Утро началось скверно. Еще ночью Ирина почувствовала какие-то неясные ощущения, подумала сквозь сон, что надо встать и сходить в туалет, но - поленилась. В результате утром, тянущая боль внизу живота, кровавое пятно на простыне и испорченное настроение. Как это некстати. Сегодня она после уроков собиралась в кино с Сергеем (он так романтично её пригласил вчера, девчонки пятнами по лицу пошли от зависти), хотя, это не должно быть помехой, разве только жарко и душно будет в кинозале, и она будет мечтать только об одном - скорее бы закончился сеанс.
Ирина прошлепала босыми ногами в сторону туалетной комнаты и, подергав закрытую дверь, заорала:
-Эй, ты, мелкий придурок, выходи быстро!
Брат, на два года младше её, был какой-то недоделанный, малахольно-туповатый, а так как он учился в той же школе, что и Ирина, счастья в жизни это не добавляло.
-Что, плохо слышишь, или обосрался? - с некоторых пор Ирина только так и могла говорить с братом, грубо и на повышенных тонах. Ну, а сегодня, сам Бог велел растереть его в порошок.
Щеколда стукнула, и Ирина дернула дверь на себя. Худосочный подросток с испуганными глазами прошмыгнул мимо неё. Она проводила глазами его нескладную фигуру и вздохнула. Пока единственная польза от брата была только в том, что она посмотрела, как устроен мужской орган. В туалете, делая свои дела и принимая душ, она размышляла о возможном развитии событий с Сергеем, в частности, сегодня после кино можно будет позволить поцеловать себя. Она ухмыльнулась своему симпатичному отражению в зеркале, вытянула губы хоботком и чмокнула ими - полный идиотизм, но любопытно. Ей шестнадцать, она заканчивает в этом году школу, а толком еще не целовалась с парнями, не говоря уже о чем-либо другом.
На кухне она продолжала мечтать, не заметив, как быстро доел свой завтрак брат и исчез. Родители уже ушли на работу, за братом стукнула дверь, а она вяло ковыряла в тарелке с омлетом. Шевелиться не хотелось. Аппетит тоже отсутствовал.
"Опоздаю, наверное" - подумала она. Посмотрела в окно - небо затянуто серыми тучами, мелкий моросящий дождь сверху и ветер треплет ветви деревьев. Отстой.
Одевшись и скидав учебники в рюкзачок, она пошла к выходу - хочешь, не хочешь, а идти надо. Закрыла обе двери и подошла к лифту. Ноги вообще не хотели её нести, сейчас бы лечь и полежать, тогда бы эта тупая боль быстро прошла. Вперед пришел грузовой лифт, и она вошла в него, хотя ноги отказывались идти.
"Что-то не так, плохо как-то, или это мне кажется на фоне месячных", - подумала она, нажимая на кнопку. Хорошо хоть грузовой лифт вперед пришел, здесь ей больше нравилось - просторно, светло.
На четырнадцатом этаже лифт остановился, дверь раскрылась и вошла женщина с девочкой лет трех. Ирина знала её - слышала сплетни матери о том, как эту женщину бросил муж и как она одна воспитывает ребенка. Ирина улыбнулась девочке и поздоровалась с женщиной, - она твердо знала, что вежливость в отношениях с людьми необходима в первую очередь для неё, мало ли, с кем её жизнь столкнет, мало ли, какой человек будет нужен.
На двенадцатом лифт снова остановился - внутрь шагнул мужчина, повернулся к Ирине спиной и нажал на кнопку. Его она тоже иногда видела, но толком ничего не знала. Да и старый он уже был для того, чтобы на него внимание обращать. Ирина присмотрелась - фигура стройная, джинсы плотно обтягивают зад, кожаная куртка, на вид, около сорока лет.
Двери сомкнулись, отрезая их от внешнего мира. Они еще этого не знали, хотя подсознательно чувствовали - у всех одинаково дерьмово начался день.
***
Лифт двинулся вниз и практически сразу замигал свет. Ирина недовольно - ну, что еще такое - подняла голову к лампе в потолке. Мигнув в последний раз, свет погас, и одновременно с этим все вздрогнуло - здание, лифт, люди. Ирина кричала сама, слыша, как визжит женщина, и было от чего. Сразу после того, как здание вздрогнуло, лифт резко ухнул вниз. В полной темноте они падали, и Ирина чувствовала, как все внутри поджалось вверх, завтрак подступил к горлу, и самое главное, панический ужас, мгновенно навалившийся на сознание, забил все разумные мысли.
Удар был очень сильный - Ирину вжало в потолок лифта и отбросило, как тряпку, вниз. Кабину лифта повернуло вбок и сразу грохочущий удар сверху, скрип и треск металла, но Ирина этого не слышала. Она ударилась головой и потеряла сознание.
Очнулась оттого, что её трясли за плечо:
-Девочка, ты жива, - голос у мужчины был приятный, хрипловатый от беспокойства, но без паники.
-Да, - односложно ответила Ирина, вглядываясь в темноту. Абсолютно ничего не увидев, она спросила:
-Что произошло?
-Да, Бог его знает, но ничего хорошего, - ответил мужской голос. Сразу после этого, Ирина услышала звук поджигаемой зажигалки, и робкий огонек осветил лицо сидящего рядом мужчины.
Где-то рядом послышался шорох и женский голос:
-Машенька, девочка моя, ты где? Мужчина, посветите, пожалуйста, моя дочь не отвечает.
Огонек переместился. Ирина потянулась вслед и зажала уши от раздавшегося крика. В искорёженном углу лифта лежало тело девочки, раздавленное краем арматуры, пробившем насквозь кабину лифта. Рыдающая мать прижала руки к подчеркнутому слабым огоньком неестественно белому лицу ребенка, бормоча бессмысленные слова.
Огонек зажигалки переместился вверх и осветил помещение - кабина лифта лежала на боку, привычные формы исчезли, уступив место хаосу разрушения.
Огонек погас, и Ирина вздрогнула.
-Зачем вы погасили зажигалку?
-Газ быстро кончится, - ответил мужчина, - и потом, если вы заметили, огонек совсем не колебался, а значит, нет притока воздуха и сжигать кислород неразумно.
И хотя голова болела от удара, Ирина сделала правильное умозаключение:
-Вы хотите сказать, что мы можем задохнуться здесь?
-Очень даже легко.
-Но нас ведь быстро вытащат отсюда, я видела по телевизору, как работают спасатели.
-Как вас зовут?
-Ирина.
-Ирина, я перейду на "ты", если не возражаешь. Меня зовут Михаил. Теперь подумай, - он помолчал и продолжил, - даже не смотря на то, что мы падали с двенадцатого этажа, - странно, что лифт вообще не сплющило в лепешку, - над нами груда обломков. Пока их разберут, мы задохнемся.
Умереть сейчас, когда она почувствовала вкус жизни, когда Сергей (да и другие парни) стали обращать на неё внимание, когда впереди столько романтических приключений, а в будущем, обучение в Оксфорде (папа клятвенно обещал) абсолютно невозможно, подумала Ирина и категорично озвучила эту мысль:
-Этого не может быть. Мне еще только шестнадцать, я не могу умереть сейчас.
-Погоди-ка, Ирина, - прервал её Михаил, - что-то наша мать затихла.
Ирина прислушалась. На удивление, слух обострился так, что она могла представить себе, что происходит вокруг, - сначала послышался шорох (похоже, что женщина открывала свою сумочку, и что-то из неё доставала), щелкнула пластиковая защелка и после бормотания, из которого Ирина вычленила только "прости Господи", послышались булькающие хрипы.
Михаил щелкнул зажигалкой и, осветив их маленькое помещение, вздохнул. Ирина сморщилась.
Женщина воткнула маникюрные ножницы себе в горло и теперь захлебывалась своей кровью. Молча задыхалась у тела своего ребенка.
-Миша, сделайте что-нибудь, - плачущим голосом сказала Ирина. И зарыдала навзрыд. Если до этого она еще думала, что все кошмарный сон, что это происходит не с ней, то сейчас суровая правда навалилась на неё, превратив её в маленькую девочку, каковой она и являлась, - пожалуйста, Миша, сделайте так, чтобы все это прекратилось, чтобы стало светло, и пришла мама.
Она рыдала, размазывая слезы по лицу, забыв о своем прекрасном будущем, погрузившись в муть настоящего. Рыдала в темноте, видя перед собой судорожно и бесплодно хватающий воздух рот женщины, и, притянутая рукой Михаила, стала успокаиваться у него на груди. От него шла спокойная уверенность. Ирина вдыхала запах одеколона, переключившись на этот незнакомый запах, - и мысли перестали метаться в панике.
-Она умерла?
-Да, и это её выбор.
-Но ведь есть еще надежда, ну же, скажите Михаил, есть? - она потрясла его за куртку.
-Да, конечно, надежда умирает последней.
И эта стандартная фраза, как ни странно, совсем привела в чувство Ирину.
-Как вы думаете, Михаил, что случилось, почему дом упал?
-Да какая разница, - Ирина даже почувствовала, как он улыбнулся, - террористический акт, землетрясение, взрыв бытового газа, - это ведь совсем неважно.
-Да, это совсем неважно, - как эхо, повторила Ирина.
-Теперь надо думать о том, как достойно завершить земной путь.
-Я не собираюсь умирать, - Ирина даже отодвинулась от Михаила, - у нас пока есть воздух, а спасатели уже, наверное, работают.
-Человеческая жизнь - это, как река, время текущее вдаль. Начинается из ключика, и бежит себе, сначала маленький ручеек, затем ручей, а после и река. И заканчивает свой путь, впадая в море. Много всяких бед может встретить река на своем пути к морю - бобры плотину построят, дождя долго не будет, да и мало ли чего еще. Главное, рано или поздно река свой путь заканчивает. Так же и человек, приходит время, и он умирает, и неважно, как - от старости или вследствие каких-либо причин. Пришло время заканчивать свой путь. Мы ниоткуда приходим в этот мир, вылезая из материнского лона, и уходим в никуда, каждый по-своему, и этот круговорот неизбежен, и только две даты на могиле - год рождения и год смерти. Два главных события в жизни человека и, если с первой датой мы ничего поделать не можем, то ко второй надо готовиться. Постараться сделать так, чтобы это случилось быстро и безболезненно, чтобы не беспокоить никого вокруг и, чтобы, по возможности, это было красиво или хотя бы не безобразно.
После непродолжительного молчания, Михаил продолжил:
-Этой женщине незачем было бороться за жизнь - ничего её в этом мире не держало. Мне уже давно неинтересно жить - серо и глупо как-то все вокруг. А для тебя, Ирина, жизнь пока играет красками. Ты можешь побороться.
-Только не говорите, Миша, что вы тоже убьете себя.
-Именно, так и сделаю, для тебя воздуха больше останется. К тому же, я не верю, что нас спасут, а агонировать в бесплодной попытке выжить не хочу.
-А как же я, останусь здесь одна с трупами, - Ирина вздрогнула, представив себе это, - может, попытаемся вместе выжить.
-Уже поздно, я принял яд. Представляешь, носил его с собой пять лет, все оттягивал, думал все образуется, и появиться какой-либо смысл в жизни, а жизнь сама подтолкнула меня - давай, дескать, долго тянешь. Конечно, по молодости все было интересно, увлекательно, но быстро приелось. Обычные человеческие радости быстро надоедали. Пробовал пить - невкусно и противно. С женщинами все было однообразно. Работа - скука, увлечений никаких нет. Плыл по течению все ближе и ближе к холодным объятиям смерти.
После нескольких минут молчания, Ирина толкнула Михаила:
-Ты еще жив?
-Уже почти нет, ты главное лежи и не шевелись, меньше кислорода истратишь. Возьми зажигалку, - Ирина нащупала холодную руку и зажгла огонь, который отразился в безжизненно открытых глазах Михаила.
***
Ирина лежала, закрыв глаза. Слезы уже высохли, смотреть было некуда, она и так знала, что её окружают трупы, да и сама она в одном шаге от смерти. Она перестала вслушиваться в темноту, все равно ничего нет, она одна в этом погребенном под обломками навсегда погибшем мире. Время остановилось. Сознание замерло, даже в мыслях перестав хвататься за соломинку надежды.
"Одно хорошо, родители и брат уже ушли, когда это произошло. С братом, конечно, я вела себя не хорошо, и он может обрадоваться моей смерти, а для мамы с папой будет горе. Жаль, сама никогда не испытаю, как это - быть мамой и беспокоится о своем ребенке".
"Интересно, как быстро Сергей забудет меня и найдет другую дуру. Я строила какие-то планы, поцелуи и так далее, а ведь он смазливый дурачок, и ничего более".
"И ведь Миша прав - на могилах пишут года рождения и смерти, а зачем. Чтобы мы, живые, знали наверняка, что это неизбежно. Чтоб всегда подспудно жили со знанием о том, что смерть рядом с нами и ждет удобного момента. Как хорошо, что я никогда не стану мамой - родить ребенка и знать, что он умрет, или самой хоронить его".
"Я даже не знаю, как обратиться к Богу. Сомневаюсь, что есть рай и ад, но что-то ведь должно быть. Да и Богу, наверное, интереснее вселенские проблемы, а не я - несчастный мотылек, бьющийся о стенки банки".
В какой-то момент она поняла, что дышать стало труднее, но восприняла это как-то равнодушно.
"Наверно, неудобно умирать от недостатка воздуха. Хорошо Михаилу, заранее продумал свою смерть. И это правильно, значительно удобнее предусмотреть свою смерть. Как и рождение, это главное событие в жизни человека, и умирать нелепо и глупо, в боли и своих соплях, как-то неправильно. Хотя, - не все ли равно".
Ирина, потеряв сознание, перестала мыслить.
Впервые за все это время, тишину склепа нарушил далекий, очень далекий собачий лай.