов, смешанный с чем-то неуловимо женским. Попробуй, расслабься в таком окружении, даже слабенькое китайское вино не поможет, танкисты больше к водке привыкли. Или шнапсу.
   - Взгляните, господа, я вам тут списочек вопросов приготовил.
   Под вечеринку с девочками Леруа ухитрялся еще и служебные вопросы решать. Сергей взял протянутый ему лист желтоватой канцелярской бумаги, правый локоть, ах, простите, задел руку Вари. Вчитался в недлинный список и попытался его осмыслить. Так, пути развития техники. Отдельно по стрелковому оружию, артиллерии, танкам и авиации, именно в таком порядке. О флоте ни слова, видимо, морское начальство к этому списку отношения не имеет. Дальше, ближайшие события в мире, которые могут повлиять на ход истории, тоже понятно. Что характерно, на внутренние дела и намека нет. Или рука жандарма этой бумаги не касалась, или боятся спугнуть, не хотят сразу в эти дела втравливать. Дальше - проще, тактика общевойскового боя и танковых войск.
   - Что вы все о делах, да о делах, капитан, - выговорила Леруа Лизочка, - мы с Варенькой совсем заскучали. Сергей Николаевич, расскажите что-нибудь интересное. Борис Владимирович говорил, что вы почти всю Европу проехали, даже в Вене побывали! Я так хочу поехать в Вену! И в Париж!
   Обираясь на вечеринку, Сергей некоторое время колебался, надевать на гимнастерку погоны и награды или не надевать. Решил пойти, как есть, понимая, что на фоне золотых погон русских офицеров и портупей с шашками все равно будет выглядеть бледно. Тем не менее, в качестве рассказчика девушка выбрала именно его, ждала чего-нибудь интересненького, что невозможно услышать в глухой китайской провинции ни от местных чиновников, ни от заезжих офицеров.
   Сергей посмотрел на Лизу, барышня ждет, остальные тоже притихли, тоже ждут. А он вдруг понял, что ему нечего им рассказать, особенно этим милым провинциальным девицам. Рассказать про зенитные башни, серым бетоном изуродовавшие облик красивого старого города? Или, как ревущее соляровое пламя милосердно заглушает крики сгорающих заживо танкистов? Или, как детонация боекомплекта срывает с "тридцатьчетверки" многотонную башню? Нет, пусть и дальше живет в блаженном неведении, что в мире бывают такие вещи. А больше-то и рассказывать нечего, до войны была жизнь, как жизнь, ничего особенного.
   - Простите, Елизавета Андреевна, рассказчик из меня никакой.
   И тут его неожиданно выручил Мирошкин.
   - А вот у нас в училище случай интересный был...
   Рассказ младшего лейтенанта Сергей слушать не стал, ему вдруг стало как-то неуютно между двумя чистенькими, надушенными барышнями, захотелось выйти на прохладный вечерний воздух, рвануть ворот гимнастерки и вдохнуть полной грудью. А потом вернуться в провонявший солдатскими портянками и табачным дымом пакгауз. Там, среди "мазуты" он свой, а здесь, в этом обществе - чужой, лишний. Даже Мирошкин, несущий какую-то чушь, вроде, отдалился.
   Но беспокоить барышень, Сергей не решился, налил себе почти полную кружку китайского пойла и в три глотка осушил ее, поставил на стол и поймал на себе удивленный, даже чуть осуждающий взгляд Варвары Николаевны. А ему жаль, только было, что в кружке не водка. Сделал вид, что слушает Мирошкина и с трудом досидел до конца рассказа. Спас лейтенанта Щербаков, прапорщик первым поднялся из-за стола.
   - Прошу меня простить, но мне завтра ранним утром в Гунчжулин.
   Воспользовавшись моментом, следом встал Сергей.
   - Я тоже, пожалуй, пойду.
   - Куда вы так рано? Посидите с нами еще, - возмутились обе барышни.
   Сергей остался непреклонен. Из фанзы вышли одновременно с прапорщиком и направились к пакгаузу.
   - Почему сбежали, Сергей Николаевич?
   - Душно как-то, да и на съемку завтра.
   - Капитан тоже завтра на съемку едет, однако он выспаться успеет.
   В темноте лейтенант не мог увидеть усмешки на лице прапорщика, но интонацию понял. Возле пакгауза их окликнул часовой. Станция со всех сторон окружена биваками русских войск и бандиты сюда уже давно не совались, но служба - есть служба. Здесь они и разошлись.
   - Чего так рано, лейтенант?
   - Да-а, - отмахнулся Сергей, - скучно там.
   - А младшому, стало быть весело? - ехидно поинтересовался наводчик Рябов.
   - Вернется - спросишь.
   - Что-то ты рано от девок сбегать начал, - влез Ерофеев.
   - Иваныч, отстань!
   Поняв, что командир не в духе, отстали. Мирошкин вернулся приблизительно через час после Сергея. Последними, церемонно расцеловав барышням ручки и не посрамив репутации выпускников академии генштаба, фанзу покинули капитаны Леруа и Кондратьев. По дороге, воспользовавшись уединением, обсудили текущие дела.
   - Как прошел разговор с этим лейтенантом?
   - Можно сказать хорошо. Мое предложение он воспринял без истерики.
   - Наше предложение, - поправил сослуживца Леруа.
   - Наше, - согласился Кондратьев. - Кстати, зря ты к нему так относишься, Иванов не так прост, как может показаться. Похоже, твою сегодняшнюю игру он раскусил.
   - Нашу, ты в этом тоже участвуешь. А этому губошлепу Лизочка, видимо, вскружила голову.
   - Похоже. А ведь когда Иванов передал наше, - Кондратьев сделал акцент на этом слове, - предложение взводу, Мирошкин орал громче всех.
   - У всех есть слабые места. А как отреагировали остальные?
   - Нормально. Конечно, пошумели немного, но большинство, думаю, согласятся, хотя человека три-четыре могут отказаться.
   - Три-четыре - не страшно.
   - Иванов предложил назвать роту не танковой, а тракторной или автомобильной. Пока танков не будет...
   - Я думаю, их вообще не будет, - перебил увлекшегося Кондратьева более прагматичный Леруа. - Вряд ли в ближайшее время мы сможем сделать что-нибудь подобное.
   - Подобное - нет, - согласился Кондратьев, - но сможем сделать танк на базе нашей техники. К тому же, прогресс не стоит на месте.
   - Анатолий, возможности нашей промышленности ты знаешь не хуже меня.
   - Но ты обещал поддержать мое предложение.
   - Раз обещал, поддержу. И барон поддержит. Тракторная тяга для артиллерии и автомобильный транспорт русской армии нужны не меньше, чем танки, для которых на сегодняшний день разве что только броня проблемой не будет, а ничего остального и в помине нет. И не надувайся, Анатолий, даже твой лейтенант это тоже понимает.
   - Поживем - увидим.
   Леруа предпочел уйти от этой темы, и перевел разговор на менее скользкую.
   - Завтра едешь на съемку?
   - Да. Иванов остается в твоем распоряжении, только он этого пока не знает.
   - Ничего, заодно сюрприз ему будет. Ну, вот мы и пришли.
   Возле пакгауза маячила одинокая тень часового с поблескивавшей в лунном свете иглой штыка над плечом.
  
   - Боевой машиной командует её командир.
   Диктовать приходилось медленно, в паре "Ундервуд" - пишбарышня, сдерживающим скорость печати фактором была именно госпожа Ладыжинская. Вот опять вскинула свои серые глазища.
   - Не так быстро Сергей, я за вами не успеваю.
   - Хорошо, Варвара Николаевна, я постараюсь помедленнее. Командир подразделения боевых машин одновременно является командиром своей боевой машины...
   Леруа, сволочь, с утра всю душу вымотал, лучше бы с Кондратьевым на съемку поехал. Лучше весь день в седле трястись, чем под чаек с этим капитаном беседовать. Все в душу норовил залезть, гад, да только не обломилось ему. Потом распределил машинисток, Мирошкину досталась Лиза, а ему - Варя, и умотал обратно в свой Гунчжулин. Сергей с трудом оторвал взгляд от идеально ровного пробора темно-русых волос.
   - Командиром строевой, транспортной и специальной машины является...
   На кой черт предкам нужен Боевой устав Бронетанковых и механизированных войск Красной армии образца сорок четвертого года? Еще и войск-то таких нет, но, хотели - получите. Неизвестно только, насколько он будет соответствовать реалиям предстоящей войны, техника-то совсем другая. А еще духи эти с мысли сбивают. Так, на чем я там остановился? Задавшись этим вопросом, Сергей вдруг поймал на себе взгляд серых глаз машинистки и понял, что молчит уже непозволительно долго.
   - Извините, Варвара Николаевна, на чем мы остановились?
   - Транспортной и специальной машины является...
   - Старший по званию из лиц, едущих на машине, - подхватил фразу лейтенант.
   Девушка опять застучала пальчиками по клавишам машинки, та отозвалась звонким цоканьем отбиваемых литер. Было видно, что профессию эту Варвара освоила совсем недавно. А за тонкой перегородкой машинка почему-то затихла, слышны только голоса Мирошкина и Елизаветы, перекур устроили и просто треплются.
   - Сергей, а вы сегодня вечером очень заняты?
   Лейтенант едва не поперхнулся очередной фразой, которую готовился произнести. Сходу едва не ляпнул "ничего особенного", но вовремя успел прикусить язык. Еще пара секунд потребовалась на осмысление вопроса и поиск нужного ответа. Чего, чего, а столь откровенного приглашения на свидания, от этой в строгости воспитанной провинциальной барышни он никак не ожидал, вот и растерялся.
   - Да, очень. Надо будет танкам профилактику траков сделать, а то заржаветь могут.
   Варенька разочарованно вздохнула, Сергей с трудом отвел глаза, чтобы не смотреть на колыхнувшиеся под лиловым жакетом выпуклости.
   - Давайте продолжим. При отсутствии в числе едущих лиц...
   Отойдя за спину склонившейся над "Ундервудом" Варвары, Сергей еще раз внимательно рассмотрел девушку. Интересно, она у капитана на жалованьи или добровольная помощница? А вторая машинка за перегородкой по-прежнему молчала.
   Вечером в пакгаузе Сергей появился один.
   - А Мирошкин где? - поинтересовался Ерофеев.
   - Занят он.
   - Понятно, - усмехнулся механик. - Ох, чую, окрутит его эта Лизка.
   - Эта может, - согласился лейтенант.
   А ведь действительно может, надо бы предупредить парня, а то влипнет в историю. Мирошкин вернулся ближе к полуночи. Сергей отвел его в сторону.
   - Ты там поосторожнее со своей Елизаветой, не иначе, этих барышень нам контрразведка подставляет.
   Сам будучи еще юношей, пусть и рано попавшим и повзрослевшим на войне, с этой областью человеческих взаимоотношений Сергей еще практически не сталкивался. Нельзя влюбленному пацану такие вещи о предмете его страсти в лоб говорить! Ну, и нарвался, конечно.
   - А может, ты просто ревнуешь, что она не тебя выбрала?
   Тут бы Сергею притормозить, но он не сдержался.
   - Дурак, это не она, а капитан Леруа тебя выбрал! Ему расколоть нас надо, вот он ее под тебя и подкладывает.
   - Не смей, - взвился Мирошкин. - Она не такая! Слышишь? Не такая!
   Только тут Иванов понял, как все зашло далеко и младшему лейтенанту профилактику траков делать поздно, коррозию уже не остановить. Крохотный островок советского взвода не сможет уцелеть в бурных волнах моря Российской империи, его просто смоет. Пришла пора договариваться с сильными мира сего.
   - Ты меня еще на дуэль вызови, твое благородие!
   Пока Мирошкин переваривал ответ лейтенанта, Сергей развернулся и решительно направился в фанзе, в которой квартировал капитан Кондратьев. Уже в спину прилетел весьма обидный ответ очухавшегося младшего лейтенанта, Иванов с трудом удержался от того, чтобы не ответить, только ускорил шаг.
   Капитан уже завалился спать. Сергей Несколько раз грохнул кулаком в хлипкую дощатую дверь прежде, чем она отворилась. Кондратьев предстал перед ним белеющим в тусклом свете свечи исподним. В левой руке он держал свечу, в правой - наган.
   - Что-то случилось?
   - Случилось, завтра мы едем в Гунчжулин.
   Капитан мушкой револьвера почесал успевшую со вчерашнего дня отрасти щетину на правой щеке. Заодно оценил решительность настроя лейтенанта.
   - Как я понимаю, настроены вы категорично и эта поездка не обсуждается.
   - Не обсуждается, - подтвердил Сергей.
   - Хорошо, завтра поедем.
   - Извините за вторжение, капитан.
  
   Выехали после завтрака, в сопровождении двух казаков, конвой и охрана в одном лице. Хотя бежать некуда, а опасаться некого, кругом масса войск, мышь не проскочит. Движение существенно сдерживала запряженная единственной лошадкой повозка, ротный артельщик воспользовался случаем и увязался с офицерами в Гунчжулин, там продовольствие для приварка купить можно подешевле.
   Вообще, ротное хозяйство поручика Петрова вызвало у лейтенанта Иванова немалое удивление, поскольку в корне отличалось от порядков, принятых в Красной армии. Во-первых, оно было полностью автономным. В роте готовили пищу, сами пекли хлеб и выдавали солдатам прочие виды довольствия. Сам поручик был полновластным управителем своего хозяйства, и никто, ни батальонный командир, ни полковой в хозяйственные дела роты не вмешивались, за все отвечал Петров. Во-вторых, отличалась структура командования. Субалтерн-офицеры, единственным из которых был призванный из запаса прапорщик Щербаков, взводами не командовали, они являлись младшими офицерами роты. Командиром взвода был унтер-офицер. Ротный фельдфебель, в отличие от советского старшины, прямого отношения к хозяйству роты не имел и  никакой ответственности за него не нес. Он выступал лишь в роли наблюдателя и контролера. Ротным имуществом занимался каптернамус, а оружием роты - его помощник.
   Но набольшее удивление вызывала должность артельщика. Прежде всего, она была выборной на срок полгода. Причем, в выборах артельщика участвовали все солдаты и унтер-офицеры, кроме фельдфебеля, каптернамуса и прежнего артельщика. О такой демократии в Красной армии никто и помыслить не смел. А суммы в распоряжение артельщика попадали немалые, особенно если смотреть с позиции обычного солдата, получавшего в месяц двадцать две с половиной копейки.
   В Гунчжулине с помощью Кондратьева Сергею удалось добиться тогопочти невозможного - Куропаткину о них доложили, но в приеме генералом было отказано.
   - Их превосходительство занят, - вежливо, но непреклонно отрезал лощеный поручик.
   Пришлось покинуть штабной вагон.
   - Как я понимаю, к Линевичу идти бесполезно?
   - Правильно понимаешь, - подтвердил догадку Кондратьев.
   - А где квартирует этот ваш барон?
   Оказалось тут же, в штабном поезде. Подполковник устроился с комфортом, штабной вагон - не китайская фанза и не грязный пакгауз. Даже жену в Манчжурию выписал и воевал со всеми удобствами. Винекен принял их в тесноте служебного купе, Леруа, непосредственно курировавший потомков, также присутствовал.
   Разговор не заладился с самого начала, стремление лейтенанта Иванова сохранить взвод, как единое целое, натолкнулось на глухую стену. Оба контрразведчика понимали силу своих позиций и на уступки идти не желали. Минут через сорок Сергей сорвался и выдвинул ультиматум.
   - Заберите своих девок и прекратите взвод разлагать, иначе хрен что вы от нас услышите!
   На лейтенантский пассаж подполковник Винекен только усмехнулся в усы.
   - На счет барышень вы ошибаетесь, они не наши. У Варвары Николаевны батюшка в службе пути совсем не маленькую должность занимает, а у Елизаветы Андреевны отец так и вовсе в управлении КВЖД сидит. Случись что, нам с капитаном перед ними ответ держать.
   Вот тут барон приврал. Выходцы из лейб-гвардии, блестящие выпускники академии Генерального штаба, какой ответ они могли держать перед провинциальными чинушами? Смешно.
   - Вы ведь с правилами нашей грамматики не знакомы, да и не всякого к вашим сведениям подпустить можно, поэтому без барышень обойтись никак нельзя, - поддержал начальника капитан Леруа.
   - Да не в барышнях дело! Вы ведь взвод хотите на куски растащить!
   - И в мыслях не было, - отверг лейтенантские претензии барон.
   Поняв, что дальнейший разговор потерял всякий смысл, Сергей выскочил из служебного купе, хлопнув дверью. Леруа аккуратно прикрыл дверь за лейтенантом.
   - Ишь распетушился "товарищ лейтенант". Может, его арестовать?
   - Не стоит, - отверг предложение подчиненного подполковник, - к японцам он не побежит, а арест только ожесточит остальных и сломать их будет труднее. В любом случае, никуда они от нас не денутся.
   Тем же вечером в темном углу пакгауза собрался весь взвод.
   - Да вы поймите, плевать им и на технику и на оружие, - горячился Сергей, но говорить приходилось почти шепотом, - им нужны фамилии организаторов и руководителей всех трех революций!
   - Так Васюков им, небось, уже все рассказал, - высказался кто-то из темноты.
   - Что он мог им рассказать? Он фамилию ротного с трудом запомнил. Товарища Сталина и товарища Молотова, может, еще назовет, а больше, вряд ли.
   - Берию мог назвать, - высказал предположение кто-то из задних рядов.
   На него тут же зашикали.
   - Цыц, дурак!
   Сергей продолжил.
   - Про Ленина они из книги могут узнать. И все. Нет, им нужны те, кто хотя бы семь классов закончил и не все уроки истории прогулял. Что на это скажете, товарищи?
   Позицию лейтенанта, в общем, поддержали, против не высказался никто, хотя некоторые предпочли отмолчаться. Настало время прощупать самое слабое звено.
   - А что скажет младший лейтенант Мирошкин?
   Даже в темноте чувствовалось, как всеобщее внимание сосредоточилось на втором офицере. После секундной паузы лейтенант ответил.
   - Я - как все.
   Сергей облегченно вздохнул, взвод одобрительно зашумел. Когда все улеглись, к лейтенанту подошел радист Малышев, попросил отойти в сторону.
   - Товарищ лейтенант, вы правильно все сказали, пока мы вместе, нас не сломить. Подпольная комсомольская ячейка на вашей стороне.
   Вот только еще подпольной ячейки во взводе не хватало! Но вслух Сергей вынужден был сказать совсем другое.
   - Это хорошо, что на моей. Иди спать, Юра, день завтра будет тяжелый.
   На следующий день взвод объявил забастовку. Кондратьев пытался уговаривать солдат, но его просто послали. Злобы к нему не испытывали, но все равно он был по другую сторону баррикад. На следующий день примчался Леруа. Этот не только уговаривал, но и грозил. Взвод остался непреклонен. Все понимали, что информация о потомках уже дошла до самых верхов, и просто так списать взвод и замять историю уже не удастся. Контрразведчик убрался не солоно хлебавши.
   - Вы япошкам войну проиграли! - полетело в спину капитану, когда он выходил из пакгауза.
   Началось противостояние. Ящики с оставшимся оружием опечатали и из пакгауза убрали. Возле дверей поставили часового и выпускали только до сортира. Хорошо хоть на голодный паек посадить не догадались. Впрочем, строгости были весьма относительными. За время совместного проживания среди саперов и танкистов нашлись земляки, появились знакомые и даже приятели, поэтому солдаты не усердствовали. Даже поручик Петров, хоть и выполнил приказ, всем своим видом показывал негативное отношение к нему и на подчиненных не давил.
   Барышни убыли на пятый день, все равно здесь делать им было больше нечего. Новость об их отъезде неведомым образом просочилась в пакгауз мимо часового. Мирошкин дернулся было к выходу, но поймав на себе взгляды танкистов, плюхнулся обратно на нары, отвернулся к стенке и сделал вид, что спит. Трогать его никто не решился.
   В начале третьей недели Кондратьев прислал посыльного за лейтенантом Ивановым. Сергей поначалу хотел вызов проигнорировать, но Ерофеев предложил поступить по-иному.
   - Сходи, узнай, чего хотят. Может, что-нибудь интересное скажут.
   Новости, действительно, оказались важными.
   - Нечего вам дальше в Манчжурии сидеть, принято решение отправить вас в Россию.
   - А танки?
   - Танки тоже, поскольку без вас они - бесполезное железо. Платформы на две с половиной тысячи пудов уже заказаны. Как только они сюда прибудут, так сразу вас и отправят.
   - А куда нас? - осторожно поинтересовался лейтенант.
   Кондратьев только плечами пожал.
   - Не знаю. Думаю, что еще не решили.
   В разговоре возникла неловкая пауза, передислокация взвода была только предлогом для вызова, капитан не знал, как перейти к основному вопросу. В конце концов, он выдавил из себя.
   - Так, может, все-таки дадите сведения о...
   - Технические - пожалуйста, а с революцией - сами разбирайтесь, - решительно отрезал Сергей. - Если это все, то я пойду, надо будет всем о передислокации сообщить, пусть готовятся.
   - Хорошо, я передам барону ваши слова. Поймите, Сергей Николаевич, на них ведь тоже сверху давят.
   - Понимаю, но взвод свою позицию высказал и от нее не отступит.
   Сергей знал, что сплочение это временное и время в данном случае против него. Пока еще танкисты воспринимают окружающую их среду, как чуждую, а некоторые, даже, как враждебную, но долго так продолжаться не будет, люди постепенно адаптируются.
   - А со сборами не торопитесь, - посоветовал Кондратьев, - зная нашу бюрократию, могу предположить, что платформы прибудут месяца через три-четыре, не раньше.
   Спустя день из Гунчжулина прибыли три штабных писаря. Часового от пакгауза убрали, но оружие обратно уже не вернули. Солдатская аристократия разместилась отдельно от роты в той же фанзе, где ранее квартировали барышни и продолжили то же дело. Записывали каллиграфическим почерком ответы на вопросы из списка Леруа. Сам капитан в Годзядане больше не появился. А в июле грянула высадка Японцев на Сахалине.
   Нет, нельзя сказать, что Линевич никаких мер к противодействию не принял. Но сам остров для расквартирования больших масс войск приспособлен не был, с транспортом, как всегда, были проблемы. К тому же, приморское военное начальство никак не могло понять, почему оно должно отправлять лучшие свои части на Сахалин, которому ничего не угрожает, и поэтому под любым предлогом эту отправку затягивало. Местные командиры также не хотели строить оборонительные позиции там, где было предписано из далекой Манчжурии. Им на месте было виднее. Крахом закончилась попытка сменить на посту командующего обороной Сахалина "гражданского" генерала Ляпунова более толковым офицером. Петербург с решением затянул, а потом уже и поздно стало, только у Линевича появился еще один заклятый враг.
   Результаты японской высадки взвод узнал с недельным опозданием. Отправленных на остров подкреплений не хватило для того, чтобы японцев остановить. Зато существенно возросли потери с обеих сторон, да количество русских военнопленных. А что собственно могло измениться? Прибывшие на остров солдаты были деморализованы предыдущими поражениями и не имели боевого опыта. Разбавленные каторжанами, не горевшими желанием сложить голову за царя-батюшку, части все так же отличались низкой стойкостью. Командование отдельными отрядами было робким и нерешительным, командование обороны связи с этими отрядами не имело, и управлять ими не могло.
   - Сталина на них не хватает, - подвел итог Ерофеев.
   Остальные молча согласились с ним.
Оценка: 5.54*102  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"