От Цюриха до Берна по дороге около ста двадцати километров. На авто три-четыре часа пути. Гельфанд велел полковнику быть готовым к выезду рано утром на следующий день.
К нему пришла Софья, впервые открыто сказала, что не хочет с ним расставаться. Потом спросила, чем она может быть полезна Солисту.
-Только одним, - ответил Бабочкин,- своим расположением ко мне.
-Я серьезно.
-Ну, а если серьезно, нужно подтвердить еще одним способом мои показания, ха-ха, немецкому послу в Берне или кому там Парвус меня представит.
-Каким образом?
-Надеюсь, наш друг телеграфист Йонас Шнейдер в добром здравии и использовал полученные деньги по полезному для здоровья назначению. Нужно узнать, может ли он работать на радиоаппарате Маркони ключом Морзе.
-Раз аппарат находится у него в каморке, значит, умеет. Но для чего это?
-Немцы наверняка перехватят радиосообщение и решат, что в Цюрихе действует целая сеть русских шпионов, пытающаяся подсунуть им дезинформацию.
-Не понимаю, - честно призналась обычно догадливая Артемида. - В чем смысл?
-А в том, что сообщение будет содержать... правду, в которую немцы не поверят. Теперь понятно? Преподнеси ложь, смешанную с правдой и ложь всегда возьмет верх, станет неоспоримой истиной. Почему? Потому что она, как правило, выбивается из логики событий и тем самым становится привлекательной наживкой. Главное, как её преподнести.
-Это методика работы журналиста?
-Ха-ха. Точно! Нужно детально продумать текст. Что-то вроде: операция проходит успешно. Агент ГУГШ Солист сообщит фон Ромбергу о начале прорыва русским Северным фронтом 20 июня. Подтвердите дату настоящего наступления Юго-Западного фронта Брусилова в начале июня. Сократ.
-Кто такой Сократ?
-Это оперативный псевдоним нашего общего друга Казимира и название операции по дезинформации.
Полковник не стал раскрывать Софье, что Казимир Львович сотрудничал с царской Охранкой, ни к чему дискредитировать удобного "попутчика", с которым он временно работает в дуэте. Яхновский должен заставить Шнейдера передать информацию по аппарату Морзе открытым текстом союзникам во Второе бюро Генштаба Сухопутных войск Франции. Если сбитый аэроплан был французским, значит, там имеют прямую связь с ГУГШ.
-Но тогда вы раскроете правду.
-А вот чтобы в нее не поверили немцы, поможете вы, дорогая моя Артемида. Вы и Казимир, знающие здесь всё и вся.
Полковник взял Софью за талию, притянул к себе, хотел поцеловать.
-Не слишком ли много себе позволяете, господин Бабочкин?- улыбаясь, спросила она.
-Только самую малость.
Во время долгого поцелуя, вошел Яхновский.
-Ох, я не вовремя.
-В другой момент, я бы тебя пристрелил, Казимир, но теперь в самое время.
Полковник рассказал ему о своем замысле. Яхновский сказал, что телеграфист Йонас отстукивает на аппарате Маркони-Морзе точки-тире так же виртуозно, как играет на "пианино" Юза, за марки-франки змею ядовитую оближет, а потому согласится, правда стоить это будет дороже. Начнет канючить, мол, не знает ключа французского Генштаба. Чего-чего, а это он точно знает. Казимир сделал толковое замечание:
-Не нужно в тексте радиотелеграммы указывать якобы реальную дату наступления. - Он сделал упор на "якобы", давая понять, что полковник все же скрывает от него правду, но Казимир не собирается до нее докапываться.- Пусть дата будет размыта, просто в конце июня. Однако сама по себе телеграмма ничего не будет значить, если...
-Все верно, - прервал его полковник. - Если здесь, в Цюрихе ничего существенного не произойдет. В утренней газете должна появиться информация о том, что в кантоне разоблачены агенты русской разведки, пытающиеся подсунуть немецкому командованию дезинформацию о наступлении русских войск. Швейцария страна нейтральная и не хочет влезать в шпионские игры воюющих держав, а потому агенты русских будут выдворены из страны.
И снова Казимир проявил полезную инициативу:
-Если заметка появится в цюрихской газете, а ты уже отправишься в Берн с Парвусом, толку от этого не будет никакого. Заметка должна быть напечатана в "Berner Zeitung".
-И как это сделать? - спросил полковник. И получил ожидаемый ответ.
-Chef, - сказал Казимир.
-Кто?- сделал вид, что не расслышал, Солист.
-Юлий Осипович. У него во многих швейцарских газетах своих люди. А как без этого? Пресса убивает, она же воскрешает. Так ведь говорил наш университетский препод Марк Янович Штиль.
Сейчас было не до воспоминаний. Нужно было действовать незамедлительно, наступал вечер.
-На тебя надежда, Казимир. А Мартов согласится подыграть мне... нам?
-Юлий Осипович азартен, ты же уже понял. Ему нравятся опасные игры. А уж вставить немцам шпильку лишний раз, святое дело. К тому же, если его попросит Софья...
Итак, на Казимире и Артемиде были телеграфист Шнейдер и меньшевик Мартов.
И тот и другой согласились. Но Солист допустил непростительную ошибку для контрразведчика, правда, не по своей вине. Заметка вышла в бернской газете с "утренним кофе", а радиотелеграмму Шнейдер передал только около девяти утра, что-то в аппарате Маркони не работало, когда полковник и Парвус были в дороге. Получилась неувязка: русские агенты вроде бы уже задержаны, а сообщение все же как-то умудрились передать.
Была надежда, что немцы, конечно, перехватившие радиотелеграмму, этого не заметят. Но они заметили.
21
Парвус представил в посольстве полковника и исчез, оставив Солиста наедине с древним, живеньким старичком, словно ровесником Бисмарка. Он назвался Паулем Блюмгардом - с сокращенного немецкого - садовый цветок. Этот "цветочек" не стал скрывать кто он - сотрудник контрразведки Главного полевого штаба Германии, первый помощник полковника Вальтера Николаи. Несмотря на возраст, у него были густые, белые, будто посыпанные мелом, волосы. Плотный чуб, на фоне голубых, пронзительных глаз, казался морской пенной волной. Под ним на лбу проступали веснушки и старческие пигментные пятна. Его черный, с иголочки костюм, с элегантным бежевым, газовым шарфиком, говорил о том, что он ценит и знает аристократическую моду. Он производил приятное впечатление, единственно, что раздражало полковника - чрезмерный аромат французского одеколона, смешенного с запахом старости. Как ни старайся, природу не обманешь.
Пауль, ведя беседу по-немецки, перемежал речь французскими и русскими словами и фразами, вероятно, демонстрируя свою разносторонность. Этот пруссак, возможно еще в Крымской войне участвовал, допрашивал русских пленных, подумал полковник.
Королевство Пруссия, равно как и Австрийская империя, официально были нейтральными странами, не входили в антирусскую коалицию, но журналист Бабочкин знал по документам, что их отряды тоже принимали участие в осаде Севастополя.
Как и предполагал полковник, Блюмгард начал с погибшего от самого себя Курта Менца. Вопрос был не оригинален:
-Зачем же вы его убили?
Задав его, не дожидаясь ответа, Пауль стал предлагать кофе, сигареты "Eckstein No5", итальянское печенье "Biscotti" в вазочке. Энергия из Альтермана (der alte Mann-старик), как окрестил для себя деда полковник, била ключом. Он вдруг так резко взмахнул рукой, что расстегнулась запонка на рукаве. Пауль привел себя в порядок, сказал:
-Менц всегда был неаккуратным пройдохой, тянул деньги со всех эмигрантов в Швейцарии, поставлял им компрометирующую информацию друг на друга. Я его отговаривал от встречи с вами, но он не послушал.
-Почему же отговаривали?
-Потому что к тому времени вы еще не полностью раскрылись, мой друг. Но он хотел быстрее выслужиться перед начальством и в результате... Вы его действительно не убивали, он сам себе всадил отравленную иглу?
И опять не дожидаясь ответа:
-Ах, какой спектакль вы разыграли в отеле - мол, умер прямо на красавице Софи во время страстных объятий. Какая великолепная смерть. Всем бы нам, мужчинам, так. Это не то, что сдохнуть в окопах от дизентерии или вражеского фугаса. Не правда ли?
Всё знает, ухмыльнулся полковник. Но кто так подробно мог рассказать ему о том, что произошло в отеле? Ответ, кажется, очевиден: Казимир. Он, как и его шеф, старается усидеть на нескольких стульях. Впрочем, мог и Покровский. Думать на Артемиду Солист не хотел.
Узнав о том, что Солист с Парвусом едут утром в Берн, Софья сказала, что они с Мартовым тоже туда отправятся, остановятся как всегда в отеле "Goldener Schlussel", рядом с башней Цитглогге. Увидев напряжение в лице полковника, она взяла его за руку, сказала, что жить они с шефом будут в отдельных номерах и вообще, нужно отдать должное Юлию Осиповичу, он никогда не путает личную жизнь с общественной. На вопрос: зачем они тоже едут в Берн, Артемида лишь пожала плечами.
-"Не полностью раскрылся". А теперь полностью?
-Ваша уловка с радиотелеграммой просто смехотворна. Неужели вы думаете, что в контрразведке великой Германии работают одни остолопы вроде Менца?
-Зачем же вы его держали в разведке?
-А кого прикажете держать? Все лучшие кадры пожирает фронт, гибнут самые ценные сотрудники "Отдела III b". Вас бы я взял к себе. Вы хитрый, всех обвели вокруг пальца. Но старика Блюмгарда не проведешь. Я насквозь людей вижу.
"Отдел III b", как уже говорилось, возглавлял полковник контрразведки Германского генерального штаба Вальтер Николаи. С началом войны заместитель Гинденбурга генерал Людендорф, с одобрения кайзера, возложил на него все разведывательные и контрразведывательные функции. Напомним, именно Николаи курировал переброску русских революционеров в Россию. Во времена Веймарской республики, оставшись не у дел, он написал книгу: "Тайные силы: Интернациональный шпионаж и борьба с ним во время мировой войны и настоящее время". В ней Вальтер подробно изложил деятельность немецкой контрразведки на "западном и русском направлениях". При Гитлере возглавлял институт истории новой Германии. А в 1945 добровольно сдался советским властям. В поверженной и разрушенной Германии он не видел себе места, а вот Сталину мог пригодиться. И Николаи не ошибся: его поместили на спецдаче НКГБ-МГБ в Серебряном Бору, где он, находясь в привилегированном положении, писал мемуарные записки вождю народов. Вальтер, в частности, раскрыл ему, кто из бывших соратников Ленина являлся агентом кайзеровской разведки. Список оказался впечатляющим. Возможно, Николаи слишком "увлекся", стал не только не нужен, но и опасен, ведь он знал и всю подноготную дореволюционной "деятельности" Кобы. Он умер в начале мая 1947 года после инсульта. По одним данным его записи были уничтожены самим Иосифом Виссарионовичем, по другим они хранятся в архиве Лубянки.
Блюмгард неожиданно перешел на другое, спросил:
-Так сколько стоит ваша информация?
Полковник прекрасно знал подобный прием, сам не раз его использовал при допросах, теперь же несколько растерялся. Но быстро собрался. И тоже "переключил тему":
-Немецкая разведка сама перехватила мою радиотелеграмму или о ней вам тоже поведал Казимир Яхновский?
Пауль быстро потер сухонькие ручки, как муха на стекле, засмеялся:
-С вами интересно иметь дело, полковник, не скучно. Вы часом, не играете в теннис? Я мяч вам - вы мне. Занимательно, пока кто-то не совершит промах. Оставим Яхновского, бог с ним. Дурачок, не знает, что купаться вместе с крокодилами в одной реке нельзя. Вы - крокодил, я - крокодил. Но он невкусный. Тьфу.
Старичок сплюнул в сторону, на его лице появилась брезгливость.
-Вернемся к вашей, так сказать, уловке. - Он погрозил пальчиком.- Непростительно для разведчика. Редактор бернской газеты, где вышла ваша утка, наш человек. Вы были на пути в Берн, а мне уже доложили о вашей затее. Начало июня! Ха-ха! Юго-Западный фронт Брусилова. Да у него нет ни штыков, ни съестных припасов. Голодный русский солдат даже в бане вял, ха-ха. И сплошные дыры в обороне. Какое уж наступление. А у Эверта на Западном фронте? Половина войск на отдыхе, другая в отпусках. Нет, друг мой, жирный минус вам за радиотелеграмму. Ну, ничего, у меня тоже случались проколы, вот в 1898 году, во время...
-Надеюсь, вы не будете меня шантажировать, как Менц? - прервал воспоминания Альтермана полковник.
Солист облегченно выдохнул: его ошибка вдруг сыграла ему на руку, выстрелила, видно, полковник Тютчев славно поработал на передовой по своей части. Молодец. Нет, все же Кошкин голова, правильно сделал, что разделил их функции: один в Швейцарии, другой на фронте. Итак, сработало, главное теперь не ошибиться.
Немцы все "одинаковые оловянные солдатики" давно пришел к выводу полковник, в этом их слабость и в то же время сила, всегда выступают единым строем. И теперь его мысли подтвердились. Блюмгард даже разочаровал Солиста.
После паузы Альтерман спросил: нравится ли ему Софья Палеолог, то есть Полесская? А потом сразу выдал:
-Они с герром Мартовым остановились в отеле неподалеку. Она вам объяснила для чего? Думаю, за вас переживает.
Полковник вспыхнул, с языка чуть не сорвалось: это уж не ваше дело, дедуля.
-А вот герра Мартова привело сюда другое: в случае удачного стечения обстоятельств собирался подыграть вам.
-Ну да,- ухмыльнулся Солист. - От него дождешься помощи. Юлия Осиповича заботят только его партийные проблемы.
-Ну, ну, развивайте мысль, герр Бабочкин, очень любопытно.
-Мартову просто интересно как вы воспримите мое появление, сработает ли моя уловка с радиотелеграфом. С уткой, как вы выразились. Он любопытен и азартен.
-Вот! Правильно. Азартен, как игрок в рулетку. И обязательно проиграет.
-Почему же?
-Ставит фишки не на те цифры.
-А вы знаете, на какие номера нужно ставить? Вероятно, всегда выигрываете.
-Нет, признаюсь, не всегда. Всегда везет только дуракам. Но бывает, и срываю банк. Мартов ждет реакции нашей разведки, он ведь тоже к нам в посольство захаживает. Иногда.
-А что, Ленин действительно к вам регулярно приезжает и умоляет фон Ромберга ускорить разгром Русской армии?
Пауль ухмыльнулся, от прямого ответа ушел:
-Молитвами ничего изменить нельзя. Молитесь хоть двадцать лет к ряду, но если сиганёте с Эйфелевой башни, ужасная, кстати, конструкция, итог будет однозначный. Что-то выпросить у Всевышнего можно, но кардинально изменить - нет. Так вот, о Мартове и вашей любимой Софье, Артемиде как вы ее называете.
Опять кровь прилила к щекам Солиста: сколько можно издеваться, демонстрируя свою осведомленность. Ну, Казимир...
-Или вы мне рассказываете, герр Бабочкин, всё начистоту: кто вас послал, хоть я и так знаю, как вы попали в Швейцарию, называете имена, фамилии, оперативные псевдонимы сотрудников Главного Управления Генерального штаба, ну и подробно про утку. Ах, простите, вы же дезинформацию предпочитаете называть "подгоревшая свинина". Или... Вы больше никогда не увидите свою Артемиду, а за исчезновение Мартова нам герр Ленин только большое спасибо скажет. Они отправятся на кладбище. Лишние фигуранты дела.
У Солиста сжались кулаки: нет, все же недаром мы постоянно воюем с тевтонами, подумал он, может, и есть у нас что-то общее, но только не в плане абсолютной подлости. Он даже приподнялся в кресле, намереваясь ухватить деда за газовый шарфик.
Но в этот момент в кабинет советника посла по культуре, а именно там проходила беседа, вошел невысокий человек в сером военном мундире без погон и знаков различия, с короткой стрижкой, усами по ширине тонкого рта, под большим неарийским, скорее итальянским, носом. Человек скрестил руки на груди, не глядя на старика Пауля, негромко сказал:
-Оставьте нас, герр Блюмгард.
Тот, забрав сигареты, отправив напоследок в рот печенюшку, поспешно вышел.
Мужчина кивнул в приветствии:
-Позвольте представиться: полковник германского Генерального штаба, руководитель военной разведки и контрразведки Вальтер Николаи.
21
-Laissez-moi masseur, - попросил Вальтер разрешения присесть по-французски. - Попал в жуткую тряску на аэроплане. Устал. Вы знаете, что это такое.
-Bien sur,- ответил полковник.
-Если желаете, и вам будет удобнее, можем говорить по-русски.
-Лучше на языке ваших великих классиков литературы и искусства.
Немецкий разведчик разговаривал с Солистом, будто он был у него в гостях, а не наоборот.
Вальтер устало кивнул.
-Герр Блюмгард, видимо, вывел вас из себя.
-Совсем немного.
-Я не располагаю большим количеством времени, по понятным вам причинам, поэтому позвольте сразу перейти к делу. Вы не против?
Солист только развел руками.
- Remarquablement. Замечательно.
Однако немец начал с другого.
-Поверьте, я не желаю России, и ее гражданам зла. Я просто хочу, чтобы закончилась эта проклятая война, чтобы Россия вышла из неё. Царь Николай на это никогда не пойдет, поэтому единственный выход - его отречение. Для этого нужен заговор, бунт, революция, как угодно.
-А кайзер Вильгельм готов отречься, чтобы закончить войну? - не удержался от вопроса Солист.
-Рано или поздно это произойдет.
Бабочкин даже приоткрыл рот: вот это да! Чего-чего, а таких слов он не ожидал услышать от начальника контрразведки немецкого Генерального штаба. Очередная уловка, чтобы вызвать собеседника на взаимную откровенность?
-Вы тоже контрразведчик и прекрасно понимаете, о чем я говорю, - продолжил Николаи. - Монархии, так или иначе, обречены. В этом плане нельзя не согласиться с диалектикой социалистов-марксистов. Но мы живем в данную минуту, в данной ситуации, в данный час и обязаны подчиняться обстоятельствам. Согласны?
Солист мысленно кивнул: он ведь тоже прекрасно понимал, видя настроения солдат на фронте и теперь, погрузившись в дебри интриг социалистов-эмигрантов, что императорский котел рано или поздно не выдержит давления, взорвется. Станет успешным прорыв генерала Брусилова или нет, не имеет значения. Сам же говорил о решающей роли гвардии в истории. Даже если будут взяты Берлин, Вена и Стамбул - Константинополь, гвардия потребует, как и после взятия Парижа в 1814, новых "европейских" свобод. А в них Романовы, с их патологической жаждой власти, не вписываются. Освобождение крестьян, учреждение Государственной Думы в 1905, земельные "вольности" Столыпина и всё, по их мнению, хватит. Солист еще раз себя мысленно ущипнул: тогда в Народном доме, говоря о гвардии, он был искренен.
Константинополь... Царьград, как его называли на Руси. То торговали с ним, то грабили, пытались прибить щит к "Золотым воротам". Вечная мечта русских царей: вернуть бывшую Византию в лоно православия. Идеи старца Филофея: Москва - третий Рим, четвертому не бывать, оказалось не достаточно. Император Александр II в 1878 стоял в 12 верстах от Стамбула-Константинополя. Один рывок и он, возможно, был бы наш. Но Александр не решился, испугался Англии, которая, по его мнению, не согласилась бы на контроль России проливов. И вообще, император тогда устал: от войны, политических и придворных интриг, поводом для которых сам он и служил: при законной супруге Марии Александровне, принцессе Гессенского дома, открыто жил с княжной Екатериной Долгоруковой, имел от нее детей. Ему не простят той "константинопольской" слабости, будут мстить за "предательство православия". Террористы-народники под этим предлогом, начнут уничтожать его "верных псов"- губернаторов, полицмейстеров, а потом убьют и его. И теперь, его внук, поддавшись на обещания Англии, в случае победы, вернуть России Константинополь, ввязался в кровавую бойню. В августе 1914 вся страна стояла на коленях перед самодержцем, молилась о победе и здравии Николая II. Но пройдет совсем немного времени и тот же набожный, верноподданный народ, с легкостью выбросит Романовых на свалку истории, а потом, с яростью до средневековых варваров, примется друг за друга.
Уж если ввязался в войну, то непременно победи, реши все поставленные задачи всеми возможными способами, иначе апокалипсиса не избежать. Когда твоя страна воюет, права она или нет, ты обязан ее поддерживать, быть на ее стороне, иначе это предательство. Кто сказал эти слова? Их произносили и Наполеон, и Бисмарк и тот же Александр II, услышав их однажды от отца, а тот от своего деда. Прежние "бунтари - землевольцы" ненавидели Романовых, наивно считая, что после убийства царя, русский корабль развернется на 180 градусов и поплывет полным ходом в сторону сказочного, счастливого для всех берега. Убили Александра II, но ничего не изменилось. Нынешние же социалисты-революционеры, выступая против "империалистической войны", сделали ставку на врагов России: немцев, австрийцев и их союзников. Оказались теми самыми "мерзкими подонками и предателями", как окрестит их Керенский. Сам он, выступая за продолжение войны, пойдет на поводу этнических революционных солдатских комитетов и украинской Рады, позволит создать "национальные фронты", что приведет к окончательной деградации Русской армии, к "самостийной" раздробленности ещё империи. Генералы сместить Керенского не смогут, это сделают большевики с левыми эсерами, а он сбежит в Псков. Причем, отнюдь не переодеваясь в дамское платье, о чем будут любить рассказывать коммунисты, а просто сядет в автомобиль и уедет. Уговорит генерала Краснова выбить большевиков из Петрограда. Но тот остановится с войсками у Царского Села, когда ему навстречу выйдет революционная Петроградская гвардия, не захочет проливать русскую кровь. Решит пойти на мирные переговоры с коммунистами, приедет с офицерами штаба в Смольный. Но переговоры не состоятся, Краснов чудом унесет из Петрограда ноги. Ленина тогда не было в Смольном, узнав об этом, он придет в ярость от того, что Краснова не арестовали и не расстреляли. Генерал Петр Николаевич Краснов, будущий "самостийник" и командующий Донской армией, тогда не осмелился пролить братскую кровь. Ленин, разогнав Учредительное собрание, не моргнув глазом, сделает это, подтолкнув Россию к Гражданской войне. О чем, собственно, и мечтал. Однако Краснов, будучи хоть и самостоятельной, но частью Белого движения, будет иметь политические и экономические контакты с немцами, вызывая тем самым гнев генералов Деникина и Врангеля. Во время Второй мировой войны поддержит Гитлера и оккупацию СССР, будет пленен англичанами и передан советскому командованию, в 1947 его повесят в Лефортовской тюрьме. Предательство родины ничем и никогда нельзя оправдать, какими намерениями оно бы не прикрывалось.
-Так вы согласны? - переспросил Вальтер Николаи задумавшегося Солиста.
-Да, les circonstances décident de tout, - ответил по-французски Бабочкин. - Обстоятельства решают всё. Но бывают и исключения, как в любом правиле.
-Что вы имеете в виду?
-У вас свои задачи и обязательства, у меня свои. Думаете, мы можем найти компромисс?
-Bien sûr.
-Каким же образом?
-Вы докладываете своему руководству ГУГШ, что задание выполнили, а я своему, что операция русских "Сократ" по дезинформации немецкого командования сорвана.
После некоторой вопросительной со стороны Солиста паузы, он рассмеялся.
-Вы, вероятно, пошутили, - не найдя иных слов, сказал Бабочкин, прекрасно понимая, что начальнику "Отдела III b" сейчас не до шуток.
-Отнюдь. Я оценил ваш шведский трюк с герром Гельфандом. Но явочная квартира ГУГШ в Стокгольме давно была под нашим наблюдением. Ларс Хансон тоже. И с аэропланом вышло, мягко говоря, не совсем удачно: он зачем-то залетел в расположение наших войск и кружил там, явно привлекая внимание. А в планшете летчика очень кстати оказались якобы сверхсекретные документы Антанты. Не думаю, что вы, русские, придумали этот спектакль, подобную bêtise глупость могли организовать только лягушатники. Excusez-moi. Не хочу обижать великую нацию, но в самом деле, реализация плана была не достойна Второго бюро управления Генштаба Сухопутных войск Франции. Нет, идея в целом неплохая, но зачем же было так явно подставлять аэроплан под наши зенитные орудия? Есть такая поговорка: хочешь зажарить поросенка, не говори ему об этом.
Внутри Солиста всё кипело. Предупреждал ведь Кошкин: Вальтер Николаи - сущий дьявол. Что он задумал, что? Его вопрос немцу был очевиден:
-В чем же смысл вашего proposition?
-Вы всё равно не откроете мне правды. А я не могу вам гарантировать, что донесу вашего жаренного поросенка до своего начальства. Nonsensus. Тупик шахматной партии.
О, боже, как мне надоели эти "жареные свиньи", подумал Солист. А ведь верно говорит, просто нонсенс какой-то.
Полковник немецкой разведки продолжил:
-Еще один нюанс. Царь Николай, насколько мне известно, из его окружения... Да, да, не удивляйтесь.
-Вовсе и не удивлен. Наслышан, о ваших длинных щупальцах.
- Merci. Николай Александрович крайне самолюбив, горделив и противоречив. Он непременно, несмотря на утвержденный Ставкой план прорыва, в самый последний момент внесет свои коррективы: дабы продемонстрировать свое императорское "я", приблизиться в своей решительности к своему деду Николаю I, и чтобы победа, коль она случится, принадлежала бы только его полководческому гению.
По этим ли причинам Николай II действительно попытается накануне изменить план прорыва, неизвестно, но, как уже говорилось, именно это и произойдет. Однако, напомним, генерал Брусилов проигнорирует царский приказ и начнет операцию. На это понадобится не меньше героизма, чем в одиночку пойти в штыковую атаку на вражеские редуты. Но Верховный главнокомандующий стерпит ослушание, как стерпит и многое другое, что в результате приведет как гибели его самого, его семьи, и, в конечном счете, Российской империи.
-То есть, наша с вами деятельность окажется бессмысленной, - продолжил монолог Вальтер. - Кстати, Гельфанду мы ничего не скажем. Я поблагодарю его за помощь, подтвержу подлинность вашей информации, а вы возьмете с него обещанный Honoraire. Деньги ведь никогда не помешают, мой друг. Счастья не приносят, но быть независимым от них, тоже счастье. А, как вам этот Aphorisme?
-Мне нужно подумать, - ответил Солист, хотя понимал, что думать тут не о чем - или он выйдет из посольства живым, или его тело тайно закопают где-нибудь в предгорье Альп. Здесь в Берне Артемида, нужно с ней посоветоваться.
-До вечера, - как отрезал, сказал полковник Николаи, встал, кивнул, резко одернул мундир.- Bonne chance à vous.
Посольский работник сказал Солисту, что господин Парвус просил передать, что номер герру Бабочкину заказан в отеле "Goldener Schlussel".
Там, где теперь живут Мартов и Артемида, удивился полковник. Совпадение?
Номер оказался в несколько комнат, для "особых персон": с живописью на стенах и какими-то аляповатыми скульптурками у дверей. Радовало, что было много зелени и цветов, а в каждой комнате по телефонному аппарату. Парвус в отеле, как сказал портье, не останавливался.
Принимая ванну, закурил сигару, коих был множество на выбор, стал думать, но мысли путались как мухи в паутине и умирали. Ни одной толковой. Еле расслышал, что у входа зазвенел колокольчик. Набросив халат на мокрое тело, открыл дверь. Это была Софья Палеолог. Он собирался позвонить ей после "освежающей ванны", но она пришла сама. Хотел что-то сказать, но Артемида прикрыла ему рот ладонью, поцеловала в щеку, потом в губы.
Любовь сейчас не входила в планы Солиста, но нет ничего более непредсказуемого, неудержимого, чем её порыв...
Не вставая с широкой кровати с балдахином а-ля ренессанс, полковник рассказал Софье о встрече с Вальтером Николаи и что тот посоветовал ему взять деньги с Парвуса.
-В общем, немец прав,- сказала Артемида, потягивая, но, не затягиваясь, папиросу в длинном мундштуке. - Раз германской разведке всё известно, даже про телеграфные сообщения, что ты отправлял, все явки и агенты в Стокгольме, липовые документы в аэроплане, то играть дальше нет смысла.
-Предлагаешь, расписаться в своем провале и застрелиться?
-Зачем стреляться? - Она обняла его, положила голову ему на грудь.- Уедем. В Швецию. Нет, там холодно и всегда жуткие ветра. Лучше, в Бразилию. Купим плантацию, заведем детей, будем наслаждаться жизнью. Ну их всех к черту, надоели со своей войной, революционными завиральными идеями, интригами. Парвус много тебе обещал?
-Что ты говоришь, Софья? - Бабочкин отстранился от нее, встал с постели, чуть не задев головой низкий балдахин из синего шелка. - Кем я буду в глазах своих коллег, друзей, самого себя, наконец, дезертиром и неудачником? Провалившимся шпионом?
- Так ты и так провалившийся шпион. Ну, иди ко мне, шпиончик ты мой.
-Послушай, Софья, я не собираюсь стелиться под Вальтера Николаи, как ты под Мартова.
Сказал, и понял, что совершил непростительную глупость. Даже, если она и близка с Юлием Осиповичем, это ее личное дело и он, как порядочный человек, не имел права это говорить. Но... Эта ядовитая мысль про ее отношения с Мартовым, словно заноза сидела у него внутри - он ревновал ее к нему, к тому же, оказавшись в столь безвыходной ситуации, ему нужно было на кого-то выплеснуть скопившийся негатив. Кто рядом, тот и страдает.
-Что?! - Артемида слезла с кровати, собрала разбросанную одежду, вышла из номера.
-Куда ты, оденься хоть!- крикнул ей вслед полковник. Вот удивятся-то голой барышне кастелянши. Хотя, здесь вероятно и не такое видели, привыкли.
Солист подбежал к двери, распахнул её, забыв, что сам совершенно раздетый, но столкнулся с Парвусом. Александр Львович улыбался во все свое бульдожье лицо:
-Весело у вас тут.
-Веселее не бывает, - ответил Солист, накидывая халат.
-Приятная дама.
-А если к делу?
-В стокгольмском банке "Nya Banken", через который я веду коммерческие операции, открыт счет на ваше имя, куда переведены некие средства. Сколько, говорить не стану, прибудете в Стокгольм, приятно удивитесь. Здесь, я полагаю, вам больше делать нечего, в Россию возвращаться тоже ни к чему. Война - занятие смертельно опасное. Да и вряд ли вам там рады будут. Впрочем, вам решать.
Гельфанд протянул конверт.
-Что это?
-Ваш новый паспорт гражданина Германской империи. На имя... Не пугайтесь, вы теперь не какой-нибудь Отто Бисмарк, остались кем и были: Felix Babochkin, только теперь коммерсант из Мюнхена. Немецкий у вас отличный, а я признаться, сколько не бьюсь, всё не могу его хорошо освоить. Из Цюриха на поезде доберетесь до Засница, там пересядете на паром, через сутки будете в Швеции. Теперь, я так понимаю, вам торопиться неуда. Auf Wiedersehen, mein Freund. Рад был знакомству, надеюсь, еще встретимся.
-Unbedingt, - так же по-немецки ответил Солист. - Непременно.
Когда Гельфанд ушел, полковник открыл шкафчик с напитками, где был разнообразный ассортимент, налил полстаканчика виски.
Последняя фраза Парвуса задела полковника: что значит "вряд ли вам там рады будут", он что, в курсе его шпионского провала? Но если так, то зачем Гельфанду было переводить на мой счет деньги? Ах, Израиль Лазаревич, просто чудо, а не человек, пойми его.
И вдруг осенило: нет, это полковник Вальтер Николаи невероятное чудо. Он поверил "тройному" донесению Парвуса, принял его, как реальное, разумеется, вместе с информацией Солиста. А ему решил заморочить голову: мол, сообщим своим шефам, что выполнили задание и всё. Для чего? Скорее всего, чтобы обезопасить себя - вдруг и в самом деле царь Николай переиначит план прорыва, и в глазах генерала Людендорфа Вальтер окажется никчемным начальником "Отдела III б". Теперь же ему будет, в случае чего, чем оправдаться перед шефом. Иначе... Иначе его не выпустили б из посольства, а здесь не появился бы Парвус с немецким паспортом. Николаи не выгодна смерть Солиста. Ему нужно, чтобы он оказался в Стокгольме и взял деньги Гельфанда.
Полковник Николаи считает, что я непременно вернусь на фронт, размышлял Бабочкин, и, оказавшись на крючке, могу быть еще очень для него полезен. Чем больше агентов немецкой разведки в рядах Русской армии, тем ему лучше.
Ну что ж, продолжим игру. Во-первых, нужно встретиться с Ларсом Хансоном в Стокгольме - он наверняка много знает, а при необходимости его обезвредить, во-вторых, забрать деньги из "Nya Banken", чтобы Николаи понял, что он у него на крючке. А для начала передать Хансону открытым текстом телеграмму - мол, необходима встреча на стокгольмской явочной квартире, той, где были оставлены копии документов для "А.П." Полковник Николаи, узнав об этом, не будет мешать - если Ларс их человек, то чем теснее мои связи с немецкой разведкой, тем для них лучше.
Отправил с почтовым мальчиком в немецкое представительство записку на имя посла фон Ромберга: "Einverstanden. Felix Babochkin". Получил ответ: "Gut".
Согласился и ладно, вряд ли кто его в посольстве ждал, раз Парвус уже передал ему немецкий паспорт.
В Цюрих Бабочкин вернулся в тот же день. Следом, на авто Мартова, ехала Артемида. Сам Юлий Осипович остался, вероятно, по делам в Берне.
Вскоре, в отель к Солисту, как ни в чем, ни бывало, пришла Софья Палеолог. Она была одета, словно для вечернего променада - в пальто со шлейфом, изящной шляпке, высоких ботинках на шнурках, в руках был ее любимый зонтик.
-Я поеду в Швецию с тобой, - сказала она.
-Откуда ты, черт возьми, всё знаешь?
-Работа у меня такая, которая, признаться, жутко надоела. Устала я от этих революционеров, их интриг, планов по свержению царизма. Хочется простого женского счастья. Мы же уедем с тобой в Бразилию? Нет, я передумала, лучше в Австралию, нас там никто никогда не найдет. Нет, нет! Давай махнем на полинезийские острова, поселимся среди дикарей и будем вести первобытный образ жизни.
Солист подумал, что она хмельная. Потом, наконец, дошло, что Артемида очень боится с ним расстаться, влюбилась по-настоящему, это у нее невроз. А о его поездке в Швецию наверняка рассказал Мартову Гельфанд. Спорить с ней было бесполезно, да и теперь ни к чему.
-Мне нужно к телеграфисту Шнейдеру, срочно,- сказал он.
В принципе, телеграмму Ларсу Хансону можно было передать и через обычный, гражданский телеграф, скрывать теперь от немцев было нечего. Но пусть уж будет так, как рассчитывает Вальтер Николаи, якобы скрытно. Текст депеши уже сложился в голове Солиста: "Контракт с Британским банком Северной торговли подписан. Копию передам через неделю на Вестерлонггатан 5-11. Сообщите директору филиала".
Спешить действительно особо было некуда, поэтому перед тем, как отравиться в Народный дом, прогулялись по набережной Лиммата. Прошли то место, где в Мартова и Софью стрелял Леонард Мейер. Перед этим она позвонила телеграфисту Йонасу, сказала, что есть очередная работа. Шнейдер, видно, ошалевший от сыпавшихся на него дождем денег, охотно согласился.
Проходя мимо пристани, где Артемида чуть не погибла, Солист посмотрел на ее лицо - ни один мускул на нем не дрогнул, она продолжала что-то рассказывать из своей прежней жизни: как училась в пансионе благородных девиц, и как за ней пытался ухаживать профессор словесности.
В Народный дом пришли, когда стемнело.
22
Не доходя до "Volkshaus" - Народного дома, увидели, как из его торца, там, где был "черный" вход в телеграфный подвал, скорым шагом вышел Казимир Яхновский. Кажется, он их заметил, но сделал вид, что не увидел, что-то бросил в кусты, скрылся за углом.
Это была тряпка, измазанная чем-то красным. Полковник не успел остановить Артемиду, она ее подобрала и тут же отбросила - кровь, в которой теперь были ее руки.
И снова полковник совершил ошибку, причем роковую: нужно было срочно уходить, а он вошел вслед за Софьей в телеграф. Внутри был полумрак, горела лишь слабая лампочка в дальнем углу над аппаратом Юза. За ним на стуле, свесив голову набок, сидел Шнейдер.
Солист и тут ее не остановил. Палеолог тронула Йонаса за плечо. Он наклонился еще больше, стал заваливаться. Поддержав его за плечо, Артемида испачкалась в крови еще больше - горло телеграфиста было перерезано, из него вытекала кровь. Левая рука Шнейдера крепко, видно в предсмертной судороге, вцепилась с клавиатуру юзовского "пианино", словно он собирался всё еще исполнить какую-нибудь композицию. Теперь подходил трагический ноктюрн No20 Фредерика Шопена.
От входа вспыхнул яркий свет. В Солиста и Артемиду ударил острый желтый луч электрического фонаря. Это оказались два полицейских и три жандарма. Один из них был тот самый круглый старший жандарм с маленькой головой, что допрашивал Солиста в участке, полковник сразу его вспомнил. Тот тоже узнал Бабочкина.
-Oh mein Gott! - воскликнул жандарм.- Вот так встреча. Знал, что мы еще увидимся. Вы, герр Бабочкин, злостный убийца.
"Злостный убийца", надо же какое дурацкое выражение. Солист не смог сдержать саркастической улыбки. И фамилию его не забыл. Или ему напомнил ее... Казимир, ну конечно... Это же явная ловушка. Но для чего, зачем? Неужели Мартов решил от него избавиться, приревновав к Артемиде? Но так грубо, зло, беспощадно, не пощадив саму Софью... Или дело не в ней, а в том, что Мартов не получил ожидаемых дивидендов от контакта Солиста с Парвусом и начальником немецкой разведки. Он, к радости Ленина, остался на обочине. А вот сам Старик сделал немцам, благодаря Гельфанду, красивый реверанс - оставил с носом двуликого Януса - Мартова, который был для немцев совершенно непредсказуем из-за связи с ГУГШ.
-Будете смеяться на гильотине, - пообещал старший жандарм. - Теперь уж не избежите. Обещаю.
Потом Бабочкин много раз задавал себе вопрос: зачем это сделала Софья? Вероятно, из-за той же накопившейся нервозности, когда предлагала Солисту уехать вместе сначала в Швецию, потом в Бразилию, а затем и вовсе на полинезийские острова.
В руке Артемиды появился такой же браунинг, какой был у него для покушения на Мартова. Она выстрелила. Фонарь полицейских погас. В ответ раздалось несколько выстрелов. Пуля просвистела у виска Солиста, другая попала аппарат Юза, единственная лампочка, дававшая тусклый свет, заморгала, но не погасла. Софья охнула, словно от свалившегося на нее чрезмерного груза, опустилась на каменный пол.
Обещание взорвать бомбу подействовало на швейцарских блюстителей порядка, изнеженных мирной, тихой жизнью, магически. Они моментально, расталкивая друг друга, выскочили из телеграфной. Солист закрыл за ними массивную задвижку, подхватил Софью, выбил ногой дверь на лестницу, ведущую в Синий зал Народного дома.
Перед входом в зал висел плакат на немецком языке: "Wir sind gleichberechtigt! - мы, равные в правах. В зале шло заседание суфражисток. Увидев Солиста, несущего окровавленную женщину, в свисающей руке которой был пистолет, они дружно заверещали, бросились врассыпную. Некоторые вскочили на кресла, крича и закрывая в ужасе лица руками.
Только теперь полковник увидел, что на месте правого глаза Артемиды зияла черная дыра, задняя часть черепа выбита, клочья волос свисали на обрывках скальпа, а сам Солист был весь в крови.
Откуда-то появился Казимир Яхновский, схватил его за рукав:
-Оставь ее, она ушла.
-Куда? - тупо спросил полковник.
-Откуда не возвращаются. Да идем же, Вольдемар!
Давно его так не назвал Казимир, с тех пор, как они делали забеги по злачным местам купеческой Москвы и порой, по пьяному делу - а какой журналист не выпивает - ввязывались там в драки. Это почему-то отрезвило Солиста. Ответил тем же:
- Идем, Казя.
Опустив Софью в кресло, он вынул из её ладони браунинг, поцеловал руку, сказал: прости, что не уберег.
Единственная, похоже, настоящая любовь, едва вспыхнув, угасла.
Они взбежали на второй этаж, затем через окно спрыгнули на примыкавший к Народному собранию сарай, с него на лавку мясника. Продавив брезентовую крышу, оказались в лотках с сырой и копченой колбасой, свиными рульками, прочими мясными изделиями. Худой как жердь торговец с разделочным топором в волосатой руке, от неожиданности охнул, сел в бочку с солониной. Швейцария поставляла соленое сало и мясо обеим воюющим сторонам, на чем имела весомое пополнение в казну.
Не побежали, чтобы не привлекать внимания толпы, пошли скорым шагом.
-Даже не спросишь, зачем я убил Шнейдера? - Казимир на ходу пытался прикурить, но у него от сильного ветра не получалось.
-Ты не убивал Йонаса, - ответил Солист,- иначе бы не пришел за нами в Народный дом. Получилось, что только за мной. Почему сделал вид, что нас не видел, выходя из телеграфа?
-Не хотел, чтобы взяли всех вместе. Толку что, если бы мы втроем оказались в клетке. Я приходил к Йонасу, как и просила Палеолог, подстраховать тебя, когда будешь передавать в Стокгольм очередную депешу.
-Это не объяснение.
-Считай, как хочешь. Шнейдера зарезали перед моим приходом. Не ожидали, что первым появлюсь в телеграфном подвале я. Расчет делался на тебя. Тронул Йонаса и увидел кровь. Схватил первую попавшуюся тряпку, чтобы вытереть руки, выскочил из телеграфной, увидел в конце улицы полицейскую машину и вас неподалеку. Я был уверен, что вы, услышав ее сирену, пройдете мимо телеграфа. А вы, мало того что вошли в него, так ты зачем-то начал палить.
Солист не стал говорить, что полицейской сирены не было, а стреляла Артемида. Вспомнив ее изуродованное лицо, ему стало не по себе - не от вида смерти, её он навидался во всех видах и ракурсах, а от ужасной и нелепой потери.
-Значит, немцы всё подстроили, - сделал вывод полковник.
-Они. Твое общение с Вальтером Николаи не прошло даром.
-И не говори.
-То ли еще будет.
За мостом, у церкви "Grossmunsner" стояло несколько авто такси. Одно из них - зеленый Ситроен было удивительно похож на тот, на котором ездил Леонард Мейер. В него и сел Казимир, втянув за собой Солиста.
-Ты что делаешь! - воскликнул полковник. - Одной погони не хватает, так устроим еще одну.
-Мне всё можно, я покойник,- со смехом ответил Яхновский. - Меня мертвого выловили из Шанценграбен, я в морге, есть полицейский протокол, забыл? И убил меня, помнится, ты, герр Бабочкин. Ха-ха.
Казимир, как оказалось, неплохо водил авто. Он въехал на мост через реку Ааре и вдруг на их пути появился тот самый мясник с топором, которому сломали крышу лавки. Видно, чистокровный немец, тевтон, раз не стал сокрушаться по потерям, а начал преследовать своих обидчиков, подумал Солист. Разделочный "инструмент" блестел на солнце отточенным лезвием.
Не говори о своей смерти всуе, тем более со смехом.
Яхновский резко вывернул руль, чтобы избежать наезда, и машина, пробив ограждение, рухнула в реку Лиммат. Высота была небольшая, но авто успело перевернуться вверх колесами.
В очередной раз полковник ощутил пронизывающий речной холод. Сверху давило идущее ко дну авто, но сознания он не потерял. Более того, мыслил вполне здраво: ухватил за волосы обмякшего Казимира, оттолкнулся от борта Ситроена, поплыл к поверхности. Он даже не наглотался воды и не потерял много воздуха.
С моста уже бросали деревянные спасательные круги. В проеме разрушенного машиной ограждения, стояли жандармы и полицейские. Среди них - старый знакомец, круглый как шар, с маленькой головой старший жандарм. Его звали, как потом выяснилось, Томас Штенцель.
Да, почти всё повторяется, если не по кругу, то по спирали. Вот и на этот раз Бабочкин оказался на причале Лиммата, только в другой части города, а перед ним лежало мертвое тело с пробитой головой - Казимир при падении наткнулся на ручку тормоза и погиб, как сказал случайно оказавшийся рядом врач, мгновенно. "Эх, Казя, Казя, - покачал головой Солист. - Зачем сбежал из России? Умер бы героем на поле боя, а так сгинул в безвестности в реке Лиммат. Нет, революционные идеи до добра не доводят".
Старший жандарм Штенцель не знал русского языка, а потому не понял, что сказал полковник. Он протянул наручники, которые защелкнулись на запястьях Солиста.
23
Полковника отвезли в цюрихскую тюрьму "Gefangnis Zurich" на Ротвандштрассе, открывшуюся в начале года. Ее стены еще пахли краской, а полы не были отмыты от известки. Его сутки продержали в одиночке, правда, не забывая вполне прилично кормить и поить кофе, прежде чем к нему пришел следователь Симон Вебер - невысокий, серый человек с недовольным лицом, словно он надышался неприятных ароматов. К ноздрям Вебер постоянно прикладывал носовой платок, словно пытался защититься от тех самых раздражающих запахов и совсем не смотрел в глаза.
-Вы подозреваетесь в убийстве герра Йонаса Шнейдера - телеграфиста Народного собрания и в вооруженном нападении на полицейских и жандармов. Вам грозит гильотина.
-Если докажите мою причастность к убийству. Вы нашли орудие преступления?
-Что?
-То, чем убили Шнейдера. Нет? Тогда все ваши обвинения - пустой звук. Или швейцарскому правосудию не нужны никакие доказательства? Схватили невиновного человека и сразу на гильотину. Так что ли?
-А вы невиновный человек?
-Мы зашли на телеграф, когда Йонас уже был мертв. Сразу же появились полицейские и старший жандарм.
-Ах, да вы же с ним знакомы - Томас Штенцель. В прошлый раз вы смогли уйти от ответственности за убийство некоего Казимира Яхновского, но теперь...
Думал, что так топорно может работать только российское Охранное отделение, оказывается швейцарское МВД не лучше.
-Яхновский погиб в реке, при падении авто, вы же видели его труп.
-Да, мы проведем опознание, но пока... Для чего вы пришли в телеграф?
-Передать поздравительную телеграмму в Стокгольм своему племяннику.
-Имя.
-Ларс Хансон. Сотрудник стокгольмского банка.
-Вот как. Вы русский, а племянник швед.
Солист пожал плечами:
-Разве уследишь за передвижениями родственников? Сестра с мужем-шведом уехала в Швецию и назвала сына шведским именем, дала фамилию супруга.
О "племяннике" Солист заговорил неслучайно - если его подставили немцы, то нужно играть по той партитуре, которую они заказали.
-Я теперь гражданин Германской империи, - продолжил полковник.
Следователь достал из кожаного портфеля немецкий паспорт, изъятый при обыске у полковника.
-Когда же вы его успели получить и за какие заслуги?
-Спросите у посла герра фон Ромберга.
-Спросим. Зачем стреляли в жандарма?
-Стрелял не я, Софи Полесская, моя... моя бывшая любовница. - Скрепя сердце Солист вынужден был это сказать. Её уже не воскресишь, ей все равно, а в загробный мир он не верил. - На телеграфе было темно, к тому же нас ослепил фонарь. Стражи не представились, она решила, что это налетчики, вот и выстрелила.
-У нас в Швейцарии нет налетчиков.
-Софи из России, а там лихих людей хоть отбавляй. Сработала привычка.
-Откуда взялся в Народном доме Казимир Яхновский? Вы бежали от полиции вдвоем.