Полысалов Владимир Владимирович. Похоронный блюз

Оден, Уистен Хью

(1907-1973)

Традиционные блюзовые черты

и стилистический анализ

стихотворения "Funeral Blues".

Выполнил:

студент III курса

Полысалов Владимир.

Funeral blues (1940).

Похоронный блюз (2006).

(Полысалов Владимир)

Остановите часы, отключите телефон,

Гоните прочь собак, заприте их в дом,

Бей барабан, оставь в покое фоно,

Несите гроб, зовите всех, кто знал его.

Пусть самолёт кричит в безумном пике,

Пусть он кричит: "ЕГО БЛЬШЕ НЕТ!"

Пусть голубям на шею повяжут траурные банты,

Пусть полисмен печально голову склонит.

Он был мой север, мой юг, мой запад и восток

Мой будний день и воскресное утро моё

Мой полдень, полночь, моя песня и мой праздый трёп.

Я думал это навсегда, а вышло наоборот.

Не надо звёзд, уберите их с глаз

Разбейте Луну, Солнце - на закат!

Сливай океан, рубите к чёрту леса...

К чему теперь всё это - как прежде больше не будет никогда.

Данная работа построена по дедуктивному сценарию:

от абстрактного понятия "блюз" к самому анализу,

и далее, - различным вариантам перевода.

БЛЮЗ

(англ. blues от blue devils - меланхолия, уныние).

Данное понятие, относится к сфере афро-американского музыкального фольклора и джаза. Он тесно связан с африканскими истоками и имеет несомненное родство со многими другими жанрами народной музыки негров Южной, Центральной и Северной Америки. По мнению исследователей, блюз развился из целого ряда вокальных жанров фольклора североамериканских негров; среди этих жанров наиболее важными являются: уорк-сонг (трудовая песня, обычно исполняется солистом-запевалой и хором, сопровождающая и ритмически организующая работу артели), холлер (плантационная песня-перекличка) и особенно его сольная импровизационная разновидность (hollering the blues), негритянская баллада (в своих истоках восходящая к африканским элегическим песням-плачам и эпическим песенным жанрам) и спиричуэл (жанр религиозного хорового пения негритянской общины).

Блюзвая форма подразумевает смежные рифмы AA BB (здесь: "telephone-bone / drum - come"), так как в классическом двенадцатитактовом блюзе первая строка повторялась два раза для эмфазы. Позднее повтор исчез, но способ рифмовки сохранился (как мы и видим в данном произведении). Отличительная черта блюза в том, что обычно предпочтение отдаётся мужским рифмам ("song-wrong"), а женские рифмы хоть и имеют место быть во фразовых окончаниях, почти полностью исключаются в конце строф. В основном это связано с особенностями, как джазовой/блюзовой музыки, так и традиций английского языка.

Словарный состав блюза - это в основном короткие ёмкие слова. Причиной тому стал тот факт, что исторически блюзы импровизировались, а не писались заранее. Не просто на ходу вспомнить и срифмовать подходящее длинное слово, в то время как односложный простой эквивалент всегда под рукой. Не стоит также забывать, что исполнители блюза порой были просто неграмотны, и это также ограничивало палитру слов, использованных в блюзовых произведениях.

Содержание блюзового текста - в основном пессимистическая оценка жизненных реалий и рефлексия с элементами чёрного юмора.

История и анализ.

Стихотворение необычно тем, что оно известно, по крайней мере, еще под четырьмя названиями и впервые появилась в стихотворной пьесе "The Ascent of F-6", как пятистрофное пародийное стихотворение на смерть политического лидера, которую Оден написал в соавторстве с Кристофером Ишервудом в 1936 году.

"The Ascent of F6: A Tragedy in Two Acts" стало вторым произведением написанным тандемом "Оден - Ишервуд" и является весомым вкладом в английскую поэтическую драму 30-х годов. Эта пьеса о Майкле Рэнсоме, альпинисте, который, вопреки здравому смыслу, принимает предложение спонсорской помощи британского правительства и прессы для экспедиции на пик F6, горы на границе британской колонии и колонии вымышленног государства Остния. Рэнсом разрушается в своем стремлении завершить экспедицию раньше остнийских альпинистов. Многие критики рассматривают данную пьесу как аллегорию на стремление самого Одена быть общественным деятелем. Пьеса посвящена брату Одена, геологу Джону Одену, который совершил восхождение на K2 в Гималаях.

Это стихотворение, широко известно по его первой фразе, - "Stop all the clocks", но единственное название, которое дал своему произведению Оден, было - "Funeral Blues". В первоначальном пятистрофном и окончательном четырёхстрофном вариантах первые две строфы идентичны. Последние три строфы в пятистрофном варианте ("The Ascent of F6") полностью отличается от последних двух строф в конечном варианте. В своем заключительном варианте, оно было включено в книгу Одена "Another Time", как одно из четырех стихотворений, озаглавленных "Four Cabaret Songs for Miss Hedli Anderson". Как видно из заглавия, окончательный вариант стихотворения был оформлен, как песня, исполняемая Хедли Андерсон на музыку Бенджамина Бритте.

Несмотря на то, что Оден - самый эмоционально сдержанный среди всех англоязычных поэтов, данное его произведение весьма чувственно. В четырёх строфах описано время до ("Stop all the clocks, Silence the pianos..."), во время ("Bring out the coffin, let the mourners come..."), и после похорон ("He was my North, my South..."). И, читая эти строки, мы вместе с автором начинаем чувствовать одиночество, и горечь утраты, которая приходит вместе со смертью близкого человека.

I - Первое четверостишие можно охарактеризовать просто - затишье перед бурей. Автор потерял близкого человек и ещё не может поверить, что это правда. Поэтому он требует тишины, чтобы собраться с мыслями и попытаться прийти в себя ("Stop all the clocks, cut off the telephone / Prevent the dog from barking with a juicy bone, / Silence the pianos and muffled drum..."). Потом, как бы автоматически, заполняя возникшую паузу, добавляет: "Bring out the coffin, let the mourners come."

II - Вторая часть взрывается рёвом самолёта. Всё говорит о непоправимости случившегося: опечален обычно разухабистый полисмен, по небу летят голубей с траурными повязками, и исчезающий след самолета, как символ того что ничего не вернуть.

III - По традиции третья четверть произведения является его апогеем. И здесь мы видим то же. Автор как будто поднимается над землёй и облаками, и, оглядываясь на прожитые годы, вспоминает, как они были счастливы вместе ("He was my North, my South, my East and West, / My working week and my Sunday rest, / My noon, my midnight, my talk, my song..."). На последней же фразе поэт срывается с высоты воспоминаний ("I thought that love would last for ever: I was wrong."). Он разочарование в жизни. Ничто больше не важно!

IV - В последней строфе нет ни одной личной формы. Только безличные. Восклицания автора выходят за рамки персонального переживания, и он приравнивает своё горе катастрофе, отрицая значимаость сущего в дискурсе своего страдания ("The stars are not wanted now: put out every one, / Pack up the moon and dismantle the sun, / Pour away the ocean and sweep up the woods; / For nothing now can ever come to any good.")

В I, II и IV строфе в основном употребляется односложные слова в составе повелительных преложений (stop, cut off, prevent, let etc.).

Первая же строка начинается с гиперболы ("stop ALL the clocks"), которая показывает нам глубину переживания автора. Эвония в III строке I чеверостишия - щипящие, автор просит тишины. Эпитет "juicy bone" и лающий пёс - развёрнутая метафора безмятежной жизни обывателя.

Аллитерация открывает II вторую строфу ("Let aeroplane circles"), и звук /l/ в сочетаниях напоминает всхлипывания, на которые сразу же и указывает автор: "moaning..." Олицетворение самолётов через глагол "scribling", живописует нам полёт огромных холодных "птиц", вестников смерти. Далее антитеза, где весь Мир для автора становится чёрно-белым и одинаково горесным ("Tie crepe bows round the white necks of the public doves, / Let the traffic policemen wear black cotton gloves.") Обрамление ("Let aeroplane... <> Let the traffic...") связывает в этом отрывке Небо и Землю, и вот уже автор в Мире своих воспоминании, грёз.

III строфа - анафора испещрённая антитезами ("... my talk, my song..."), с помощью которой Оден акцентирует наше внимание на том, что покинувший его человек был ему не просто дорог, он был его Пространством ("...my North, my South...") и Временем ("...my noon, my midnight..."), его Вселенной ("everlasting love")!

В последней строфе гиперболизированное неприятие вечного и прекрасного выражается через контрастные существительным глаголы ("...pack up the moon...") Всё потеряло смысл. Круг замыкается в заключительной строчке через противопоставление: "nothing now" и "ever ... any good".

Дополнение: варианты перевода по материалам Internet (ввиду нахождения коих я и не стал продолжать совершенствование своего перевода, дабы не попасть под влияние одного из них).

"Похоронный блюз"

(Иосиф Бродский)

Часы останови, забудь про телефон
И бобику дай кость, чтобы не тявкал он.
Накрой чехлом рояль; под барабана дробь
И всхлипыванья пусть теперь выносят гроб.

Пускай аэроплан, свой объясняя вой,
Начертит в небесах "Он мертв" над головой,
И лебедь в бабочку из крепа спрячет грусть,
Регулировщики -- в перчатках черных пусть.

Он был мой Север, Юг, мой Запад, мой Восток,
Мой шестидневный труд, мой выходной восторг,
Слова и их мотив, местоимений сплав.
Любви, считал я, нет конца. Я был не прав.

Созвездья погаси и больше не смотри
Вверх. Упакуй луну и солнце разбери,
Слей в чашку океан, лес чисто подмети.
Отныне ничего в них больше не найти.

Не выходит перевод:
звук подходит - смысл уйдёт,
если смысл почти подходит,
значит, звук наоборот.

(Елена Тверская)

"Погребальный блюз"

(неизвестный студент)

Пусть станет время, смолкнет телефон,

Псу киньте кость - пускай не лает он,

Пусть клавиши молчат, не смея петь,

Пусть барабан оплачет его смерть.

Пусть небо режет самолетный стон,

Пусть след их пишет горько: "Умер он".

Пусть белый голубь носит черный бант,

Пусть полисмены в трауре стоят.

Он был мой север, юг, мой запад и восток,

Мой каждый день, мой выдох и мой вздох,

Мой полдень, вечер, музыка и танцы.

Я думал - счастье вечно. Ошибался.

Пусть все погаснут звезды до одной,

Пусть солнце пропадет вместе с луной,

Иссохнет океан, исчезнет лес,

Сам смысл существования исчез.

(Наталья Ершова)

Остановите все часы, пусть телефон молчит.

И пес на сахарную кость пускай сегодня не рычит.

Пусть стихнут фортепьяно звуки, под барабанный бой

Выносят гроб. И оглушает похоронный вой.

И самолеты пусть летят,

На небе след печали тянется: "Он умер".

На шею голубей наденьте черный бант.

И черные перчатки постового о том, что горе вдруг пришло,

Сегодня говорят.

Он был мне всем: мой Север, мой Восток,

Мой Запад, Юг и воздуха глоток,

Недели дни и отдых в выходной,

И песни звук и разговор простой,

И ночь он для меня и день он мой.

И вечная любовь... Но нет, постой.

Забуду лунный свет, я солнца не хочу.

Пускай все звезды вдруг погаснут до одной,

Разлейте океан, размойте лес земной,

Теперь мне это чуждо. Чуждо мне - одной.

(Ксения Кузнецова)

Остановите все часы, заткните телефон,

Зажмите морду кабеля, чтобы не лаял он,

И не играйте на рояле, дайте барабан;

Когда вы унесете гроб, налейте мне стакан.

Над головами неустанно кружит самолет

И пишет в небе траурными буквами "Он мертв".

Вы повяжите черной лентой птиц, собак, котов,

Наденьте черные перчатки на руки ментов.

Он был мой Север, Юг, он был мой Запад и Восток,

Мой отдых и мой труд, воды полуденный глоток,

Он был мой вечер и мой день, он был ваще my love;

Я думал, что любовь forever; блин, я был неправ.

Замажьте жирной черной краской каждую звезду,

Снимите с неба Солнце и испачкайте Луну,

Разбрызгайте весь океан и потушите свет -

Все кончилось, все очень плохо: будущего нет.

(Вячеслав)

Пусть смолкнет телефон и встанут все часы,
Пусть бросят псам мосол, чтоб не брехали псы,
Запрут на ключ рояль, и в рокоте литавр
Пускай выносят гроб, скорбит толпа.

Пускай со стоном в небе самолет,
Кружа, известие выведет: "Он мертв".
Пусть голубям повяжут черные банты,
Перчатки черные наденут пусть менты.

В нем был мой Север, Юг, Восток и Запад мой,
Мои шесть дней труда и отдых в день седьмой,
Зенит и час ночной, мои слова и песнь;
Я полагал, что нет любви конца. Выходит - есть.

В них больше нет нужды - звезд заверни фитиль,
Снеси луну на склад, а солнце сдай в утиль;
Смети долой леса, прочь выплесни моря.
С сегодняшнего дня все это - зря.

(Cолнечный Зайчик)

Разбей часы и выкинь телефон,
запри собаку чтоб не слышать лая звон,
нажми рояля вечную педаль.
Со стоном самолёты улетают вдаль

И остаётся лишь белесый след
из закорючек острых "he is dead" (1)
И крепом затянулись зеркала.
Выносят гроб. Гудят колокола.

Он был мой север, юг, мой запад и восток,
Цвет, листопад, моей весны глоток.
Мой отдых, песня, яркая звезда.
И я мечтал - любовь не смолкнет никогда...

Сотри с небес светил кичливый блеск
Затми луну и солнечный гротеск
Сожги весь лесь и вылей океан
Он - мёртв, всё остальное лишь обман.

(Alois)

Оставьте планы, бросьте телефон,
Громкоголосых прогоните вон,
Под монотонный барабанный бой
Несите гроб над траурной толпой.

Пусть самолет, как мерный камертон,
Выводит в небе: "Боже, умер он",
Пусть голуби скорбят на мостовой,
Наденет черное усталый постовой.

Он был мне светом, кладезем воды,
Он был работой мне и выходным,
Он был решением, моими "нет" и "да" -
Мне думалось, что будет так всегда.

Сотрите звезды, выкиньте луну,
Теперь никто не подойдет к окну.
Смените солнце на пустую тьму -
Нет примененья больше ничему.

(Ника Невыразимова)

Часы останови, пусть их размерный стук
Умолкнет навсегда, как фортепьяно звук.
Собаку прогони. Под барабана дробь
Заходят траурные гости. Вносят гроб.

Пускай аэроплан петляет в высоте,
Царапая "Он мёртв" на облачной гряде.
Оделся в чёрное унылый постовой,
И голуби, скорбя, кружат над мостовой.

Он был мой Север, Юг, мой Запад и Восток,
Мой тяжкий труд и мой усталый вздох,
Мой полдень, вечер, разговор и песнь моя.
Я думал, это навсегда. Ошибся я.

Я звёзд не выношу, снимите их с небес,
Засыпьте море и сожгите лес,
Луну и Солнце спрячьте в дымной мгле.
Теперь ни в чём нет счастья на земле.

(Консуэло)

Пусть утихнуть часы и беспокойный телефон,
Пусть не лает пес с костью сочной за двором,
Пианино умолкнет и под приглушенный бой
Вынесут гроб;за ним люди толпой.

Аэропланы поднимутся на небосклон
Рисуя там дымом слова-Умер он.
На шейки птицам повязки оденьте,
Перчатки черные пусть натянет полицейский.

Он был мой Север,Юг,Запад и Восток,
Моя рабочая неделя,мой субботный вечерок,
Моя песня веселая,как счастья туман;
Я думала,любовь вечна:но это лишь обман.

Мне звезды не светят,как будто их нет;
Луна не нужна мне,как и солнца свет;
Вся прелесть лесов,заповедных морей
Исчезла-и любовь моя вместе с ней.

"Погребальный Блюз"

(Дмитрий Кузьмин)

Часы долой. У телефона вырвать шнур.
Собакам кость, чтоб не показывались из конур.
Не время клавишным. Ударным -- глуше звук.
Гроб выплывает, и плачущие вокруг.

Вы, самолеты, застилайте свет,
Ревите, вычерчивая в небе: Его Больше Нет.
Каждому лебедю в парке -- черный бант на грудь.
Чёрные жезлы -- постовым, указывать путь.

Он был мне Юг и Север, Запад и Восток,
Слова и песня, море и песок,
Рабочие будни, воскресный отдых от труда.
Я думал, эта любовь навсегда. Не навсегда.

Тряпкой стереть с небосвода звездную пыль.
Луну на свалку, солнце сдать в утиль.
Слить воду из морей. Леса предать метле.
Больше ничего не будет хорошего на земле.

(Анатолия Воробья)

Часы останови, а телефон разбей.
Собаке кость метни, не время лаять ей.
Рояли зачехли. Пусть под глухую дробь
Выходят люди. И выносят гроб.

Пусть самолёты сквозь натужный стон
На небе чертят надпись: Умер Он.
Пусть креп покроет шеи голубей на площадях,
У постовых пусть будут чёрные перчатки на руках.

Он был мой север, юг, мой запад и восток,
Роман в шести частях, воскресный эпилог.
Мой день и полночь, мой жар и дрожь.
Я верил, что любовь - навечно. Это ложь.

Пройдись и погаси все звёзды по одной.
Луну отправь на склад, и солнце - за луной.
В ночь вылей океан, смети в корзину лес.
Отныне ничего не будет больше здесь.

(Елена Тверская)

Часы, не бейте. Смолкни, телефон.
Псу киньте кости, чтоб не лаял он.
Молчи, рояль. Пусть барабаны бьют,
Выносят гроб, и плакальщиц ведут.

Аэропланы пусть кружат, скорбя,
Царапая на небе: "Нет тебя".
Наденьте черный креп на белых голубей,
Поставьте в черном постовых средь площадей.

Он был мой Юг и Север, Запад и Восток,
Мой каждодневный труд и мой воскресный вздох.
Мой полдень, полночь, речь и песнь моя.
Я думал, навсегда любовь. Ошибся я.

Не надо больше звезд - снимите все с небес,
Пролейте океан и вырубите лес,
Луну сорвите вниз и Солнце бросьте мгле:
Ни в чем теперь нет смысла на земле.

(Игорь Колмаков)
Заткните телефон, долой часы,
пускай за кости не грызутся псы,
рояли - тише; барабаны, об
умершем плачьте; и внесите гроб.

Пусть самолет, кружа и голося,
"ОН УМЕР" впишет прямо в небеса.
Пусть креп покроет шеи голубей над головой,
и черные перчатки оденет постовой.

Он был мне - Север, Юг; Восток и Запад - он,
шесть дней творенья и субботний сон,
закат и полдень, полночь и рассвет...
Любовь, я думал, будет вечной. Экий бред.

Не надо звёзд. Не нужно ни черта:
луну - в чехол, и солнце - на чердак.
Допейте океан, сметите лес.
Всё потеряло всякий интерес.

(Milen Penkov Penev)

Часовниците спрете, телефоните да ги изключите
кажете да не лаят на гладните си кучета.
Смълчете пианата, и с глухо предизвестие
ковчега донесете, да дойде скръбно шествие.

Нека самолетите над нас да се завъртат
във кръгове, изрязвайки в небето "Той е мъртъв".
Сложете черни панделки на беловратите си птици
и полицаите по пътя да сложат черни ръкавици.

Той бе мой север, юг бе, мой изток и мой запад
работната ми седмица, неделния ден кратък.
Обяд бе, моя вечер, и песен бе, и стих.
Аз вярвах, любовта ще бъде вечна. Аз греших.

Звездите са ненужни днес, тях всички изхвърлете
от мен луната скрийте и нека слънце да не свети.
Излейте океаните, махнете и горите
от тук насетне нищо добро не чакам в дните.

Комментарии: 5, последний от 23/07/2009. © Copyright Полысалов Владимир Владимирович (homsa_toft@mail.ru) Размещен: 30/01/2007, изменен: 12/07/2010. 25k. Статистика. Статья: Критика		Оценка: *6.003** Ваша оценка:

Полысалов Владимир Владимирович : другие произведения.

Похоронный блюз