Инку охватило радостное возбуждение. Еще полчаса - и они встретятся с Таней. Нет, ну это же надо: Таня, ее Таня выходит замуж. Из их класса самая первая. Скромная отличница, гордость их выпуска, золотая медалистка Гурская Татьяна, никогда не встречавшаяся ни с одним мальчиком, пока училась в школе, - выходит замуж. Инка восхищенно покачала головой. Вспомнила, как они встретились дома, в Лиде, на первомайские праздники. И первая же новость, которой Таня ее огорошила, была вот эта: "Ин, я замуж выхожу. Уже заявление подали. На конец июня. Будешь у меня свидетелем?"
Ну, конечно, вопросы, восклицания, оханья. Не то, чтобы для Инки это было абсолютной новостью - она знала, что там, у себя в институте, Таня закрутила просто сумасшедший по масштабам и разрушениям роман с однокурсником. Но чтобы вот так сразу - и замуж...
Впрочем, Таня, наверное, и не могла иначе. Первая влюбленность, сильная и глубокая, для такой серьезной девочки, какой была Таня, и должна была закончиться, конечно, маршем Мендельсона и обменом обручальными кольцами. "Ну, Танька, ну, дает", - в который уже раз подумала о подруге с удивлением Инна. Это она, Инка, веселая, меняющая кавалеров, как перчатки, вечно в окружении влюбленно вздыхающих мальчиков, должна была начать список невест их класса. А первой оказалась скромная Таня, которая на школьных вечерах только стихи читала, и то про Родину, войну, патриотизм, то есть то, что в учебной программе по литературе называлось "гражданской лирикой". А Инка и пела, и танцевала, и классную стенгазету выпускала, в которую подруге было разрешено писать строгие по форме и идейно выдержанные по содержанию передовицы. Они и внешне совершенно соответствовали своим характерам: у Тани, высокой и чуть полноватой, была до конца школы длинная коса и никакой косметики - даже на школьные вечера. Инка, невысокая, стройная шатенка, меняла каждый год стрижки - от самой коротенькой, "под мальчика", до безумно модной в старших классах под названием "паж". С девятого класса - маникюр, всегда модные и дорогие вещи. Ну, насчет дорогих - это она, конечно, преувеличивает. Родители, врачи в районной больнице, не могли позволить себе дорогие покупки, хотя мама и очень старалась одевать дочку модно и красиво. Но по сравнению с Таней, которую растила одна мама, учительница младших классов, она, Инка, действительно, одевалась дорого. А, ерунда какая. Разве они обращали на это внимание? Им и без всяких модных тряпок было о чем поговорить друг с другом.
Ну, вот и автовокзал Гродно. О, Таня не одна, а со своим женихом. Ну, ну, сейчас посмотрим. Инка очень гордилась своим, как ей казалось, умением с первого взгляда оценить человека. Ну, ничего такой. Не очень высокий, правда. Если Таня будет на каблуках, то они станут одного роста. А в остальном вполне, вполне...
--
Ой, Инчик, мы уже тут извелись, ожидая. Автобус опоздал на 15 минут, а мы, наоборот, пришли намного раньше. А как ты доехала?
--
Нормально. Полпути читала, пол - думала. Ну, знакомь уже нас, наконец.
--
Ах, да. Это Максим, а это Инна.
Максим улыбнулся и взял из ее рук большую сумку, предмет особой Инкиной гордости: это была настоящая дорожная сумка производства НРБ в темно-синюю и бордовую клетку. С этой сумкой, купленной специально перед поездкой, Инка ощущала себя заправской путешественницей. Продолжая улыбаться, Максим пошел вперед, а девочки, пытаясь не отставать от быстроного спутника, хотели еще на ходу выложить друг дружке самые горячие новости. Даже в троллейбусе, несмотря на толчею и постоянные попытки других пассажиров их разлучить, они продолжали оживленно обмениваться новостями. Так Инна узнала, что после регистрации у них будет студенческая вечеринка на квартире однокурсника, а на следующий день они все поедут в пригород Гродно, где живут родители Максима, и где будет уже настоящая двухдневная свадьба со всеми родственниками. Таня же получила информацию о последней летней сессии Инки, как все было ужасно трудно, но, слава богу, все уже позади, можно перевести дух. А впереди лето, и они собираются с родителями в Ленинград.
Общежитие гродненского пединститута стояло на тихой зеленой улице, застроенной такими же, как и оно само, четырехэтажными домами. Максим донес Иннину сумку до самых дверей комнаты, но входить не стал, договорившись с ними, что встретятся через час внизу, чтобы пойти погулять по городу и заодно поужинать.
Комната, в которой обитала уже три года Таня, дала приют еще пяти девочкам с разных факультетов. Но сейчас осталось только три: остальные, сдав сессию, разъехались по домам на летние каникулы. Таня представила подругу своим соседкам. Девочки поулыбались, назвали свои имена, но с расспросами не лезли и от своих дел не оторвались, что в общем-то очень устраивало Инку. Несмотря на общительный характер, она, как ни странно, не особенно любила новые знакомства: ей вполне хватало старых и проверенных друзей и приятелей, которых у нее было великое множество. Таня показала Инне кровать, на которой она будет спать в течение двух ночей, и отвела ее в туалет. Все это было Инке знакомо и никакого отторжения не вызывало: она и сама вот уже три года жила в общежитии Витебского пединститута. Только в их комнате было четыре кровати - вот и вся разница.
Сменив брюки, в которых она ехала в автобусе, на платье, слегка освежив косметику на лице и причесавшись, Инка критически оглядела себя в зеркале на стене и осталась результатом произведенных манипуляций вполне довольна. Таня наблюдала за ней с той взрослой любовной снисходительностью, которая свойственна старшим сестрам по отношению к обожаемым младшим, но никак не к подругам. Но что поделать - такие уж отношения у них сложились с давних пор, с того 1 сентября 1957 года, когда их, нарядных, в белых передничках на коричневых форменных платьицах, в белых туфельках и белых гольфиках с помпончиками, аккуратно заплетенных (тогда еще у обеих были косы), привели в первый класс и посадили за одну парту. До конца школы они были не разлей вода. Они бы и дальше хотели учиться вместе, но специальность, которую выбрала Инна - худграф - была только в Витебске. А Таня решила далеко от своей мамы, у которой она была одна, не уезжать и поступила в Гродно (от Лиды это не больше ста километров) на физфак. Девчонок на курсе было не так уж много, а в их группе и всего-то две. Может, еще и поэтому Таня так быстро оказалась востребована в мужском коллективе - с Максимом они вместе учились.
Максим уже ждал их и был не один. Рядом с ним стоял высокий русоволосый парень в очках.
--
Знакомьтесь, это свидетель с моей стороны - Костя. А это Танина подруга и свидетельница - Инна, - представил их Максим.
Костя улыбался смущенной улыбкой, которая несколько скрасила его невыразительное лицо.
--
Ну, что, вперед? - взял руководство на себя Максим. И все двинулись к выходу.
Ужинать пошли в кафе, которое отличалось от обычной столовой самообслуживания только наличием цветных скатертей на пластиковых столах. Костя почти ничего себе не взял, объяснив, что поужинал дома. Остальные не были так сдержанны. Разговор во время ужина крутился в основном вокруг завтрашнего события. Мальчики блистали остроумием, беспрерывно подкалывали друг друга, но стоило Косте встретиться глазами с Инной, он тут же опускал их или отводил в сторону и смущался. "Господи, я уже думала, что таких в природе не бывает, повывелись, как динозавры. И как только он такой застенчивый вообще дожил до своих лет", - думала Инка, слушая в пол-уха их ненавязчивый треп. Но кое-что интересное она почерпнула и для себя в их беседе: например, то, что на вечеринке будет вся их группа, что стол готовят все вместе в складчину, полностью отстранив от этого жениха с невестой.
После ужина пошли пройтись по вечернему Гродно. До общежития добрались почти в двенадцать ночи и поспешили распрощаться со своими провожатыми, так как после полуночи входные двери запирались.
--
Ну, как тебе Костя?
--
Очень обыкновенный. А что?
--
Ну, что ты. Он - гордость нашего курса, самый способный. И вообще очень умный.
--
Да? Не заметила. Ты бы лучше спросила, как мне твой Максим - это более существенно.
--
И как? Впрочем, даже если ты сейчас скажешь, что он тебе не понравился, я все равно завтра выйду за него замуж.
--
Считаешь, поздно уже что-то менять?
--
Конечно.
--
Не смотри на меня так. Конечно, понравился.
--
Фу, гора с плеч.
--
А то ты сомневалась.
--
Не особенно. Но все-таки. Теперь можем спокойно ложиться спать. Завтра подъем в восемь, к девяти идем в парикмахерскую, в одиннадцать за нами заедут мальчики на такси, и поедем в ЗАГС. А оттуда сразу на квартиру к Лешке Ивановскому.
--
У вас, я смотрю, группа дружная?
--
Да, очень. Я же тебе рассказывала. У вас не такая?
--
Думаю, что нет. Знаешь, все они таланты непризнанные и капризные, каждый мнит себя гением - особенно дружбы не получается. Но ведь свет клином на художниках не сошелся, - смеясь закончила Инка. - Слава богу, есть и другие специальности. Там народ попроще и поискреннее.
--
А ты замуж не собралась за это время, что мы с тобой не виделись?
--
Нет. Один, правда, звал, райские кущи обещал. Я его спросила: "А стеганый пеньюар купишь?" - "Конечно, куплю. А ты какого цвета хочешь?". - "Даже не знаю. Розовый - пошлый, голубой - ба-нальный, желтый - слишком яркий, а зеленый - цвет несбывшихся надежд". А он мне: "Что ж ты до сих пор не выбрала, какой цвет для пеньюара тебе больше нравится?" И так, Танюш, мне сразу стало скучно. Что же это он так и будет все мои слова буквально воспринимать?
--
Ой, Инка, ты неисправима, - смеясь, заметила подруга. - Ну, не читал он Ильфа и Петрова, так что? А может, он человек хороший?
--
Перестань. Был бы хороший или хотя бы интересный - так и разговора бы такого не было. А это я развлекаюсь.
--
А вот Костя читал и это, и еще многое-многое другое.
--
Да ты никак сватаешь меня за него?
--
Есть немного. Он очень хороший парень. Только, конечно, совершенно неопытный: у него никогда никого не было.
--
Так-таки никого? До двадцати лет дожил и ни с одной девчонкой не встречался?
--
Представь себе.
--
Бывают же такие редкие экземпляры в наше время. Ну, хорошо. Я обещаю тебе быть с ним поласковее. Ты довольна?
--
Вполне. Ну, идем спать.
.........
Инка первый раз в жизни присутствовала на такой официальной и ответственной церемонии как заключение брака. И не просто присутствовала, а была вторым по важности человеком на этой процедуре - свидетелем со стороны невесты. И даже поставила свою подпись в книге регистрации браков. Вслед за ней эту же процедуру повторил и Костя; молодых поздравила звучным официальным голосом толстая тетка в кримпленовом платье, и они покинули помещение загса.
На квартире в Речном переулке, двухкомнатной хрущевке, уже вовсю шли приготовления к застолью под руководством молодой веселой женщины, оказавшейся мамой того самого Лешки Ивановского. Это она предложила устроить студенческую вечеринку в честь первой на их курсе семьи в своей квартире и все основные хлопоты взяла на себя.
Почти вся мебель из первой, проходной, комнаты была вынесена в соседнюю, меньшую, а в этой остался лишь длинный стол и импровизированные скамейки, сделанные из досок, положенных на табуретки. Квартира наполнялась однокурсниками Тани и Максима, и уже скоро, кое-как устроившись вокруг стола, все поднимали первый тост за молодых, и кричали обязательное на каждой свадьбе "Горько!", и звучали новые тосты. А потом в этой тесноте даже умудрились устроить танцы под проигрыватель. И Инка была нарасхват, и ей было очень весело и интересно среди этих юных будущих физиков.
................
На следующий день они уезжали к Максиму домой. На автостанции долго ждали опаздывающих друзей Максима, Костю и Лешу. Но, наконец, и они пришли, и вот они уже катят в автобусе на окраину Гродно и дальше, вдоль Немана, далеко за город. Показались зеленые сады и деревянные дома за заборами - частный сектор в получасе езды от города. На остановке их ждал взволнованный Максим. Его родители тоже жили в одном из таких домов за деревянным забором.
В доме царила предсвадебная суматоха: сбивали столы и скамейки, на кухне что-то варилось, жарилось, пеклось. Таня с Максимом сразу были вовлечены его родителями в разговоры и обсуждение предстоящего мероприятия. Инка чувствовала себя лишней и ненужной и потому очень обрадовалась предложению Кости и Леши сходить на Неман. Дорога заняла почти полчаса, все это время Лешка болтал без умолку, не давая вставить никому ни слова. Наконец, Костя не выдержал и бросил другу: "Если у тебя есть фонтан, заткни его - дай отдохнуть и фонтану". Инка уже готова была прыснуть, но, увидев обиженное выражение лица Леши, поспешила произнести: "Козьма Прутков, страница 44, третья строчка сверху" и краем глаза заметила удивленно-уважительный взгляд Кости, брошенный на нее. На песчаном берегу реки было много и ребятишек, и людей постарше. Они втроем тоже нашли себе место поближе к воде. Время летело незаметно за купанием, разговорами, шутками и смехом. Уже через час Инке казалось, что она знала мальчишек если не всю жизнь, то пол - точно. И хотя Костя по-прежнему смущался и старался не встречаться с Инкой взглядом, но букой не сидел: рассказывал смешные случаи из жизни их курса, пересказывал недавно виденный им фильм. Ну, а про Лешу и вовсе нечего говорить. Хотя теперь он уже следил за тем, чтобы и его спутники имели возможности что-то рассказать, а не только слушать его, но говорил все равно много. Инка в свою очередь рассказала несколько смешных историй из своей студенческой жизни. Рассказывать интересно и весело она была мастерица, и с удовлетворением отмечала, что и на этот раз ее юные собеседники слушают ее с удовольствием, смеются именно в тех местах, где и она ожидала смеха, смотрят на нее почти восхищенно и вовсю стараются ей понравиться. Для себя она еще пока не решила, кто ей из них двоих нравится больше. Преимущества были у каждого: Лешка посимпатичнее, гораздо раскованнее, но зато Костя очень начитан, а для нее это было важно. Инка быстро начинала томиться и скучать, если знакомый мальчик оказывался не так образован и умен, как ей того хотелось.
Вернулись они под вечер. Во дворе уже стояли столы и самодельные скамейки, проведен свет. Инна увидела Таню в окружении новых родственников, и у подруги было такое затравленное выражение лица, что она сразу пожалела ее и подумала, что, пожалуй, завтра она еще замуж выходить не будет. Вдруг Инна заметила среди большого количества незнакомых лиц одно родное и знакомое - маму Тани.
--
Тетя Валя, здравствуйте, - бросилась она к ней.
--
Инночка, как я рада тебя видеть, - обнимая ее, радостно говорила Танина мама. - Я здесь, как гость на празднике чужом.
--
Ничего, тетя Валя. Пару дней - и все закончится.
--
А как тебе Максим?
--
Понравился.
--
Ты знаешь, мне тоже сразу понравился. Они с Танюшкой в прошлом году приезжали ко мне - такой славный мальчик, такой родственный. Только знаешь, что меня волнует, - доверительно продолжила Танина мама, - они видишь, какие состоятельные. А у моей Тани ничего нет, кроме двух шкафов с книгами.
--
Да ну, тетя Валя, что вы рассуждаете, как в прошлом веке: богатые - бедные. Кто сейчас на это смотрит? Вы еще про приданое скажите, крепкое, не драное.
--
Ой, Инночка, какой ты еще ребенок. И приданое нужно, и защищенный тыл нужен, и хорошее положение - все нужно. Но чего нет - того нет, этого я дать своей дочке не могу. Хорошо еще, хоть образование получает. А там уж сами как-то будут вертеться. От меня им будет только моральная поддержка, а материальной - никакой.
--
О чем секретничаете? - прервала их беседу подошедшая сзади Таня.
--
Да вот рассказываю тете Вале, как проходила ваша студенческая вечеринка после загса. Говорю, что очень мне понравились ваши одногруппники, дружные, веселые, - на ходу импровизировала Инна, впрочем, по существу ничего не выдумывая. Ей почему-то не хотелось, чтобы тетя Валя втягивала и Таню в дискуссию об их финансовой несостоятельности.
--
Ой, я так устала, - тяжело вздохнув, призналась Таня. - Кто-то постоянно подходит, знакомится. Я уже не помню ни одного имени. Скоро забуду, как и меня зовут. А надо со всеми улыбаться и поддерживать разговор. И я уже устала рассказывать, что с моей стороны будет только мама и моя лучшая подружка, с которой мы вместе уже тринадцать лет.
--
Чего это ты так прибедняешься? - вдруг обиделась мама. - Завтра приезжает со всей семьей дядя Шура. Вот нас уже будет пятеро с твоей стороны.
--
Да? - удивилась и обрадовалась Таня. - Здорово, а я и не знала. Вроде же они говорили, что у них не получится.
--
А вот и получилось. Он почувствовал, что я обиделась: у него все-таки не дюжина племянниц, а всего одна, и родных сестер тоже только одна. И буквально позавчера позвонил и сказал, что приедут.
Родители Максима стали приглашать всех за стол поужинать. И хотя это еще не был праздничный ужин, стол буквально ломился от еды. Особенно поражали воображение домашние мясные заготовки: колбасы, ветчины, корейки и грудинки, а также многочисленные открытые банки с консервированными овощами: помидорами, огурцами, капустой.
Не обошлось, конечно, и без выпивки. Инна с удовлетворением отметила, что мальчишки, и Леша, и Костя, практически не притрагивались к спиртному, каждый раз лишь имитируя свое участие. Застолье затянулось почти до полуночи. После того, как была убрана посуда и остатки еды, хлебосольные хозяева начали устраивать гостей на ночлег. Решено было, что вся молодежь останется ночевать во дворе: были заранее заготовлены раскладушки и спальные мешки. Инка искренне радовалась такому богатству впечатлений: за эти два дня она так много делала впервые, в том числе ей еще ни разу не приходилось спать под открытым небом. Как-то само собой получилось, что рядом с ее раскладушкой оказалось и спальное место Кости. Инка лежала в спальнике, глядела в звездное небо, и так ей было хорошо, что она не заметила, как уснула...
Спала крепко, разбудили голоса и солнце, хотя она и пряталась от него. С удивлением обнаружила, что она осталась в одиночестве - все уже встали. Вынырнула из спального мешка и бросилась в дом приводить себя в порядок. Когда умытая, причесанная и одетая в летний халатик, она вышла снова во двор, все уже сидели за столом и завтракали. Таня помахала ей рукой, приглашая занять место рядом с ней. С другой стороны сидел Костя.
--
Как спала? - шепотом спросила подруга.
Инка, набирая в тарелку всяких домашних вкусностей и предвкушая то удовольствие, которое она сейчас получит от еды, сосредоточенно кивнула:
--
Хорошо.
--
Еще бы не хорошо, когда такой защитник рядом спал, - раздался чей-то насмешливый голос.
--
Что? - не поняла Инка и, оторвавшись от своей тарелки, удивленно обвела взглядом сидящих за столом. Кое-кто ел, не обращая внимания на разыгравшуюся сцену, но большинство смотрели на нее и улыбались.
--
Посмотри на руку Кости, - повторил тот же голос, принадлежавший, оказывается, матери Максима.
Инна недоуменно перевела взгляд туда, куда ей предлагали - на Костину руку - и ошеломленно охнула: это была не рука, по крайней мере не человеческая рука. Это была надутая резиновая перчатка ярко-розового цвета. Она подняла глаза выше: может, и там ее ждет сюрприз и будет не Костя, а кто-то такой же странный. Нет, это был Костя. Правда, почти такой же розовый, как рука, но этот цвет Инна правильно связала со смущением, в которое повергло парня общее внимание к его скромной персоне.
--
Что это у тебя с рукой? - ошеломленно спросила она под дружный смех присутствующих, который ей показался абсолютно немотивированным.
--
Комары покусали, - ответил окончательно смущенный Костя.
--
А почему в спальник не убрал?
--
Я твою руку накрывал, она высунулась из спальника - жалко было.
Инка с интересом смотрела на него и молчала. "Да, с ним не соскучишься. Прямо рыцарь какой-то".
--
Спасибо, конечно. Но не стоило, наверное. Надо было разбудить меня.
--
Жалко было будить - ты так сладко спала.
К их разговору уже никто не прислушивался. Каждый был занят едой и неспешной беседой с ближайшим соседом.
--
Ну, как тебе Костя? - тихонько поинтересовалась Таня.
--
Оригинал. Хотя приятно, конечно.
--
Да уж.
После завтрака Максим предложил сходить на Неман теперь уже всей компанией, и это предложение было радостно встречено. Оказалось, что у его семьи есть своя большая моторная лодка, и Максим, как заправский мореход, пригласил друзей прокатиться с ветерком по реке. Тут уже восторгам просто не было конца. В лодке Инка снова оказалась рядом с Костей, который по-прежнему смущенно молчал.
--
Очень больно? - искренно посочувствовала Инка.
--
Зудит, хотя уже легче. Мне мама Максима обработала ее какой-то жидкостью. Видишь, уже даже опухоль стала меньше.
Инка кивнула, хотя при всем желании увидеть спадающую опухоль, не могла этого сделать: рука была раздута просто чудовищно. И она снова ошеломленно покачала головой:
--
Ну, ты даешь.
--
Да я даже особенно ничего не чувствовал сначала. А утром проснулся - даже испугался в первый момент. Да ничего, пройдет. Зато тебя не покусали, - удовлетворенно закончил Костя.
Инка снова внимательно посмотрела на него, как будто что-то открывала для себя в нем.
Лодка с ревом неслась по широкой части Немана, повинуясь уверенным движениям Максима и распугивая купающихся. Брызги летели в лицо и приятно освежали. Инка сбросила халатик, оставшись в купальнике, и закрыла глаза, с удовольствием отдаваясь этой прогулке, солнцу и тому еще пока неясному ощущению счастья и блаженства, которое постепенно ее затягивало.
...............
Инка помогла Тане надеть фату, застегнула ей длинную молнию на спине и критически оглядела подругу.
--
Замечательно. Можно замуж выдавать.
--
Да уже выдали.
--
Да ты что? А я и не заметила.
Девчонки рассмеялись, Таня, правда, несколько нервно. Инка обняла подругу и, подталкивая к дверям, негромко сказала:
--
Ничего не бойся. Ты же знаешь - ты лучше всех. Пусть еще другую такую найдут. С ног собьются, но ничего не получится.
Они вышли на крыльцо, где их уже ждали Максим с Костей. Тут же раздался исполненный кем-то из гостей на баяне марш, под который обычно вручают на торжественных собраниях грамоты. Но на эти мелочи уже никто не обращал внимания. Гости встали, дружно зааплодировали, и мо-лодые, сопровождаемые своими свидетелями, прошли к столу, где их всех четверых и усадили растроганные родители Максима и не менее растроганная мама Тани.
Свадьба шла по накатанным рельсам
Инна сидела между Лешей и Костей и снисходительно принимала ухаживания обоих. Ей было весело, и она упивалась этой ситуацией, прямо скажем, не каждый день встречающейся. И один был мил, а второй еще милее, а потом этот второй ну так остроумен, что и первому приходится стараться. И у обоих это очень даже неплохо получается. На открытое окно дома, выходящее во двор, поставили проигрыватель, и весь двор заполнил высокий сладкий голос Валерия Ободзинского. Леша еще даже стул свой не успел отодвинуть, как Костя уже приглашал Инну на танец. Он был очень высокий, ма-ленькая Инка дотягивалась только до его груди. Но танцевал он, на удивление, хорошо. "Такой тюфяк, и когда только научился танцевать? Он же на девочек боится глаза поднять, а тут этим не отделаешься: нужно талию обнять, и за руку взять", - думала Инка, но при этом не забывала получать удовольствие от танца и крепких больших рук партнера, которые держали ее уверенно и нежно. Первая песня закончилась, но Костя и не собирался выпускать ее из танцевальных объятий. Зазвучала любимая многими тогда "Эти глаза напротив", и когда с особой страстью выпевались красивым голосом слова:
Вот и свела судьба, вот и свела судьба,
Вот и свела судьба нас.
Только не подведи, только не подведи
Только не отведи глаз.
Костя наклонился к Инне и негромко прошептал на ухо: "Это наша судьба пришла. Ты веришь в это? Только не отведи глаз".
А после третьего танца, на который он опять не дал никому пригласить Инну, Костя предложил тихонько улизнуть и пойти погулять.
Поселок был почти полностью погружен в темноту. Почти во всех домах уже выключили свет, лишь редкие фонари на улице тускло освещали пустынные улицы небольшого поселка. И кое-где из-за заборов долетал собачий лай, изредка подхватываемый, как эстафета, другой сторожихой домашнего очага.
"Глухо лаяла собака в убегающую даль", - прокомментировала Инка, Костя тут же продолжил: "Я пришел к тебе во фраке элегантный, как рояль".
Это был последний камень в плотине. И он рухнул под их хохотом, так гулко разнесшимся по этим сонным улицам и тупичкам. Она прорвалась, и им сразу стало необыкновенно легко, приятно и весело друг с другом. Костя схватил Инну на руки, причем, она даже испугаться не успела: настолько это у него получилось легко и органично. Он нес ее, переходя из одного темного переулка в другой, кружился с ней на руках, целовал и повторял, как заклинание: "Инночка моя, Инночка, Ин-ночка, Ночка, Ноченька. Первая моя и единственная", Потом все-таки поставил ее на ноги, при этом совершенно не запыхавшись и не чувствуя никакой усталости, и стал нежно и неумело целовать ее, приговаривая: "Только не смейся. Это я первый раз. Но я научусь - я обещаю. О, как у тебя это хорошо получается. Научишь меня? Да-да, надо еще, а то я так ничего и не запомню. А надо запомнить на всю жизнь или по крайней мере не забыть до завтра. А завтра ты снова будешь меня учить. И потом во все остальные дни много еще много раз".
............
Они вернулись в дом, когда все уже было закончено. В доме не горел свет в окнах. Со столов были убраны продукты и грязная посуда. И только на самом краю сиротливо стояла тарелка, прикрытая салфеткой. Костя сорвал ее и издал боевой клич индейца, достигшего жертвы: на тарелке были любовно сложены для них два пирожка, несколько пирожных и огромный кусок слоеного торта - все домашней выпечки. Костя походил по всем возможным местам, где можно было бы что-то отыскать льющееся в стаканы. Долгие поиски привели его к бутылке пива. Пирожки с пивом шли более-менее неплохо, но пирожные с кремом, запиваемые пивом, - такой гадости Инка еще не ела. Но ничего. В этой сумасшедшей ночи все почему-то имело право на жизнь, хотя и делалось не по правилам.
Инка после нелепого ужина прошла в дом переодеться, Костя раздевался прямо во дворе, и встретились они уже в своих спальниках.
--
Теперь я могу уже на полном основании держать тебя за руку, правда ведь? Я ведь заслужил верной службой какое-нибудь поощрение? Вот, например, держать тебя за руку, пока ты спишь? - и в голосе Кости была такая мольба, что Инка достала свою уютно лежавшую под подушкой руку и протянула Косте. И хотя так лежать было не очень удобно, но именно так они заснули и именно в этой позе - рука в руке - их утром увидели проснувшиеся раньше друзья и сестра Максима.
У Инны все утро болела голова, было что-то нереальное во всем, что здесь вчера происходило. Но Костя был в ударе: он шутил, трогательно ухаживал за Инной, которая даже не могла выйти к завтраку, а лежала теперь на веранде на маленьком твердом диване и не отходил от нее ни на шаг. Он принес ей чай с бутербродом, усадил ее, подложив под спину подушку, и стал из своих рук поить ее горячим крепким чаем и кормить опять же только из своих рук бутербродом с сыром, объясняя, что мясо - тяжелая еда, и сейчас не стоит его есть.
Вдруг в самый разгар идиллии на веранду влетели молодые, Максим и Таня, Леша, сестра Максима, которая явно не осталась равнодушной к Лешкиным прелестям в виде симпатичной рожицы и легкого характера и еще два друга Максима, с которыми он вырос здесь вместе. Вид у новоиспеченного супруга был интригующий, он что-то держал за спиной. Оказалось - бутылка болгарского коньяка "Плиска".
--
Ребята! - торжественно провозгласил герой дня, - бутылка одна, делить со старичьем не имеет смысла - все равно не оценят. Пусть уж не сбиваются с пути и пьют свою водку. А мы сейчас нашим тесным кругом выпьем коньячку. - Были принесены и восемь рюмок, лимон и яблоки. И вот уже коричневая заморская жидкость разлита, и у каждого в одной руке рюмка, а в другой - ломтик лимона. - И...! Поехали за нас, на молодых, за наше будущее счастье. Разлили и по второй. - И снова говорит Максим:
--
Может быть, я ошибаюсь. Пусть меня старшие товарищи поправят, но что-то мне подсказывает, что очень скоро мы опять соберемся по схожему поводу. Лично я был бы счастлив: мой лучший друг женится на лучшей подруге моей жены. Об этом же можно только мечтать. Так как, ребята, есть у нас шанс дождаться этого в ближайшее время?
--
Думаю, что не возьму на себя слишком большую смелость, если скажу: "Да!", - совершенно не смущаясь, лишь улыбаясь и глядя влюбленными глазами на Инну, ответил за них обоих Костя.
Деликатные ребята вышли из веранды, снова оставив их одних. Костя целовал ее пальцы, щеки, губы, волосы:
- Я приеду к тебе в Лиду. Я хочу познакомиться с твоими родителями, увидеть, как ты живешь. Ты не возражаешь?
--
Нет, приезжай, пожалуйста. Буду рада.
На веранду заглянула Танина мама:
--
Ох, Инночка, наконец-то я тебя нашла. Мы сейчас уезжаем на машине моего брата, и есть одно место. Может, поедешь с нами? Все равно вечером это все закончится. А как ты будешь добираться одна, автобусом? А так с нами , за компанию, в машине. Не успеешь оглядеться - и дома. Поедешь? Тогда собирайся, мы тебя подождем.
--
Неужели ты с ними поедешь?
--
Да. Это удобно. А ты мне завтра позвонишь уже из дома и скажешь, когда приедешь. Хорошо?
--
Хорошо. Ах, я даже проводить тебя не смогу - какая жалость. Давай здесь еще раз напоследок по-целуемся. По-моему, у меня стало гораздо лучше получаться, правда?
--
Намного лучше. Уже можно говорить, что совсем хорошо. Ты способный ученик.
--
У такой-то учительницы! Ого!
Инна быстро переоделась, собрала вещи в клетчатую сумку, предмет особой гордости, и направилась на улицу, где уже стояли около машины и отъезжающие, и провожающие.
--
Большое спасибо за все, - обращаясь к родителям, сказала Танина мама, они даже обнялись с мамой Максима и всплакнули. - Дети, жду через неделю к нам. - Что, у вас другие планы?
--
Мамуль, мы забыли тебе сказать, что мы прямо отсюда большой компанией нашего курса идем в поход в Прибалтику.
--
И когда же я вас увижу?
--
В конце июля - начале августа.
Дядя Шура стал поторапливать:
--
Садитесь, поедем. Еще дела дома ждут.
--
Инна, до свидания. Хорошо доехать. Я завтра позвоню.
--
Счастливо оставаться, Костя. - И вдруг, сама не веря в то, что она сейчас сделает, на глазах всей честной компании подошла к Косте и крепко поцеловала его. - Не скучай.
Машина тронулась, Костя еще некоторое время бежал за ней, а потом, конечно, отстал.
--
Да, крепко парень влюбился, - добродушно заметил дядя Шура.
--
Так ведь есть в кого, - гордо произнесла тетя Валя. - От нашей Инночки, сколько я ее помню, мальчишки всегда с ума сходили. А этот вроде неплохой паренек, скромный, Максим с Таней говорили, что он у них самый способный на курсе. Возможно, даже оставят в аспирантуре, если кто-то более шустрый дорогу не перебежит. Сейчас без связей и блата ничего не добьешься, хоть Инночка и не согласна со мной, спорила даже вчера, но это так. Не мы эти правила устанавливали и не нам их менять.
Разговор внезапно был прерван дядей Шурой, который вдруг стал жаться к обочине дороги и тормозить.
--
Какой-то сумасшедший несется на полной скорости и фарами сигналы подает.
Когда они остановились, остановилась и преследующая машина, оттуда выскочил Костя и, нелепо подпрыгивая на длинных ногах, бросился бежать к ним. Ещё издали он закричал: "Я должен еще раз тебя увидеть! И потом я же тебя не поцеловал на прощанье". Добежав, он обнял Инну, прижал ее голову к своей груди и несколько раз жадно поцеловал в щеки, глаза, губы - во все, до чего доставал.
В машине, в которой довезли Володю, сидели, оказывается, отец Максима за рулем, сам Максим и Таня.
............
На расспросы родителей Инка отвечала охотно и подробно, даже рассказала о покусанной комарами руке. Утаила лишь тот момент, когда Костя кружил ее на руках по темному спящему поселку и целовал, точнее, учился целовать.
Костя позвонил на следующее же утро:
--
Я могу приехать хоть завтра.
--
Дай мне побыть немного с родителями, я же их два месяца не видела.
--
А когда уже будет удобно приехать?
--
Через неделю.
--
О, я не доживу.
--
Доживешь, доживешь.
Три дня подряд раздавались звонки почти с повторяющимся текстом. На четвертый день звонка не последовало. Инка удивились, но не расстроилась. На пятый день звонка тоже не было. Эта тишина телефонная несколько озадачила ее. Но когда и на шестой день телефон молчал, свернувшись нахальным черным зверьком, не желая издавать никаких звуков, Инна не на шутку испугалась: "С ним что-то случилось. Просто так он бы не молчал". На седьмой день зазвонил телефон, а в трубке раздался незнакомый мужской голос:
--
Инна, это я, Костя. Ты меня извини. Я не смогу приехать. Ребята тащат меня в поход в Прибалтику, говорят, я им своим отсутствием порчу компанию - ведь все вместе договаривались. А тут и так еще три человека не едут. И я согласился.
--
Да, конечно, конечно, съезди. Только почему ты не позвонил и не сказал об этом раньше? Я боялась, что у тебя что-то случилось. И еще. Почему у тебя такой голос?
--
Какой?
--
Ну, такой, какой был сначала, когда мы только познакомились. Я уже и забыла, что у тебя такой голос. Последние дни он был совсем другой.
--
Да не знаю даже. У меня вроде все в порядке. Ну, я пойду, да? Ты в августе где будешь?
--
В Ленинграде. Почти до конца. Но несколько дней до начала учебного года все же будет. Захочешь - приезжай.
--
Да, я обязательно приеду. Счастливо.
--
И вам в Прибалтике счастливо. Общим знакомым привет, Тане - особый.
Инна положила трубку, зная совершенно определенно, что это был их последний телефонный разговор. Но истинную причину этих перемен знать, конечно, хотелось. Была ли она задета? О да! И еще как! Это ведь не она добивалась его, а он ее, вся свадьба смотрела на них, как на потенциальных жениха и невесту. И не из-за ее поведения, а его. И вот так сразу, странно и необъяснимо закончилось? Ладно-ладно, из нас двоих, Костенька, потерял больше ты и жалеть, возможно, тоже тебе придется. Хотя самолюбие пострадало - скрывать не буду. Тем веселее и насыщеннее буду проводить лето. "Эти глаза напротив..." громко и с надрывом запела Инка.
..............
Пролетело лето, она его замечательно провела в Ленинграде и его пригородах, на даче у родственников закрутила очередной легкий, необременительный для себя роман и, попрощавшись с Ленинградом и гостеприимными ленинградцами, отбыла на учебу в Витебск.
На Октябрьские праздники выпало три свободных дня, и она, безумно соскучившись по родителям и Тане, которая сообщила ей в письме, что они с Максимом тоже приедут в Лиду к маме, примчалась при первой же возможности домой. Они с родителями сидели ужинали, когда в дверь позвонили - пришли Таня с Максимом. Объятия, поцелуи, визг, радостные крики - все как обычно. Поделиться новостями, немножко посплетничать, пожаловаться на придиру-преподавателя - тоже все как обычно. Но Инка ждала другого. И Максим, видимо, это понимал. Как только она вышла на кухню заварить еще чаю, он тут же вышел за ней следом.
--
Инна, я должен тебе рассказать, - явно чувствуя себя не в своей тарелке, начал Максим, - Костя. Он хороший. Ты ему, действительно, очень понравилась. (О, уже в прошедшем времени).Но, понимаешь, ему на втором и третьем курсе нравилась дочка нашего декана (Ах, вот где тыл, о котором говорила тетя Валя), сама она учится на филфаке, но дружит с одной нашей однокурсницей. А Костя все не решался к ней подойти, боялся ее, как огня. (А тут осмелел - какую школу прошел, недаром хвалил учительницу). И она, наша однокурсница, пригласила ее, девчонку эту, пойти с нами в поход в Прибалтику. И когда Костя узнал, что она едет с нами, он решил тоже ехать.
Ты знаешь, Таня и Леша ведь с ним вначале даже не разговаривали.
--
Но потом ничего, простили, да? Ну, и как можно сердиться на Костю долго, он ведь такой обаятельный, а главное - такой умный, умнее всех на курсе!
И, отвернувшись от Максима, Инка стала заваривать свежий чай, доставать конфеты и при этом громко пела:
Вот и свела судьба, вот и свела судьба,
Вот и свела судьба нас.
Только не подведи, только не подведи,
Только не отведи глаз.
