Положенцев Владимир Николаевич
Солист

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Полная версия историко-приключенческой повести о контрразведчике Главного управления Генерального штаба Русской императорской армии под оперативным псевдонимом Солист.

  Предисловие
  
  Летом 1916 Русская императорская армия совершила уникальный, крупнейший прорыв обороны австро-германских войск, заняв Буковину, частично Волынь, Галицию. Она вклинилась вглубь территории врага почти на 100 километров. Путь на Берлин был открыт. Операция получила название "Луцкий прорыв". При Советах она стала известна как "Брусиловский прорыв", так как возглавлявший её генерал Алексей Брусилов, вступил в РККА. Однако прежде чем перейти в наступление, контрразведка Юго-Западного фронта провела не менее уникальную предварительную операцию по дезинформации немецкого командования. С этой целью в Швейцарию, где находились российские революционеры-социалисты, противники "империалистической войны", имевшие связи с рейхом, был направлен полковник контрразведки Владимир Полотенцев, получивший оперативный псевдоним "Солист".
  
  1
  
  Полковники Особого отдела контрразведки Юго-Западного фронта Афанасий Тютчев и Владимир Полотенцев вяло перекидывались в "девятку", штабной капитан Юрий Давыдов заваривал английский колониальный чай, щедро сдабривая его французским коньяком. "Мартель", по рецепту поручика Хаджиева - адъютанта находящегося теперь в австрийском плену командира 48 пехотной дивизии Лавра Корнилова, он лил прямо в кипяток, отчего в домике, сбежавшего от войны польского пана, стоял опьяняющий чудесный аромат. Коньяк достался русским после взятия немецкого редута под Ровно. Германцы в свою очередь захватили его в больших количествах в Верденах, где с февраля не прекращалась кровопролитная битва.
  -Не переусердствуйте, штабс-капитан, с коньяком, - не отрываясь от карт, посоветовал полковник Тютчев. Ему не везло сегодня в игре, почти все взятки брал Полотенцев. - Завтра утром совещание у вашего генерала Эверта. Учует запах, не поздоровится.
  -Да, у Алексея Ермолаевича чутье острое, как у барсука, - со смехом ответил Давыдов - адъютант Эверта. - Коньяк утренний еще ничего, вот чеснока совсем не переносит, я уж и забыл дорогу к сему фрукту.
  -К овощу, капитан, к овощу запомните, а еще адъютант самого командующего Западным фронтом, - рассмеялся Тютчев.
  -Мне без разницы, что за штука чеснок, главное начальнику угодить, - так же со смехом ответил штабс-капитан.
  -Вот расскажу генералу, что вы его барсуком обзываете, он вас из теплого штаба-то на передовую выгонит.
  -Пока не выгонит, а там уж как Бог даст, - ответил тот. - До конца мая движения на фронте не будет.
  Сказал и осекся, поняв, что сболтнул лишнее.
  Генерал Эверт приехал в штаб Юго-Западного фронта к командующему Брусилову на очередное оперативное совещание по поводу предстоящего грандиозного наступления, одобренного Ставкой и лично царем Николаем в начале апреля. Когда оно точно произойдет, держалось в полной тайне. По всему фронту - от Полесья до Черновцов рылись окопы и траншеи, возводились блиндажи, прокладывались дороги, ставились пулеметные гнезда и артиллерийские батареи, дабы сбить противника с толку. Резервные войска и прибывшие солдаты из отпуска, к передовой не допускались, их размещали на расстоянии, чтобы не открыть место предстоящего прорыва. Основная задача лежала на Западном фронте генерала Эверта. Начнет же операцию в направлении Луцка 8-ая армия генерала Каледина Юго-Западного фронта Брусилова, а пока по всей "линии" образовалось некоторое затишье.
  Полковники переглянулись, взглянули на штабс-капитана Давыдова - значит, и простой штабной офицер знает о деталях будущего прорыва. А Брусилов, когда вызвал несколько недель назад к себе руководителей контрразведки полковников Тютчева и Полотенцева, сказал, что о предстоящей операции знают только несколько человек - царь, командующие фронтов и генерал-майор Ханжин, разработчик плана прорыва. Ну и теперь, разумеется, сотрудники контрразведки. 4-го июня в движение перейдут все фронты, а генерал Каледин начнет наступление на участке Носовичи - Корыто, выйдет к Карпатам и разгромит армию эрцгерцога Фердинанда. Через неделю в бой вступят войска Западного фронта Эверта, на которые возлагается основная задача. Начнут наступление и союзники на западе: англичане, французы, бельгийцы, итальянцы, которые все еще не очень верят в успех "русской авантюры".
  -Aventure russe, - сказал по-французски Брусилов. - Сомневается и император. Всё уже согласованно, но не исключаю, что в последний момент он предложит игру по новым правилам. Например, велит изменить направление наступления.
  Алексей Алексеевич как в воду глядел. Император буквально накануне операции потребовал через начальника штаба Ставки генерала Алексеева перенести дату наступления на несколько дней, чтобы помочь итальянской армии, оказавшейся на грани катастрофы под ударами австрийцев. Кроме того, наступление провести всеми фронтами в одном месте, не имитируя "комариные укусы" по всей линии соприкосновения. В каком не уточнялось. Это рушило планы Брусилова, он воспринял это как недоверие. Генерал решил связаться с царем по телефону, просить заменить его другим командующим. Однако штабной генерал ответил, что Николай II уже спит, звоните, мол, утром. Все было готово к артподготовке, и Брусилов взял на себя смелость ослушаться Верховного главнокомандующего, отдал команду открыть огонь. Царь этого не забудет. Он не наградит Брусилова Орденом Святого Георгия за успешный Луцкий прорыв, как требовала Дума, а вручит лишь именное оружие, правда золотое и с бриллиантами.
  Но это будет потом, а пока стояли хмурые, промозглые апрельские дни.
  -Но я вас вызвал, господа, не для того, чтобы обсуждать действия Верховного главнокомандующего, - продолжил Брусилов.
  Генерал приблизился к карте предстоящих боевых действий, висевшей на стене, где стрелочками были обозначены направления наступлений фронтов и возможных контратак немцев с австрийцами. Указал на Луцк.
  -Этот город, несомненно, ключ к нашему успеху.
  О чем-то задумался, покачал головой.
  -Не буду перечислять меры безопасности, предпринятые мной и вами, господа, а так же контрразведками других фронтов, вы их обеспечивали и должен сказать, профессионально. Окопы, блиндажи, ложные склады, аэродромы на всем протяжении фронта, всё так, хорошо. Но этого, господа контрразведчики, недостаточно. Нужно окончательно запутать врага, обмануть его. Он должен быть уверен, что русское наступление изначально пойдет не в направлении Луцка нашим Юго-Западным фронтом, а проведет его генерал Куропаткин своим Северным фронтом. Дезинформация, господа, вот ключ к успеху!
  Генерал открыл дверь кабинета, располагавшегося в здании бывшего драматического театра, спросил адъютанта - не прибыл ли еще военный чиновник контрразведки Главного штаба от генерала Алексеева. Адъютант ответить не успел. В кабинет вошел, вернее, тенью просочился невысокий человек в черном плаще, теплой английской кепи с широким козырьком. Его черная бородка торчала клинышком, усы обвисли на концах от моросящего дождя, сапоги вымазаны грязью, словно добирался через окопы. При этом глаза его скрывали темные круглые очки. Таким полковник Полотенцев представлял себе чеховского "Человека в футляре" из журнала "Русская мысль".
  Чиновник поздоровался, сел без приглашения напротив полковников. Кивнул штабс-капитану Давыдову, чтобы тот вышел. Представился Пантелеймоном Ионовичем Кошкиным. Начал сразу, без предисловий:
  -Вы, полковник Тютчев, будете обеспечивать дезинформацию здесь, на фронте. А вы, господин Полотенцев, отправитесь в Цюрих.
  И не давая офицерам возможности задать вопросы, продолжил:
  -Ставка надеется на вас, господа. - Он приподнял очки, наклонился к Полотенцеву: - Ваш литературный псевдоним - Феликс Бабочкин, с этого дня им и станете, оперативным будет - Солист. Ясно почему - будете действовать один, солировать, так сказать.
  Владимир Николаевич Полотенцев не был кадровым военным. До войны работал корреспондентом и ответственным секретарем еженедельника "Московские факты". Статьи подписывал Феликсом Бабочкиным. На войну ушел добровольно сразу после ее начала, к тому же московская Дума перестала финансировать газету "по причине нехватки средств". Решил писать репортажи с фронта. Но судьба распорядилась иначе, оказался в 3-ей армии под командованием Брусилова, находясь в осаде в Перемышле, пришлось взяться не за перо, за оружие. Геройски проявил себя, и командующий предложил остаться у него при штабе - грамотный журналист всегда пригодится. Как дворянин сразу получил звание штабс-капитана. Так с генералом Брусиловым он форсировал Карпаты, разделил горечь поражения под Горлицами, отходил с ним из оставленного Львова на Волынь, участвовал в Ровенской операции. Но в штабе командующего долго не засиделся. Юго-Западный фронт, возглавленный Брусиловым, нуждался в сильной контрразведке, а опытных людей не хватало - либо гибли, либо не справлялись с оперативными задачами. Контрразведку фронта возглавлял Афанасий Петрович Тютчев, потомок того самого русского поэта и философа. Ему в помощь, произведя из штабс-капитана в подполковники, наконец, в полковники, Брусилов и назначил Полотенцева. Такая карьера по военной части на фронте была не редкость, люди гибли даже не тысячами, сотнями тысяч. Тютчев быстро натаскал новоиспеченного коллегу на оперативное дело и понял, что журналист не промах, всё схватывает на лету, а значит он с ним наравных.
  -Вместе с вами в газете работал некто Казимир Львович Яхновский,- продолжил Кошкин.
  -Да, был такой,- кивнул полковник Полотенцев.- Признаться, странный был человек, социалист с несдержанными, мягко говоря, взглядами.
  -Прошу вас, Солист, не перебивайте меня. - Назвав полковника Солистом как само собой уже разумеющееся, он попросил у командующего разрешения закурить. Тот дал ему медную пепельницу в виде панциря черепахи. - Яхновский с началом войны сбежал через Швецию во Францию, потом осел в Швейцарии, стал соратником Юлия Мартова, того самого революционера-интернационалиста, что состроил Ленину "козью морду" на съезде РСДРП, расколол их дьявольскую партию, образовав меньшевистское крыло. Мартов обретался в Париже, Женеве, теперь живет в Цюрихе. При этом поддерживает идею Ленина о превращении империалистической войны в гражданскую. То есть, в братоубийственную бойню.
  -Подобные негодяи никогда не найдут отклик в русских людях, - сказал Брусилов.
  -Вы думаете? - ухмыльнулся Кошкин, переведя колючий взгляд на генерала. - Революционные авантюристы-экстремисты нынче напитаны ядом марксизма, проповедующего классовую борьбу - убей того кто богат и забери всё себе. И этим ядом они травят народ. Уже и войска разлагают, мы их ловим, но они размножаются аки тараканы. Противоядие одно - наша победа в войне. Иначе...
  - Это же надо, из-за своих политических амбиций пытаться натравить брата на брата, отца на сына, - не мог успокоиться генерал.- Самые отвратительные из них большевики - эти нелюди ни перед чем не остановятся, чтобы в угоду немцам, развалить Россию.
  В 1920 Алексей Алексеевич Брусилов вступит в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию, возглавит Особое совещание при главкоме Советской России, напишет воззвание к добровольцам армии барона Врангеля, предлагая прекратить Гражданскую войну, пообещав амнистию. Белые офицеры назовут это предательством России, а Петр Николаевич Врангель скажет: Бог ему судья, сделка с дьяволом возможна только при продаже своей души. Некоторые историки считают, что столь неожиданное для многих решение Брусилов принял из-за мести за сына, тоже Алексея, командира Красной армии, которого расстреляли, взяв в плен дроздовцы. По другим данным, никто его не расстреливал, попав в плен, он перешел на сторону белых и умер от тифа в Ростове на Дону. В любом случае, Брусилов сделал сознательный выбор, влившись в ряды "нелюдей", которыми еще недавно он называл большевиков.
  -Мы отвлеклись, господа, - оборвал Брусилова военный чиновник.- Яхновский неотступно следует за Мартовым. Тот в свою очередь, как нам известно, имеет тесные связи с разведкой кайзеровской Германии, в частности с ее руководителем полковником Вальтером Николаи. Это профессионал высочайшего класса, поднявший разведку рейха на небывалую высоту.
  По словам Кошкина агенты немцев есть даже в императорском окружении, в военном министерстве. Их имена якобы известны, но они не обезвреживаются потому что, так удобно пичкать врага дезинформацией.
  -Информационная война! - поднял палец чиновник Главного штаба,- Она не менее важна, чем война огневая, а порой и важнее. И вам, господа, предстоит стать в ней победителями. Иначе...
  Видно, слово "иначе" - любимое Кошкиным, подумал полковник Полотенцев - всё теперь двойственно и не конкретно, неопределенно. Воспользовавшись паузой, спросил:
  - И как же я появлюсь перед бывшим коллегой Яхновским - здравствуй, Казимир, давно не виделись?
  Кошкин удивленно хмыкнул:
  -Вы не промах, Владимир Николаевич. Правильно ставите вопрос, опережая мои пояснения. Вы верно поняли - через Яхновского нужно передать Мартову ложную информацию о месте и дате нашего летнего наступления. Тот как противник войны, непременно сообщит эту важную информацию кайзеровской разведке.
  -А если Казимир не клюнет на мою дезу? - спросил полковник.
  -Вы получите некоторые документы, в которых имя Яхновского фигурирует как агента царского Охранного отделения. Если об этом узнают его соратники, тем более Мартов, повесят на первом суку.
  -Это ведь липа? - поинтересовался Тютчев, одно время служивший следователем в Департаменте полиции в Санкт-Петербурге.
  -Да как сказать, - замялся Кошкин. - Если учитывать, что он регулярно строчил доносы не только на сотрудников газеты, где работал, но и на остальных коллег-журналистов, то не липа. Да, на вас, Солист, имеется целая пачка донесений, в том числе о ваших похождениях по борделям и прочим злачным местам.
  Полотенцев даже закашлялся. Казимир никогда не производил впечатления сексота, более того, вместе с ним участвовал в попойках и походах по дамам.
  -На этом, господа, общая часть нашей встречи закончена, - объявил военный чиновник контрразведки Главного штаба. - Вам, господин Тютчев, позже я дам подробные инструкции для ваших агентов среди солдат и офицеров. Всего доброго, Афанасий Петрович.
  Полковник Тютчев встал, отдал честь, удалился. Генерал сел за стол, стал просматривать бумаги.
  -Вас это тоже касается, Алексей Алексеевич, - неучтиво сказал Кошкин. - Не на дворе же мне давать Солисту совершенно секретные указания, называть пароли. Уж извините, господин генерал, такова необходимость. И муха не должна знать лишнего.
  -Понимаю, - только и ответил, покрасневший как рак Брусилов, направившись к двери.
  -Да, и адъютантов ваших из сеней с собой прихватите.
  Беспардонность обращения с генералом несколько покоробила полковника Полотенцева - Брусилов ведь не "пролетающая мимо муха", а командующий фронтом, на которого возложена колоссальная задача. Но он понимал, что военный чиновник абсолютно прав. От секретности дела зависит не только успех предстоящего наступления, но и его жизнь, теперь агента контрразведки штаба Верховного главнокомандования под псевдонимом Солист.
  
  2
  
  Пароход "Санторини" неторопливо рассекал тихие, гладкие как стекло воды Тирренского моря, идя из Неаполя в Марсель. На передней палубе с наслаждением вдыхал запахи морской соли и южной растительности полковник Полотенцев, по новым документам, выданным контрразведкой союзников - "Felix Babochkin". Небо пронизывало ослепительное солнце, под которым носившиеся за кормой чайки, казались белоснежными ангелами. И словно нигде нет войны: разрывов шрапнельных и фугасных снарядов, грязи, смрада, вшей, стонов раненных и умирающих солдат. Просто хотелось жить и послать всё куда подальше.
  Каким образом Кошкину удалось договориться с итальянцами, якобы освободить "штабс-капитана Бабочкина" из австрийского плена, выдать ему документы на имя коммерсанта некой электрической кампании, Владимир не знал. Да ему это было и не нужно. Поздней апрельской ночью контрразведчик Главного штаба посадил его в двухместный немецкий трофейный аэроплан "Taube", дал последние напутствия:
  -Запомните, в Цюрихе общайтесь исключительно с Яхновским, старайтесь не пересекаться с Мартовым, он может усомниться в вашей "басне".
  По "басне" же было так: полковник Бабочкин - офицер контрразведки штаба Брусилова, знающий все тонкости предстоящей военной операции русских, якобы попал в австрийский плен. Ему удалось сразу бежать. В это время итальянцы начали наступление под Трентино, в результате Бабочкин оказался у них. Бежал из плена полковник в случайно найденной в вагоне для перевозки пленных, гражданской одежде, воевать ему надоело, и он выдал себя за тернопольского коммерсанта. Австрийцы не отобрали у него при обыске спрятанное семейное кольцо с бриллиантом, которое послужило ему "билетом на пароход до Марселя". Оттуда перебрался в Швейцарию. Зная ценность имеющейся у него информации, решил её продать. Почему не предложил австрийцам? На них надежды нет, мол, злые и непорядочные, узнают всё, потом расстреляют. Он, как контрразведчик, знает, что в Цюрихе живут русские эмигранты, связанные с германской разведкой: Ленин на Шпигельгассе, Мартов на Вассерверкштрасее, часто бывают Плеханов, Аксельрод, Парвус, Кропоткин. Один из эмигрантов - бывший коллега Бабочкина - Казимир Яхновский. Швейцария страна маленькая, открытая, так что найти его не составило труда. Через него и решил предложить "покупателям" секретную информацию. Недорого, всего за полмиллиона швейцарских франков, а лучше фунтов стерлингов.
  -Ну а там уж действуйте по обстоятельствам, - заключил Кошкин. - Деньги на расходы будут лежать на ваше имя в цюрихском Кантональном банке на Банхофштрассе, 9. Запомните номер счета. Так, всё верно. Повторите Parole к Яхновскому.
  Паролем была цитата из Сократа: "Кто хочет сдвинуть мир, пусть сдвинет себя. Высшая мудрость - различать добро и зло". Эти слова древнегреческого философа сотрудники Охранки произносили при встрече с агентом Сократом, так Казимир Яхновский значился по оперативным документам. В голенище сапога полковника Babochkin была спрятана расписка Казимира Львовича в добровольном сотрудничестве с Охранным отделением. Предъявит Солист бумагу, в крайнем случае, если Яхновский заартачится. Уж с этого крючка бывший сексот не соскочит.
  Информацию о благополучном исходе дела Солист передаст телеграммой в шведский "Stockholms Enskilda Bank". На имя некого Ларса Хансона. "Кредитные обязательства выполнены, готов приступить к сотрудничеству с Британским банком Северной торговли". Если что-то пойдет не так: "Сделка задерживается из-за высоких процентов. Просьба выслать предоплату".
  В Швеции находилось немало русских эмигрантов-революционеров всех мастей, имеющих связи в крупных банках, в том числе в стокгольмском. Одним из таких социал-демократов был Александр Парвус, он же Израиль Гельфанд - "отец" революции 1905 года. Именно он в прошлом марте представил немецкой контрразведке подробный план организации революции в России - "Меморандум доктора Гельфанда", дабы вывести её из войны. Антивоенная кампания в прессе, революционная агитация в армии и флоте, раскачивание националистических настроений, в частности "окраинных", подкуп военных и гражданских чиновников, а главное, финансирование всех наиболее активных революционных партий, в первую очередь большевиков.
  На это Парвус просил у Министерства финансов рейха "всего" 2 миллиона марок. Он их получил. И его усилия не пропали даром, но об этом станет ясно позже. А пока стояли апрельские дни 1916 года...
  
  3
  
  Вся площадь Цюрихского железнодорожного вокзала "Zurich Hauptbahnhof" была наводнена таксомоторами различных марок цивилизованного, продвинутого в техническом плане, мира. Здесь томились в ожидании клиентов французские Ситроены, английские Астон Мартин, немецкие Мерседесы. На их бортах красовались желтые "шашечки", придуманные для такси американским бизнесменом Джоном Найлсоном, любившим шахматы. Попадались и конные экипажи, однако публика предпочитала коней железных, так что извозчикам "старого закала" приходилось невесело. Казалось, машин было больше пассажиров прибывающих в Цюрих и убывающих из него.
  Полковник Бабочкин, он же Солист (будем его так в дальнейшем именовать, дабы избежать путаницы), выбрал французский Ситроен зеленого цвета. Шофер - молодой, розовощекий, улыбчивый парень, с услужливой торопливостью от томительного ожидания, усадил пассажира на заднее сиденье, включил мотор, погнал авто в отель "Glockenhof Zürich" на Зильштрассе, 31, в Старом городе. Швейцария не поддалась на уговоры Антанты и Тройственного союза принять участие в "мясорубке", сохраняла вооруженный нейтралитет, отгородившись от Германии оборонительными сооружениями, чего же не улыбаться жизни? Воздух тихой, спокойной Швейцарии живительным источником вливался в легкие полковника русской контрразведки, бальзамировал его душу. Не хотелось и думать о возвращении на войну. Выполнив задание, ему предстояло перебраться во Францию, вступить в Русский иностранный легион.
  Отель рекомендовал Солисту военный чиновник и руководитель операции Кошкин, хотя выбор оставил за ним. Её он окрестил, так же как и значился по бумагам Охранки Яхновский - "Сократ".
  Шофер был не только улыбчивый, но и разговорчивый. Общение с ним по-французски, который Сократ прекрасно знал, равно как и немецкий, оказалось полезным, хотя и несколько утомительным. Всю дорогу парень, представившийся Леонардом Мейером, не закрывал рта, распространяясь о красотах и великолепии Цюриха. Посоветовал непременно посетить Кунстхаус - художественный музей на Хаймплац.
  Сократ ответил, что непременно это сделает, но сначала решит деловые проблемы, так как он русский коммерсант из Тернополя.
  -О-о, там сейчас война!- воскликнул Леонард, покачав укоризненно головой неясно в чей адрес.
  Еще какая, хотел ответить полковник Бабочкин, но передумал - хватит уже шоферу знать больше того, что он уже ему сказал. И все же поинтересовался, где в Цюрихе обычно собираются по вечерам или поболтать средь бела дня русские эмигранты.
  - В пивной "Zeughauskeller", на Банхофштрассе, - сходу ответил Мейер. - Там любимый клуб многих иностранцев, сами швейцарцы предпочитают пабы попроще, или вовсе пьют пиво у себя дома. Мы не такие общительные, как вы.
  То-то я и смотрю, ухмыльнулся Солист.
  Отель на Зильштрассе не производил впечатления фешенебельного, что понравилось полковнику - он не любил роскошь и вообще разведчику нужно быть простым и незаметным. Обычный "французский" светло-желтый длинный дом с обрамленными коричневым камнем окнами, мансардами под покатой крышей. Внизу - справа и слева от входа - магазины одежды, бижутерии, бар-кафе, во внутреннем дворике - ресторанчик под тентом, закрытый пока по причине неустойчивой апрельской погоды. Правда, в Цюрихе уже откровенно чувствовалась весна, не то, что под Тернополем и вообще ТАМ... О том, что происходит "там" опять же думать не хотелось, но забывать, зачем он приехал в нейтральную Швейцарию Бабочкин не собирался.
  Сняв номер в уютной мансарде, с видом на реку Лиммат, полковник принял душ, переоделся в чистую рубашку, имевшуюся в его небольшом саквояже, вышел, чтобы взять такси до Кантонального банка.
  К его удивлению возле отеля стоял Ситроен с улыбающимся во весь свой широкий рот Леонардо. Он был в кожаном шлеме и автомобильных очках поверх него. Однако, как заметил полковник, он их не надевал даже во время движения, так как высокое лобовое стекло мотора достаточно хорошо защищало его от ветра. Что нельзя было сказать о пассажире. В Италии, куда Солиста перебросил самолет, он купил легкое светлое пальто, которое теперь явно проигрывало резкому, пронизывающему ветру с Альп. Для начала нужно было привести себя в приличный вид.
  
  4
  
  В просторном зале пивной "Zeughauskeller" за длинными столами сидело немало народу. Разговаривали компании негромко, не то, что в немецких и австрийских питейных заведениях. Официанты разносили пиво в разнокалиберных кружках и бокалах, тарелки со свиными рульками, кровяными колбасками, соленой рыбой, телячьими отбивными, маринованными грибами, мидиями и прочими морскими гадами.
  Солист выбрал свободный столик у большого арочного окна, отделанного таким же светло-коричневым камнем, как и окна "его" отеля. На стене над ним весели арбалеты со стрелами, гравюры с какими-то швейцарскими дворянами на охоте, шкуры зверьков, на подоконнике стояли фигурки людей.
  Тут же подлетел официант, спросил, что желает господин. И еще не дожидаясь ответа, махнул рукой своему коллеге с подносом, который поставил перед Бабочкиным кружку пива, не меньше литрового размера. Заказав свиную отбивную и запеченную озерную форель, полковник отдал подошедшему распорядителю строгое серое пальто из плотной шерстяной драповой ткани, купленное в шикарном магазине "Глобус". Там же приобрел классический костюм, сорочки, несколько галстуков, ботинки. Конечно, наручные швейцарские часы, и трость для солидности. Денег, что лежали на его имя в банке, было достаточно на светскую жизнь, не только на пивную и отель средней руки. Солист даже мысленно присвистнул: ничего себе живут за границей наши шпионы, обеспечение разведки поставлено на широкую ногу.
  Одежду помогал ему выбирать Леонардо, неотступно следовавший за полковником. Это не могло не насторожить Солиста, но ведь он сам выбрал такси на вокзале, никто ему специально зеленый Ситроен не подставлял. Он объяснил это тем, что словоохотливый, веселый парень за версту чувствует солидного клиента и не желает упускать свою выгоду. Что ж, подумал Бабочкин, угрозы шофер не представляет, а помощник в незнакомом городе будет полезен. Он велел отвезти купленные вещи в отель, затем, если Леонардо не трудно, ждать его у рекомендованной ему Мейером пивной. Сам отправился в нее пешком - от магазина одежды до ресторана было недалеко.
  Пиво оказалось отменным, свинина сочная и нежная, озерная рыбка таяла на языке. Всё это было хорошо, но русской речи, даже к вечеру, когда хмельные голоса стали громче, он не услышал. Бабочкин решил не действовать напролом, не пытаться сразу найти Юлия Мартова на Вассерверкштрасее, чтобы выйти на объект его цели - Казимира Яхновского.
  Бабочкин не верил в провидение, которое якобы ведет человека по жизненному пути и помогает ему в сложных ситуациях. И тем не менее, оно ему сейчас улыбнулось.
  Попросил у официанта свежую газету. Тот принес ему "Neue Zürcher Zeitung" на немецком языке. О войне была лишь краткая информация, статьи и заметки касались исключительно внутренней жизни Швейцарии и самого Цюриха. Но вот на последней странице он обнаружил сообщение о том, что русское эмигрантское общество сегодня в семь часов вечера проводит дискуссию в Белом зале Общегородского собрания (Народного дома), по актуальным вопросам рабочего движения на фоне империалистической войны.
  Бабочкин мысленно стукнул себя по лбу: вот с чего нужно было начинать, с просмотра местной прессы, а не тащиться в кабак в поисках русских революционеров.
  Взглянул на часы - было без четверти семь.
  Мейер послушно стоял у входа, редкий снег крупными хлопьями оседал на его шлеме и плечах. Увидев "герра Феликса", как просил называть себя полковник, он поднял на бортах машины угловые стойки, натянул на них брезентовый тент. С боков все равно в салон залетал ветер и снег, но было лучше, нежели совсем без защиты. Солист сказал, что ему срочно нужно в Общегородское собрание. Леонард без вопросов надавил на газ, поехал, куда было указано.
  
  5
  
  Белый зал в Народном собрании оказался вовсе не белым, а розовым с синими звездочками на стенах, как в синематографе, разве что экрана не хватало, и кресла стояли не ровными, параллельными рядами, а в полукруг. Впереди стол с графином. Все дымили. Стоял жуткий галдеж. Причем на разных языках. Но выделялся, конечно, русский. "Дискутировали" человек двадцать. Среди мужчин выделялась молодая, довольно симпатичная дама. Она была в зеленом платье, с модной прической а-ля греческий ампир. Ее милые кудряшки были прихвачены на лбу светлой лентой. Дама делала записи в блокнот.
  Высокий, худой, словно щепа, волосатый парень в студенческой шинели, с лицом измученного болезнью чахоточника, зажав в руке фуражку, декламировал какие-то стихи. Солист, видно, застал декламацию в завершении, до него лишь долетели слова: "...Разрушен будет царский мир, сгорит в огне плебеев кумир"...
  Наверняка про царя стишата, подумал Бабочкин.
  -Как же вы так о народе? - В верхнем ряду поднялся полный человек с красным лицом, словно натертым свеклой. - Что значит "плебеев"? Это вы так о народе, господа народники? Нужно уважать народ, а вы его презираете.
  -Да, презираем, потому что подобострастен и ничтожен, раз безропотно пошел на империалистическую бойню, - ответил "студент". Туда ему и дорога! А вы, господин, кадет, лучше бы раньше, когда сидели в Думе о народе думали. И сейчас были бы там, коль такой умный, в России. Проводили бы среди солдат революционную агитацию, а не сидели б в теплой Швейцарии и не набивали свое толстое брюхо ливерной колбасой.
  -Что?! - "Кадет" надулся так, что, казалось, сейчас лопнет.
  -Успокойтесь, господа,- призвал к порядку мужчина в круглых золотых очках, аккуратной черной бородкой и усами, явно иудейской наружности. - У нас дискуссия, а не кабацкая свара. И вообще, давайте о рабочем движении, которое заявлено в нашей сегодняшней программе.
  Это же сам Мартов. Юлий Цедербаум, если точнее, подумал Бабочкин. Ага, и Казимир Львович здесь, удачно я почитал газетку.
  Яхновский теперь был тоже при бороде, как и его хозяин, только рыжей, с густыми бакенбардами, хотя раньше растительности на лице не имел вовсе. Вероятно, хотел спрятаться за густой "шерстью" от мира. Но Солист сразу его узнал: глаза никуда не денешь, оттопыренные уши тоже, словно их кто-то отодрал. И конечно, нос - выпирающий, подвижный и почти всегда мокрый, как у Русской псовой борзой.
  -К черту рабочее движение! - не унимался студент. - Нужна немедленная революция, пока у рабочего в руках винтовка. Потом будет поздно. А вы, меньшевики-реформисты, призываете к соглашательству с режимом. Вот Старик... Где он, кстати?
  -А черт его знает, - ответил мужчина в клетчатом пиджаке и таких же штанах "для гольфа", - наверное, опять в немецкое посольство побежал, просить о скорейшем разгроме России, можно подумать это что-то даст. Я тоже считаю, как господин Мартов, что легитимные методы борьбы с властью более продуктивны, нежели революционный бунт.
  -Вы, господин, Юзевич, потому так рассуждаете, что у вас в Орловской губернии несколько поместий и земли глазом не охватить, - парировал студент.- А большевики предлагают национализировать все земли. И это справедливо!
  -Верно, Макар Иванович, - сказал оппоненту студента Мартов, отчего тот от удовольствия зарделся. - Мы меньшевики предлагаем программу муниципализации - передачу всех земель в распоряжение органов местного самоуправления. Что касается революционной агитации в войсках, то от нее, разумеется, отказываться нельзя. Но призывать человека с ружьем к бунту, это безрассудно, господа. Его палец, по фронтовой привычке, не дрогнет на спусковом крючке винтовки и тогда Россия зальется кровью.
  -Нет, и еще раз нет! - С правого крыла полукруга встал мужчина средних лет в изумрудном галстуке поверх белоснежной рубашки. На голове у него была обширная плешь в обрамлении золотой подковки редких волос. - Смею вас заверить господа, что Старик не побежал, как здесь утверждают, в немецкое посольство. И вообще, разговоры о продажности нашей партии германцам - полная чепуха. Да, в данной ситуации немцы могут быть полезны, стать временными попутчиками, но не более того.
  -А марки и франки откуда ваша большевицкая партия черпает, товарищ Полтавский, из какого такого колодца? А газетки свои на чьи средства издаете? - ехидно осведомился Макар Иванович.
  -Да, да, мне тоже сие очень интересно,- поддержал Юзевича студент.
  -Я не обязан давать вам отчета, господин Коромыслов, - обратился большевик к "чахоточнику". - Здесь все присутствующие имеют средства из определенных кругов, не святым же духом пробиваться. Нам помогают некоторые банковские и коммерческие структуры, разделяющие наши политические взгляды, что здесь такого? Да, мы продолжаем выпускать в Берне газету "Социал-демократ", подпольно издаем в России "Нашу газету", "Прикубанские степи", журнал "Голос печатного труда" и так далее. У немцев же мы денег не берем.
  -Напрямую, конечно не берете, - не унимался студент Коромыслов, - но пользуетесь их услугами, а это тоже деньги.
  -Какими услугами? Можете привести пример? Вас, Коромыслов, нужно даже не привлекать к суду, а сечь как паршивого кота, за такую подлую клевету. Вы мерзавец, Коромыслов!
  В апреле 1917 немецкая контрразведка переправит большевиков во главе с Лениным, а также других радикальных революционеров -экстремистов, по определению заместителя начальника Генерального штаба кайзеровской Германии Людендорфа, из Швейцарии в Россию "делать вторую революцию". Черчилль скажет, что немцы ввезли Ленина в Россию, как "чумную бациллу". Наличных марок Ленин, конечно, у кайзера Вильгельма не брал, слишком хитер, но услуга - те же деньги, ухмыльнется Мартов, возможно вспомнив эту "дискуссию".
  Но это будет потом, а пока стоял апрель 1916...
  
  6
  
  Студент подскочил, словно его ужалила змея. Он готов был наброситься на большевика, но вдруг жестоко закашлялся, обмяк, опустившись в кресло. Полтавский посчитал это "бегством с поля боя" и не стал никак реагировать, лишь посмотрел на Коромыслова с брезгливостью - ну что, мол, связываться с этой политической недорослью, к тому же чахоточной.
   Сказал же следующее:
  -Наша большевистская теперь партия, спасибо вам господин Мартов,- он поклонился Юлию Осиповичу,- выступает за немедленное прекращение империалистической бойни. Солдаты должны повернуть штыки против офицерья, дворянства, попов и прочих буржуазных кровопивцев. А достичь этого можно только одним способом: Россия должна проиграть войну и тогда обозленный человек с ружьем, вместе с пролетариатом сбросит ненавистный царский режим, а императора и его семейство отправит на эшафот.
  -Эка куда хватили, на эшафот, - покачал головой Юзевич. - Россия страна набожная, богопочитаемая, царь для россиян господь бог. А вы хотите отнять у них святого идола. И что предложите взамен, своего вождя Ленина, скрывающегося под разными кличками, сейчас, видите ли - Старик, потом Дядя, Базиль, Иордан, Чхеидзе... Тьфу, у собак столько нет.
  -Следите за языком, господин Юзевич, - грозно посоветовал большевик. - Вы сами эксплуататор крестьянства, латифундист. Непонятно только что вы здесь делаете. А может вы тайный агент Охранного отделения?
  Юзевич подскочил как прежде студент, задыхаясь в гневе. Но и он, к удивлению Солиста, обмяк, прошептав под нос, видно, какое-то ругательство.
  -Да, мы не мягкотелые меньшевики, считающие, что революцию должна свершить кадетская буржуазия, - продолжил Полтавский, - а пролетариат только подносить ей патроны, быть на вторых ролях, так сказать. Только безраздельная власть пролетариата в ее интересах! Диктатура!
  -Бросьте, господин большевик, - поморщился Мартов. - Именно за власть своей партии вы боритесь, а не за интересы пролетариата. Если, не дай бог победите, устроите из страны что-то наподобие австрийского лагеря для военнопленных за колючей проволокой, от имени пролетариата, конечно, а он у вас станет бессловесным рабом, как и все остальные россияне. Хуже того, ваш левый радикализм - вам ведь всегда нужен враг, мешающий осуществлять ваши планы - приведет к травле и уничтожению своих же соратников, потом всех остальных. Вы обескровите Россию, уничтожите ее мыслящий цвет.
  После смерти Ленина в скором времени будет уничтожено почти всё его нынешнее окружение, соратники, сидевшие теперь кто в Цюрихе, кто в Женеве, а кто и в Берлине. Страна действительно превратится в огромный "австрийский лагерь для военнопленных" от моря до моря, где "безмерно счастливые люди" будут славить советскую, самую свободную в мире родину и её великого вождя - идола, дружно порицая и проклиная врагов народа - немецких, британских, японских шпионов, которыми еще недавно гордились как национальными героями.
  Полтавский рассмеялся:
  -Вам бы, уважаемый Юлий Осипович, в гадалки пойти, но мало что заработаете. Ваши пророчества - полная чепуха. Пролетариат в союзе с крестьянством построит свободное, великое, демократическое, бесклассовое государство. Ну, а сейчас первоначальная задача истинных социал-демократов разложить императорскую армию изнутри.
  -Вы предатель, Покровский, как и все ваши соратники во главе с Лениным! - крикнул народник Коромыслов.
  -Давайте не будем, господа, переходить рамки, - призвал Мартов. - Я тоже не сторонник финансовых подачек от Германии, коими пользуются некоторые соратники по борьбе. Цель у всех нас одна - сделать Россию мощной и процветающей, только по-разному ее понимаем: одни подходят к ней здраво, взвешенно, другим же только дай пограбить и поделить, подтолкнув людей к гражданской бойне.
  Лысый большевик стал кричать в ответ, но за поднявшимся гвалтом было не разобрать что именно.
  Дискуссия снова грозила перерасти в неуправляемую склоку, а то и хуже.
   И тогда, сам от себя не ожидая, не зная, что из этого выйдет, Бабочкин поднял руку:
  -Прошу слова, господа.
  Все взоры естественно обратились на Солиста, в том числе и Яхновского. Краем глаза полковник видел, как лопоухие уши бывшего коллеги побагровели, заросшая "бурьяном" голова вдавилась в плечи.
  -Вы кто? - спросил Мартов, окидывая пристальным взглядом щеголя в шикарном драповом пальто. В одной руке - шляпа и кремовые лайковые перчатки, в другой тросточка, отделанная слоновой костью, ботиночки на шнурках от "Мадам Кутье" - ему ли не знать, сколько стоит такой наряд. - Извольте представиться.
  -Я полковник контрразведки Юго-Западного фронта генерала Брусилова, полковник Феликс Николаевич Бабочкин.
  В зале раздались возгласы, кто-то даже подскочил. "Этого еще не хватало", - выдохнул студент.
  -Бывший полковник, разумеется, удалось бежать из австрийского плена. Хотел бы высказаться по поводу революционной агитации в Русской армии и последствий её развала.
  Эмигранты не переставали шуметь, несмотря на призыв к тишине Мартовым. Он вроде как был председателем собрания. И тогда Солист рявкнул:
  -А ну молчать, смирно!
  Это подействовало магически, сразу видно офицера с фронта. Яхновский втянул голову еще глубже.
  -Хотел бы напомнить вам историю, господа.
  И Солист напомнил, сказав, что в России всё всегда решала гвардия. Елизавета Петровна, младшая дочь Петра, села на трон благодаря гренадерской роте Преображенского полка. Екатерина Великая с помощью гвардии расправилась со своим мужем Петром III, став владелицей огромных российских просторов. Павла I убила тоже гвардия, и она же в 1825 вышла на Сенатскую площадь.
  - Но восставшие гвардейцы, не имея твердого руководителя и крепкой воли, дрогнули и были разогнаны, поплатившись за это, кто виселицей, кто Сибирью, - говорил теперь журналист, а не контрразведчик Бабочкин. Он не раз писал исторические статьи и хорошо знал тему. - Декабристам не хватило главного - единства. Одни полки были за них, другие против, третьи колебались. В результате власть Романовых осталась незыблемой.
  -К чему вы клоните, полковник?- спросил большевик Покровский.
  -По-моему, не трудно догадаться. Гвардию, то есть Русскую императорскую армию нужно не расшатывать, а беречь ее целостность, помочь ей достичь реванша: взять Берлин, Вену, Константинополь.
  Раздались свистки, топот ног. "Ну, это уж слишком", - проворчал "латифундист" Юзевич. Мартов же нервно вытирал пот со лба шелковым платком.
  -Позвольте продолжить, господа. Молчать!
  Гвалт как ветром сдуло.
  -Сладость победы, опьяняющий воздух свободной Европы, способен снова, как в 1825 году, направить гвардию на царский трон, выбросить монархию на историческую помойку, как старый прогнивший диван, изъеденный клопами. А уж там, господа, на всенародном вече российский народ сам разберется по какому пути двигаться дальше России. Уверен, он выбреет свободный, демократический путь развития, без доминирования одной из партий.
  Солист и сам не знал, говорил ли он это от души или только, чтобы понравиться революционерам.
  Повисла тишина. Кто-то захлопал. Кажется, большевик Покровский шепотом спросил: "А как же пролетариат?"
  В любом деле главное не переборщить, твердо знал журналист Бабочкин. Впечатление произвел, теперь пора уходить. И Казимир смотрит волком, того и гляди с цепи сорвется. Нужен завершающий штрих.
  -Армия в скором времени готовит мощный прорыв на западном фронте, и Бог ей в помощь, - сказал Солист. - Я остановился в отеле "Glockenhof Zürich" на Зильштрассе. Кто желает продолжить общение, милости прошу.
  Полковник поклонился, надел шляпу, взмахнул щегольски тростью, направился к выходу.
  -Погодите, господин Бабочкин, - попытался остановить его Покровский. - Как вообще обстоят дела на фронте?
  Солист не ответил, вышел на улицу, где его ждал шофер Мейер. Он услужливо распахнул перед ним дверцу автомобиля. Под локоть помог сесть в кабину.
  Полковник хотел сказать, что он еще не старик и помощь ему в посадке не требуется, но увидел краем глаза, что из двери Народного собрания за ним наблюдают несколько человек. Один из них Казимир Яхновский.
  Леонард точно парень не промах, подумал Солист, чувствует, что нужно хозяину. Хозяину? Как-то уж больно странно его рвение и все же отказываться от такого внимательного компаньона не стоит.
  У отеля Солист попросил Мейера поработать на него неделю, предложил, как оказалось, чрезмерную сумму. Леонард с готовностью согласился быть в полном распоряжении полковника за треть предложенных франков.
  Полковника? Откуда узнал? Ну да, подслушивал у Белого зала, который оказался вовсе не белым, а розовым.
  
  7
  
  Весь план военного чиновника Кошкина раскололся вдребезги.
  Чего я натворил? - мучился ночью полковник. Было же всё ясно и просто: разыскать Яхновского, заставить его отдать Мартову фиктивный план наступления за умеренную плату, отправить телеграмму в Стокгольм и тихо раствориться во Франции.
  Но как оказалось, социал-демократ Мартов, не приветствует связь революционеров с немцами. Во всяком случае, на словах. Кто же явится к нему в отель первым? То, что придут, полковник не сомневался.
  И он не ошибся, но не ожидал увидеть именно эту персону.
  Проснувшись рано, он обдумывал план на день. Сидеть в отеле и ждать появления одного из революционеров, было, по меньшей мере, глупо - терять время ни к чему, захотят, найдут. Первым делом, конечно, следует выяснить место пребывания Казимира Яхновского. Это сделать несложно: зайти в местный муниципалитет-коммуну и узнать его адрес, наверняка все эмигранты у швейцарцев на учете. Можно просто потоптаться у дома Мартова, наверняка там появится и Яхновский.
  Заказав на завтрак кофе, круассаны, свежую газету, полковник расположился у окна мансарды, в которое вливалось золотое, бодрящее, словно апельсиновый сок, утреннее солнце. Однако едва раскрыл газету, позвонил портье, сообщил, что к нему просится дама.
  Первое, что пришло на ум, сказать, что в женщинах, да еще утром, он не нуждается. Нравы здесь, вероятно, французские, свободные, но не до такой же степени. Однако, сдержался. И правильно сделал.
  После легкого стука в дверь, вошла та самая "греческая этейра", что присутствовала на дискуссии в Народном доме и вела записи в блокнотик.
  Полковник растерялся от столь неожиданного визита и даже не сразу встал в приветствии, однако опомнившись, пригласил даму сесть, предложил еще не тронутый кофе. Она была обворожительна: изумрудные глаза на фоне мраморной кожи лица, в обрамлении черных завитушек, стянутых на греческий манер белой лентой. И вообще, профиль у нее был богини Артемиды из Древней Эллады.
  Сняв белые тонкие перчатки, она не заставила предлагать ей кофе дважды. Налила себе сама в миниатюрную чашечку, сделала аккуратный глоток.
  Молчание несколько затянулось. Её нарушил Солист. Не придумав ничего лучшего, представился, хотя "Артемида" ведь знала к кому пришла.
  -Ах, извините, - словно опомнившись, сказала дама. - Софья Палеолог.
  -Кто?!- изумился Бабочкин.
  Софья Палеолог - бабка Ивана Грозного, жена Ивана III, была византийской принцессой. По одной из легенд, она привезла с собой уникальные книги, которые царь спрятал в потайном месте, и их до сих пор не могут найти. Журналист Бабочкин занимался этой темой, общался со многими историками и пришел к выводу, что так называемая пропавшая "Библиотека Ивана Грозного" не что иное, как красивая выдумка. Книги Софья, конечно, привезла, церковные, их было всего несколько и они никак не могли стать основой царской Либерии.
  -Не удивляйтесь,- сказала дама. - Это мой партийный псевдоним, Юлий Осипович придумал, говорит, нрав у меня такой же властный и резкий, не терпящий возражений. В миру, так сказать, я Софья Полесская, помощница господина Мартова. А у вас какой псевдоним?
  -У меня?! - снова удивился полковник.- Да нет у меня никакого псевдонима, я сам по себе, вернее, я просто бывший полковник Феликс Николаевич Бабочкин. Вот паспорт.
  -Ба-а-абочкин, - растянула слово Софья, рассматривая протянутый ей документ. - Возможно. Но вы наверняка анархист князя Кропоткина и приехали в Швейцарию, чтобы немцам подбросить какую-нибудь подгоревшую свинью. Через здешних революционеров.
  Полковник мысленно встряхнул головой: ничего себе барышня, точно Палеолог, зрит в корень. Но каким образом? Ах, да, Казимир наверняка рассказал Мартову, что он работал со мной в одной газете, что мой литературный псевдоним действительно Бабочкин, как я и сказал на дискуссии. То, что я стал военным корреспондентом, Яхновский тоже знал. И, вероятно, решил, что я через контрразведку Антанты, с которой связан Кропоткин, заброшен в Швейцарию, распространять в среде революционеров-эмигрантов идеи этого анархиста-философа, поддерживающего войну. А по сути, вносить в их ряды раскол. Что ж, логично.
   -Я правильно говорю? - хитро прищурилась Артемида, как окрестил для себя Софью полковник. - Никто из нашего брата-революционера, кроме Петра Алексеевича Кропоткина и Георгия Валентиновича Плеханова не выступает так рьяно за империалистическую бойню и не любит так страстно Русскую армию. Именно их позицию вы и высказали вчера на дискуссии.
  -Это исключительно моя позиция, госпожа... Палеолог.
  -Вас я буду звать... э... Вы вчера явились в Народное собрание весь такой элегантный, красивый, лощенный, будто от парижского стилиста Бенарроха. Вашим партийным псевдонимом и будет - Стилист.
  Час от часу не легче, бог знает что: Солист, Стилист, прям какое-то издевательство над личностью, хмуро пошутил про себя полковник.
  -А другого псевдонима у вас для меня нет? И вообще, что значит "партийный псевдоним"? Я в ваши ряды не записывался.
  -Ну а с кем вам быть, подумайте. Здесь одни партии-калеки. Кадеты - беззубые, народники - сами видели, чахоточные, большевики кровожадные невротики, им бы только все поджечь, разгромить и уничтожить. А Ленин действительно часто бегает в немецкое посольство и сидит там часами. Что он там делает, не ясно. А хорошо бы выяснить. Возможно, просит немцев переправить его в Россию, чтобы устроить большевистский переворот.
  Ровно через год, 9 апреля 1917, в 15 часов 10 минут, с вокзала Цюриха отошел состав, в одном из вагонов которого, находились 32 российских революционера-эмигранта, в том числе большевики во главе с Лениным. Вагон, где они ехали, вопреки слухам, не был опечатан, просто "экстремистам" по словам Людендорфа, было запрещено его покидать. Пиво и еду революционерам покупали на станциях сопровождавшие их немецкие офицеры. Руководил переброской начальник контрразведки кайзеровской Германии Вальтер Николаи. По другим данным, в Россию (через порт Засниц в Швецию на пароме "Королева Виктория") были отправлены несколько железнодорожных составов с представителями различных радикальных партий. На Финляндском вокзале, встречавшие Ленина и соратников революционные матросы, узнав, что переезд был организован и оплачен немцами, его чуть не повесили, спасли анархисты и эсеры, увезли "вождя пролетариата" на броневике, с которого он выступал.
  -Ваш Мартов ведь поддерживает идею Ленина о превращении империалистической войны в гражданскую.
  -Раньше поддерживал, теперь нет. Только мирные, спокойные реформы. В этот мы главным образом расходимся с Лениным.
  -Я это уже понял.
  -Так вы согласны?
  -С чем?
  -Быть с нами, меньшевиками, в одних рядах. Юлию Осиповичу очень понравилась ваша теория о гвардии, которая всегда решала судьбу России и решит ее теперь, поэтому нужно не разваливать армию, а поддерживать. Или все же вас старик Кропоткин надоумил? Ладно. Вот среди большевиков вы нажили себе врагов. Так что советую вам примкнуть к нам. Завтра, в 10.00 Юлий Осипович назначил вам встречу у него на квартире, запомните адрес.
  -Я его знаю.
  -Хорошо подготовились.
  -Для начала я хотел бы переговорить с Казимиром Львовичем Яхновским, он ведь тоже его помощник. Мы вместе работали в московском еженедельнике.
  -А его нет.
  -Как нет?
  -Нет и всё. Вообще.
  -Не понимаю.
  -В шестом часу утра Казимира выловили из реки Шанценграбен. Он жил на Линденхоф, это на левом берегу Лиммата. Его тело заметил в реке кюре Августин церкви Фраумюнстер, идущий на утреннюю молитву.
  -Не понимаю, - повторил полковник, ошарашенный этой новостью.
  -Что же тут непонятного? - пожала плечами Софья. - Увидел вас, решил, что вы пришли по его душу, вот со страху и утопился. Видно, когда-то он вам жирную свинью подложил. А?
  Она подмигнула, допила кофе, встала.
  -До встречи, полковник. Ах, простите, Стилист. Вы не пожалеете, что связались с нами.
  
  8
  
  Встреча с Мартовым состоялась, но не у него на квартире. Когда Мейер подвез полковника к дому, у подъезда стояли два человека, похожих на филеров Третьего тайного отделения при императоре Николае I - в одинаковых серах пальто и шляпах, единообразными усиками и маленькими, заплывшими от пива глазками. Они вежливо сказали, что Юлий Осипович ждет господина Бабочкина в ресторане "Weise See" у озера, предложили Солисту пересесть в их авто, стоявшее неподалеку. Но он отказался, сказав, что нанял Мейера на неделю. "Шпики" поморщились, но согласились, чтобы полковник ехал на своем авто.
  Ресторанчик был небольшой, уютный, внутри отделанный альпийской сосной, отчего в нем стоял устойчивый запах горного леса. Небольшое количество столиков было разгорожено низенькими перегородками. У стены, в дальнем "отсеке" сидел господин Мартов, с аппетитом кушал яичко " oeuf poche", сваренное по-французски без скорлупы.
  Мартов слегка кивнул в знак приветствия, предложил и полковнику заказать такой же завтрак. Солист ненавидел пашот, предпочитал обычную яичницу, но спорить не стал, присовокупив к заказу кофе и круассаны с апельсиновым кремом.
  Докушав яичко, Мартов вытер салфеткой губы, спросил:
  -Ну что, господин полковник, удостоверились ночью, что Казимира отправили на тот свет не мы, его соратники? Да и зачем нам надо было бы? Сам виноват, предупреждали его не раз.
  Полковника слова Юлия Осиповича будто прибили гвоздями. Но он старался не показать растерянности - настоящий контрразведчик выдержит любые удары и повороты. Но он ведь в душе в первую очередь журналист и теперь в раздрай пришла имена эта его сущность.
  Ох, не прост меньшевик Мартов, вот такие всевидящие, всепроникающие тарантулы травят своим революционным ядом Россию. Прав военный чиновник Кошкин, все они, социалисты одним миром мазаны. Но как узнал?!
  Да, Солист был ночью на квартире покойного Яхновского. В этом ему помог Леонард, имеющий знакомых, по его словам, чуть ли во всем Цюрихе. Софья лишь сказала, что Казимир жил на Линденхоф, точного адреса не назвала. Мейер зашел в местный кантон, сказал, что русский эмигрант задолжал ему крупную сумму за поездки, и он хочет её с него стребовать. Ему сообщили, что господин Яхновский погиб - утоп в реке. Вроде бы самоубийство, но на голове утопленника были обнаружены рваные раны. Возможно, ударился о что-нибудь, перед тем, как прыгнуть в Лиммат. В любом случае, полиция расследованием заниматься не будет, так как судьба эмигрантов ее не интересует. Тело находится в морге муниципальной больницы "Triemli Hospital", если в течение трех дней оно не будет востребовано, его захоронят в общей могиле. Хозяину-рантье, арендованной Яхновским квартиры, находящемуся в Женеве, дана телеграмма. Прибудет на днях. Дом у пристани, номер такой-то, квартира крайняя справа от лестницы.
  Этажность в Цюрихе была немецкой - первый у нас этаж, это у них нулевой. Поднялись на пятый этаж, Мейер указал пальцем выше. Дверь была белой, с медным глазком.
  Они пришли в дом на набережной Шанценграбен глубокой ночью, пешком. Город был совершенно пустой и ни одного полицейского/жандарма. Нет, один прохаживался вдоль причала, потом скрылся вдали. Леонард сказал, что вернется он лишь через час.
  Квартира была не заперта, что не удивило Мейера. По его словам двери в Цюрихе запирают лишь для одного - чтобы они не открывались от ветра или сквозняка.
  Для ночной вылазки полковник приобрел карманный немецкий фонарик "Daimon". Квартира, состоящая из двух маленьких смежных комнат, была узкой, захламленной. Повсюду вещи, коробки, пустые бутылки. На стенах красные пятна и полосы. Поднес фонарик. Ему ли не знать что это. Кровь. Значит, Яхновского убили здесь, на квартире, а потом оттащили ночью к реке, сбросили в воду, где его и обнаружил кюре Августин.
  На письменном столе с открытыми ящиками, под лампой с зеленым абажуром - сложенный вчетверо лист бумаги. Неужели предсмертное письмо?
  Однако на листе были только буквы и напротив них цифры, некоторые с тремя нулями. Что это могло значить, полковнику контрразведки стало ясно после того, как в столе он нашел несколько колод распечатанных и еще нетронутых колод карт.
  Несколько карт: десятка треф, бубновая дама, туз червей валялись у дивана. Там же скомканный лист, край которого был в запекшейся крови.
  -Тихо, кажется, дверь наверху хлопнула,- предупредил Мейер.
  Полковник машинально сунул скомканный лист в карман.
  Пора было уходить. И так стало ясно, что Казимир пристрастился к картам. Возможно, не только. Странно, раньше Бабочкин склонности Яхновского к азартным играм не замечал. Более того, Казимир не раз говорил, что презирает игроков, подсевших на карты или рулетку, они словно наркоманы, запавшие на марафет, пропащие люди.
  И что теперь делать, продолжать блефовать, с чего и начал, порушив все планы чиновника Кошкина? С Мартовым непременно нужно встретиться, это даже не обсуждается, рассуждал полковник. Не исключено, главному меньшевику каким-то образом стало известно о настоящей цели поездки Солиста в Цюрих. Иначе не прислал бы он к нему очаровательную и прозорливую Артемиду - Софью. Возможно, кто-то из штаба фронта передал сведения о плане дезинформации Верховного командования эмигрантам-социалистам. Только ли одному Мартову передал? Ленин, говорят, каждый день в немецкое посольство бегает. Он бОльший заинтересант в "свинье", чем Мартов. Почему же Кошкин тогда выбрал именно меньшевика?
  Ладно, встреча с Юлием Осиповичем многое прояснит.
  -Да, карты, вероятно, подвели Казимира,- сказал Солист. - На листе - не иначе его долги.
  Полковник показал бумагу с буквами и цифрами. Мартов на нее взглянул лишь мельком.
  -Не удивленны, что я посетил жилище покойного Казимира Львовича? - спросил Бабочкин.
  -Ничуть. Вы же господа контрразведчики, чрезвычайно любопытны. А тут ваш друг умер.
  -Коллега. Друзьями мы с Казимиром никогда не были, хотя иногда вместе и делали забеги по злачным местам.
  -Да, молодо-зелено. Были времена... Почему не интересуетесь, откуда мне известно о вашем посещении жилища Яхновского?
  -Зачем спрашивать очевидное. Леонард Мейер.
  -Он. Хороший парень, наш человек, племенник швейцарского социал-демократа Курта Лемке.
  -Но я же сам сел в его такси.
  Мартов махнул рукой.
  -Думаете, только ваша военная контрразведка на что-то способна? У нас тут своя служба безопасности неплохая. - Он кивнул на двух филеров, топтавшихся за окном. - Леонард стоял у выхода с вокзала, такой молодой, улыбающийся, сразу привлек ваше внимание. К тому же мои люди подстраховывали, другие шоферы вас бы не посадили к себе.
  -Вам что же, мою внешность описали?
  -Приблизительно.
  -А как же заметка в газете о дискуссии в Народном доме?
  Мартов покачал головой:
  - Случайное совпадение. Просто так вышло, что вы наткнулись на объявление в газете. Иначе Мейер сам бы вам сказал о дискуссии русских эмигрантов в Народном доме. Выглядело бы топорно, но всё же. Кстати, как вам предложение Софьи Палеолог? Подходящий я ей псевдоним придумал, не правда ли?
  -Да, настоящая Артемида. Над предложением я пока думаю. У меня ведь есть задание Главного штаба Ставки, насколько вы, оказывается, знаете, но оно не подразумевает вступление в ваши ряды.
  -Импровизация, мой друг. Хороший контрразведчик всегда импровизирует. Но осторожно. Как вы теперь, ха-ха. Подгоревшую свинью нужно непременно подсунуть немцам. Ваша теория "освободительной гвардии" мне очень понравилась. Войну нужно выиграть, чтобы монархия в результате проиграла. Прелестно.
  Сомнений не оставалось - Мартов действительно зрит в корень. Он, а не Софья.
  Мысли гудели, как пчелы в растревоженном улье, но одна была выбрана сразу:
  -Вы, все верно поняли, уважаемый Юлий Осипович. Моя теория освободительной гвардии, как вы выразились, действительно имеет под собой твердую историческую основу. Я как журналист...
  -В данном случае, контрразведывательную основу, полковник, - перебил Мартов.- Давайте начистоту, господин Бабочкин. Если конечно, вы действительно бывший журналист Бабочкин. Впрочем, неважно.
  Если идет "слив" из штаба фронта или даже выше, ломать комедию не имеет смысла, решил Бабочкин. Нужно лишь держать ситуацию в своих руках. Узнай о том, что сейчас происходит в Цюрихе, военный чиновник Главного штаба Кошкин от гнева и удивления бы лопнул. Или не лопнул... Не исключено, что предупреждение Мартова о его приезде в Цюрих, часть его игры. Сложная шахматная партия, с выходом на реальных покупателей дезинформации. Только, кто они? Время ведь не терпит.
  Спросил в лоб:
  -Вы ждали именно меня в Швейцарии?
  -Не вас лично, но информацию я имел о прибытии некоего агента контрразведки Русской императорской армии. Ну и повторяю, приблизительное описание внешности. Она у вас запоминающаяся: этакий лихой, статный варяг-русак с небольшим боевым шрамом на правой щеке. Высок, строен, всегда чисто выбрит. Вы сразу решили заявить на дискуссии о себе. Правильно. Я этого и ожидал.
  Спрашивать от кого конкретно поступила к Мартову информация, было бессмысленно. Но вопрос "зачем?" так и просился с языка.
  Юлий Осипович опередил Солиста:
  -Видите ли, мы меньшевики, в РСДРП не самостоятельная партия, всего лишь крыло, так сказать. Но рано или поздно мы станем отдельной партией. Единой, неделимой. Пока же и у нас внутри нет полного согласия. Господа Чхеидзе, Плеханов и иже с ними, считают, что Россия должна победить в войне, так как эта война оборонительная. Но они не зашли так далеко с теорией "освободительной гвардии", как вы, господин полковник, ха-ха. Ума, видно, не хватило.
  Заказав себе еще пашот, Мартов продолжил. Ему нравилось, что полковник не перебивает его и не задает лишних вопросов. Он вообще не терпел, когда нарушают его течение мысли.
  - Я же и мои сторонники призываем к заключению мира без аннексий и контрибуций. Нас осуждают, что мы, мол, встали на позицию пораженчества. Но это не так - интернациональный демократический мир не может быть поражением. Кстати, нас еще обвиняют в том, что мы якобы призываем к гражданской войне, как Ленин. Называют пораженцами. Это полная чушь и провокация, с целью очернить наше течение. Мы против братоубийственной бойни, мы только за безболезненные реформы. Теперь, надеюсь, вам понятно для чего нам требуется контрразведывательная информация из России и не только. Для самозащиты. Царская империя на грани гибели. Но не Россия. И от того, кто возьмет в ней власть после кончины монархии, будет зависеть судьба страны. Сторонники социал-демократических идей, в том числе наши единомышленники, есть везде, в том числе и в Ставке императора Николая. Большевики окрестили его "Кровавым" после известного "воскресенья" и за то, что ввязался в войну, уничтожая тысячи россиян. Я тоже считаю, что царь наделал массу невероятных глупостей, поставил Россию на край пропасти. Наша задача ее удержать от падения.
  Словно иглой кольнуло Солиста - военный чиновник Кошкин использует в своих играх социалистов в Ставке императора. А он лишь шестерка в его колоде и вовсе не козырная. Какого конкретного хода ждет от него Мартов? Ясно, что он не прочь подсунуть "подгоревшую свинью немецкому командованию. Исходя из своего оригинального, мягко говоря, патриотизма? Вряд ли.
  После некоторой паузы, Мартов пристально взглянул на Бабочкина:
  -Ну, давайте, задавайте интересующие вас вопросы.
  - У меня нет вопросов, Юлий Осипович, - ответил полковник, не опуская взгляда под просвечивающими, словно прожекторами на линии фронта, глазами "интернационалиста". - Кроме одного: зачем и кому понадобилось убивать Казимира Львовича? Карточные долги давайте оставим в стороне.
  Докушав пашот, Мартов ответил:
  - Вы слишком усложняете дело, господин полковник. - Повторяю: игрок-с. Его давно обуяла сия страсть. От нее трудно отделаться, как от болезни. Об этом еще Федор Михайлович Достоевский писал. Читали его "Игрока"? Впрочем, чего я спрашиваю маститого журналиста. Я ведь и ваши статьи когда-то почитывал. Да, да, автор - Феликс Бабочкин, помню. Вы всегда отличались оригинальностью ума. Ха-ха. Видно, Казимир, здорово проигрался, а отдавать нечем. Циферки на листе - его долги. Упокой, душу... У меня к вам предложение.
  -Софья Палеолог уже предложила мне стать членом вашего социал-демократического крыла, даже придумала партийный псевдоним - Стилист.
  -А что, дельно. Вы действительно выглядите шикарно, по последней моде, стильно. Она вообще умница. Дочь камердинера императорского двора. И вот видите, встала на здравый социал-демократический путь. Теперь к делу. Мне необходимо знать, какова на вкус ваша "подгоревшая свинина" для немцев, что она такое собой представляет.
  -Я уже изложил основную суть Софье...
  -Николаевне. Вы с ней тезки по батюшкам. Прекрасно. Так вот, чтобы свинка не протухла, так сказать, её нужно вовремя применить. Выкладывайте, голубчик, полную легенду, с которой вас прислали в Швейцарию. Вы же понимаете, что пашот в Цюрихе готовится моментально.
  Это была явная угроза. Полковник сделал вид, что пропустил её мимо ушей. Что ж требуете легенду, пожалуйста, получите. Еще неизвестно кто из кого приготовит пашот.
  
  9
  
  Солист рассказал Мартову всё "как на духу", кроме двух основных "деталей": наступление начнется в середине июня, а не в начале месяца, и не в центре войсками Юго-Западного и Западного фронтов Брусилова и Эверта, а Северным фронтом под командованием генерала Куропаткина. Затем в движение придут все фронты на протяжении 350 километров, а союзники начнут наступление на Французском фронте. Германия вынуждена будет перебросить под Луцк 34 дивизии, тем самым, как считает Ставка, утратит стратегическую инициативу на севере и в войне наступит перелом в пользу Антанты.
  -Очень интересно, - сказал, выслушав полковника Мартов. - Вкусную свинку приготовила ваша контрразведка германцам. - Итак, середина июня, Северный фронт. А как на самом деле? Впрочем, с меня и этого достаточно. Как говорил царь Соломон: " Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь". Напрасно вы полковник, все же не кушаете пашот, он очень полезен для желудка.
  Мартов извинился, сказал, что отлучится на минуту.
  За спиной полковника выросли три жандарма в серо-зеленых шинелях и квадратных фуражках. Двое были с шашками на широких ремнях, один с винтовкой на плече. Попросили паспорт, а полистав его, предложили пройти с ними. Юлий Осипович больше не появлялся. Не видно было ни Мейера, ни двух "шпиков" у входа в ресторан.
  В участке его довольно грубо обыскали. А в пальто вдруг обнаружился тот самый окровавленный скомканный лист, который Солист машинально сунул в карман в квартире Яхновского, потом пытался найти, но подумал, что выронил.
  Старший жандарм развернул лист. На нем по-русски была написана цитата философа Сократа, то есть пароль к Яхновскому от сотрудников царской Охранки:
   "Кто хочет сдвинуть мир, пусть сдвинет себя. Высшая мудрость - различать добро и зло".
  -Что это? - спросил жандарм.
  Полковник пожал плечами:
  -Мудрость тысячелетий.
  Он понимал, что подсунуть во внутренний карман пальто окровавленный клочок мог ему только Леонард, добродушный веселый парень, который так понравился ему своей непосредственностью изначально. Провел опытного журналиста, видевшего людей насквозь. Прирожденный агент, племянник местного социал-демократа Курта Лемке.
  -Шутите? - ухмыльнулся жандарм.- У нас есть все основания арестовать вас по обвинению в убийстве вашего соотечественника господина Казимира Яхновского. Мертвое тело вы прошлой ночью выбросили в реку Шанценграбен. Вы были ночью на квартире Яхновского?
  -Нет.
  -Вы убивали господина Яхновского?
  -Нет.
  -Вы выбрасывали его труп в Шанценграбен?
  -Нет.
  -Вы вообще были ночью на реке Шанценграбен?
  -Нет.
  -Вы знали утопленника?
  -Нет.
  -Вы знаете, за что убили Яхновского?
  -Нет.
  -Когда вы в последний раз видели Яхновского?
  Полковник машинально ответил "Nein", но опомнился, извинился. Ответил, что вообще никогда его не видел.
  Жандарм, который был круглый в боках и с маленькой головой, как детский волчок, тяжело вздохнул:
  - Нам нет дела до ваших русских разборок, господа эмигранты, хоть съешьте друг друга, но коль живете в нашей прекрасной, мирной стране, будьте добры соблюдать ее законы.
  -Мне рекомендовали обратиться к Казимиру Яхновскому по одному делу, - сказал Солист. - Я коммерсант из Тернополя, хочу открыть прибыльную концессию совместно с Британским банком. Но, увы, меня застала весть о его смерти. Я живу в отеле...
  -Меня это не касается, господин...э... Бабочкин. Вы не зарегистрировались по прибытии в Швейцарию в полиции.
  -В отеле сказали, что сами передадут мои данные в регистрационные органы.
  - Странно. Свидетели видели вас ночью у дома Яхновского. Расскажите о своей невиновности судье и если не найдете достаточных аргументов в свою пользу, вам не поздоровится. И молите бога, чтобы суд состоялся в том кантоне, где гильотина запрещена.
  -А как обстоят дела с гильотиной в вашем, немецкоязычном кантоне? - ехидно поинтересовался полковник. - Судя по обилию тупых голов в фуражках, она, к сожалению, простаивает.
  Жандарм от такой наглости моментально изменился. С него слетело "вялое равнодушие". Он надулся как детский шарик углекислым газом и вот-вот мог лопнуть. Наконец, крикнул:"Geh weg!"
  Сам ты "пошел вон", жирная швейцарская свинья, подумал полковник. Пока мир захлебывается в крови из-за дурака Гаврило Принципа, убившего эрцгерцога с женой, местные негораздки объедаются свиными сосисками, заливаются по уши пивом. Вот так ситуация.
  Наверняка еще я наследил в квартире Яхновского, рассуждал Солист, пока его вели во внутреннюю тюрьму, ночью толком не разберешь, куда и на что ступаешь. Да еще этот клочок бумаги с цитатой философа Сократа. Словом, все улики против меня. Но кто бросил эту бумагу? Казимир наверняка знал пароль как Отче наш. Оставил тот, кто его убил. Вероятно, дилетант. Преступнику стал каким-то образом известен пароль к Яхновскому, чтобы не забыть его, положил в карман, а сделав свое дело, выбросил. Хотел, видно, "оседлать" Казимира для чего-то, но тот заартачился, вот и лишился жизни. Все равно, какая-то чушь...
  В темном жандармском каземате, где было сыро, словно на болоте, его продержали двенадцать часов. Как ни странно, у него не отобрали наручные часы, он знал время. Более того, ранним утром ему принесли завтрак: два шоколадных круассана, кофе и плошку с молоком. Молоко оказалось жирным и сладким, пахло травами. Потом пришел врач. Послушал легкие, сердце, осмотрел язык, оттянул веки. Сказал "гут" и ушел. Ничего себе отношение к арестантам, удивился Солист. Видимо в настоящей тюрьме подход будет иным.
  
  10
  
  Однако в тюрьму его не повезли. Днем дверь сырого подвала открылась, залив каземат былым альпийским светом и жандарм вежливо ему сказал, что он свободен. Сначала до Солиста даже не дошел смысл его слов. Тот их повторил: "Herr Babochkin, Sie sind frei, das Justizsystem hat keine Belästigungen für Sie".
  Я свободен и претензий ко мне нет. Вот это да! Получив паспорт, прошел мимо старшего жандарма, который вчера кричал на него. Жандарм даже не обернулся на него, а тот, что его сопровождал, услужливо открыл перед ним входную дверь и пожелал всего хорошего.
  -И я вам желаю поймать за хвост свинью, - ответил Солист. Для немцев, а кантон-то немецкий, это лучшее пожелание удачи.
  Вот ведь привязалась ко мне "свинина" во всех ее разновидностях, сплюнул в душе Солист, совершенно не понимая, что происходит.
  Жандарм на это пожелание широко заулыбался, сказал, что его ждут. Было солнечно и тепло, от вчерашнего альпийского холода не осталось и следа.
  За углом жандармско-полицейского участка стояла Софья Палеолог в длинном, светлом пальто, изумительной шляпке. В руках держала закрытый фиолетовый зонтик. Рядом - предатель Мейер за рулем своего зеленого такси. Он и Софья улыбались.
  Весельчаки, черт бы вас побрал, под нос выругался полковник. Но приблизительно догадывался, что скажет ему эта парочка. Контрразведчик уже проанализировал дальнейшую логику событий.
  Леонард, как ни в чём ни бывало, усадил Солиста и Софью в машину, куда-то повез. Дорогой молчали. Она лишь положила руку в ажурных белых перчатках на его ладонь. Полковник ее не убрал. Дама ему нравилась.
  Остановились у трехэтажного дома в Старом городе.
  -Здесь до войны было российское представительство, - объяснила Софья. - Основная дипломатическая миссия так и осталась после эвакуации соотечественников из Швейцарии, в Берне, на Шваненгассе, а представительство в Цюрихе, что помогало возвращению россиян на родину, закрылось. Но здание осталось в собственности царской империи, которой теперь до нее нет никакого дела. Мы, а также другие партии, вскладчину оплачиваем аренду, поддерживаем дом в должном порядке, проводим здесь свои мероприятия.
  -Отчего же дискуссионную свару устроили в Народном собрании? - ехидно спросил полковник. - Чтобы на виду у швейцарской общественности не передраться?
  -Именно, - улыбнулась Софья. - Здесь ни слова о политике между партиями. Дискуссии только среди своих фракций и течений. Таково железное правило.
  Поднялись на второй этаж, расположились в просторном кабинете за круглым совещательным столом. Стол, видимо, председателя, был завален бумагами. В середине возвышался огромный глобус.
  Начала говорить Палеолог:
  -Идея подцепить, так сказать, вас крепко на крючок принадлежит не Юлию Осиповичу, а начальнику службы безопасности нашей фракции Лундбергу Иосифу Самуиловичу. Старый, дряхлый как пень еврей, но въедливый, словно клоп и зоркий будто сокол. Людей видит насквозь. Еще с дедом Ленина Бланком был знаком. Мартов его очень ценит и слушается.
  Дед Владимира Ильича Ульянова - Александр Дмитриевич Бланк, он же Израиль Моисеевич, врач-хирург, ординатор Александровской губернской больницы, инспектор Пермской врачебной управы, статский советник, переехавший в Казань, в свое время попал под религиозные реформы Николая I, который считал, что в России должна быть одна вера - христианство. Бланк, как и его брат Абель, а также многие другие евреи, вынужден был перейти из иудаизма в православие.
  Не дав полковнику задать интересующие его вопросы, Софья сказала, что теперь, по мнению Лундберга, полковник намертво будет связан с меньшевиками. В полиции открыто на него дело и в случае чего, ему будет дан ход. Коррупция существует не только в России, Швейцария не исключение, многое делается за деньги. Но Яхновского "мартовцы" не убивали.
  -Мы просто воспользовались случаем, чтобы вас... к себе приблизить.- Софья велела Мейеру заварить кофе, сама подсела ближе. - Лично я этому рада.
  И, словно, опомнившись, продолжила:
  -Ваша подгоревшая свинина для немцев, Стилист...
  Бабочкин взмолился:
  -Прошу вас, перестаньте упоминать свинину, меня от нее уже воротит. К тому же, мне не нравится псевдоним Стилист. В контрразведке России мне присвоили оперативное имя Солист.
  -О-о! Прекрасно. Понимаю, вы делаете большое дело один, как Геракл. Пусть будет Солист. Так вот, мы заинтересованы в том, чтобы ваша дезинформация попала в немецкий Генеральный штаб. И мы, и вы за продолжение борьбы на фронте. Юлий Осипович, как вы уже поняли, с немцами не дружит, хотя какие-то связи, безусловно, есть, через коммерсантов и банкиров. Но этого мало, чтобы преподнести германцам секретную информацию о русском контрнаступлении. Так что расчет ваших шефов на Яхновского, а через него на Мартова, был провальным.
  Леонард профессионально заварил кофе, использовав американский электрический кофейник, поставил чашечки с ароматным напитком перед Софьей и полковником. Выпил свое кофе в два глотка, сел на подоконник с цветами.
  -Вы хотите, чтобы информация в рейх попала через большевиков? - спросил Солист.
  -На лету схватываете. Не знаю, для чего Ленин регулярно посещает германское посольство, может, просто в бильярд играет, но у него тесные отношения с немцами. Например, через Парвуса, местных социал-демократов Гримма, Платтена, Леви, поляка Ганецкого.
  Именно эти личности примут активное участие в организации "переброски Ленина" и компании в Россию через воюющую Германию и нейтральную Швецию. В начале апреля 1917 кайзер Вильгельм II уполномочит германского посла в Берне Гисберта фон Ромберга сообщить русским эмигрантам, что их переезд в Россию одобрен свыше. На поездку, а также революционную пропаганду в России МИД рейха выделяет 3 миллиона марок. Парвус изначально просил 2 миллиона. Ленин скажет: "Денег у нас больше, чем я ожидал, человек на 10-12 хватит, ибо нам здорово помогли товарищи в Стокгольме". Несомненно, имелся в виду социал-демократ Парвус, который и добился финансирования переезда, плюс вложил свои. Но от наличных от "кайзера" Ленин отказался, он не был так прост, чтобы дискредитировать себя и партию - предателей не любит никто. "Великое дело" свершилось. Немцы отправили в Россию "делать революцию" не только ленинцев, но и других социал-демократов, эсеров, членов Всеобщего еврейского рабочего союза, анархистов-коммунистов и пр. Фридрих Платтен будет сопровождать "пломбированный вагон", отвечать за его сохранность. Потом Платтен бесследно сгинет в сталинских лагерях, Ганецкого расстреляют в НКВД. Кстати, Мартов предложит обставить переезд, "чтобы не будоражить русскую общественность", как план обмена эмигрантов на военнопленных немцев. Сам он в "экстремистский вагон" не сядет. К гражданской войне, как Ленин, Юлий Осипович не призывал, но утверждал, что после империалистической войны наступит период гражданских войн и капитализм будет уничтожен.
  А пока стояли апрельские дни 1916...
  -Вы должны стать своим человеком у большевиков, - заключила Палеолог. - Через них вы свободно свяжетесь с послом в Берне Ромбергом и передадите ложные сведения.
  -Я, лично?
  -Конечно.
  -Но как я стану их человеком? Вообще-то, я думал, что после моего бенефиса, так сказать, в Народном собрании, ко мне пожалует большевик Покровский - или поспорить, или убить, но появились вы.
  -Потому что мы не работаем так топорно, как упертые ленинцы. Они за вами следили и знают, что вы располагаете какой-то важной информацией, которую желаете продать. Слух о продаже мы пустили через своих людей в их фракции. Например, мы устроим вам громкий побег из швейцарского застенка, так что станет известно всему Цюриху. Тогда большевики вас, как беглеца, несомненно, подберут без всякой опаски. Ваша встреча с Юлием Осиповичем их сильно подогрела.
  -Подберут как бездомного щенка?
  -Ага,- обрадовалась Софья. - Сразу видно красноречивого журналиста.
  -Но я уже на свободе.
  -Это легко исправить.
  В комнату неожиданно вошел Юлий Мартов, а следом за ним... Казимир Яхновский. И еще какой-то дед.
  -Как у вас прекрасно пахнет кофе, не то, что в этих ресторанных забегаловках,- сказал Юлий Осипович, кивнув Леонарду, чтобы тот приготовил кофе и ему. Думаю, представлять вас друг другу не надо.
  -Здравствуй, друг мой Владимир! - распростер руки Казимир.- Ах, прости, Феликс. Неужели ты не рад меня видеть?
  Удивился ли Солист? Скорее нет, чем да, и все же это было для полковника неожиданно.
  -Ты даже не спросишь, как я воскрес?- Яхновский подошел к полковнику, приобнял его.
  -Проще простого,- спокойно ответил Солист. - Нашли какого-нибудь мертвого клошара, коих тут, как и в Париже, оказывается немало. Подложили ему твой, Казимир, паспорт, дабы Швейцария не использует фото в документах, как продвинутая Англия, и сбросили в реку. Ну а квартиру измазали куриной кровью. Впрочем, может, вообще не было никакого трупа в реке, как и кюре Августина, его обнаружившего, а просто дали немного марок/франков старшему жандарму, чтобы он разыграл нужную вам комедию.
  Нижняя губа старика задрожала, видно, так он выражал свое раздражение.
  -Был клошар, - обиженно сказал тот и вдруг расплылся в улыбке. - Сообразительный.
  Наконец Мартов представил деда, как руководителя службы безопасности фракции меньшевиков РСДРП Лундберга Иосифа Самуиловича. О нем уже говорила полковнику Софья. Тот слегка поклонился.
  Полковник тоже сделал "реверанс", сказав, что каждый борется со скукой по-своему, но все же во всем должна присутствовать логика. Здесь же, в мнимом убийстве Яхновского, он смысла не видит.
  Мартов крутанул глобус, глотнул кофе. Указал пальцем на Россию.
  -Ладно, вы со мной откровенны, господин полковник, на что я надеюсь, и я отвечу тем же. Это представительство, где мы находимся с вами, с начала войны не функционирует.
  -Я уже сообщила об этом полковнику,- подала голос Палеолог.
  Мартов недовольно поморщился, мол, не перебивай.
  -Так вот, представительства фактически нет, а средства на его содержание из России продолжают поступать. Бюрократический имперский аппарат работает исправно. Директора представительства давно нет, где он неизвестно, вот мы и оформили в кантоне этим чиновником от России господина Яхновского. Чтобы было все якобы официально.
  -Чтобы ваша партия, вернее фракция, могла свободно распоряжаться поступающими средствами,- уточнил полковник.
  -Я же говорю, Феликс голова!- воскликнул Казимир.- Он за меня иногда даже статейки писал. Не только наша фракция, остальные партии тоже с этим согласились.
  Меньшевик опять удивленно покрутил головой.
  -Правильно поняли, не пропадать же деньгам впустую. И вдруг из Санкт-Петербурга приходит уведомление о том, что Россия отказывается от дальнейшего финансирования представительства и просит местные власти прислать ей отчеты о финансовых операциях за последний год. Швейцария нейтральная, ленивая страна и все же проверку согласилась организовать. Вот мы и решили избавиться от председателя, коим числится, как я уже сказал, Казимир Львович. Концы так сказать в воду. А тут вы, полковник, вовремя, можно сказать, подвернулись. И по совету нашего главного специалиста по безопасности господина Лундберга, придумали убить, так сказать, двух зайцев. Швейцария отправит в Россию "правильный" отчет, а из вас мы сделаем настоящего социал-демократа большевика.
  -Устроите мой побег из мнимой тюрьмы? - спросил полковник.- Полная чепуха, господа, уж извините.
  -Это был один из неудачных наших планов. Нет! Вы попытаетесь убить меня.
  -Что?!
  -Совершите на меня покушение. Итак: вы действительно располагаете крайне важными для немецкого командования сведениями о предстоящем наступлении Русской армии, желаете продать эту информацию. Приехав в Швейцарию, вы предложили эти сведения мне, но я отверг ваше предложение, более того, сказал, что заявлю на вас, как на предателя, в российское посольство в Берне. Ну и на политической почве мы с вами не сошлись. Вот вы и решили меня убить. А, как вам? Большевики вас с руками и ногами оторвут.
  -Я предпочел бы, чтобы мои руки и ноги остались при мне. Вы забываете, уважаемый Юлий Осипович, что время идет и у меня его очень мало, чтобы свинина для немцев, как вы сами выразились, не протухла.
  -Вот поэтому, убивать меня вы будете сегодня вечером. Детали сообщим вам позже. Леонард, отвезите, пожалуйста, господина Бабочкина в отель.
  Когда Мейер с Бабочкиным ушли, Лундберг сказал Мартову:
  -Не прост этот полковник. Не исключаю сложной комбинации контрразведки Главного штаба Ставки. Как бы нам на нем не подорваться.
  -Наша задача - дискредитировать большевиков в глазах немцев, чтобы раз и навсегда Ленин забыл к ним дорогу, а они про него, - ответил Мартов. - Чтобы не осуществился их дьявольский план переезда в Россию для совершения их красной революции. Ленин принесет стране огромные беды, устроив по заветам Маркса, гражданскую бойню.
  Карл Маркс в одной из статей после разгрома Венского восстания 1848 писал, что "существует лишь одно средство сократить, упростить и концентрировать кровожадную агонию старого общества и кровавые муки родов нового общества - революционный терроризм". Мартов отрицал терроризм, как средство борьбы, который оправдывали и потом осуществили последователи Маркса - ленинцы. Однако, напомним, что через год Юлий Осипович примет активное участие в организации переброски "революционных экстремистов" в Россию, предложит завуалировать предательскую поездку под обмен эмигрантов на военнопленных. Мартов не раз попытается усидеть на двух стульях, например, отказываясь от гражданской войны, в то же время будет считать, что она единственный способ избавиться от ненавистного капитализма. В том числе и поэтому слово "меньшевик" станет нарицательным.
  А пока стояли апрельские дни 1916...
  
  11
  
  По дороге в отель, Леонард свернул к реке Лиммат. На набережной у кафе "Suss Geschichte" остановился. Здесь, прямо у входа стояли лотки со всевозможными пирожными и коробочка для денег. Платишь, сколько считаешь нужным, берешь, что нравится. Видимо, о таком коммунизме в России мечтают большевики, подумал Солист. Он решил, что Мейер захотел сладкого или, чтоб полковник попробовал изысканных пирожных. Но сейчас, после тюрьмы и очередной встречи с Мартовым, было вовсе не до "Kuchen".
  Мейер протянул ему небольшой лист, с наклеенными на нем полосками со словами.
   Бабочкин взял ее. Текст был на французском. "Poursuivre la coopération avec la British Bank of Northern Trade sur la base des prix de l'immobilier. Moustique".
   "Продолжайте сотрудничество с Британским банком Северной торговли исходя из цен на недвижимость. Москит".
  Неожиданный сюрприз. Еще один. Сотрудничество с Британским банком! В своей телеграмме в Стокгольм Бабочкин должен был упомянуть именно этот банк.
  -Это ответная телеграмма Пантелеймона Кошкина мне в Цюрих через Швецию,- сказал Леонард. - Я не был уверен, что Мартов оставит вас в живых, герр полковник, поэтому интересовался у Ставки, как мне быть дальше. Москит - это псевдоним Кошкина. Он ответил, чтобы я не порол горячку, как у вас говорится, а действовал исходя из ситуации.
  -Москит, - пробормотал озадаченный Бабочкин. - Надо же... А вы тогда кто?
  -Швейцарский социал-демократ,- заулыбался Мейер.- Племянник Курта Лемке. Я не разделяю политическую точку зрения дяди, считаю, что только монархия, конституционная конечно, способна быть прогрессивной для человечества. Людям всегда нужен красивый, исторический, патриархальный, если хотите, повелитель. С крепкой рукой. Как ваш император Николай I. Его внук мягкотел, боюсь, он отдаст власть революционным проходимцам. Причем, не обязательно социалистам-коммунистам. Его может действительно, как вы утверждаете, сместить гвардия. Причем, не только в случае победы, но и при глобальных неудачах на фронте.
  1 марта 1917 великий князь Николай Николаевич - внук Николая I, заявит, что как верноподданный до долгу присяги и по духу присяги, коленопреклоненно молит государя отречься от короны, дабы спасти Россию и династию. Его поддержат командующее фронтами, те же Эверт, Брусилов, а еще Рузский, Сахаров, командующий Балтийским фронтом адмирал Непенин. Они направят в Псков телеграмму императору с просьбой отречься: страна бурлит, на фронте раздрай, нет ни огнеприпасов, ни продуктов, катастрофа очевидна. Окончательно убедит императора отречься, генерал-адъютант Алексеев. На следующий день, поздно вечером, Николай передаст депутатам Думы Гучкову и Шульгину "Акт об отречении", предложит "корону" брату своему Михаилу Александровичу. Но великий князь понимал, что теперь 300-летний трон Романовых уже не удержать. Династия падет не столько из-за "беспорядков в тылу", сколько от рук генералов, то есть "гвардии".
  -Значит, вы участник операции "Сократ", - выдохнул Солист. - Для чего же меня сюда послали, не проще ли было распространить дезинформацию через вас?
  Спросил и сам же себе ответил:
  -Ну да, кто бы вам поверил. Я фронтовой офицер, смогу, если понадобиться, ответить немцам на любые вопросы. Ну, Кошкин, ну Москит, ай да пройдоха. Мартов через вас вышел на меня?
  -Нет, у него свои источники, если так можно выразиться, в Главном управлении Генерального штаба, какие-то офицеры из окружения полковника Монкевица. Мне точно не известно.
  Бабочкин, естественно, прекрасно знал о помощнике 1-го обер - квартирмейстера ГУГШ Николае Августовиче Монкевице. Он заведовал с 1910 Особым делопроизводством, то есть возглавлял разведку и контрразведку. Но с началом войны все эти функции приняла на себя Ставка и Генеральный штаб.
  -Монкевиц теперь начальник штаба 30-го армейского корпуса, - сказал он. - Так вы стали агентом через него, вообще как это получилось?
  Мейер рассказал следующее: его дядя Курт Лемке, убежденный социалист, родом из Женевы, принимал участие, как многие европейские "карбонарии" в русской революции 1905-1907. Тогда же познакомился с Парвусом. После разгрома восстания, скрывался в Сибири, а потом был арестован Охранным отделением в Москве. Его быстро отпустили, как утверждал дядя, по состоянию здоровья и якобы потому что не нашли доказательств его вины.
  -Что значит "якобы"? - спросил полковник, краем глаза поглядывая на витрины и лотки с пирожными. Грешным делом, он очень уважал французский слоеный "Наполеон" и кремовые корзиночки с клубникой или малиной.
  -Несколько лет назад дядя сильно заболел легкими, думал, что умрет и перед кончиной решил открыть мне тайну. Его выпустили из царской тюрьмы, так как он дал расписку в сотрудничестве с Департаментом полиции. В Москве ее возглавлял генерал-майор фон Коттен. Он дружил с военным разведчиком Монкевицем, ему он и подарил, так сказать, моего дядю. Монкевиц как раз создавал мощную разведывательную сеть в Европе. Словом, потом Курт привлек к делу и меня. А я был не против, вы же знаете мою политическую позицию - только крепкая монархия, ограниченная во власти Госсоветом, Думой как у вас, или иными всенародными органами, а революционеры - социалисты подталкивают мир к пропасти.
  Полковник не стал спрашивать, какие задания Леонард уже выполнил по заданию русской разведки, и что бы он делал, если б в Цюрих он не приехал. Лишь вздохнул:
  -Понятно. Странно только, почему Москит не сообщил мне о вас.
  Мейер пожал плечами:
  -По-моему, это как раз понятно: он был уверен, что мы с вами пересечемся, а до этого раскрывать своих тайных агентов, работающих "кротами", где бы то ни было, нельзя. Мало ли что... Кстати, мой оперативный псевдоним "Bergarbeiter" - Рудокоп. Почти крот.
  -Ausgezeichnet, - ухмыльнулся Бабочкин. - Горнорабочий. Так что же мы теперь будем делать, Рудокоп?
  -Как что? Для начала выполним просьбу герра Мартова, убьем его.
  -Совершим покушение.
  -Хм. Да, конечно.
  
  12
  
  На самом деле, все было сложнее. Еще до появления в Цюрихе Солиста, Леонард получил задание: после того как Мартов передаст дезинформацию о наступлении Западного фронта немцам, ликвидировать его. Чтобы германцы через Мартова не смогли выйти на русскую контрразведывательную цепочку, ну и как опасного лидера революционеров, врага Российской империи.
  - Какой Юлий Осипович опасный революционер? - удивился полковник, узнав об этом. - Он реформист, против развала армии. Логичнее было бы избавиться от экстремиста Ленина, целующегося с германцами.
  И снова Бабочкин одернул себя:
  -Ну конечно. Источник или куратор Мартова в ГУГШ, возможно вместе Монкевицем лишился своего поста, там сейчас невероятная чехарда. Император, как говорят, всех задергал. И высокопоставленный чиновник в Главном управлении Штаба не хочет оставлять за собой агентурные хвосты, избавляется от них.
  -Задание мне передал Москит,- возразил Леонард.
  -Значит, Кошкин был в подчинении того чиновника или остается таковым. Хм. Не удивлюсь, если Москит даст вам команду ликвидировать и меня. Затем дойдет дело и до вас. Но Мартов не будет передавать немцам мой поросячий подарок. Ставка на большевиков.
  -Да, господа русские, с такой неразберихой вы точно докатитесь до кровавой революции. И немцам напрягаться не потребуется,- ухмыльнулся Рудокоп. - Не знаю, что творится в Главном штабе, однако задание получено, я обязан его выполнить. Первая причина его устранения отпадает, раз ставка на ленинцев, вторая, как ни крути, остается. Поэтому тянуть смысла не вижу. Мартов сам упростил задачу его ликвидации. Ненавижу...
  Доброе, всегда улыбающееся лицо Мейера, стало злым, даже жестоким, словно домашний котик, вдруг превратился в дикого манула.
  -Ты что задумал, Леонард? Мартов - противовес Ленину. К тому же, как выяснилось, связан с нашей контрразведкой. Он выгоден России.
  -Vielleicht, - ответил по-немецки Мейер, хотя весь разговор шел на французском.
  В этом "возможно" звучало столько колючего и холодного, что Солист поежился.
  Леонард взял с лотка несколько коробочек с пирожными, одну отдал полковнику. Солист не отказался, сам хотел купить, но стеснялся.
  Высадив Бабочкина у отеля, Леонард сказал, что вскоре к нему пожалует старик Лундберг, выложит план "громкого покушения на Мартова".
  Но всё опять пошло не так.
  Через час к полковнику пришел не Лундберг, а большевик Гай Павлович Покровский, как сообщил по телефону портье.
  Получив предложение сесть, Покровский устроился в глубоком кресле у окна. Он был в шикарном, синем в темную полоску костюме, в руках держал "английскую" шляпу "полуцилиндр" и трость с золотым набалдашником в виде головы льва. От кофе вежливо отказался, сказал, что предпочитает индийский колониальный чай. Полковник заказал напиток по телефону, сел напротив.
  Покровский сразу перешел к делу, заговорив по-немецки. У него хороший берлинский акцент, сразу определил Бабочкин. Он изучал язык Гёте и Шиллера в университете на Моховой. Преподавателем был въедливый и злой немец герр Мюллер из Берлина. Если студиозусы забывали слова или текст, или ему не нравился их "берлинский акцент", он бил им указкой по пальцам, одному даже, как говорили, сломал мизинец. Уж не однокашник ли Гай Павлович? По-русски, с московским акцентом, упирая на "а", ведь тоже говорит прекрасно, явно не из вечных эмигрантов.
  - Wie viel kostet Ihre information? Nennen Sie den Preis.
  Деловой подход у большевика, ухмыльнулся полковник, сразу быка за рога - сколько стоит моя информация... И немедленно требует назвать цену.
  Он попросил перевести разговор на родной язык, так как якобы плохо знает немецкий и может произойти недопонимание.
  -Gut, ах, хорошо, лукавый друг, ха-ха, - рассмеялся вдруг Покровский. - Я просто подумал, что коллеге журналисту приятно будет пообщаться на языке, который нам привил старик Мюллер.
  Вот это да! - удивился сам себе Солист. Я точно угадал, откуда у него такое произношение - однокашник из стен Московского университета! Контрразведывательная сущность берет верх над журналистской. Бабочкин даже забыл о деле, так и хотелось броситься к бывшему сокурснику и дружески пожать ему руку. Но порыв был мгновенно погашен. И все же не удержался от вопроса:
  -Уж не вам ли преподус Мюллер сломал пальчик?
  Опять смех:
  -Нет, мне повезло, пострадал Вилкас из Вильны, он тогда кричал, что русские и немцы поработители литовского народа.
  Но обоюдный восторг от воспоминаний быстро погас.
  - Я вас узнал в Народном доме, но не подал виду. Итак, ваша цена, господин полковник.
  -С чего вы взяли, Гай Павлович, что моя информация заслуживает вашего внимания?
  -Мы следили за каждым вашим шагом, уж извините. Ничего личного. От Мартова можно ожидать чего угодно, только не доброго. Уж поверьте. Он устроил для вас целый цирк с факирами: подослал к вам эту странную девицу с вызывающей внешностью, которая уговаривала вас вступить в их ряды. Потом этот ужасный его фокус с мнимым убийством Яхновского, чтобы якобы повязать вас по рукам и ногам. Вы разве еще не поняли, что Юлий Осипович страдает расстройством рассудка? Он пытается усидеть даже не на двух, а на трех и более стульях - сегодня он за войну, завтра против, сегодня за диктатуру пролетариата, а через день снова за безраздельную власть кадетской буржуазии.
  Об истинных причинах "убийства Яхновского" большевики не знают, подумал полковник, значит, Юлий Осипович средства из Имперской казны использовал исключительно для своих нужд. Или Артемида лгала, говоря ему, что представительский дом содержится на средства разных партий. Но скорее всего Мартов не посвящает Софью во все тонкости своих дел. Но кто она ему - просто соратница, товарищ по борьбе или любовница? И все же источник в окружении Мартова у ленинцев вполне осведомленный, но передает им дозированную информацию.
  От мысли, что Артемида спит с Мартовым, Солисту стало неприятно. Она явно ему нравилась. И вовсе у нее не вызывающая внешность, как говорит Покровский, тоже мне, лысый ценитель женских прелестей.
  И полковник назвал цену. Такую, что у бывшего однокашника округлились глаза, как часы на башне Цитглогге в Берне.
  Покровский закашлялся.
  - Но я не могу лично принимать финансовые решения, - наконец, сказал он.
  -Понимаю. Передайте мои требования Старику.
  -Нам нужно быть уверенными, что вы не блефуете, что вы не пустышка от Юлия Мартова, который спит и видит, чтобы нас, большевиков, выставить в невыгодном свете, опорочить.
  -Я могу вас убедить, что я не человек Юлия Осиповича.
  -Каким же образом?
  -Сегодня вечером я убью Мартова.
  Подскочив, Покровский чуть не опрокинул журнальный столик с кофе, стоящий рядом. Оттянул от шеи большим пальцем свой изумрудный галстук с бриллиантовой запонкой, словно он его душил, закашлялся и ни слова не сказав, вышел.
  
  13
  
  -Вы сказали Покровскому, что сегодня совершите покушение на Мартова? - сходу спросил старик Лундберг, пришедший вместе с двумя какими-то мрачными типами и Мейером через полчаса.
  Ответив утвердительно, полковник кивнул на сумку в руках одного из мужчин, но вопроса задать не успел, его опередил Иосиф Самуилович.
  -Одежда портового рабочего для вас. Переоденетесь, чтобы вас не узнали. И маска как в американском вестерне " Большое ограбление поезда", ха-ха. Смотрели?
  Смех деда походил на хрип больной собаки.
  -Если вас поймают, арестуют по-настоящему, - продолжил он, - и вами будет заниматься всамделишный судья, а покушение на жизнь здесь серьезное преступление.
  Начальник службы безопасности разложил на столе карту, ткнул пальцем в её центр.
  -Это Лимматквай - набережная Лиммата. Она тянется от Wasserkirsche до Bahnhofbrucke. Вот здесь, напротив ратуши причал. Чуть далее церковь Гроссмюнстер. Юлий Осипович будет прогуливаться по набережной под ручку с Софьей Палеолог - и что он в ней нашел, не понимаю - в восьмом часу вечера. У причала, где много народу, вы и совершите покушение.
  Старик, словно устав, опустился в кресло, оглядел с ног до головы полковника.
  -Надеюсь, стреляете вы метко.
  Один из сопровождавших старика, положил на карту браунинг. Солист прекрасно знал этот самозарядный пистолет М1906, выпускавшийся бельгийской фирмой. Считается, что оружие дамское, умещается на ладони, но безотказное, прицельное и очень удобное для самозащиты и мелких диверсий.
  Не дожидаясь ответа, старик ловко передернул затвор браунинга, обнажив его чрево.
  -Пять патронов, но вам достаточно одного - двух, чтобы сбить с Юлия Осиповича высокий английский цилиндр, что будет на нём, ну а потом пуститься наутек, - сказал Лундберг. - Да, эти господа, - он кивнул на мрачных типов, - вас попытаются якобы скрутить. Для достоверности. Вы отобьетесь, скроетесь в церкви. Выскочите из задней двери, где вас будет поджидать Леонард. У него же в авто перед делом переоденетесь в рабочего. Всё ясно?
  -Машина Мейера заметная, могут потом опознать, - ответил полковник, - в церкви может оказаться много народу. Не лучший отход.
  -Леонард будет на другом авто, тоже переоденется. В церкви не услышат выстрелов снаружи, не узнают, что произошло, и вы легко уйдете. Хорошо, у вас есть свои идеи?
  -Может, моторная лодка "Эвенруда" у причала? - предположил полковник. - До противоположного берега, а там ищи ветра в поле.
  -Какая еще лодка!- возмутился старик во всю силу своих дряхлых легких. - Может вам еще аэроплан, господин полковник? Не морочьте голову. Кстати, после покушения отсидитесь у покойного, ха-ха, Казимира Львовича, вашего приятеля на Augustinergasse, опять же для достоверности. Через день вернетесь в отель, и будете ждать своих красных друзей. Они вас во все места расцелуют. Может, даже сам Старик вас навестит, выразить, sozusagen, свое почтение. Ха-ха.
  Дед снова закашлялся, схватил кофейник, прямо из носика сделал несколько жадных глотков.
  Леонард Мейер, он же Рудокоп, за все это время не проронил ни слова.
  В общем, ничего сложного, размышлял Солист после ухода Лундберга и компании. Но ему не понравился Леонард - какой-то тихий, неулыбчивый, словно что-то на него давило. И его слова при крайней встрече... "Задание получено, я обязан его выполнить. Поэтому тянуть смысла не вижу".
  Полковник чувствовал, что всё пойдет не так.
  И всё действительно пошло не так. Да еще как "не так".
  
  14
  
  К церкви Гроссмюнстер подъехали, когда стемнело. Полковник переоделся в рабочего порта заранее, повесил на шею "ковбойку", но натягивать на лицо не стал. В кармане сжимал удобный в ладони браунинг. Молчали.
  После того, как Солист выяснил кто Мейер на самом деле, он стал чувствовать себя рядом с ним неуютно. К тому же ему крайней не нравился его псевдоним - Рудокоп. Действительно какой-то чумазый и вроде как слепой крот, тупо делающий то, что ему прикажут. "Задание получено, я обязан его выполнить", мысленно повторял полковник слова Мейера, боковым зрением поглядывая на него. Тот был в широком "рыбацком" плаще с капюшоном земляного цвета. Мейер сначала долго не мог завести старенький, "доисторический" Рено, потом всю дорогу нервно дергал за ручку газа, бубня себе под нос ругательства на разных языках. Авто чадило, дымило, но ехало, к тому же имело вполне плотную, закрывающую со всех сторон от посторонних глаз брезентовую крышу, что было удобно. Где Леонард нашел эту рухлядь на колесах, Солист не интересовался, он думал только о предстоящем фиктивном покушении - это просто чудовищная глупость и зачем он на нее согласился? Влезать в разборки между меньшевиками и большевиками уж точно не входило в его планы. Планы... А какой у него вообще теперь план, когда вся операция "Сократ" посыпалась дьявольским конфетти, будто из битого стекла?
  Набережная Лиммата у причала и вдоль него была хорошо освещена газовыми и электрическими фонарями. По ней медленно прогуливалась, заглядывая в магазинчики и кафе, что находились в выстроившихся в ряд вдоль реки домах, разношерстная публика. Стоял теплый, благостный вечер: ни дуновения ветерка с Альп, ни серебряной ряби на реке.
  От церкви хорошо просматривался променад на набережной. Едва стрелки часов на ратуше перевалили за "семь", появился Юлий Осипович подручку с Софьей. На ней было пальто маренго с узким меховым воротником, изящная шляпка того же цвета, в свободной руке золотистая сумочка. На голове Мартова возвышался вавилонской башней английский котелок. В такой аристократической шляпе больше не было никого, швейцарцы, да и приезжие, как успел заметить полковник, старались не выделяться внешне, предпочитали скромные наряды.
  Парочка мило беседовала. Солист впервые почувствовал ревность.
  "Пора", - сказал Леонард.
  Маску на лицо Бабочкин натягивать не стал - сразу напугает людей и вообще, это просто какая-то дичь, придуманная киноманом Лундбергом - еще ковбойских кожаных штанов ему не хватало.
  Быстрым шагом, вдоль домов, полковник опередил "милую парочку", встал за колбасным магазинчиком "Wurstfreude", что находился напротив причала.
  Теперь полковник был сосредоточен, как перед атакой. Между ним и Мартовым будет саженей пять - около десяти метров. С такого расстояния сбить котелок одним выстрелом несложно.
  Сзади полковника людей не было, что играло ему на руку. Когда парочка почти поравнялась с ним, Солист достал из кармана пистолет.
  Цель в зоне поражения.
  И все же боевой офицер, имевший крепкий контрразведывательный опыт, совершил непростительную ошибку - его коллега и наставник Тютчев покрутил бы пальцем у виска: он встал у двери мясной лавки, которая в самый неподходящий момент открылась.
  Да еще так, что Солист, не удержав равновесия на покатой дорожке, упал в лужу, выронив браунинг. "Дамский пистолет" как по льду заскользил по брусчатке и исчез в отверстии ливневки, коих на набережной было немало. На него испуганно глядела полная колбасница с огромным медным тазом. На ее фартуке в пятнах крови, было написано: "Herzlich willkommen"- добро пожаловать.
  - Oh, mein Gott!- воскликнула она, чуть не выронив таз. На полковника выплеснулась дурно пахнущая, жирная вода.
  Полное фиаско.
  В этот момент с противоположной стороны магазинчика раздались выстрелы. Стреляли из австрийского Люгера, "голос", которого полковник хорошо знал.
  Продырявленный цилиндр Мартова отлетел метров на пять, из его пальто летели клочья ткани и ваты. Но даже не это поразило Солиста, а то, что схватившись за плечо, на землю опустилась Софья Палеолог - Артемида.
  От страха присела и колбасница, выплеснув на полковника еще одну порцию грязной воды. Отпихнув таз, нависший над ним, Солист, бросился к противоположной стороне мясной лавки, откуда раздавались выстрелы.
   Там, в тусклом освещении какой-то человек в черном спортивном костюме палил из Люгера. Хотел сходу ударить его кулаком по затылку, но за что-то зацепился правым "рабочим" ботинком, навалился на стрелка и вместе с ним, не удержавшись на ногах, заскользил к причалу. Парапет был низкий и, перевалившись через него, полковник оказался в ледяной воде "озерного" Лиммата. Обо что-то ударился головой, потеряв на несколько секунд сознание.
  Его вытаскивали из реки на причал многочисленные руки, одни из них принадлежали Юлию Осиповичу.
  -Голубчик вы мой, спаситель! - причитал Мартов. - Век буду за вас молиться.
  - Вы разве верующий? - мрачно спросил полковник, оказавшись на твердой поверхности и переведя дыхание. Голова раскалывалась, приложив к ней руку, увидел кровь. - Революционному социалисту не положено. Маркс не велит.
  Меньшевик невесело рассмеялся.
  -Не верь каждому слову пророка, он такой же, как ты немощный человек, - процитировал Юлий Осипович какого-то философа. - А Мейер-то, какой негодяй! Подобную ядовитую измену с его стороны невозможно было и представить. - Мартов указал на край причала.
  Там на штыре, к которому привязывают лодки рыбаки и счищают об него налипшие на снасти ракушки, боком, пронзенное насквозь, торчало тело Леонарда. На его лице застыли ужас и ненависть одновременно. Скрюченные пальцы вытянутых рук, будто все еще пытались добраться до Мартова.
  -Не повезло разбойнику - Verrater, что вы ловчее оказались, - сказал он. - Сердечное спасибо, господин Бабочкин, от меня лично, от всей нашей фракции, борющейся за справедливое дело. Если б не вы...
  Ну, понесло революционера, подумал Солист, даже перед дьявольской сковородкой будут митинговать.
  -Это вам повезло, Юлий Осипович, что Леонард плохо стреляет,- оборвал его полковник. - Вернее, стрелял. А...Что с Артемидой?
  К Солисту подошла вполне спокойная, с разодранным пулей рукавом пальто, но бледная от пережитого, Софья. Приложила к его голове шелковый платок. И что самое неожиданное, поцеловала в щеку. Ее влажные, горячие губы, словно влили в него огненную лаву. Вот что самое главное в жизни, подумал Солист, остальное пошло всё к черту.
  -Вы ранены?
  -Пустяки, царапина. Просто испугалась. Сейчас медицинская карета приедет, потерпите, - сказала она.
  Полковник хотел поцеловать её в ответ, но потерял сознание. Всё же крепко он ударился о край бетонного причала, падая вместе с племянником социал-демократа Лемке в ледяную воду Лиммата.
  
  15
  
   Палата в Университетском госпитале, где находился Солист, была наполнена цветами, тарелками с фруктами и овощами. Об этом позаботился, конечно, "безмерно благодарный спасителю" Юлий Осипович. Он приносил фрукты сам - тепличное дело в Цюрихе было поставлено на широкую ногу - и его помощница Софья Палеолог - Полесская. Но полковник их не видел: после того, как ему обработали рану на голове, он крепко проспал почти сутки. О том, что к нему приходили "herr Маrtoff" и "schone Dame" полковнику сообщила сестра-сиделка Агата Винер - пожилая женщина с добродушным, мягким лицом. Она почти не отходила от постели полковника.
  На тумбочке, застеленной белоснежной тканевой салфеткой, лежала газета, открытая на странице с заметкой: "Attentat auf den russischen Emigranten Herrn Martow". Покушение на русского эмигранта Мартова.
  В ней говорилось, что спас Мартова от выстрелов убийцы, имя которого не разглашается, русский коммерсант из Тернополя герр Феликс Бабочкин, обезвредив преступника благодаря личной самоотверженности. Обстоятельства происшествия выясняются.
  Это означало, что план Мартова по внедрению Солиста в ряды большевиков рухнул - он должен был сам совершить покушение на меньшевика, а в результате спас его. Ну и зачем он ленинцам такой нужен?
  Первым посетителем, кого увидел Солист после пробуждения, оказался... студент Коромыслов - народник с чахоточным лицом. Он был в белом гостевом халате, с фуражкой в жилистой руке. Глаза его горели, словно у болотной нечисти в ночи. Схватив полковника за руку, стал умоляюще твердить, будто в бреду:
  -Только связь интеллигенции с народом спасет Россию. Мы, народники, истинные последователи декабристов, той самой гвардии, о которой вы так лестно отзывались. Прошу вас, умоляю...
  Солист, приподнялся на кровати.
  -Да что вам, собственно, нужно?
  -Отдайте, отдайте нам вашу секретную информацию о наступлении русской гвардии.
  Высвободив, наконец, руку, полковник встал.
  -Нет у меня никакой секретной информации, с чего вы взяли?
  -Вы сообщили на дискосе в Народном собрании, что Русская армия вскоре начнет наступление. Я знаю, вы не просто так приехали в Швейцарию. К тому же мы имеем некоторые осведомленные источники в окружении меньшевика и прохвоста Мартова.
  Это ж надо, ухмыльнулся полковник, скоро сюда весь Цюрих сбежится за секретными сведениями. А "источником" для всех желающих, вероятно, был Мейер, царствие ему... Вот ведь многоликий Янус - всем сестрам по серьгам, а по виду и не скажешь - простой добрый, веселый парень. Нет, в нем погиб прекрасный агент, жалко. И черт его дернул стрелять в Мартова "под шумок". Зачем, для чего именно в тот момент? Меня подставить? Но опять же - зачем? Нет пока ответа.
  Полковник вспомнил тело Леонарда на штыре, поморщился. Решил поиграть со студентом.
  -У вас денег не хватит, молодой человек, - сказал он с издевкой. - Ваше народничество почило в Бозе. Вы голодранцы с пустыми карманами.
  -Нет! Мы неонародники имеем немало сподвижников, у нас имеется своя партийная касса. Мы теперь реформисты и не сторонники террора, каким был братец Ленина и иже с ним. Ленин ненавидит монархию из-за казненного родственника, его лозунг - сжечь все до основания, а там хоть не рассветай.
  -Вы же осуждали Мартова за реформизм, призывали к немедленной революции.
  -К революции, но против террора.
  -Одно проистекает из другого. Впрочем, больница не место для дискуссий.
  "Народная воля" - как радикальная, террористическая часть "Земли и воли" после ее раскола, совершила 5 покушений на императора Александра II Освободителя. Отмена им крепостного права - то, за что боролись либералы - декабристы, вызвала протест студенчества из-за якобы малых земельных наделов, отведенных крестьянам, что нивелировало реформу. Джин был выпущен из бутылки. 1 марта 1881 года император Александр II был убит народниками. Через 6 лет на его старшего брата попытается совершить покушение Александр Ульянов - участник террористической фракции "Народной воли", за что и будет повешен.
  -Что ж, продать можно,- после паузы сказал полковник. - Но сведения очень дорого стоят, а ваша касса наверняка с тремя заплатками и с десятью дырами, - продолжал издеваться Солист.
  -Отдайте так! - крикнул, как сумасшедший студент - неонародник.
  -И что вы с секретными данными будете делать? В немецкое посольство побежите? Так вы сами, насколько помню, порицали сотрудничество с германцами большевиков.
  -Большевики - иуды, их Ленин - сатана!- Коромыслов, после такого эмоционального всплеска обессилил, опустился на стул.
  В палату заглянула сестра Агата. Полковник ей махнул - мол, все в порядке.
  -Так для чего вам секретная информация?
  -Мы сольем ее большевикам. Ленин побежит с ней в немецкое посольство, а там его за ложные сведения потом выпорют, образно выражаясь, а может и на самом деле. Вы же липу им хотите подсунуть.
  Тьфу, мысленно сплюнул полковник, опять двадцать пять. Что Мартов с его идеей подставить большевиков, что эти, неонародники. Наверняка и ленинцы что-то подобное затеяли. Пауки в банке. И они еще претендуют на роль кормчих в России. Разобьют русский корабль вдребезги.
   -Приготовим ленинцам пашот с тертым швейцарским сыром.
  Студент опять вскочил, попытался поймать руку Солиста. Казалось, из его огненных глаз идет дым. У полковника появились основания подозревать, что чахоточная болезнь Коромыслова дала осложнение на голову. Того и гляди покусает.
  -Большевики и меньшевики останутся с носом, - не унимался неонародник, - Русская армия совершит успешный прорыв на фронте: все получат то, что заслуживают. Так согласны?
  Спектакль пора было заканчивать, тем более что проку от него не было никакого - посмеялись и будет.
  -Пошел вон, - командным голосом произнес полковник. И повторил еще громче: - Пошел вон!
  В палату вошли врач Симон Пикар и сестра-сиделка Агата с большим графином воды. Видно, она позвала врача, услышав за дверью громкие, нервные голоса на непонятном ей языке.
  -Ах, так?! - подскочил как на пружинах Коромыслов.
  В его руке появился револьвер бельгийских братьев Наганов. На фронте не любили это оружие за неудобную, долгую перезарядку, офицеры предпочитали американские револьверы с откидными барабанами, а так же Кольты и австрийские Люгеры.
  Раздалось два выстрела. Первая пуля попала в подушку за спиной Солиста, вторая, срикошетив о стену у окна, разбила вазу с цветами, упала сплющенным свинцовым плевком к ногам Агаты.
  Конечно, полковник привык ко всяким "огневым" неожиданностям на фронте, но сейчас он был совершенно не готов ни к чему подобному. Однако Агата Винер оказалась готова, словно пальба в госпитале была для нее в порядке вещей. Она не задумываясь, со всей силы опустила на голову студента графин с водой.
  Много ему было и не надо. Коромыслов выронил Наган, со свистом, какой издает проколотый воздушный шар, рухнул перед кроватью полковника.
  А далее произошло не менее неожиданное: неонародник вдруг вскочил, разбил своим чахлым, но костистым телом окно, вылетел под градом стекол на улицу. Все бросились к окну, увидели студента, хромающего к озеру, каким-то образом умудрившегося не потерять фуражку. Палата находилась на нулевом этаже, то есть первом, поэтому Коромыслов остался цел.
  Солисту предложили другую палату, но он отказался. Сказал, что от него госпиталю одни проблемы: разбитое окно, да еще продырявленная подушка.
  -Господин шутит, - ответила Агата,- Вам нужен как минимум недельный уход.
  Он дал ей денег, назвал отель, где живет и попросил навестить его, если несложно, завтра, чтобы сделать перевязку. Винер с радостью взяла марки, согласилась непременно навестить герра Бабочкина.
  Когда переодевался, пришли жандармы. Выслушав врача Симона Пикара, задали полковнику всего несколько вопросов: знает ли он за что пытались его убить, и известна ли ему личность покушавшегося. Получив отрицательные ответы, жандармы забрали револьвер и с чувством выполненного долга удалились.
  А говорили, что покушение на жизнь по здешним законам серьезное преступление, ухмыльнулся Солист. Видно, они не распространяется на наших эмигрантов. Россияне в Цюрихе люди второго, а то и третьего сорта, кантон-то ведь немецкоязычный.
  В нижнем холле госпиталя Солиста ждала Софья Палеолог.
  
  16
  
  -Мне нужно на почту, передать телеграмму.
  -В Стокгольм? - спросила Софья.
  Нет, это уже невыносимо, подумал полковник, все поголовно знают о моем якобы тайном задании, наверное, даже мальчишка на углу, что чистит ботинки и сапоги.
  Он не ответил на вопрос Артемиды. Вспомнил же о своем сапоге, вернее о голенище, где находилась расписка Казимира в сотрудничестве с Департаментом полиции. Но к чему она теперь? Ну и конечно, главный вопрос: для чего Леонард собирался убить Мартова.
  Софья словно прочитала его мысли.
  -Вероятно, потому что главное задание выполнено. Убийство Мартова было завершающим этапом его миссии.
  Солист даже остановился.
  -Это как понимать?
  И вдруг догадался: немцы уже получили ложные сведения о предстоящем прорыве Русской армии, а он... Он лишь пустышка, болванчик, присланный чтобы отвлечь внимание германской разведки от основной операции. Но каким образом они их получили?
  И Софья не ответила на его вопрос, лишь хитро прищурилась.
  -Я не знаю, каким образом и кто сделал то, что задумал ваш Генеральный штаб, - сказала она, - но Леонард не был сумасшедшим. Он работал на Москита, а Юлий Осипович имеет связи в ГУГШ с Мольером. Настоящую фамилию я не знаю. Но Мартов не агент вашей контрразведки, он просто получает из нее нужную ему информацию. А она... ну вы понимаете, взаимовыгодный обмен, не более.
  Мольер, значит... Возможно, это один из сотрудников Монкевица, оставшийся в Ставке главнокомандования. В любом случае, нужно дать Кошкину - Москиту о нем знать. Софья молодец, специально "утопила" Мольера, видно, это ее женская месть Мартову за что-то.
  И полковник отправил телеграмму, как и было условленно в стокгольмский банк на имя Ларса Хансона: "Сделка задерживается из-за высоких процентов. Просьба выслать предоплату".
  Ну и следом еще одну: "Мольер нарушает кредитные обязательства. Рудник племянника законсервирован. Отель прекрасный. Феликс".
  Кошкин все поймет: наверняка знает, кто такой Мольер и решит, что с ним делать. Возможно, разведке выгодно держать связь с Мартовым, а скорее всего, не только с ним. Ну, и про "племянника" яснее ясного. С отелем тоже.
  
  От почты до отеля доехали на конке. Дорогой молчали. Ему очень нравилась Артемида, но было крайне неприятно осознавать, что она замешана не только в партийные интриги, но еще и в "шпионские". И вообще, Леонард мог ее убить, если бы стрелял метко. И...если бы он не спас ее и Мартова. Мейер успел сделать три выстрела, в магазине пистолета оставалось еще столько же патронов. Возможно, был и запасной магазин.
  А может... Может Леонард и не хотел убивать Мартова? А вместо полковника совершить лишь покушение на главного меньшевика. Но тогда, значит, он не думал скрываться с места преступления, сдался бы полиции. Потом каким-то образом его бы освободили и он, а не Солист стал бы своим человеком у большевиков. Цель ГУГШ - Ленин? Но почему не полковнику поручили его ликвидацию? Ну да, слишком много шума и суеты уже образовалось вокруг него, осторожные большевики не подпустили бы его близко к Старику. Не исключено и то, что ленинцы, возможно через Паруса, Аксельрода, Плеханова, которые тоже на крючке русской разведки, имеют сведения из Главного управления Штаба Ставки.
  А он, полковник Бабочкин, получается теперь лишний, раз, по словам Софьи, а в логике ей не откажешь, операция по дезинформации Главного штаба рейха выполнена? И в самом деле, скоро май. Немцам ведь тоже нужно время, чтобы перебросить свои дивизии к месту предстоящего прорыва русских, оголив тем самым район реального наступления.
  Мысль о том, что он просто картонная фигурка в руках Кошкина, его невероятно бесила. Голова вновь разболелась и он, приняв порошки, которые дала ему Агата, крепко заснул в "Glockenhof Zürich".
  Утром ему принесли телеграмму из Стокгольма: " Рудник оказался убыточным. Мольер кредитную ставку не снижает. Продолжайте сотрудничество с Британским банком Северной торговли. Ларс Хансон".
  То есть, Рудокоп сгинул и бог с ним. О Мольере и его делах Кошкин знает, а он должен продолжать... Что продолжать? Или все же германская контрразведка еще не получила липу?
  Нет, все же быть журналистом лучше и спокойнее, чем шпионом. Черт ногу сломит в этих интригах.
  Вслед за телеграммой принесли записку от большевика Покровского. "Мы согласны на ваши условия. Сегодня вечером на Кугельгассе, в ресторане "Schiff". Заеду за вами через час".
   Надо же, коммунистов не смутило, что я, который должен был убить Мартова, помешал его ликвидации. Почему? Или уловка? Там же в ресторане и пристрелят.
  Пока размышлял, в дверь номера постучали. Никого вроде не звал и портье не звонил. Ответил по-немецки: "Kommt rein, die Tur ist offen". Дверь открыта, входите.
  В номер вошел невысокий, довольно полный господин в клетчатом сером пальто, с белоснежным шелковым шарфом под отложным воротником, в серой круглой шляпе. Напомаженные, острые, строго горизонтальные усики, слегка прищуренные глаза, чисто выбритые розовые щеки и аромат изысканных духов "От Фрагонар", придавали ему вид успешного банкира или важного чиновника кантона.
  Словно извиняясь за оплошность, господин поспешно снял шляпу, обнажив черные, прилизанные на прямой пробор волосы. Он их огладил, сделал шажок вперед, потом назад.
  -Позвольте представиться, Гюнтер Менц, сотрудник немецкого посольства в Берне, помощник посла герра Гисберта фон Ромберга. У меня к вам, господин Бабочкин, очень важное дело.
  "Eine wichtige Sache"...Вот кого теперь не ожидал увидеть Солист, так это помощника посла Ромберга. Чудеса продолжаются.
  
  17
  
  Мерц мягко, как кот прохаживался по номеру. Наконец, остановился, сказал:
  -Под Верденом мы сбили французский аэроплан. У погибшего летчика были обнаружены секретные документы Антанты. Тянуть не буду, они касались предстоящего наступления, а вернее, прорыва Русской армии в одном из направлений Восточного фронта и переход в то же время к активным действиям войск ваших союзников с запада.
  -Я вас поздравляю, - ехидно ответил Солист. Значит, это имели в виду Софья и Леонард, говоря, что задание выполнено.
  -То есть, денег за свои сведения из штаба Юго-Западного фронта, вы не получите. Сами по себе они ничего теперь не стоят.
  -Слишком много вы знаете для посольского работника. Уж не полковник ли Вальтер Николай ваш начальник?
  Мерц рассмеялся, попросил разрешения закурить, получив согласие, устроился у окна с бардовой розой.
  -Обожаю цветы. Сам выращиваю дома, не поверите, даже австралийскую петунью. Да. Итак, насчет денег. Не идите на встречу с Лениным, бессмысленно. Герр Покровский для этого ведь вас навещал.
  -Он ваш агент?
  -Ну, зачем так сразу! Впрочем, это не имеет отношения к делу. Денег не получите, но можете сохранить жизнь. При одном условии: вы называете мне реальную дату начала прорыва на фронте, численность ваших войск, направление главного удара, а я сверяю ваш ответ с имеющимися у нас данными. Если они не совпадут...
  "Посольский сотрудник" вынул из кармана пальто, которое он не потрудился снять, перьевую ручку фирмы "Heintze", снял с нее колпачок.
  -Видите, вместо пера здесь небольшая стрелочка. Она пропитана цианистым ядом. Достаточно прицелиться, нажать на колпачок и жертва мгновенно умирает. Ну, как вам выбор?
  -Невелик, но вполне конкретный.
  -Именно! Вам главное сделать правильный выбор. Вы ведь запутались в своих отношениях с меньшевиками, большевиками, агентами вашего Главного штаба, что вас прислали для дезинформации. Признаться, Кошкин стареет. Ах, да, Москит, простите.
  -И про него знаете,- выдохнул Солист.
  -Мало того, нам известно, сколько у вас было женщин - какие от вас ушли и каких вы бросили, господин Полотенцев.
  Да, не врал Кошкин про Вальтера Николаи, разведка и контрразведка у немцев поставлена на широкую ногу. Солист решил перевести разговор несколько в иную плоскость, чтобы обдумать ситуацию.
  -Карта кайзеровской Германии все равно будет бита,- сказал он. - Вы хотите натравить российских социалистов на свою же страну, чтобы они ее революцией подорвали изнутри. Но закон бумеранга никто не отменял, герр Мерц.
  -Неужели вы тоже ввезете в рейх немецких революционеров? Откуда, с Луны? Ха-ха. Таковых у вас в наличии не имеется, а власть Вильгельма крепка и незыблема.
  В ноябре 1918, ровно через год после антигосударственного Октябрьского переворота в России, в Германии вспыхнут революционные беспорядки. В первую очередь, из-за "позорного" поражения в войне. Кайзер Вильгельм II, мечтавший вывести Россию из войны с помощью революционеров-экстремистов, наступит на свои же грабли: массовая гибель немцев на фронтах, распад экономики, приведут к печальным для него и рейха последствиям. Вильгельм сбежит в Нидерланды. Правда, перед этим кайзер сумеет-таки подложить русским "подгоревшую свинью" в виде унизительного Брестского мира, когда Россия потеряет, благодаря "безвыходному" соглашательству Ленина, огромные территории, завоеванные русскими великими князьями и царями, почти 70% промышленности и сельского хозяйства, миллионы своих граждан. Первая волна лучших умов России покинет ее именно тогда, победа коммунистов в Гражданской войне, из-за вынужденной эмиграции "цвета нации", еще больше обескровит страну. Окончательно довершат дело: коллективизация, "переселение народов", репрессии. Так или иначе, Россия получит благодаря двум революциям мрачные времена ГУЛАГа, Германия после падения Веймарской республики - нацистский режим. При этом, в обеих странах промышленность будет развиваться невиданными темпами: рабский бесплатный труд "врагов народа" - крепкая основа любой диктатуры.
  -Ну ладно мы, немцы, раскачиваем вашу Россию, интересы наши вполне понятны,- продолжал Менц. - Но для чего делают это ваши Раскольниковы, это же их страна, их родина! А они призывают к топору. Федор Достоевский, которого я очень уважаю, через Раскольникова целую теорию вывел о преступлении, муках совести и покаянии. А ваши марксисты (угораздило же еврею Марксу родиться в Германии), дай им волю, топором будут махать налево и направо и не покаются никогда. Они же великое дело делают, а загубленные души так, ерунда, мелочь. И простой русский народ, униженный и оскорбленный, при этом сердобольный простит и забудет их грехи, будет продолжать славить красных упырей за кровь и муки, которые те ему принесли. Кто-то, конечно, добрым словом вспомнит царя, которого теперь все ненавидят, но будет поздно. Вот в чем разница, господин Бабочкин, между Европой и Азией, где Россия стоит, балансируя, как циркач на канате. Счастье ваше, что вы живучие - падаете и снова возрождаетесь как птица Феникс из пепла. Удивительная нация.
  -А вы, немцы?
  -Мы точно такие же.
  -?!
  -Бьемся с вами веками и роднимся кровью через императорские дворы. Мы такие же идеалисты, только расчетливые и пунктуальные идеалисты, а вы живете vielleicht, как получится.
  -На авось, у нас говорят.
  -Вам виднее. Уничтожайте ваших бесов пока не поздно: всяких там Раскольниковых, Ставрогиных, Нечаевых, Чаадаевых, Лениных... А мы своих чертей из ада не выпустим.
  Какие глубокие познания русской истории и литературы, поразился Солист. Надо же, даже вольнодумца Чаадаева приплел. Интересно, а Кошкин так же хорошо знает германскую Geschichte? Впрочем, чего говорить о чиновнике Главного штаба, когда он сам почти не знает ничего о рейхе, а немецкие писатели и поэты ограничиваются для него всего лишь несколькими именами.
  -Хватит политического просвещения. Жду вашего ответа, - сказал Менц, поигрывая "перьевой ручкой". - Ядовитую стрелочку я сниму с вашего тела, и никто не поймет, от чего случилась смерть. Обычный сердечный приступ, да. Всего одно нажатие на колпачок...
  Курт пошевелил большим пальцем правой руки, демонстрируя, как он это сделает. И случилось непредвиденное.
  Вероятно, передавил. Ручка хлюпнула, метнула стрелку, которая угодила в левую ладонь Менца, лежащую на столике.
  В первую секунду он, казалось, не понял, что произошло, потом в ужасе застонал. Из его рта пошла желтая пена, глаза полезли из орбит. Он наклонился набок, рухнул на персидский ковер. Его тело сотрясли конвульсии.
  Полковник подскочил к нему, приподнял голову. Глаза немца были похожи на зрачки маринованной селедки. Он уже не дышал.
  Дверь номера в мансарде открылась, без стука вошел Покровский.
  -Вы готовы, господин...- Он подавился словами.
  -Кто вас учил вваливаться без стука! - воскликнул Солист. - Чего встали, как кюре у амвона, помогите же.
  Гай Павлович опомнился, помог затащить мертвого немца на диван.
  -Вам обязательно надо было Менца убивать, Феликс Николаевич?- спросил он, вытирая руки о пальто.
  -Вы его знаете?
  -Кто ж его не знает. Это человек Мартова, вернее, Лундберга, его начальника службы безопасности.
  -Говорил, что сотрудник посольства.
  -Так и есть. Посольский работник и агент немецкой контрразведки. С Мартовым у них давняя дружба. Юлий Осипович врет, что не имеет контактов с немцами.
  Все вы хороши, подумал Солист.
  -Я его не трогал, - сказал полковник. - Курт решил мне продемонстрировать отравленное перо. Шантажировал. Вышло неловко, сам себе всадил в руку ядовитую стрелку.
  Покровский оглядел ее, хмыкнул.
  -Der Hund hat sich selbst die Kehle durchgebissen, - сказал он по-немецки. - Собака сама себе перегрызла горло. Мы, большевики, так же ненавидим немцев, как вы, фронтовики. Но царей не меньше, все Романовы на 90 процентов немцы. А уж Екатерина...
  -Послушайте, Покровский,- оборвал его полковник,- расскажите мне о своей нелюбви к тевтонам в следующий раз. Вы ведь тоже теперь на месте преступления и доказывать, что не убивали Менца, придется и вам.
  -Да, eine schlechte Geschichte.
  -Вы от страха заговорили на языке Гёте?
  -Нет, от сосредоточенности мысли.
  Снова, без стука вошли Софья Палеолог и Казимир Яхновский.
  -Портье куда-то провалился, извините, что без доклада, - сказала Артемида и застыла.- Что происходит? Покровский? А почему Менц здесь спит?
  -Утомился, - ответил полковник. - Отдыхает после дружеской беседы.
  Он вынул из ладони немца якобы перьевую ручку, продемонстрировал Софье с Казимиром.
  Солист рассказал, что Курт пришел, чтобы услышать от него его версию наступления на фронте. Мол, немцам удалось сбить самолет Антанты, где оказался план прорыва Юго-Западного фронта.
  -И если моя версия не совпадет с той, он меня убьет. Но в результате ликвидировал себя. Случайно. Достоевского любил. Вас, русских революционеров, бесами называл.
  -Махорка дуракам - конфетка, - сказал Казимир. - Жаль, полезный человечек был. Мы имели через него полезные сведения о действиях против нас, социал-демократов, русской контрразведки. И здесь, за границей, и в России. Вот так, несмотря на войну, специальные службы враждующих стран, тесно переплетены. Хотя, кому я это рассказываю. Ты прекрасно это знаешь, Владимир. Ах, прости, Феликс.
  А вот я как раз этого и не знал, подумал полковник. Покровский же сказал следующее:
  -Так или иначе, вызывать полицию нельзя. Будет большой скандал, который навредит всем. Нужно избавиться от тела.
  -Каким образом? - Казимир выглянул в окно мансарды. На улице было многолюдно.
  -Как водичка в реке Шанценграбен? - ехидно спросил большевик Яхновского. - Ледяная?
  Казалось бы, пустой вопрос, но полковник его понял:
  -Не выход бросать немца в Лиммат. Портье и остальные служащие отеля видели Менца. Знают, что он шел ко мне.
  После некоторого молчания, Артемида сказала:
  -Я готова собой пожертвовать.
  "Что?!" - воскликнули все в один глосс.
  -Не жизнью, разумеется, женской честью. Впрочем, здесь в Цюрихе нравы свободные, французские, хоть кантон и немецкий. Так что с меня не убудет.
  И понеслось. Полковник позвонил по телефону портье, сказал, что к нему пришли друзья и заказал в мансарду "gourmet- abendessen" - изысканный ужин с шампанским и коньяком.
  Веселье было громким, Покровский даже спел вполне приличным баритоном русскую народную песню "Эх, зимушка-зима". "Прекрасная дама" уединилась с господином Менцем в спальне, а через некоторое время, во время любовных игр, он почувствовал себя плохо.
  Вызванный доктор констатировал смерть от сердечного приступа (не рой яму другому), пришедший полицейский лишь развел руками, постоянно косившись маслеными глазами на "растрепанную и испуганную" фройляйн Полесскую.
  На следующий день "Neue Zürcher Zeitung" опубликовала заметку: "Любовные игры русских закончились смертью".
  
  18
  
  Была ночь. Телеграфист Народного дома Йонас Шнейдер виртуозно отбивал текст на клавишах буквопечатающего телеграфного аппарата Юза, словно играл на пианино. Он согласился "пойти навстречу русским господам" всего за 2000 марок. Просил, правда, три, но Казимир, прекрасно его знавший, отправлявший через него в Министерство финансов империи подтверждения о получении очередных средств якобы от директора представительства в Цюрихе, просто показал ему кулак.
  Текст был емким и предназначался Департаменту полиции Москвы, чей телеграфный адрес, бывший агент Сократ, знал назубок. Отправить сразу в военное ведомство или контрразведку не представлялось возможным, к тому же опасно: швейцарские телеграфные линии контролировались немцами. И все же, в открытом сообщении, что было крайне опрометчиво для агента Солиста, но необходимо, в тексте не удалось избежать упоминания разведывательного органа России.
  Итак: "Срочно. Крайне важно. Секретно. Незамедлительно передать в ГУГШ. Сообщите адрес в Стокгольме. Требуется копия контракта с Британским банком Северной торговли для подтверждения договора. Контракт заберет А.П. Солист. Получение подтвердить".
  -Кошкин поймет?- спросил Казимир.
  -Не глупее нас.
  О чиновнике контрразведки Кошкине - Моските, в Швейцарии кажется, знали все, вплоть до церковных служек. Леонард здорово "наследил". Или сделал это специально, по указанию того же Пантелеймона Ионовича: чтобы держать революционеров-эмигрантов в постоянном нервном тонусе. К тому же Мартов, как выяснилось, имел прямые связи с контрразведкой Главного штаба - ГУГШ. Но об этом телеграфном послании Юлию Осиповичу не сообщили - у каждого своя игра.
  Солист открылся Яхновскому, почти открылся - а другого выхода не было - там же в номере отеля, еще до приезда полиции. Он протянул ему свои старые сапоги, в которых приехал из России. Казимир взглянул на бывшего коллегу с недоверием и ужасом: уж, не тронулся тот ли рассудком? "Сожги их в камине", - предложил Бабочкин. "Ты как себя чувствуешь, Владимир?" "В голенище твоя расписка в добровольном сотрудничестве с Охранным отделением. Должен был припугнуть тебя ею, если б ты отказался передать мою дезинформацию Мартову, а он немцам. Теперь в ней нет необходимости". "Мартов врет, он имеет контакты с германцами, но передавать бы им ничего не стал, трясется за свою шкуру, считает, что тебя прислали сюда специально, чтобы подставить его". "Даже после того, как я спас его?" "Русская контрразведка способна на любые спектакли". "Меня в клинике пытался убить Коромыслов". "Знаю. Он полоумный, больной дурачок. Узнал о твоей "тайне", которая почти не тайна, вероятно, от кого-то из наших или большевиков, решил подзаработать. Застрелился". "Да ты что?!" "Нашли на вокзале с запиской: ухожу, но борьбу не прекращаю. Весь в кокаине. Идиот. Продал бы ты ему дезу, у тебя наверняка вариантов масса, может и жил бы еще теперь. Впрочем, такие неврастеники обречены. Народник... атавизм какой-то".
  Сам Казимир и предложил Солисту пойти "ва-банк". Он сказал, что скоро в Цюрих приедет Гельфанд, то есть Александр Парвус. Должен встретиться с Мартовым, потом с Лениным по каким-то их финансовым делам. Удобный случай через Парвуса запустить дезу немцам. Это уж точно беспроигрышный вариант. "Вот тогда Мартов не откажется помочь тебе".
  И тут Яхновский, к удивлению Солиста, сказал еще одну дельную вещь:
  -Курт, думаю, не обманул тебя, сообщив, что немцы сбили самолет Антанты с планом предстоящего русского наступления. Это без сомнения работа царской контрразведки - ГУГШ. Недаром Менц к тебе приперся. Так вот: информация должна быть идентичной, подтверждена троекратно.
  -Послушай, друг Сократ, ах, извини Казимир,- съязвил Солист,- ты часом, не агент ли тоже Кошкина?
  Назвав фамилию чиновника Главного штаба, Бабочкин осекся, но Яхновский лишь рассмеялся:
  -Нет. Я в эти игры больше не играю. И вообще, после войны осяду в Париже, денег Русской империи, что присылались для поддержания представительства в Цюрихе, мне вполне хватит на домик под Ниццей и на местных красавиц. А, помнишь, как мы с тобой куролесили на Солянке после "Яра"? М-да... Так вот, Парвус должен получить копию тех документов, что попали из аэроплана в руки немцев. Ну и ты встретишься с Парвусом. Аудиенцию мы тебе с Юлием Осиповичем обеспечим. Тройной, так сказать, удар. А?
  Ну, надо же какой умный! - удивился Солист. Ведь верно, Парвус это надежный вариант. Александр Львович не упустит случая услужить немцам. А полковник опустит его в их глазах. Не Мартова, не Ленина, так Парвуса. Тоже хорошо. И почему в Главном штабе сразу не рассмотрели этот вариант?
  -Спасибо. Буду с нетерпением ждать встречи, - ответил бывшему коллеге Солист. - Вариант у меня единственный: передать в ГУГШ открытым текстом то, что мне требуется. Но как? Через городской телеграф нельзя.
  И опять Казимир рассмеялся:
  -Что бы ты делал без меня! Тоже мне, агент Солист! Вот я Сократ, так Сократ! Надеюсь, премию мне твой Кошкин выпишет?
  -Непременно. И еще пришлет фунт тульских пряников. Получишь от меня финансовую благодарность, если серьезно. Будешь доволен.
  -Вот это дело! Готов быть твоим попутчиком. Временным! Как говорят большевики о дружбе с немцами. Ха-ха.
  Тем же вечером Яхновский встретился с телеграфистом Шнейдером, а ночью уже были в Народном доме, где аппарат Юза находился в подвальном помещении. Там же стоял аппарат Морзе. Но юзовский телеграф работал быстрее. К тому же, насколько знал Солист, ведомства России теперь были оснащены именно этими телеграфами американского изобретателя и конструктора доктора Дэвида Юза.
  Подтверждение из Департамента полиции пришло молниеносно: "Принято к немедленному исполнению. Директор Департамента Климович".
  Солист выдохнул с облегчением, а Казимир стукнул его дружески по плечу - мол, слушай умных людей, коллега.
  Не прошло и часа, как телеграф Юза ожил. Кошкин, или кто-то другой, сообщал: " Стокгольм. Вестерлонггатан 5-11. Контракт для А.П. будет готов в понедельник. СФ 20 6. Продолжайте сотрудничество с Британским банком Северной торговли. ГУГШ".
  Над "СФ 20 6" голову ломать не пришлось. Очевидно: Северный фронт, 20 июня. То есть, одна версия для всех видов "подгоревшей свинины": в аэроплане, в копии, оставленной для Парвуса в Стокгольме, ну и информация от самого Солиста.
  Полковник заплатил Казимиру приличную сумму, чему бывший коллега был очень рад. "Ты теперь не солируешь, Владимир, сказал он, - у нас с тобой сложился хороший дуэт".
  Время шло и поджимало. Только через неделю Казимир сообщил Солисту, что Парвус, наконец, приезжает в Цюрих. Встреча с Мартовым состоится в вечер его прибытия в отеле "Central Plaza". Полковник должен быть готов, за ним подадут машину к восьми.
  Александр Парвус действительно объявился в Цюрихе в четверг. Однако уже около трех часов дня, в номер отеля "Alexander", где теперь жил полковник, приехал Покровский и сказал, что Парвус встретился с Лениным и теперь они ждут господина Бабочкина на Шпигельгассе.
  Общение с лидером большевиков пока не входила в планы Солиста, да еще вкупе с Парвусом - наверняка эти два ушлых хитреца будут просвечивать его словно рентгеном, но отказываться было нельзя.
  
  19
  
  Старик, как обращался Гельфанд к Ленину, искренне, по-детски долго смеялся, когда Солист рассказал им о посещении Курта Менца и как тот сам себя убил ядом.
  -Ох, батеньки мои, батеньки,- заливался главный большевик,- не могу, сейчас лопну. Ох, рассмешили меня, давно так не смеялся. Пришел, значит, назвался чиновником посольства и стал шантажировать, а потом... Ох, не могу... Немцы все же дети, железные, расчетливые дети.
  -Дети, и к тому же слишком uebelriehende, зловонные, уж извините, - вставил Парвус.- С ними выгодно иметь дело, но крайне опасно, не знаешь, что выкинут в следующую минуту.
  -Ходят упорные слухи, что мы, большевики, на корню продались германцам, - сказал Ленин, - чуть ли не их шпионы, что я бегаю, каждый день в их посольство и уговариваю поскорее одолеть Россию. Это полная чепуха! Как я могу к ним бегать каждый день, когда я в Цюрихе, а посольство в Берне, ха-ха. Вот ответьте мне, мой друг, - обратился он к полковнику, подливая в его чашечку кофе, - разве я имею возможность ежедневно бегать к немцам?
  -Зачем бегать, - ответил Солист, - когда есть радиотелеграф.
  Ленин внимательно, сквозь прищур взглянул на Бабочкина, вновь рассмеялся.
  -Мои посещения посольства связаны исключительно с интересом к событиям, происходящим на фронте, - продолжил Владимир Ильич. - А где их еще черпать? Местные газеты о войне, как воды в рот набрали. Понятно, боятся ненароком задеть одну из сторон, швейцарцам дорог их теплый уют.
  Вам тоже здесь неплохо, ухмыльнулся про себя Солист. Ленин производил вполне приятное впечатление, такого смешливого добряка, плохо выговариваемое им "р" добавляла к натуре общей мягкости, трудно было даже представить, что он "призывает Русь к топору". И все же, как журналист, Бабочкин чувствовал в нем волю и жесткость: во взгляде, позах, жестах - этот не отречется от революционных взглядов как Федор Михайлович Достоевский в своих "Бесах", этот пойдет до конца.
   -Вот вы мне, голубчик, сейчас о положении на фронте и расскажите, - говорил Ленин. - Вы же прям из окопов, ай, ай. Империалистическая война станет предтечей мировой революции.
  -А как насчет гражданской войны? - не мог удержаться от вопроса Солист.
  -Какой гражданской войны?
  -Вы же, кажется, призываете превратить империалистическую войну, в гражданскую.
  -"Кажется", - передразнил его по-детски Ленин. - Ничего не "кажется", но прежде чем пролетариат возьмет в руки оружие и обратит его против ненавистного капиталиста, должен появиться этот пролетариат. Он есть, но его мало, ничтожно мало в России. А чтобы он появился в достаточном количестве, нужно, чтобы произошла буржуазная революция. Но пока... Пока о социалистическом восстании можно только мечтать. Господин Парвус со мной не согласен.
  Александр Львович пожал плечами, ничего не ответил. Его явно не интересовала теперь политическая дискуссия, ему нужен был полковник с его сведениями.
  -Я считаю, - через паузу ответил он все же Ленину, - что социальная революция в России произойдет гораздо быстрее, чем вы думаете, Владимир Ильич. Я приложу к этому все усилия. Вы прекрасный теоретик, я неплохой практик.
  -Ваш вклад в восстание 1905 года невозможно переоценить. Не сомневаюсь, что и теперь отдадите делу революции все силы и средства.
  Слово "средства" Старик выделил особо и Парвус ухмыльнулся. Именно средства перед его приходом обсуждали эти два революционера, понял Солист. Практик и теоретик. Оба почему-то засмущались.
  -Над чем вы сейчас работаете, Владимир Ильич?- из вежливости спросил полковник, чтобы снять некоторую неловкость.
  -О-о, работы масса. Здесь в Швейцарии легко думается и сочиняется. Пишу очерк по анализу капиталистического общества, где осмеливаюсь делать поправки к теории герра Маркса о развитии экономических отношений. Делаю наброски к проекту социал-демократической программы для швейцарских рабочих. Здесь уже есть сложившийся, крепкий пролетариат и это прекрасно! Скоро созовем международное социалистическое бюро молодежи, через статью в газете "Социал-демократ" хочу призвать цюрихскую секцию большевиков усилить работу среди молодого поколения.
  Солист тогда не знал, что в будущих революционных событиях в России главным "практиком" окажется не Парвус, а Лев Давидович Троцкий, он же Лейба Бронштейн. Именно Бронштейн, а не Ленин будет руководить антигосударственным Октябрьским переворотом. Его "неоценимый" вклад в большевистское восстание оценит даже его недруг Иосиф Джугашвили - диковатый, но деятельный горец, как называл Сталина Ленин. "Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петросовета Троцкого... Умелой постановкой работы Военно-революционного комитета партия обязана именно ему". Правда, Сталин оговорится: "...Но в период Октября хорошо дрался не только Троцкий, недурно дрались даже такие люди, как левые эсеры, стоявшие бок о бок с большевиками". Троцкий станет наркомом по военным и морским делам, создаст Красную армию. В августе 1940 будет убит в Мексике агентом НКВД Меркадером, Иосиф Виссарионович не простит ему "выдающейся роли" в Октябрьском вооруженном восстании - есть только два идола, два божества для советского народа: Ленин и он - великий Сталин. Стоявшие "бок о бок" с большевиками в дни Октября левые эсеры будут уничтожены все как один еще в 20-е годы.
  Ленин вдруг достал часы из кармашка жилетки на серебряной цепочке, открыл крышку.
  -Ох, засиделся, - покачал он головой, - у меня время быстрой ходьбы, господа, врачи рекомендовали для поддержания формы. Оставлю вас на некоторое время, вы поговорите, а потом пойдем в ресторанчик за углом, там подают прекрасные баварские сосиски с бархатным пивом. Наденька!
  Из смежной комнаты вышла неулыбчивая женщина, укутанная в шерстяной платок. Парвус и полковник встали, она слегка кивнула, протянула Владимиру Ильичу руку.
  -Надежде Константиновне врачи тоже прописали ежедневные прогулки, - сказал Ленин. - Свежий воздух с Альп бодрит и освежает, а в квартире мы не можем даже лишний раз окна открыть, рядом колбасная фабрика и ароматы распространяет далеко не приятные. Надо бы сменить квартиру, да нет денег. Да, даже матушку иногда прошу помочь.
  Ленин многозначительно взглянул на Парвуса, который состроил кислую гримасу.
  Когда чета вышла, Александр Львович с облегчением выдохнул.
  -Наконец-то можем поговорить с вами, господин полковник, о деле. Ленин не желает влезать ни в какие сомнительные, по его мнению дела, которые могут навредить ему и его партии, а потому вышел. Он всегда так. Здоров как альпийский кабан. Отъелся на швейцарских сосисках, а все прибедняется - денег ему мало. А я тоже не жирую, только доходы от коммерции вкладываю в дело революции... Веду с немцами переговоры о выделении средств... Впрочем, это сейчас неважно.
  Закурив папиросу, продолжил:
  -Я не посольский работник Менц и не собираюсь убивать вас отравленным пером в случае не подходящих мне от вас ответов. Но могу сразу сказать, что о предстоящем плане прорыва Русской армии мне уже известно из вполне надежного источника, полученного мною в Стокгольме. Надеюсь, ваши сведения совпадут с ним, и тогда с чистым сердцем я могу представить их германскому военному командованию. Да, я не гнушаюсь контактами с разведкой кайзеровской Германии, знаком лично с полковником Вальтером Николаи. Прошу у министерства финансов рейха два миллиона марок на революционные акции в России. Ленин говорит неправду, что полностью сторонится немцев и ходит к ним лишь для получения сведений о положении на фронте. Он готов принять от них помощь. Мне нечего скрывать: это я предложил Вальтеру Николаи план - меморандум переброски русских революционеров, главным образом большевиков, в Россию, кайзер Вильгельм пока думает. Однако с Лениным мы уже обсуждаем детали переброски, в том числе и для этого я сюда приехал.
  -Вы что же, и в самом деле думаете, что в России можно устроить марксистскую революцию?
  Парвус снисходительно улыбнулся.
  -Люди. Такова их сущность, верить в красивые мифы, в рай, если не на земле, так на небе. Какая разница, каким богам им поклонятся: Будде, Христу, желтым тропическим тараканам, чему подвержены дикие племена Амазонки. В Древней Греции и Египте вообще этих богов была прорва, в языческой Руси тоже. И кто из этих народов глуп и неправ? Скажи мне кто твой бог, и я скажу кто ты. Марксизм - коммунизм такая же религия, почему бы ее не предложить России? Почти поголовное невежество, дикость - наши соратники и друзья. Дай только людям идею, красивую сказку, научись управлять ими и ты победишь.
  -Вы страшный человек, Александр Львович. Прям, революционер Нечаев.
  -А-а,- махнул рукой Парвус. - Нечаев был ничтожеством. Его Катехизис революционера, то есть устав "Народной расправы" - полная чушь. Он мог только пугать интеллигентов своей эпатажностью. Так напугал Достоевского, что тот написал "Бесы".
  -Вы не боитесь, что такие вот бесы - Ставрогины победят в России? Что тогда будет?
  -То, что она и заслуживает: очищение. Да, через кровь и муки, через революционный терроризм, наконец. В этом я с Марксом полностью согласен. Буря, вот что самое важное в этом мире, она создает бардак, но за ним следует обновление. И, конечно, важен управляющий бурей.
  -Вы отвели себе роль такого "управителя"?
  -Нет. Ленин. Я лишь теневой искуситель, ха-ха, Мефистофель, если позволите. Старик не будет ждать мгновения, чтобы воскликнуть: остановись, ты прекрасно! Он сам выберет время и место его остановки. Он ушел далеко вперед от того же психопата Нечаева, Герцена с его дребезжащим колоколом, от утопических снов Чернышевского, от завиральных анархических идей Бакунина. И даже обошел своего учителя Маркса в экономической теории капитализма. Маркс, например, не учел, что прибавочная стоимость продукта зависит от совершенствования орудий производства, а значит, и пролетариат не всегда готов стать могильщиком капитала. А вот там, где средства производства доисторические, где труд рабочего неимоверно тяжел, там да, пролетариат готов взяться хоть за кирку, хоть за лопату и пойти на эксплуататора. Кстати, это мои умозаключения. Нам повезло. Перед войной Россия показывала удивительные, небывалые темпы роста, в том числе и благодаря новым средствам производства, а теперь экономика пошла прахом. Война - повивальная бабка революции - золотые слова Старика. Очень удобный момент для революции. Сначала, разумеется, буржуазной революции. И в этом я России помогу.
  Вместе с генералом Эрихом Людендорфом и полковником контрразведки Вальтером Николаи, подумал Солист.
  Однако Парвус, а с ним и немцы, опоздают с "разжиганием" первой революции в России. Она произойдет независимо от них. Почти независимо. Катастрофическое положение на фронте, экономическая деградация страны, огромные потери на войне приведут к тому, что сами генералы - монархисты, не отличавшиеся либеральными взглядами, потребуют отставки царя. Потом, те же генералы захотят сместить нового "монарха" Александра Федоровича Керенского и его Временное правительство. Но сделать этого уже не смогут: эшелоны с войсками "мятежного" генерала Лавра Георгиевича Корнилова из-за всеобщего бардака и неразберихи, застрянут на железнодорожных путях и не доедут даже до Царского Села. Генералов, сторонников мятежа, а почти все они и свергали императора Николая, по приказу Керенского, заточат в Быховскую тюрьму. Там они и встретят известие об Октябрьском большевистском перевороте в Петрограде. Были бы на свободе, коммунисты бы вряд ли пошли на Зимний дворец. Именно Керенский стал "повивальной бабкой" второй революции, а не война, как любил говорить Ленин. Генералов-сидельцев расстреляли бы охранные революционные солдаты, если б генерал Алексеев, бывший начальник штаба Ставки, хитростью не освободил их. Позже именно Михаил Васильевич Алексеев станет организатором Белого движения на Дону.
  -Впрочем, мы отвлеклись. Я слушаю вас, господин полковник.
  Солист изложил план предстоящего прорыва Русской армии. Парвус помял бородку, промокнул лоб носовым платком. Его лицо стало похоже на бульдога, готового кинуться на жертву. Взгляд больших, навыкате, несколько затуманенных глаз, кажется, определял точное место для смертельного броска.
  Однако "хищность" вдруг сошла с Парвуса, он улыбнулся.
  -Ваши сведения полностью совпадают с теми, что я получил от надежных людей в Стокгольме. Что ж, я рад этому. И готов заплатить вам. Но не сейчас. Прежде я должен передать собранные доказательства в немецкое посольство. У вас же, кроме как честного слова офицера контрразведки Юго-Западного фронта, ничего нет. Что же я могу предъявить германцам в качестве третьего доказательства - учитывая бумаги Антанты в сбитом аэроплане и полученные мной копии в Швеции? Только вас. Вы едете в Берн со мной, господин Бабочкин. И это не обсуждается.
  
  20
  
  От Цюриха до Берна по дороге около ста двадцати километров. На авто три-четыре часа пути. Гельфанд велел полковнику быть готовым к выезду рано утром на следующий день.
  К нему пришла Софья, впервые открыто сказала, что не хочет с ним расставаться. Потом спросила, чем она может быть полезна Солисту.
  -Только одним, - ответил Бабочкин,- своим расположением ко мне.
  -Я серьезно.
  -Ну, а если серьезно, нужно подтвердить еще одним способом мои показания, ха-ха, немецкому послу в Берне или кому там Парвус меня представит.
  -Каким образом?
  -Надеюсь, наш друг телеграфист Йонас Шнейдер в добром здравии и использовал полученные деньги по полезному для здоровья назначению. Нужно узнать, может ли он работать на радиоаппарате Маркони ключом Морзе.
  -Раз аппарат находится у него в каморке, значит, умеет. Но для чего это?
  -Немцы наверняка перехватят радиосообщение и решат, что в Цюрихе действует целая сеть русских шпионов, пытающаяся подсунуть им дезинформацию.
  -Не понимаю, - честно призналась обычно догадливая Артемида. - В чем смысл?
  -А в том, что сообщение будет содержать... правду, в которую немцы не поверят. Теперь понятно? Преподнеси ложь, смешанную с правдой и ложь всегда возьмет верх, станет неоспоримой истиной. Почему? Потому что она, как правило, выбивается из логики событий и тем самым становится привлекательной наживкой. Главное, как её преподнести.
  -Это методика работы журналиста?
  -Ха-ха. Точно! Нужно детально продумать текст. Что-то вроде: операция проходит успешно. Агент ГУГШ Солист сообщит фон Ромбергу о начале прорыва русским Северным фронтом 20 июня. Подтвердите дату настоящего наступления Юго-Западного фронта Брусилова в начале июня. Сократ.
  -Кто такой Сократ?
  -Это оперативный псевдоним нашего общего друга Казимира и название операции по дезинформации.
  Полковник не стал раскрывать Софье, что Казимир Львович сотрудничал с царской Охранкой, ни к чему дискредитировать удобного "попутчика", с которым он временно работает в дуэте. Яхновский должен заставить Шнейдера передать информацию по аппарату Морзе открытым текстом союзникам во Второе бюро Генштаба Сухопутных войск Франции. Если сбитый аэроплан был французским, значит, там имеют прямую связь с ГУГШ.
  -Но тогда вы раскроете правду.
  -А вот чтобы в нее не поверили немцы, поможете вы, дорогая моя Артемида. Вы и Казимир, знающие здесь всё и вся.
  Полковник взял Софью за талию, притянул к себе, хотел поцеловать.
  -Не слишком ли много себе позволяете, господин Бабочкин?- улыбаясь, спросила она.
  -Только самую малость.
  Во время долгого поцелуя, вошел Яхновский.
  -Ох, я не вовремя.
  -В другой момент, я бы тебя пристрелил, Казимир, но теперь в самое время.
  Полковник рассказал ему о своем замысле. Яхновский сказал, что телеграфист Йонас отстукивает на аппарате Маркони-Морзе точки-тире так же виртуозно, как играет на "пианино" Юза, за марки-франки змею ядовитую оближет, а потому согласится, правда стоить это будет дороже. Начнет канючить, мол, не знает ключа французского Генштаба. Чего-чего, а это он точно знает. Казимир сделал толковое замечание:
  -Не нужно в тексте радиотелеграммы указывать якобы реальную дату наступления. - Он сделал упор на "якобы", давая понять, что полковник все же скрывает от него правду, но Казимир не собирается до нее докапываться.- Пусть дата будет размыта, просто в конце июня. Однако сама по себе телеграмма ничего не будет значить, если...
  -Все верно, - прервал его полковник. - Если здесь, в Цюрихе ничего существенного не произойдет. В утренней газете должна появиться информация о том, что в кантоне разоблачены агенты русской разведки, пытающиеся подсунуть немецкому командованию дезинформацию о наступлении русских войск. Швейцария страна нейтральная и не хочет влезать в шпионские игры воюющих держав, а потому агенты русских будут выдворены из страны.
  И снова Казимир проявил полезную инициативу:
  -Если заметка появится в цюрихской газете, а ты уже отправишься в Берн с Парвусом, толку от этого не будет никакого. Заметка должна быть напечатана в "Berner Zeitung".
  -И как это сделать? - спросил полковник. И получил ожидаемый ответ.
  -Chef, - сказал Казимир.
  -Кто?- сделал вид, что не расслышал, Солист.
  -Юлий Осипович. У него во многих швейцарских газетах своих люди. А как без этого? Пресса убивает, она же воскрешает. Так ведь говорил наш университетский препод Марк Янович Штиль.
  Сейчас было не до воспоминаний. Нужно было действовать незамедлительно, наступал вечер.
  -На тебя надежда, Казимир. А Мартов согласится подыграть мне... нам?
  -Юлий Осипович азартен, ты же уже понял. Ему нравятся опасные игры. А уж вставить немцам шпильку лишний раз, святое дело. К тому же, если его попросит Софья...
  Итак, на Казимире и Артемиде были телеграфист Шнейдер и меньшевик Мартов.
  И тот и другой согласились. Но Солист допустил непростительную ошибку для контрразведчика, правда, не по своей вине. Заметка вышла в бернской газете с "утренним кофе", а радиотелеграмму Шнейдер передал только около девяти утра, что-то в аппарате Маркони не работало, когда полковник и Парвус были в дороге. Получилась неувязка: русские агенты вроде бы уже задержаны, а сообщение все же как-то умудрились передать.
  Была надежда, что немцы, конечно, перехватившие радиотелеграмму, этого не заметят. Но они заметили.
  
  21
  
  Парвус представил в посольстве полковника и исчез, оставив Солиста наедине с древним, живеньким старичком, словно ровесником Бисмарка. Он назвался Паулем Блюмгардом - с сокращенного немецкого - садовый цветок. Этот "цветочек" не стал скрывать кто он - сотрудник контрразведки Главного полевого штаба Германии, первый помощник полковника Вальтера Николаи. Несмотря на возраст, у него были густые, белые, будто посыпанные мелом, волосы. Плотный чуб, на фоне голубых, пронзительных глаз, казался морской пенной волной. Под ним на лбу проступали веснушки и старческие пигментные пятна. Его черный, с иголочки костюм, с элегантным бежевым, газовым шарфиком, говорил о том, что он ценит и знает аристократическую моду. Он производил приятное впечатление, единственно, что раздражало полковника - чрезмерный аромат французского одеколона, смешенного с запахом старости. Как ни старайся, природу не обманешь.
  Пауль, ведя беседу по-немецки, перемежал речь французскими и русскими словами и фразами, вероятно, демонстрируя свою разносторонность. Этот пруссак, возможно еще в Крымской войне участвовал, допрашивал русских пленных, подумал полковник.
  Королевство Пруссия, равно как и Австрийская империя, официально были нейтральными странами, не входили в антирусскую коалицию, но журналист Бабочкин знал по документам, что их отряды тоже принимали участие в осаде Севастополя.
  Как и предполагал полковник, Блюмгард начал с погибшего от самого себя Курта Менца. Вопрос был не оригинален:
  -Зачем же вы его убили?
  Задав его, не дожидаясь ответа, Пауль стал предлагать кофе, сигареты "Eckstein No5", итальянское печенье "Biscotti" в вазочке. Энергия из Альтермана (der alte Mann-старик), как окрестил для себя деда полковник, била ключом. Он вдруг так резко взмахнул рукой, что расстегнулась запонка на рукаве. Пауль привел себя в порядок, сказал:
  -Менц всегда был неаккуратным пройдохой, тянул деньги со всех эмигрантов в Швейцарии, поставлял им компрометирующую информацию друг на друга. Я его отговаривал от встречи с вами, но он не послушал.
  -Почему же отговаривали?
  -Потому что к тому времени вы еще не полностью раскрылись, мой друг. Но он хотел быстрее выслужиться перед начальством и в результате... Вы его действительно не убивали, он сам себе всадил отравленную иглу?
  И опять не дожидаясь ответа:
  -Ах, какой спектакль вы разыграли в отеле - мол, умер прямо на красавице Софи во время страстных объятий. Какая великолепная смерть. Всем бы нам, мужчинам, так. Это не то, что сдохнуть в окопах от дизентерии или вражеского фугаса. Не правда ли?
  Всё знает, ухмыльнулся полковник. Но кто так подробно мог рассказать ему о том, что произошло в отеле? Ответ, кажется, очевиден: Казимир. Он, как и его шеф, старается усидеть на нескольких стульях. Впрочем, мог и Покровский. Думать на Артемиду Солист не хотел.
  Узнав о том, что Солист с Парвусом едут утром в Берн, Софья сказала, что они с Мартовым тоже туда отправятся, остановятся как всегда в отеле "Goldener Schlussel", рядом с башней Цитглогге. Увидев напряжение в лице полковника, она взяла его за руку, сказала, что жить они с шефом будут в отдельных номерах и вообще, нужно отдать должное Юлию Осиповичу, он никогда не путает личную жизнь с общественной. На вопрос: зачем они тоже едут в Берн, Артемида лишь пожала плечами.
  -"Не полностью раскрылся". А теперь полностью?
  -Ваша уловка с радиотелеграммой просто смехотворна. Неужели вы думаете, что в контрразведке великой Германии работают одни остолопы вроде Менца?
  -Зачем же вы его держали в разведке?
  -А кого прикажете держать? Все лучшие кадры пожирает фронт, гибнут самые ценные сотрудники "Отдела III b". Вас бы я взял к себе. Вы хитрый, всех обвели вокруг пальца. Но старика Блюмгарда не проведешь. Я насквозь людей вижу.
  "Отдел III b", как уже говорилось, возглавлял полковник контрразведки Германского генерального штаба Вальтер Николаи. С началом войны заместитель Гинденбурга генерал Людендорф, с одобрения кайзера, возложил на него все разведывательные и контрразведывательные функции. Напомним, именно Николаи курировал переброску русских революционеров в Россию. Во времена Веймарской республики, оставшись не у дел, он написал книгу: "Тайные силы: Интернациональный шпионаж и борьба с ним во время мировой войны и настоящее время". В ней Вальтер подробно изложил деятельность немецкой контрразведки на "западном и русском направлениях". При Гитлере возглавлял институт истории новой Германии. А в 1945 добровольно сдался советским властям. В поверженной и разрушенной Германии он не видел себе места, а вот Сталину мог пригодиться. И Николаи не ошибся: его поместили на спецдаче НКГБ-МГБ в Серебряном Бору, где он, находясь в привилегированном положении, писал мемуарные записки вождю народов. Вальтер, в частности, раскрыл ему, кто из бывших соратников Ленина являлся агентом кайзеровской разведки. Список оказался впечатляющим. Возможно, Николаи слишком "увлекся", стал не только не нужен, но и опасен, ведь он знал и всю подноготную дореволюционной "деятельности" Кобы. Он умер в начале мая 1947 года после инсульта. По одним данным его записи были уничтожены самим Иосифом Виссарионовичем, по другим они хранятся в архиве Лубянки.
  Блюмгард неожиданно перешел на другое, спросил:
  -Так сколько стоит ваша информация?
  Полковник прекрасно знал подобный прием, сам не раз его использовал при допросах, теперь же несколько растерялся. Но быстро собрался. И тоже "переключил тему":
  -Немецкая разведка сама перехватила мою радиотелеграмму или о ней вам тоже поведал Казимир Яхновский?
  Пауль быстро потер сухонькие ручки, как муха на стекле, засмеялся:
  -С вами интересно иметь дело, полковник, не скучно. Вы часом, не играете в теннис? Я мяч вам - вы мне. Занимательно, пока кто-то не совершит промах. Оставим Яхновского, бог с ним. Дурачок, не знает, что купаться вместе с крокодилами в одной реке нельзя. Вы - крокодил, я - крокодил. Но он невкусный. Тьфу.
  Старичок сплюнул в сторону, на его лице появилась брезгливость.
  -Вернемся к вашей, так сказать, уловке. - Он погрозил пальчиком.- Непростительно для разведчика. Редактор бернской газеты, где вышла ваша утка, наш человек. Вы были на пути в Берн, а мне уже доложили о вашей затее. Начало июня! Ха-ха! Юго-Западный фронт Брусилова. Да у него нет ни штыков, ни съестных припасов. Голодный русский солдат даже в бане вял, ха-ха. И сплошные дыры в обороне. Какое уж наступление. А у Эверта на Западном фронте? Половина войск на отдыхе, другая в отпусках. Нет, друг мой, жирный минус вам за радиотелеграмму. Ну, ничего, у меня тоже случались проколы, вот в 1898 году, во время...
  -Надеюсь, вы не будете меня шантажировать, как Менц? - прервал воспоминания Альтермана полковник.
  Солист облегченно выдохнул: его ошибка вдруг сыграла ему на руку, выстрелила, видно, полковник Тютчев славно поработал на передовой по своей части. Молодец. Нет, все же Кошкин голова, правильно сделал, что разделил их функции: один в Швейцарии, другой на фронте. Итак, сработало, главное теперь не ошибиться.
  Немцы все "одинаковые оловянные солдатики" давно пришел к выводу полковник, в этом их слабость и в то же время сила, всегда выступают единым строем. И теперь его мысли подтвердились. Блюмгард даже разочаровал Солиста.
  После паузы Альтерман спросил: нравится ли ему Софья Палеолог, то есть Полесская? А потом сразу выдал:
  -Они с герром Мартовым остановились в отеле неподалеку. Она вам объяснила для чего? Думаю, за вас переживает.
  Полковник вспыхнул, с языка чуть не сорвалось: это уж не ваше дело, дедуля.
  -А вот герра Мартова привело сюда другое: в случае удачного стечения обстоятельств собирался подыграть вам.
  -Ну да,- ухмыльнулся Солист. - От него дождешься помощи. Юлия Осиповича заботят только его партийные проблемы.
  -Ну, ну, развивайте мысль, герр Бабочкин, очень любопытно.
  -Мартову просто интересно как вы воспримите мое появление, сработает ли моя уловка с радиотелеграфом. С уткой, как вы выразились. Он любопытен и азартен.
  -Вот! Правильно. Азартен, как игрок в рулетку. И обязательно проиграет.
  -Почему же?
  -Ставит фишки не на те цифры.
  -А вы знаете, на какие номера нужно ставить? Вероятно, всегда выигрываете.
  -Нет, признаюсь, не всегда. Всегда везет только дуракам. Но бывает, и срываю банк. Мартов ждет реакции нашей разведки, он ведь тоже к нам в посольство захаживает. Иногда.
  -А что, Ленин действительно к вам регулярно приезжает и умоляет фон Ромберга ускорить разгром Русской армии?
  Пауль ухмыльнулся, от прямого ответа ушел:
  -Молитвами ничего изменить нельзя. Молитесь хоть двадцать лет к ряду, но если сиганёте с Эйфелевой башни, ужасная, кстати, конструкция, итог будет однозначный. Что-то выпросить у Всевышнего можно, но кардинально изменить - нет. Так вот, о Мартове и вашей любимой Софье, Артемиде как вы ее называете.
  Опять кровь прилила к щекам Солиста: сколько можно издеваться, демонстрируя свою осведомленность. Ну, Казимир...
  -Или вы мне рассказываете, герр Бабочкин, всё начистоту: кто вас послал, хоть я и так знаю, как вы попали в Швейцарию, называете имена, фамилии, оперативные псевдонимы сотрудников Главного Управления Генерального штаба, ну и подробно про утку. Ах, простите, вы же дезинформацию предпочитаете называть "подгоревшая свинина". Или... Вы больше никогда не увидите свою Артемиду, а за исчезновение Мартова нам герр Ленин только большое спасибо скажет. Они отправятся на кладбище. Лишние фигуранты дела.
  У Солиста сжались кулаки: нет, все же недаром мы постоянно воюем с тевтонами, подумал он, может, и есть у нас что-то общее, но только не в плане абсолютной подлости. Он даже приподнялся в кресле, намереваясь ухватить деда за газовый шарфик.
   Но в этот момент в кабинет советника посла по культуре, а именно там проходила беседа, вошел невысокий человек в сером военном мундире без погон и знаков различия, с короткой стрижкой, усами по ширине тонкого рта, под большим неарийским, скорее итальянским, носом. Человек скрестил руки на груди, не глядя на старика Пауля, негромко сказал:
  -Оставьте нас, герр Блюмгард.
  Тот, забрав сигареты, отправив напоследок в рот печенюшку, поспешно вышел.
  Мужчина кивнул в приветствии:
  -Позвольте представиться: полковник германского Генерального штаба, руководитель военной разведки и контрразведки Вальтер Николаи.
  
  21
  
  -Laissez-moi masseur, - попросил Вальтер разрешения присесть по-французски. - Попал в жуткую тряску на аэроплане. Устал. Вы знаете, что это такое.
  -Bien sur,- ответил полковник.
  -Если желаете, и вам будет удобнее, можем говорить по-русски.
  -Лучше на языке ваших великих классиков литературы и искусства.
  Немецкий разведчик разговаривал с Солистом, будто он был у него в гостях, а не наоборот.
  Вальтер устало кивнул.
  -Герр Блюмгард, видимо, вывел вас из себя.
  -Совсем немного.
  -Я не располагаю большим количеством времени, по понятным вам причинам, поэтому позвольте сразу перейти к делу. Вы не против?
  Солист только развел руками.
  -Remarguablement. Замечательно.
  Однако немец начал с другого.
  -Поверьте, я не желаю России, и ее гражданам зла. Я просто хочу, чтобы закончилась эта проклятая война, чтобы Россия вышла из неё. Царь Николай на это никогда не пойдет, поэтому единственный выход - его отречение. Для этого нужен заговор, бунт, революция, как угодно.
  -А кайзер Вильгельм готов отречься, чтобы закончить войну? - не удержался от вопроса Солист.
  -Рано или поздно это произойдет.
  Бабочкин даже приоткрыл рот: вот это да! Чего-чего, а таких слов он не ожидал услышать от начальника контрразведки немецкого Генерального штаба. Очередная уловка, чтобы вызвать собеседника на взаимную откровенность?
  -Вы тоже контрразведчик и прекрасно понимаете, о чем я говорю, - продолжил Николаи. - Монархии, так или иначе, обречены. В этом плане нельзя не согласиться с диалектикой социалистов-марксистов. Но мы живем в данную минуту, в данной ситуации, в данный час и обязаны подчиняться обстоятельствам. Согласны?
  Солист мысленно кивнул: он ведь тоже прекрасно понимал, видя настроения солдат на фронте и теперь, погрузившись в дебри интриг социалистов-эмигрантов, что императорский котел рано или поздно не выдержит давления, взорвется. Станет успешным прорыв генерала Брусилова или нет, не имеет значения. Сам же говорил о решающей роли гвардии в истории. Даже если будут взяты Берлин, Вена и Стамбул - Константинополь, гвардия потребует, как и после взятия Парижа в 1814, новых "европейских" свобод. А в них Романовы, с их патологической жаждой власти, не вписываются. Освобождение крестьян, учреждение Государственной Думы в 1905, земельные "вольности" Столыпина и всё, по их мнению, хватит. Солист еще раз себя мысленно ущипнул: тогда в Народном доме, говоря о гвардии, он был искренен.
  Константинополь... Царьград, как его называли на Руси. То торговали с ним, то грабили, пытались прибить щит к "Золотым воротам". Вечная мечта русских царей: вернуть бывшую Византию в лоно православия. Идеи старца Филофея: Москва - третий Рим, четвертому не бывать, оказалось не достаточно. Император Александр II в 1878 стоял в 12 верстах от Стамбула-Константинополя. Один рывок и он, возможно, был бы наш. Но Александр не решился, испугался Англии, которая, по его мнению, не согласилась бы на контроль Россией проливов. И вообще, император тогда устал: от войны, политических и придворных интриг, поводом для которых сам он и служил: при законной супруге Марии Александровне, принцессе Гессенского дома, открыто жил с княжной Екатериной Долгоруковой, имел от нее детей. Ему не простят той "константинопольской" слабости, будут мстить за "предательство православия". Террористы-народники под этим предлогом, начнут уничтожать его "верных псов"- губернаторов, полицмейстеров, а потом убьют и его. И теперь, его внук, поддавшись на обещания Англии, в случае победы, вернуть России Константинополь, ввязался в кровавую бойню. В августе 1914 вся страна стояла на коленях перед самодержцем, молилась о победе и здравии Николая II. Но пройдет совсем немного времени и тот же набожный, верноподданный народ, с легкостью выбросит Романовых на свалку истории, а потом, с яростью досредневековых варваров, примется друг за друга.
  Уж если ввязался в войну, то непременно победи, реши все поставленные задачи всеми возможными способами, иначе апокалипсиса не избежать. Когда твоя страна воюет, права она или нет, ты обязан ее поддерживать, быть на ее стороне, иначе это предательство. Кто сказал эти слова? Их произносили и Наполеон, и Бисмарк и тот же Александр II, услышав их однажды от отца, а тот от своего деда. Прежние "бунтари - землевольцы" ненавидели Романовых, наивно считая, что после убийства царя, русский корабль развернется на 180 градусов и поплывет полным ходом в сторону сказочного, счастливого для всех берега. Убили Александра II, но ничего не изменилось. Нынешние же социалисты-революционеры, выступая против "империалистической войны", сделали ставку на врагов России: немцев, австрийцев и их союзников. Оказались теми самыми "мерзкими подонками и предателями", как окрестит их Керенский. Сам он, выступая за продолжение войны, пойдет на поводу этнических революционных солдатских комитетов и украинской Рады, позволит создать "национальные фронты", что приведет к окончательной деградации Русской армии, к "самостийной" раздробленности пока ещё империи. Генералы, в лице Лавра Георгиевича Корнилова, который, кстати, и сформировал по приказу Временного правительства 1-ый Украинский фронт, сместить Керенского не смогут, это сделают большевики с левыми эсерами, а он сбежит в Псков. Причем, отнюдь не переодеваясь в дамское платье, о чем будут любить рассказывать коммунисты, а просто сядет в автомобиль и уедет. Уговорит генерала Краснова выбить большевиков из Петрограда. Но тот остановится с войсками у Царского Села, когда ему навстречу выйдет революционная Петроградская гвардия, не захочет проливать русскую кровь. Решит пойти на мирные переговоры с коммунистами, приедет с офицерами штаба в Смольный. Но переговоры не состоятся, Краснов чудом унесет из Петрограда ноги. Ленина тогда не было в Смольном, узнав об этом, он придет в ярость от того, что Краснова не арестовали и не расстреляли. Генерал Петр Николаевич Краснов, будущий "самостийник" и командующий Донской армией, тогда не осмелился пролить братскую кровь. Ленин, разогнав Учредительное собрание, не моргнув глазом, сделает это, подтолкнув Россию к Гражданской войне. О чем, собственно, и мечтал. Однако Краснов, будучи хоть и самостоятельной, но частью Белого движения, будет иметь политические и экономические контакты с немцами, вызывая тем самым гнев генералов Деникина и Врангеля. Во время Второй мировой войны поддержит Гитлера и оккупацию СССР, будет пленен англичанами и передан советскому командованию, в 1947 его повесят в Лефортовской тюрьме. Предательство родины ничем и никогда нельзя оправдать, какими намерениями оно бы не прикрывалось.
  -Так вы согласны? - переспросил Вальтер Николаи задумавшегося Солиста.
  -Да, les circonstances décident de tout, - ответил по-французски Бабочкин. - Обстоятельства решают всё. Но бывают и исключения, как в любом правиле.
  -Что вы имеете в виду?
  -У вас свои задачи и обязательства, у меня свои. Думаете, мы можем найти компромисс?
  -Bien sûr.
  -Каким же образом?
  -Вы докладываете своему руководству ГУГШ, что задание выполнили, а я своему, что операция русских "Сократ" по дезинформации немецкого командования сорвана.
  После некоторой вопросительной со стороны Солиста паузы, он рассмеялся.
  -Вы, вероятно, пошутили, - не найдя иных слов, сказал Бабочкин, прекрасно понимая, что начальнику "Отдела III b" сейчас не до шуток.
  -Отнюдь. Я оценил ваш шведский трюк с герром Гельфандом. Но явочная квартира ГУГШ в Стокгольме давно была под нашим наблюдением. Ларс Хансон тоже. И с аэропланом вышло, мягко говоря, не совсем удачно: он зачем-то залетел в расположение наших войск и кружил там, явно привлекая внимание. А в планшете летчика очень кстати оказались якобы сверхсекретные документы Антанты. Не думаю, что вы, русские, придумали этот спектакль, подобную bêtise глупость могли организовать только лягушатники. Excusez-moi. Не хочу обижать великую нацию, но в самом деле, реализация плана была не достойна Второго бюро управления Генштаба Сухопутных войск Франции. Нет, идея в целом неплохая, но зачем же было так явно подставлять аэроплан под наши зенитные орудия? Есть такая поговорка: хочешь зажарить поросенка, не говори ему об этом.
  Внутри Солиста всё кипело. Предупреждал ведь Кошкин: Вальтер Николаи - сущий дьявол. Что он задумал, что? Его вопрос немцу был очевиден:
  -В чем же смысл вашего proposition?
  -Вы всё равно не откроете мне правды. А я не могу вам гарантировать, что донесу вашего жаренного поросенка до своего начальства. Nonsensus. Тупик шахматной партии.
  О, боже, как мне надоели эти "жареные свиньи", подумал Солист. А ведь верно говорит, просто нонсенс какой-то.
  Полковник немецкой разведки продолжил:
  -Еще один нюанс. Царь Николай, насколько мне известно, из его окружения... Да, да, не удивляйтесь.
  -Вовсе и не удивлен. Наслышан, о ваших длинных щупальцах.
  - Merci. Николай Александрович крайне самолюбив, горделив и противоречив. Он непременно, несмотря на утвержденный Ставкой план прорыва, в самый последний момент внесет свои коррективы: дабы продемонстрировать свое императорское "я", приблизиться в своей решительности к своему деду Николаю I, и чтобы победа, коль она случится, принадлежала бы только его полководческому гению.
  По этим ли причинам Николай II действительно попытается накануне изменить план прорыва, неизвестно, но, как уже говорилось, именно это и произойдет. Однако, напомним, генерал Брусилов проигнорирует царский приказ и начнет операцию. На это понадобится не меньше героизма, чем в одиночку пойти в штыковую атаку на вражеские редуты. Но Верховный главнокомандующий стерпит ослушание, как стерпит и многое другое, что в результате приведет как гибели его самого, его семьи, и, в конечном счете, Российской империи.
  -То есть, наша с вами деятельность окажется бессмысленной, - продолжил монолог Вальтер. - Кстати, Гельфанду мы ничего не скажем. Я поблагодарю его за помощь, подтвержу подлинность вашей информации, а вы возьмете с него обещанный Honoraire. Деньги ведь никогда не помешают, мой друг. Счастья не приносят, но быть независимым от них, тоже счастье. А, как вам этот Aphorisme?
  -Мне нужно подумать, - ответил Солист, хотя понимал, что думать тут не о чем - или он выйдет из посольства живым, или его тело тайно закопают где-нибудь в предгорье Альп. Здесь в Берне Артемида, нужно с ней посоветоваться.
  -До вечера, - как отрезал, сказал полковник Николаи, встал, кивнул, резко одернул мундир.- Bonne chance à vous.
  Посольский работник сказал Солисту, что господин Парвус просил передать, что номер герру Бабочкину заказан в отеле "Goldener Schlussel".
  Там, где теперь живут Мартов и Артемида, удивился полковник. Совпадение?
  Номер оказался в несколько комнат, для "особых персон": с живописью на стенах и какими-то аляповатыми скульптурками у дверей. Радовало, что было много зелени и цветов, а в каждой комнате по телефонному аппарату. Парвус в отеле, как сказал портье, не останавливался.
  Принимая ванну, закурил сигару, коих был множество на выбор, стал думать, но мысли путались как мухи в паутине и умирали. Ни одной толковой. Еле расслышал, что у входа зазвенел колокольчик. Набросив халат на мокрое тело, открыл дверь. Это была Софья Палеолог. Он собирался позвонить ей после "освежающей ванны", но она пришла сама. Хотел что-то сказать, но Артемида прикрыла ему рот ладонью, поцеловала в щеку, потом в губы.
  Любовь сейчас не входила в планы Солиста, но нет ничего более непредсказуемого, неудержимого, чем её порыв...
  Не вставая с широкой кровати с балдахином а-ля ренессанс, полковник рассказал Софье о встрече с Вальтером Николаи и что тот посоветовал ему взять деньги с Парвуса.
  -В общем, немец прав,- сказала Артемида, потягивая, но, не затягиваясь, папиросу в длинном мундштуке. - Раз германской разведке всё известно, даже про телеграфные сообщения, что ты отправлял, все явки и агенты в Стокгольме, липовые документы в аэроплане, то играть дальше нет смысла.
  -Предлагаешь, расписаться в своем провале и застрелиться?
  -Зачем стреляться? - Она обняла его, положила голову ему на грудь.- Уедем. В Швецию. Нет, там холодно и всегда жуткие ветра. Лучше, в Бразилию. Купим плантацию, заведем детей, будем наслаждаться жизнью. Ну их всех к черту, надоели со своей войной, революционными завиральными идеями, интригами. Парвус много тебе обещал?
  -Что ты говоришь, Софья? - Бабочкин отстранился от нее, встал с постели, чуть не задев головой низкий балдахин из синего шелка. - Кем я буду в глазах своих коллег, друзей, самого себя, наконец, дезертиром и неудачником? Провалившимся шпионом?
  - Так ты и так провалившийся шпион. Ну, иди ко мне, шпиончик ты мой.
  -Послушай, Софья, я не собираюсь стелиться под Вальтера Николая, как ты под Мартова.
  Сказал, и понял, что совершил непростительную глупость. Даже, если она и близка с Юлием Осиповичем, это ее личное дело и он, как порядочный человек, не имел права это говорить. Но... Эта ядовитая мысль про ее отношения с Мартовым, словно заноза сидела у него внутри - он ревновал ее к нему, к тому же, оказавшись в столь безвыходной ситуации, ему нужно было на кого-то выплеснуть скопившийся негатив. Кто рядом, тот и страдает.
  -Что?! - Артемида слезла с кровати, собрала разбросанную одежду, вышла из номера.
  -Куда ты, оденься хоть!- крикнул ей вслед полковник. Вот удивятся-то голой барышне кастелянши. Хотя, здесь вероятно и не такое видели, привыкли.
  Солист подбежал к двери, распахнул её, забыв, что сам совершенно раздетый, но столкнулся с Парвусом. Александр Львович улыбался во все свое бульдожье лицо:
  -Весело у вас тут.
  -Веселее не бывает, - ответил Солист, накидывая халат.
  -Приятная дама.
  -А если к делу?
  -В стокгольмском банке "Nya Banken", через который я веду коммерческие операции, открыт счет на ваше имя, куда переведены некие средства. Сколько, говорить не стану, прибудете в Стокгольм, приятно удивитесь. Здесь, я полагаю, вам больше делать нечего, в Россию возвращаться тоже ни к чему. Война - занятие смертельно опасное. Да и вряд ли вам там рады будут. Впрочем, вам решать.
  Гельфанд протянул конверт.
  -Что это?
  -Ваш новый паспорт гражданина Германской империи. На имя... Не пугайтесь, вы теперь не какой-нибудь Отто Бисмарк, остались кем и были: Felix Babochkin, только теперь коммерсант из Мюнхена. Немецкий у вас отличный, а я признаться, сколько не бьюсь, всё не могу его хорошо освоить. Из Цюриха на поезде доберетесь до Засница, там пересядете на паром, через сутки будете в Швеции. Теперь, я так понимаю, вам торопиться неуда. Auf Wiedersehen, mein Freund. Рад был знакомству, надеюсь, еще встретимся.
  -Unbedingt, - так же по-немецки ответил Солист. - Непременно.
  Когда Гельфанд ушел, полковник открыл шкафчик с напитками, где был разнообразный ассортимент, налил полстаканчика виски.
  Последняя фраза Парвуса задела полковника: что значит "вряд ли вам там рады будут", он что, в курсе его шпионского провала? Но если так, то зачем Гельфанду было переводить на мой счет деньги? Ах, Израиль Лазаревич, просто чудо, а не человек, пойми его.
  И вдруг осенило: нет, это полковник Вальтер Николаи невероятное чудо. Он поверил "тройному" донесению Парвуса, принял его, как реальное, разумеется, вместе с информацией Солиста. А ему решил заморочить голову: мол, сообщим своим шефам, что выполнили задание и всё. Для чего? Скорее всего, чтобы обезопасить себя - вдруг и в самом деле царь Николай переиначит план прорыва, и в глазах генерала Людендорфа Вальтер окажется никчемным начальником "Отдела III б". Теперь же ему будет, в случае чего, чем оправдаться перед шефом. Иначе... Иначе его не выпустили б из посольства, а здесь не появился бы Парвус с немецким паспортом. Николаи не выгодна смерть Солиста. Ему нужно, чтобы он оказался в Стокгольме и взял деньги Гельфанда.
  Полковник Николаи считает, что я непременно вернусь на фронт, размышлял Бабочкин, и, оказавшись на крючке, могу быть еще очень для него полезен. Чем больше агентов немецкой разведки в рядах Русской армии, тем ему лучше.
  Ну что ж, продолжим игру. Во-первых, нужно встретиться с Ларсом Хансоном в Стокгольме - он наверняка много знает, а при необходимости его обезвредить, во-вторых, забрать деньги из "Nya Banken", чтобы Николаи понял, что он у него на крючке. А для начала передать Хансону открытым текстом телеграмму - мол, необходима встреча на стокгольмской явочной квартире, той, где были оставлены копии документов для "А.П." Полковник Николаи, узнав об этом, не будет мешать - если Ларс их человек, то чем теснее мои связи с немецкой разведкой, тем для них лучше.
  Отправил с почтовым мальчиком в немецкое представительство записку на имя посла фон Ромберга: "Einverstanden. Felix Babochkin". Получил ответ: "Gut".
  Согласился и ладно, вряд ли кто его в посольстве ждал, раз Парвус уже передал ему немецкий паспорт.
  В Цюрих Бабочкин вернулся в тот же день. Следом, на авто Мартова, ехала Артемида. Сам Юлий Осипович остался, вероятно, по делам в Берне.
  Вскоре, в отель к Солисту, как ни в чем, ни бывало, пришла Софья Палеолог. Она была одета, словно для вечернего променада - в пальто со шлейфом, изящной шляпке, высоких ботинках на шнурках, в руках был ее любимый зонтик.
  -Я поеду в Швецию с тобой, - сказала она.
  -Откуда ты, черт возьми, всё знаешь?
  -Работа у меня такая, которая, признаться, жутко надоела. Устала я от этих революционеров, их интриг, планов по свержению царизма. Хочется простого женского счастья. Мы же уедем с тобой в Бразилию? Нет, я передумала, лучше в Австралию, нас там никто никогда не найдет. Нет, нет! Давай махнем на полинезийские острова, поселимся среди дикарей и будем вести первобытный образ жизни.
  Солист подумал, что она хмельная. Потом, наконец, дошло, что Артемида очень боится с ним расстаться, влюбилась по-настоящему, это у нее невроз. А о его поездке в Швецию наверняка рассказал Мартову Гельфанд. Спорить с ней было бесполезно, да и теперь ни к чему.
  -Мне нужно к телеграфисту Шнейдеру, срочно,- сказал он.
  В принципе, телеграмму Ларсу Хансону можно было передать и через обычный, гражданский телеграф, скрывать теперь от немцев было нечего. Но пусть уж будет так, как рассчитывает Вальтер Николаи, якобы скрытно. Текст депеши уже сложился в голове Солиста: "Контракт с Британским банком Северной торговли подписан. Копию передам через неделю на Вестерлонггатан 5-11. Сообщите директору филиала".
  Спешить действительно особо было некуда, поэтому перед тем, как отравиться в Народный дом, прогулялись по набережной Лиммата. Прошли то место, где в Мартова и Софью стрелял Леонард Мейер. Перед этим она позвонила телеграфисту Йонасу, сказала, что есть очередная работа. Шнейдер, видно, ошалевший от сыпавшихся на него дождем денег, охотно согласился.
  Проходя мимо пристани, где Артемида чуть не погибла, Солист посмотрел на ее лицо - ни один мускул на нем не дрогнул, она продолжала что-то рассказывать из своей прежней жизни: как училась в пансионе благородных девиц, и как за ней пытался ухаживать профессор словесности.
  В Народный дом пришли, когда стемнело.
  
  22
  
  Не доходя до "Volkshaus" - Народного дома, увидели, как из его торца, там, где был "черный" вход в телеграфный подвал, скорым шагом вышел Казимир Яхновский. Кажется, он их заметил, но сделал вид, что не увидел, что-то бросил в кусты, скрылся за углом.
  Это была тряпка, измазанная чем-то красным. Полковник не успел остановить Артемиду, она ее подобрала и тут же отбросила - кровь, в которой теперь были ее руки.
  И снова полковник совершил ошибку, причем роковую: нужно было срочно уходить, а он вошел вслед за Софьей в телеграф. Внутри был полумрак, горела лишь слабая лампочка в дальнем углу над аппаратом Юза. За ним на стуле, свесив голову набок, сидел Шнейдер.
  Солист и тут ее не остановил. Палеолог тронула Йонаса за плечо. Он наклонился еще больше, стал заваливаться. Поддержав его за плечо, Артемида испачкалась в крови еще больше - горло телеграфиста было перерезано, из него вытекала кровь. Левая рука Шнейдера крепко, видно в предсмертной судороге, вцепилась с клавиатуру юзовского "пианино", словно он собирался всё еще исполнить какую-нибудь композицию. Теперь подходил трагический ноктюрн No20 Фредерика Шопена.
  От входа вспыхнул яркий свет. В Солиста и Артемиду ударил острый желтый луч электрического фонаря. Это оказались два полицейских и три жандарма. Один из них был тот самый круглый старший жандарм с маленькой головой, что допрашивал Солиста в участке, полковник сразу его вспомнил. Тот тоже узнал Бабочкина.
  -Oh mein Gott! - воскликнул жандарм.- Вот так встреча. Знал, что мы еще увидимся. Вы, герр Бабочкин, злостный убийца.
  "Злостный убийца", надо же какое дурацкое выражение. Солист не смог сдержать саркастической улыбки. И фамилию его не забыл. Или ему напомнил ее... Казимир, ну конечно... Это же явная ловушка. Но для чего, зачем? Неужели Мартов решил от него избавиться, приревновав к Артемиде? Но так грубо, зло, беспощадно, не пощадив саму Софью... Или дело не в ней, а в том, что Мартов не получил ожидаемых дивидендов от контакта Солиста с Парвусом и начальником немецкой разведки. Он, к радости Ленина, остался на обочине. А вот сам Старик сделал немцам, благодаря Гельфанду, красивый реверанс - оставил с носом двуликого Януса - Мартова, который был для немцев совершенно непредсказуем из-за связи с ГУГШ.
  -Будете смеяться на гильотине, - пообещал старший жандарм. - Теперь уж не избежите. Обещаю.
  Потом Бабочкин много раз задавал себе вопрос: зачем это сделала Софья? Вероятно, из-за той же накопившейся нервозности, когда предлагала Солисту уехать вместе сначала в Швецию, потом в Бразилию, а затем и вовсе на полинезийские острова.
  В руке Артемиды появился такой же браунинг, какой был у него для покушения на Мартова. Она выстрелила. Фонарь полицейских погас. В ответ раздалось несколько выстрелов. Пуля просвистела у виска Солиста, другая попала в аппарат Юза, единственная лампочка, дававшая тусклый свет, заморгала, но не погасла. Софья охнула, словно от свалившегося на нее чрезмерного груза, опустилась на каменный пол.
  Фронтовые навыки не пропали даром.
  -Eine Bombe! Sprenge! - крикнул полковник, грозно подняв руку.
  Обещание взорвать бомбу подействовало на швейцарских блюстителей порядка, изнеженных мирной, тихой жизнью, магически. Они моментально, расталкивая друг друга, выскочили из телеграфной. Солист закрыл за ними массивную задвижку, подхватил Софью, выбил ногой дверь на лестницу, ведущую в Синий зал Народного дома.
  Перед входом в зал висел плакат на немецком языке: "Wir sind gleichberechtigt! - мы, равные в правах. В зале шло заседание суфражисток. Увидев Солиста, несущего окровавленную женщину, в свисающей руке которой был пистолет, они дружно заверещали, бросились врассыпную. Некоторые вскочили на кресла, крича и закрывая в ужасе лица руками.
  Только теперь полковник увидел, что на месте правого глаза Артемиды зияла черная дыра, задняя часть черепа выбита, клочья волос свисали на обрывках скальпа, а сам Солист был весь в крови.
  Откуда-то появился Казимир Яхновский, схватил его за рукав:
  -Оставь ее, она ушла.
  -Куда? - тупо спросил полковник.
  -Откуда не возвращаются. Да идем же, Вольдемар!
  Давно его так не назвал Казимир, с тех пор, как они делали забеги по злачным местам купеческой Москвы и порой, по пьяному делу - а какой журналист не выпивает - ввязывались там в драки. Это почему-то отрезвило Солиста. Ответил тем же:
  - Идем, Казя.
  Опустив Софью в кресло, он вынул из её ладони браунинг, поцеловал руку, сказал: прости, что не уберег.
  Единственная, похоже, настоящая любовь, едва вспыхнув, угасла.
  Они взбежали на второй этаж, затем через окно спрыгнули на примыкавший к Народному собранию сарай, с него на лавку мясника. Продавив брезентовую крышу, оказались в лотках с сырой и копченой колбасой, свиными рульками, прочими мясными изделиями. Худой как жердь торговец с разделочным топором в волосатой руке, от неожиданности охнул, сел в бочку с солониной. Швейцария поставляла соленое сало и мясо обеим воюющим сторонам, на чем имела весомое пополнение в казну.
  Не побежали, чтобы не привлекать внимания толпы, пошли скорым шагом.
  -Даже не спросишь, зачем я убил Шнейдера? - Казимир на ходу пытался прикурить, но у него от сильного ветра не получалось.
  -Ты не убивал Йонаса, - ответил Солист,- иначе бы не пришел за нами в Народный дом. Получилось, что только за мной. Почему сделал вид, что нас не видел, выходя из телеграфа?
  -Не хотел, чтобы взяли всех вместе. Толку что, если бы мы втроем оказались в клетке. Я приходил к Йонасу, как и просила Палеолог, подстраховать тебя, когда будешь передавать в Стокгольм очередную депешу.
  -Это не объяснение.
  -Считай, как хочешь. Шнейдера зарезали перед моим приходом. Не ожидали, что первым появлюсь в телеграфном подвале я. Расчет делался на тебя. Тронул Йонаса и увидел кровь. Схватил первую попавшуюся тряпку, чтобы вытереть руки, выскочил из телеграфной, увидел в конце улицы полицейскую машину и вас неподалеку. Я был уверен, что вы, услышав ее сирену, пройдете мимо телеграфа. А вы, мало того что вошли в него, так ты зачем-то начал палить.
  Солист не стал говорить, что полицейской сирены не было, а стреляла Артемида. Вспомнив ее изуродованное лицо, ему стало не по себе - не от вида смерти, её он навидался во всех видах и ракурсах, а от ужасной и нелепой потери.
  -Значит, немцы всё подстроили, - сделал вывод полковник.
  -Они. Твое общение с Вальтером Николаи не прошло даром.
  -И не говори.
  -То ли еще будет.
  За мостом, у церкви "Grossmunsner" стояло несколько авто такси. Одно из них - зеленый Ситроен было удивительно похож на тот, на котором ездил Леонард Мейер. В него и сел Казимир, втянув за собой Солиста.
  -Ты что делаешь! - воскликнул полковник. - Одной погони не хватает, так устроим еще одну.
  -Мне всё можно, я покойник,- со смехом ответил Яхновский. - Меня мертвого выловили из Шанценграбен, я в морге, есть полицейский протокол, забыл? И убил меня, помнится, ты, герр Бабочкин. Ха-ха.
  Казимир, как оказалось, неплохо водил авто. Он въехал на мост через реку Ааре и вдруг на их пути появился тот самый мясник с топором, которому сломали крышу лавки. Видно, чистокровный немец, тевтон, раз не стал сокрушаться по потерям, а начал преследовать своих обидчиков, подумал Солист. Разделочный "инструмент" блестел на солнце отточенным лезвием.
  Не говори о своей смерти всуе, тем более со смехом.
   Яхновский резко вывернул руль, чтобы избежать наезда, и машина, пробив ограждение, рухнула в реку Лиммат. Высота была небольшая, но авто успело перевернуться вверх колесами.
  В очередной раз полковник ощутил пронизывающий речной холод. Сверху давило идущее ко дну авто, но сознания он не потерял. Более того, мыслил вполне здраво: ухватил за волосы обмякшего Казимира, оттолкнулся от борта Ситроена, поплыл к поверхности. Он даже не наглотался воды и не потерял много воздуха.
  С моста уже бросали деревянные спасательные круги. В проеме разрушенного машиной ограждения, стояли жандармы и полицейские. Среди них - старый знакомец, круглый как шар, с маленькой головой старший жандарм. Его звали, как потом выяснилось, Томас Штенцель.
  Да, почти всё повторяется, если не по кругу, то по спирали. Вот и на этот раз Бабочкин оказался на причале Лиммата, только в другой части города, а перед ним лежало мертвое тело с пробитой головой - Казимир при падении наткнулся на ручку тормоза и погиб, как сказал случайно оказавшийся рядом врач, мгновенно. "Эх, Казя, Казя, - покачал головой Солист. - Зачем сбежал из России? Умер бы героем на поле боя, а так сгинул в безвестности в реке Лиммат. Нет, революционные идеи до добра не доводят".
  Старший жандарм Штенцель не знал русского языка, а потому не понял, что сказал полковник. Он протянул наручники, которые защелкнулись на запястьях Солиста.
  
  23
  
  Полковника отвезли в цюрихскую тюрьму "Gefangnis Zurich" на Ротвандштрассе, открывшуюся в начале года. Ее стены еще пахли краской, а полы не были отмыты от известки. Его сутки продержали в одиночке, правда, не забывая вполне прилично кормить и поить кофе, прежде чем к нему пришел следователь Симон Вебер - невысокий, серый человек с недовольным лицом, словно он надышался неприятных ароматов. К ноздрям Вебер постоянно прикладывал носовой платок, будто пытался защититься от тех самых раздражающих запахов и совсем не смотрел в глаза.
  -Вы подозреваетесь в убийстве герра Йонаса Шнейдера - телеграфиста Народного собрания и в вооруженном нападении на полицейских и жандармов. Вам грозит гильотина.
  -Если докажите мою причастность к убийству. Вы нашли орудие преступления?
  -Что?
  -То, чем убили Шнейдера. Нет? Тогда все ваши обвинения - пустой звук. Или швейцарскому правосудию не нужны никакие доказательства? Схватили невиновного человека и сразу на гильотину. Так что ли?
  -А вы невиновный человек?
  -Мы зашли на телеграф, когда Йонас уже был мертв. Сразу же появились полицейские и старший жандарм.
  -Ах, да вы же с ним знакомы - Томас Штенцель. В прошлый раз вы смогли уйти от ответственности за убийство некоего Казимира Яхновского, но теперь...
  Думал, что так топорно может работать только российское Охранное отделение, оказывается швейцарское МВД не лучше.
  -Яхновский погиб в реке, при падении авто, вы же видели его труп.
  -Да, мы проведем опознание, но пока... Для чего вы пришли в телеграф?
  -Передать поздравительную телеграмму в Стокгольм своему племяннику.
  -Имя.
  -Ларс Хансон. Сотрудник стокгольмского банка.
  -Вот как. Вы русский, а племянник швед.
  Солист пожал плечами:
  -Разве уследишь за передвижениями родственников? Сестра с мужем-шведом уехала в Швецию и назвала сына шведским именем, дала фамилию супруга.
  О "племяннике" Солист заговорил неслучайно - если его подставили немцы, то нужно играть по той партитуре, которую они сочинили.
  -Я теперь гражданин Германской империи, - продолжил полковник.
  Следователь достал из кожаного портфеля немецкий паспорт, изъятый при обыске у полковника.
  -Когда же вы его успели получить и за какие заслуги?
  -Спросите у посла герра фон Ромберга.
  -Спросим. Зачем стреляли в жандарма?
  -Стрелял не я, Софи Полесская, моя... моя бывшая любовница. - Скрепя сердце Солист вынужден был это сказать. Её уже не воскресишь, ей все равно, а в загробный мир он не верил. - На телеграфе было темно, к тому же нас ослепил фонарь. Стражи не представились, она решила, что это налетчики, вот и выстрелила.
  -У нас в Швейцарии нет налетчиков.
  -Софи из России, а там лихих людей хоть отбавляй. Сработала привычка.
  -Откуда взялся в Народном доме Казимир Яхновский? Вы бежали от полиции вдвоем.
  -Повторяю, не от полиции, а от налетчиков, как мы считали. Это ведь могли быть наши политические конкуренты. Вы же знаете...
  -Знаю. Давно бы выгнать всех ваших революционеров взашей из Швейцарии, но мы очень добрые и щедрые люди.
  -Это я уже понял. А Ситроен мы взяли, потому что на нем ездил знакомый Казимира - Леонард Мейер.
  -Тот, которого вы тоже утопили.
  -Нет. Он утонул сам, а перед этим стрелял в герра Мартова и фройляйн Софи, погибшую теперь от ваших рук.
  -Не от наших рук, герр Бабочкин. От своих же. Не нужно было палить в кого ни попадя без разбору. И бежать от стражей порядка.
  -Да? А вы спросите у свидетелей на мосту, где произошла трагедия: видели ли они мясника с огромным топором, который нам преградил путь, по причине, которого и случилась эта беда? Мы испугались, подумали, что он один из налетчиков.
  Следователь состроил кислую гримасу, будто учуял запах чего-то гниющего. Высморкался в цветной, по виду дамский, носовой платок.
  -Мы еще выясним, каким образом герр Яхновский не погиб, когда его тело некоторое время назад выловили из реки Шанценграбен. Он должен быть мертвым! А он умер во второй раз!
  -Да, я замечал, иногда он не отбрасывал тени.
  Симон Вебер гневно защелкнул портфель, куда перед этим бросил паспорт Солиста и носовой платок, поднялся.
  -Ваше положение, герр Бабочкин, крайне неудачное для шуток. Готовьтесь к самому худшему. К гильотине!
  -Спасибо, герр Вебер. Буду с нетерпением ждать.
  
  24
  
  Ждать долго не пришлось. Правда, не гильотины, а визита самого посла рейха в Швейцарии Гилберта фон Ромберга. У него был виноватый вид. Первым делом протянул Солисту паспорт гражданина Германской империи, что унес следователь, потом записку. Он не пояснил от кого, но прочитав ее, Бабочкин и так понял.
  "Leider ist Skrupellosigkeit unser Credo. Ich hoffe, Sie sind nicht beleidigt". Полковник Вальтер Николаи, по сути, извинялся за содеянное в телеграфе, объясняя это беспринципностью их разведывательных служб, и выражал надежду, что Солист на него не в обиде.
  Просто редкостная свинья, этот Вальтер, едва удержался от возгласа полковник. Жизнь человеческая для него, как жизнь мотылька, летящего на свет огня - сгорит и ладно. Бедный Йонас, он-то здесь причем? - задал себе вопрос журналист. Впрочем, заговорил уже контрразведчик: шпионская деятельность редко обходится без невинной крови. И не только без невинной. Решить задачу любой ценой - вот суть разведки, и в данном случае Николаи прав - беспринципность наше кредо. Хватит распускать сырость.
  -Следствие швейцарскими властями не закончено, - сказал Ромберг, - но прямых улик против вас нет. Пока нет. Вы меня понимаете?
  Солист кивнул.
  -Замечательно. Вы должны дать обязательство не покидать Швейцарию на время следственных действий. Это тоже понятно?
  В очередной раз полковник кивнул, с нетерпением ожидая, что будет дальше.
  -Если доказательства вашей вины появятся, а вас уже в Швейцарии по каким-то причинам не будет, то местные власти имеют право проинформировать о совершенном вами преступлении, а, может, и нескольких преступлениях, власти других государств, где вы так же будете считаться преступником, и вас объявят в розыск.
  Солист знал, что война помешала в 1914 создать четырнадцати заинтересованным странам Международную уголовную полицию. Пока идет бойня, каждое государство решает свои криминальные проблемы самостоятельно. Так что слова посла Ромберга не более, чем пустой звук, попытка глубже "насадить его на крючок", подумал полковник.
  -Вы меня поняли?
  -Разумеется, герр Ромберг, я вас прекрасно понял.
  -Отлично. Поезд из Цюриха до порта Засниц завтра в 7 утра. Там пересядете на паром "Святая Виктория", через сутки будете в шведском Мальмё. Далее вы знаете что делать.
  -Герр Николаи мне всё подробно объяснил.
  -Мы надеемся на вас, герр Бабочкин. Сотрудничество в наших общих интересах. Ларс Хансон сведет вас с нашими людьми в Швеции. Даст связи с агентами рейха в Санкт-Петербурге и Финляндии, через них вы сможете передавать нам сообщения.
  Итак, немцы уже не сомневаются, что я у них на крючке и, по сути, являюсь их агентом. Замечательно. Хотя, несколько странно для опытного и ушлого полковника Николаи, размышлял Солист. Наверное, положение на фронте для рейха как никогда серьезное, поэтому приходится использовать любые варианты. Нужно выявить все эти германские шпионские ячейки и связи раньше, чем начнется наступление Русской армии, когда немцы поймут, что я их водил за нос, а "тройные сведения" Парвуса не стоят и пфеннига.
  - Jawohl, - ответил по-военному полковник Бабочкин, что послу понравилось, он впервые за встречу улыбнулся.
  -Переночуете здесь, рано утром вас отвезут на вокзал. Деньги получите в поезде. Вас будет сопровождать наш сотрудник.
  Уж не "садовый ли цветочек"?- подумал Солист. Забавная была бы встреча.
  Но сотрудником оказался совершенно неприметный тип в сером пальто и надвинутой на глаза шляпе. Он вручил Солисту портфель, в котором были деньги, мыло, бритвенные принадлежности, полотенце и две бутылки пива "Кайзер Вильгельм". Денег было много: это и шведские кроны, и фунты стерлингов. Крона во время войны сильно обесценилась, а вот английские фунты держались на плаву, даже прибавляли в цене с каждой успешной операцией союзных войск.
  Антанта побеждала. России нужно было продержаться всего год, уберечься от раздирающих ее революционных экстремистских идей и тогда русская гвардия с триумфом вошла бы в Берлин, Вену, Константинополь. А вернувшись под ликование народа домой, стала бы участвовать в создании нового, по-настоящему демократического государства - без крови и уничтожения цвета нации разных политических взглядов.
  Пока же стояли... уже майские дни 1916 года.
  
  25
  
  Двухпалубный паром "Святая Виктория" медленно пробирался сквозь густой весенний туман, регулярно подавая утробные сигналы, словно заблудившийся в джунглях, отбившийся от стада слон.
  Удивительная всё же страна, эта Швейцария, размышлял сидя за чашечкой кофе в корабельном уютном ресторанчике Солист. Взяли расписку, что он обязуется не покидать Швейцарской конфедерации на время следствия, тут же вернули немецкий паспорт, отвезли на вокзал к утреннему поезду, пожелав доброго пути. Немецкая разведка в стране, занимающей вооруженный нейтралитет, единоличная хозяйка, что хочет, то и творит.
  Его позабавило и напрягло то, что в толпе железнодорожного вокзала он заметил ни кого иного, как старичка Блюмгарда. Тот был с большой рыжей бородой, явно приклеенной, с пышными бакенбардами. Да еще в круглых темных очках. Точно в таких "стеклах", какие были у военного чиновника Кошкина в первую их с Бабочкиным встречу. Но фигура, жесты, старческое причмокивание губами, этого не спрячешь. Значит, Вальтер Николаи зачем-то решил приставить к Солисту надсмотрщика - тот человек, что передал ему в поезде портфель, больше не появлялся. Или у него иные цели, возможно, связанные с Ларсом Хансоном. Не исключено, хотят шведского агента убрать, или его, если... Что "если"?... Ответа на этот вопрос пока не было.
  Альтерман ехал в первом вагоне поезда, Солист в пятом, и больше за время пути до Засница он его не видел: тот не выходил на остановках. В порту дед одним из первых взошел на паром и тут, увидев его со спины, полковник вспомнил точно такую же фигуру в Народном доме, перед Синим залом, где заседали суфражистки. Конечно, тогда он не придал значения какому-то старику, но теперь ему стало очевидно: старичок Блюмгард был в телеграфной, возможно, он и убил Йонаса Шнейдера. На пароме Альтерман также не попадался Солисту на глаза.
  Такой "хвост" полковнику был не нужен, от него следовало в любом случае избавиться. Но прежде нужно было узнать, для чего он к нему приставлен, его цели и задачи. Можно, конечно, выяснить в какой каюте он обретается, и прижать к стенке, но это не выход: повсюду много народа и потом ушлый дед вряд ли просто так "расколется", все честно выложит.
  В море произошло то, что могло стоить жизни не только Солисту, но и всей "Святой Виктории" вместе с пассажирами и экипажем.
  Паром должен был зайти в несколько портов Дании, поэтому небольшой путь до шведского Мальмё занимал почти сутки. Солист поначалу удивился, почему немцы не взяли ему билет на паром сразу до Стокгольма. Но потом выяснилось, что не хватает кораблей, а длинные маршруты даже в нейтральные страны небезопасны.
  В проливе Кадетринне, у датского острова Мён по парому была выпущена торпеда. Кто стрелял, так и осталось загадкой: Дания поставляла в Германию мясные консервы в больших количествах, и Антанта регулярно топила ее "коммерческий транспорт". Возможно и теперь субмарина Англии или русская подводная лодка "Акула", приняли гражданский паром за такой транспорт, решили атаковать.
  Торпеда прошла в метре от кормы парома и, столкнувшись с рифом, взорвалась. Взрыв был такой силы, что корабль окатило сверху донизу, словно на него обрушился водопад, а сам он едва не зачерпнул правым бортом. Но выдержал, тут же выпрямился, как ни в чем, ни бывало, "Святая Виктория", построенная на датских верфях, оказалась устойчивой и надежной.
  На пароме случилась паника, все повыскакивали на верхнюю палубу. Матросы и лично капитан успокаивали толпу, объясняя, что шлюпок и спасательных жилетов хватит на всех, чем лишь подогревали ажиотаж. Повторной атаки не последовало, видно подводники разглядели, кого собирались пустить на дно, а может, просто у них закончились торпеды.
  В ресторане остался только Солист, стряхивающий с брюк салфеткой пролившийся кофе и средних лет мужчина с пышными рыжими "колониальными" усами. Он спокойно покуривал сигару, пуская к потолку сизые, вращающиеся дымные кольца.
  -Безобразие, - проворчал он по-немецки, - не у кого даже попросить порцию вишневого шнапса. Полное неуважение к пассажирам. Вы тоже фронтовик? - обратился он к Солисту. И тут же представился: Клаус Кальтенберг, оберст - лейтенант 5 армии кронпринца Вильгельма. Получил ранение ноги под Верденом.
  Немец продемонстрировал палочку, с помощью которой ему приходится передвигаться. Вдруг шустро "доскакал" до барной стойки, налил себе полстаканчика "Bauer Kirschen" из бутылки, каким-то чудом не упавшей во время взрыва.
  -Хотите? - предложи он. - Или предпочитаете русскую водку? Я, кстати, тоже, но иногда балую себя вишневкой. Терпеть не могу французский коньяк, отдающий клопами и британский виски, напоминающий дурной деревенский самогон. Русские называют его "sivurcha".
  -Сивуха, - поправил немца Солист. - Или просто - "сивый".
  -О, вы прекрасно знаете русский. С Восточного фронта, звание, должность? Ох, извините, можете не отвечать, солдафонская привычка заместителя командира полка.
  -Ничего. Я не военный. Родом из Мюнхена. Чиновник интендантской службы, поставляющей продукты в Германию из нейтральных стран, Феликс Бабочкин.
  -А-а,- обрадовался Кальтенберг,- так это вы гоните на фронт гнилую тушенку из Дании? От нее у солдат пучит животы и газы, как при атаке хлорпикрином, ха-ха. Чертовы датчане. Единственное, что их спасает, так это очень приятная и умная королева Александрина. Кстати, у вас прекрасный берлинский акцент, произносите твердое "ch", а не шипите им гусем, как мы, южане-штутгардцы. Ха-ха. А фамилия у вас русская. Мне ли не знать.
  -Много немцев осело в России, немало русских теперь в Пруссии и других немецких землях, что здесь удивительного?
  -Да. Два великих народа, перемешанные кровью не только царей, но и простых людей, а мы вечно что-то выясняем друг с другом, делим. Нам бы вместе быть, одним кулаком. - Клаус продемонстрировал большой кулак в нескольких шрамах у основания. - Вот бы они, где у нас были: все эти лягушатники, Томми, ростбифы, лимонники... Тьфу. Только две великие нации: немцы и русские. Чувствую, наваляют они нам скоро своим неожиданным прорывом.
  Солиста пробило электричеством: и этот знает про грядущий прорыв. Все в курсе, даже пролетающие мимо мухи - вспомнил он слова Кошкина в штабе Брусилова, когда попросил генерала тоже выйти. Впрочем, если Клаус действительно оберст-лейтенант, заместитель командира полка, не удивительно. Или Кальтенберг тоже человек полковника Николаи?
  -И где же царские войска собираются совершить этот прорыв? - как бы невзначай спросил Бабочкин.
  -Так известно же, что русские концентрируют свои силы по всей линии нашего Восточного фронта, а их союзники на западе пока притихли, ждут наступления императора Николая, чтобы ударить разом. Но у Антанты ничего не получится.
  -Почему?
  -Ладно, открою секрет, вам все равно передавать его некому. Потому что мы получили секретные сведения, где и когда они собираются начать наступление. Разведка русских хочет нас уверить, что под Луцком, а сами ударят на севере. Я тоже хотел перевестись из 5 армии кронпринца в 7 армию фон Линзингена, которая противостоит Юго-Западному фронту генерала Брусилова. Люблю быть на острие событий. Но, увы. Еду лечить раны по линии шведского Красного креста в стокгольмский госпиталь. Нам, кстати, не по пути?
  Ответить полковник не успел, в ресторан начал возвращаться народ.
  -Можем вечером прогуляться по Копенгагену, если пожелаете, паром будет стоять в порту до утра, - сказал Кальтенберг, допил вишневку и, кивнув, ушел.
  Где-то в толпе у входа в ресторан Солист заметил Альтермана. К его столику подбежал официант, стал тщательно вытирать пролившийся кофе, спросил, что герр желает. Поблагодарив, Бабочкин вышел на палубу, но старика уже и след простыл. Вернувшись в тесную каюту с двухъярусной койкой - немцы могли бы на более комфортабельную каюту раскошелиться, хорошо хоть никого не подселили - он стал размышлять.
  Клаус Кальтенберг из Штутгарта... Его вроде как ранило в ногу, а не в голову, чтобы первому встречному рассказывать о плане предстоящего прорыва Русской армии. С другой стороны, человек с фронта, оказавшись в мирной среде, от пьянящего воздуха спокойной жизни, порой теряет осторожность. Но нет, Клаус не похож на простака. Тогда кто он? Копенгаген, говоришь? Хорошо, прогуляемся.
  
  26
  
  Они медленно шли, а оберст-лейтенант по-другому и не мог, от порта "Nyhavn" вдоль канала, тянувшегося с Королевской площади мимо разноцветных, одинаковых по высоте и размерам таунхаусов.
  Клаус болтал о чем-то незначительном, в частности о шведском Красном кресте, который помогает пленным с обеих воюющих сторон, а так же принимает по гуманитарной линии раненых солдат и офицеров для лечения в своих госпиталях.
  -Не могу представить, как я окажусь в одной палате с каким-нибудь русским полковником или даже генералом. Что говорить? Или лучше молчать?
  -Насколько я знаю, - ответил Солист, - братания на фронте не редкость. В газетах писали, что первые случились в Рождество еще 1914 года. Так что найдете тему для беседы.
  Клаус остановился.
  -В каких газетах?- В его глазах блеснуло недоверие.
  -В нейтральных, конечно,- ответил Солист, мысленно одёрнув себя: нужно выбирать слова, дабы не попасть впросак. - Например, в швейцарских. Я сейчас из Цюриха.
  -Да, видел вас в поезде. И что же вы теперь закупили для нас в Швейцарии?
  Вот ведь привязался, поморщился Бабочкин.
  -Солонину, три тысячи фунтов, - не моргнув глазом, солгал он.
  -Тоже редкостная гадость. Но что поделаешь, на войне не до разносолов, лишь бы живым остаться. А кто ваш начальник?
  Вопрос так вопрос. Солист понял, что совершил ошибку, позволив немцу развивать интендантскую тему. Решился на блеф:
  -Сам генерал Людендорф курирует нашу службу. А потому...
  -Потому он назначил ответственным за поставки продовольствия своего геноссе, эту бездарность генерала фон Штейна. Армия неделями, а то и месяцами сидит в окопах не только без вашей, простите, герр Бабочкин, тухлой солонины, но даже и без галет. К вам лично у меня претензий нет, вы человек хоть и не военный, коммерсант, но подчиняетесь этим генералам, с пустыми как гнилой орех черепами. Ха-ха. Надеюсь, вы не донесете на меня Людендорфу, ха-ха. Хотя, когда я вернусь, может уже и закончится эта идиотская война. Для чего идет эта бойня, кто от нее что получит? Так нам, немцам, если победим, и отдадут лягушатники с Томми свои колонии, и позволят окончательно прибрать к рукам Эльзас с Лотарингией, о чем мечтает Вильгельм.
  -Нам важно создать буфер между рейхом и Россией, отобрать у нее Польшу, Малороссию, которая теперь местными националистами зовется Украиной, ну и Лифляндию, Курляндию, Эстляндию,- ответил Солист, изображая из себя осведомленного, политически грамотного немецкого патриота.
  -А-а, махнул рукой Клаус, - от чухонцев толку как от помойной мухи меда - вечно сидели под кем-то, кроме тупого самомнения ничего у них нет. Окраинные малороссы, как русские называют новоиспеченных украинцев, вообще степные бандиты, казачки без царя в голове, нам они тоже как покойнику грелка. Дай им свободу, так устроят в Малороссии цирк-шапито на квадратных колесах с дикими обезьяньими плясками.
  Полковник невольно рассмеялся - устроят шапито с квадратными колесами, да еще с плясками обезьян - забавный ход мыслей, сразу видно разумного человека, а не солдафона.
  Кальтенберг оказался прав: Украину не удержали от "степной бандитской анархии" и раздрая ни генерал-лейтенант Русской императорской армии, гетман всея Украины Петр Скоропадский, ни австро-немецкое командование, установившее на оккупированных землях Малороссии жесткие порядки. Петлюровщина, с десятками самостийных гетманов, погромами, полной анархией, ограблением крестьян, махновщина с метаниями Революционной повстанческой армии Украины Нестора Ивановича Махно между "белыми и красными" и той же самостийной анархией, привели в результате к победе большевиков и образованию УССР, с последующей передачей ей Лениным части русских земель. Мина замедленного действия, которая рванет десятилетия спустя. Следует отметить, что образовавшаяся сразу после Октябрьского переворота УНР была провозглашена Центральной Радой как автономия в составе "демократической федеративной России". Именно демократической, а не коммунистической. Но Ленина это не устраивало - Киев должен быть красным. К тому же там вспыхнуло большевистское восстание рабочих. На помощь им Владимир Ильич велел Главковерху Николаю Крыленко - бывшему прапорщику армейской пехоты, направить в Киев войска. Но армия полковника Михаила Муравьева не успела, красный бунт был подавлен УНР. И тогда, из-за угрозы надвигающегося "марксизма-большевизма", Центральная Рада примет решение о полной государственной независимости УНР. Официально самостоятельной республикой Украина будет признана Лениным только после " позорного соглашательства с кайзером" - подписания Брестского мира. Крыленко уйдет с поста Главковерха, возглавит верховный трибунал при ВЦИК, потом станет наркомом юстиции. В 1938 его арестуют за организацию вредительской организации в Минюсте, связи с Бухариным и... за " чрезмерное увлечение альпинизмом, когда надо работать". Расстреляют на полигоне "Коммунарка", куда он сам отправил немало "врагов народа".
   -Конечно, можно будет определить к ним нашего генерал-губернатора, - продолжал оберст-лейтенант, - думаю, Гинденбург подберет для будущей Украины подходящую кандидатуру с хорошим кнутом. Малороссы и чухонцы без кнута дрессировщика, как ослы без морковки, ха-ха, так и будут топтаться на месте, никакого от них толку. Единственно кто в войне может сорвать банк, так это Россия.
  -Вернуть себе Константинополь, отнять у Турции Босфор и Дарданеллы?
  -Разумеется. Русские хоть и не мусульмане, но тоже религиозные фанатики, им православные святыни важнее жизни. Только ничего у них не выйдет.
  -Союзники не позволят?
  -Это первое, а второе... Им самим это не надо.
  -?!
  -Османскую империю полностью не уничтожить, вот и будет для них от бывшей Византии одна головная боль. Это сегодня Англия и Франция их союзники, а пройдет время, и они же будут подстрекать османов устроить русским какую-нибудь гадость. Кстати, это понимают многие русские генералы из окружения царя Николая, но император слышать ничего не хочет, к тому же карты сданы и из-за стола так просто не выйдешь.
  -У вас глубокие познания, герр Кальтенберг, в области русской действительности. Вы любите карты? Несколько раз упомянули эту игру.
  -Обожаю!- воскликнул Клаус. - И не только карты, я вообще азартен, за рулеткой раньше мог просиживать днями. Послушайте, здесь наверняка есть какое-нибудь игорное заведение.
  Казино нашлось в квартале Амагер, куда их доставило такси. Кальтенберг действительно оказался крайне азартен и вскоре, упорно ставя на одни и те же цифры, на нечетные красные, проиграл все деньги. Солист не играл, стоял рядом, как любопытный наблюдатель. На нервной почве оберст-лейтенант, каждый "промах" сопровождал обильным возлиянием шотландским виски, который, как утверждал, не любил из-за сивушного запаха.
  Как и ожидал полковник, в один прекрасный момент, Клаус с мольбой взглянул на него. Взгляд был понятен без слов, он одолжил ему денег. Когда "вылетели в трубу" и они, оберст-лейтенант был уже здорово пьян, и пришлось, чуть ли ни силком, уводить его из казино. Вернее, почти тащить на себе, так как его раненая нога престала сгибаться.
  В машине по дороге в порт, Кальтенберг припал к уху Солиста:
  -Я никому не скажу, но ты не тот за кого себя выдаешь. Молчи. Говоришь, родом из Мюнхена, а почему тогда не шипишь, как южанин? У тебя акцент берлинский, причем слишком правильный. Такой могут привить только где? Правильно, в разведцентре. Ты шпион!
  -Успокойся, Клаус, скоро приедем, и ты отдохнешь.
  -Нет, ты шпион.
  -Шпион, угадали. Целый полковник контрразведки Брусилова.
  Оберст-лейтенант заржал так, что обернулся шофер.
  -Брусилов мелок для тебя, для такого профессионала, личный шпион царя!
  -Опять в точку.
  -Уважаю. Верну все деньги. Сколько ты мне одолжил?
  Немец достал из кармана портмоне, открыл, потом закрыл. В нем было немало денег.
  Надо же, ухмыльнулся Солист, а прикидывался, что всё проиграл. Интересно, что он еще выкинет? Говорить ничего, конечно, не стал, а оберст, казалось, и не заметил своей оплошности.
  -Не помню, потом предъявишь счет,- продолжал бубнить Клаус. - У меня в стокгольмском банке знаешь сколько крон? Не знаешь. А я тебе не скажу. Никому не скажу. Нет, тебе скажу, но потом. А тот маленький бакенбардовый старикашка, с шевелюрой как у Маркса, за тобой следит. Я сразу заметил. Фронтовика не проведешь, лично с полковником Вальтером Николаи знаком. Знаешь кто это? Не знаешь и знать тебе незачем, потому как тайна. Это вы, тыловые интендантские крысы, ничего вокруг себя не видите, кроме протухшей солонины, которой нас пичкаете. Да.
  -Вы же сказали, что я шпион.
  -Конечно. А кто же еще? Одно другому не мешает. Шпион! - громко, как перед атакой, крикнул оберст-лейтенант так, что стали оборачиваться люди. Они уже ехали по набережной, и до порта было рукой подать.
  Клаус велел остановиться, стукнув кулаком шофера по спине. Солист подумал, что немца тошнит, вежливо повторил просьбу. Получив кроны, таксист, укоризненно покачав головой, обдав их керосиновым дымом, молниеносно скрылся в ночном копенгагенском переулке.
  Спустившись по каменной лестнице к воде, немец принялся снимать с себя пальто, сказав, что ему жарко, и он хочет искупаться. Солисту пришлось приложить немало усилий, чтобы угомонить Клауса и дотащить его до парома, на который служащие порта загружали какие-то тюки и бочки.
  Кальтенберг категорически отказался идти к себе в каюту, направился в ресторан, заказал вишневого шнапса и датской копченой селедки. Спать не хотелось и Солисту, к тому же оберст-лейтенант вцепился в него мертвой хваткой, повторяя, что Бабочкин его лучший друг, и он его никуда не отпустит. Пришлось составить немцу компанию, к тому же паром скоро должен был отойти от причала, а Солист любил наблюдать с корабля, уходящий вдаль ночной город. Тем более, что Копенгаген был залит огнями и зрелище должно было быть очень красивым.
  Когда паром отвалил от берега, издав оглушительный рев, полковник вышел на палубу, насладиться великолепным зрелищем. Однако вновь опустившийся густой туман, не позволил это сделать. Вернулся в ресторан.
  О чем говорил, не умолкая, хмельной Клаус, он слушал вполуха: о семье, в которой у него трое детей и миленькая жена, правда тощая как зубочистка, в которой он души не чает. О том, что у него большой дом в Штутгарте с мезонином, но требующий капитального ремонта. О тупом командире полка, отдающим дурацкие приказы, отчего гибнет множество солдат. Голова Солиста была полностью свободна от мыслей, лишь звучала какая-то лирическая мелодия, которую прервал резкий возглас Кальтенберга:
  -Гляди, Феликс, вон твой шпион! Тебя, видно, поджидает. Ну, держись у меня, шайсе.
  Далее всё произошло как в кошмарном сне. Абсолютно нелепо и неправдоподобно.
  
  27
  
  Пьяный и хромой оберст-лейтенант двигался быстро, будто к нему подключили электрическую батарею. Полковник и моргнуть не успел, как Клаус оказался на пустой, темной палубе, затянутой туманом, где никого, кроме "садового цветочка" не было.
  Подскочив к Альтерману, Кальтенберг дернул его за бороду, которая не отклеилась, затем подхватил за ноги и начал переваливать его за борт.
  -Nein! Nein! - закричал Солист, бросившись на палубу. - Что ты делаешь, оставь его!
  Дед уже свесился с парома вниз головой, не издавая при этом ни звука. Солист успел ухватить его за ногу, но было поздно - рука оберст-лейтенанта разжалась, и старик полетел вниз. За бортом хлюпнуло. В руке Бабочкина остался ботинок Блюмгарда.
  -Why did you do that, gentlemen? - спросил кто-то по-английски.
  В дверях ресторана стоял испуганный кельнер, глаза его были величиной с десертные блюдца.
  Английского языка Солист не знал, но его и не понадобилось, чтобы понять последовавший от официанта вопль:
  - Police!
  Кельнер бросился вглубь парома, размахивая руками.
  -Всё, герр Кальтенберг, приплыли,- обреченно сказал Солист. Теперь уж немецкая разведка не поможет.
  В рубке корабля что-то зазвенело, видно, была подана команда "стоп!", началась суета. Шум двигателей парома снизился. К ним, в сопровождении кельнера, бежали два матроса. Раненый, но крепкий фронтовик Кальтенберг, уложил их несколькими ударами, дернул обомлевшего Солиста за рукав пиджака:
  -Шевелись, коммерсант, пора отступать. На войне такое случается.
  Позабыв о раненной ноге, он шустро добежал до кормы, таща за собой Солиста. Там, по левому борту висела на тросах небольшая спасательная шлюпка.
  -Нас, фронтовиков так просто не возьмешь! - кричал Клаус. - Чего встал, хочешь с датскими королевскими полицейскими пообщаться? Редкостные свиньи, доложу я тебе. Имел удовольствие познакомиться еще до войны: держат неделю в бетонной яме метр на метр на воде без хлеба, а потом уж допрашивают, прям как турки.
  Выяснять для чего Кальтенберг совершил этот безумный поступок, времени не было: официант видел Солиста с ботинком несчастного Альтермана и теперь уже не "отбояришься" - труп деда наверняка выловят, паром идет вдоль датских берегов, так что заниматься расследованием будет королевская полиция. Ну, Клаус, удружил, так удружил.
  Кальтенберг вскочил в шлюпку, похожую на большую скорлупу грецкого ореха, возможно, для капитана - большие лодки находились вдоль обоих бортов - втянул за собой Солиста, надавил на рычаг у кромки палубы. После потрясшего весь мир гибели Титаника, системы спасения на гражданских судах, сделали максимально простыми и удобными.
  Шлюпка вздрогнула, мягко соскользнула вниз. Винты парома "Святая Виктория" полностью остановились, вода была тихая. Клаус взялся за весла, мощно, ритмично, со знанием дела погреб. Куда? Ясно, что подальше от судна. Уже через полминуты оно скрылось из виду, с парома доносились лишь крики да сквозь туман пробивались лучи фонарей.
  Устав, оберст-лейтенант опустил весла.
  -Всё, дальше не знаю куда.
  -А раньше знали?- спросил Солист, кипя злостью.
  Более дурацкого положения и представить себе было невозможно: без верхней одежды, без денег, вообще без всего оказаться посреди ночного моря и неизвестно куда плыть.
  -Паром должен был зайти еще в Хельсингёр, потом уже взять курс на Мальмё,- сказал Клаус.
  -И что?
  -В Хельсингёре жил Гамлет, принц датский.
  -Очень познавательно.
  -Мы недалеко от датского берега. Если подумать и прикинуть, сколько времени мы плыли от Копенгагена...
  -Вы бы, герр Кальтенберг, раньше подумали. Можете объяснить, для чего вы набросились на старика и выкинули его за борт? Просто в голове не укладывается ваш, так сказать, порыв.
  -Он был шпионом, следил за вами, я хотел вам помочь, избавить от этого шайсе.
  -С чего вы вообще взяли, что он шпион?
  -Я их за милю чувствую. Ненавижу шпионов, самые подлые существа на земле!
  -Не убедительное оправдание вашего ужасного поступка, герр Кальтенберг.
  -Что ж, люди вообще редко ценят доброту ближнего.
  Солист переменил тему:
  -Вы дернули его за бороду, но она не отклеилась.
  -Натуральная была борода, а почему ты спросил?
  -Не могла же она у него отрасти за несколько дней.
  -А-а, так ты встречался уже с ним и знал, что он сексот, а удивляешься моему поступку. Может, расскажешь, пока мы бултыхаемся в этой туманной луже? Кстати, возьми-ка весла, дружище и греби туда.- Клаус указал вправо.
  -Почему именно туда?
  -Куда же еще? Паром шел на север, мы высадились с левого борта, значит, плыть надо направо. Ладно, не хочешь не рассказывай. Потом откроешь душу, в каком-нибудь уютном датском кабачке.
  Клаус похлопал себя по карману серого шерстяного пиджака:
  -Кошелек всегда при мне, а твои денежки, я так понимаю, тю-тю.
  В карманах Солиста, вместе с паспортом, лежала некоторая мелочь, но под подкладкой были спрятаны сто фунтов стерлингов на всякий случай - железное правило не только для разведчика, но для журналиста. Остальные же средства, выданные немцами, действительно теперь безвозвратно пропали.
  В тумане было хоть и зябко, но терпимо. Однако как только "вата" начала рассеиваться, поднялся ветерок, холод стал пробирать до костей. К их счастью, по правому борту действительно показался огонек.
  
  28
  
   На скалистом холме стояла рыбацкая хижина. Домик был невысокий, но довольно длинный, с одним маленьким окошком вроде бойницы, крытый дранкой, местами черепицей. Из широкой, низкой трубы поднимался дымок. Сбоку и спереди дома на шестах проветривались рыбацкие сети. Над входом тускло горела лампа.
  Им открыла сморщенная старуха в сером приплюснутом войлочном колпаке и стеганом сером зипуне, подпоясанным простой веревкой. Она напоминала Солисту гоголевского помещика Плюшкина.
  Бабка, скрестив на груди руки, сверлила незваных гостей маленькими синими глазками. Молчала.
  -Пусти, добрая душа, погреться, замерзаем, - попросил Клаус.
  Старуха не сдвинулась с места.
  -Она по-немецки не понимает, - сказал Солист, достав из кармана шведскую крону, показал бабуле. - А вот так понимаешь?
  -Эй, наверное, датские кроны нужны. - Кальтенберг принюхался к навозному "аромату" из хижины.
  Но это подействовало. Бабуля тут же показала пальцами "три".
  -Старая ведьма, - проворчал оберст, доставая пять бумажных крон.
  Хозяйка взяла их, просмотрела на тусклый свет лампы, посторонилась.
  - Kom ind.
  Больше она не сказала ничего. Указала на скамью у низенького стола с кривыми ножками, принесла миску, доверху наполненную соленой селедкой, краюху серого, с крупными ноздрями, хлеба, кувшин пива.
  Оберст жадно припал к пенному напитку.
  Солиста так и подмывало сказать Клаусу, что ему нужно лечить не только ногу, но пристрастие к Бахусу, которое имеет крайне тяжелые последствия и не только для него. Но промолчал - поздно что либо советовать немцу, нужно думать, как выбираться из этой дурацкой ситуации.
  В доме жутко пахло навозом. И было понятно отчего: старушка регулярно подбрасывала в аляповатую каменную "буржуйку" навозные лепешки. Целая их куча лежала в углу. При этом было очень тепло, даже жарко и душно.
  Клауса быстро разморило, он начал клевать носом. Бабка ему указала на железную, вероятно, армейскую кровать, застеленную какой-то дерюгой, на которую немец тут же лег. Солист же устроился у печки на соломенной циновке, которую принесла хозяйка. Где легла она сама, Бабочкин не видел, так как моментально отключился.
  Они проспали, как выяснилось, до следующего раннего вечера. Солист открыл глаза и увидел перед собой бородатого мужика в рыбацкой шапке с наплечником и брезентовом плаще с прилипшей чешуей. Рыбак что-то говорил по-датски бабке, она ворчливо, недовольно отвечала.
  -Guten Tag, - поздоровался Солист.
  - God eftermiddag,- ответил рыбак.
  Выяснилось, что он понимает и говорит по-немецки, правда, страшно коверкая слова и предложения.
  Первым делом рыбак, представившийся Элуфом, сказал, что нашел их шлюпку возле скал и отогнал в свою деревню Трёрёд, что неподалеку. Он рад, что их приютила его мать Агнесса, так как людям всегда нужно помогать, тем более потерпевшим бедствие на море.
  После этого он вынул из огромного кармана газету, положил на стол, за которым сидел Клаус, жуя хлеб. Газета называлась "Morgenbladet", на первой полосе было... фото сидящего на палубе парома Пауля Блюмгарда, а вокруг него матросы и люди в белых халатах с символикой Красного креста.
  Элуф ткнул мозолистым в царапинах пальцем в фото, пояснил текст заметки: "Удалось спасти тонущего в ночном море профессора-вулканолога Ганса Рихтера, которого сбросили за борт два немца-пассажира, следовавших в Мальмё, после чего скрылись, похитив с парома "Святая Виктория" спасательную шлюпку. Для чего было совершенно это злодеяние, неизвестно. Следствие знает их имена и фамилии, но в интересах дела не раскрывает. Кроме того, преступники могли предъявить поддельные документы при регистрации на паром".
  -Профессор-вулканолог,- пробормотал Солист.- Как же я мог так ошибиться... Ну, конечно, у Альтермана была белая плотная шевелюра, на которую он никак не мог нацепить парик под Маркса.
  -Он такой же профессор, как я певчий хора Кёльнского собора,- сказал Клаус, ничуть не удивившись. - Ерунда. Шпион он и есть шпион. Хитрый, изворотливый, как змей. Жаль, что выплыл. Ну, ничего, мы еще до него доберемся.
  -Клаус!- воскликнул, не удержавшись, Солист. - Извини, но кажется, тебе в психиатрическую клинику надо.
  Немец ничуть не обиделся.
  -Верно, и нервы следует подлечить. Интересно, у бабки еще пиво есть?
  Он указал пальцем на пустой кувшин, взглянув на Элуфа.
  -Мне не интересны ваши немецкие дела и проблемы, - сказал рыбак.- Я готов вам помочь, переправить вас на остров.
  -Какой еще остров? - недовольно спросил Кальтенберг, вновь указав на кувшин.
  Рыбак кивнул Агнессе, и та принесла пива.
  -Вен или Санкт Ибб, - пояснил датчанин. - Это уже Швеция. Там разберетесь. Вы же плыли в Мальмё. С острова местные рыбаки переправят вас на Скандинавский полуостров.
  Элуф назвал цену в датских кронах, потом перевел ее лихо в уме в шведские кроны, затем по просьбе Солиста, в английские фунты стерлингов.
  Аппетит рыбака оказался заоблачным. Даже припрятанных Солистом ста фунтов не хватало, а у Клауса, несмотря на его хвастовство, в портмоне было всего двадцать марок и тридцать шведских крон - остальные деньги также остались на пароме.
  -А шлюпка?! - возмутился немец.- Ты же прикарманил нашу шлюпку. Она тоже денег стоит.
  -Вы ее украли с парома. Полиция повсюду. Если бы я ее не отогнал к себе в деревню и не спрятал, вас бы быстро здесь нашли. Вся Дания говорит о вашем преступлении.
  Клаус ухмыльнулся - аргумент был существенный.
  -Ну-ну, не очень-то, "преступлении", - проворчал Кальтенберг. - Мы спасали мир от истинного преступника и шпиона, так что... А-а, ладно, подавись!- махнул рукой оберст, снял с шеи золотой амулет в виде винтовочной пули с прозрачным наконечником.
  -Алмаз, - пояснил он, - десять карат. Мой фронтовой оберег.
  -Det passer, okay,- сказал, осмотрев оберег, рыбак.
  -Конечно, окей, - передразнил Клаус, поняв одно слово. - Куда ты денешься. Только лишь за переправу камень не получишь, продам за фунты, марки или шведские кроны, ваши датские фантики мне не нужны. Ясно?!
  Немец назвал сумму. Её датчанин прекрасно понял.
  -Vente, - сказал Элуф и вышел из хижины.
  -Куда это он? - удивился Клаус.
  -Или за деньгами или за полицией, - спокойно ответил Солист.- Будем надеяться на лучшее. Нам все равно бежать некуда.
  
  29
  
   Вторые сутки море, затянутое туманом, было спокойно, гладко как стекло. Обмен алмазного амулета на деньги договорились провести перед посадкой на катер, куда принесет их местный меняла-ростовщик, решивший, по словам Элуфа, войти в выгодное дело.
  Элуф принес беглецам простую, несвежую, но теплую крестьянскую одежду, их же костюмы забрал. Оставил только ботинки, отчего Солист и Клаус выглядели довольно странно, если не сказать, смешно. Но выбирать не приходилось.
  Лодка с бензиновым мотором Даймлера оказалась очень приличной для обычного рыбака, что сразу насторожило Солиста. Впрочем, оберста тоже.
  -Он что, здесь говорящих акул на продажу вылавливает? - шепотом попытался шутить Клаус.
  -Скорее, золотых рыбок,- ухмыльнулся Бабочкин.
  -Каких?
  -Есть такая сказка Пушкина про волшебную рыбку, исполняющую все желания рыбака. Меня интересует, куда он дел нашу шлюпку.
  Моторка находилась в стороне от деревни, в небольшом фьорде. Как сказал рыбак, его дом неподалеку, значит, шлюпка со "Святой Виктории" должна быть где-то рядом. Хотя, Элуф сказал, что спрятал ее, возможно, утянул с берега лошадьми, решил Солист.
  Ростовщиком оказался маленький человек с красным обветренным лицом, тоже в рыбацком плаще. Подмышкой у него был кожаный портфель. И это насторожило Солиста - меняла, вряд ли ходит в море на промысел, а лицо как у настоящего мрежника. Ростовщик был суетлив: что-то бубнил и как Элуф оглядывался по сторонам. Портфель не расстегивал и денег не доставал.
  -Чего-то темнят эти ребята,- сказал Клаус.- А ну, заводи свою скорлупу,- велел он Элуфу. - Амулет отдам в море. Портфель сюда!
  Ростовщик что-то громко залопотал, начал размахивать свободной рукой, потом внезапно выхватил из-под плаща парабеллум, стал наставлять по очереди на немца и Солиста.
  -Что и следовало ожидать,- вздохнул полковник.- А еще якобы цивилизованные европейцы, на поверку, обычные разбойники.
  -Шайсе, - выругался оберст-лейтенант,- ферфлюхт нох айнс!
  Пистолетиком фронтовиков было не напугать. Гораздо хуже было другое: с холма спускалась с собакой группа полицейских. Всё произошло молниеносно: Кальтенберг, сделав левый выпад, ударом ноги в горло ростовщика уложил его на крупную морскую гальку, а Солист, захватом руки Элуфа, втащил его в лодку, подпихнул к мотору:
  -Живо заводи! Иначе пожалеешь, - и выдал длинную непечатную фразу по-русски.
  Мотор Даймлера завелся вполоборота. Клаус едва вскочил в лодку, держа в одной руке портфель, в другой парабеллум, как отчалили. Не вовремя подул береговой ветер, разметав густой туман.
  По ним начали стрелять. Берег отдалялся, но не так стремительно, как хотелось бы: мотор был слабосильным. Палили густо и прицельно, как определил по звуку Солист, из немецких винтовок "Gewehr 98".
  Клаус положил себе под ноги портфель, показал полицейским кулак и тут же опрокинулся, словно каменная статуя, в воду. Солиста и Элуфа забрызгало кровью и желеобразной массой - пуля попала немцу в голову.
  Элуф в ужасе закричал, кинулся за борт. Куда же он в плаще, да еще в рыбацких ботфортах?- удивился Солист.
  То ли перед прыжком в море рыбак что-то нажал в моторе, то ли нужно было постоянно поддерживать газ, но мотор Даймлера, несколько раз чихнув, заглох.
  Из-за мыса появился катер, с двигателем явно более мощным, чем на лодке. Это конец, подумал Солист, обреченно сев на банку у мотора. К его удивлению, Элуф не потонул, а шустро барахтался к берегу. Однако вскоре он исчез из виду, также как и катер преследователей - береговые воды снова, будто ватным одеялом окутал туман.
  Весел в лодке не было, да и куда грести было бы непонятно. Только теперь Солисту отчаянно стало жаль Клауса - все же необычный был парень, этот немец. Возможно даже и агент Вальтера Николаи, взбалмошный, непредсказуемый, но какой - настоящий, искренний и вообще, с ним было не скучно. Да, сейчас догонят, и начнется полное, бесконечное веселье.
  Мотор полицейского катера послышался совсем рядом, потом начал удаляться, затем снова приблизился и затих уже совсем. При абсолютно спокойном море, лодку явно несло течением, причем довольно шустро. Видно, Гольфстрим здесь довольно активен, решил Солист, но куда он несет, было непонятно. Определить же стороны света по часам в тумане было невозможно. Да и смысла не было, оставалось надеяться только на удачу, так как в досредневековую мистику, как уже говорилось, полковник не верил.
  Голод пустяки по сравнению с жаждой. Это прекрасно знал Солист, но сейчас еще раз это прочувствовал, ощущая себя Робинзоном, прежде чем его, измученного и отчаявшегося, выбросило на какой-то берег.
  Им оказался тот самый остров Вен, о котором говорил Элуф. Как позже узнал Бабочкин, от датского берега до острова было меньше десяти миль, но видно, морское течение водило его по кругу и наконец, наигравшись, смилостивилось, дало возможность причалить к суше.
  
  30
  
  Он очнулся от щекотки в носу. Открыв глаза, увидел перед собой смеющегося мальчишку с веточкой в руке - это он щекотал его и, видимо, получал от этого большое удовольствие.
  -Vakna, morgon, - сказал мальчик по-шведски и убежал, сбивая с прибрежных голых деревьев палкой воду - дождь недавно закончился.
  Солист тоже был мокрым, плащей Элуф не выдал, а верхняя одежда, хоть и теплая, от сырости не спасла - явно, что датчанин готовил беглецов к общению с полицией, а не к путешествию по морю.
  От берега до поселка Санкт Ибб оказалось недалеко, меньше полумили. Пройдя мимо церкви в стиле средневековой готики, Солист увидел вывеску с пенной кружкой и надписью "Krog". Хотел было зайти, но тут, к крайнему его изумлению, из соседнего дома раздался... гимн Российской Империи "Боже, царя храни!"
  Уж не галлюцинации ли начались от жажды? - подумал Бабочкин и увидел бородатого мужчину в армяке, какие носят московские извозчики, вышедшего на крыльцо. Мужчина попыхивал трубкой и кому-то давал указание в доме. Из двери выбежала коротконогая собачка - шведский вальхунд, поднялась на задние лапы, а передние опустила на его колени, выказывая радость или прося за что-то прощения.
  Солист подошел к невысокой изгороди из плетеных веток ивы, поздоровавшись по-русски, сказал, что впервые слышит на чужбине царский гимн.
  -Так вы русский!- обрадовался мужчина, раскрыв руки, словно для объятий.- Заходите! Как я рад, совсем одичал среди этих викингов, ха-ха.
  Мужчина представился: Никита Аристархович Кот, потомок русского офицера петровских времен Ивана Демьяновича Кота, попавшего в плен к шведам под Нарвой.
  - После Ништадтского мира наших пленных и всех остальных, которые воевали на стороне Петра, отпустили,- рассказывал, напоив пивом Солиста, хозяин довольно большого дома. - Их держали, в том числе, и здесь, на острове Вен. Корабль, на котором пленных собирались перевести в русскую теперь Ингерманландию, внезапным штормом затопило прямо при выходе из бухты. Спаслись немногие, в том числе Иван Демьянович, который посчитал это перстом божьим и остался навсегда на острове. Женился, занялся рыбацким делом.
  -Двести лет прошло,- сказал Солист, несколько захмелев от пива.- Откуда же вы так хорошо знаете русский язык, говорите без акцента? И пластинка с гимном.
  Бабочкин взял пакет из-под пластинки, на котором было написано: "Нотный кружок для граммофона "Боже, царя храни", музыка князя Алексея Львова, слова Василия Жуковского. Цена за пьесу- 2 руб."
  -У меня много пьесок,- похвастался Кот, демонстрируя пакеты с другими "кружками". - Ария из оперы "Жизнь за царя", "Ивушка, ивушка", "Вниз по матушке, по Волге". Из России привез, до войны. Я ведь там с супругой Натальей Тимофеевной жил, в Петрограде, на Мойке, имел коммерцию по рыбному делу, пока она... Царствие небесное...
  Никита истово перекрестился на множество икон в нескольких углах перед лампадами.
  -А здесь наши родственники, все Коты по фамильному наследству, так сказать, обретались. От чахоточной болезни умерли, дом оставили, имущество, иконы.
  Он опять перекрестился на образы.
  -После первого революционного бунта,- продолжал Кот,- ну в 1907, супруга моя и говорит: нечего в России делать, раз началась заварушка со стрельбой, уже не угомонятся. Давай, говорит, в Швецию перебираться, скандинавские варяги ить, нашу Русь создали, объединив славянские племена - она у меня историю хорошо знала, так что уживемся. И я думаю: родственники-то ужились, я мы чем с Натальей Тимофеевной хуже? Детей нам Бог не дал, терять тут нечего, а кости предков на шведском острове лежат. Дом к тому времени несколько лет пустым стоял. Но супругу в Финляндии прямо на вокзале удар хватил, вернулся в Санкт-Петербург, похоронил, потом сюда. И живу вот теперь с верным псом, русские песни слушаю. Гимн за душу берет.
  Что ж ты, патриот, когда война началась, в Россию не вернулся, не взял винтовку и не стал защищать отечество?- подумал Солист. Но, конечно, вслух это не произнес - у каждого свой путь на земле, к тому же не один Никита Кот из русских, что разбрелись по миру, сам же об этом говорил швейцарскому следователю.
  Словно опомнившись, Никита спустился в чулан, принес вареного мяса, копченой рыбы, хлеба, еще пива. Пока его не было, Солист мучительно соображал, как представиться Коту - кто он, откуда, как здесь появился в таком странном, мягко говоря, виде.
  Никита бросил псу по кличке Грот кусочек мяса, выпроводил на улицу "чтобы больше не клянчил еду, разбалованный бродяга".
  -Я слышал, что и сейчас в России бурлит, революционеры головы поднимают. Так?
  -Так,- кратко ответил Солист, принимаясь за селедку, она оказалась отменной, не то, что у старухи. Ему меньше всего сейчас хотелось говорить на "революционные" темы, он чувствовал нестерпимый голод, вероятно, от сильнейшего пережитого стресса. Как от морального, так и физического.
  -Не спрашиваю, кто вы,- продолжил Никита,- захотите, сами расскажите. Я не сторонник русской монархи, это не то что шведская. Здесь и конституция, принятая еще до нашествия в Россию Наполеона, двухпалатный риксдаг - имперский сейм, всеобщее мужское избирательное право. Скоро думаю, и бабам разрешат голосовать. А Россия, чувствую, трещит по швам - победит ли она немцев с австрияками, нет ли, неважно, финал один. Царизм ее погубит. Погибнет сам и погубит Россию, утянет за собой в пропасть. Я это давно понял, потому и согласился с Натальей Тимофеевной уехать в Швецию.
  Граммофон давно замолчал. Никита завел "Вниз по матушке, по Волге", сказал, что это любимая песня Натальи Тимофеевны. На его глазах блеснули слезы. А потом вновь поставил "Боже, царя храни!" и стал в такт размахивать руками.
  Да, противоречив, русский человек, подумал Солист. Ненавидит "царизм" и обожает царский гимн. Видимо здесь, на чужбине, Кот ищет крайнего в своей якобы вынужденной оторванности от родины, а возвращаться боится, да и не хочет.
  Царизм многим тогда надоел, даже, вероятно, самому Николаю II и его младшему брату Михаилу Александровичу, который открестится от предложенной "короны", словно от проказы. Царизм для всего российского народа станет понятием негативным. Песня со словами "...Белая армия, черный барон, снова готовят нам царский трон", написанная Самуилом Покрассом и Павлом Горинштейном, станет, чуть ли ни "антицарским" гимном Красной Армии. Советские люди, благодаря коммунистической пропаганде, будут свято верить, что Белая армия воевала за "царский трон". Не зная, что генералы Врангель, Деникин, Корнилов, Алексеев и др. на самом деле, сражались за Единую, Неделимую, Великую Россию, за новое Учредительное собрание, всенародное Вече, которое бы определило дальнейший путь развития свободной страны. Только через многие годы ведущая российская партия получит название "Единая Россия", а страна вернет триколор в качестве государственного символа, с которым Белая гвардия билась не на жизнь, а насмерть с "красным драконом".
  -Ботиночки у вас хорошие,- вдруг "перескочил" на другую тему Никита.- Себе такие хотел, да здесь не купишь, на материк надо плыть. На острове с едой в магазинчиках хорошо, а вот с одеждой и обувью, швах, как говорят немцы. В Швейцарии брали?
  И не дожидаясь ответа:
  -Вы промокли, переоденьтесь и отдыхайте, а я за пивом в местную таверну схожу, а то и повечереть нам будет нечем.
  "Повечереть"?- удивился Солист. Значит, Кот понимает, что ему идти некуда и не к кому. За пивом? Возможно, в полицию, но бежать все равно некуда.
  Никита выдал ему одежду явно прошлого века, пахнущую табаком и лавандой, видно, от моли.
  -Не побрезгуйте,- сказал Кот.- От родственников одежка осталась, но им-то уже не понадобится, а живому человеку на время в самый раз.
  Одежда: холщовые порты, армяк такой же, как на Никите, невысокие, стоптанные сапоги, оказались полковнику впору. Его рыбацкую одежду Кот унес в другую комнату, сказал, что высушит. Свистнул псу и ушел, не заперев на ключ, как ожидал Солист, входную дверь.
  
  31
  
  Будь что будет, решил полковник и крепко уснул на кровати с высокой периной, которую ему отвел хозяин. После "путешествия" по морю, в тепле и тишине, он совершенно расслабился, что для разведчика, конечно, недопустимо. Но что он еще мог сделать? Это в романах шпионы невозмутимые герои, всегда начеку и готовы к подвигу, а в жизни они обычные люди.
  Спал крепко, но шаги вернувшегося хозяина и цоканье когтей пса Грота, услышал. Приподнялся. Никита действительно принес пива в двух больших стеклянных жбанах.
  -Рыбаки у порта датскую моторную лодку нашли, на каких их полиция по морю ходит,- сходу заявил он.- Не ваша?
  Полковник закашлялся. Что-либо сочинять было глупо.
  - Моя. Вернее... Один датский рыбак обещал на ней нас переправить на Вен, но...
  Поняв, что в его словах нет логики, фразу не закончил: откуда у датского рыбака полицейская лодка с мотором и кого это "нас"?
  Однако Никита лишь ухмыльнулся. Открыл жбан пива, наполнил деревянные высокие кружки.
  -Сейчас многие в Швецию из Дании плавают, здесь пиво дешевле.
  Он рассмеялся раскатистым смехом.
  -Не мое дело, господин Бабочкин,- продолжил он. - А вот народишко здешний очень любопытный и просто помешан на всяких новостях.
  Полковник похолодел: за все время общения он ни разу не назвал свою фамилию и вдруг мужик в армяке ее произносит. Он даже приподнялся на кровати, с которой так еще и не встал.
  Никита жестом показал: мол, лежи, не утруждайся, а сам достал из широкого кармана армяка слаженную в трубочку газету. Это была шведская "Svenska Dagbladet".
  -Чего-чего, а прессой материк снабжает остров регулярно,- пояснил Кот. - Так вот, есть рубрика, что происходит у соседей. А кто соседи? Ясное дело, Датское королевство. И как что-то в нем происходит, особенно жареное, тут же едкая заметка.
  Бабочкина удивило, что Никита употребил жаргонное словечко "жареное", которое обычно используют журналисты. Тот тем временем, продолжил:
  -Я по-шведски плохо, но все же понимаю. Итак, читаем...Датская королевская полиция в очередной раз опростоволосилась...Такого-то числа...ага, она упустила двух немецких шпионов, работавших против королевства, которые ко всему прочему, умудрились отнять у них полицейскую лодку с мотором Даймлера и скрыться на ней в море. Указана и фамилия одного из шпионов - некий герр Бабочкин. А?
  Никита громко, от души рассмеялся.
  -Так вы и есть тот немецкий шпион "Бабочкин"? Ладно, вставайте пиво пить. Не беспокойтесь, полиция здесь - три калеки, да ей вообще нет никакого дела до датских проблем. И все же, лодку вашу рыбаки брезентом на всякий случай затянули, так что ее вообще словно нет.
  После некоторой паузы полковник сказал:
  -Я не немецкий шпион, но мне срочно нужно в Стокгольм. По делам... Очень важным для России.
  -Да-а,- протянул Никита, залпом опустошив кружку.
  Пили прекрасное пиво молча, долго, пока не закончились два жбана. Все это время пес Грот преданно лежал у ног хозяина. Никита поставил, видимо, любимое "Боже, царя храни", отслушал до конца, что-то шепча себе род нос, потом сказал:
  -Вы можете целиком и полностью на меня рассчитывать, господин Бабочкин.
  
  32
  
  Наконец-то Солист оказался в Мальмё. Полицейскую лодку Кот продал рыбакам как свою и никто не спросил, откуда она у него. На полуостров переправились с артелью заготовителей рыбы и прочих морских гадов. И опять никто даже не взглянул на полковника, будто его не было вовсе или он был одним из них.
  В Мальмё оказался филиал банка "Nya Banken" и на счету Солиста действительно оказалась приличная сумма - немцы и Парвус сдержали свое слово, видно, действительно рассчитывали на Бабочкина, как на потенциального агента и союзника. Оделись в приличном магазине, Никита наконец-то к удовольствию Солиста, избавился от ненавистного ему ямщицкого армяка. Перед этим, так как до поезда было достаточно времени, сходили в "Warmbadhaus" - в горячую баню на берегу пролива Эресунн.
  В общем, привели себя в божеский вид - стали похожи на успешных коммерсантов. При этом Солист, не расстался со своими высокими ботинками на шнурках, купленных в Швейцарии, которым оказались не страшны ни морская вода, ни ветер, ни прочие испытания.
  В семь часов вечера сели в поезд до Стокгольма и плотно поужинав в ресторане, уснули в купе первого класса, отделанного ореховым деревом.
  Никита Кот следовал за полковником, не задавая лишних вопросов. Солист пока не открывал ему полного своего задания, сказал, что в данный момент нужно встретиться с неким русским агентом в Стокгольме, который оказался агентом двойным и узнать у него имена-фамилии военных, чиновников России, связанных с немецкой разведкой.
  По прибытии в Стокгольм, Солист дал телеграмму Ларсу Хансону, указав для встречи адрес, по которому Парвус получал копии секретных документов со сбитого аэроплана - Вестерлонггатан 5-11. Встречу с Хансоном он назначил на следующий день в полдень.
  Однако никто не пришел в просторную квартиру, дверь которой была не заперта и где целый день спокойно провели время Бабочкин и Кот. Однако долго скрывать истинное положение вещей от Никиты было невозможно - Солист должен был обозначить ГУГШ свое местонахождение и цели. К тому же еще раз подтвердить, что вся необходимая дезинформация немецкому командованию передана. С другой стороны, полковник понимал, что Кошкин явно не одобрит его самодеятельность, ведь Солист не знает всех тонкостей работы сети русской разведки в Швеции, может повести себя, как слон в посудной лавке. Но другого выхода все равно не было.
  Открытую телеграмму в ГУГШ, мол, контракт с Британским банком Северной торговли выполнен, жду дальнейших указаний, Солист собирался передать, если Хансон не придет через сутки.
  Он не пришел, зато появился, дышащий здоровьем и радостью, как при встрече старого друга, Александр Львович Парвус.
  
  33
  
  Первым делом он осведомился, взял ли Бабочкин деньги в "Nya Banken" и, узнав, что средства были получены полковником еще в филиале в Мальмё, удовлетворенно выдохнул, будто для него это было жизненно важно, только для этого и пришел. Потом сказал, как отрезал:
  -Ларс Хансон не придет.
  Удивился ли Солист тому, что Парвус знает и о Хансоне, и о его телеграмме ему? Скорее, нет. Двойной агент Хансон, приятель немцев Парвус, все они из одного флакона.
  -Он исчез.
  -Был и вдруг исчез?
  -Вот именно. Скрылся в неизвестном направлении. Ваши депеши приходили к нему через моих людей, поэтому я в курсе.
  -Никуда от немецкой разведки не деться.
  -В данном случае, она здесь ни при чем. Я давно погружен, так сказать, в сферу деятельности специальных служб разных стран и этого не скрываю: всем удобно, в том числе и мне. Но не занимаю ни одну из сторон. Я социалист, революционер.
  -Это уже мне прекрасно известно, Александр Львович.
  -Вот именно.
  Парвус вдруг что-то вспомнил и расхохотался. Вытерев выступившие слезы, произнес:
  -Нет, я все понимаю, но зачем вы выбросили за борт парома вулканолога, а потом и сами с него сбежали? А датская полиция? Ну, просто гении сыска. Ох, не могу, сейчас лопну, как говорит Старик. Где ваш компаньон-то, ну тот Кальтенбрюк?
  Он окинул взглядом Никиту Кота и тут же слегка поморщился, давая понять, что он, конечно, не тот "компаньон".
  -Кальтенберг, оберст-лейтенант, - поправил Солист. - Он погиб.
  -Жаль, видно, веселый парень был.
  -Веселее некуда. Так куда мог пропасть Ларс Хансон?
  Парвус пожал плечами, закурил.
  -Никто не знает. Получил вашу телеграмму и исчез.
  -Может, просто запил? - подал голос Никита. - Проспится и придет.
  Парвус вновь взглянул на Никиту, бесцеремонно спросил:
  -Это кто?
  -Мой, можно сказать, спаситель и товарищ, Никита Аристархович, - ответил Солист, которому тоже не понравилась реплика Кота. Никита понял, отошел в сторону, сел в кресло у камина.
  -Вундершон. Держите.
  Парвус протянул карточку размером с ладонь. На ней черными крупными буквами было напечатано имя Солиста - Феликс Бабочкин, а под ним менее крупными, красными буквами: "Председатель Национально-освободительной партии православной России".
  -Это что? - изумился полковник.
  -Вы председатель НОППР, что здесь непонятного? В Стокгольме открывается конгресс левых христианско-демократических партий России. Повестка дня - обсуждение возможности вывода Российской империи из войны путем революционной и религиозной агитации. Возможно, будут Аксельрод, Плеханов, Протопопов, Некрасов, Дмитрюков. Последние, как понимаете, члены Думы, но это им не мешает плести интриги против России. А говорят, я дьявол. Впрочем, мне лестно.
  Александр Львович сказал, что конгресс открывается через неделю. Бабочкин внесен в список приглашенных участников. На конгрессе будет присутствовать немало личностей, которые интересуют Солиста.
  -Вы знаете, кто меня интересует?
  -Конечно. Через Ларса Хансона вы собирались узнать имена агентов немецкой разведки. Разве не так? Но бедный Ларс пропал. Не исключаю, что это дело рук Вальтера Николаи, возможно, его найдут повешенным в лесу или каком-нибудь сарае. На конгрессе вы удовлетворите свое любопытство.
  Полковник даже встряхнул головой: в словах Парвуса не было никакой логики, ему - то зачем это нужно?
  -Видите ли, в последнее время русская революционная лодка пошла в разнос, я потерял над ней контроль, - объяснил Александр Львович. - Не полностью, конечно, и все же. Нужно проредить революционную грядку. Говоруны, бестолочи, истерики мешают истинному делу. Они за пару пфеннигов продают немцам родину и думают, что тем самым ее спасают.
  -Вы наверняка сами знаете имена предателей. Взяли бы и сдали их ГУГШ.
  -Не имею права рисковать своей репутацией. К тому же, всё так быстро меняется, что я не владею всей ситуацией, просто не знаю всех немецких шпионов в России по именам. Они там теперь повсюду. Ну а вам, как говорится, карты в руки. Познакомитесь, потолкуете с предателями, как вы говорите. Знаете, воздух свободной Европы творит чудеса, здесь открывают рты даже самые отъявленные молчуны.
  -Мартов тоже приедет?
  Вопрос поставил Парвуса в тупик, об этом он, кажется, не подумал.
  -Хотите сказать, что...
  -Именно. Председателем придуманной вами партии и соответственно участником конгресса будет мой друг Никита Аристархович Кот... Фотографическая карточка на аккредитации, надеюсь, не требуется, я дам ему свой немецкий паспорт.
  -Да, но... Впрочем, вы правы. Если появится Мартов, весь спектакль будет провален. А вы сможете достойно исполнить, так сказать, свою роль? - обратился Парвус к Никите.
  -Сможет, - ответил за Кота Солист. - Тем более, что я всегда буду рядом.
  Парвус поднялся:
  -Что ж, итак суббота 2 июня, отель "Skeppsholmen", 12.00. Номер в отеле вам заказан, можете туда перебираться со своим... компаньоном.
  -В отеле есть телеграф?
  Ухмыльнувшись, Александр Львович огладил пальчиком в черных и синих перстнях усы:
  -Я все продумал, герр Бабочкин. В отеле имеется и аппарат Маркони-Морзе, и "пианино" Юза. Начальник телеграфа герр Юхан Густафссон мною уже ангажирован. Он знает о вас, по фамилии конечно, и готов всегда быть к вашим услугам. Вы ведь это имели в виду?
  -Да, Александр Львович, начальник немецкой разведки вам и в подметки не годится. Видите все наперед, словно провидец.
  -Спасибо на добром слове, мой друг. Но я человек скромный и просто делаю свое дело. Надеюсь, меня оценят потомки.
  После Октябрьского переворота Парвус станет Ленину не нужен, даже опасен, вождь пролетариата отвергнет предложение Александра Львовича занять пост министра финансов. Парвус имел немецкое гражданство, а связь большевиков с рейхом, даже отдаленная, в которой их и обвиняли, была Ленину как застрявшая кость в горле. Никто еще не забыл, что переброска "революционных экстремистов" через Германию в Россию была организована и оплачена министерством финансов рейха, через банковские и коммерческие структуры Парвуса. При этом Ленин заявит: "Революцию нельзя делать грязными руками". Принимая предложение о поездке в "пломбированном вагоне", зная на чьи деньги она организована, Ленин тогда не будет проверять руки Парвуса на чистоту. Александр Львович умрет в Берлине от инсульта в 1924, а перед этим уничтожит все бумаги, связанные с его революционной и коммерческой деятельностью. Бесследно исчезнет и всё его огромное состояние. По некоторым данным, оно попадет в руки к тем, с кем он в свое время "шел в одном революционном направлении", разжигая в России братоубийственный бунт - к большевикам.
  - Я тоже буду на конгрессе, - сказал Парвус, - но мы с вами, господа, не знакомы. Надеюсь, это понятно. Честь имею.
  Телеграфом Солист воспользовался в тот же вечер, передав в ГУГШ депешу: "Подписание контракта с Британским банком Северной торговли ожидается на днях. Главный специалист банка ушел в отставку. Подтверждаете ли дату предстоящей сделки? Бабочкин".
  Ответ пришел незамедлительно: "В контракте с Британским банком Северной торговли крайне заинтересованы. Дату сделки подтверждаем. Главный специалист ушел в отставку по причине болезни. Кошкин".
  Военный чиновник ГУГШ не стал скрывать своего имени, значит, маховик предстоящего наступления раскрутился в полную силу, его уже не остановить, решил полковник. Да и понятно: май таял на глазах, июнь - начало прорыва на Луцком фронте, стремительно приближался, осталось всего несколько дней.
  Значит, Кошкин знает, куда делся Ларс Хансон,- догадался Бабочкин. Возможно, ГУГШ стало известно о его "двойной игре" и Хансона каким-то образом нейтрализовали, попросту ликвидировали, чтобы не провалить Солиста. Полковник похвалил Парвуса за его прозорливость, но военный чиновник Ставки Пантелеймон Ионович Кошкин, кажется, не отступает ни от него, ни от Вальтера Николаи ни на шаг: полностью осведомлен о передвижениях Солиста и его планах.
  Теперь уже от Никиты скрывать было нечего. Он воспринял всё спокойно и сказал, что исполнит свою роль так, как скажет Солист - в гимназии занимался в драматическом кружке, играл даже чудовище в "Аленьком цветочке".
  -Ну, если чудовище, то тогда нет никаких сомнений, - развел руками, улыбаясь Бабочкин.
  Задача Коту была поставлена такая: он попросит слово, скажет, что бывший сотрудник контрразведки Юго-Западного фонта генерала Брусилова, попал в плен и был освобожден через шведский Красный Крест. Он был рьяным монархистом, но на фронте понял, что только свержение царизма спасет Россию. Поэтому полностью убежден, что проигрыш в войне, всколыхнет народные массы, которые в гневе сбросят ненавистный режим и Россия, наконец, станет свободной демократической страной.
  Никита Аристархович действительно оказался талантливым актером, на конференции сказал все, что было нужно для "прелюдии", а потом выдал главное:
  -Я господа, как фронтовой контрразведчик, располагаю массой интересующих немцев и австрийцев сведений, в частности о предстоящем прорыве Русской армии. Немецкое командование дезинформировали: мол, наступление начнется в конце мая Северным фронтом. Даже липовые документы на аэроплане подбросили. Но это не так. Я бы мог сам сообщить об этом ТОЙ стороне, но я, господа, патриот и этого сделать не могу, как бы ненавидел царский режим. Однако я очень надеюсь, что так называемый прорыв, назначенный Ставкой на 4 июня Юго-Западным фронтом Брусилова и Западным фронтом Эверта, провалится.
  Зал, в котором собралось около сорока человек, притих.
  -Какого числа, говорите? - спросил какой-то человек в смокинге и золотым пенсне.
  Солист, наблюдавший за происходящим из соседнего фойе - двери в залы были открыты настежь, заходи, кому хочется, узнал в нем секретаря Думы Дмитрюкова. У "председателя Национально-освободительной партии православной России", коего изображал Никита Кот, был полный список участников конференции. Из сорока человек, не меньше пятнадцати представляли кадетов, прогрессистов, трудовиков, социал-демократов: несколько меньшевиков и двух большевиков.
  Вопреки ожиданиям, Мартов на конференции не появился. Но и без него случился казус, который чуть не сорвал всю пьесу.
  Закончив речь, Никита Аристархович собирался уже занять свое место, как высокий, с преждевременной сединой для еще молодого мужчины, человек, громко сказал:
  -Мы же с вами на фронте встречались, господин полковник Бабочкин! Разве не помните? Я бывший штабной офицер 5 армии генерала Куропаткина, поручик Кошелев. Тоже попал в плен и благодаря Красному Кресту вот теперь здесь.
  Под Солистом, который это слышал, словно подожгли фитиль к бомбе - сейчас рванет и все пойдет насмарку. Но Никита Кот не растерялся, ответил спокойно:
  -Мы с вами в перерыве поговорим, господин поручик.
  К счастью, перерыв объявили почти сразу. Кошелев подошел к Никите, прищурился:
  -Так как вас на самом деле зовут, милейший? Что за спектакль вы здесь устроили? Вы такой же полковник контрразведки Бабочкин, это его литературный псевдоним, в жизни он Полотенцев, как я египетский фараон Эхнатон.
  Солист отстранил Никиту, снял темные очки, в которых был:
  -Ну, а меня, милейший, узнаете?
  Поручик, узнав полковника Полотенцева, подавился воздухом.
  -Не понимаю, - вымолвил он.
  -Я помню вас, поручик Кошелев, как вы спьяну потеряли важный пакет командующего, хотели застрелиться, но немецкая мина попала в штаб, уничтожив там все бумаги. Вас это и спасло.
  -Да, но...
  -Так вот, Кошелев,- перейдя на "ты", зло говорил Солист,- если сорвешь секретную операцию Главного управления Генерального штаба, будешь открывать рот, когда тебя не просят, от тебя даже ботинок местная полиция не найдет. Понял?
  -Понял. То есть, так точно, господин полковник.
  -Ну, так-то лучше. Иди.
  -Слушаюсь, господин полковник.
  -Хотя нет, стой. Как конференция завершится, проследишь за теми, кто сразу же отправится на городской телеграф, по-возможности, узнаешь, куда они отправляют послания.
  Лишний человек в этом деле не помешает, решил Солист. Как он и предполагал, семеро тут же спустились в телеграф отеля и передали сообщения в Берлин, Вену, Берн. Два человека, отправили депеши через стокгольмский телеграф. Все сообщения, по словам начальника телеграфа герра Юхана Густафссона, касались одного: прорыв Русской императорской армии ожидается под Луцком 4 июня, а не как распространялось дезинформацией ранее - на севере.
  Теперь, как бы ни старалось австро-немецкое командование, оно бы не успело перебросить свои войска на Юго-Западный фронт. Солист сделал свое дело. Кроме того, русской разведке стали известны фамилии депутатов и прочих чиновников, которые живя в России, выезжая вот на такие конференции, имели прямые контакты с немцами: Юхан Густафссон сообщил Солисту не только фамилии тех, кто отбивал телеграммы в рейх, но и конкретные телеграфные адреса по которым уходили сообщения, причем, как оказалось, не только в Германию, но и в Россию - окопавшимся там немецким агентам.
  Поручик Кошелев тоже выполнил свое задание исправно: кадет Уваров отправил молнию в Берлин, трудовик Грейскуплер в Вену, а большевик Стахновский в Санкт-Петербург какому-то актеру Кучину в Мариинский театр.
  Все имена, фамилии отправителей, телеграфные адреса получателей Солист поздно вечером отправил в ГУГШ.
  Ответ он получил рано утром: "Контракт с Британским банком Северной торговли подписан. Руководство компании выражает вам благодарность. Следующая сделка состоится в Берлине, Шпандауштрассе, 21/7, распорядитель Вилли Хофманн. Счастливого пути. Кошкин".
  
  Послесловие
  
  Итак, 4 июня 1916 (все даты приводились по григорианскому календарю, дабы избежать путаницы), началось грандиозное наступление Юго-Западного фронта генерала Брусилова. Русские войска, как уже говорилось, продвинулись вперед на 100-120 километров. Однако дальше развить успех не получилось. Историки по-разному оценивают причины, очевидно же было то, что в результате кровопролитных, часто лобовых атак, потери русских войск исчислялись сотнями тысяч, были израсходованы чуть ли не последние огневые и продовольственные ресурсы Русской армии, которые не восполнялись. Брусилова так и не поддержали командующие Западного и Северного фронтов, якобы выжидая "удобного момента". Кроме того и сам Брусилов проявил крайнюю самоуверенность, продолжая наступать на Ковель не считаясь с потерями, не принимая во внимание указание Ставки перенести направление наступления. Трудно сказать, что бы это дало в отсутствии резервов, но так или иначе дальнейшее "продвижение на Берлин" выдохлось, остановилось.
  Через год все провалы и просчеты на фронте спишут на императора Николая II. Гвардия, как и раньше, сыграет решающую роль в судьбе России - потребует отставки царя. Он уступит, сложит не только верховное командование войсками, но и корону. Путь для всякого рода революционных экстремистов был открыт. И если в июле 1917 антиправительственные выступления под руководством большевиков были подавлены, то через несколько месяцев коммунисты, левые эсеры и их сподвижники взяли власть, как тогда говорили, с чистого блюдца. Мало кто жалел Временное правительство, под руководством которого за 8 месяцев правления, разруха в армии и стране достигла предела. Но разгон большевиками Учредительного собрания в январе 1918 подтолкнул Россию к братоубийственной гражданской войне.
  Революционный терроризм, по заветам герра Маркса, уничтожил цвет российской нации с обеих враждующих сторон, а страна "от моря до моря" стала красной не только от коммунистических знамен, но и от крови.
  70 лет власти большевиков - один из самых коротких исторических периодов существования какой-либо империи. Но этого красного коммунистического опыта России хватило на все предстоящие времена. На всякого рода революции наложено твердое, генетическое табу.
  А полковник контрразведки Владимир Полотенцев с немецким паспортом на имя "Felix Babochkin" под оперативным псевдонимом Солист, тогда в 1916 продолжил выполнять задания Главного управления Генерального штаба уже в Берлине. Но об этом в другой книге.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"