Аннотация: рассказ из цикла "Истории города Еннска"
"ИЗДЕЛИЕ НОМЕР ДВА"
Когда первые французские автобусы забегали по улицам Еннска, горожане отказывались верить своим глазам. Вместо старых потрёпанных ЛИАЗов и ПАЗов к остановкам подруливали бело-зелёные иноземные красавцы, очаровавшие грациозностью, и начинало казаться, что Еннск - это пригород Парижа. Вот-вот замаячит Эйфелева башня, и автобус свернёт с проспекта Гагарина прямо на Елисейские Поля.
Всё оказалось не так уж и радужно. В красочный фантик как всегда презентабельно завернули какашку.
Первой же зимой "французы" один за одним стали исчезать с улиц захваченного города. Завестись в тридцатиградусный мороз удалось только трети, а те, что и выходили из ворот ПАТП на маршруты, пассажиры называли холодильниками на колёсах. Войти в них было непросто: ступеньки и пол салона покрывались тонким слоем льда и напоминали каток. А выйти было ещё сложнее: механизм пневмозамков перемерзал, и двери не желали выпускать из своей ледяной ловушки заложников общественного транспорта. Приходилось выламывать их вручную.
Во вторую зиму выяснилось, что вся партия иноземных красавцев была приобретена путем сложных лизинговых махинаций. Списанные автобусы, доживавшие свой век где-то в пригороде Бордо, закупались по ценам новеньких, только сошедших с конвейера. Дело до суда так и не дошло, хотя город долго ещё судачил об этой афёре. Едва ли не каждый школьник знал, кто провернул хитроумную махинацию, но посадить замешанных в ней людей не то что в тюрьму, а даже в эти иноземные развалюшки, было делом затруднительным. Поговаривали, что если бы афёра не всплыла, Еннское ПАТП закупило бы списанные двухэтажные автобусы в Англии. Второй этаж, опять же по слухам, планировалось отдать под проезд пенсионерам, инвалидам и малоимущим гражданам, а на первом за двойную оплату оборудовать VIP-кресла.
Вася Есенин крутил баранку французского Рено уже четвертый год. Машина ему нравилась. Легка в управлении, да и "ходовая" что надо, а то, что пассажиры зимой иногда отмораживали в салоне себе конечности, его мало беспокоило. Водительскую кабину мастера-умельцы из ПАТП сразу же отгородили толстым куском оргстекла, и в ней всегда было тепло и комфортно. Вася любовно обклеил кабину фотографиями полуобнажённых красавиц, а его напарник, Женька Кравцов, принёс из дома маленькую магнитолу, которая хоть и не крутила кассеты, постоянно их зажёвывала, зато хорошо ловила сигналы местных и столичных радиостанций.
"Всем нашим радиослушателям напоминаем, что в эфире радио "Любимый город". В Еннске двадцать один час пятнадцать минут. Погода нас не радует. Что поделаешь - октябрь... На улице идёт дождь, а в нашей студии новый гость. Это главный научный сотрудник Института экономики и социологии доктор наук Григорий Ефимович Клейман..."
На улице, действительно, шёл дождь. Погода была на редкость мерзопакостной, "дворники" со скрипом размазывали по лобовому стеклу всё новые и новые капли, и Вася, выбирая в свете фар место посуше, притормозил у остановки "Горбольница".
"...Социологи называют демографическую ситуацию кризисной. И даже не специалисту ясно, что нет здесь преувеличения. Вся Россия страдает от уменьшения населения. С начала девяностых нас стало меньше на семь миллионов человек. Сейчас численность жителей страны составляет чуть более ста сорока пяти миллионов. Возникают резонные вопросы: "Кто виноват?" и "Что делать?"...
Вася покрутил ручку настройки магнитолы, но из-за дождя на всех диапазонах стоял треск и писк, и он снова поймал радио "Любимый город", хотя тема беседы с доктором наук была для него болезненно неприятной. "Что делать? Кто виноват? - подумал он. - Рожать надо, а то - аборты, аборты, чёрт бы побрал этих баб". Водитель терпеливо дождался, пока салон покинет последняя старушка, впустил новую порцию пассажиров, желающих ехать по маршруту N202 "Речпорт - микрорайон "Петушки", закрыл двери и плавно тронулся с места.
"...Россия давно привыкла к жутковатой мысли, что она постепенно вымирает. Многие даже считают, что ничего тут не поделать, мол, специалисты высчитали, что мы, сохраняя сегодняшние темпы вымирания, подойдём к демографической "точке невозвращения" в 2015 году и выйти из этого пике уже невозможно. Но я считаю, что выход есть - Госдума должна принять закон о запрете абортов..."
"Закон подлости", - подумал Вася и вдруг услышал в салоне невнятную ругань, какую-то возню, крики и шум. Он глянул сквозь оргстекло и увидел, что кондукторша тётя Вера трясёт промокшего бомжика, который, по всей видимости, не желает платить за проезд. Вася притормозил, открыл входные двери, выскочил из кабины и направился в салон автобуса на помощь напарнице.
- Расселся тут! - орала тётя Вера. - Ни льготного проездного, ни денег! Не хочешь платить - выметайся из автобуса!
На заднем сиденье съёжившись от слов кондукторши как от ударов палкой сидел высокий худой мужчина в дурацкой красной вязаной шапочке, какие в народе называют гандончиками. На носу у него висели треснувшие очки в квадратной оправе, в которых одну дужку заменяла серая замызганная резинка, цеплявшаяся за ухо. Потрёпанный пиджачок с поднятым воротником и потёртые брюки от солдатской "афганки" явно не соответствовали погоде.
- Я сам не местный, - жалобно произнёс мужичок неприятным скрипучим голосом, обращаясь к водителю, как к оплоту последней надежды, - я просто погреться залез. Дождь...
- Ну ты чё?! Мужик! Не понял? - кризисная демографическая ситуация в России окончательно вывела Васю из равновесия. - Пошёл на хер отсюда!
Бомжик проворно подскочил с сиденья, подхватил свою котомку и бросился из салона. Избавившись от непрошенного пассажира, Вася с чувством исполненного долга вернулся за баранку "француза", поставил табличку "В гараж" и двинулся по маршруту. По радио запели "Стрелки", пышногрудые красавицы на фотографиях многозначительно заулыбались, призывно потрясая своими прелестями, и настроение у водителя улучшилось. "В конце концов, у Лариски и кроме меня хахалей полно, - думал Вася, - так что ещё вопрос, от кого она могла залететь. Но Ирина Владимировна? Я же всегда с гандоном был. Муж у неё импотент-алкоголик... Хотя, может и она где-нибудь с кем-нибудь..."
Презервативы, которые Вася именовал по-русски ёмко и смачно гандоны, стали в последний месяц центром, вокруг которого крутились все его мысли. Они то растягивались до полуметровой длины, то сжимали его голову холодным липким латексом. Они висели на ветвях деревьев возле общежития, прилипали к подошвам, маячили в дырке унитаза, на витринах всех ларьков и киосков. Использованные, упакованные, ребристые, с точечной структурой, чёрные, с запахом банана, сверхтонкие, "гусарские", китайские, с обнажёнными азиатками - словом, презервативы окружили его со всех сторон. Всё упиралось в гандоны, а они, натянутые на соответствующий орган, соответственно упирались в женщин.
Женщин Вася Есенин любил безумно.
У творческих людей любовь зарождается в сердце, у людей практичных, мыслящих конструктивно, - как правило, в голове, у большинства населения страны где-то в половых органах. У Василия чувство любви возникало в левой пятке. Именно там всё замирало, подёргивалось и трепетало, когда он видел ту единственную, с кем готов был связать свою жизнь навечно, ну или хотя бы на вечер. Если любовь посещала Васю в тот момент, когда он сидел "за баранкой" автобуса, то первыми об этом узнавали пассажиры. Водитель-ловелас, приметив на остановке девушку в мини-юбке, начинал яростно чесать левую пятку о педаль тормоза, и автобус неожиданно совершал самопроизвольные фрикции, чем приводил сидящих в салоне людей в состояние экстаза. "Не дрова везёшь!" - кричали они и спешили поскорее вылезти на остановке. Так как количество девушек в мини-юбках на улицах Еннска с каждым годом всё увеличивалось, автобусы по маршруту N 202 "Речпорт - микрорайон "Петушки" стали пользоваться нехорошей славой. Пассажиры писали жалобы в администрацию Левобережного ПАТП, но особых проблем у Васи не возникало - всё списывали на плохое состояние дорог.
Левая пятка у Васи Есенина чесалась постоянно. Если бы женщины детородного возраста всей земли дружно легли в ряд, то, наверное, Вася с кроличьей проворностью осеменил бы их всех лет за десять. Но, увы, такого шанса ему предоставить никто не мог... А пятка требовала любви, дрожала, вибрировала, попросту чесалась, и Есенин действовал, исходя из финансовых возможностей и моральных запросов.
Правая пятка вела себя вполне благопристойно, когда попало, не чесалась, на "газ" без надобности не давила, налево не ходила и очень любила быть обутой в домашний тапочек. Вот уже восемь лет Вася самоотверженно исполнял роль добропорядочного семьянина и любящего отца, и это ему удавалось блестяще.
Когда в семье Есениных появился сын, ПАТП выделило молодому, двадцатилетнему, но перспективному водителю малосемейку в ведомственном общежитии. Две комнаты и кухня показались новосёлам царскими хоромами. До этого они ютились в домике у родителей Василия, даже не надеясь когда-нибудь обзавестись своим жильём. После рождения сына Зинаида Есенина потеряла свою былую девичью стать, раздобрела, поплыла и, при её небольшом росте, стала похожа на ромовую бабу, в которую не доложили изюма и сэкономили на роме. Но она ничуть по этому поводу не комплексовала, по природе была человеком жизнерадостным, душой любого коллектива и при том любящей женой и счастливой матерью. Роды, о которых Зинаида старалась не вспоминать, были тяжёлыми. Врачи попеременно боролись то за её жизнь, то за жизнь ребёнка, но, к счастью, всё окончилось благополучно. Только вот забеременеть больше она не могла...
Работала Зинаида Есенина продавщицей в магазине "Бакалея" недалеко от общаги, возвращалась вечером с полными сумками недовешенного и недосчитанного, и целыми вечерами, в ожидании мужа, занималась с сыном Юркой, который в этом году пошел в первый класс. Зарплата Василия в ПАТП была хоть и стабильной, но небольшой, поэтому супруг в свободные дни "левачил" на стареньком четыреста двенадцатом Москвиче, доставшемся ему по наследству от деда.
"Левачил" Вася во всех смыслах. Насшибав червонцев с попутных седоков, он со спокойной совестью ехал либо к Лариске, либо к Натусику, либо к Ирине Владимировне, конечно, при условии, если муж у неё был в отлучке, или в отключке. Не отказывал он левой пятке и в удовольствии начать новый роман. Знакомился Вася Есенин в летних кафе, магазинах, парках и скверах, в коридорах своего предприятия и на конечных остановках, когда покидал кабину автобуса, чтобы покурить. У юных дев он спрашивал: "Девушка, вы не знаете, как лучше потратить мои деньги?" или предлагал: "Выходите за меня замуж, а то передумаю", или прикалывался: "Девушка, у вас самое красивое место запачкалось". Для знакомства с дамами более зрелого возраста у него был свой стандартный набор фраз. Например, подходя к объекту своего внимания, Вася останавливался и долго молчал, а потом ошарашивал несчастную жертву невинным вопросом: "Это ничего, что я молчу?". Или томным голосом спрашивал: "А вы верите в любовь с первого взгляда?" На особый случай оставлял такое изречение: "Сударыня, вино какой марки вы предпочитаете в это время суток?" Внимание после таких вступлений на него обращали все. И только рьяные феминистки говорили Васе: "Да пошёл ты..." Все остальные: и девочки-нимфетки, и дамы бальзаковского возраста - не могли отвести взгляд от стройного белокурого красавца-мужчины. Утопая в его васильковых глазах, они готовы были обманываться и обманывать, страдать и наслаждаться, умирать и возрождаться вновь, лишь бы никогда не выныривать из этих бездонных глубин. Васин облик вызывал у женщин сложную гамму чувств. По-детски пухлые губы, слегка вздернутый нос взывали к материнскому инстинкту. Ямочка на подбородке, падающие на лоб кудри, которые изящным движением головы Вася откидывал назад, пробуждали в женщинах образ прекрасного принца, временно отдавшего свой роскошный лимузин в ремонт. А высокий рост, широкие плечи и твердость в движениях и жестах внушали им первобытную веру в мужчину-защитника, который уже забил мамонта и тащит его в пещеру.
Когда же Вася в процессе дальнейшего знакомства скромно представлялся: "Есенин!" и вскользь поминал, что великий поэт - его двоюродный прапрадедушка, дамы падали, сражённые наповал безжалостными стрелами штабс-амура. И никаких сомнений у них не возникало - в чертах возлюбленного угадывалось какое-то отдалённое сходство.
А Вася никогда особо Есенина и не читал. В ходе бурного романа с новой пассией он оперировал всего лишь одним стихотворением, выученным ещё в школе и к слову сказать, ни в каком родстве с классиком не состоял. Соблазняя очередную жертву, Вася томно вздыхал и, завораживая своими васильковыми глазами, цитировал бессмертные строки:
"Ты меня не любишь, не жалеешь, Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь, Мне на плечи руки опустив..."
Дамы млели.
Расставался Вася после недолгих адюльтеров легко и непринуждённо. Но перед своими любовницами разыгрывал такие эмоциональные сцены разбившегося сердца, не оправдавшихся надежд и утраченного идеала, что не поверить в его мнимые страсти было просто не возможно:
"И ничто души не потревожит, И ничто её не бросит в дрожь... - печально произносил он в минуту расставания последние строки всё того же стихотворения. - Кто любил, уж тот любить не может, Кто сгорел, того не подожжёшь..."
Дамы рыдали.
И воспоминания о мгновениях близости с водителем автобуса навсегда переплетались с именем великого поэта. Многие из них после этого учили шедевры Сергея Есенина наизусть и чувствовали свою сопричастность к мировой литературе.
А Вася сортировал женщин по презервативам. Дешевые китайские гандоны - одинокие шалавки, которых в Общагостане было бесчисленное множество. Дорогие сверхтонкие кондомсы с точечной и ребристой структурой для максимального удовлетворения - молодые пикантные экзальтированные особы, требовательные в любви и сексе. Разноцветные резинки с ароматами банана, клубники, шоколада - юные дурочки, ищущие новых ощущений во взрослой жизни. Плотнооблегающие презервативы с различными насадками - женщины за сорок, которым во время любовных утех Вася дарил незабываемые минуты наслаждений и не чурался за это брать с них вознаграждение.
В принципе, левая пятка только аккумулировала Васины чувства, без сомнения, за все остальные действия отвечал тот самый орган, для которого и предназначалось "Изделие N2". Размер мужского достоинства Есенина, как правило, не шокировал женщин, но и не вызывал у них разочарования. Главное, его револьвер любви никогда не давал осечки, а цель всегда оправдывала противозачаточные средства.
Предаваясь плотским утехам на стороне, Есенин никогда не считал это изменой Зинаиде. Ещё до свадьбы он где-то услышал весьма сомнительную формулу супружеской верности: "Секс с гандоном - верность жёнам". С годами Вася пришел к выводу, что так оно и есть на самом деле. Сколько ни соединяй изолированные провода, ток по ним не побежит. Точно так же и секс с презервативом. Мужчина и женщина, изолированные резинкой, могут получать сексуальное наслаждение, но истинной любви между ними никогда не будет. А без истинной любви нет и никакой измены. Мешочек из латекса не только надежно предохранял от нежелательной беременности и венерических заболеваний, он становился государственной границей между половыми органами партнеров, превращая тем самым любое соитие в невинный легкий поцелуй.
Правда, теорию свою жене Василий так и не осмелился изложить, прекрасно понимая, что она едва ли воспримет её адекватно. Тем более, что Зинаида, при всей своей жизнерадостности, была женщиной жутко ревнивой. Тем более, что был у неё старший брат - кузнец. Тем более, и сама она во время их нечастых ссор имела отвратительную привычку хвататься за дорогую тефалевскую сковородку и неожиданно бить ею по красивому Васиному лицу.
До поры до времени, сколько бы Есенин не изменял супруге, презервативы ему не изменяли. Надёжно предохраняя от побочных эффектов, они стояли на твердом основании, строго блюдя на всех блядках Васину формулу верности. Но месяц назад произошла катастрофа. Лариска, жившая почти в такой же малосемейке, но в соседней общаге, забеременела. По её заверениям, отцом будущего ребенка мог быть только Есенин, других мужчин у неё не было давным-давно. И, что самое неприятное для Васи, она ни в какую не хотела делать аборт, собираясь рожать, несмотря на свои тридцать пять лет. Через неделю Васю постиг еще один удар - Ирина Владимировна, бухгалтерша ПАТП, в перерыве между рейсами отозвала его в сторонку и растерянно прошептала:
- Васенька, не знаю, право, как и сказать тебе... Я ношу под сердцем твоё дитя. Может, я ещё рожу?
Ирина Владимировна вопросительно взглянула на Есенина. Тот от неожиданности потерял дар речи. Когда же пришёл в себя, торопливо схватив Ирину Владимировну за руки, стал увещевать:
- Ирочка, вам нельзя, у вас же больное сердце, вы убьёте себя...
Третий сюрприз кондомсы преподнесли неделю назад. Приобретя упаковку универсальных презервативов "Окна любви", которым Вася в последнее время отдавал предпочтение, он обнаружил в пачке пестрый буклет. Большую часть его занимала фотография автомобиля Chevrolet-Niva, перевязанного широкой красной лентой с огромным бантом. Тому, что было написано ниже, Вася сначала не поверил: как утверждали производители презервативов, эта шикарная машина теперь принадлежит ему. И только в третий раз перечитав буклет, Есенин понял, какие открываются перед ним безграничные возможности. Он увидел себя за рулем Chevroletа в окружении длинноногих фотомоделей, как будто сошедших с фотографий в кабине его автобуса.
Теперь оставалось всего лишь объяснить Зинаиде, откуда у него взялась выигрышная упаковка с презервативами "Окна любви"...
...В одиннадцатом часу вечера Вася загнал своего "француза" в бокс. Серега Скрипченко уже поджидал его в диспетчерской, и водитель-ловелас, по быстрому справив унизительную процедуру проверки на допинг, поспешил к товарищу.
- Ну как достал? - торопливо спросил Вася, когда они пошли в курилку.
- Васёк, пятнадцать тысяч я нашёл, но больше...- Серега закурил, - больше не могу, на... Сколько там выходит?
- В общем-то, хватает, - ответил Вася, теребя кончик носа, - если с Зинаидой удастся договориться.
- Ты с ней так и не поговорил?
- Боюсь я, Серый, ох, боюсь... Не поверит она, что я их просто на дороге нашёл.
- Вот я с тебя оху..еваю, - сказал Серега, глубоко затягиваясь сигаретным дымом. - Скажи, что у нас лекция на предприятии была, на...
- Какая лекция? - не понял Василий.
- Ну, типа, о профилактике СПИДа и венерических заболеваний, на... И всем выдали по коробке презервативов. А ты и открыл случайно. А там выигрыш, на... Главное, купи точно такую же пачку и положи три не использованных резинки в эту...
- Уже купил... Думаешь, она поверит?
- А чего не поверит, на... Что она дура? Такая тачка! Ёшкин кот! Или продадите, или сами гонять будете, на... На природу, на отдых, за грибами, за ягодами, - Серый подмигнул, - а уж тёлок клеить можно! Штабелями ложиться будут, на...
- Не путай мою личную жизнь с семейной, - тяжело вздохнул водитель-ловелас. - Испекли мы каравай, только зубы доставай. Подвезло, так подвезло...
- Ты звонил туда? Может ещё что-то надо?
- Да я уже три раза туда звонил. Сказали, платите налог и забирайте тачку. Шевроле-Нива... - Есенин закатил глаза. - Я хочу её!
- Знаешь что, Васёк?! Я бы на твоём месте не тянул кота за яйца, на... Поговори с Зинкой, про лекцию расскажи, на... А я, если что, подтвержу.
Через минуту просигналил служебный ПАЗик, и друзья, отметившись на проходной, вышли на улицу. Колючий холодный дождь заставил прибавить шагу, но в автобус они всё равно вбежали уже промокшие до нитки.
До Молодёжного района, который в Еннске называли Общагостаном из-за большого числа общежитий, было совсем недалеко. Автобус проделал путь минут за пятнадцать. Всё это время Есенин мысленно готовился к предстоящему разговору с Зинаидой, просчитывал возможные пути отступления, варианты оправдания и способы убеждения. А дождь всё лил и лил, косо хлеща по мрачным почерневшим тополям, выстроившимся вдоль дороги, по скучным серым блокам пятиэтажек, уныло проплывающим за окнами автобуса.
Стометровку от перекрёстка, где притормозил ПАЗик, до дома Василий преодолел бегом, сжимая в кармане куртки пачку счастливых презервативов, защищая от влаги буклет, и думая, как же начать разговор.
"А может, всё-таки нашёл?"...
Вахтёрша мирно дремала на своём посту. Вздрогнув от звука хлопнувшей двери, она сначала будто и не узнала жильца, намереваясь встать грудью на защиту входной вертушки. Ваське даже пришлось, глупо улыбаясь, наклониться к окошечку.
"Такая тачка! Ни за что не продам!"...
В общаге было тихо. Работяги уже отдыхали после тяжёлой рабочей недели и ещё более тяжёлого выходного. Лампа дневного света, освещавшая коридор, вдруг мигнула и погасла. Есенин выставил руки и ощупью пробрался до поворота в свою секцию.
"Секс в резинке - верность Зинке!" - решительно подумал Вася, вставляя свой ключ в замочную скважину и открывая дверь.
В квартире было тихо.
Стараясь не шуметь, Есенин разулся, снял мокрую куртку и достал пачку презервативов, думая, куда бы их лучше перепрятать. В эту секунду в прихожей вспыхнул свет. Прямо перед ним, кутаясь в халатик, стояла Зинаида. Она молча смотрела то на мужа, то на презервативы в его руке.
- Вот, нашёл, - неожиданно сам для себя залепетал Вася. - Поднимаюсь сейчас по лестнице, а они лежат там... в уголке...
Зинаида молчала.
- Дай, думаю, посмотрю, что внутри. А там, гляжу, ой... - Вася нарочито удивленно всплеснул руками, - презервативы. Я-то уж и забыл, как они выглядят...
Зинаида молчала.
- А потом смотрю, тут бумажка какая-то, машинка нарисована с бантиком. Вот, читай, читай сама, - Васька суетливо начал вытаскивать из коробки счастливый буклет.
Зинаида, не проронив ни слова, развернулась и пошла в комнату.
Всё получилось совсем не так, как планировал Есенин. Застигнутый врасплох, он наговорил кучу нелепостей и сейчас мучительно думал, как ему выкарабкаться из идиотского положения. Он сунул презервативы в карман висевшего в прихожей пальто, поскидывал с себя мокрую одежду и пошёл в ванную.
Стоя под струями горячей воды, Васька готовился ко второму раунду. Первый он проиграл вчистую. Более всего удивляло то, что супруга победила, не произнеся ни слова. Есенин натянул домашний спортивный костюм, тщательно расчесал свои мокрые потемневшие от воды кудри, побрызгался одеколоном, придирчиво посмотрел напоследок на себя в зеркало и, открыв дверь из ванной, вышел на ринг, готовый ко второму раунду.
В это же мгновение он получил мощный удар в ухо сковородкой. Вася успел увернуться, и тяжёлая металлическая посудина прошла по касательной. Он охнул, присел, а Зинаида, швырнув зловещую сковороду в угол, опустилась на корточки и разрыдалась.
- Бли-и-и-дун... какой же ты бли-и-и-ду-у-ун... - подвывала она сквозь слёзы.
- Зинуль, ты это... брось... так же и убить можно...
Василий поднял сковородку и от греха подальше спрятал её на кухне.
- Убить тебя ма-а-а-ало, - продолжала завывать супруга, - бли-и-идун несчастный.
- Зин, вставай... Пойдем, я тебе всё сейчас объясню, - попытался успокоить супругу Есенин. - Да пошутил я, что нашёл их... Пошутил, тебе говорю. Лекция у нас была, слышишь, лекция. Ну там против сифилиса, трихомониада, там, триппера...
- Так ты ещё и триппер в дом припёр?!
- Да нет никакого триппера. Вот же презервативы... - Васька осекся, понимая, что снова что-то не то сказанул. - Совсем ты меня запутала. Была лекция, всем выдали по пачке презервативов. Я открыл, а там, смотри, написано, что мы машину выиграли. Вот...
Васька кинулся к пальто, достал пачку и сунул заплаканной супруге буклет с фотографией красавицы-машины.
Зинаида скомкала Есенинскую мечту, со всеми его фотомоделями, и швырнула ему в лицо.
- Катись ты на своем автомобиле со своими блядями куда подальше! Завтра на развод подам, - жена поднялась с пола и пошла в комнату.
Василий бережно расправил буклет и понял, что и второй раунд он, похоже, проиграл. Пора было пускать в ход тяжёлую артиллерию. Он ощупал ухо, оглядел свою физиономию в зеркале и решил, что ещё легко отделался.
Войдя в комнату, водитель-ловелас обнаружил Зинаиду, сидящую на диване. Она яростно перелистывала какой-то старый журнал и упорно делала вид, что супруга не замечает.
- Юрка-то спит? - как ни в чём не бывало, спросил Есенин.
Зинаида молчала. "Снова началась рыбья болезнь, - рассудил Васька. - Так... с чего бы начать?" Слишком близко подходить к благоверной было опасно, поэтому присев на табуретку у стола так, чтобы за спиной находился хрустальный сервиз, подаренный на свадьбу, Есенин принялся увещевать.
- Зинуль, только представь, как Юрка обрадуется? На Еннское водохранилище летом будем ездить, отдыхать, за грибами и ягодами... Драндулет дедовский продадим... Такая тачка! Как люди заживём! А?
Зинаида молчала.
- Надо-то всего лишь ещё сорок пять тысяч. А у нас на книжке как раз полтинничек и лежит. Налоги заплатим... Ну а на крайняк, - Васька мысленно поморщился, - можно и продать её. А, Зинуль? Такая машина! Ух, я тебя покатаю!
- А Лариску из двадцать восьмой общаги тоже катать будешь?
Дождь, который лил за окном, был ерундой по сравнению с тем холодным душем, которым окатила супруга.
- Может, и ребёночка вашего покатаете?
Эта фраза была гораздо больнее, чем удар сковородкой.
- А может, мы все вместе покатаемся? Всем гаремом?
Васька пришёл в себя:
- Враньё это всё! Кто это тебе такие гадости наплёл? Нет у меня никого, кроме тебя. Никаких Ларисок, никакого гарема. А уж детей-то тем более нет... Кроме Юрки, конечно.
- Нету? Да? - супруга подозрительно посмотрела на Васю. - А почему по всему Общагостану про тебя такие слухи ходят?
- И ты этим слухам веришь?! Что не знаешь этих пришмандовок?! Их хлебом не корми, дай всяких гадостей про честных людей насобирать. Завидуют они нам!
- Тогда откуда у тебя презервативы? Только не рассказывай, что ты их на лекции получил!
Свалившись в нокдаун в третьем раунде, Вася собрал все свои силы и понял, что сможет довести этот бой до конца. Он не раз уже разыгрывал сцены оскорблённого достоинства, и всё было отрепетировано до последней ухмылки, ужимки, жеста, фразы и хлопанья дверью.
- Не веришь? - воскликнул он. - Спроси у Сереги! Я всё в дом, всё в дом... Пашу днями и ночами, за баранкой геморрой себе зарабатываю! - он забегал по комнате. - Раз в жизни повезло! Машину выиграли! Деньги, можно сказать, собрал. А ты? Сковородкой!.. Родного мужа... Сотрясение мозга...
Вася одной рукой схватился за голову, другой щёлкнул выключателем, выскочил в прихожую и накинул на плечи пальто. Потом он прислушался, не бежит ли супруга следом. В комнате было темно и тихо. "Ничего, - тут же решил Есенин, - сейчас посидит, отойдёт, одумается, ещё и искать пойдёт". Он напялил мокрые ботинки, вышел и демонстративно, но аккуратно хлопнул дверью.
Обычно в такие моменты он шёл к Натусику. Жила она недалеко, была женщиной одинокой, и всегда могла обогреть, накормить, напоить и уложить спать, конечно, рядом с собой. "Пусть побегает, поищет, - думал Вася, выходя из общаги под занудный моросящий дождик, - а сковородку вообще выкинуть надо"... В карманах пальто весьма кстати обнаружились помятые сто рублей, и Есенин в ближайшем ночном ларьке купил бутылку водки "Хозяин" и полторашку пива "Еннский разлив".
Редкие подъезды в Общагостане закрывались на ночь, вот и этот, где жила его зазноба, был распахнут настежь, будто бы поджидая ночных визитёров. На втором этаже Вася запнулся обо что-то мягкое и живое.
- Кто тут? - спросил он.
- Я сам не местный, - услышал он в ответ неприятный скрипучий голос, показавшийся ему удивительно знакомым, - я просто погреться залез. Дождь...
- Ну-ка, ну-ка вставай, - сказал Вася, - пойдём на свет...
Он взял за локоть поднявшегося с пола мужичка и повёл на третий этаж, где ещё чудом сохранилась тусклая пыльная лампочка. В её свете водитель сразу признал того самого бомжика, которого ссадил сегодня из автобуса.
- Вот ни фига себе, опять ты? - удивленно разглядывая, красный гандончик и треснутые очочки произнес Вася. - Наверное, судьба. Выпить хочешь?
- Да как же не выпить? - бомжик обрадовано засуетился. - Выпить можно, продрог весь...
Есенин поставил на подоконник бутылку водки, а бомжик меж тем, пошебуршав в своей котомке, извлёк два маленьких пластиковых стаканчика.
- Сам пей из своих стаканов, я из горлышка... - Вася набулькал "Хозяина" мужичку. - Тебя звать-то как?
- Мирюгой все называют. Сам я не местный. На юга подался. Зимой в столице холодновато, а в Сочи благодать.
- А меня Васей зовут, - сказал Есенин, - будем знакомы!
Они выпили, закусив жидким хлебом "Еннского разлива".
- Вот скажи мне, Мирюга, - Васе почему-то захотелось излить душу первому встречному, - почему все бабы такие суки? Ты к ним со всей любовью, а они тебе то сковородкой по морде, то аборт делать не хотят? - он плеснул бомжику еще водки. - Пашу как вол, считай сутками из-за баранки не вылажу. Могу я немного расслабиться?
- Представляешь, Мирюга, - продолжал Вася, доставая из кармана пачку презервативов, - машину выиграл, Шевроле-Нива! А она снова недовольна, любовницы у тебя, кричит, ребёнок! Какой ребёнок?
- А это у тебя кондомсы не "Окна любви" случайно? - спросил бомжик. - Если "Окна любви, ты с ними, парень, поосторожнее будь.
- Чего? - ошарашено пролепетал Вася.
- Не слышал, что ли? Москва давно гудит...
- Чего гудит?
- Вымирает Россия-то. Ещё лет десять-пятнадцать и всё... Задавят нас черножопые да косоглазые. А это ещё при Ельцине план такой разработали по увеличению рождаемости. Я тогда в министерстве здравоохранения работал.
- Министром что ль был? - усмехнулся Вася.
- Да нет, не министром. Программистом, - на полном серьёзе ответил Мирюга. - Там-то и узнал про этот план... Правда, внедрить не успели. А нынешние кинулись, делать-то что-то надо. Мужики мрут на войнах да в перестрелках, бабы рожать не хотят. Неуверенность в жизни, стрессы, здоровье нации - хуже некуда... Одним словом, не выдержал народ экономических и общественных реформ.
- При чем здесь презервативы-то? - спросил Вася.
- А при том... Госзаказ на специальные изделия N2 с дырками. Чтоб, значит, взрыв демографический устроить. Для того и закон о запрете абортов хотят принять.
- Не понял, не понял... - Вася хлебнул ещё водки. - Ты хочешь сказать, что гандоны прямо дырявыми и производят?
- Да, да... - покивал Мирюга и просительно протянул свой стаканчик. - Плесни-ка ещё... Вот эти "Окна любви" точно дырявые. А ещё большая партия замаскирована под китайские и корейские. Дорогие-то они боятся дырявить. Ими-то пользуется народ побогаче, могут и в суд подать. А простой народ в суд не пойдёт. Залетела баба, ну и хрен с ней, глядишь, ещё и рожать соберётся. А то, что дебилов плодим, оно и к лучшему. Дебилами управлять легче, главное, чтоб было, кем управлять.
- Врёшь ты все, - сказал Вася, удивлённо разглядывая аккуратно запечатанные гандоны. - Быть того не может.
- Не веришь, пойдём на улицу, наполним водичкой, сам убедишься...
- А пойдём...
Оставив недопитые бутылки на подоконнике, они спустились вниз, и вышли из подъезда. На углу дома из водосточной трубы хлестала дождевая вода с крыши. Вася достал презервативы, привычно надорвал пакетик, вытащил склизкую резинку и, размотав её, начал наполнять водой. Когда шарик увеличился до размеров хорошего апельсина, из самой серединки в районе соска презерватива зазмеилась тонкая струйка воды. Вася завязал конец гандона, нажал посильнее на шарик, и струйка брызнула сильнее.
- Ни хрена себе! - воскликнул Есенин и с силой запустил водяную бомбу об асфальт. Шарик вопреки ожиданиям не лопнул, а покатился по лужам.
- Ну вот... А ты не верил, - крякнул Мирюга. - Пойдём ещё водочки выпьем.
- Подожди, - сказал Вася. - Может это брак какой-то, быть такого не может, - мысли путались в его голове, - так ведь можно и СПИД какой подхватить, гонорею...
- Кому от СПИДа умереть, кому детей нарожать... - Мирюге похоже не терпелось вернуться в тёплый подъезд.
Вася достал ещё один презерватив и снова наполнил его дождевой водой из водосточной трубы. Эффект был тот же самый. Снова едва заметная струйка выдала наличие дырки.
- Вот сволочи! - закричал шофер, и ему совершенно расхотелось идти к Натусику, он и с ней предавался любовным утехам с презервативами именно этой марки.
- Я пойду, погреюсь, - сказал Мирюга.
- Погоди... - Есенин достал третий гандон.
Дырка была и здесь. Вася зашвырнул бракованный шарик куда-то в темноту. И тут ему показалось, что он видит в пелене дождя женский силуэт. Есенин проворно скинул с ноги левый ботинок, яростно почесал пятку и, кинув на прощание Мирюге: "Допивай без меня!", бросился в дождливую ночную мглу догонять исчезающий призрак