"- Как смеете вы так отзываться о женщине, месье? Это же просто бесчестно. Я не могу этого стерпеть. Я вызываю вас на дуэль.
- Меня? - о, простодушный юноша, какое вам дело до этой дамы?
- Защитить честь женщины - дело каждого истинного мужчины.
- Вы уверены? Предупреждаю, я ещё ни разу не промахивался.
На лице его появилась презрительная усмешка.
- Не пытайтесь испугать меня. За честь и достоинство этой дамы я готов отдать жизнь!
- Ха-ха-ха.
- Вы наглый негодяй, несносный циник, безбожник, для вас нет ничего святого, вы.....".
- Алехандро, - позвала мать Сашу, - иди кушать.
- Но мама, на самом интересном месте.
- Никаких но, иди кушать, и потом у меня ещё будет к тебе одно небольшое поручение.
- В этом доме невозможно спокойно почитать книгу, - ворчал Александр, отложив книгу и вставая из-за стола.
Когда он вошёл в гостиную, где стоял большой стол, там уже находилась мать, накрывавшая на стол, сестра, помогавшая ей, и младший брат тут же вертевшийся под ногами. Саша молча подошёл к столу и сел на своё место. На данный момент он был в семье самым старшим из мужчин. Отец его, штабс-капитан, с самого начала войны находился непосредственно в самой гуще событий. Но давайте поближе познакомимся с этой семейкой.
Александр Ильич Кожевников - наш непосредственный герой, молодой человек, характера очень интересного. Благороден, честен, вспыльчив, а главное очень романтичен. Ужасно увлекается литературой. За месяц он умудрялся читать по пять - шесть книг. Читал запоями и находил удовольствие только в этом. Со сверстниками общения не имел никакого, событиями политического и военного характера интересовался слабо. Любимым его занятием было мечтать. Он и читал, только из-за этого. Он ставил себя на место каждого литературного героя. Он не видел постороннего человека, которого описывает автор, он видел себя, каким-то образом очутившимся в книге. Всё, что переживал герой, переживал он сам. Во время чтения он забывал всё на свете, не слышал и не видел, что происходит рядом. Саша полностью погружался в чтение. Что же касается его телесной оболочки, то он был среднего роста, худ, слегка сутулился во время ходьбы, был сильно слаб физически, но лицо имел вполне красивое. Карие глаза, русые волосы, нос с небольшой горбинкой. Более ничего примечательного. На момент повествования лет ему было полных 16 от рождения.
Мать его - Дарья Олеговна Кожевникова, в девичестве Розгова, женщина была не примечательная. Её нельзя было назвать красавицей, но в тоже время она была не дурна. Ум и развитие её полностью соответствовали её положению домохозяйки, не принимавшей никаких гостей, и никаких гостей не посещавшей. Упоминать ещё о чем-то я считаю излишним.
Что же касается сестры и брата Александра, то значимой роли в нашем повествовании им не отводится и я, уважаемый читатель, не буду утруждать вас их описанием.
- Алехандро, так что касается моего поручения, - сказала Дарья Олеговна, положив ложку после приёма пищи,- будь добор сходи к Лизавете Григорьевне, портнихе, что на Мойке живёт. Я раздобыла немного ткани, хочу, чтобы она сшила Оленьке платье.
- Но маменька, вы же знаете, что в городе сейчас не спокойно. Проклятая революция обезобразила Петроград.
- Но Сашенька, миленький, ты же такой смелый, что тебе стоит? - умоляюще пролепетала сестра.
- Смотри, как тебя просит сестра, - с упрёком сказала мать.
- Ладно, давайте сюда вашу ткань.
- Сашенька, спасибо братик. Я тебя так люблю, - завопила сестра и бросилась на шею Саше. Тот с недовольством оттолкнул её и пошёл одеваться.
И вот он уже идёт по Петербургу. За пазухой у него спрятана ткань. На часах ровно семь. Седой туман плавно ложиться на мостовую. Тишина, редко нарушаемая криками из кабаков и распивочных, где несколько пьяных матросов не поделив что-нибудь между собой, начинают крушить всё заведение. Саша бредёт, не поднимая голову и в основном смотря себе под ноги. Редко мимо него пронесётся какой-нибудь запоздалый экипаж или быстрым шагом пройдёт путник. В остальном улица пустынна. Вдруг он услышал, какой то странный звук. Он был похож не то на зов о помощи, не то на взвизг испуга. Саша поднял голову и огляделся. Впереди него, в тумане виднелась какая-то непонятная возня. Нельзя было толком понять, что там происходит, поскольку всё было скрыто туманом. В Александре начали бороться противоречивые чувства. Первым желанием было броситься на помощь. Он даже сделал пару решительных шагов, но вдруг остановился. В голове замелькали мысли другого характера: "А может мне показалась. Даже если кому-то нужна помощь, что я сделаю. А вдруг это воры?". И он уже хотел было перейти на другую сторону, как в нем проснулось самолюбие. Ему вспомнилась последняя книга и главный герой, на место которого он ставил себя. Александр решился. На всякий случай он подобрал с мостовой булыжник и двинулся вперёд. Шорохи и приглушённые звуки все также раздавались невдалеке. Вот начали показываться очертания. Наконец юноша подошёл на ту дистанцию, с которой мог полностью разглядеть картину, открывшуюся его взору. Два подвыпивших матроса в бескозырках и с красными бантами на груди приставали к молодой девушке. Один из них, здоровый бугай, огромной лапой зажимал рот бедному созданию и, устремляя свой похотливый взор на девушку, гладил второй лапой её белокурые волосы. Второй, более меркантильный, вытряхивал на землю содержимое сумочки несчастной жертвы. Бедная девушка лет двадцати, а то может быть и меньше, тряслась всем телом и видимо пыталась кричать, что плохо ей удавалось, поскольку слышно было только протяжное мычание. Оба негодяя были так увлечены своими делами, что даже не заметили приближения нашего героя.
- Не троньте её, - закричал Саша.
Оба матроса на мгновение перепугались, но увидев щуплого юношу, громко засмеялись и как ни в чем не бывало, продолжили свои гнусные занятия.
- Я сказал, отпустите её, - вновь завопил парень.
- Слышь, сопляк, иди куда шёл, пока я тебе все кости не переломал, - ответил ему здоровяк.
- Ах так, - завопил Саша и, трясясь от гнева, бросил булыжник в здоровяка. Камень попал точно в затылок, но бугай как будто не почувствовал этого. Он отпустил свою жертву и повернулся к Александру.
- Ах ты крысёныш буржуазный, ах ты паразит, ах ты жук навозный. Ты, сопляк, в меня, героя революции, камнем, не прощу, - завопил он и бросился на парня.
Саша, онемев от удивления и от ужаса, стоял на месте, но когда здоровяк уже готов был броситься на него, он очнулся и отпрыгнул в сторону. Не успел он ещё ничего подумать, как почувствовал резкую боль в правом боку. Вдруг ноги подкосились, голова закружилась, и Саша рухнул на землю. Над ним стоял второй матрос, и усмешка не сходила с его лица. Вот он сел на корточки и вытер окровавленный нож об одежду погибавшего. Саша всё это видел, но не понимал до конца что происходит, а ярко-алая кровь частыми толчками лилась из раны. С каждым мгновением он чувствовал всё большую и большую слабость. "Ну вот и всё", - подумал он. И почему то ему не было страшно, не было обидно. Ему всё было безразлично. Он сам удивился этому. Ему казалось, что умирают как-то более торжественно. Перед смертью жалеют, что чего-то не успели. Он не жалел. Он умирал спокойно, как будто все, так и должно было быть. Вдруг он подумал, что хорошо было бы помолиться перед смертью. И в полной тишине, на одной из питерских улиц раздавался едва слышный шёпот молитвы, слетавшей с губ умирающего. "Отче наш...", - слышался шёпот. Он кончил молитву, и дух его покинул тело.
На следующее утро его хладный труп был обнаружен...