Полякова Марина : другие произведения.

Источник

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 7.73*22  Ваша оценка:
  • Аннотация:

    ЧЕРНОВИК


    И снова о любви, о "трудностях перевода" с женского на мужской и обратно. Попаданство. Боевитых юных попаданок нет.


    Обновления пока будут хаотичны, примерно раз в неделю

    Заморожено (в связи с нехваткой времени)

  
  Пролог
  Я стояла рядом со своим Ниссаном, прижав к груди крепко спящего сынишку, и с отчаянием смотрела в ночное небо. Проспала! Слишком задержалась на одном месте и не успела уехать до того, как сформировалось это 'северное сияние'. Широкое кольцо цветных сполохов стремительно спускалось, бросая причудливые отсветы на луговую траву. Выбраться из многокилометровой зоны действия этого жуткого явления за оставшиеся несколько минут у меня не было шансов. Поэтому я опять подчинилась своему чутью, утверждавшему, что метровое черное пятно в центре светящегося огромного кольца - единственное безопасное место. Преодолела пару шагов и оказалась в спасительной темноте.
   Это было жутко: вокруг бушующее море переливающихся, меняющих цвет вспышек, а на мне ни одного блика, и невыносимая тишина, как будто уши заложило. Через несколько секунд я увидела, как световой цилиндр коснулся поверхности земли и закрутился смерчем, взрывая почву, ломая деревья и кусты, сминая мой автомобиль. И по-прежнему ни одного звука не доносилось до меня - словно я была отгорожена от происходящего звуконепроницаемым стеклом.
  А потом я упала... вверх и провалилась в темноту, без звуков и запахов. Единственное, что удерживало меня от обморока - тепло Андрюшкиного тела в руках. Падая во тьму, я старалась плотнее обнять его в попытке максимально защитить своим телом самое дорогое сокровище, единственное, что осталось у меня после гибели любимого мужа. Последнее, что я увидела перед ударом, пришедшимся на правый бок, голубоватое сияние, окутавшее Андрюшку. Удивиться я не успела, острая боль обожгла бедро и руку выше локтя, и я потеряла сознание.
  ***
  Артмаэль бежал по каменному коридору, спеша к оставленной у входа в Храм механической виверне. В ушах все ещё звучал ехидный смех старой предсказательницы.
  Надо спешить, потому что очередной спонтанный портал наконец-то принесет из другого мира стоящий улов - сильную олану, способную укрепить пошатнувшееся равновесие магических потоков. Это радовало. Но мужчину грызло то, что он не всё сказанное понял. По крайне мере, слова, о том, что он станет сильнее через слабость свою, он посчитал бредом. И при чём тут ожидаемая олана? А потом ещё было бормотание, что не удержит он эту силу, потому что не достоин. И это о нём, одном из самых сильных и искусных магов в мире, а уж в своей стране, пожалуй, самом сильном. Да и не нужна ему никакая заёмная сила, своей хватает с избытком. А старуха, сказав всё это, пару мгновений понаблюдала за ним и расхохоталась, мол, потом поймешь.
  Артмаэль решил не забивать голову непонятными изречениями предсказательницы, потом можно будет ещё раз наведаться сюда, расспросить. А сейчас надо определить направление, где формируется прорыв, чтобы там успеть подхватить пришелицу.
  Покинув стены Храма, Арт закрыл глаза и потянулся к магическим потокам, ища отголоски будущего портала. Ага, вот и направление. Плохо только, что эхо изменений слишком чёткое - до прорыва осталось не очень много времени, и формируется он в жаркой пустыне. Не самое лучшее место для перехода.
  Маг вскочил на виверну, импульсом энергии оживил механического зверя и направил её полёт в сторону намечающегося портала, попутно вспоминая карту пустынных оазисов, где можно будет остановиться на отдых на обратном пути.
  
  
  Глава 1
  Сколько себя помню, меня всегда окружала атмосфера счастья. Любящие родители не жалели улыбок и добрых слов для меня, да и друг друга баловали тем же. Да, у нас, как и у других, случались какие-то неприятности, но даже горюя о чём-то, я всегда знала, что эти переживания временны, они схлынут, и жизнь опять станет доброй и тёплой.
  Ничего не изменилось ни во время учёбы в школе, ни в студенчестве. Со мной почти никогда не ругались, не цепляли, даже наоборот, некоторые особо 'ядовитые' представители школьной элиты неожиданно для всех начинали вполне дружелюбно общаться со мной, в худшем случае вели себя нейтрально, без привычных выпадов и издёвок.
  Но я не считала, что мир вокруг добр и мягок. То, что я редко сталкивалась с грубостью и подлостью, нацеленной на меня, вовсе не означало, что мимо моих глаз проходили несправедливое отношение и жестокость по отношению другим. Где могла, я старалась помочь, но это не всегда получалось. Потом, уже повзрослев, я поняла, что мои неудачи случались обычно, если обижаемый подсознательно принял правила игры и согласился со статусом жертвы. Из такой ямы я вытягивать не умела, да и сложно тянуть того, кто не помогает, а порой и сопротивляется, не желает покидать привычное место.
   По окончании школы я подала документы в университет на геолфак. Дело в том, что в детстве моей любимой книжкой была 'Малахитовая шкатулка' Бажова. Мама читала мне её на ночь, а папа потом показывал мне в энциклопедии камни, о которых я узнала из сказки. Чем дальше, тем больше я этим интересовалось, и заклинание 'гугл мне в помощь' очень хорошо помогало мне в этом. В итоге к выпускному классу я твердо определилась не только с факультетом, но и со специализацией - кафедра минералогии и петрографии.
  А учеба в университете подарила мне Ксюху, ставшую мне самой близкой подругой. А ещё я там встретила Женьку, моего Женьку...
  В тот день я несла черновик курсовой работы по кристаллохимии на проверку научному руководителю. Настроение было не очень: Аристарх Сергеевич сказал, что скорее всего его не будет на кафедре, и придётся сдавать курсовик Петру Алексеевичу, молодому преподавателю, закончившему в прошлом году аспирантуру под его чутким руководством. А этот самый Пётр Алексеевич, именуемый студентами-геологами Петечкой, прославился своими подвигами на сексуальном фронте на весь университет. Он регулярно пополнял список покорённых студенток, причём это 'покорение' происходило в самых разнообразных малоприспособленных уголках учебного корпуса - начиная от университетского палеонтологического музея и заканчивая пыльной лаборантской, заваленной образцами минералов.
  Я только диву давалась, наблюдая, как мои сокурсницы прихорашивались, пытаясь привлечь его внимание. Да, красавец, умный и обаятельный, умеющий рассыпаться мелким бесом перед интересующим его объектом. Но, когда знаешь, что целью всего этого является 'романтический трах' где-нибудь среди окаменелостей, а после пары таких свиданий с тобой расстанутся ради следующей жертвы, все достоинства этого образца мужской красоты теряли ценность. В принципе, мне до похождений Петечки вообще не было бы дела, если б два месяца назад я неожиданно не обнаружила, что тоже вхожу в число студенток, подлежащих покорению, и мало того, уже подошла моя очередь на 'экскурсию' по закоулкам лабораторий. И если раньше к этому красавцу я относилась параллельно, то теперь он меня раздражал неимоверно. В девятнадцать лет я ещё не имела интимного опыта и не горела желанием расстаться с девственностью в объятиях этого проходимца в экстремальных условиях.
  И вот с каждым шагом, приближающим меня к двери кафедры, настроение становилось всё хуже и хуже. Встреченная мной лаборантка, подтвердила, что Аристарх Сергеевич уехал утром, уже отзвонился и сообщил, что сегодня его не будет на кафедре. А завтра - пятница, и у меня практика весь день в другом корпусе, и пересечься с ним не получится. Значит, чтобы получить проверенную курсовую в понедельник, сдать надо будет сегодня Петечке, чтоб ему икалось в ритме собачьего вальса! Уже перед самой дверью, отделявшей меня от горячо нелюбимого препода, я остановилась и критически осмотрела маникюр. Вполне хватит, чтобы выцарапать глаза этому павлину, если он опять вздумает меня притиснуть к стеночке. Тут я услышала голоса и смех, доносившиеся из кабинета, сделала вывод, что Пётр Алексеевич там не один, и обрадовалась. Шансы избежать поползновений на мою девичью честь резко возросли. Мой стук в дверь совпал с очередным раскатом смеха, очевидно, поэтому мне никто не ответил. Я пожала плечами и открыла дверь. Когда вошла, настроение вернулось к прежним показателям, то есть резко ушло вниз. С Петечкой в кабинете общался крупный красавец-блондин, судя по непринуждённому сидению на преподавательских столах, его приятель. Оба с интересом уставились на меня.
  - Здравствуйте, - изобразила я вежливую улыбку, стараясь не показывать, как мне не по себе, особенно от пристального взгляда незнакомца (к Петечкиным страстным взорам я уже худо-бедно притерпелась, лишь бы руками не трогал).
  - Лизонька, - омерзительно ласково начал Петечка, эффектно-стремительным движением переместившись со стола ближе ко мне, - а что же Вы не стучитесь?
  - Во-первых, Пётр Алексеевич, на приветствие надо отвечать приветствием, во-вторых, я постучала, но Вы изволили в это время смеяться и проигнорировали мои попытки быть вежливой.
  Лизонька, Лизонька, - покачал головой аспирант, - ну простите меня, я так обрадовался Вашему приходу, что забыл обо всём. Давайте не будем ссориться.
  - Не будем, - согласилась я, - вы возьмёте мою курсовую, сделаете отметочку во-о-он в том блокноте на столе Аристарха Сергеевича, и я уйду, и ссориться нам будет незачем.
  -Хорошо, хорошо, - тем же приторно-вежливым тоном проговорил Петечка. Потом протянул руку к столу моего научного руководителя, взял его ежедневник, куда Аристарх Сергеевич педантично заносил сданное и сделанное студентами. Я смотрела, как он записывает мою фамилию на странице с сегодняшней датой, и нервничала, но не от общества Петечки, а от пристального взгляда его приятеля, не сказавшего ни слова с того момента, как я вошла в кабинет. Поэтому, когда у блондина зазвонил телефон, и он вышел в коридор, я мысленно выдохнула. Как оказалось, напрасно.
  Мысленно уже покидая кафедру, я положила курсовую на стол, но руку убрать не успела - мое запястье сжали мужские пальцы:
  - Не стоит так спешить, детка, - ухмыльнулся Петя. - Пары закончились, ты вполне можешь уделить мне немного времени.
  - Для Вас, Петр Алексеевич, я не детка, а Кудрявцева Елизавета Андреевна. И у меня нет никакого желания уделять Вам время! - отрезала я, устав дипломатично отшивать этого героя-любовника, и попыталась освободить руку из захвата. Не тут-то было. Меня не только не отпустили, но и прижали к стене. Ситуация аховая: за спиной стена, справа-слева массивные столы, а передо мной разъярённый Петя.
  - Ну и чего ты ломаешься, цену себе набиваешь? - зашипел нависший надо мной мужчина. Одной рукой он удерживал мою левую руку за моей же спиной, а второй ухватил мои волосы, оттягивая голову чуть назад. Щелчок расстегнувшейся заколки вывел меня из оцепенения, я ощутила невероятную злость. Свободной рукой я вцепилась ему в горло, надавливая на гортань и тоже зашипела:
  - Уш-ш-лёпок, убери руки!
  И тут же меня отпустили, но это произошло вовсе не по доброй воле Петра Алексеевича: за разборками мы не заметили, как вернулся его приятель. Он подскочил к нам и, надавив пальцами на запястья Пети, заставил его разжать руки:
  - Пётр, тебе девушка сказала, что не хочет с тобой общаться, - судя по голосу, он был невероятно зол.
  Я вылетела из кабинета и рванула по коридору. Меня трясло. За спиной хлопнула дверь, и я ускорила шаг.
  - Лиза, подождите, пожалуйста, - раздался сзади баритон блондина-спасителя. Я остановилась и повернулась к нему, невольно сжимая кулаки. Он подбежал ко мне и протянул заколку, слетевшую с моих волос во время разборок на кафедре.
  - Я хочу извиниться за поведение Петра, даже не знаю, что на него нашло. Он никогда не позволял себе...
  Я, перестав вслушиваться в его слова, прислонилась к стене и закрыла глаза, пытаясь сдержать набежавшие слезы. Не вышло: соленая водичка предательски потекла из-под опущенных ресниц по щекам.
  А потом я оказалась теплых мужских объятиях, меня гладили по волосам, по-моему, даже целовали в макушку, и шептали что-то успокоительное, а я даже не вырывалась, наоборот, вцепилась в утешителя и плакала уже навзрыд.
  К счастью, я никогда не страдала склонностью к затяжным истерикам, поэтому через несколько минут моя 'Ниагара' иссякла, и я, изредка всхлипывая, отстранилась от нежданного спасителя.
  - Спасибо за помощь и извините за этот слезоразлив, - я взглянула в лицо парню, который оказался чуть ли не на голову выше меня. А учитывая, что я дюймовочкой не являюсь (мои сто семьдесят пять сантиметров позволяют мне смотреть 'свысока' на большинство моих сокурсниц), выглядел он внушительно.
  - Меня зовут Евгений Огнев, Женя, - от невероятно тёплой улыбки обаятельного блондина могло растаять даже мороженое, что уж говорить обо мне.
  В этот день мы с Женей расстались только вечером. Он подождал, пока я умывалась в туалете, потом пригласил в кофейню на соседней улице, где мы несколько часов проболтали. Оказалось, что с Петечкой он учился в одном классе, приятельские отношения сохранились и в ВУЗе, только если Петра Алексеевича увлекла геология, то страстью Жени была археология.
  После истфака Женя занялся делами небольшой компьютерной фирмы, доставшейся ему от родителей, погибших в авиакатастрофе несколько лет назад. Но чтобы иметь возможность получать 'открытый лист' для проведения самостоятельных раскопок, он ещё работал на полставки в Инспекции по охране историко-культурного наследия. Он с удовольствием рассказывал о своём увлечении, о том, что пришёл к приятелю с просьбой свести его с кем-нибудь, сведущим в палеонтологии - нужна была консультация. И с интересом слушал меня, о моем увлечении камнями, о планах пройти специализацию по геммологии в РГГРУ. А потом было провожание и поцелуи, нежные, кружащие голову.
  Через неделю он познакомил меня с единственным близким ему человеком - бабушкой. Антонина Ивановна оказалась невероятно светлым человеком. Мы провели втроём очень приятный вечер, по завершении которого Женя изъявил желание познакомиться с моими родителями. Я и не думала возражать и через несколько дней пригласила его к себе. Конечно, появление в моей жизни мужчины, да еще всячески демонстрирующего серьёзные намерения по отношению ко мне, для мамы и папы стало неожиданностью, но к Женьке они прониклись доверием сразу, и были рады за меня.
  А вскоре Женька стал моим первым мужчиной. Первым и единственным. Сводившим меня с ума своими прикосновениями, поцелуями. И потом каждая близость с ним была яркой, дарившей мне ощущение полёта.
  Ксюха, познакомившись с Женькой, однажды выдала мне:
  - А вы похожи... Вы одной породы - 'обожанцы'.
  - В смысле?! - я обалдела от нового термина лучшей подруги. Она всегда интересно воспринимала и характеризовала окружающее. Обычно я легко улавливала её мысль, но тут моя фантазия отказала.
  - Ну, вас обожают все окружающие, от вас тепло какое-то исходит, - пояснила подруга. - Вы с Женькой и по отдельности 'светите', а когда оказываетесь вместе, это что-то феерическое. Обычно с такими бешенно влюблёнными парочками не очень комфортно находиться - чувствуешь себя лишней. А вы - исключение, умудряетесь согревать душевно не только себя, но и окружающим перепадает...
  Когда я в качестве контраргумента привела моё странное воздействие на Петечку, явно не умиротворяющее, она махнула рукой:
  - Их высочеству было мало обычной дозы, ему хотелось того, что было предназначено Женьке. Вот и бесился: видит око, да зуб неймёт.
  С момента того злополучного посещения кафедры не прошло и года, как я уже стала Огневой. А ещё через три года появился Огнев Андрей Евгеньевич.
  Но одно обстоятельство меня очень беспокоило: чем счастливей я себя чувствовала, тем сильнее в глубине грызлась тревога. И отмахнуться от этого я не могла. Было у меня то, что моя мама называла 'волшебной чуйкой': я нередко знала куда нельзя идти и что нельзя делать. Нельзя, потому что опасно. И не раз эта 'чуйка' сберегала здоровье (а однажды жизнь) мне и моим близким. Но тревога, прочно поселившаяся в моей душе, была иной: почему-то она воспринималась мною, как еле слышный скрежет каких-то огромных шестерёнок, и сообщала не только об опасности, но и о её неизбежности.
  Глава 2
  Первые три года семейной жизни для нас с Женькой были необычайно светлым временем. Предчувствие, пока ещё звучавшее еле слышным шёпотом на окраине подсознания, не особо беспокоило.
  Мы были заняты узнаванием друг друга. Наши притирки друг к другу происходили в крайне щадящем варианте. Редкие ссоры больше походили на споры, с аргументами и без агрессии. Размолвки заканчивались быстро и по одному сценарию: тот, у кого в данный момент быстрее проходил запал, обнимал другого, а у этого другого мысли не возникало дернуть плечом, мол, не трогай меня, я в обидах, или заявить что-нибудь вроде 'теперь ты понял, что ты неправ'. И невозможно было определить кто чаще выступал миротворцем в нашей семье, эта роль у нас была переходящей.
  Это было временем почти абсолютного счастья для нас. Любовь, обустройство своего гнездышка и любимое дело у каждого из нас - жизнь была полна событиями и эмоциями.
  Женька не забывал о своем увлечении археологией. Его рады были бы видеть в своих экспедициях бывшие сокурсники и преподаватели, но он предпочитал сам организовывать раскопки, там, где ему интересно. Надо сказать, что многие студенты-археологи сами изъявляли желание поехать с ним. Дисциплина у Женьки в лагере была железная, но все знали одну особенность. Если Огнев начал где-то копать, значит выкопает что-то интересное. Да, у Женьки тоже была своя 'волшебная чуйка', позволявшая ему чётко определять места, где раскопки не пройдут впустую.
  А я закончила университет и начала претворять свои планы в жизнь. Для начала я прошла специализацию по геммологии, как и собиралась. Теперь в моих задумках было совершенствование того, что раньше было моим хобби - изготовление украшение. Моя главное увлечение - это камни, причём ювелирно-поделочные и поделочные мне были даже интереснее, чем драгоценные. Я пробовала разные техники, результатом моих творческих метаний стала ещё одна любовь - бисер. И с направлениями я определилась: вышивка камнями и бисером и проволочное плетение - wire wrap.
  Большим благом для меня стало то, что мы отказались от заманчивого предложения Жениной бабушки. Она хотела вернуться в свой дом на окраине города и освободить для нас трехкомнатную сталинку, в которой жила вместе с внуком после гибели его родителей.
  Мы решили, что это нам будет лучше поселиться в пригороде. А бабушке будет удобнее жить в квартире, рядом с поликлиникой, магазинами и подругами. Тем более дом был совсем немаленьким, с просторной кухней и большой застеклённой верандой, окруженный садом. К тому же Женька перед свадьбой сделал там полноценный ремонт, и дом превратился в уютное семейное гнёздышко. Особый восторг у меня вызвало то, что многое было сделано им собственноручно.
  В общем, дом был замечательным, но самым главным плюсом его был огромный чердак, который Женька утеплил и переоборудовал в мастерскую. Когда он привел меня сюда в первый раз, я была потрясена. Просторное помещение с огромными окнами во фронтонах, отделанное светлым деревом, было условно разделено тремя встроенными посередине стеллажами на две половины. На одной половине были верстаки, полки с разнообразными инструментами, говорившими, что это мужское царство. Судя по заготовкам на верстаке, именно здесь создавались те изумительные парусники, которые украшали квартиру бабушки.
  А вот вторая половина была почти пустой. Как оказалось, эта часть ждала меня. С помощью мужа я оборудовала 'чистую зону' для работы с бусинами и бисером, и 'грязную' - где происходила пайка, шлифовка, патинирование и прочие слесарно-химические действа. Надо сказать, что к моменту окончания университета у меня появились первые покупатели моих украшений, и мастерская для меня стала насущной необходимостью.
   Постепенно росла моя квалификация и увеличивалось количество заказчиков. Очень сильно помогло в этом сотрудничество с одним довольно успешным местным модельером. Он откликнулся на моё предложение использовать мои украшения для показа на одном из региональных фестивалей моды. Итогом стало появление в его магазине расшитых бисером и камнями украшений, поясов, сумочек.
  Но этого мне было мало, хотелось обучиться ювелирному делу. И тут опять помог мой Женька, поддерживавший меня во всех начинаниях. Он познакомил меня с одним старичком-ювелиром, который был рад заполучить в свою мастерскую геммолога. А я была рада открывшимся новым возможностям.
  У меня уже появились мысли о курсах в Строгановской академии, но жизнь внесла свои коррективы. Однажды я поняла, что на некоторое время мне придется ограничиться вышивкой, так как даже работа с проволокой будет нежелательна, и порадовала мужа, что скоро он станет папой.
  Пару недель Женька сходил с ума, всячески ограждая меня от чудящихся ему опасностей, в том числе и от себя. Потом у меня терпение закончилось, и я высказала ему всё, что думаю по этому поводу и закончила свою эпическую речь словами:
  - В общем, не беси меня, мне вредно нервничать!
  Как ни странно, это оказало успокаивающее действие на моего мужа.
  Прислушавшись к моему совету, он не стал задавать вопросы Гуглу, а поговорил с моим врачом, умной и спокойной тёткой лет сорока пяти. Я предпочла в это время посидеть в коридоре с книжечкой. После этой беседы Женька вышел из кабинета просветлённый. Пока мы ехали домой, он молчал и ... улыбался. А вот когда мы зашли в дом, я, как только скинула босоножки, получила от любимого умопомрачительный поцелуй. И 'поплыла' так, что не сразу поняла, как я оказалась без блузки, отметила только, что юбка подозрительно ползет вниз, и опять пропала.
  Потом были ещё поцелуи, движение пальцев по коже, мои ладони на сильных плечах... И шёпот, заставляющий загораться ещё сильнее... Мучительно-сладкие медленные движения моего мужчины, заставляющие льнуть к нему, желая большего, его хриплое дыхание, мой вскрик и его стон... Ощущение сильного горячего тела, и снова шёпот, теперь успокаивающий, и мысли, бессвязные, но полные ощущения счастья...
  Это ощущение счастья и предчувствия чуда не покидали меня до родов Андрейки.
  А потом мне стали сниться кошмары. Сначала редко, раз в два-три месяца. Я просыпалась с криком, чувствуя, как бешенно колотится сердце. Муж обнимал меня и успокаивал. Расспрашивать о снах было бесполезно, я помнила только ночное небо, переливающееся разноцветными сполохами. И чувство страха и обречённости.
  Постепенно этот жуткий сон стал сниться всё чаще и чаще. Женька уже давно отказался от археологических экспедиций, не желая оставлять меня одну сначала во время беременности, а потом с маленьким сынишкой. И теперь, хотя Андрюшка подрос, не стал получать открытый лист, чтобы не оставлять меня надолго. Только под моим давлением отправился на несколько дней в чужую экспедицию, стребовав с меня клятвенное заверение, что если мне опять что-то приснится, я тут же позвоню ему, не обращая внимания на часы. В итоге муж вернулся через два дня, сказав, что две ночи дергался, то и дело хватаясь за телефон, что содержимое этого кургана не стоит его нервов, и больше он никуда не поедет, пока я не стану спокойно спать по ночам.
  Но лучше не стало. Наоборот, мой кошмар стал приобретать реальные очертания, когда Андрюшке исполнилось три года. Той весной в СМИ и Интернете то и дело стали мелькать сообщения о странном явлении - северном сиянии, наблюдавшемся очень и очень далеко от полярного круга. Действительно, для Воронежа, Белгорода, Краснодара, Ставрополя и других, явно несеверных мест, это аномалия.
  А для нас с Женькой началась траурная полоса. Сначала летом погибла Ксюшка, утонула на море. Водолазы, нашедшие её тело, сказали, что она странно выглядела, как будто резко уснула и тихо ушла под воду. И как раз в тот вечер над южным городком небо сияло зелёно-голубыми сполохами...
  А осенью бабушка Жени поехала в Казань навестить подругу и умерла в поезде ночью от сердечного приступа. И опять пассажиры рассказывали о зелёно-голубом свечении неба над ними...
  Зимой, как ни странно, сообщения об аномальном северном сиянии исчезли. Люди посудачили об этом, решили, что причина в жарком лете, и успокоились. Только для меня скрежет невидимых шестерёнок становился всё явственнее. Я почему-то была уверена, что весной всё вернётся и даже станет хуже. Мы с Женькой старались не расставаться, мучимые нехорошими предчувствиями.
  И действительно, зима закончился и начался новый виток несчастий. В начале апреля мои родители попали в жуткую аварию на трассе М4 под Тулой: семь машин, словно попав в какой-то огромный водоворот, потеряли управление, поехали по странной спиральной траектории и столкнулись друг с другом в одной точке. То, что это произошло на скоростном участке федеральной трассы, привело к страшным последствиям. Из пятнадцати людей выжили только двое. И они утверждали, что в этот момент небо горело разноцветными сполохами - жёлто-зелёно-голубыми. Моим маме и папе не повезло...
  Нам с Женькой, чтобы не захлебнуться в этом горе, оставалось только цепляться друг за друга, за нашу любовь, за наше маленькое счастье - Андрюшку. Только я знала, что это не последний удар по нам. Откуда? Понятия не имею. Но это были уже не предчувствия, а точная уверенность. Я даже знала, что когда в палитре этого 'северного сияния' появится красный оттенок, станет совсем плохо. И я не ошиблась.
  Глава 3
  Июнь и июль ознаменовалось несколькими появлениями подобных сполохов, сопровождавшихся различными авариями и несчастными случаями, масштабы которого зависели от заселенности освещенной ими территории или оживлённости трассы, как в случае с моими родителями. Август и первая половина сентября стали временем затишья.
  То сентябрьское воскресенье, по-летнему солнечное, я запомню навсегда. Сразу после завтрака мы все трое решили посвятить этот замечательный день делам во дворе: я занялась цветником, Женька отправился выпиливать засохшие ветки яблонь и вишен, Андрюшка проводил ревизию игрушек в песочнице, деловито выстраивая на скамеечке ведёрки, формочки и самосвальчики. И настолько нам было уютно в этот день, что душевная боль начала затихать, появилась надежда, что мы сможем просто жить и опять испытаем то умиротворение и счастье, как раньше. Недолгая иллюзия, к сожалению. А мы практически поверили, когда Андрюшка, услышав про обед, умчался "мылить ручки", а мы еще задержались во дворе, обнявшись и целуя друг друга, жадно и сладко. И продолжали верить, когда уставший Андрюшка крепко заснул после обеда, а мы оказались в спальне; когда опять стали целоваться, но уже расставаясь одеждой; когда любили друг друга, и Женька шептал о том, что моя кожа светится в солнечных лучах, о том, как он счастлив, что я есть у него, а потом что-то совсем бессвязное шептала я, перемежая слова со стонами, прижимаясь к нему, что-то требуя, о чём-то умоляя...
  Моя вера в счастливое будущее пошатнулась, когда Женьке позвонил Пашка Мелёхин, бывший однокурсник-археолог, просивший помочь: у него на раскопках студенты умудрились что-то наворочать с теодолитом, он приехал в город, отыскал прибор на замену, но не смог уехать, в его припаркованную машину врезался какой-то пьяный ухарь, капитально помял левую сторону и снес левое зеркало, и теперь товарищ ищет кого-нибудь, с машиной на ходу и без алкоголя в крови, чтобы быстрее вернуться на раскопки, пока студенты не докопали выделенный им в качестве наказания участок и не начали опять маяться дурью.
  Вроде бы ничего такого, но у меня сжалось сердце. Только я не могла разобраться почему: то ли предчувствие, то ли просто страх из-за всего, что на нас свалилось.
  Когда Женька уехал, ощущение чего-то неизбежного и страшного усилилось. Я, пытаясь отвлечься, стала перебирать запасы бисера, бусин, фурнитуры, делая пометки, что нужно будет докупить, но не смогла сосредоточиться. Плюнув на всё, кинулась к телефону. Пусть я покажусь мужу истеричкой, пусть сочтёт это моим капризом, но я буду рыдать, буду умолять его вернуться. Но всё было против меня: я семь раз набрала Женькин номер, и каждый раз безразлично-вежливый женский голос на русском и английском языках сообщал, что он недоступен. Следующие три часа показались мне адом. Я изо всех сил старалась не показывать перед Андрюшкой, что я нервничаю. Сохраняя внешнее спокойствие, даже пособирала с сыном домики из мелких кирпичиков 'Лего', посмотрела с ним мультики.
  Когда в семь часов небо резко заволокло тучами, и раздался первый гулкий раскат грома, сотрясающий всё вокруг, я вздрогнула. А потом зазвонил телефон. Я кинулась к нему, спотыкаясь на разбросанных Андреем игрушках. Уже ухватив серебристый смартфон и нажимая кнопку приёма, поскользнулась на какой-то пластиковой деталюшке и упала, к счастью, в кресло.
  - Солнце, как ты? - услышав голос мужа, я почувствовала, как слёзы навернулись на глаза.
  - Все нормально, Жень. Как ты доехал? Я переволновалась, не могла до тебя дозвониться, - я прилагала все усилия, чтобы не разрыдаться в трубку.
  - Нас ливень с грозой накрыл уже на подъезде к лагерю. А в дороге телефон почему-то перестал видеть сеть, причём обе сим-карты отрубились, такого со мной ещё не было. Лиз, у вас там как с погодой?
  - Тоже гроза заходит, вот-вот польёт.
  - Лизок, мне, наверное, придётся здесь заночевать. Тут льет так, что последние несколько километров ехал ползком - ничего не видно. А скоро стемнеет - вообще будет весело. Лучше выеду рано утром, быстрее доеду.
  - Конечно, не стоит рисковать, - произнесла я, пытаясь понять, чего больше боюсь: того, что Женька поедет в темноте по такой непогоде, или того, что сегодня ночью его не будет рядом.
  Женька ещё немного поговорил со мной, рассказывая, что там набедокурили студенты, пока руководитель метался в поисках теодолита и машины по городу. Я даже посмеялась над кровожадными планами Пашки по поводу провинившихся. Разговор я закончила, если не успокоенная, то уже не замирающая от страха за мужа.
  Обычные рутинные дела - уборка игрушек, купание Андрюшки и чтение ему сказки перед сном - не давали мне опять занервничать. Но как только сын уснул, страх вернулся. И устранить его не смогли ни чашка травяного чая, ни тёплый душ. Решив, что утро вечера мудренее, я всё же отправилась спать. Покрутилась минут сорок на широкой кровати и потянулась к телефону.
  - Чего не спится, солнце? - муж откликнулся моментально.
  - Неуютно без тебя, тоскливо, - призналась я.
  - Я тоже скучаю, ливень вроде уже почти закончился. Сейчас посплю несколько часиков, а на рассвете рвану к вам. У самого сердце не на месте, пока далеко от вас.
  Тут на заднем фоне раздались какие возгласы, а потом я услышала, как муж спросил у кого-то:
  - Что светится? - и разговор оборвался.
  Я пыталась дозвониться до Женьки, но он опять был недоступен. Полночи я провела в обнимку с телефоном, то и дело набирая заветные номера, но снова и снова мне отвечал автомат. Под утро я всё-таки задремала и увидела жуткий сон. На изрытой земле лежал окровавленный Женька.
  - Солнце, прости, - надрывно прохрипел он, - не успел...
  А я в этом проклятом сне не могла ни двинуться, ни сказать что-либо, только плакала, глядя как изо рта мужа стекает тёмная струйка крови
  - Не плачь, Лизок, я люблю тебя... тебя и Андрюшку... Плохо, что всё так заканчивается... Но я счастлив, что ты была в моей жизни... - Женька закрыл глаза, только редкие тяжелые вдохи говорили, что он жив.
  Неожиданно он опять открыл глаза, только взгляд у него был такой, словно он меня уже не видел.
   - Запомни, спастись можно будет только в темноте... - тут он закашлялся, и кровь потекла сильнее. - Ты у меня сильная девочка... береги себя и Андре...
  Остекленевшие глаза и замершая грудная клетка заставили меня закричать. С этим криком я и проснулась на рассвете. И сразу же поняла, по ощущению холодной пустоты в душе, что это не обычный кошмарный сон, что мой мужчина действительно больше никогда не обнимет и не поцелует меня. Ещё вчера днём он любил меня здесь, на этой кровати, горячий, страстный. А сейчас он, нет, не он, его изуродованное холодное тело лежит где-то на мокрой земле. Я лежала и плакала, только слезы эти не приносили облегчения, наоборот, боль скручивалась внутри меня в тугой комок.
  Звонок телефона не сразу привлек моё внимание, когда же до меня дошло, что дребезжит у меня под боком, я вскочила и, увидев высветившийся номер, трясущимися руками схватила аппарат.
  - Алло, - голос у меня был охрипший и срывающийся.
  - Елизавета, здравствуйте, - незнакомый мужской голос погасил мою безумную надежду, - вы знаете владельца этого телефона?
  - Да, - неживым голосом ответила я, - это мой муж...
  - Мне... очень жаль, - по большим паузам было видно, что моему собеседнику трудно даётся этот разговор, - он... погиб сегодня ночью...
  Дальше я автоматически отвечала на вопросы, мозг вроде бы работал, а чувства словно заморозились. Потом позвонила Борису Ивановичу, ювелиру, обучавшему меня, сообщила о произошедшем, попросила помочь - приглядеть за Андрейкой. Не прошло и получаса, как он приехал ко мне вместе со своей женой, которая и стала няней для моего сына на ближайшие несколько дней. А Борис Иванович отправился вместе со мной по инстанциям. Особо ценным для меня оказалось сочувствие этой пожилой четы, безмолвное и деликатное, и их поддержка. Не представляю, что я без них делала бы...
  Остальное я помню урывками: опознание, ритуальное агентство, похороны... Молодой офицер МЧС, чей наряд вместе полицией был на месте гибели экспедиции, нашёл меня и сообщил подробности того, что произошло. Внешность его помню смутно, зачем ему понадобилось поговорить именно со мной - было непонятно, причём не только мне, но и ему самому. Но рассказ его я выслушала внимательно. Жители соседних сел видели, как после ливня в небе над полями появилось очередное 'северное сияние', сначала высоко, а потом всё ниже и ниже. А дальше был раскатистый глухой гул и ударная волна, дошедшая до сел, находившихся километрах в пятнадцати от эпицентра. А там, где было свечение, теперь всё выглядит так, как будто одновременно прошёл огромный торнадо и произошло землетрясение. И судя по всему, народ в экспедиции быстро понял, что надо срочно покинуть это место. Машин там было достаточно, но раскисшая почва сильно тормозила движение, они не успели чуть-чуть, метров двести не дотянули до границы опасной зоны. Я задала этому офицеру только один вопрос: какого цвета были сполохи. И услышала ожидаемое: голубые, зеленые, желтые и красные. Всё, набор цветов, как в моём сне, аномалия заработала в полную силу. К сожалению, больше ничего об этом страшном явлении я не знала.
  
  Глава 4
  Лишившись любимого, я выстояла только благодаря сыну. Я слишком любила моего мальчика, чтобы позволить себе полностью отдаться своему горю. Моя боль не уходила, она законсервировалась и затаилась до поры до времени где-то в глубине души. Нескоро заживет эта рана, нескоро. Но сейчас я была занята другими делами.
  Первое и самое важное - это, конечно же, Андрейка. Он, хоть ему и было всего четыре года, как-то сразу понял, что папа больше не вернётся. Тосковал, рисовал картинки для папы и просил отправить их ангелам, чтобы они передали их 'любимому папочке'. У меня сердце разрывалось не от своей, от Андрюшкиной боли, от того как он страдает. А однажды вечером сынишка рассказал, из-за чего он больше всего переживает. Оказалось, что Андрей не просто скучает по папе, он очень горевал, что мы-то вдвоем, а папа там на небе один, и ему плохо без нас, поэтому он и пытался передавать весточки ему 'через ангелов', про которых то ли видел мультик, то ли кто-то читал ему книжку. Вот так мы, сострадая друг другу, пережили эту осень и зиму.
  Когда я не была занята Андрюшкой, работой и домашними делами, я искала информацию об аномальном 'северном сиянии'. Из найденных в интернете сведений я узнала, что в период между осенним и весенним равноденствием в Тихом Океане было зафиксировано несколько странных штормов и тайфунов, что само по себе было нехарактерно для этого времени года, и все они сопровождались сполохами в небе. Два или три раза непредсказанные метеослужбами ураганы возникали на пути следования самолётов. К счастью пилоты успевали отреагировать и изменяли маршрут, чтобы обойти опасный район (а о том, что такие сполохи в небе предвещают стихийные бедствия, уже знали во всём мире и отслеживали их появления). А в одной из таких бурь пропало научно-исследовательское судно. Через пару недель нашли обломки и тела участников экспедиции, но не все, кто-то так и остался без вести пропавшим.
   Учёные высказывали предположения, что место появления этого свечения (и разгула стихии вслед за ним) каким-то образом зависит от положения Земли относительно Солнца, а у меня было ощущение, что оно словно наводилось по какому-то ориентиру. Я воспринимала это явление как живое и хищное существо, полуразумное, но обладающее своей волей, очень опасное. И понимала, что после весеннего равноденствия оно вернётся в наши края. Не знаю, почему, но подсознательно я его боялась, мне казалось, что оно будет искать меня.
  И я начала готовиться к новому 'сезону северного сияния'. Во время новогодних праздников я 'проинспектировала' свое финансовое состояние. Как ни мерзко это звучало, но потеряв своих близких, я стала богатой наследницей. Я унаследовала две большие квартиры в центре города и получила страховку за автомобиль, которая позволила мне с небольшой доплатой купить Ниссан Икс-Трейл. Родительскую квартиру я продала и положила деньги в банк. Я не бросила свою работу, поэтому могла жить, не прибегая к этим средствам. Заказов у меня было достаточно, а то, что я выполнила даже те, которые у меня были в работе на момент Женькиной гибели, подняло мою репутацию среди клиентов. Но в конце февраля я предупредила постоянных покупателей, что в конце марта - начале апреля уеду, и перестала принимать заказы.
  А сама вплотную занялась подготовкой к многомесячному путешествию. Составляя списки и закупая необходимое, ощущала себя этакой Сарой Коннор. Моё предчувствие, что с приходом весны придётся удариться в бега, полностью оправдалось. И очень быстро поняла, что на меня объявлена охота...
  В первый раз, когда я опять испытала эффект 'скрежета шестеренок', кожей ощущая вибрацию неслышимого ухом звука, я не поняла, что это сигнал к действию. И даже нараставшая тревога не подтолкнула меня к отъезду. Но увидев в вечернем небе разноцветные неоновые переливы, я усадила Андрюшку в машину и рванула по дороге, подальше от этой жуткой красоты.
  Мне очень повезло, что мы находились в это время в мотеле, стоявшем на перекрестке дорог, вдали от населенных мест. И постояльцы, и персонал мотеля быстро сориентировались, что происходит. Желающих полюбоваться на необычное природное явление не нашлось, поэтому в течение двадцати минут двухэтажное здание придорожной гостиницы опустело. В этот раз ненасытное чудовище осталось без жертв, что порадовало меня несказанно. Я была уверена, что это приходили за мной, и не хотелось бы мучиться мыслью, что это я виновата в гибели людей.
  Так лето прошло в переездах. Я снимала для нас с Андрюшкой домик на какой-нибудь небольшой турбазе, и мы оставались там, пока я опять не начинала 'слышать' кожей вибрацию этого потустороннего скрежета. Если раньше я воспринимала это как механизм, с усилием распахивающий массивные створки ворот, то теперь это было медленно наводящимся на меня орудийным стволом, и меня начинало колотить в предчувствии залпа. Теперь я, наученная горьким опытом, при первых же признаках приближающейся аномалии, подхватывала сына, и мы мчались подальше от людей. Я останавливалась ближе к ночи где-нибудь в поле и ждала, наблюдая то за темным небом, то за мирно спящим Андрюшкой. Как только появлялись первые сполохи очередного 'северного сияния', я быстро заводила машину и уезжала, оставляя стихию бушевать в безлюдном месте. Выплеснув энергию в очередной буре, этот неведомый охотник, собирался с силами и начинал новое преследование только через две-три недели.
  Успешно пробегав половину весны и почти всё лето, я всё же попалась в капкан в конце августа. Видимо дало знать о себе напряжение последних месяцев: заманивая в очередной раз аномалию подальше от людей, я уснула в ожидании начала 'северного сияния'. Проснулась, когда кольцо света уже спускалось на землю...
  ***
  Артмаэль подгонял виверну, заставляя ту лететь с максимальной скоростью, сжирая заряд аккумулирующих амулетов. Портал должен вот-вот раскрыться над зарослями ксуртула. Его пружинящие ветки могли бы стать хорошей подушкой для падающего в них человека. Но сейчас, после длительной суши. они стали хрупкими и легко ломались, выплескивая из сердцевины обжигающий сок. Арт передернул плечами, вспомнив, как ему в одном из походов много лет назад прижигали рану этим соком: дезинфицировал он конечно великолепно, но болевые ощущения от его применения зачастую приводили к потере сознания. Раскаленным железом и то было бы не так больно. Но от железа оставались ожоги, а после сока ксуртула раны заживали очень быстро.
  Уже на подлёте Арт увидел вспышку и падающее в заросли тело. Через несколько минут он был на месте и кинулся вытаскивать из упругих веток 'подарок' стихийного портала. А подарок был необычным во всех смыслах. На ветках лежала молодая женщина, даже в бессознательном состоянии продолжавшая прижимать к себе ребёнка. И ребёнок этот, светловолосый мальчик, мирно спал, окутанный стазисным коконом! Откуда взялась магия, если у людей из немагических миров она пассивна, и приходится прикладывать немало усилий для её пробуждения?
  Оставив эти вопросы на потом, Артмаэль осторожно приподнял левитирующим заклинанием выпавших из портала женщину и ребенка и перенес на спину виверны. В паре взмахов отсюда находится ближайший оазис, там можно будет заняться пострадавшей.
  Десять тактов - и виверна приземлилась в тени деревьев. Арт спрыгнул со спины механического чудовища на траву, парой незамысловатых пассов освободил светящийся кокон с мальчиком из рук женщины и опустил на траву. Через несколько часов защита растает, и малыш проснётся сам, тут причин для беспокойства не было. А вот девушка всё ещё не приходила в себя. Судя по разорванной и окровавленной одежде, она сильно пострадала при падении. Арт быстро достал из своего багажа одеяло, расстелил его у источника, пробивавшегося между корней дерева, и опять вернулся к виверне. Подхватив на руки изящное тело, обтянутое непривычной одеждой, он перенес девушку на одеяло. Повозившись с незнакомыми застёжками, Арт все же снял одежду и невольно залюбовался. Он, конечно, подозревал, что под такой наряд нижнюю рубашку одеть проблематично, но открывшийся вид впечатлил. Тут же обругав себя последними словами, что не о том думает, занялся ранами на правой стороне тела девушки. В принципе, все было не особо страшно. Острые обломки веток пропороли плоть на руке и бедре, но сами же и продезинфицировали нанесённые раны. А сознание девушка, видимо, потеряла от болевого шока. Смыв кровь с кожи, Арт перевязал раны и укрыл пострадавшую олану своим плащом. Облегчённо вздохнув, он привалился спиной к дереву: успел, не совсем, конечно, но ничего непоправимого не произошло. А олана действительно сильная, давно в их мире таких не появлялась, а уж с активной магией и подавно, даже среди рождённых здесь олан такие редко встречались. Да и мальчик тоже с даром. Мальчик! Артмаэль вскинулся. Он взял только один артефакт-переводчик, а их двое. Вывезти двух человек не проблема, мальчик маленький, девушка, хоть и довольно высокая, но изящная, а виверна у него большая, справится с такой нагрузкой легко.
  А вот с общением могут возникнуть сложности. Перемещение через портал и без того не очень хорошо сказывается на человеческой психике. Арт поморщился, вспомнив, как месяц назад встречал очередную олану. Слабенькая, толку от неё не особо много будет, но нервы она ему здорово потрепала. Сначала изводила бурными истериками, а потом вдруг успокоилась и назначила его на роль мужчины своей мечты. Лучше бы дальше истерила. Арт не выдержал, наложил заклинание сна и быстренько отвез в Храм к предсказательницам, пусть сами наставляют и обучают. Ему в столице этих проблем не нужно.
  Отогнав неприятные воспоминания, Артмаэль вернулся к насущному: как из одного артефакта сделать два? В принципе можно использовать языковое заклинание, у которого два минуса: во-первых, это очень болезненно для принимающего матрицу заклинания, во-вторых, расход энергии большой, остатка может не хватить на подзарядку виверны. И есть огромный плюс: тот, на кого накладывается заклинание, получит почти полное знание языка, за исключением отдельных фразеологизмов и наименований того, что есть в его мире, но отсутствует в этом. Правда, чем шире словарный запас у реципиента, тем больше он потянет в плетение энергии из донора. Так, на кого накладывать заклинание. Ребенок? На него, конечно, энергии уйдёт намного меньше, но мучить малыша болезненным ритуалом не хочется. Растает кокон, оденем на него артефакт. А потом сам выучит новый язык, детям это легче даётся. Значит заклинание плетем для девушки. Тем более, она без сознания, не прочувствует боль в полной мере. Да и вряд ли она много потянет из него, молодая мамочка с ребёнком. Арт на всякий случай присмотрелся к ауре девушки, действительно, мамочка, вон ниточка тянется от неё к кокону с ребёнком, нежно-золотистая, ровно светящаяся.
  Мужчина опустился на колени около девушки, сдернул с неё плащ, и, скатав его валиком, положил под голову, так чтобы лицо незнакомки было повёрнуто к небу. Убрал из волос металлическую заколку, дав свободу гриве вьющихся волос, вынул серьги из ушей и положил рядом с заколкой - в районе головы не должно быть металла, витой шнурок на шее в принципе не помешает, только расправить его надо, чтобы кулон был на теле. Артмаэль дотронулся до странного кулона - два гладких кольца, большое и маленькое, закреплённые петлёй шнурка - и отдёрнул руку от неожиданности. Эти кольца несли очень сильные отпечатки аур. Арт пригляделся внимательнее, маленькое кольцо принадлежало девушке, а большое - мужчине, её мужчине. Скорее всего это были брачные артефакты, странные, но всё же выполняющие свою функцию. Точнее, выполнявшие когда-то - мужчина, носивший это кольцо, погиб.
  Артмаэль осторожно сдвинул связанные шнурком колечки и сосредоточился на плетении заклинания. Так, а теперь самое важное - закрепить его на девушке. Магией, словно булавками, он прикалывал это 'кружево' к её ментальному полю. И последний этап, самый болезненный, магическая подпитка, которая срастит заклинание с 'основой', практически встроит его в ментальное поле. Поток энергии хлынул через руки мага, сжавшие виски девушки, и заставил её со стоном выгнуться от боли.
  - Ничего себе мамаша-'наседка'! Судя по тому, сколько энергии уходит, девочка получила неплохое образование, только зачем? - шипел Арт, с трудом удерживая в неподвижности голову бьющейся от боли девушки. Маг злился вслух, а мысленно страдал, глядя как исказила мука нежное лицо. Одновременно с окончанием болезненной подпитки, глаза незнакомки распахнулись, и Артмаэль на мгновение замер, вглядываясь в яркие радужки сине-зелёного цвета, точь-в-точь как вода в Южном Море.
  Глава 5
  Из темноты беспамятства меня выдернула боль, молниями пронзившая виски. Я пыталась закричать, но получилось не очень: связки напрягались для пронзительно-громкого вопля, а из горла вырвался лишь хриплый стон. Но возможно мне так показалось - одуряющая, выжигающая боль искажала реальность, и даже горячие сильные ладони, сжимающие мою голову, воспринимались как галюцинация. Вдруг резко, достигнув пика, боль оборвалась, осталась только дикая слабость. Я бы, наверное, провалилась в сон, но ощущение ладоней на моих висках не исчезло, и это заставило меня открыть глаза. В первую секунду мне показалось, что я ослепла, но темная пелена посветлела, истончилась, и я потрясенно смотрела на мужчину, склонившегося на до мной. Красивое лицо с практически идеальными чертами, аристократичность которых не умаляли даже коротко остриженные волосы. Но завораживала не эта мужественная красота. В ювелирной мастерской мне как-то в руки попал серый турмалин, прозрачный, великолепной огранки. Я долго крутила его и любовалась переходами цвета от светло-серого до темного фиолетово-серого, напоминающего грозовое небо. И единственной оправой для этого самоцвета с огранкой антик я видела мужской перстень, серебро с чернением. А сейчас на меня смотрели глаза, напоминающие блеском и цветом этот самый турмалин, светло-серые сначала и резко потемневшие до грозового оттенка через секунду.
  А в следующее мгновение мне стало не до красавца, я вскинулась с воплем:
  - Андрей!!! - и тут же рухнула от накатившей дурноты. К счастью незнакомец успел меня подхватить и уберёг от новых ударов.
  - Если Андэриэй - это твой мальчик, то с ним всё в порядке, он цел и невредим, спит в стазисном коконе в нескольких шагах от тебя, - успокаивающе прозвучал мягкий баритон над ухом. Я была готова поклясться, что говорил он не по-русски и не по-английски, но я его отлично понимала... Я всё-таки брежу, просто не пришла в себя после 'северного сияния'. Я вспомнила сполохи и темноту и вздрогнула. Мужчина, почувствовав мою дрожь, прижал меня к себе чуть сильнее и успокаивающе погладил по спине:
  - Всё в порядке, скоро всё пройдёт.
  Но тут я осознала, что на мне только нижнее белье, хотя и спортивное, но всё же бельё. И ощутив, как движется вниз по спине мужская горячая ладонь, я вышла из оцепенения и начала выцарапываться из рук незнакомца, требуя вернуть мне одежду. Но он только сильнее прижал меня к себе, почти полностью лишив возможности двигаться:
  - Шшш, успокойся и не дёргайся, а то повязки с ран слетят. Твою одежду надо привести в порядок - она разорвана и в крови.
  Спокойный голос, звучавший завораживающе ровно, всё же достучался до моего рассудка. Я прекратила дёргаться и только сейчас почувствовала тупую тянущую боль в правом бедре, правая рука почти не болела, лишь немного саднило чуть выше локтя.
  Мой спаситель (по крайней мере, я на это надеялась) подхватил меня на руки и донес меня до того места, где в траве крепко спал Андрюшка, окружённый голубоватым сиянием. Действительно, как кокон.
  Я растерянно перевела взгляд на незнакомца. Он без слов понял неозвученный мной вопрос и сообщил, что этим коконом я (?!) защитила сына при прохождении портала. Этот ответ меня, конечно, не устроил, я продолжала смотреть на мужчину, только взгляд у меня, наверное, стал жалобным, потому что в голове билась одна мысль: 'Ну пожалуйста, пожалуйста, скажи, что это шутка и выдай другое объяснение, укладывающееся в рамки известного мне'
  Мой собеседник только тяжело вздохнул:
  - Давай ты сейчас подкрепишься и ляжешь, тебе надо отдохнуть и набраться сил. А я постараюсь объяснить, что с вами произошло.
  Признавая здравость сказанного, я позволила вернуть меня на прежнее место, без возражений одела выданную спасителем рубашку, которая оказалась вполне приемлемой для меня длины - чуть выше колен.
  Мужчина принес мне лепешки и фляжку с каким-то травяным чаем. Голода я особого не ощущала, а вот пить хотелось неимоверно, поэтому водичка с мятным привкусом показалось мне сказочной.
  - Меня зовут Артмаэль, можно Арт, - представился мужчина, принимая от меня опустошенную наполовину фляжку.
  - Елизавета, то есть Лиза, - прошептала я, связки по-прежнему плохо слушались.
  - Лииза, - сказал Арт, растянув 'и', - сейчас тебе лучше прилечь. К вечеру, в крайнем случае, завтра днём слабость пройдёт, и ты будешь нормально себя чувствовать.
  - А мой сын...
  - Да он вообще в полном порядке, кокон без подпитки скоро развеется, и твой сын проснётся. А пока я тебе расскажу, куда вы попали.
  
  Я внимательно слушала, что рассказывает Артмаэль, и думала о том, как бы не сойти с ума от такой информации. Когда он замолчал, я прикрыла глаза и мысленно стала систематизировать и 'раскладывать по полочкам', изложенное этим магом. Да-да, бред бредовейший: и мир магический, и красавец один из сильнейших здешних магов, и у меня супер-миссия, ну не то чтобы спасти мир, скорее стать для его магических потоков своеобразным трансформатором и стабилизатором. Вот такая у меня ассоциация с электрическими цепями возникла: из-за нехватки определённых элементов этот мир может капитально замкнуть. Это если я всё правильно поняла.
  Если по пунктам, то получается следующая картина. Мир называется Дэйниис, целая вселенная с планетами, окутанными магическими полями. И связанными портальными переходами. Та, где мы находимся, называется Арелла, планета-государство.
  Когда-то, много тысячелетий назад, если верить легендам и словам Артмаэля, несколько сильных магов, занимавшиеся преобразованием планет Дэйнииса, рассорились, причем ссора переросла в полноценные боевые действия. А поскольку эти кудесники по силе и возможностям были на уровне демиургов, конфликт имел тяжёлые последствия. И хотя военные действия происходили в открытом космосе, вдали от обжитой части этой вселенной, отголоски битв, докатывались до планет и оказывали очень сильное влияние на потоки магии, окружавшие эти планеты. Всё это привело ко множественным 'экологическим' катастрофам с магической подоплёкой: искажённые энергетические потоки негативно влияли на всё живое, некоторые планеты превратились в безжизненные пустыни.
   В общем, когда противники чуть поостыли и увидели, что натворили в запале, кинулись восстанавливать порушенное. Самым сложным было избавиться от 'вредной' энергию, возникшей при магических преобразованиях. С этим помогали справиться люди с особым даром поглощать и восстанавливать потоки искажённой энергии, причем без вреда для себя. В подавляющем большинстве это были женщины. Их называли оланами - 'гармонизирующими'. Мужчин с таким талантом практически не встречалось.
  Когда оказалось, что олан недостаточно для наведения порядка после этой войны, демиурги создали заклинание портала, способного разыскивать людей с таким даром в других мирах. Восстановив энергетический баланс этой вселенной, демиурги покинули её. Но перед уходом обезопасили выжившие планеты от повторения подобных катастроф, привязав это заклинание к магическим полям планет. И когда количество изменённой магической энергии достигло бы критического уровня, порталы должны были активироваться снова. Что и произошло на Арелле: последние несколько веков рождалось много довольно сильных магов, планета прогрессировала, широко используя магические изобретения в повседневности.
  А вот с рождением олан получилась накладочка. Какие-то идиотки из этой когорты несколько столетий назад начали ратовать за ведение оланами монашеского образа жизни, что должно повышать уровень их умений. Достоверных сведений о положительном влиянии невинности на способности к изменению энергетических потоков не появилось, а вот на численности олан это сказалось отрицательно: их способности по наследству передавались с большой частотой, а в виде спонтанной мутации возникали в единичных случаях. Маги, хоть и долгожители, но бессмертными они не являются. И после недавней смерти двух сильнейших олан от старости энергетический баланс планеты нарушился, магическое поле активировало порталы. Поскольку о событиях, произошедших во время конфликта демиургов, за столько тысячелетий подзабыли, то не сразу поняли, что происходит: изменения в магическом поле почувствовали, но определить, что это формируются поисковые порталы, смогли через несколько месяцев.
  Не передать словами, что бушевало у меня в душе, при мысли о самонадеянных магах-демиургах, о поборницах нравственности, из-за действий которых погибло столько людей, из-за которых я лишилась и родителей, и любимого мужчины, из-за которых мы с сыном оказались в чужом мире. Когда Артмаэль закончил свой рассказ, я кратко описала, что творилось в моём мире последние пару лет. Он становился все мрачнее и мрачнее с каждым моим словом. Оказалось, что при демиургах портал выглядел иначе, полоса света была очень узкой, формировался он быстро и захват был чётко локализован. Видимо, в автоматическом режиме это заклинание требовало больше энергии, что и вылилось в такие разрушительные последствия. Я уже не знала на кого злиться, цепочка чужих ошибок так исковеркала мою судьбу.
  
  ***
  Артмаэль готовил укрепляющий отвар, исподволь наблюдая за Лизой и её проснувшимся сынишкой. Эта иномирянка довольно сильно удивила его и выдержкой, и характером, и умением четко определять, что для неё важно, а что имеет второстепенное значение
  Арт уже общался с несколькими иномирянами, заброшенными к ним через портал, поэтому примерно представлял, что нужно будет спросить, о чем рассказать в первую очередь. Но с этой девушкой общение пошло в другом русле.
  Ему даже представиться нормально не удалось, потому что молодую мать волновало не имя незнакомого мужчины, а то, как себя чувствует её ребёнок. Это оказалось для неё настолько важным, что она попыталась сразу же встать. Но быстрое заживление ран вытянуло из Лизы много сил, да и ментальное воздействие не прошло даром, поэтому Арт предпочёл донести её на руках до спокойно спящего в стазисе сына, чем тратить слова и время, убеждая девушку, что всё в порядке. И не ошибся. Она быстро успокоилась, и через несколько тактов внимательно слушала краткий экскурс в историю Ареллы. А потом описала, как выглядели эти порталы в её мире.
   Арт пришёл в ужас: оказалось, что заклинание, не управляемое создателями, требовало огромной энергетической подпитки, из-за чего превратилось в стихийное бедствие, убивающее всех попавших в зону свечения. Это объяснило, почему из двух порталов выпали переломанные трупы, похожие на тряпичные куклы. А когда Лиза рассказала, что заклинание, спасающее его мир, убило её близких, Арту стало не по себе. Магическое поле Ареллы, стремясь к самовосстановлению, лишило эту девушку семьи. Он мысленно напрягся, ожидая вспышки ненависти со стороны Лизы и к этому миру, и к себе самому, но ни обвинений, ни истерик не было. Все ограничилось парой слезинок, скатившихся из-под плотно сомкнутых ресниц. Ей было больно, и эта боль была застарелой, крепко угнездившейся в её душе, что было не очень хорошо. Но долго жалеть себя девушка не стала.
  - Арт, у меня несколько вопросов... - хрипло произнесла она.
  - Ты хочешь знать, что ждёт тебя здесь? - усмехнулся Арт.
  - Это был бы второй вопрос...
  - А первый?
  - Что ждёт моего сына здесь?
  - Сына? - Арт удивленно посмотрел на Лизу. - Можешь за него не волноваться, как и за себя, впрочем. Я даже сквозь кокон вижу, что из него выйдет довольно сильный маг, а уж редкие для мужчин способности 'гармонизирующего' добавят ему веса в нашем обществе. Я подозреваю, что латентные способности были и у его отца, поэтому твой сын обладает хорошим потенциалом и редким даром. Вас обоих будут учить, оберегать, оказывать всяческую помощь.
  - Помощь? - переспросила Лиза. - Какую именно?
  - Ну, во-первых, с обустройством - сначала вы поживёте в моём замке, поскольку вашим обучением, скорее всего, буду заниматься я. Во-вторых, ты как олана будешь получать выплаты из казны...
  - Откуда столько заботы? - голос Лизы был полон скепсиса.
  - Все на Арелле заинтересованы в долгой и благополучной жизни олан.
  Разговор пришлось прервать, потому что как раз в этот момент развеялся кокон вокруг сына Лизы, и Артмаэль занялся мальчиком: одел ему на шею кулон-переводчик, в двух словах объяснил произошедшее.
   Малыш, не соотносивший свое попадание в этот мир с потерей отца, воспринял произошедшее с восторгом: он вместе с мамой оказался в сказке, их встретил волшебник, а через пару дней они полетят в настоящий замок на виверне, которую мальчик обозвал дракончиком. Даже походные припасы на обед воспринимались им как часть приключения. По-детски непосредственный и любознательный, он вызывал у Арта добрую улыбку.
  Вот и сейчас, прислушиваясь к разговору, точнее к водопаду вопросов со стороны сына и ответам мамы, он то и дело давился смешком, удивляясь то забавным детским умозаключениям, то веселым объяснениям Лизы, умевшей простыми понятиями объяснить сложные вещи, интересовавшие Андрея. 'Интересные имена: Елизавета, Андрей, - отстранённо подумал подумал Артмаэль, - непривычно звучат, но красиво...'
  Глава 6
  После пробуждения Андрюшки и недолгой суеты вокруг него, Артмаэль объяснил нам, что мы задержимся в этом оазисе на несколько дней по двум причинам: во-первых, у меня на восстановление уйдет дня два, во-вторых, он не сможет в ближайшие дни зарядить кристаллы-аккумуляторы своей виверны, так как израсходовал на языковое заклинание для меня много сил, при этих словах в его взгляде промелькнуло удивление с примесью уважения и... досады, что ли.
  У Андрея, услышавшего про виверну, загорелись глаза: сразу захотелось посмотреть на этого чудо-юдо-зверя. Артмаэль на удивление легко нашел общий язык с моим сыном, и Андрей этот день провел в прыжках от меня к Арту и обратно. Я с улыбкой смотрела на него, такого счастливого, попавшего в сказку, полную волшебства. Надо сказать, Артмаэль зорко наблюдал за мной, за моим состоянием: как только на меня накатывал очередной приступ слабости, он переключал внимание Андрюшки на себя, давая мне возможность отлежаться и не напугать ребенка. И пару раз относил меня в тенистую рощицу неподалеку и деликатно оставлял меня в одиночестве минут на двадцать, предварительно убедившись, что я крепко держусь за удобную веточку.
  Подняться сама я смогла только на следующий день. Даже после родов я не чувствовала себя настолько слабой, как в это утро. Артмаэль успокоил, что к вечеру это точно пройдет, и силы полностью вернутся. Но поначалу всё равно пришлось пользоваться его поддержкой при передвижении по оазису, что очень расстроило Андрюшку, горевшего желанием помочь маме. Но он вряд ли бы удержал обессиленную маму в вертикальном положении.
  После обеда я сидела на своей лежанке и наслаждалась ощущением, как постепенно уходит из тела вялость, и мышцы начинают подчиняться мне. Но очень беспокоила выступавшая от жары и слабости испарина на теле, кожа чуть ли не ныла, требуя воды. Я уже стала думать о том, сколько раз придется греть небольшой котелок с водой из ручья (уж очень она в нем холодная, ледяная просто), чтобы хоть немного сполоснуться. Но тут услышала разговор Артмаэля и Андрейки об озере за холмом. Когда Арт подтвердил, что в нем можно будет искупаться - вода там теплая, опасной живности не водится - я была на седьмом небе от счастья. Но он предложил подождать до вечера, когда я, по его расчетам, буду чувствовать себя нормально и смогу поплескаться в свое удовольствие. Я не стала возражать, несколько часов могу и потерпеть, тем более, после умывания холодной водой стало значительно легче.
  К тому времени, когда стемнело, слабость окончательно прошла, и я почувствовала себя бодрой, а мысли о скором купании поднимали настроение.
  Когда Андрейка заснул, Артмаэль пожертвовал мне свежую рубашку и флакончик чего-то, заменяющего мыло. Я мысленно фыркнула, ишь какой запасливый путешественник, прямо принц крови инкогнито. Потом осмотрела вещи, в которых попала сюда. Как по мне, все же лучше щеголять в джинсах с несколькими небольшими дырками, чем в одной мужской рубашке, поэтому я решила отстирать кровь со штанов. А вот из водолазки, наверное, сделаю безрукавку - тонкий трикотаж, разодранный ветками, восстановлению не подлежал.
  Собрав все, что нужно для купания и постирушек, я пошла по тропинке за Артом. Но сделав пару шагов, я остановилась и нерешительно оглянулась на сына, мирно сопящего на мягкой травяной лежанке. Артмаэль, почувствовав, мою заминку, тоже обернулся:
  - Не переживай, оазис закрыт защитным контуром, хищников здесь нет. Да и я сразу вернусь.
  После секундного колебания я, признав правоту его слов, все же отправилась к вожделенной воде.
  Прошедшую ночь я провела в глубоком восстановительном сне, впрочем, и вчерашний день я помнила смутно, то и дело впадая в дремоту от слабости. А сейчас, шагая за Артмаэлем, я невольно любовалась тем, что видела: неяркое свечение, исходившее от густой травы и роскошной листвы деревьев, создавало ощущение волшебства, а уж три разноцветных луны на чернильно-синем бархате неба выглядели сказочной декорацией, слишком красивой, чтобы быть реальностью.
  А когда мы дошли до озера, я потрясенно застыла, ощутив под ступнями шелковисто-мягкий белый песок. Вода, переливавшаяся всеми оттенками темно-синего, лазурного и бирюзового, мягко плескалась в оправе узкой песчаной полосы.
  - Здесь всегда так красиво? - удивилась я шепотом, словно боялась спугнуть сказку.
  - Только в те ночи, когда на небосводе одновременно появляются все три светила, - ответил Артмаэль. - В остальное время здесь все выглядит проще. Ну, что, тропинка прямая, в воде - только мелкие рыбки. Я вернусь к Андрею, а ты можешь спокойно купаться.
  Наши с сыном имена в его устах звучали непривычно: 'Андэриэй, Лииза'.
  Я еще немного постояла, вслушиваясь в мягкие шаги. Когда они стихли, я занялась своими делами. Через несколько минут наскоро простиранные джинсы уже висели на ветке - кровь с них сошла на удивление легко, видимо свою роль сыграл тот едкий сок, который ожёг мои раны.
  Скинув рубашку и белье, я сначала прополоскала их и отправила сохнуть к джинсам, а потом нырнула в теплую воду. Какое блаженство! Немного поплавала и только после этого переместилась к камешку неподалеку от берега, где оставила бутылочку, полученную от Артмаэля. Открыв флакончик, я понюхала содержимое. Пахло травами: чем-то похожим на мяту и чабрец с легкой примесью полыни. Аромат был не очень насыщенным, нежным. Я улыбнулась: все-таки этот маг большой сибарит. Вытряхнув на ладонь немножко густого геля из бутылочки, я занялась волосами. Средство оказалось не только хорошо пахнущим, но и заменило дорогой шампунь, отлично промыв мою кудрявую гриву. Смывая пену с тела, я вдруг с грустью отметила, что похудела за прошедший год. Я всегда была худощавой, как мама смеялась, 'балетного телосложения'. После родов я немножко округлилась, фигура стала более женственной, статной. При моем росте это смотрелось довольно эффектно, и я сама себе очень нравилась в этом новом облике. А теперь вот опять 'балерина', не пугающе тощая, кости не торчат, но два-три килограммчика мне не помешали бы. Вздохнув, я легла на спину и, чтобы отогнать грустные мысли, закрыла глаза, постаралась расслабиться и не думать ни о чём, кроме приятно теплой воды, ласкающей кожу. Получилось это довольно легко, в душе появилось умиротворение, вскоре сменившееся приливом бодрости, как после крепкого и спокойного сна.
  Открыв глаза, я на секунду задержала дыхание от восторга: воздух надо мною то и дело вспыхивал мелкими искрами, которые тут же исчезали. И все это свечение было немного приглушённым, нежным. Казалось, вот сейчас из листвы деревьев, склонившихся над озером, вылетят крохотные феечки с прозрачными крылышками и устроят хоровод, как в детских сказках.
  Я перешла вертикальное положение и коснулась ногами дна: меня едва заметным течением сместило на мелководье. Когда я встала в полный рост, вода не доставала мне даже до пояса. Я смотрела на мягкие переливы неяркого света, исходившего от травы, деревьев, искрами пронзавшего воздух и воду, и... слышала музыку, мою любимую мелодию! Опьяненная этим волшебством, я починилась ей и стала подпевать. Слова из прошлой, счастливой жизни переплетались с этой тихой музыкой, дополняя друг друга:
  '-Sognami dentro le tue notti, amore,
  sognami
  Anche ad occhi aperti, amore,
  sognami...
  Come fosse l'ultimo incantesimo,
  l'ultimo miracolo ...
  Мечтай обо мне ночами, моя любовь,
  мечтай обо мне,
  даже когда глаза твои открыты, моя любовь,
  мечтай обо мне,
  как если бы это было наше последнее волшебство,
  последнее чудо... '
  Подчиняясь мелодии и словам, я танцевала в воде. В душе бурлила давно забытая радость, дарящая мне чувство полёта, позволяющая сейчас, в это мгновение, почувствовать себя такой, как раньше, до той ночи, когда моё сердце разлетелось на осколки.
  Пропев финальную фразу, я отправила в воздух пригоршни воды и с изумлением смотрела, как она рассыпается в воздухе в мельчайшие капли, зависает в воздухе, перемешиваясь со вспыхнувшими искрами, а потом светящееся туманное облако плавно, как в замедленной съёмке, оседает вниз.
  Из этого завороженного состояния меня вывело прикосновение чужих пальцев к спине, нежно погладивших кожу вдоль позвоночника...
  ***
  Артмаэль, вернувшись с озера, сел неподалеку от спящего мальчика и прислонился спиной к гладкому стволу таргеи. Прикрыв глаза, мужчина попытался проанализировать, что происходит с оазисом и... с ним самим.
  Когда-то давно разбросанные в песках оазисы были источниками силы. К настоящему времени эти источники были спящими, работали только на поддержание водоёмов и растений, выдавая себя лишь легким магическим фоном. Сколько раз Артмаэлю приходилось путешествовать по пустыне, используя оазисы для отдыха и ночёвок, всегда было одно и то же: неизменный уровень воды в озерах и ручьях, всегда пышная зелень, даже если вокруг этого островка благоденствия бушевала песчаная буря. А сейчас оазис пробуждался, внешнего тока сил пока не ощущалось, лишь свечение, но раньше и этого не было.
  Но самым сложным было понять, что творится в его душе. Эта юная женщина, по виду совсем девочка, пришедшая из другого мира, вызывала у него странные чувства, пробиваясь через его панцирь рассудочности и невозмутимости.
  Лиза говорила, что ей двадцать восемь лет. Двадцать восемь оборотов их планеты вокруг солнца. А если пересчитать на время Ареллы, то ей и двадцати пяти лет не будет. По местным законам несовершеннолетняя, хотя в своём мире она взрослый и самостоятельный человек. Впрочем, она и здесь, если отбросить цифры, взрослая. То, как она повела себя, когда очнулась, и то, что ей пришлось пережить за последнее время, вызывало у Артмаэля уважение и восхищение. Внутренний мир Лизы оказался ещё эффектнее и интереснее её красивой внешности. Это сочетание внешней нежности, хрупкости и внутренней стойкости, силы характера, ума манило Арта невероятно.
  Из раздумий о Лизе Артмаэля вырвал резко изменившийся магический фон: он ощутил неожиданно появившиеся вокруг него потоки силы, хаотичные в первые мгновения, но быстро принявшие упорядоченную структуру. Арт чувствовал насколько они богаты энергией, но подчинить их, даже просто потянуть из них силу не получилось. Зато эти потоки оплетали его тело, обтекая как вода, Артмаэль практически кожей чувствовал их прикосновение. А в какой-то момент он понял, что сила источника увлекает его за собой, как потоком бурной реки, уводит с поляны. Не видя причин для борьбы с этой древней магией, Артмаэль подчинился, бросив перед уходом на Андрея полог тишины, чтобы сон мальчика не потревожил случайный треск сучка или крик ночной птицы.
  Арт быстро понял, что сила источника ведет его в сторону озера, к Лизе. Когда ветки деревьев перестали загораживать водную гладь, он замер, глядя на происходящее в озере, которое, судя по всему, и было сердцем этого источника. Энергия здесь не просто ощущалась, она была видна обычным зрение, искрясь вокруг Лизы. А девушка, подчиняя себе эту силу и одновременно подчиняясь ей, пела на незнакомом языке и танцевала. Её тело жило в гармонии с мелодией, плыло в пространстве, наполненном магией, чувствами. Нежный красивый голос кружевом оплетал сознание Артмаэля, а плавные движения рук, бедер в такт музыке рождали желание, желание обладать и желание дарить удовольствие.
  Магия источника привела мужчину к женщине, его идеальной женщине, свела их в пару, словно говоря: отбрось ненужные сомнения, пойми, что для тебя важно и что тебе по-настоящему нужно в жизни, сделай шаг навстречу своему счастью, удержи его...
  Когда Лиза допела, обнажённый Артмаэль уже был в воде, за её спиной. Совсем рядом, руку протяни - и коснешься этой красивой гибкой спины. Арт так и сделал, проведя пальцами по гладкой манящей коже, с искрящимися капельками воды. А потом склонившись к её уху прошептал:
  - Ты такая красивая, Лииза...
  Глава 7
  ***
  Когда я услышала знакомый голос, первый испуг, заставивший сердце замереть, сменился совсем другим страхом, от которого сердце бешенно забилось.
  - Андрей... - дернулась было я.
  - Он крепко спит под защитой двух контуров, - крепкие горячие ладони легли мне на плечи, удерживая на месте.
   Артмаэль стоял так близко, что я кожей чувствовала тепло его тела. И боялась я не столько его действий, сколько своей реакции на них. Мне не хотелось, чтобы он перестал касаться меня. Наоборот, хотелось большего, но он был для меня чужим, незнакомцем, и это пугало, не позволяло в полной мере насладиться приятными ощущениями.
  Артмаэль, видимо, почувствовал это и, поглаживая мою шею, прошептал:
  - Почему ты так пугаешься меня? Замираешь, словно у тебя не было мужчин раньше.
  - У меня был один мужчина, - хрипло сказала я, - только один, которого я любила и которому я доверяла, как самой себе. И он был очень нежным любовником. Поэтому опыт у меня не такой уж богатый.
  Как ни странно, мои слова вызвали секундное замешательство за моей спиной, а потом сильные руки развернули меня на сто восемьдесят градусов, и я уже смотрела в темно-серые с фиолетовыми отсветами глаза.
  - Я тоже умею быть нежным, Лииза, - Артмаэль притянул меня к себе, потерся щекой о мою щеку. Прижиматься к нему было очень приятно, горячая кожа пахла травами. Я не стала отталкивать его, а когда он прижался губами к моей шее, я перестала сопротивляться своему влечению и обняла его.
  Этот мой жест стал для Арта сигналом к решительным действиям. Он подхватил меня на руки и отнес на берег. Там он бережно уложил меня на мягкую траву. Оказавшись надо мной, первые несколько секунд он молча смотрел мне в глаза, а потом потянулся к моим губам. Первый наш поцелуй был неторопливый, тягуче-нежный, сладость с какой-то странной терпкой горчинкой. Отвечая на этот поцелуй, я окончательно закрывала дверь в прошлое и делала первый шаг в распахнувшееся передо мной будущее. От прикосновения уверенных губ, от тесно прижимающегося горячего мужского тела я поплыла. И все перепуталось во времени и пространстве, я только чувствовала горячие искры поцелуев на коже по всему телу, сильные руки, страстно обнимающие меня. Неторопливые вначале, глубокие движения овладевшего мной мужчины постепенно становились резче и яростнее, уводя нас обоих к пику удовольствия. Я закричала первой, выгнувшись и теснее прижавшись к Артмаэлю, ответом мне раздался его хриплый стон. А потом восторг наслаждения у меня сразу же сменился слезами: эмоции сорвали заслон, преграждавший выход боли. Я рыдала, оплакивая все свои потери разом, чувствуя, как со слезами приходит облегчение. Арт, казалось, понимал, что со мной происходит. Он не стал спрашивать, что случилось, не стал утешать словами, просто обнял меня покрепче, давая выплакаться у него на груди.
  Когда я успокоилась, он отнес меня в воду, умыл и искупал, удерживая одной рукой, а другой мягко проводя по лицу, по телу. Все это привело меня в состояние дремотной неги. Я уже засыпала, когда он вынес меня на берег, там несколькими пассами высушил кожу и волосы. Последнее, что помню в этот вечер, прикосновение тонкой ткани рубашки к коже и усыпляющее покачивание на руках Артмаэля в такт его шагам...
  
  ***
  Мой крепкий безмятежный сон прервался на рассвете. Хотя обычно мне требуется несколько минут, чтобы выплыть из сонного состояния в реальность, но в этот раз у меня словно нажали кнопку включения, и я распахнула глаза. Голова была абсолютно ясная, поэтому у меня не возникло вопроса, кто меня обнимает: что происходило на озере, я помнила отчетливо. Судя по ровному. тихому дыханию Артмаэля, он, в отличие от меня, крепко спал. Когда я пошевелилась, он не просыпаясь, прижал меня крепче и пробормотал с улыбкой: 'Эйна...'. Я замерла, чужое имя, произнесённое Артом, для меня оказалось сродни удару под дых. Я зажмурилась, восстанавливая дыхание. Через пару минут мне всё-таки удалось вывернуться из его захвата.
  Отойдя от улыбающегося во сне Арта, я переместилась к Андрею. Посидела рядом с тихонько сопящим сыном, любуясь светлой шевелюрой и темными ресничками, придававшими ему вид ангелочка. Стараясь не думать о загадочной Эйне, я размышляла о том, что ещё нужно узнать о нашем с Андреем житье-бытье в этом мире. Потом я вдруг вспомнила о постиранных вещах, так и оставшихся у озера, и решила сходить за ними, пока все спят.
  Всё время, пока шагала по тропинке к озеру, пока умывалась и снимала с веток просохшие джинсы и белье, я думала о том, что произошло вчера.
  С одной стороны, я не испытывала каких-то угрызений совести, приступов стыда, если только немного смущения... Вспоминая распаленного Артмаэля, его шёпот: - Не закрывай глаза, посмотри на меня, Лииза, - я и сейчас чувствовала какую-то странную правильность происходившего. После гибели Жени я ощущала холодную пустоту вместо согревающей и обволакивающей любви мужа. Арт не занял его место, он сумел вчера стать другим источником тепла, прогнал выстужающий душу мрак. Надолго ли - не знаю, ведь, с другой стороны, после этой ночи он всё равно остался для меня практически незнакомым. Кем мы стали друг для друга - непонятно. Вдруг я похолодела от мысли, что я действительно не знаю, что меня ждет после этой ночи. Это ведь другой мир, другие законы и обычаи... Я же ничего не знаю о социальном устройстве этого общества. А вдруг, переспав со мной, он приобрёл какие-то права на меня? Кто знает, может у них тут есть какие-нибудь узаконенные формы рабства...
  Сидеть на берегу озера и мучиться неизвестностью было страшнее, чем получить самый неприятный ответ. Я решила пойти и разбудить Артмаэля, чтобы прояснить своё положение, но тут услышала шаги за спиной и поняла, что ответ могу получить сейчас же, не сходя с места.
  - Светлого дня, Лииза, - улыбнулся Арт
  - И тебе тоже светлого дня, Арт, - поприветствовала его я, но улыбнуться в ответ не смогла, и от попытки приобнять увернулась. - Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос: то, что произошло между нами, - я на секунду замялась, подбирая слова покорректнее, - накладывает на меня какие-нибудь обязательства?
  - Н-нет, - растерянно ответил он, явно не ожидая такого вопроса.
  Я с облегчением выдохнула и даже прикрыла глаза, чувствуя, как напряжение оставляет меня. Когда я снова взглянула на Арта, непонимание в его глазах сменилась холодной высокомерность, а ответ прозвучал пощечиной:
  - Можешь не волноваться за себя и свою свободу, по крайней мере, я претендовать не буду. От одиночества я не страдаю, а когда мне потребуется постоянная спутница жизни, для меня, как для представителя древнего рода, всегда найдётся достойная кандидатка.
  Разъяснив мне таким образом, кто из нас кто, Арт развернулся и ушёл. Ну что ж, причисление к 'недостойным' не очень приятно, но что поделать, сама виновата. Зато сказал всё честно и в глаза, да и вопрос предполагаемой неволи отпал...
  Глава 8
  Вопрос Лизы выбил у Артмаэля почву из-под ног. Ещё ночью она была его, нежная, такая желанная, доверчиво прижималась к нему во сне. А утром его встречает настороженный взгляд. Бросилась в глаза Арту и напряженная поза ожидающей ответа Лизы.
  А когда она облегченно выдохнула и опустила плечи, услышав его ответное 'нет', это стало ударом. Источник показал ему женщину, которую он искал, но по иронии мироздания именно ей он оказался не нужен.
  Артмаэль шагал прочь от озера и злился на Источник, чье вчерашнее содействие сегодня обернулось изощрённо-болезненной издёвкой, на себя, что не сдержался и отреагировал с подростковой обидчивостью, унизив отказавшую ему женщину. А теперь ему было тошно от собственных же слов, высказанных в угоду раненому самолюбию. Она-то ведь не хотела его обидеть, и вопрос задавала с каким-то страхом, словно Арт мог ей чем-то навредить.
  Источник, дремавший в этом оазисе, не просто откликнулся на неосознанный призыв Лизы, но и дал ей возможность черпать из него силу напрямую, такое могут единицы, обладающие особым отношением к миру и к людям. Потому как очень мало магов умеют делиться энергией бескорыстно. Подсознание на подобные действия ставит блок, и передача энергии от мага к магу происходит с трудом, требует дополнительных ритуалов и даёт целую гамму неприятных ощущений как донору, так и реципиенту.
  Лиза же с легкостью отдавала энергию, не испытывая никаких побочных эффектов, а для него, Артмаэля дэй Конн, она вообще оказалась эйной, его персональным источником, его отрадой, так как вливаемую Лизой в него силу этой ночью он пил как воду из родника в жару.
  Вот тут-то и всплыли в памяти Арта слова старой предсказательницы о силе, которую он найдёт и не сможет удержать. Жаль, она не предупредила, что вместе с силой он не удержит и желанную для него женщину. Желанную даже без этой способности...
  ***
  Когда я вернулась на поляну, Артмаэль вновь стал тем незнакомцем, который нас встретил. Спокойно-деловитым и доброжелательно-отстранённым, без особого тепла. Ничего не напоминало ни о страстном вчерашнем любовнике, ни о пренебрежительно взирающем сверху вниз аристократе, каким он был четверть часа назад. На поляне был проводник, добросовестно выполняющий свои обязанности по нашей доставке из пустыни в город. Он не демонстрировал неприязни, но и дружелюбие его было из разряда необходимой вежливости.
  После того, как проснулся Андрюшка, мы позавтракали, и Артмаэль (я теперь называла его только полным именем, даже в мыслях) дал команду собираться. Пока я упаковывала немногочисленные вещи, он отправился зарядить 'аккумуляторы' своей виверны, находившейся в нашем оазисе у самой границы, и даже захватил с собой Андрея, делавшего умоляющие глазки. С моим сыном, кстати, его обращение никак не изменилось, осталось таким же теплым, как и в предыдущие дни.
  Я же оставшись в одиночестве, погрузилась в свои мысли. Руки автоматически складывали и упаковывали вещи, а голова была занята другим. Я не понимала, что произошло вчера. И дело не только в нас с Артмаэлем. Это касалось того, что творилось вокруг. Ведь были визуальные спецэффекты, были ещё и мои странные ощущения, которые не поддавались пока описанию, и сравнить мне было не с чем, настолько они были необычными. Вчера казалось, что я ощущаю движение крови по сосудам внутри меня, но не такое, которое возникает, когда шумит в ушах и пульс отдаётся в висках. Напротив, состояние было комфортное, правильное, и эти потоки не совсем совпадали с расположением сосудов в моем теле. Эти ощущения и сейчас не исчезли, просто стали неяркими, еле слышными.
  Сложно анализировать то, о чём не знаешь ничего. И спросить не у кого. К Артмаэлю с вопросами о происходившем вчера я вряд ли смогу подойти. Хочется, конечно, расспросить, но при воспоминании о недавнем разговоре внутри начинает болезненно ныть. Зацепило меня его отношение, причем не только высокомерие, но и то, что я ему в принципе, не нужна.
  Застегивая последний крепеж на походном мешке, я тяжело вздохнула, так как в этот момент пришла к выводу, что поговорить всё равно придется. Ведь явно что-то со мной происходит, и не хотелось бы, чтобы это 'что-то' вышло из-под контроля и причинило вред мне или окружающим.
  - Мам, мам! - за спиной раздался восторженный голос подбежавшего Андрейки. - Она такая классная! Прям дракончик из сказки. А Артмаэль кристаллы заряжал! - сын уже заглядывал мне в газа и размахивал руками, демонстрируя свой восторг. - Там в груди дверка... а там кристаллы... вот такенные! Артмаэль руками вот так! А там вот так прям! И синим сверкает, переливается! Вот!
  И столько в этом рассказе радости и удивления, столько эмоции на подвижной выразительной мордашке, что я не могла не засмеяться.
  - Действительно здорово! - согласилась я с сыном, притянув его к себе и чмокнув в светлую макушку. Солнышко ты моё, пахнущее счастьем и детством. Женька, спасибо тебе за этот подарок, с ним я всегда выстою и со всем справлюсь.
  - Маам, - озадаченно спросил вывернувшийся из тесных объятий сын, - ты чего? Плачешь?
  - Нет, это соринка в глаз попала, - соврала я, вытирая выступившие на глазах слезы.
  - Ты, наверное, тоже хотела посмотреть, как кристаллы заряжают, - предположил Андрей, - не переживай, если ты попросишь, Артмаэль и тебе покажет, как их заряжать.
  Ну нет, не стоит Артмаэлю больше ничего мне показывать. Судя по тому, как закашлялся за спиной только что подошедший Артмаэль, он тоже не горел желанием что-либо мне демонстрировать.
  ***
  Артмаэль подготовил виверну к полету, и они с Андреем отправились за вещами. Ну как отправились: Артмаэль-то просто пошёл, а вот мальчишка, с восторгом наблюдавший за всеми манипуляциями Арта, рванул со всех ног к маме - поделиться впечатлениями о механической зверюге и увиденном волшебстве.
  Мужчина с улыбкой проводил взглядом ребёнка, немного позавидовав открытости и детской жизнерадостности. Сам он уже столько лет существует в легкой броне прохладной сдержанности, держа дистанцию почти со всем миром. Тех, кому он показывался без этого эмоционального 'доспеха', можно пересчитать по пальцам. Любовницы никогда в их число не входили. Вчера ему показалось, что он нашел женщину, перед которой можно сбросить эту раковину, но ошибся. Нет, хоть он и знал Лизу всего ничего, но был почему-то уверен, что такие, как она, не подставят и не ударят в спину. В ней не было подлости, а было тепло, которое она щедро дарила миру, так же, как дарила ему силу этой ночью.
  И ведь Артмаэль готов был готов поклясться, что ночью чувствовал все её эмоции, как свои. Поэтому так легко было дарить ей удовольствие. И когда она рыдала потом, избавляясь от невыплаканной ранее боли, он, всегда страшившийся и раздражавшийся от женских слез, испытывал только сочувствие и желание укутать своим теплом, чтобы этой стойкой юной женщине стало легче. Просто раньше женщины при нём плакали, чтобы добиться чего-то, настоять на своём, а не потому что им невыносимо больно. А Лиза просто вымывала свое горе этими слезами и принимала его поддержку... Но утром она отгородилась от него, и единственное, что Арт смог уловить это страх. Что он сделал, что напугало её? С этой мыслью Артмаэль вышел на поляну.
  От вида Лизы, нежно обнимающей сына, у Арта на мгновение защемило сердце: в этот момент он остро ощутил свое одиночество. Родители погибли, когда он был подростком, и из близких людей у него были только дядя с тетей, которые взяли на себя заботы о несовершеннолетнем племяннике, и кузен-ровесник, бывший для него и братом, и другом. И ещё, пожалуй, наставник, строгий в обучении, но мудрый и понимающий в жизни. Но хотелось другого тепла. Да, он стал совершеннолетним всего два десятилетия назад, и пятьдесят лет для мага его силы - это молодость, когда впереди столетия и столетия жизни. Но Артмаэль и в юности взрослел быстрее своих ровесников, и сейчас отличался своим отношением к жизни, помня, что даже у магов она может оборваться внезапно.
  И вот теперь он встретил женщину, которую готов был впустить в свою жизнь, только женщина не желает в неё входить. Вот так-то.
  - ... если ты попросишь, Артмаэль и тебе покажет, как их заряжать, - донеслось до него. Арт мысленно усмехнулся мысли, что Лиза сама может заряжать эти накопители даже лучше, чем он, и не только их. И закашлялся, вспомнив, как, только ответив на его поцелуй, она и его 'зарядила' силой на несколько таких кристаллов.
  ***
  Поговорить с Артмаэлем мне так и не удалось. Я решила задать ему волновавшие меня вопросы в более спокойной обстановке. А сейчас как-то было совсем не с руки останавливать наш отлёт из оазиса, требуя разъяснить, что творилось здесь прошлым вечером.
  Пятичасовой полёт на виверне прошел спокойно. Разместились мы без труда: 'дракончик' был довольно крупный, в седле хватило места для нас с Артмаэлем. Так как спереди, практически на шею своего монстра, он усадил Андрюшку, подстелив для его удобства сложенное в несколько раз покрывало, я расположилась за спиной Артмаэля, чтобы не мешать ему управлять виверной.
   Силовое поле, выполняющее роль ремней безопасности, дало мне возможность не беспокоиться за сына, а наслаждаться полетом. Сначала я рассматривала пейзажи, сменявшие друг друга внизу. Но где-то через час меня охватило дремотное состояние, и я прижалась к Артмаэлю, поплотнее обхватив его за талию. В первое мгновение я ощутила, как мышцы его спины напряглись, но почти сразу он расслабился. А я, не думая, как это выглядит со стороны, потерлась щекой о его куртку, устраиваясь поудобнее. Прикрыв глаза, я наслаждалась ощущением покоя и неги. Всё казалось правильным в этот момент: и крепкая мужская спина, гревшая меня даже сквозь ткань рубашки и куртки, и запах трав и кожи, исходивший от Артмаэля. Мой мир, превратившийся в руины год назад, стал опять почти таким же уютным и спокойным. Я не анализировала эти перемены, просто растворялась в умиротворении, пролившимся на мои душевные раны лечебным бальзамом.
  Глава 9
  Город, разрезанный на две неравные половины рекой, показался на горизонте часа через четыре. Ярко освещенный солнцем, он производил ошеломительное впечатление - здания из светлого камня разных оттенков выглядели ажурно-легкими, множество зеленых парков и скверов обрамляли их, подчеркивая красоту и больших особняков, горделиво стоящих на высоком берегу, и уютных коттеджей, расположившихся вдоль полого берега. В отличие от моего мира, готовившегося к осени, здесь царила поздняя весна, жарко намекающая на скорое наступление лета.
  Виверна пролетела над низким берегом, перемахнула реку и приземлилась в небольшом парке перед красивым особняком. Артмаэль одним щелчком деактивировал силовое поле, плотно удерживавшее нас в седле, и, подхватив Андрея, легко спрыгнул на лужайку. Поставив моего сына на траву, он протянул руки ко мне. Я не стала отказываться от предложенной помощи - уж очень высоковат оказался 'дракончик', да и тело затекло после долгого сидения - и практически сползла по чешуйчатому боку в заботливо подставленные руки. Не удержав равновесия, покачнулась и оказалась прижата к Артмаэлю.
  - Осторожнее, не упади, - мягкий шепот и горячее дыхание, коснувшееся шеи, заставили сердце забиться чуть сильнее. Совсем чуть-чуть. Я быстро выровняла дыхание и отстранилась от мужчины, благодарно улыбнувшись: забота всегда приятна. И я не буду, не буду вспоминать другие объятия. Мне это просто приснилось, почудилось.
   Артмаэль сделал замысловатый пасс в сторону виверны, она взлетела и скрылась за зданием, видимо, там находился загон, где она и обитала. А мы отправились по выложенной гравием дорожке к парадному входу особняка. Дом не выглядел громоздким, он как бы состоял из нескольких частей разной высоты от одного до трех этажей. Это в совокупности с большими окнами, ажурными балконами и эркерами придавало ему легкость. Красивый фонтан со скульптурами прыгающих рыб (как они держались в воздухе между струй, я не поняла) усиливал это впечатление. У порога нас встретила женщина лет пятидесяти, в строгом платье и с гладкой прической.
  - Добро пожаловать домой, дэй Артмаэль! - она уважительно, и в то же время с достоинством, склонила голову.
  - Светлого дня, ниса Бетони, - тепло ответил Артмаэль, - все в порядке?
  - Да, только... - начала ниса Бетони, но тут перед её хозяином материализовалась переливчатая птичка, которая превратилась в листок, стоило Артмаэлю коснуться её. Бросив взгляд на записку, он заторопился:
  - Ниса Бетони, меня срочно вызывают к Правителю, поэтому оставляю моих гостей - Лиизу и Андэриэя - на твоё попечение. Устрой их. Лииза, увидимся вечером.
  Кивнув Андрейке, он только сделал шаг в сторону лестницы, как в дом вбежала и бросилась на шею Артмаэлю холеная темноволосая красавица.
  - Арт, - томно промурлыкала эта то ли девушка, то ли видение, - я соскучилась по тебе.
  - Кинни, - страдальчески протянул мужчина, - мы же выяснили все задолго до моего отъезда...
  - Арт, я наговорила тебе глупостей, прости, - Кинни не желала отцепляться от Артмаэля. Тот только тяжело вздохнул и ответил:
  - Извини, сейчас поговорить не удастся, я спешу во дворец. Давай перенесем наш разговор на завтра.
  С этими словами Артмаэль всё же сумел аккуратно освободиться от цепких ручек и поспешил наверх. А вот покинутая им Кинни осталась с нами. Презрительно фыркнув, она оглядела меня с головы до ног, на Андрейке её взгляд вообще не задержался, чему я была очень рада. Впрочем, Андрей, засмотревшийся на домашний фонтанчик в виде замка с человечками, тоже не обратил на неё внимания.
  - Бетони, кто это? - требовательно спросила эта дама, явно претендовавшая на Артмаэля.
  - Это гости хозяина, - сухо ответила пожилая то ли экономка, то ли домоправительница. - Мне приказано разместить их.
  - Размести их в служебном крыле, - не терпящим возражения тоном заявила Кинни, - в хозяйском им делать нечего!
  Но... - ниса Бетони всё же попыталась оспорить это указание, хотя и безуспешно.
  - С завтрашнего дня я буду жить в хозяйском крыле, и эту, - короткий кивок в мою сторону, - я не потерплю.
  После этого заявления Кинни не посчитала нужным прощаться и пошла к выходу.
  Явственно скрипнув зубами, ниса Бетони выдохнула и повернулась ко мне:
  - Лииза, я правильно запомнила?
  Я молча кивнула.
  - Бери ребёнка, Лииза, и иди за мной, я покажу ваши комнаты. Если айрис Кинниэлла действительно поселится здесь, то лучше быть от неё подальше.
  Не прошло и часа, как мы с Андреем расположились в двух смежных комнатах, ниса Бетони, оказавшаяся управляющей особняком, снабдила нас сменной одеждой и кучей необходимых мелочей, типа полотенец, средств для ванной и прочего, и отвела нас на кухню. Кухарка, пожилая и дородная, сразу прониклась сочувствием к моей 'худобе', к Андрейке, которому 'надо кушать, а то расти не будет', и кинулась кормить нас, а точнее закармливать.
  
  ***
  Артмаэль спешил в сторону портального зала, расположенного в закрытой части его особняка. Причина его быстрых шагов заключалась не только в срочном вызове во дворец. Его подгоняли раздражение и злость. Раздражала Арта бесцеремонно-наглая айрис Кинниэлла Ронат, а злился он на себя, что не вытолкал её в ту ночь из своей спальни. И даже то, что они с кузеном изрядно выпили тогда, он не считал оправданием своей то ли слабости, то ли глупости: был в своём уме и твердо стоял на ногах, значит мог выставить явившуюся к нему ночную гостью в откровенном наряде. Он отлично знал, что из себя представляет айрис Кинни, которая даже перешагнув порог совершеннолетия вела себя, как невоздержанный подросток, подгоняемый одновременным всплеском магии и либидо. И про её навязчивость и непомерные амбиции ему было хорошо известно. Но он зачем-то пустил её в свою постель, что позволило красавице считать его своей законной добычей. А теперь она, видимо, решила, что представитель древнего рода высшей знати вполне подходит для постоянных отношений, возможно даже рассчитывает на то, что эти отношения перерастут в брак.
  Артмаэль не считал, что первым критерием подходящей ему невесты, является происхождение, поэтому достаточно знатную айрис Ронат он даже не рассматривал в этом качестве: её красоту и родовитость полностью перечёркивал скандальный нрав и недалёкий ум.
  С этими мыслями, полными недовольства собой, Артмаэль вошёл в портальный зал. Знакомая прохладная полутьма, светящиеся на полу голубоватые знаки заставили его успокоиться. Отбросив лишние мысли, Арт активировал центральный камень портальной схемы и шагнул в голубое марево...
  Оказавшись во дворце, Артмаэль снова попал в плен нерадостных размышлений, поэтому шагал к кабинету дяди, глядя под ноги.
  Из задумчивого созерцания узоров на полу его вывел насмешливый голос:
  - Арт, ты сейчас похож на злобного Дракона Одхана из нянюшкиных сказок, ещё чуть-чуть и огнём дышать будешь!
  - Риваль! - улыбнулся Артмаэль кузену. - Рад тебя видеть!
  - И я тоже, братец, рад тебя видеть! Ты где пропадал столько времени?
  - Порталы демиургов облетал, - скривился Арт, - вернулся час назад. Не успел в дом зайти, как твой отец вестника прислал. Что случилось?
  - Отец в кабинете расскажет, - резко посерьёзнев, ответил Риваль.
  Арт вздохнул: только с одной проблемой решилось, как что-то новое возникло. И мало того, что неприятное, но и секретное, если разговор будет вестись только в кабинете Правителя, где используются всевозможные артефакты и заклинания от прослушки, которые к тому же регулярно видоизменяются и обновляются.
  Глава 10
  Остаток дня проведённый в компании нисы Бетони и нисы Фхины, усердно впихивавшей в меня и Андрея безумно вкусные, но очень сытные, пирожки позволил мне расслабиться. Пожилые женщины узнав, что меня вытянуло из другого мира, удивлённо поохали, поудивлялись. Из их разговора, я поняла, что они не в курсе эколого-магических проблем планеты, знают только, что в последнее время стали срабатывать 'порталы демиургов', а причины этих явлений им были неизвестны. Я на всякий случай решила не оглашать те сведения, которые мне сообщил Артмаэль.
  Лучше завтра поговорю с ним, если получится, конечно. Я скривилась, вспомнив, что завтра здесь должна поселиться эта красотка, как её... Кинни, по-моему. Правда Артмаэль этот вариант не озвучивал ни ей, ни нам, но кто их знает, что у них за отношения. В любом случае, о проведенной с ним ночи, лучше даже не вспоминать. Ведь если Кинни узнает об этом, наверняка, постарается отомстить, а у меня есть очень уязвимая болевая точка - сын.
  Осторожно поинтересовалась у нисы Бетони, кто такая эта Кинни. Лицо у моей собеседницы стало такое, словно лимон с кожурой съела. Покривив губы, она не сразу подобрала слова, видимо, старалась избежать ругательств - ребёнок же рядом.
  - Стервозная дура, - наконец выдала ниса Бетони, - даже не знаю, зачем хозяин связался с ней. На него это совсем не похоже, он даже в период созревания был разумнее своих ровесников, а тут вдруг айрис Кинниэлла Ронат...
  Экономка расстроенно махнула рукой. А я решила уточнить хоть немного градацию в обществе и обычаи.
  Оказалось, что тут есть простолюдины - нисы, обладающие минимальным магическим даром, которого хватает, чтобы ощутить силу, активировать артефакт, зарядить накопитель небольшой ёмкости. И есть знать - айры и айрис, истинные маги. И есть высшая знать, которую называют 'королевская кровь' - деи и дейрис. Это сильнейшие маги, нередко состоящие в реальном родстве с правящей династией. А правящая династия - древний род со-дэй Бринейнн, ведущий своё происхождение как бы не от демиургов сотворивших эту вселенную. Я вспомнила, что ниса Бетони при встрече произнесла 'дей Артмаэль', и мне стало не по себе - высшая знать, его слова про древний род были не пустым бахвальством. А когда узнала, что он придворный маг, я чуть не застонала вслух. Да, о ночи у озера даже самой себе лучше не признаваться. Не было ничего, приснилось. И очень надеюсь, что мне удалось избежать беременности.
  К счастью, этот вопрос мне мимоходом прояснила экономка, с которой я, уложив Андрюшку, поболтала за чашкой травяного чая поздним вечером на кухне о разных женских мелочах, сравнивая жизнь здесь и в моем мире. Послушав рассказ нисы Бетони, я успокоилась хотя бы насчёт беременности.
  Оказывается, маги входили в подростковый возраст почти как у нас на Земле, лет в шестнадцать. Пубертат здесь знаменовался одновременным резким ростом магической силы и... уровня половых гормонов. И эти два явления в течение всего процесса созревания, длившегося у многих до совершеннолетия, то есть до тридцати лет, были взаимосвязанными. И удовлетворение сексуальных желаний помогало контролировать магию. Поэтому при первом же магическом всплеске подростку наносилась татуировка, выполнявшая роль контрацептива и защиты от болезней, которые, впрочем, здесь были невероятной редкостью, но никто не стал менять плетение, созданное пару тысячелетий назад. Поэтому единственный запрет для юных магов был на насилие. У нарушившего этот запрет несовершеннолетнего нарушалась татуировка и контроль силы и заодно либидо осуществлялся лекарственными препаратами, которые впоследствии значительно занижали уровень уже взрослого мага. Кроме того, родители или опекуны выплачивали компенсацию жертве и штраф в казну, причем размер штрафа зависел от состояния семьи, и всегда оказывался очень разорительным. Но, насколько я поняла, подобные происшествия были крайне редки.
  Обычно же татуировка безболезненно деактивировалась во время совершения брачного ритуала. И супруги при необходимости использовали специальные артефакты с аналогичным действием. С заключением брака здесь не спешили, так как расторгнуть его удавалось в редких случаях, поэтому добрачные отношения здесь были нормой. Кто-то искал свою половинку, с которой сможет прожить несколько столетий своей жизни, а кто-то просто хотел нагуляться.
  Расспросы об отце Андрюшки неизбежно привели к факту моего вдовства, что вызвало искренне сочувствие со стороны экономки и кухарки, ниса Фхина, даже всплакнула, а ниса Бетони, судя по её серьёзно-задумчивому взгляду, похоже пришла к мысли о необходимости устроить мою судьбу в этом мире.
  
  
  Устраиваясь поудобнее на кровати, я думала о том, что узнала от нисы Бетони, и надеялась, что в роли свахи она не будет проявлять чрезмерной активности. Боль от утраты мужа только затихла, а мужчина, который сумел задеть мои эмоции, заинтересовать, достанется знатной стерве, от которой мне надо находиться подальше. Значит нужно держать максимальную дистанцию и с Артмаэлем. А жаль, прикасаться к нему очень приятно... С этой мыслью я и уснула.
  ***
  Артмаэль вернулся из дворца уже затемно. О сведениях, полученных от дяди размышлять совсем не хотелось, да и сил не было. Для того, чтобы проанализировать множество разрозненных странных событий и фактов, нужна свежая голова. Поэтому сейчас надо лечь спать, а завтра можно заняться изучением полученной информации и распределением заданий между магами Службы магической безопасности.
  Приглушенный свет ламп в холле, на лестнице и темнота в гулких коридорах усиливали ощущение пустоты и одиночества. Поднимаясь по ступеням к своим покоям, Арт думал о том, что завтра днем здесь не будет так пусто. Завтра здесь будет бегать солнечный мальчик Андрей, заполняя пространство смехом и детской жизнерадостностью. И будет Лиза, которая проходя по этим коридорам, подарит этому дому тепло и свет. Потому что она сама тепло и свет...
  - Е-ли-за-ве-та, - тихо проговорил Арт музыкой звучащее имя, - моя слабость, моя сила... упущенная сила, - с горечью вспомнил он слова храмовой предсказательницы.
  И дополнительным уколом стало воспоминание о встрече с Кинни. Ведь это всё наблюдала Лиза. Неприятно... Надо будет завтра сделать всё, чтобы айрис Кинниэлла Ронат даже на порог его дома не ступила. Нечего ей здесь делать.
  Глава 11
  Проснулась я на рассвете, отдохнувшая и полная сил. Сразу вставать не стала, сквозь ресницы понаблюдала, как в комнату через ажурную зеленую занавеску проникают первые лучи дневного светила. Кстати, как оно называется? И тут меня накрыло осознание, что я почти ничего не знаю об этом мире. То, что мне рассказал в оазисе Артмаэль, в повседневном плане имеет нулевую пользу. От вчерашней болтовни с Бетони и Фхиной и то больше толку. А чтение? Разговорный язык Артмаэль мне вложил тем жутким заклинанием, а вот с письменной речью - неясно. И Андрюшке тоже надо учиться. Только кто будет нами заниматься? Артмаэль? И я буду вынуждена часами смотреть на этого мужчину, такого отстраненно-чужого, держащегося с безупречной вежливостью, и бороться с памятью, подсовывающей совсем другой образ, от которого сердце начинает биться. Да и этой стерве Кинни подобное времяпрепровождение любимого мужчины вряд ли понравится, и она постарается отыграться на мне и Андрюшке.
  От этих мыслей блаженное состояние утренней неги испарилось моментально. Я сочла за лучшее встать, привести себя в порядок и определиться с одеждой. Развернув принесённый вчера нисой Бетони сверток, я извлекла свободное платье из тонкой ткани, похожей на вискозный трикотаж, и широкий корсетный пояс. Быстро оделась и перед зеркальной стеной в ванной расправила складки поровнее. А ничего, вполне симпатично получилось: длина чуть ниже колена, пояс обозначил формы, завязки у ворота и на рукавах позволили отрегулировать вырез и сделать рукава пышными, и темно-зеленый цвет, неброский, но мне идёт. Кожаные туфли на небольшом каблучке, также выданные экономкой, оказались впору и очень удобными. Волосы просто собрала в высокий хвост и закрепила резинкой, найденной в кармане моей куртки.
  Заглянула в комнату Андрюшки и улыбнулась: сын крепко спал. И судя по тихому сопению и полной расслабленности спать он будет ещё долго. Перед пробуждением, где-то за тридцать-сорок минут он начинал ворочаться во сне и перекатываться с бока на бок. Поэтому легко было предсказать, когда он проснется.
  Посидев рядом с крепко спящим Андрюшкой минут пять, я почувствовала, как снова возвращается умиротворение. Вот моя главная ценность в жизни. И все у нас будет хорошо, и со всем мы справимся.
  Прикинув, что сын будет спать ещё часа полтора, а то и два, я решила сходить на кухню к Фхине, позавтракать. Когда я вышла из комнаты, то увидела идущих по коридору Артмаэля и Бетони. Артмаэль был чем-то разозлён, а ниса Бетони выглядела крайне расстроенной. Увидев меня, хозяин дома резко остановился и повернулся к экономке.
  - Ниса Бетони, я попросил устроить моих гостей и обеспечить всем необходимым. И что я вижу? - голосом Артмаэля можно было замораживать воду в промышленных масштабах. - Мало того, что их поселили в комнаты прислуги, так ещё и форму служанки выдали. Олану одеть служанкой - это надо додуматься!
  Последние слова Артмаэля заставили нису Бетони потрясённо воззриться на меня.
  - Доброе утро, дей Артмаэль, - как можно спокойней поприветствовала я хозяина дома и с теплой улыбкой обратилась к экономке. - Доброе утро, ниса Бетони.
  Маг нахмурился услышав 'дей Артмаэль', а взгляд нисы Бетони немного изменился - к шоку добавилась мольба о прощении. Я поняла, что её надо спасать и начала наступление:
  - Дей Артмаэль, чем конкретно Вы недовольны?
  - Тем, что прислуга, которой я плачу за работу хорошие деньги, не выполняет эту самую работу? - холодно ответил Артмаэль, и его слова плетью стегнули по бедной экономке.
  - Дэй Артмаэль, - каюсь, я заметила, как нервно маг отреагировал на официальное обращение, и не упустила случая отомстить за переживания нисы Бетони, так тепло меня принявшей, - Вы вчера спешно ушли и оставили здесь Вашу высокородную гостью, айрис Кинниэллу, если не ошибаюсь, - имя вчерашней посетительницы тоже не добавило радости на лице Артмаэля. - И эта дама заявила, что сегодня она переезжает к Вам.
  Тут Артмаэль по степени потрясения сравнялся с Бетони:
  - Что она заявила? - сдавленно переспросил он.
  - Что с сегодняшнего дня она будет жить с Вами, - с любезной улыбкой повторила я.
  - Но я-то этого не говорил! - немного оправившись от шока, возразил Артмаэль.
  - Но мы-то не знаем, о чём вы договорились между собой. Если б Вы проводили даму за порог, а потом отправились по делам - проблем не возникло бы. Но Вы ушли, а она осталась, и была очень убедительна... и не очень вежлива.
  - То есть угрожала, - понимающе усмехнулся Артмаэль.
  - Давайте остановимся на формулировке 'была не очень вежлива', - улыбнулась я в ответ, - именно поэтому ниса Бетони, желая защитить меня и моего сына от тяжёлого нрава Вашей дамы, сочла за лучшее разместить нас подальше от хозяйского крыла. Так что оснований сердиться на любезную нису Бетони у Вас нет. И я очень благодарна ей и нисе Фхине за доброту и участие.
  - Но, Лиза, олана это не только характеристика Ваших способностей, но и особый статус...
  - Дей Артмаэль, - разозлилась я по-настоящему, - а кто, кроме Вас, был в курсе этого особого статуса? Правильно, никто. И даже я впервые об этом слышу.
  - Но я же говорил Вам... - попытался возразить Артмаэль, но не получилось.
  - Вы говорили о том, как важны мои способности для этого мира, но не том, что я официально имею какой-то статус!
  Мы с Артмаэлем секунд десять буравили друг друга злыми взглядами, потом мой оппонент сдался:
  - Признаю, я допустил ошибку. Ниса Бетони, извините, я был излишне строг к Вам и наговорил лишнего, после завтрака разместите гостей в хозяйском крыле. И официально заявляю: айрис Кинниэлла Ронат здесь жить не будет. Обо всех изменениях в доме я буду предупреждать сам. Информацию из чужих уст без моего подтверждения считать недостоверной.
  Сказав всё это абсолютно бесцветным голосом, Артмаэль развернулся и пошёл в сторону центрального холла.
  - Благословенная, - дрожащим голосом начала ниса Бетони, но взяв её за руку, я сказала:
  - Ниса Бетони, а давайте всё между нами будет так же, как и вчера. Я же не изменилась за ночь. Пожалуйста.
  Экономка нерешительно улыбнулась и кивнула.
  - Вот и замечательно! - обрадовалась я. - А я хотела, пока Андрейка спит навестить нису Фхину и позавтракать. Составите мне компанию?
  Ниса Бетони согласилась, и мы двинулись в сторону кухни. Но едва мы сделали несколько шагов, на широком браслете экономки замигал один из камешков. Она виновато улыбнулась и сказала:
  - Дэй Артмаэль вызывает меня в кабинет. Так что придётся завтракать без меня.
  И мы направились в разные стороны.
  ***
  Артмаэль, чувствуя полный душевный раздрай, порывисто вышагивал по кабинету. Он то делал несколько резких шагов, то замирал на короткое время, то резко разворачивался на каблуках, словно задался целью проделать дыры в дорогом таранисском ковре.
  Наконец он прекратил попытки вытоптать шелковистый ворс узорчатого ковра и направился в угол кабинета, где стоял маленький столик для напитков и два удобных кресла, в одном из которых он и расположился. Откинувшись на мягко пружинящую спинку, Артмаэль заставил себя сосредоточиться на дыхании: несколько размеренных вдохов и выдохов - и он смог взять под контроль бушевавшие эмоции, а затем и мысли.
  Успокоившись, Артмаэль начал по пунктам разбирать свалившееся на него.
  С Лизой надо будет поговорить в спокойной обстановке, наверное, стоит извиниться за утреннюю сцену. И нужно определиться с обучением и Лизы, и Андрея. На этот счет лучше посоветоваться с наставником. Несколько движений пальцев, и перед Артмаэлем возник магический вестник, который тут же исчез в голубоватой вспышке.
  На всякий случай, пока Лиза не разобралась в реалиях этого мира, Артмаэль решил, что сообщать о ней, как о новой олане, стоит лишь ограниченному кругу. Поэтому и нисе Бетони было приказано о Лизе никому больше пока не рассказывать. Сильные маги, приглядевшись, конечно, и сами могут понять суть её дара, но это надо присматриваться. Было у Артмаэля предчувствие, что Лиза не придет в восторг от поклонения и трепета, который будет испытывать к ней большая часть жителей Ареллы.
  Кроме того, интуитивно ему казалось, что сохранить в тайне имя новой оланы будет безопаснее. Хотя, казалось бы, какая опасность может ей грозить в этом мире... И все же, своей интуиции Артмаэль доверял. Провидческие способности у него были минимальны, их хватало только просмотреть вероятности событий на ближайший день, и то с великим трудом, но если возникало какое-то предчувствие, то это всегда имело какое-то основание.
  Определившись с этим, Артмаэль перешёл к более неприятным мыслям - о Кинни. Эта бесстыжая девчонка совсем заигралась и потеряла чувство реальности. В многократно сказанном 'нет' она каким-то образом услышала столь желанное ей 'да'. Если б она к нему испытывала влюбленность или что-то подобное, ещё можно было бы её понять и отнестись мягче к таким неожиданным заявлениям. Но он для неё всего лишь престижный трофей, и даже недолгими отношениями с ним можно будет похвастаться в кругу таких же безголовых подружек, недавно переступивших черту совершеннолетия, но недалеко ушедших от невоздержанных подростков. А уж если довести до брачного обряда... Артмаэль передернулся при мысли о такой жене, как Кинни.
  Значит, нужно пресечь всё это максимально жёстко. Если пострадает при этом и его репутация, он не расстроится - больше идиотки, подобные Кинни, близко не подойдут. А та, которая ему нужна, и так предпочитает быть подальше. И неясно, сможет ли он загладить грубость, произнесённую на озере? А если и сможет, изменит ли это что-то? У Арта кольнуло в груди, когда он вспомнил брачные кольца на шнурке и отпечатки аур на них.
  Отогнав неприятные мысли, Арт занялся делами. Сначала связался через маг-зеркало с советником Ронатом и кратко сообщил о выходке его дочери. Артмаэлю было даже немного жаль этого немолодого мага, который после гибели любимой жены нашел утешение в младшем ребенке - обожаемой дочурке. Будучи человеком достаточно мягким, он не мог ни в чём ей отказать и потакал всем её капризам. Старшие сыновья - близнецы Арлен и Беван - были на тот момент уже взрослыми состоявшимися магами и несли службу вдали от дома. Поэтому Кинни стала центром вселенной для горевавшего отца. Когда же он понял, что натворил своей безудержной любовью, было поздно. Найти управу на младшую Ронат было уже невозможно.
  Но это любящий отец не может наказать несносную дочурку, а Артмаэль не станет жалеть эту нахалку. Если она не понимает слов, поймет поступки.
  Погасив артефакт связи, Артмаэль закрыл глаза и потянулся к охранным заклинаниям особняка. Активировав защитное плетение, он чуточку видоизменил структуру. Ну что ж, к приему особо наглых девиц всё готово.
  Вернувшийся вестник принес сообщение наставника, согласившегося поужинать с бывшим учеником. Артмаэль удовлетворённо улыбнулся. Ну вот, хаос вокруг него постепенно сменяется упорядоченностью.
  А теперь можно спокойно поработать со сведениями, полученными от дяди.
  Глава 12
  
  Моё появление на кухне ниса Фхина встретила причитаниями о 'прозрачности' и хрупкости 'бедной девочки'. Не прошло и двадцати минут, как я уже была закормлена и обласкана этой добродушной женщиной. Блюда, которые она выставила передо мной, были мне незнакомы, и о том, из чего они приготовлены, я могла только гадать. Но всё было вкусно: и каша из ярко-оранжевой крупы, и темно-коричневые лепешки, пахнущие фруктами, и травяной чай.
  Когда я уже допивала свой чай, пришла ниса Бетони.
  - Что за шум был с утра? - поинтересовалась у неё кухарка, не прекращая своего священнодействия у плиты.
  - Дэй Артмаэль был недоволен, что я разместила Лизу с ребёнком в служебном крыле, так как они гости этого дома, - бросив на меня осторожный взгляд, ответила домоправительница. Я благодарно улыбнулась ей: увидеть трепет и преклонение ещё раз, но уже в глазах добрейшей нисы Фхины, а потом пытаться вернуть наши отношения в прежние рамки - для меня сейчас было бы тяжеловато.
  Ниса Фхина, резко обернувшись, всплеснула руками и возмущенно заявила:
  - А чего ж он хочет? Чтобы девочка была рядом с этой стервой Ронат?!
  - Айрис Киниэлла Ронат переоценила себя, - остановила поток негодования кухарки ниса Бетони. - Дэй Артмаэль сказал, что никогда даже не думал об отношениях с ней.
  Прислушиваясь к их разговору и вспоминая уже известное мне об этом мире, я продолжала выстраивать мозаику. Стало понятно, что до того, как маги-долгожители решаются на брак, проходит не одно десятилетия. Пережив бурный, как в магическом, так и в сексуальном плане, 'подростковый' период, нет смысла делать вид, что внебрачных отношений не существует. Поэтому здесь процветает своеобразный вариант конкубината без оглядки на социальный статус партнеров. А раз внебрачных детей в таких отношениях завести практически невозможно, насколько я поняла, то и проблем с прекращением таких связей намного меньше, чем могло бы быть.
  В принципе, для меня всё это не имело особого значения, но знать, что осуждается обществом, в котором мне придётся жить, а что считается нормой, необходимо. И вообще, мне пора к сыну.
  Моя попытка тихонько ускользнуть из кухни не увенчалась успехом. Ниса Бетони заметила мои манёвры и перехватила меня на выходе.
  - Лиза, - с небольшой запинкой обратилась она ко мне, - новые комнаты будут готовы через час...
  - Ниса Бетони, я хочу подождать пока Андрейка проснётся. Он позавтракает, и тогда займёмся переселением, - успокоила я её.
  -Хорошо, - согласилась женщина и протянула мне небольшой кулон в виде золотистого диска с несколькими кристаллами. - Когда Андрей проснётся, нажмите на центральный камень, я подойду, и мы определимся с тем, что и в каком порядке будем делать.
  Выдав мне этот 'гаджет' и краткую инструкцию к нему, она отправилась по своим делам, которых, как я думаю, у неё было немало. А я пошла к своему солнышку, которое вот-вот должно проснуться.
  Андрейка ещё спал, но уже начал крутиться с бока на бок. Я поправила льняную прядку, упавшую на лицо сына и присела на кровать рядом с ним. Сердце в который раз сжалось от того, насколько мой мальчик похож на отца. Сходство с Женькой чуть-чуть становилось меньше, когда он открывал глаза, разрез и цвет которых достались ему от меня.
  Отогнав непрошенные слёзы, я пересела в кресло у окна и задумалась над тем, что мне нужно сделать и спросить в обязательном порядке. Необходимость в разговоре с Артмаэлем по поводу оазиса никуда не делась. И как бы не было страшно начать с ним разговор о той ночи, сделать это придётся. Да и о будущем своём поговорить надо. Я же сейчас в подвешенном состоянии: ни места в этой жизни, ни занятия - нет почвы под ногами.
  Но предаваться унынию тоже смысла нет. Голод и холод нам вроде как не грозит, наоборот, обещана всяческая помощь. Поэтому надо взять себя в руки и успокоиться, тем более, скоро проснется Андрейка, а я совсем не хотела появляться перед ним с таким минорным настроем.
  К моменту пробуждения сына я уже справилась со своей слабостью, и первое, что он увидел, открыв глаза, улыбающаяся мама. В долгу он не остался и, сонно хлопая ресницами, ответил мне ещё более радостной улыбкой. На душе сразу стало тепло и уютно.
  С Андрюшкой у меня уже не было возможности погрустить: проснулся он бодрый и в довольно озорном настроении. Поэтому умывание прошло весело, с брызгами и песенками в два голоса. А потом появилась ниса Бетони с завтраком на подносе и свёртком одежды под мышкой. Через пять минут после своего появления она не выдержала и присоединилась к нашей утренней возне. Как оказалось, одежку она принесла из запасов своего внука. Андрейка одетый по местной моде в узкие брючки темно-коричневого цвета и тонкую льняную тунику светло-оливкового цвета с вышивкой на рукавах и вокруг шнуровки на груди стал похож то ли на маленького эльфа, то и на Питера Пэна. В какой-то момент я перевела взгляд с Андрея на нису Бетони и замерла, уловив боковым зрением зеленовато-желтые переливы на вышивке. Но, когда взглянула в упор на вышивку, это сияние исчезло. Я внимательно рассмотрела тонкие узорные полосы, украшавшие рубашку. Несколько линий, то идущих параллельно, то перекручивавшиеся в замысловатые узлы наподобие кельтских, были вышиты темно-зелеными, глянцево поблескивающими нитками.
  Я вопросительно взглянула на домоправительницу, опять уловив боковым зрением свечение вышивки.
  - Обережная вышивка от несчастных случаев, и чтобы не заблудился, - пояснила та, - детская одежда очень часто так украшается, амулеты в таком возрасте часто теряются, а заговорить от потери не все возможно. Наш Галвин родился слабеньким, поэтому у него вся одежда с оберегами. А Вы её видите?
  - Вижу свечение, но только когда прямо не смотрю, - призналась я.
  - Я никогда не слышала, чтобы оланы напрямую видели потоки силы без транса, - удивилась ниса Бетони, - они ж вроде как чувствуют её, но видеть и использовать силу не могут. Впрочем, мы, простые люди, об оланах не так уж много и знаем, да и видеть их нам нечасто выпадает.
  Вот и ещё один вопрос к уже имеющемуся списку. Надо будет, кстати, письменные принадлежности спросить у Бетони, а то боюсь не удержу всё в памяти.
  А потом всё закрутилось-завертелось. На новое место мы переместились быстро - вещей-то у нас всего ничего: то, что было на нас одето, да содержимое кармашков. Только мы с Андрюшкой огляделись в новых апартаментах, появились вызванные нисой Бетони две горничные - молоденькие улыбчивые Уна и Синни. Представившись мне, они объявили, что после обеда придёт швея, чтобы снять мерки и обеспечить нас с сыном необходимым гардеробом.
  Я вздохнула, представив сколько времени это может занять. Но впасть в уныние по этому поводу мне не дали.
  - Мам, а мы гулять пойдем? - запрыгал вокруг меня Андрейка.
  - Ну, если только в парке около дома, - ответила я.
  А ниса Бетони подсказала нам, как выйти в парк за особняком. Мол, перед главным входом - парадная часть, где всё высажено по линеечке, а в той части дорожки и лужайки, по которым можно побегать в своё удовольствие, лабиринты и фигуры из кустов, беседки, фонтанчики... В общем, много чего интересного. Мы её послушали и не прогадали. А по пути ещё встретили садовника, который подсказал нам интересные уголки и показал нам одну изумительную лужайку с густой и упругой травой, по которой очень приятно было побегать босиком.
  Следующие два часа мы с Андрейкой обследовали два небольших лабиринта, поиграли в прятки и догонялки, повалялись на травке (с меня в качестве платы за передышку стребовали сказку). Когда нас нашла Уна, я уже немного запыхалась. Сообщив, что скоро будет обед, она предложила Андрейке пойти с ней умыться, и дать маме перевести дух. Он был совсем не против - сероглазая веселая Уна пришлась ему по душе - и отправился в дом вместе с ней. А мне захотелось перед встречей с Артмаэлем посидеть минут десять в тишине в беседке, увитой лианой, похожей на земную глицинию, настроиться на нужный лад. Но насладиться тишиной и ароматом цветов мне не удалось: тихое журчание фонтанчиков и маленьких искусственных водопадов заглушил такой дикий визг, что первая мысль у меня была: 'Баньши?!'
  
  ***
  Я вскочила, но из беседки выходить было жутковато. Прислушалась и попыталась определить, откуда несётся этот жуткий звук, чтобы знать, в какую сторону лучше удирать. Но в этот момент увидела, как со ступенек террасы в сад выбежал Артмаэль, и успокоилась: хоть двигался он и быстро, но ехидная усмешка на красивом лице говорила, что ничего страшного не произошло.
  Сквозь гроздья голубых и нежно-сиреневых цветов, занавесивших беседку, было видно, как он прошёл по дорожке, постепенно замедляя шаг. В той стороне, куда он направлялся, в ограде была небольшая калитка. Я обратила на неё внимание, потому что несколько раз ловила боковым зрением свечение, как на обережной вышивке, только эти вспышки были пятицветные, по-моему. Решив, что там какие-нибудь защитные или сигнальные заклинания, я переключилась на игру с Андреем. Правда отметила в уме, спросить о них: на калитке я их увидела, а на стенах - нет, но вряд ли защита стоит только на воротах и калитке. Как-то глупо это выглядело бы.
  Немного поколебавшись, я все же решила пойти за Артмаэлем: судя по его реакции ничего опасного там нет, а на существо с таким мерзким голосом посмотреть захотелось.
  Проходя через зеленый туннель, ведущий к лужайке перед калиткой, я услышала сочащийся одновременно ядом и льдом голос Артмаэля и остановилась.
  - Ваша самонадеянность, айрис Ронат, просто поражает! Не получив полноценного образования, ломать защиту того, кто возглавляет Службу магической безопасности Ареллы, тут надо совсем не уметь пользоваться мозгом! Про воспитание можно вообще не заикаться. Вас защита не пустила в главные ворота, как нежеланного гостя. Люди, имеющие представление о правилах приличия, постучав в закрытую дверь и не получив ответа, уходят. А если им сообщат, что им здесь не рады, уходят тем более. Вы же решили взломать заднюю дверь!
  - Но я хотела увидеть тебя, Арти, - заверещала баньши, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении красавицей Кинни.
  Правда, то, что я видела через ажурную стену из веток, мало походило на вчерашнюю эффектную гостью: плети растения, очень похожего на ежевику, охватили ноги Кинниэллы, оплели туловище, помяв платье, отделанное тонким кружевом, несколько веточек вплелись в роскошные кудри. Да-а-а, если это растение и по колючести схоже с земной ежевикой, то и кружево пострадает безвозвратно, и волосы могут сильно проредиться...
  - Айрис Ронат, - с опасной вкрадчивостью спросил Артмаэль, - я разве предлагал Вам отношения? Или ответил утвердительно на Ваши многочисленные предложения?
  - Н-нет, - с запинкой ответила Кинни, предчувствуя неладное.
  - Тогда по какому праву Вы коверкаете моё имя?! Если Вы не в состоянии сами додуматься, как ко мне обращаться, подсказываю: для Вас я - дэй Артмаэль! И то, что Вы умудрились однажды залезть в мою постель, не дало Вам никаких особых прав на меня!
  У меня холодок прошёл по спине: я снова услышала нотки высокомерного возмущения, напомнившие мне о вчерашнем разговоре на озере. Пытаясь справиться с неприятными воспоминаниями, я перестала вслушиваться в разговор аристократов. Тем временем Артмаэль бросил пару фраз, заставившие сникнуть гордую красавицу, потом одним пассом рассёк ветки и освободил её ноги от колючего захвата, не тронув то, что вцепилось в ткань и волосы. Когда же Кинниэлла, произнеся что-то жалобное, указала на платье и испорченную причёску, маг недобро усмехнулся и отрицательно качнул головой, а потом просто указал ей на калитку. И, видимо, что-то такое было в его лице, что девушка больше не пыталась спорить и вышла из сада. Мне даже стало немного жаль её.
  - Лииза, можешь больше не прятаться, - негромко сказал вдруг Артмаэль. Притворяться, что меня здесь нет, было глупо, и я подошла к нему.
  - Ты хотела что-то спросить?
  - Мне очень многое нужно спросить, а точнее, поговорить о многом, но теперь я боюсь, что некоторые вопросы могут вызвать недовольство с Вашей стороны, дэй Артмаэль, - я задумчиво потрогала колючие обрубки 'ежевики': мало того, что такая же колючая, как и земная, так иголочки еще и с капельками липкой смолы. Волосы Кинниэллы будут уже не такими пышными...
  - Лииза, - Артмаэль взял меня за руку, заставив вздрогнуть от этого неожиданного прикосновения, - я тебя прошу, не равняй себя с ней, она - пустышка, неумная и жадная, а ты...
  - А я - олана, - безрадостно закончила я фразу и, вырвавшись из захвата крепкой ладони, направилась к дому.
  
  Глава 13
  Никогда ещё Артмаэль не чувствовал себя настолько растерянным, как после попытки объясниться с Лизой. Слова, которыми он ударил по младшей представительнице семейства Ронат, рикошетом зацепили женщину, которая была ему дорога.
  Да, они стали близки, поддавшись влиянию Источника. Но после того, как схлынула эта магия, Артмаэль отчётливо понял, что его отношение к Лизе не изменилось, она по-прежнему была желанна для него. Только для самой Лизы похоже всё было иначе. Уже утром она эмоционально отгородилась от него, возможно, считая произошедшее ошибкой и коря себя за неё. И услышанное ею в саду только усилило разлад между ними.
  Арту всё же удалось остановить Лизу на террасе и поговорить с ней. Пытаясь убедить её, что сказанное Кинниэлле, ни в коей мере не относится к Лизе, и при этом не навязываться ей со своими чувствами, он ощущал себя канатоходцем. А когда она задала вопрос о том, что происходило с оазисом в ту ночь, Артмаэлю пришлось очень аккуратно подбирать слова для объяснений. О чём-то вообще пришлось умолчать, опасаясь, что Лиза не так поймёт его. И поэтому на очень правильный вопрос о быстром восстановлении его резерва, он вообще солгал, сказав, что этому помогло пробуждение древнего Источника силы. Хотя не такая уж это и ложь, ведь Лиза действительно восстановила его магией из Источника. Другое дело, что сам, без её помощи, он бы до этих потоков силы никогда бы не дотянулся.
  Ощущая, как тает во время разговора холодная отчуждённость Лизы, которой она, видимо, решила защититься на всякий случай, Артмаэль обрадовался. Да, пусть сейчас она не готова принять его чувства, но ведь можно начать их отношения заново, постепенно сближаясь. Главное, не спешить и не настаивать. Да ему и самому надо разобраться со своими эмоциями, такими непривычными, полузабытыми...
  Обед прошёл спокойно и непринуждённо, и по большей части благодаря застольной беседе, инициатором которой был Андрейка. Артмаэль с удовольствием отвечал на его вопросы, что-то уточнял у Лизы, и смеялся вместе с ними, чувствуя, как отогревается в их компании.
  Известие о том, что вечером у них будет гость, маг, являвшийся наставником Артмаэля во время его обучения в Академии, было встречено с любопытством, особенно Андреем. Мальчик начал расспрашивать, есть ли у этого наставника борода, островерхий колпак со звёздами и волшебный посох. Арт представил айра Гахарита в таком виде, и со смехом признал, что все вышеперечисленное, конечно, придало бы ему внушительности, но на самом деле его бывший учитель выглядит не столь сказочно.
  К великому сожалению Артмаэля разговор пришлось прервать: пришла швея, которая должна была заняться гардеробом его гостей. Арт, представляя, сколько времени это займёт, предложил забрать Андрея после снятия мерок на прогулку по городу. Восторг мальчика от этого предложения вызвал улыбку обоих взрослых, а согласие мамы он встретил ликующим воплем.
  ***
  Просто удивительно, какое влияние на меня оказывал Артмаэль. Настояв на разговоре в саду, он сумел-таки переубедить меня. Я слушала его спокойный голос и уже не пыталась вырваться из его рук, наоборот, прикосновения теплых сильных пальцев к моим ладоням, уменьшали ноющую боль воспоминаний, заставляя вникать в его монолог, о том, как он ко мне относится. Ровный красивый тембр его голоса, уверенно-сдержанная улыбка делали его почти бесстрастным, а вот глаза... Глаза выражали очень многое: и попытку извиниться, и просьбу не отталкивать, и ещё что-то, не совсем понятное мне. Отказаться выслушать человека с таким взглядом было всё равно, что ударить доверившегося тебе. А я на такое не способна, да и не хотелось причинять боль этому мужчине.
  Я не знала его, поэтому не могла понять, что он чувствует, что его может задеть, а что он с лёгкостью отбросит. Это с Женькой было легко, он был солнечный, открытый, по крайней мере, со мной. А тут такая броня. Но что-то мне подсказывает, что прячущийся под ней мужчина вовсе не так хладнокровен, как кажется. И душевную боль он переживает тяжелее, но никому никогда это не покажет, не выплеснет ни перед кем. Из-за этого ему и больнее.
  А когда я его спросила об оазисе, его выразительные глаза опять приобрели грозовой оттенок, и в них мелькнула растерянность и... страх, что ли. Он вроде бы четко рассказал о пробуждении древнего Источника силы, потянувшегося ко мне, о быстром восстановлении своей магии, но мне чудилось, что он что-то недоговаривает, опасается. Но я почему-то чувствовала, что допрос с пристрастием будет мучителен для него, и не хотела загонять его в угол. Просто поставила себе заметочку в уме, что по этим вопросам надо будет ещё поискать информацию.
  И остаток дня тоже прошёл очень неплохо. Даже приход швеи принёс мне неожиданную радость. Когда после снятия мерок Андрей радостно умчался к Артмаэлю, я с помощью нисы Бетони и швеи занялась определением объёма работ. С гардеробом Андрейки все решилось быстро, а вот по поводу моих нарядов мы с почтенными дамами, немного пободавшись, всё же пришли к компромиссу. Я резко уменьшила количество торжественно-нарядных платьев до двух, а у повседневной одежды немного скорректировала крой, отказавшись от неудобных на мой взгляд деталей. На моё счастье здесь не существовало моды на жесткие корсеты и тюрнюры, а длина платьев была вполне привычна мне, да и брюки для женщин были не под запретом. Ткани тоже порадовали: кроме аналогов шёлка, хлопка, льна были и похожие на трикотаж полотна.
  Но особый восторг я испытала, когда мы перешли к обсуждению отделки, и швея разложила на столе образцы. Я увидела коробочки с мелкими бусинками и кинулась в первую очередь к ним. Бисер! Это же самый настоящий бисер! Забыв об одежде, я забросала швею вопросами, где можно купить такие бусины, попутно выяснила, что можно найти и нити, похожие на леску, и тонкую проволоку. А уж с камнями я думаю и вовсе проблем не будет. Я тут же начала мысленно составлять список необходимых для моего ремесла материалов, поэтому ниса Бетони и швея были вынуждены то и дело выдергивать меня из моих рукодельных грёз. Но даже мягкая укоризна в их взглядах не смогла полностью вернуть меня в их общество. В итоге, я добавила к заказу пару брючных комплектов, в которых мне было бы удобно заниматься моим любимым делом, указала, что нужно изготовить в первую очередь, обозначила минимализм в отделке основным лейтмотивом своего гардероба, и с чувством выполненного долга уже полностью ушла в себя. Нет, вру, я ещё попросила у нисы Бетони принадлежности для письма, получила стопку бумаги и самопишущее стило, а вот после этого переключилась окончательно на свои мысли.
  Когда с прогулки вернулись Артмаэль и Андрей, я уже обдумала, что мне нужно, и собиралась обратиться к хозяину особняка с просьбой о выделении мне комнаты под мастерскую и помощи в закупке материалов. Но разговор пришлось отложить. Сначала меня отвлёк Андрюшка рассказом об увиденном и демонстрацией купленного во время прогулки. Да и Артмаэль выглядел не менее взбудораженным, чем Андрей, только, если мой сын прямо-таки искрился радостью и восторгом, то Артмаэль был немного растерян, словно что-то выбило его из колеи во время прогулки. И первое время после возвращения домой он то и дело возвращался к своим мыслям, которые, я могла поручиться чем угодно, были не очень веселые. Но он довольно быстро восстановил (по крайне мере, внешне) душевное равновесие и с обычной для него спокойной улыбкой подхватывал рассказ Андрейки, поясняя и дополняя деталями его сбивчивое повествование.
  А потом появился обещанный гость - айр Гахарит Барра, который сумел поразить меня и без сказочных атрибутов волшебника. Я, конечно, не рассчитывала увидеть кого-то похожего на волшебника из мультика про Мерлина и Артура, но всё же подсознательно ожидала встретить старца, убелённого сединами. Угадала я только с сединой, в остальном же айр Гахарит на старца ничем не походил. Он оказался хоть и не очень молодым, но крайне интересным и обаятельным мужчиной, чей возраст гораздо отчётливее угадывался не в снежной шевелюре, а в мудрых глазах, глазах человека, много повидавшего и много пережившего.
  Айр Гахарит познакомился с Анрюшкой, поболтал с ним, без усилий найдя подход к нему. Впрочем, с моим жизнерадостно-общительным сынишкой, генератором огромного количества вопросов, это было несложно. Меня больше поразило, что отвечал он ребёнку с такой же увлечённостью, с какой тот слушал его объяснения. Потом он, пообещав Андрею, что они теперь постоянно будут встречаться и смогут поговорить о многом, попросил меня побеседовать с ним наедине. Я не возражала. Так что, покончив с десертом, мы оставили Артмаэля на растерзание Андрея и отправились в гостиную.
  Общаться с наставником Артмаэля было на удивление легко и интересно. Был он какой-то... светлый и теплый. Улыбкой и манерой слушать собеседника, как самого важного для него человека, он напомнил мне моего отца. Возможно, из-за этого я подсознательно потянулась к нему, воспринимала его как давно знакомого мне человека.
  Вначале он попросил меня рассказать о том, как мы с Андреем попали сюда. Я поведала ему то же, что и Артмаэлю в оазисе. Айр Гахарит, как и его ученик, узнав о том, что древние заклинания демиургов сработали с такими последствиями, тоже помрачнел. Могу представить: пробуждение никем неконтролируемой магии запредельного для них уровня, вызвавшее столько бед в другом мире... Пока только в другом, но неизвестно, чем может обернуться для этого мира её активация в следующий раз.
  Но мрачность мага развеялась, когда он начал расспрашивать меня о моём мире, о том, чему я там училась. Судя по тому, что языковое заклинание, которым меня 'одарил' при пробуждении Артмаэль, выдавало адекватные замены названиям наук, они тут тоже были развиты. Да и названия многих минералов, веществ, терминов и прочего тоже присутствовали в языке этого мира, что говорило в пользу сходства наших миров в плане законов физики, химии, математики. Но если слову 'геология' в моём мозгу легко нашлась замена, то с 'геммологией' вышел затык. Очевидно, здесь просто не была выделена такая специальность, мол, ювелир и есть ювелир.
  Узнав о появившихся у меня сегодня планах заняться изготовлением украшений, он горячо одобрил мои намерения. Пояснил, что оланы обычно обладают пассивной магией и почти не способны к активным осознанным манипуляциям с потоками силы. Моя же сила, как и Андрейкина, активна, и я вполне могу управлять ею, при соответствующем обучении, конечно. А учитывая мои знания и навыки, которые можно дополнить полноценным обучением ювелирному делу, я вполне могу стать артефактором-ювелиром.
  На мой вопрос, распространяется ли действие языкового заклинания на письменную речь, он покачал головой:
  - К сожалению, моя дорогая, письму придётся учиться. Но я не думаю, что выучить тридцать пять букв нашего алфавита будет проблемой для такой образованной девочки.
  - Айр Гахарит, Вы уже который раз во время нашего разговора называете меня девочкой. Это из-за колоссальной разницы в возрасте? - полюбопытствовала я.
  - Нет, - засмеялся он, - это привычка. Умом я понимаю, что Вы взрослая, зрелая личность, но зная, что Ваш возраст меньше нашей границы совершеннолетия, я сбиваюсь в обращении. Если это неприятно, постараюсь исправиться.
  - Я спросила только из любопытства, меня это не раздражает. Но получается, что я здесь ограниченно дееспособна из-за возраста? Это может создать мне проблемы?
  - Проблемы? Это вряд ли... Пока Вашим опекуном автоматически стал Арт, это у него могут быть проблемы, так как за все Ваши действия он несёт ответственность, а в правах Вы ничем особенно не ограничены. Видите ли, - маг на секунду задумался, подбирая слова, - особенности развития подрастающих магов таковы, что жёсткие ограничения негативно отражаются на их способностях и используются в крайних случаях. Поэтому основная задача родителей или опекунов - направить их бурную энергию в нужное русло. Но в Вашем случае опекунство - это формальность, которая будет служить для Вас дополнительной защитой. А учитывая, что Вы и Андрей обладаете даром олан, его задача - обеспечить для вас с сыном максимально комфортные условия существования. Комфортные и в психологическом плане.
  Тут айр Гахарит обнаружил, что разговариваем мы уже довольно долго, а за окном уже сгустилась тьма. Завершая беседу, он пообещал, что завтра к нам с Андреем придёт преподаватель, который будет обучать языку Андрея, чтобы отпала надобность в амулете полученном от Артмаэля в оазисе, ну заодно займётся ликвидацией моей безграмотности. Помимо этого, он даст мне необходимый минимум знаний о географии и общественном устройстве Ареллы. А через несколько дней айр Гахарит начнет наше обучение магическим дисциплинам. Нас с Андреем он посмотрел, теперь ему надо будет определиться, как проводить занятия для мага-переростка, то есть меня, и для мага-недоростка, то есть Андрюшки.
  Мы отправились на поиски Артмаэля и Андрея, и обнаружили их в холле, увлеченно гонявших магически созданных разноцветных мотыльков. Я так поняла, что это была не бессистемная беготня, а какая-то игра со своими правилами. Если честно было странно видеть вот такого Артмаэля, по-детски азартно участвующего в этой забаве. Услышав весёлый хмык учителя за своей спиной, он обернулся и со слегка сконфуженным видом едва уловимым пассом уничтожил мотыльков. Андрейка возмущённо возопил:
  -Так нечестно! Я почти выиграл!
  Артмаэль, чтобы успокоить обиженного соперника, безоговорочно признал его победу и покаянно обещал завтра вечером повторить игру с обязательным доведением соревнования до финала.
  На этом мы разошлись: я пошла укладывать сына, а айр Гахарит и Артмаэль - обсуждать свои (и, наверное, наши) дела.
  
  Глава 14
  Прогулка с Андреем дала Артмаэлю возможность погрузиться в детские воспоминания: он провёл мальчика по тем местам, которые ему и Ривалю в детстве казались особенно волшебными. Что-то, как, например, сказочный замок в Главном Парке и магазинчик игрушек пожилого ниса Мабона, осталось неизменным с той поры, а что-то сильно изменилось, как фонтан в центре того самого Главного Парка. Раньше здесь был просто каскад струй с несколькими иллюзорными птицами, теперь же это была рощица искрящихся на солнце деревьев из разноцветных кристаллов. Между их ними и водными струями, прихотливо изогнутыми под действием магических полей, 'парили' крохотные кристаллические птички, также поддерживаемые магией. Блики воды, блеск кристаллов и множество маленьких радуг от водяных брызг завораживали даже взрослых, что уж говорить о маленьком ребёнке.
  А завершением прогулки стало посещение расположенной у ворот Парка кондитерской лавки, многие десятилетия радовавшей детей и взрослых вкуснейшими сластями и напитками. Уже на выходе из этого уютного царства пирожных и карамели Артмаэля остановил до боли знакомый голос, прозвучавший за спиной:
  - Арт!
  Обернувшись, маг понял, что он не ошибся. Перед ним стояла та, которая когда-то была его первой юношеской влюблённостью. Впрочем, она же эту влюблённость и растоптала, даже не заметив его чувства. Лавена, Лави...
  - Арт, не думала, что могу встретить такого важного мага здесь, - кокетливо проговорила она.
  - Рад встрече, Лавена, - сдержанно улыбнулся Артмаэль, - ты так говоришь, как будто мы встретились не в кондитерской, а в каком-нибудь злачном месте.
  - О! - удивленно округлила глаза девушка, заметив Андрея, держащегося за руку Артмаэля. - Ты уже обзавёлся семьёй?
  - А почему бы нет? - приподнял бровь Арт.
  - Ну да, ты всегда был чересчур правильным, порой до скуки, - капризно дёрнула плечиком его собеседница.
  - Я помню, что тебе было скучно со мной, Лавена. - ровно произнёс Арт, не показывая, как резанули её слова по давно зажившей ране. - И я не изменился. Всего доброго.
  С вежливой улыбкой кивнув ей на прощание, Артмаэль сжал пальцами ладошку Андрея чуть крепче, и они вышли из кондитерской.
  - Артмаэль, - дёрнул его за руку сынишка Лизы, не давая ему погрузиться в неприятные воспоминания, - странная эта тётя. Сказала, что ты скучный, хотя ты яркий, а вот от неё свет тусклый, ну словно через грязное окошко.
  Артмаэль удивлённо посмотрел на мальчика:
  - Какой свет?
  Когда Андрей сбивчиво объяснил, что он видел, Артмаэль был потрясён. У мальчика, которому по времени Ареллы не исполнилось и пяти лет, начала пробуждаться магия, и он уже видит ауры. Приглядевшись к Андрею, Арт отметил ещё одну удивительную вещь: энергетическое поле мальчика не демонстрировало обычных для пробуждения всплесков, просто равномерно наливалось силой. Интересно, что скажет на это его старый наставник?
  Но даже Андрею не удалось полностью отвлечь Артмаэля от мыслей о случайной встрече. Прошлое ожило в неприятных воспоминаниях.
  ... Ему было шестнадцать, когда проснулась его магия и взбрыкнули гормоны. Только взбрыкнули они не совсем обычно: одновременно с влечением проснулись и чувства, чувства к юной насмешнице Лавене, которую он знал с детства. Возможно, сказалась потеря родителей, но к ней он потянулся и телом, и душой. Она и стала его первой женщиной. Из-за того, что он у Лави тоже был первым, Артмаэль почему-то посчитал, что его чувства взаимны. В их первую ночь, он старался не спешить, сдерживал свое нетерпение, опасаясь навредить маленькой хрупкой Лави. И делал всё, чтобы доставить ей как можно большее удовольствие.
  Несколько жарких ночей окончательно убедили его в том, что он тоже любим. А потом Лавена позвала его на вечеринку к своим знакомым. Только на этом веселом мероприятии главным развлечением собравшихся подростков оказался безудержный животный секс. Никто из пришедших не искал уединения, не разбивались парами. Для Артмаэля было шоком увидеть Лавену, которой овладели сразу двое, и понять, что ей всё равно с кем спать. Он сбежал, не в силах смотреть, как иступленно отдаётся любимая другим, довольно стонет под грубым натиском едва знакомых парней. По дороге домой его даже вырвало от отвращения к увиденному и к самому себе.
  На следующий день Лави явилась к нему как ни в чём не бывало. Она даже не сразу поняла, почему он отталкивает её и говорит, что он не желает её больше видеть. А узнав, в чем причина, сказала, что спать только с ним скучно, и ей хочется чего-то необычного. И она не одна такая, вот они и собираются на таких вечеринках и отлично проводят время. А Артмаэль просто занудный эгоист, если так себя ведёт. А лично ей, Лавене, хочется нагуляться. пока можно, а потом уж она, так и быть, станет добропорядочной дамой.
  После этой истории Артмаэль, не желая новых ран, не рисковал демонстрировать свои чувства кому-либо, за исключением небольшого круга действительно близких ему людей, которым он полностью доверял. Легкая вежливая отчужденность в общении с окружающими позволяла ему чувствовать себя неуязвимым. А поскольку бурю гормонов никто не отменял, юный Арт рассудил, что для постели ему лучше найти взрослую, опытную любовницу. Что он и сделал. И не прогадал: выбранная им для этой роли айрис из захудалого обедневшего рода беззаветно любила секс, но при этом была неглупа и обладала спокойным беззлобным нравом. За те семь лет, что она провела Артмаэлем, она не только выполняла роль 'громоотвода' для взрослеющего мага, но и показала юноше многие грани физической любви...
  С некоторым трудом прекратив рефлексировать по поводу прошлого, Артмаэль заставил себя включиться в разговор с Андреем и Лизой. Постепенно стряхнув с себя неприятную хмарь после короткого разговора с Лавеной, он полностью погрузился в теплое море эмоций, исходивших от его собеседников, и к приходу наставника уже полностью пришёл в себя.
  Но разговор с Гахаритом перед его уходом повторно выбил из колеи. Оказалось, что наставник во время одной беседы, правда длительной и обстоятельной, сумел узнать о Лизе, больше, чем Артмаэль за несколько дней.
  - Мальчик мой, ты выходит не в курсе, что у твоей гостьи есть приличное образование и профессия? - укоризненно покачал седой головой маг.
  - Но она же совсем юная, тем более, она в этом возрасте уже успела выйти замуж и родить ребенка... - растерянно произнёс Артмаэль.
  - В том мире, - усмехнулся его наставник, - люди не имеют магической подпитки, живут недолго, но успевают много. Вот ты, поступивший на службу в двадцать пять, до официального совершеннолетия, являешься у нас редким исключением, а в мире Лизы люди к двадцати пяти годам (к их двадцати пяти, не нашим!) обычно уже имеют профессию.
  - И чем же занималась Лиза? - спросил Артмаэль, пытаясь мысленно подобрать немагическую профессию, сочетавшуюся с девушкой. На ум приходило только что-то типа обучения маленьких детей, поэтому сказанное наставником не сразу улеглось в его голове:
  - Она изучала геологию, дополнительно обучилась на специалиста-эксперта по драгоценным камням, если я правильно понял её объяснение по поводу профессии, и начала обучение ювелирному искусству. Но пришлось остановиться из-за ребёнка, ну, а потом, ты сам знаешь, как закрутилась у неё жизнь... А сейчас мы можем помочь Лизе осуществить хотя бы эту мечту. И есть у меня подозрение, что из неё получится отменный ювелир-артефактор... Ведь она одновременно с учёбой изготавливала украшения из поделочных камней в довольно своеобразной технике. И хотела бы сейчас заняться этим.
  Артмаэль выслушал предложения наставника насчёт мастерской для Лизы и её обучения в Гильдии ювелиров. Единственное, что вызвало у него внутренний протест - имя предполагаемого наставника. Айра Граннуса Бевона, одного из лучших мастеров гильдии с талантом артефактора, он знал давно. Каких-то претензий к нему не было, наоборот, общение у них всегда было приятельским, но уж очень был неравнодушен к женскому полу обаятельно-улыбчивый ювелир. И мысль о том, что он будет много времени проводить с Лизой, неприятно царапала душу.
  Но долго самоистязанием ему заниматься не пришлось: разговор с наставником перешёл к более тревожной теме - к странным следам магических возмущений, обнаруженных в пустыне. Артмаэль коротко изложил, что удалось собрать из разрозненных сообщений, показал карту, на которой были отмечены изменения магического поля с датами. Потом, добавил, что возможно, что-то подобное наблюдалось и в обжитых районах планеты, но там на эти изменения магического фона могли просто не обращать внимания, и без того полно следов разнообразных магических манипуляций. В пустыне же всё это заметно, как волны от брошенного камешка в стоячей воде, и постоянное сканирование в поисках открывающихся порталов из иномирья не давало им возможности затихнуть незамеченными.
  Больше всего Артмаэля беспокоило, что эти странные следовые изменения, будучи чужеродными магическому полю Ареллы, были разными, не совпадали друг с другом, но что-то общее между ними должно быть. Он это чувствовал интуитивно. Но спросить особо не у кого - остальные либо знали меньше Арта, либо не приносили Клятву верности и, соответственно, не имели допуска к таким материалам. Айр Гахарит же прошёл эту процедуру перед началом обучения Артмаэля и Риваля, и формально числился магом-консультантом в ведомстве Артмаэля.
  Наставник, выслушав Арта, задумчиво нахмурился:
  - Мне надо посмотреть кое-что в академической библиотеке, в спецхране. Я послезавтра утром буду во дворце, там и поговорим.
  На этом они и расстались. Наставник отправился домой, а Артмаэль - в тренировочный зал. Заснуть сейчас не получится, несмотря на позднее время, а сбросить напряжение не помешает. А вот потом подуставшее тело после тяжелой физической нагрузки и расслабляющего действия теплой воды вполне может победить неуёмный мозг и настоять на отдыхе.
  
  Глава 15
  Несколько месяцев промелькнули, я только успевала отсчитывать дни. Если у Андрейки расписание было не столь напряжённым и соответствовало его возрасту, то у меня каждая минута была на счету. И я была рада, что мне всё же удавалось выкраивать каждый день час-полтора на то, чтобы просто поиграть с сыном.
  С пожилым преподавателем 'общешкольных дисциплин' мы сразу поладили. Часть занятий он проводил одновременно для меня и Андрея, а потом, когда мы переходили к более сложным предметам, Андрюшку забирал на своё занятие айр Гахарит.
  Оказалось, что Андрею не было нужды изучать отдельно язык Ареллы, через полгода постоянного ношения амулета, его мозг окончательно перестроится на новый язык, а обучение письму закрепит эту перестройку. Ну что ж, пусть будет так.
  Развитие магических способностей под руководством бывшего учителя Артмаэля тоже преподносило свои сюрпризы. Андрюшкина способность видеть ауры порадовала айра Гахарита. Он сказал, что Андрей, конечно маленький ещё, и многое может поменяться, но всё говорит за то, что у моего сына будут явные способности к целительству.
   Я же довольно быстро научилась видеть силовые потоки, и теперь с интересом рассматривала плетения там, где прежде краем глаза улавливала отблески. А вот манипуляции этими потоками вызывали сложности. Простые защитные плетения у меня получились с первой же попытки, причем накладывать их на предметы и других людей мне почему-то было проще, чем на себя. А вот бытовые заклинания потребовали дополнительных усилий. Боевую же магию вряд ли мне придётся изучать, если только теорию, да и то в урезанном виде - не моё это, совсем не моё.
  И даже при таком напряжённом графике я в первую же неделю умудрилась оборудовать мастерскую. Артмаэль сам сопровождал меня в походах по городу, помогая закупать всё необходимое по моему списку, попутно отвечая на все мои вопросы, число которых никак не уменьшалось.
  Многое увиденное поражало и озадачивало. Например, виверна Артмаэля, заставила меня думать, что здесь повсеместно используется такой экзотично выглядящий транспорт. Каково же было моё удивление, когда я, на улицах города увидела эпоны - агрегаты, имеющие сильное сходство с нашими автомобилями. Оказалось, что виверна Артмаэля - спецзаказ, её необычная форма определяется сложной схемой распределения энергетических потоков, что позволяет её перемещаться не просто с очень высокой скоростью, но и с искажением пространства. А в основе двигателей эпонов, даже самых мощных и шикарных, лежит более простая схема, без таких наворотов.
  Магия в этом мире из-за того, что магическими способностями обладали в той или иной мере все, была поставлена на поток. Совместное использование знаний обычной и магической науки позволило многие достижения и изобретения запустить в промышленное производство. Получилось на редкость гармоничное сочетание магии и техники. Что-то выглядело немного более громоздким по сравнению с аналогичными устройствами на Земле, а что-то имело более изящное решение.
  Новые впечатления, новые знания, загруженные дни не оставляли мне ни сил, ни времени для того, чтобы ворошить свои переживания. Да и боль по оставленному на Земле, хоть и не прошла полностью, но приглушилась, истёрлись особо острые грани. Я была благодарна судьбе за такую яркую первую любовь и счастливые годы рядом с любимым мужчиной, но жить только одной тоской по утраченному невозможно. Это было бы медленным самоубийством. А у меня сын.
  А ещё в моей жизни появился Артмаэль, странный мужчина, к которому меня тянет, но которого я не могу понять до конца. Поэтому не знаю, чего ждать от него. Наверное, наше осторожное сближение, напоминающее опасливое скольжение по хрупкому льду, после проведённой ночи на берегу озера кажется смешным и нелепым. Но там были мужчина и женщина, полностью открывшиеся друг другу на короткий миг, отбросившие всё, что было раньше. Только тот миг закончился, и мы опять закованы в броню, дающую нам чувство защищенности, но мешающую снова ощутить другого, как самого себя.
  Артмаэль, хотя и был тоже плотно занят своими делами, иногда заставлявшими его уезжать на несколько дней, но всё же время от времени заглядывал ко мне в мастерскую по вечерам. В это время, когда сын уже спал, я обычно занималась разборкой закупленных материалов или делала эскизы украшений. За такими вечерними разговорами с Артом я буквально кожей чувствовала, как постепенно, слой за слоем, тает преграда между нами. И, возможно, мы бы сумели в скором времени растопить оставшийся тонкий ледок, если б не одно происшествие.
  В тот день, когда всё произошло, айр Гахарит забрал Андрюшку на весь день. Он собирался показать своему самому маленькому ученику сооружённый ещё демиургами портал, через который можно было перемещаться между планетами. А учитывая, что монументальная портальная конструкция, сильно напоминающая земной Стоунхендж, находилась в трёх часах езды от столицы, и то, что эта парочка в последний момент внесла в планы на день ещё и посещение Академии, вернуться они должны были только к ужину.
  Я же решила посвятить освободившийся день созданию зрительных иллюзий, бывших темой вчерашнего урока айра Гахарита. Самым важным и самым трудным моментом в этом виде магии было умение сосредоточиться на одном конкретном образе, чётко представить его себе до мельчайших подробностей, создать мысленную 'матрицу' для последующего плетения и наполнения его силой. Наставник говорил, что на его памяти ещё никто, включая его самого, не сумел взять эту крепость с наскока, так как силы для создания иллюзии нужно немного, а вот умение сконцентрироваться на мысленном образе на довольно длительное время без соответствующих тренировок - задача невыполнимая. И для меня это тоже стало камнем преткновения.
  Поэтому сегодня я решила воспользоваться затишьем и замечательной погодой последних летних денёчков и отправилась медитировать в сад. Усевшись на прогретой солнечной лужайке в позе лотоса, я вспомнила один из советов Артмаэля насчёт медитаций для контроля силы и постаралась не отключиться от окружающего мира, а как бы раствориться в нем. Арт говорил, что именно такое действие позволяет ощутить себя магическим потоком, вплетающимся в поле планеты, и взять под контроль свою силу. То ли потому что настроение с утра было изумительно благостным, то ли из-за хорошей погоды, но у меня довольно быстро получилось достичь такого состояния. Сначала я почувствовала умиротворение, а потом я словно погрузилась в теплую воду: тело стало приятно лёгким, словно парящим в струях, поддерживающих его на плаву. Ощутив и свою собственную силу, и подчинившиеся мне окружающие потоки, я начала мысленно создавать гроздь рябины: оранжево-красные ягоды, тонкие красноватые стебельки, собранные в пучок, короткий кусочек одревесневшей ветки со светлым срезом, темно-зелёные вытянутые листочки с чётким зубчатым краем...
  Когда я открыла глаза, то увидела на ярко-зелёной лужайке гроздь рябины, отличавшуюся от реальной только масштабом - ягоды получились размером с черешню, ну и листья были соответствующие. Но это не умалило моей радости, я вскочила и с восторженным воплем крутнулась на пятке и... уткнулась на развороте в Артмаэля, который успел прижать меня к себе, не дав упасть. Как он подошёл так близко я не слышала, а когда оказалась в кольце его рук, этот вопрос вылетел у меня из головы, не успев оформиться до конца. Знакомый запах трав с явной ноткой лимонной мелиссы и полыни окутал меня, стремительно темнеющие серые глаза были совсем близко, я смотрела в них и не могла отвести взгляд. И только когда горячие мужские губы коснулись моих, нежно, но настойчиво, я закрываю глаза, растворяясь в этих ощущениях.
  Спустя какое-то время Артмаэль, прервав этот поцелуй, но продолжая обнимать меня, хрипло говорит:
  - Извини... нет, не за поцелуй... за то, что помешал...
  - Ты не помешал, - срывающимся голосом говорю я. - Что-то случилось?
  - Нет, ничего не случилось, просто скоро обед, и у нас будут гости...
  - Гости? Кто?
  - Только не пугайся. Придут советник Элбан Ронат и его сын Арлен. У них есть кое-какая информация для меня.
  - Ронат? Это родственники Кинниэллы? - сердце сжалось от нехорошего предчувствия.
  - Отец и старший брат. Но ты не переживай: я отправил им приглашение только на два лица, поэтому Кинни они взять с собой не смогут - защита дома не пропустит троих. А сам советник и его сын сильно отличаются от своей младшей родственницы в лучшую сторону.
   Я хотела спросить, насколько он уверен в своих гостях, но не успела - Артмаэль шепнул:
  - Не бойся, я не дам тебя в обиду, - и снова поцеловал меня.
  Следующие несколько минут я провела совсем бездумно, просто наслаждаясь прикосновениями его губ, то нежными, легкими, то сильными подчиняющими, сама включаясь в эту игру. Я искренне отвечала на его поцелуи, то дразняще касаясь языком уголка рта, то легонько прикусывая его нижнюю губу. И сердце замирало от восторга, когда я чувствовала, как мужчина отзывается на каждое мое действие: вздрагивает и крепче прижимает меня к себе, целуя всё более страстно. А я, распаляя его, и сама загоралась всё сильнее...
  Каким-то чудом нам удалось остановиться в шаге от повторения ночи на озере, только теперь бы всё это произошло под дневным светилом на лужайке. Некоторое время мы стояли, крепко прижавшись друг к другу и пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Я зажмурилась от удовольствия, почувствовав, как Артмаэль невесомо поцеловал меня в висок. А сердце окончательно сбилось с ритма от его шепота:
  - Прости за те слова на озере. Я почувствовал тогда твой страх, но не смог понять, чего ты боишься, и сказал глупость... и гадость. Простишь?
  - Да, - тихо ответила я.
  - Расскажешь мне вечером, чего ты тогда испугалась?
  И опять я прошептала утвердительный ответ.
  - Тогда надо вернуться в дом. Скоро гости придут.
  Гости пришли вовремя. Но не совсем те, которых ждали. Младший Ронат, находившийся в столице в отпуске, получил срочный вызов к месту службы и уехал. Артмаэля это расстроило, так как он рассчитывал получить какую-то информацию непосредственно от Арлена, что называется из первых уст. Но ещё более неприятным для нас обоих оказалось то, что место брата заняла Кинни. Каким-то образом она умудрилась убедить отца, воспользоваться тем, что приглашение на два лица, и взять её с собой. Мне было неприятно увидеть её. А на лице Артмаэля, всегда сдержанного и невозмутимого, в этот раз отразился весь спектр 'радости' от прихода такой гостьи. Кинниэлу столь явно нерадушная встреча абсолютно не смутила, а вот отец её почувствовал себя неловко. Мне даже стало жаль его, хоть он и был сам виноват в сложившейся ситуации. Дочь же, презрительно фыркнув в мою сторону, без приглашения прошла в столовую. Артмаэль, укоризненно глядя в глаза её отцу, молча покачал головой. Тот тоже обошёлся без слов, только виновато вздохнул и развёл руками.
  Во время обеда в застольной беседе участвовали трое: Артмаэль, я и советник Ронат. Кинни в разговор не вступала, полностью отдавшись двум делам: прожиганию меня ненавидящими взглядами и попытками поймать взгляд Артмаэля, дабы улыбнуться ему пособлазнительнее. Если со мной у неё всё получалось довольно успешно - я сидела прямо напротив неё, и стоило мне поднять взгляд от тарелки, как сразу встречалась с ней глазами. А вот с Артмаэлем дело шло гораздо хуже. По большей части он вообще на Кинни не смотрел, а если его взгляд и проходился по ней, то он умудрялся глядеть сквозь неё. И это, конечно, не улучшало её отношение ко мне.
  А когда Артмаэль встал и, нежно приобняв меня за плечи, сказал, что ему нужно кое-что принести из кабинета для советника, пока мы ждём десерт, ярость во взгляде красавицы достигла апогея. Арт вышел из столовой, а я продолжила разговор с отцом Кинни. Он действительно оказался приятным человеком и замечательным собеседником. Но, наверное, слишком мягким, по крайней мере, к своей дочери. А вот та обладала незаурядной твёрдостью и способностью настойчиво прорываться к своей цели, снося всё вокруг и расшибаясь сама. Думать же о последствиях своих поступков она не умела. Совсем. Что она и продемонстрировала нам, как только подали десерт и чай.
  Я, стараясь не обращать внимания на сверлящий меня тяжёлый взгляд младшей представительницы семейства Ронат, повернулась к её отцу, и вернувшись к затронутой теме старинных артефактов, в том числе мифических, спросила про упомянутый им Пояс Демиургов. Слушая его рассказ, я поднесла ко рту изящную чашку с напитком, и уже делая глоток, уловила краем глаза пасс со стороны Кинни и увидела, как блеснула ядовито-зелёным янтарная жидкость в моей чашке. Чай уже скатился вниз по моему пищеводу, когда советник Ронат, с отчаянным воплем кинулся ко мне. Я только успела задаться вопросом, чего он так испугался, как меня скрутила жуткая боль, раскаленным прутом протыкая моё тело и заставляя с хрипом выгнуться в судороге и упасть на пол. Уже проваливаясь в милосердную тьму, избавляющую от невыносимой боли, я услышала крик Артмаэля:
  - Лиза!
  Глава 16
  Из трясины забытья я выплывала тяжело и мучительно, то выныривая в неустойчиво-мутную реальность, наполненную неярким светом и глухо звучащими голосами Артмаэля, айра Гахарита, нисы Бетони, которые иногда сменялись звонким голоском Андрюшки, то вновь погружаясь в густую, окутывающую тьму. Но каждое последующее возвращение в реальный мир было дольше, да и мир этот раз от разу выглядел всё ярче и чётче, и наконец, я пришла в себя окончательно. Лежала, закрыв глаза и прислушиваясь к своему состоянию: боли не было, просто дикая слабость. Решившись, я осторожно открыла глаза. Незнакомая мне комната, словно отгороженная от меня прозрачным пологом, едва заметно мерцающим голубоватыми искорками. Судя по тишине и светлеющему небу за огромным окном, занимающим половину стены, сейчас рассвет. Это получается, что я половину суток провела в бессознательном состоянии? В кресле рядом с кроватью зашевелились. Я осторожно скосила глаза, боясь сделать лишнее движение, и увидела там спящего Артмаэля. В свете наступающего дня было отчетливо видно, как он осунулся и зарос щетиной. Я поразилась тому, как он изменился за одну ночь.
  Тут Артмаэль, словно почувствовав, вздрогнул и открыл глаза. Пару секунд он смотрел на меня, затаив дыхание, а потом бросился ко мне.
  - Как ты себя чувствуешь? - с тревогой спросил он меня, осторожно накрыв мою ладонь своей. При этом странный светящийся полог, разделявший нас, обтянул его руку как перчатка.
  - Как после тяжелой болезни, - сипло ответила я. - Вроде ничего не болит, но измотана, как будто камни ворочала. Что со мной было?
  Между бровей Артмаэля залегла глубокая складка:
  - Кинниэлла бросила на твой напиток заклинание, вызывающее магическое отравление. На обычного мага оно действует как сильный, но не смертельный яд, вызывая интоксикацию организма и все соответствующие отравлению симптомы. Основная неприятность этого заклинания в том, что его нельзя снять магически, можно только помочь обычными, немагическим средствами снять интоксикацию, восстановить организм после отравления, а заклинание само ослабевает и рассеивается в течение суток. Но всё это в случае с обычным магом. А ты - олана, очень сильная олана, поэтому ты восприняла это заклинание за искажённый силовой поток и машинально исправила его.
  - То есть, мои ощущения - это последствия принудительного разрушения этого заклинания?
  - Да. И именно поэтому не используют лечение магией в таких случаях... Лиза, я очень виноват перед тобой... Я не должен был пускать её на порог...
  - Арт, - я на мгновение прикрыла глаза, - ты - сильный маг, но не всемогущий, абсолютным предвидением ты не обладаешь, поэтому предположить, в какую сторону сдвинутся мозги у этой идиотки, нормальному человеку сложно. Ты и так сильно ограничил доступ в твой дом, ещё немного - и перейдём на осадное положение...
  - Откуда ты узнала про ограничение?
  - Когда ты был в отъезде, садовнику понадобился на один день помощник, он привёл племянника, но пройти за ворота тот не смог, хотя его здесь все знают, даже я. Вот и пришлось ему отложить чистку фонтанов в саду до твоего возвращения.
  - А, ну да... - смутился Артмаэль.
  - А что это за полог вокруг меня? - заинтересовалась я, наблюдая как едва заметные искорки вспыхивают на пальцах Артмаэля
  - Совсем забыл... Его уже можно снять. Я с его помощью создал вокруг тебя магический вакуум. Воздействие от разрушения заклинание вытянуло из тебя все силы, и если бы ты, почувствовав очередное искажение потоков, неосознанно потянулась бы ещё что-то править в магическом поле, это могло убить тебя. Поэтому изоляция от поля планеты - это единственное, что мы могли сделать для тебя.
  Искорки, подчиняясь Артмаэлю, мигнули и исчезли, а он прижался губами к моей ладони. Я чуть шевельнула пальцами, легко касаясь колючей небритой щеки:
  - Ты так оброс... и похудел всего за одну ночь.
  - За три.
  - Что?!
  - Ты провела в этом состоянии три ночи. И следующие пару дней тебе придётся провести в постели. Вставать тебе ещё рано.
  - А Андрей? - встревожилась я, представляя, как перепугался мой ребёнок.
  - Сначала он поплакал, потом начал говорить, что я должен тебя поцеловать, и тогда ты сразу очнёшься. И даже рассказал нам сказку про принцессу - Спящую Красавицу. Пришлось объяснить, что тут немножко другая сказка, и я рад бы тебя поцеловать, - Артмаэль грустно усмехнулся, - но своей магией могу тебе нечаянно навредить. Хорошо, что айр Гахарит всё это время оставался в моем доме и занимался им, помогая ему отвлечься. Сейчас ещё очень рано, и Андрей спит. Как только проснётся, я сразу приведу его.
  - Сразу не надо, сначала пришли кого-нибудь в помощь, чтобы я привела себя в порядок, а то сын вместо Спящей Красавицы увидит старую ведьму.
  - Ты уже не спящая, хотя по-прежнему красавица, только немного похудевшая и побледневшая, - улыбнулся Арт, - но твоя просьба закон.
  И вышел из комнаты. Моё одиночество продлилось несколько минут - в дверь вошла ниса Бетони. Глаза её были полны слёз, когда она бросилась ко мне:
  - Лиза! Очнулась!
  Я, оказавшись в объятиях этой женщины, ставшей для за это короткое время близким человеком, тоже прослезилась. Всласть нарыдаться нам не дала ниса Фхина. Она явилась с подносом, заставленным какими-то тарелочками и чашечками, от которых шёл умопомрачительный запах, и грозно велела прекращать истерику, а то, мол, бедная девочка голодала три дня и стала прозрачной, скоро совсем растает. Произнеся эту суровую речь, она не удержалась и промокнула уголки глаз белоснежным передником. Я не поняла, в этом доме перестали спать?
  Когда я озвучила этот вопрос, женщины тихо рассмеялись и объяснили, что ниса Бетони должна была сменить Артмаэля, очередную ночь проводившего у моей постели, а ниса Фхина встала ни свет-ни заря, чтобы попытаться накормить его хоть чем-нибудь, а то он разрываясь между мной и делами постоянно забывал поесть.
  Пока они помогали мне умыться, меняли постель и кормили меня, попутно рассказали кучу новостей о моей неудавшейся отравительнице. Оказалось, вчера уже был суд, который стал единственным поводом, вынудившим Артмаэля покинуть дом на несколько часов за эти дни. От казни младшую Ронат спасло только то, что она не планировала моё физическое устранение, и не рассчитывала на такой эффект от заклинания. Но, как выяснилось, даже попытка нанести вред олане уже достаточно тяжкое преступление, а тут даже не попытка, а почти покушение на убийство, пусть и непредумышленное. Поэтому дочери советника пожизненно заблокировали магию и приговорили к десяти годам заключения в одной из крепостей неподалёку от пустыни. И после освобождения не имела права возвращаться в столицу. Блокировкой занимался сам Артмаэль, попутно поставивший маячки на эту девицу, которые не только отслеживали её местонахождение, но и при попытке снять блокировку вызывали остановку сердца.
  А советник Ронат подал в отставку в тот же злополучный вечер. Понимая в какую беду влипла его дочь и осознавая, что помочь здесь ничем нельзя, он отправлялся в городок поблизости от места будущего заключения своего непутёвого дитяти. Его отставку приняли, а вот подобные прошения от старших братьев, тоже чувствовавших вину за сестру, отклонили, посчитав, что они не могут нести ответственности за произошедшее.
  От мыслей о судьбе семейства Ронат меня отвлёк сын, который узнал, что мама 'проснулась', и примчался в пижаме, позабыв про умывание и завтрак. Оторвать его от меня смогли только минут через пятнадцать, пообещав, что, как только он умоется и переоденется, то сразу вернётся к маме и позавтракает рядом с ней.
  Следующие пару часов Андрюшка провёл с мной, рассказывая всё подряд: чему его научил айр Гахарит за эти дни, что видел во сне, как он объяснял Артмаэлю, что меня надо поцеловать, и тогда я обязательно проснусь.
  - Он, наверное, послушался меня и поцеловал тебя, - задумчиво рассуждал сынишка, - а то бы ты ещё долго спала. А я так скучал по тебе. Я даже сначала испугался, вдруг ты уснула, как папа, и больше не проснёшься.
  Последние слова Андрюшка произнёс шёпотом и запнулся. Я обняла своё сокровище и уткнулась лицом в золотистую макушку, скрывая слёзы. Бедный мой мальчик, родные люди, уходя в небытие, всегда оставляют рану в душе, которая даже зажив, оставляет шрам. И, как бы жизнь не сложилась дальше, он всё равно будет время от времени напоминать о себе глухой ноющей болью.
  Когда грусть схлынула, и Андрей снова оживлённо живописал события последних дней, пришёл айр Гахарит и увёл сына на занятие, клятвенно заверив, что они вернутся ко мне сразу после занятий.
  Оставшись одна, я закрыла глаза и стала обдумывать произошедшее, пытаясь проанализировать полученную информацию и понять, почему же мне так тревожно, хоть всё уже и завершилось. И в итоге пришла к выводу, от которого меня прошибло холодным потом. Мне жутко повезло, что Кинниэлла Ронат оказалась по сути неумной эгоистичной девчонкой. Именно в силу своего эгоизма и неумения видеть дальше собственного носа она не додумалась, что для человека кто-то другой может оказаться важнее, чем он сам.
  А если на Артмаэля нацелится другая, более умная и хитрая? И решит ударить по самому уязвимому моему месту - моему сыну? У Андрея есть потенциальный дар к изменению искажений магического поля, но айр Гахарит говорил, что он не всегда реализуется. И обладает ли мой сын такой же неприкосновенностью, как я, уже сейчас, ещё не являясь полноценным оланом?
  С каждым таким вопросом я понимала, что боюсь оставаться рядом с Артмаэлем. Меня влекло к нему со страшной силой, и я чувствовала, что отказ от этих отношений, которые ещё не успели толком начаться, от надежды снова почувствовать себя счастливой и любимой, будет очень болезненным, но рисковать сыном я не могла. Страх за Андрюшку жизнь перевешивал все мои чувства к Артмаэлю.
  Глава 17
  Артмаэль завершил оформление документов, связанных с делом о нападении на его подопечную, и спешил домой. Он хотел избавиться ото всех неясностей и задать главный вопрос Лизе. Надежда на то, что он услышит желанный для него ответ, заставила взять из хранилища фамильный перстень с крупным дымчато-фиолетовым турмалином.
  И теперь Арт размашисто шагал к своей спальне, где после нападения находилась Лиза. Сердце мужчины билось часто, то от восторга, что скоро всё решится, то от опасения, что ответ Лизы ему не понравится. Когда у Артмаэля в очередной раз мелькнула мысль, что ему откажут, его рука нашла в кармане и нервно сжала платиновый перстень, вдавливая в кожу затейливую металлическую вязь ажурной оправы.
  Но когда он вошёл в комнату и увидел лицо Лизы, пальцы разжались, выпуская из плена старинное украшение.
  - Лиза, что-то случилось? - кинулся он к ней, надеясь, что обойдётся. Не обошлось.
  - Артмаэль, я хочу уйти из этого дома...
  - Но почему?!
  - Арт... я не могу быть рядом с тобой. Ты - один из самых знатных и перспективных женихов на Арелле, вокруг тебя всегда будут женщины, подобные Кинниэлле, возможно, более умные, но вряд ли более добрые и совестливые. Нет, они будут такие же амбициозные и знающие себе цену. И я очень боюсь, что кто-то из них ударит по самому дорогому для меня - по моему сыну...
  Артмаэль слушал Лизу и не находил ничего, что можно было противопоставить её словам. Во многом она была права, слишком во многом. Да и чувство вины за произошедшее всколыхнулось с новой силой. Он не смог защитить от беспринципной и избалованной девчонки-недоучки любимую женщину, больше, чем любимую, эйну, свою радость, свою жизнь. И что бы он теперь не сказал, Лиза ему не поверит. Поэтому единственное, что он может сделать для спокойствия своей эйны, это отойти в сторону, уйти из её жизни.
  Чувствуя холод внутри, сковывающий душу и ледяной иглой пронзающий сердце, Артмаэль глухо сказал:
  - Хорошо, я сделаю так, как ты скажешь. Я постараюсь решить эту проблему в ближайшие дни.
  И вышел из комнаты, плотно закрыв дверь.
  ***
  Я не ожидала, что разговор с Артмаэлем пройдет так... Приготовилась сопротивляться его доводам, но при первых же произнесённых мной фразах его взгляд потух и черты лица окаменели. Я что-то говорила, что-то с горячностью объясняла, путаясь и сбиваясь, а он, казалось, даже не слушал меня, уйдя в свои мысли. Поэтому для меня стало неожиданностью, когда Артмаэль, перебив меня на полуслове, пообещал сделать так, как я хочу и ушёл.
  Оставшись в одиночестве, я мучилась от ощущения совершаемой ошибки, но стоило подумать об Андрюшке, панический страх сметал все доводы рассудка и требовал оказаться подальше от Артмаэля. Поплакав в подушку, пометавшись мысленно между мужчиной, которому я явно причинила боль, и сыном, за которого после всех потерь боялась до умопомрачения, я приняла окончательное решение. Что сделано, то сделано будем жить с этим. А там уж посмотрим, как сложится в дальнейшем.
  Артмаэль сдержал слово, и как только я смогла встать на ноги, я в компании нисы Бетони отправилась смотреть дома, выставленные на продажу. Особнячки, расположенные на высоком берегу, я отмела сразу же. Подальше от аристократов, туда, где жизнь более спокойная и ясная.
  Почти сразу же я нашла то, что нужно. В этот дом на берегу Аинны, реки, разделявшей столицу на две неравные половины, я просто влюбилась с первого взгляда. А когда вошла внутрь, я окончательно поняла, что больше ничего даже смотреть не хочу. И его расположение неподалеку от Цветочного моста было очень удобным: поблизости находились мастерские Гильдии ювелиров, где мне предстояло проходить обучение, и в то же время место было удалено от торговых кварталов, поэтому отгороженная от дороги густыми зарослями лужайка перед домом создавала ощущение покоя и уединенности. И ниса Бетони, хоть и была расстроена этим переездом, одобрила мой выбор, сообщив, что будущих соседей моих она знает, как доброжелательных и отзывчивых людей.
  Вечером я озадачилась ещё одним вопросом - самостоятельной готовкой. Я часто забегала к нисе Фхине, пытаясь разобраться в новых для меня продуктах и блюдах. Всё же собственная беспомощность в плане приготовления еды угнетала. Кое-чему я научилась, даже завела свою кулинарную книгу. Но всё равно я с этим испытывала трудности, всё-таки не хватало времени, чтобы научиться полноценно ориентироваться в этом разнобразии. Я освоила приготовление десятка блюд и научилась отлично варить кробх - напиток очень похожий на кофе с явно выраженными шоколадными нотками. Тут я развернулась, пытаясь создать замену любимому напитку: вдоволь поигравшись со специями, создала несколько своих рецептов, которые пришлись по вкусу обитателям особняка.
  Но этого было недостаточно, и я обратилась за советом к нисе Фхине. Она и поддержавшая её ниса Бетони заявили в один голос, что мне скорее всего будет не до этого. Мол, айр Гахарит уже предупредил их, что я буду плотно занята учёбой, и мне понадобится помощница, которая займется хозяйством, и сможет присмотреть за Андреем. Оказалось, что они уже подобрали подходящую кандидатуру - некую нису Селму, с которой они меня познакомят, когда я перееду. И что она обязательно придётся нам с Андреем по душе. А уж няня из неё замечательная, через её руки такие люди прошли, тут кухарка и экономка многозначительно переглянулись. И я сочла за лучшее отступить и довериться этим столь опытным дамам.
  Артмаэля я увидела только накануне моего переезда. Пока я занималась своими делами, он был занят своими, потребовавшими частых разъездов по Арелле.
  Как оказалось, его особняк был достаточно велик, чтобы мы не пересекались даже в те редкие дни, когда он бы дома. О том, что Артмаэль куда-то уехал или вернулся, я узнавала от нисы Бетони. Вот и сегодня утром она сообщила мне, что хозяин ночью вернулся из очередной поездки и будет ждать меня в кабинете после завтрака.
  Я неспешно, маленькими глоточками, пила пахнущий шоколадом и специями кробх и задумчиво глядела в окно - погода окончательно испортилась, несколько ярких листочков, чудом задержавшихся на ветках деревьев, дрожали под порывами ветра и мелким частым дождиком. Тоскливо - и на улице, и на душе. Завтра я уеду в свой новый дом. Начнётся другая жизнь, с напряжённой учёбой, постижением азов артефакторики и ювелирного дела. Будет расти и учиться Андрюшка, где-то радуя, а где-то и огорчая или пугая меня, всякое может быть. Не будет только в этой жизни мужчины с глазами цвета грозового неба, очень притягательного для меня, рядом с которым мне опасно находиться...
  От этих не очень-то радостных мыслей меня и оторвала ниса Бетони, передав приглашение Артмаэля зайти за документами к нему в кабинет.
  Когда я увидела Арта, сердце заныло ещё сильнее: вид у него был усталый, на загорелой коже отчетливо обозначились складки у уголков рта и поперечная морщинка между бровями, под глазами тёмные круги.
  - Светлого утра, Лиза, - приглашающим жестом он указал на кресло рядом со своим столом.
  Я сдавленно произнесла ответное приветствие и села. Молча смотрела на Артмаэля и слушала, пока он выкладывал передо мной листы договоров, расписок и прочих документов, поясняя, что есть что. Правильнее сказать, пыталась слушать: слова его особо не откладывались в памяти. В итоге, я решила, что потом посмотрю сама, а если что-то непонятно будет, уточню у айра Гахарита, который был назначен представителем моего опекуна по всем вопросам касающимся меня. А сейчас просто наслаждалась последней возможностью побыть рядом с Артом. Не замечала никогда за собой склонности к мазохизму, но видно какая-то неправильность всё же крылась в глубине моей души, а в нужный момент выползла и расцвела. И вот теперь сижу и любуюсь на мужчину, в которого, похоже, умудрилась влюбиться, и от которого изо всех сил стараюсь оказаться подальше...
  После вежливого пожелания удачи Артмаэль протянул мне папку с документами. Когда я забрала предложенное и, попрощавшись, пошла к двери, Арт вдруг обнял меня и притянул к себе. Мозг словно отключился, и тело зажило своей жизнью: я даже не сделала попытки отстраниться, наоборот, вжалась в него спиной, растворяясь в этом тепле и тонком запахе трав с четкой ноткой полынной горечи.
  Легкое, практически невесомое, скольжение горячих губ по шее и шепот-стон: 'Лииза...' - погрузили меня в сладкий транс и заставили выронить папку. Я, окончательно сдавшись, откинула голову назад, на плечо Арта, позволяя ему продолжить. Теряясь в чувственном мареве, я уже не замечала, как мужские руки уверенно справились немногочисленными застежками на блузе, просто отдалась ощущениям, которые они дарили, лаская моё тело. А оказавшись лицом к лицу с Артмаэлем, забыла обо всем, упиваясь его поцелуями, запахом, совсем одурманившим меня, когда к травяному аромату добавился мускусный оттенок разгоряченного желанием мужского тела. Поэтому пропустила момент, когда моя спина оказалась прижатой к массивному рабочему столу Артмаэля. Всё потеряло значение, главным было чувствовать прижавшегося ко мне мужчину, который, судя по прерывисто хриплому дыханию, желал меня не меньше, чем я его.
  Дразня меня поцелуями и прикосновениями, он прошептал:
  - Останься со мной...
  Ума не приложу, как я в таком состоянии умудрилась отрицательно качнуть головой и простонать:
  - Не могу... не могу...
  Сгоравший от желания, находившийся, как и я, на грани, мужчина, вздрогнул от моих слов, и вдруг отстранился. А я только через пару секунд начала осознавать, что произошло, точнее, почти произошло.
  Полуголый Артмаэль уже стоял у окна, прижавшись ладонями и лбом к холодному стеклу. Рубашка, которую я ухитрилась в этом угаре снять с него, так и валялась на полу, неподалёку от стола.
  Дрожащими пальцами я прошлась по застёжкам блузы и юбки, приводя одежду в порядок, подняла папку и нерешительно окликнула хозяина кабинета:
  - Арт...
  Тот только сжал ладони в кулаки и, не оборачиваясь, глухо произнёс:
  - Уходи, просто уходи.
  Я не стала спорить. Да и сказать мне было нечего. Сама виновата, сначала вроде как обнадёжила его, а потом оттолкнула. Вышла из кабинета, ощущая, как дрожат ноги и ноет растревоженное, но неудовлетворённое тело. Букет неприятных ощущений дополняли пресловутые кошки, яростно скребущие на душе. На моё счастье, никто не встретился на моем пути, я дошла до своей комнаты незамеченной, где привела себя в порядок и скрыла следы случившегося подходящей одеждой и косметикой.
  Утром мы с Андреем переехали в наш новый дом неподалёку от Цветочного моста. Хозяин особняка не стал провожать нас.
  ***
  Артмаэль, как и накануне, стоял у окна и смотрел как по серой дорожке, ведущей к воротам, уходит женщина, успевшая за короткий срок стать смыслом его жизни. Больше не будет теплых уютных вечеров в компании Лизы и Андрея. Особняк опять стал пустым и стылым.
  А ведь он пытался её удержать, был готов на подлость, и даже не одну. Непонятно как удержался от второй, когда Лиза чудом увернулась от первой. Сам не ожидал от себя таких поступков. Сначала приготовил договорной кристалл. Если бы Лиза на его просьбу остаться с ним ответила согласием, он зафиксировал бы это как согласие на помолвку. А в случае отказа он готов был повредить татуировку, нанесённую в юности. Плевать на боль, зато Лиза забеременела бы, и он в этом случае получил бы и любимую женщину, и ребёнка от неё. Но услышав, с каким отчаянием она говорит: 'Не могу!' - он не смог переступить эту черту.
  А сейчас ему было мерзко от того, что, добиваясь любимой женщины, он готов был прибегнуть к таким способам. Тошно, муторно и серо... Кузена позвать что ли? Давно они не посещали винный погребок особняка...
  Глава 18
  Я вышла из мастерской и залюбовалась свежевыпавшим снегом. Сегодня удачно совпало: первый снегопад в этом году случился именно в тот день, когда я (о, чудо!) возвращаюсь домой засветло. Вдохнула пахнущий морозцем и свежестью воздух. Моя вторая зима на Арелле. Вряд ли она будет кардинально отличаться от предыдущей зимы. Учёба, учёба, тихие спокойные вечера с Андрюшкой и нисой Селмой, которая за очень короткий срок стала членом нашей маленькой семьи, нашей тётушкой Сэл - иначе мы её уже не называли. Только не будет той острой тоски по несбывшемуся. Я надеюсь на это.
  Обычно по вечерам меня из мастерской забирал айр Гахарит, но сегодня я по его просьбе освободила вторую половину дня и ушла из мастерской рано. Погода была замечательная, солнышко выглянуло, снежок прихвачен лёгким морозцем, поэтому я решила пройтись до дома пешком, благо он находится недалеко. Уже направившись к воротам, услышала за спиной торопливые шаги.
  - Лиза, подожди!
  Я обернулась и с улыбкой спросила:
  - Гран, ты же отпустил меня. Неужели передумал?
  Высокий крепкий мужчина с ответной улыбкой покачал головой:
  - Вовсе нет! Просто я сейчас еду мимо твоего дома, могу подвезти.
  - Нет, в кои-то времена у меня есть возможность прогуляться, а ты предлагаешь за считанные мгновения добраться до дома и лишиться такого удовольствия.
  В карих глазах Граннуса Бевона, лучшего ювелира столицы и моего наставника в ювелирном деле, запрыгали смешинки, не сочетавшиеся с пафосной горечью произнесённой речи:
  - Вот так всегда: ты заботишься о хрупкой девушке, предлагаешь свою помощь, а тебе говорят, что ты злодей, хочешь лишить девушку прогулки по первому снегу.
   Я лишь махнула рукой:
  - До завтра, 'злодей'. У тебя будет ещё возможность отыграться на 'неблагодарной', когда будешь в очередной раз вещать мне про исключительную косорукость отдельных барышень.
  Уже выходя из ворот уловила за спиной тихое бурчание, повеселившее меня:
  - До чего ж злопамятные ученики пошли, один раз в запале сказал, пять столетий припоминать будет.
  В таком солнечном настроении я и отправилась домой. Граннус был потрясающим человеком, легким в общении, веселым и добродушным. Немного 'разбойная внешность' в сочетании с ласковым взглядом карих глаз и обаятельной улыбкой производила неотразимое впечатление на дам разного возраста и положения, и он активно пользовался этим. Но в отличие от незабвенного аспиранта Петечки Гран всегда понимал, когда ему говорили 'нет'. И с дамами сердца он умудрялся расстаться по-дружески. Я подозреваю, что он спинным мозгом чуял, с кем стоит сходиться, а от кого лучше держаться подальше.
  Вот и со мной у него дальше пары комплиментов не пошло. Видимо, сработало его чутьё, позволявшее правильно выбирать подруг для коротких, необременительных связей. А у нас сложились на диво гармоничные дружеские отношения, ничуть не мешавшие мне признавать его старшинство как мастера и терпеливо выслушивать критические замечания, которые порой высказывались в очень эмоциональной форме.
  С улыбкой я вошла в дом, пахнущий уютом и сдобой, тётушка Сэл выглянула из кухни:
  - Лизонька, ты сегодня рано.
  - Да, айр Гахарит просил. Он приедет скоро, у него ко мне какое-то дело, - пояснила я, снимая сапоги. - А Андрейка где? Ещё на учёбе?
  - Прямо перед тобой заявился, весь в снегу, растрёпанный - с приятелями успел по дороге изваляться, говорит, учил их какую-то снежную тётку лепить, - всплеснула руками ниса Селма.
  Что мне особенно в ней нравилось, она с самого начала спокойно восприняла, что её придётся заботиться об семейке с даром олан. Никакого преклонения и благоговения, просто щедро делилась с нами душевным теплом, которого, как оказалось, хватало и для меня, и для Андрея, и для своих давно выросших детей, и повзрослевших внуков. Подозреваю, что и правнуки, которыми она надеялась обзавестись в ближайшие годы, тоже обделёнными не окажутся.
  Пока наша заботливая тётушка Сэл накрывала на стол, я умылась и отправилась в комнату к сыну. Тот, всё ещё раскрасневшийся и взбудораженный после игр с друзьями, кинулся ко мне с радостными воплями:
  -Ма! Ты сегодня дома?! Здорово! Мам, поможешь мне с одной вещью?
  - Ох, Андрюш, такой радостной встречей можно и напугать маму, - засмеялась я. - Пойдём обедать, потом расскажешь, как день прошёл, и что за помощь тебе требуется.
  Уплетая, приготовленное нисой Селмой, Андрей умудрился рассказать, что происходило на занятиях и в перерывах между ними. У мальчишек и девчонок его возраста ведь каждый день полон событий и приключений. А поскольку он осенью пошёл в школу, где полно таких же ребят, число этих событий увеличилось на порядок. Правда, одноклассники были постарше Андрея на год-два, но это не помешало ему найти друзей.
  Система образования здесь во многом была схожа с земной - дети лет в семь-восемь отправлялись в школу, где им давалось основное образование. Учились там и нисы, и айры, даже представители 'королевской крови', то бишь высокородные деи, мелькали. Тех, обучался дома, было мало. Да и не приветствовалось это правителями Ареллы. Говорят, даже наследник нынешнего правителя тоже ходил в одну из столичных школ.
   А вот когда просыпалась магия, шло разделение: кто-то ограничивался базовым образованием, айры и деи, за редким исключением, шли в университеты с магическими специальностями, нисы получали высшее образование в соответствии со своими способностями: большая часть обучалась профессиям, не требующим использования магии сверх минимального уровня. Отдельные, особо одарённые простолюдины учились вместе с айрами.
   Общество хоть и было разделено, но маги-аристократы вполне мирно сосуществовали со слабо владеющими магией нисами, среди которых было немало процветающих торговцев и ремесленников. Даже браки между аристократами и нисами, не будучи распространённым явлением, исключительно редкими тоже не являлись. Например, у моего наставника по ювелирному делу одна из прабабок была из простого сословия. Правда, поговаривают, именно из-за того, что в его жилах есть примесь крови простолюдинки, айр Граннус Бевон не очень сильный маг. Поэтому он больше ювелир, чем артефактор. Зато он очень талантливый мастер, буквально чувствующий суть металлов и минералов, умеющий подобрать и соединить их так, что получается произведение искусства, на которое необходимые заклинания ложатся просто идеально, не конфликтуя друг с другом. И в плане подбора, огранки камней и вплетения их в металлическое кружево оправы мне до его уровня учиться и учиться.
  К концу обеда Андрей сообщил мне все скопившиеся у него за несколько часов новости, но перейти к неведомому важному делу, в котором требовалось моё участие, не успел - пришёл айр Гахарит. И не один.
  Из-за крепкого плеча наставника смущённо выглядывала золотисто-рыжая девочка. Хотя нет, скорее девушка лет семнадцати-восемнадцати, если смотреть на фигуру. А вот взгляд, выражение лица были по-детски простодушны. В зелено-карих глазах сквозь налёт робости пробивались искры любопытства и непонятного восторга. Аура этой девочки-девушки совпадала с её внешностью - переливалась мягкими золотистыми нежными сполохами. Одно слово - солнышко. Я невольно улыбнулась, приветствуя гостью. И имя оказалось ей под стать, такое же нежное и светлое - Геля, Ангелина. Явно земное происхождение этого имени получило объяснение после обеда, когда айр Гахарит начал рассказывать историю Гели. Девочка, как и мы, попала сюда с Земли около двух лет назад, её затянуло одним из первых весенних 'сияний'. Но мне показалось странным, что она здесь так давно, но, судя по её реакции на окружающий мир, ей здесь всё было явно в новинку. Я вопросительно посмотрела на наставника, тот только легонько кивнул, взглядом обещая более обстоятельную беседу.
  Я вернулась к беседе с гостьей, безуспешно пытаясь определить её возраст. Держалась она с достоинством, но производила впечатление вежливого, хорошо воспитанного ребёнка, а не взрослой девушки. Я не могла вычленить что-то конкретное, всё оставалось на уровне ощущений. Да и не психолог я, можно сказать, работает интуиция, и то с большой натяжкой - моё интуитивное понимание окружающих, как оказалось, легко даёт сбой под действием сильных эмоций. Да, да, я о моём официальном опекуне. Спустя время я успокоилась и поняла, что мои опасения за сына попадали под определение 'у страха глаза велики'. Но что сделано, то сделано. С того дня, как я поселилась в своем доме у Цветочного моста, Артмаэля я ни разу не видела. Он не появлялся в моём доме, а я не считала себя вправе тревожить его. Знала от нисы Бетони и нисы Фхины, что здоров, занят делами, постоянно в разъездах. И по-прежнему холодно вежлив с окружающими, деловит и сдержан. Скорее всего, при встрече с ним я просто не знала бы, как себя повести, что сказать...
  Но появившиеся мысли об Артмаэле вылетели из моей головы, не успев закрепиться - Ангелина неожиданно побледнела и прикрыла глаза. Я кинулась к ней наперегонки с нахмуренным айром Гахаритом.
  - Говорил же: рано тебе ещё выходить, - сердито, но совсем не испуганно, бормотал наставник, уверенно создавая замысловатое плетение вокруг Гели. Видя, что это ухудшение её состояния, не стало для него неожиданностью, я перевела дух.
  - Простите, - виновато прошептала Геля, - я так хотела увидеть мир, людей... И я так хорошо себя чувствовала...
  Наставник закончил свои манипуляции и с извиняющимися интонациями сказал мне:
  - Теперь всё в порядке, но Ангелине надо поспать... Помогите мне довести её до эпона. Магией перенести сейчас не могу - боюсь восстанавливающий кокон 'поползёт'.
  - Зачем девочку куда-то везти, у нас полно места. Сейчас мы с нисой Селмой уложим её... - предложила я, видя, что порозовевшая и нормально задышавшая Ангелина уже проваливается в сон.
  - Не хотелось бы оставлять её сейчас без присмотра, - пояснил айр Гахарит, - я не целитель, но он ей уже не требуется, а убрать вот эти временные нестабильности её состояния моих способностей хватает.
  - И для Вас найдем комнату, благо в этом доме три гостевых спальни, - улыбнулась я и пошла за тётушкой Сэл.
  Ближе к ужину, когда все угомонились - и тётушка Сэл, хлопочущая над Гелей и, на всякий случай, надо мной, и Андрей, перебудораженный фактом ночёвки в нашем доме обожаемого наставника - мы с айром Гахаритом уединились в 'чистой' мастерской, где я обычно рисовала и работала с бисером. И он наконец поведал мне историю Гели.
  Мягко говоря, я была в шоке от услышанного. Во-первых, наставник невольно заставил меня вспомнить пережитые потери и, во-вторых, умудрился ещё раз потрясти возможностями магов, в данном случае, их возможностями в плане медицины.
  Геля попала сюда в очень тяжёлом состоянии. У обладающей даром оланы земной девочки был синдром Дауна! Как часто это бывает, проявился он не только проблемами умственного развития, но и патологиями сердца и легких. Переход спровоцировал резкое ухудшение, и на Арелле Геля появилась с острой сердечно-легочной недостаточностью. К счастью, она попала в руки настоящих волшебников от медицины, которые не только восстановили работу сердца и нормализовали дыхание, но и умудрились запустить программу исправления генетического сбоя на клеточном уровне. Процесс этот был длительным, болезненным, так как сопровождался ускоренным обновлением всех клеток и полной перестройкой тела. Поэтому Ангелина всё это время провела в стазисе, изображая спящую красавицу. 'Разбудили' обновлённую Гелю несколько дней назад. Физическое восстановление прошло успешно, а теперь нужна была психологическая адаптация. Вот тут маги растерялись - у них на руках оказался ребенок в теле взрослой девушки, активно развивающийся ребенок с нарастающими магическим способностями, но без обычных для подростков Ареллы гормональных всплесков. Айр Гахарит, не мудрствуя лукаво, решил: раз этот необычный ребёнок из моего мира, то имеет смысл свести его со мной.
  Поговорив с наставником, я пришла к выводу, что Геле лучше остаться в моём доме. В спокойной обстановке она обживётся и привыкнет к этому миру, к своему новому телу, новым возможностям. Тем более, компания сверстников-магов, переживающих бурный переходный период, для неё совсем не подходит. И айр Гахарит подтвердил мои мысли на этот счёт. Даже кратковременный визит Ангелины вместе с наставником в Академию не остался незамеченным местными студиозусами. Мягкая солнечная красота Гели сразу привлекла нескольких поклонников. К счастью, присутствие айра Гахарита неподалёку, не дали им зайти дальше попытки знакомства. Именно попытки - Геля хоть и не сознавала отчётливо стремлений этих молодых людей, но чем-то они ей не понравились, видимо на уровне интуиции. Не доросла ещё психологически девочка до отношений, которые ей хотели бы предложить юноши, обратившие на неё внимание.
  Поскольку, в доме я жила не одна, насчет нового жильца нашего дома поговорила и с нисой Селмой, и с Андрюшкой. Сын обрадовался - Геля понравилась ему сразу. Тётушка Сэл горячо поддержала меня:
  - Конечно, девочке семья нужна. Разве ж можно такое дитя без поддержки оставить?
  Выслушав здравые рассуждения нянюшки, о том, что оставлять Гелю в общежитии академии ни в коем случае нельзя, что маги-студенты скорее напугают или обидят нечаянно, чем помогут освоиться на Арелле, я согласилась с ней.
  Так в доме у Цветочного моста появился ещё один жилец - Ангелина, рыжая девочка-солнышко.
  
  Глава 19
  Со своим 'важным делом' Андрюшка подошёл ко мне через несколько дней, когда мы были вдвоём: и у меня, и у него выдался свободный день, тётушка Сэл была в гостях у старшего внука, Гелю после занятий и очередного осмотра у целителей должен был привезти айр Гахарит.
   Кто бы знал, чего мне стоило выслушать его просьбу и удержаться от слёз. Сын захотел портрет папы... Он задумался об этом, увидев, как я упражнялась в создании иллюзии. И надо сказать, они у меня пошли очень неплохо: я создавала не только статичные 'картинки', но и с движением и звуком, правда, создавать иллюзию в режиме 'видео' я могла только в привязке к какому-либо твёрдому предмету. Хотя в этом был и плюс: если в качестве этой основы использовать специальный кристалл для записи информации, то иллюзия фиксировалась на нём, и её можно было потом многократно 'проигрывать'.
  У меня был такой кристалл-носитель. И сыну, который хотел вспомнить лицо отца, я отказать не смогла. Да и не так тяжело это оказалось, как виделось поначалу. Боясь не сдержать эмоции, я услала сына в комнату, объяснив, что мне нужно сосредоточиться. С кристаллом я устроилась в гостиной, на ковре у камина, и стала перебирать воспоминания о моем Женьке. За прошедшее время я, смирившись с потерей, мысленно отпустила любимого и теперь могла думать о своем первом мужчине со светлой грустью. Да, в потаенном уголке моей души по-прежнему жила боль потери, уже сильно ослабевшая и потерявшая прежнюю остроту. Но с нею я смирилась и даже 'подружилась', воспринимая её как плату за счастье, выпавшее на мою долю. Пусть не каждому достаются такие испытания, как мне, но и столько счастья, сколько испытала я за первые двадцать семь лет жизни, тоже мало кто получает. Я много потеряла, но мне есть ради чего жить. И есть что вспомнить...
  Определившись с моментом, который буду фиксировать, я сконцентрировалась и начала кропотливо воплощать фрагмент видеосъёмки с одного из семейных праздников. Муж поддался уговорам и спел для нас. Обладая красивым, глубоким голосом с приятной хрипотцой, на публике, даже для близких и друзей он пел очень редко, подпеть мне мог, а вот 'сольными выступлениями' не баловал. А в тот раз почему-то согласился сразу...
  Зафиксировав воссозданное, я искоркой силы включила 'воспроизведение', чтобы проверить записанную иллюзию.
  Получилось замечательно, даже слишком: я любовалась на родное лицо, слушала теплый, обволакивающий голос:
  Между мною и тобою - гул небытия,
  звёздные моря,
  тайные моря.
  Как тебе сейчас живётся, вешняя моя,
  нежная моя,
  странная моя? *
  Смотрела на улыбавшегося Женьку и улыбалась в ответ солеными от слез губами.
  Погрузившись в воспоминания, не сразу отреагировала на стук входной двери. Только через несколько секунд до меня дошло, что в комнате есть ещё кто-то кроме меня. Вытирая мокрое лицо, я повернулась к вошедшим и нервно сглотнула: в на меня и моё творение внимательно смотрели айр Гахарит, Геля и... Артмаэль. На реакцию наставника и Гели я не обратила внимания, видела перед собой только потемневшие глаза на бледном лице Артмаэля. Несколько мгновений тишины и неподвижности прервались резким разворотом моего официального опекуна. Я в каком-то оцепенении слушала его тихие шаги в прихожей и пришла в себя только от хлопка двери. Ушёл.
  Вернуть его не удалось даже быстро сориентировавшемуся айру Гахариту, который тут же бросился за бывшим учеником. Не знаю, о чём они говорили, но вернулся наставник мягко говоря расстроенный. Один. Извинился что так получилось, пообещал завтра заехать за Андреем и Гелей и снова ушел.
  Я так и продолжала сидеть на ковре, с трудом понимая, что происходит. Ангелина, растерянно взиравшая на эту круговерть вначале, после повторного ухода айра Гахарита немного пришла в себя и села около меня.
  - Это был твой муж? - спросила она, кивнув на искрящийся от магии кристалл.
  - Да...Был... - тихо ответила я, сдерживая очередную волну слез.
  - Красивый, - прошептала Геля. - Это он о тебе пел...
  - Скорее не обо мне, а для меня, - грустно улыбнулась я, - если только не предчувствовал свою судьбу.
  - Это здорово помнить тех, кого любила, и кто любил тебя. Больно, но необходимо, чтобы помнить саму себя, - с неожиданно взрослой горечью произнесла эта девочка.
  - А... ты не помнишь своей прошлой жизни? - забыв о своих бедах, я переключилась на Гелю.
  - Нет, - качнула она головой, - только смутно, короткими вспышками, маму - то лицо, то её смех, какие-то фразы... Всё такими обрывками. Айр Гахарит советовался с магами, которые лечили меня. Они говорят, что отчасти это мой мозг сам защищается от стресса, а отчасти проблема в моём излечении. То, как я воспринимаю окружающее сейчас и тогда, сильно различается. И опять моему мозгу надо с этим справиться. Как на днях один старичок сказал: 'Нужна синхронизация'.
  При последних словах Геля так знакомо двинула бровями и скопировала интонации говорившего, что я даже по этой короткой фразе поняла, о ком идёт речь - год назад этот самый 'старичок' (надо сказать, милейший дедуля) осматривал Андрея, пытаясь спрогнозировать как пойдет его развитие с учетом так рано проснувшейся магии. В исполнении Гели это смотрелось столь уморительно, что я не выдержала и засмеялась, а через секунду ко мне присоединилась и виновница моего неожиданного веселья.
  Только мы отсмеялись, в гостиной появился Андрей, не дав нам продолжить разговор.
  Ух ты, получилось? - взволнованно спросил сын, разглядывая мерцающий кристалл.
  Получив от меня желаемое, нетерпеливо выслушав краткую инструкцию по использованию, Андрюшка умчался назад.
  К разговору о воспоминаниях мы с Гелей вернулись поздно вечером, после того как притихший и непривычно задумчивый Андрюшка уснул в обнимку с полученным от меня кристаллом-носителем. А у меня никак не шла из головы фраза девочки о том, как важно помнить прошлое.
  - А ты уверена, что хочешь всё вспомнить? - осторожно поинтересовалась я у неё.
  - Мне страшно, - призналась Геля, - но без этих воспоминаний ещё страшней. Я не знаю, что стало с моей мамой. Боюсь, что она была рядом, когда меня засосало в этот портал, но надеюсь, что я была одна. Кроме того, я точно знаю, что мама любила меня, я помню это тепло, его ни с чем не спутать. Оно такое же, как, то, что между тобой и Андрейкой... Хочу вспомнить, КАК она меня любила: что расказывала, что говорила, укладывая меня спать, во что играла со мной... Мне сложно понять, кто я сейчас, что изменилось во мне, если я не помню, кем была тогда...
  Геля замолчала и отвела взгляд от меня. Но я успела заметить, что её глаза полны слёз и обняла её:
  - Поплачь, Геля, поплачь. Нельзя всё это держать в себе.
  Когда Ангелина выплакалась всласть, я отвела её в спальню, помогла раздеться и посидела с ней, пока она не заснула. Бедная девочка-солнышко, по сути быстро взрослеющий ребёнок, прошедший через такие потрясения и перемены. А пробуждение памяти принесёт ещё немало потрясений, я в этом уверена, ведь именно тогда она осознает свои потери полностью.
  Когда дыхание заснувшей Гели стало ровным, без всхлипов, я пошла к себе. Уже сидя перед зеркалом и расчёсывая свои сильно отросшие за прошедшее время кудри, я задумалась о приходе Артмаэля. Неудачно всё получилось. Ведь если он пришёл, значит хотел меня увидеть. Да и реакция на иллюзию однозначно говорила о том, что он ко мне не равнодушен. Но вот, что теперь делать мне? Уже засыпая, я пошла на поводу у своего малодушия и решила сходить к нему в выходной, таким образом откладывая разговор с Артмаэлем ещё на несколько дней.
  *- 'Ноктюрн', сл. Р. Рождественского, муз. А. Бабаджаняна.
  
  
  Глава 20
  Я подходила к знакомым воротам с гулко бьющимся сердцем. Металлическое кружево, окутанное теперь видимой для меня дымкой защитного поля, казалось потускневшим. Я прикоснулась дрожащими от волнения пальцами к ажурной створке, холодный металл неожиданно резко потеплел, подмигнул мне множеством искр, пробежавшихся по прихотливо переплетающимся линиям узора ворот, и они приветливо распахнулись. Странно, раньше ворота так просто не распахивались перед гостями, только перед хозяином...
  Медленно ступая по усыпанной гравием дорожке, я оглядывала занесённый снегом сад. Пусто, тихо, фонтан перед парадным входом в особняк укрыт специальным коконом. Когда дверь дома распахнулась передо мной, сердце на секунду замерло. Увидев, что меня встречает не хозяин особняка, а ниса Бетони, я ощутила и радость, и разочарование одновременно. И чего было больше - непонятно.
  - Лиза, ты пришла? - радостно бросилась ко мне экономка.
  Я тепло поздоровалась с ней и вошла в холл. Отвечая на посыпавшиеся на меня вопросы нисы Бетони об Андрее, его учёбе, о своем здоровье, я снимала верхнюю одежду и прислушивалась к дому. Было пусто и холодно. Не телу холодно, душе. Странно, раньше у этого особняка была совсем другая атмосфера.
  - А почему так тихо в доме? - спросила я у нисы Бетони.
  - А кому здесь шуметь? - горько усмехнулась она. - Когда вы с Андрейкой уехали, дом стал темнее и тише. А сейчас дэй Артмаэль в отъезде...
  Экономка запнулась, словно хотела ещё что-то сказать об Артмаэле, но передумала, и переключилась на кухарку:
  - А ниса Фхина отправилась запасы пополнять, и троих помощников с собой прихватила. Хотя для кого тут запасаться... - ниса Бетони опять оборвала себя на полуслове, махнув рукой, и, приобняв меня, повела на теплую кухню, где по-прежнему царил знакомый вкусный аромат. Хоть в царстве нисы Фхины всё осталось неизменным - светло, уютно и к завтраку непременно свежая выпечка.
  Уже за кробхом с вкусными пирожками мы снова разговорились об Артмаэле.
   - Он дома бывает набегами, всё по Арелле колесит то с проверками, то, словно что-то ищет. И видно, что-то не очень нравится ему найденное. Вернувшись из поездок, он пропадает в библиотеках и архивах, то с айром Гахаритом, то с наследником... - неторопливо рассказывала мне ниса Бетони, потом, немного помолчав, вдруг добавила: - И по тебе он тоскует. Зря ты ушла тогда, ведь вы же друг к другу тянулись, всем было заметно...
  Я, не зная, что сказать, смотрела в чашку с ароматным напитком. Ох, милая моя ниса, знала бы ты, что между нами было, наверное, ещё сильнее недоумевала бы. Я вот и сама не могу понять, что происходит. Никогда так не боялась, как сейчас. И не чувствовала себя настолько неуверенно. С Женькой моим всё было так просто, а с Артмаэлем - как по тонкому льду идешь: всё время подозрительный треск чудится.
  Тут у нисы Бетони замигал один из кристаллов на большом круглом кулоне.
  - Кто-то пришел? - с недоверием покосилась она на мерцающий камешек, вставая из-за стола.
  - Может айр Гахарит? - предположила я, чувствуя необъяснимую тревогу.
  - Нет, наши ворота настроены на него уже много лет, судя по цвету, это кто-то из подчинённых дэй Артмаэля... Но что им может понадобиться здесь в его отсутствие.
  Ниса Бетони торопливо зашагала к двери, я, помедлив немного, поспешила за ней, подгоняемая нехорошим предчувствием.
  Когда я появилась в холле, двое магов в форменной одежде Службы магической безопасности заносили бесчувственное тело Артмаэля. Я, ощутив, как почва уходит из-под ног, кинулась к ним и склонилась над Артом. Дышит, слабо, но дышит. Живой...
  - Что случилось? - прозвучал за моей спиной испуганный голос нисы Бетони.
  - Попал под откат при нейтрализации одной гадости, - ответил маг постарше, с ниточками седины на висках. Его напарник, совсем молодой парень, передернулся при его словах, видимо, 'гадость' была ещё та.
  - Целитель, что мог уже сделал, - продолжил старший, - жизнь дея Артмаэля вне опасности, но восстанавливаться ему придётся долго. Очнётся он, скорее всего, дня через три. А вот когда с постели сможет встать, это вопрос другой. На всякий случай, пока дэй Артмаэль без сознания, пусть около него кто-нибудь подежурит.
  - Я останусь и присмотрю пока за ним, - вызвалась я, вглядываясь в странную, еле уловимую для магического зрения плёнку неприятной, какой-то чужеродной магии, окутывавшей тело Артмаэля. Очень она мне не нравилась. Просто до омерзения.
  Маг с сединой, пристально посмотрев на меня пару секунд, вдруг просветлел лицом и даже улыбнулся уголками рта:
  - Это будет совсем хорошо. Тогда за главу нашей службы можно не волноваться.
  Маги, следуя указаниям пришедшей в себя нисы Бетони, отнесли Артмаэля в его спальню. Потом по-военному четко пересказали рекомендации целителя, вручили небольшую коробочку с лекарством, коротко откланялись и ушли.
  Пока экономка хлопотала над пострадавшим хозяином, я связалась с помощью специального артефакта, встроенного в мой браслет, сначала с тётушкой Сэл, быстро рассказав о произошедшем, предупредила, что останусь здесь на ночь. Та уверила меня, что всё будет в порядке, и вдвоём с Гелей они присмотрят за моим непоседой. Потом я сообщила Граннусу о том, что завтра не смогу явиться на занятие. Когда я отправила вызов айру Гахариту, тот, услышав, что я нахожусь в доме Артмаэля, ответил мне: 'Я уже в пути', и отключился.
  В ожидании приезда наставника я заглянула в оставленную подчиненными Арта коробку. Шесть крупных пилюль темно-зеленого цвета с резким мятным запахом. Как они сказали? Не больше трех пилюль в сутки, давать если пациента начнет трясти, как от озноба, или если начнутся судороги. Можно так дать проглотить, можно растворить в воде. Если вдруг трех окажется мало, вызывать целителя. Код от его артефакта связи они мне оставили. Кстати, на мой резонный вопрос, почему целитель не сопровождал пострадавшего, маги после едва заметной заминки с переглядыванием сказали, что он занят другими пациентами, которым 'досталось меньше, да только они и по силам не ровня дэю Артмаэлю'. Что же произошло?!
  Когда пришёл айр Гахарит, я сидела у постели Артмаэля и задавалась вопросом: можно ли считать добрым знаком, что у Арта нет ни озноба, ни судорог при том, что мраморная бледность и неподвижность, едва нарушаемая слабым дыханием, делали его похожим на надгробный памятник самому себе.
  Услышав тихие шаги, я вскочила и кинулась к наставнику. Да, я многому научилась за прошедшее время, но всё же ещё очень многого не знаю, а уж в такой ситуации я вообще теряюсь, не понимая, что происходит, и могу ли я с этим что-то сделать.
  Айр Гахарит без слов понял моё состояние, по-отечески обнял меня со словами:
  - Не бойся Лиза, теперь уже всё не так страшно.
  Когда я немного успокоилась, тут же вспомнила о своих вопросах.
  - Айр Гахарит, что произошло? И что за дымчатая гадость окружает Артмаэля?
  - Ты это видишь? - удивлённо покосился на меня наставник.
  - Вижу, - вздохнула я, только не пойму, что это за заклинание, плетение не могу уловить, структура какая-то текучая, изменчивая.
  - А я не вижу, - сообщил айр Гахарит, передав эстафету удивления мне, - чувствую, но не вижу. Потому что это не заклинание, и даже не оформленные потоки силы, это последствие разрушения одного нехорошего ритуала, своеобразный выхлоп. Энергия с нарушенной структурой.
  - Это какое же заклинание даёт такой 'выхлоп' после разрушения? - озадачилась я. Ведь насколько мне объясняли, реально вредоносным откатом при разрушении обладает только то заклинание магического отравления, которым меня наградила больше года назад недалёкая ревнивица Кинни.
  - Дело не самом заклинании, хотя оно тоже ударило из-за огромного количества энергии, вложенного в него. Дело в том, из какого источника была взята эта энергия.
  - И что же это за источник? - спросила я, мысленно готовясь услышать что-нибудь очень нехорошее. И не ошиблась.
  - Человеческие жертвоприношения, - коротко пояснил айр Гахарит.
  - Что?! - с ужасом уставилась я на него. Благополучная Арелла, уютная, с практически бесконфликтным сосуществованием разных слоёв общества, с разумным подходом к науке и магии - и вдруг нате вам, человеческие жертвоприношения.
  - Нет, нет, у нас такое не практикуется, - поспешил успокоить меня наставник, - на Арелле никогда не было магов, способных работать с такой энергией, - айр Гахарит передёрнулся, видимо представив подобное дарование.
  - Тогда откуда это взялось?
  - Из внешнего источника, находящегося на другой планете. Большего я тебе сказать не могу. И даже эта информация была бы лишней, если бы не твои способности. Только поэтому мне разрешили сообщить её тебе.
  - В смысле, мои способности оланы? - уточнила я. - Только я не уверена, что смогу что-то сделать. Неосознанно у меня получается выправлять, а вот это... оно скользкое какое-то, неприятное... и не откликающееся, что ли... даже не знаю, как к ней подступиться, - растерянно объясняла я.
  - Тут я не смогу подсказать, у олан очень многое индивидуально. Но ты попробуй, может до чего и додумаешься. Оно, конечно, потихоньку само развеется, но выгорание на долгий срок Артмаэлю гарантировано.
  Я только согласно кивнула, говорить-то особо нечего. Конечно, буду пробовать, я уже почувствовала, как эта дрянь тянет силы из Арта. Скорее всего, после развеивания этой гадости он будет полутрупом с магическим истощением. Выжить-то выживет, а вот восстанавливаться сколько будет, неизвестно. Ясно, что не один месяц, и даже не два.
  
  Когда айр Гахарит ушел, ниса Бетони занесла мне ужин в комнаты Артмаэля - уж очень мне не хотелось уходить от него далеко. Казалось, отвернусь, и ему станет хуже. Я поела и попросила принести мне кувшин с тонизирующим настоем, бумагу и стило. Коротая ночь, сделаю пару набросков украшений с учётом полученных от айра Гахарита и других преподавателей знаний по теории артефакторики. И была у меня ещё одна мысль по поводу ювелирных украшений и заклинаний, крутившаяся где-то на краю сознания и требовавшая изложения на бумаге, чтобы оформиться более чётко.
  Вначале было сложно сосредоточиться на схемах и записях, мне все время чудилось, что дыхание Артмаэля становится слабее и реже. Поэтому я то и дело отрывалась от своей писанины и, прислушавшись, понимала - показалось. А вскоре я стала ощущать размеренные звуки его вдохов-выдохов, как удары метронома в замедленном темпе. И ритм дыхания Артмаэля был едва заметным звуковым фоном, успокаивавшим меня и настраивавшим на работу.
  Первый сбой этого 'метронома' произошёл, когда полностью стемнело. Ещё секунду назад Артмаэль ровно дышал, а в следующее мгновение его тело скрутила судорога. Растворив таблетку в стакане воды, я, как могла быстро, напоила Арта. Средство было очень сильным - уже после первых глотков судороги стали ослабевать, а через несколько минут размеренный ритм дыхания мага восстановился.
  Я села в кресло, чувствуя, как меня саму трясёт. Когда разводила лекарство, жутко боялась, что оно не подействует. Спустя какое-то время я успокоилась и вернулась к своему занятию. Но около полуночи приступ повторился. Использовав вторую таблетку, я поняла, что приём третьей не за горами, и что лимит на это средство будет исчерпан меньше, чем за сутки. Возможно его не хватит даже до утра.
  Переместившись на кровать, я мысленно потянулась к плёнке, окутывавшей тело Артмаэля. Чувствую я её, скользкую и неприятную, но стереть не могу, не поддаётся, мерзость такая. Что же с ней делать? Промаялась я с этой гадостью долго, даже жарко стало. Скинула теплый жакет, оставшись в брюках и тонкой кофточке-безрукавке. Когда у Артмаэля судороги начались в третий раз, я, пытаясь удержать его, обняла, прижалась к нему и замерла... Там, где мои обнажённые руки касались его неприкрытого простынёй тела, плёнка слабела, таяла... Всё оказалось очень просто. Нужен максимально полный контакт кожа к коже, и я уберу эту гадость.
  Не задумываясь о том, как это может быть воспринято, я дрожащими руками быстро стянула с себя одежду и прильнула к Артмаэлю. Как хорошо, что маги, укладывая своего начальника, полностью раздели его. Я бы долго провозилась. Плотно прижалась, обвила его руками и ногами, пытаясь успокоить и согреть. Не прошло и получаса, как гадость, обволакивавшая тело Артмаэля, начала распадаться клоками, как истлевшая ткань, и он прекратил выгибаться словно в эпилептическом припадке. Но на смену крупным судорогам пришёл озноб. До этого никак не реагировавший на мои столь нецеломудренные объятия, Арт вдруг обхватил меня руками, словно пытаясь согреться. Я чувствовала, как ему нужна, поэтому не делала попыток освободиться, сама плотнее вжимаясь в его тело.
  Горячие руки бессознательного мужчины, его сбившееся дыхание бередили в душе давние воспоминания, от которых по телу проходила волна желания. Желания повторить ту ночь на озере. Всё разбилось о шёпот бредившего Артмаэля:
  - Эйна, сердце моё! Как же мне было плохо без тебя...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 7.73*22  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"