Жизнь в желобе сухого тростника,
Надломленные руки тонкой флейты,
Гудит камыш, плеск волн, умытая Луна,
Три тысячи и три приметы
Того, что воцарилась тишина.

Я бросил заклинать,
Монеты тонут, лай собак,
Дракон из лепестков,
Уснувший под настилом цветника,
Чрез горизонт переползает рак. 
Божественная небылица,
Ну, надо же ей было воплотиться
Так явственно
И на века. 

Мне мнится..., 
Что в этой распростёртой тишине
Колеблются звериные сердца,
Сжимаясь нежностью под ток летучих лилий,
Эмаль сморгнула, но узорам нет конца,
Жизнь может только взгляд,
В толпе узнавший серп лица,
Но заигравшийся в зрачках рептилий.