Игорь выскочил из парадной и утренний, морозный воздух тут же скомкал его, вжал со всех сторон в самого себя. Как вакуум, который запросто может сжать алюминиевую банку из под лимонада, или даже целый контейнер. В два шага Игорь остановился, поднял глаза, щурясь от еле пробивающегося из-за дымки облаков и газов солнца, широко улыбнулся, и, чтобы вновь раскрыться, сделал глубокий вдох.
Еще совсем недавно этот вакуум почти каждый божий день комкал не только его тело, но и душу. Душил петлями серых, беспросветных и бесполезных будней. А восстановить её, эту самую душу, одним лишь глубоким вдохом просто невозможно.
Но сегодня был совсем другой день. Игорь улыбался этой дымке в небе, и почти слепому солнцу, он был уверен, что скоро, не успеет он доехать до работы, - оно разберется со своими проблемами (хотя, какие проблемы могут быть у солнца?) и обязательно выйдет из-за шор. У него все получится, у всех все получится.
Он достал из кармана своего черного пальто телефон, нажал на кнопку включения экрана, тот мгновенно загорелся, и в окошечке футляра из китайского кож зама высветилось: 12 апреля, 8 часов 15 минут.
"До начала рабочего дня чуть больше, чем полтора часа. Нужно торопиться и улыбку не забыть. Такое событие случается, может всего раз в жизни. Хотя, все хорошие и самые запоминающиеся события, по сути, и случаются всего раз в жизни. Дальше мы ко всему привыкаем, начинаем относиться, как к должному, или сравниваем его с тем самым первым разом, а не воспринимаем отдельно, как новый неповторимый феномен в своей жизни. Но со мной такого больше не произойдет. По крайней мере, я буду очень стараться".
Весь двор был заставлен автомобилями местных жителей. Они были везде: на самой дороге по обеим сторонам, на тротуарах, вдоль небольших огороженных зеленых территорий, а где оград не было - прямо на газонах, между деревьев; они затыкали, как пробки, проходы в добрую половину парадных, стояли в песочницах и загораживали помойки. Казалось, они везде, их больше, чем жителей этого безликого "спальника". Они стояли друг на друге и свисали с деревьев, выглядывали из урн и подтягивались на турнике. Машины захватили мир. Игорь подумал, возможно, к нему в брюки тоже завалилось пара легковушек. На всякий случай он даже похлопал себя по карманам.
Ничего такого в его карманах, разумеется, не оказалось. Там лежал лишь ключ от черного седана среднего класса, купленного, как и большинство машин, стоящих на парковке за шестьсот тысяч или чуть больше, две трети из которых составлял кредит. Игорь быстро отыскал взглядом то место, где припарковался вчера вечером, но не спешил туда пробираться. Вместо этого он некоторое время держал ключ на левой ладони и перебирал волной пальцами. Он был в раздумье.
"Мы живем на одну треть!" - размышлял Игорь, переводя взгляд с ключей на своего железного коня.
Тут же резко нахмурился и посуровел, словно этот бездушный механизм был в чем-то виноват. Такой вид до неузнаваемости изменил внешность Игоря.
"Мы живем на одну треть, а остальные две трети, будто взяли в кредит, и они нам не принадлежат, мы боимся испортить мнимое чужое, пока не расплатились за него, пытаемся отдать какие-то долги, да еще с процентами, и ждем. Ждем, когда расплатимся и станем полноправными владельцами своей жизни. А пока живем на треть, на треть мечтаем, на треть делаем, на треть думаем, и на треть используем. Зато на две трети тратим".
- Тьфу! - эхом звякнуло по двору.
Игорь закинул ключи обратно в карман, снова улыбнулся ярче солнца, вернув себе узнаваемый вид, и двинулся в сторону метро.
Минувшей ночью в городе шел дождь, асфальт не успел высохнуть, вода стояла, затопляя его многочисленные неровности лужами приличного размера. Над одной из таких луж Игорь, неожиданно даже для самого себя, подпрыгнул, и налету прихлопнул друг о друга подошвами ботинок. Этот кульбит затормозил его полет, и он смачно приземлился прямо в эпицентр лужи. Брызги его приземления окатили многочисленную группу голубей, облюбовавшую соседнюю заводь, как приморский курорт, и те гулькающей массой разлетелись во все стороны, от страха расстреливая из своих бомболюков всё, что под ними было. Одна из бомб грязно-белой меткой упала прямо на грудь Игорева пальто. Он ухмыльнулся, и стер его рукавом:
- На счастье!
***
В метро было не протолкнуться. Но и проталкиваться, по сути, было незачем. Движение утренне-будничной толпы так же предсказуемо и упорядочено, как движение воды в унитазе после слива. На входе она с жесткостью пасти старой беззубой псины подхватывает тебя. Это неприятно, порой больно, но без крови. Дальше зловонная пасть тащит тебя вниз, утрамбовывает и консервирует в вагоне, в рассоле из запахов чужих подмышек и не до конца пережеванных завтраков.
В подземке Игорю нужно будет проехать от Озерков до Московской. Как же давно он не спускался в метро. Всего сорок минут, и он будет у места назначения, а не полтора часа, как на машине. Не сложными вычислениями Игорь посчитал разницу, и умножил ее на два. Получился один час и сорок минут в день. Можно пойти дальше, и умножить эту цифру на количество рабочих дней в неделю, в месяц, в год. Так мы и тратим жизнь. Но Игорь постарался занять себя мыслью о том, что он еще никогда без видимой причины не приезжал на работу на тридцать, а то и на сорок минут раньше положенного. Чем же ему там себя занять? Выходя из квартиры, он никак не мог вообразить, чем заниматься до конца дня с учетом очередного опоздания, а теперь задача усложнилась на добрый час. Никаких особенных дел у него, по сути, не было; чистая формальность - последний рабочий день.
И плевать, что половину пути он будет висеть задавленный, как селедка, ведь вторую часть пути вагон станет наполовину пустым и свободным, как и он сам.
Две недели без малого Игорь принимал мир заново. Не как фон своих дел, а точнее: своих-чужих дел, а как неповторимый феномен в каждом своем проявлении. Без суеты, без коктейлей жгучих неотложностью мыслей, без напряженно-потерянных взглядов. И в эти дни он снова стал раскрываться красоте окружающего, улавливать изящность архитектур, блики воды на набережной, слышать, что волнует прохожих, замечать тонкие запахи женских духов и пугающие отрыжки подворотен. Мир переставал быть фоном его личных и в внутренних баталий. Если видишь, что кто-то где-то дерется - это еще не значит, что война везде. Мир становился ближе, а Игорь переставал драться, выходил из своего футляра. Он вспоминал, как улыбаться прохожим, отвлекаться от мыслей о грядущем, о делах и об отчетах перед очередью начальников и всякого рода командиров, как планировать свою жизнь, а не рабочий день, вечер, ночь и утро.
Держась за поручень, он как под микроскопом разглядывал свою руку и пальцы, цепко до белизны в подушечках сжимающие скользкий металл. На внешней её стороне, прямо над кистью проступали сине-зеленые ручейки вен. Они выходили прямо из-под его часов и затекали куда-то между пальцев. Раньше их было почти не видно. Кожа на руке совсем сухая, и тонко шелушится. Когда-то едва заметные, жидкие, светлые волосы на верхних фалангах, теперь почернели и окрепли. Складки дермы стали глубокими и резкими, будто резанными. Еще он разглядел множество микротравм от кошачьих укусов, до мелких бытовых порезов.
"Как же изменилась моя рука, как же изменился я сам! Мы меняемся каждый день, каждую секунду, но у нас нет времени это заметить. Мы следим за всем, чем угодно, кроме себя. Ни наблюдаем, ни изучаем, ни пытаемся себя понять, что снаружи, что внутри. От этого почти все наши проблемы. А мы ищем их корень где угодно в стороне и никогда его не найдем".
Свет в вагоне мерцал, а сам вагон, унося по тоннелям, качало из стороны в сторону, так что плотная толпа внутри плескалась, как живой водоем. И, несмотря на то, что Игорь во всю учился заново смотреть на мир вокруг, у него никак не получалось находить в этой вагонной каше отдельных людей ни по лицам, ни по одежде, ни по движениям. Все взгляды повторялись пустотой, посматриванием на заклеенные безобразной рекламой стенки вагона, изучением карты метро, разглядыванием спин впереди стоящих или своих же ботинок. Десятки левых рук этой стосороканожки-мутанта были заняты одинаковыми оригинальными сумками, а десятки правых, по-уродски изловчившись, держали не менее одинаковые эксклюзивные смартфоны прямо перед лицами своих счастливых хозяев, и те перелистывали одни и те же страницы в интернете для "не таких, как все", не замечая ничего вокруг. Только дети своей еще чистой энергетикой могли выделиться из этой неповторимой массы, но их голоса оглушал скрип вагона, а крошечные фигурки с головой скрывала толпа, как море скрывает тонущего.
Игорь не прекращал попыток разглядеть в этой субстанции хоть какое-то содержание, пока в череде центральных станций и пересадок её почти всю не высморкало из вагона, и тот опустел чуть ли не на те же пресловутые две трети.
Из нововошедших пассажиров Игоря, пожалуй, привлекла всего пара молодых людей.
Первый из них заступил в вагон на станции "Сенная Площадь". Он был расхлябан и расслаблен. Еще вчера его одежда, прическа и движения были свежими и бойкими, но сегодня все заметно изменилось в противоположную сторону. Тем не менее, это совершенно не смущало молодого человека, он ухмылялся сам себе. Ему не было дела до рекламных наклеек, казалось, он совершенно не беспокоился ни о времени, ни вообще о чем бы то ни было, создавая впечатление человека, который не то, что никуда не опаздывает, а которому в принципе никуда не надо. Он везде уже был, и там, куда сейчас лежит его путь, никто не распнет его на кресте часовой и минутной стрелки.
Он вошел, и, прищурив взгляд точно охотник, метящий в жертву, приземлился на ближайшее свободное место, прямо возле Игоря. Несколько минут пока поезд добирался от "Сенной" до "Техноложки", молодой человек изучал вагон, его сиденья, окна, двери и поручни, почти нагло разглядывал людей так, будто видел их и все вокруг первый раз в жизни. Но спустя пару минут, все-таки потянулся рукой в карман куртки. В этот момент Игорь разочарованно вздохнул: "Ну вот, еще один "не такой, как все", лезет за своей игрушкой, проверить время, а потом убить его, коротая путь".
Однако, спустя несколько секунд карманных раскопок, в руке парня оказался вовсе не телефон, а несколько сложенных втрое тетрадных листа и огрызок розового карандаша с грязной резинкой. Парень на какое-то время закрыл глаза, потом открыл снова, и, положив листочки на коленку, начал что-то записывать. Писал он всю дорогу, пока Игорь в последний момент не выскочил на своей остановке, засмотревшись на него. Тот и бровью не повел ему вслед. Он писал стих, подбирая слова, отстранился совершенно от всего. Игорю было очень интересно, о чем же тот стих, но разглядеть его сверху-вниз, в моргающем, брыкающемся вагоне, да еще и вверх ногами, у него никак не получалось. В итоге его любопытному взгляду поддались лишь только первые строчки:
С "Сенной" мне надо ехать до конца
По синей ветке и до самого, до юга.
Второй молодой человек в это время уже находился в вагоне. Игорь не заметил, когда тот вошел. Он стоял у самой дальней двери. Казалось, он пытался вжаться в стены вагона, чтобы его никто не мог видеть. Игорю не удавалось прочитать взгляд его глаз, тот прятался за солнечными очками. Но что-то ему подсказывало, что этот парень почти уверен, что внимание всего вагона приковано лишь к нему одному, и даже тусклый, мерцающий свет старой, неисправной лампы, как яркий софит, тоже нацелен именно на него.
Парень уперся взглядом в своё отражение в стекле с надписью "Не прислоняться". На нем были видавшие виды белые кеды, заштопанные джинсы и короткое черное пальто. Периодически начиная судорожно шевелить губами, он разговаривал сам с собой, возможно даже спорил.
Когда двери вагона не спеша разъехались на стации "Парк Победы", он резко развернулся, и, осторожно придерживая сумку, засеменил к выходу, но в шаге от края вагона встал, как вкопанный. Это точно была его станция, но почему-то он не решился сойти на ней. Даже с расстояния длины почти целого вагона Игорь заметил блестящие разводы пота на его лбу и висках. Он снова хотел стать невидимым. Двери с грохотом захлопнулись, и поезд затянуло в сумерки туннеля. Парень чертыхнулся на свою нерешительность, отчаянно стукнул кулаком в резиновый стык дверей, и, не разжимая руки, уперся в нее лбом. Он с такой силой стискивал пальцы, что через несколько секунд его кулак покрылся трупной бледностью.
На Московских воротах они вышли вместе, а дальше Игорь потерял его из виду.
***
Вот и до нервной дрожи знакомое здание рабочего офиса. Это громоздкий сталинский исполин, составленный из огромных серых камней со строгой лепниной в проемах внушительных окон и малюсенькими пятачками балконов. Стоит только переступить пределы квартала, из которого растет этот угрюмый капиталист коммунистической постройки, как тебя неизбежно начинает охватывать чувство, что над тобой грозно нависает огромный гопник. А ты на сто две головы ниже его, и с каждым шагом, приближаясь все ближе, сдуваешься в геометрической прогрессии, превращаясь в пылинку по сравнению с ним. Ты знаешь, что будет дальше. Он тоже это знает. Тебя ощупывает взгляд его огромных окон-глаз, от которого не утаишь ни одного действия и ничего не спрячешь. На его лице-фасаде нахлобучены непонятные тебе маленькие жиденькие усики, и нелепый шиньон безвкусной лепнины, чтобы на первый взгляд выглядеть неузнаваемым и безобидным. Ты подходишь к нему вплотную, он хватает тебя за грудки и тащит за собой. Ты ему должен. Но он не будет вытряхивать из тебя карманные деньги и мобильный. Он заставит тебя работать на него, на его благо. И, кстати, свои деньги ты потратишь, чтобы не умориться с голоду, а по своему телефону будешь улаживать его дела. Корпоративные гопники гораздо умнее своих районных собратьев. Если ты голоден - не надо отбирать чужую рыбу. Сдай человеку в аренду удочку, и отныне он будет благодарно кормить тебя пойманной им рыбой. Они - акулы своего дела.
Ты сможешь уйти только вечером, чтобы выспаться и вернуться назавтра обратно. Сам, добровольно - "а иначе найду - хуже будет". И ты обязательно возвращаешься.
На входе Игорь чуть не расшиб лоб, столкнувшись со взмыленным утренними делами клерком, а уже через секунду его самого втянуло внутрь обители этого корпората.
Офисы компании, в которой работал Игорь, целиком занимали один из последних этажей. Это была производственная фирма со своим заводом в промышленной зоне Петербурга. Она занималась производством и продажей аккумуляторов для автомобилей и спецтехники, а так же другими мелкими производствами, типа батареек и лампочек.
На этаже его встречала тяжелая металлическая двустворчатая дверь, а слева от неё двухметровый, яркий, и, по мнению Игоря, абсолютно уродливый плакат. На нём изображена машина (примерно такая же, как у Игоря), она мигает аварийными огнями, а сзади у багажника мокрый от пота и усталости сидит мужчина лет тридцати (тоже совсем, как Игорь). Судя по всему, он долгое время пытался заставить свой авто двигаться, толкая его руками, поэтому порядочно выдохся и уселся пятой точкой прямо на дорогу, не жалея свои по строчке отглаженные брюки. В глазах у него блестит классический огонек русского человека, упивающегося наслаждением глубиной своей тоски. Мужчина не замечает, что с другой стороны к его авто вальяжной, сексуальной (по мнению фотографа) походкой, на огромных каблуках подплывает размалеванная девица в мини и коротенькой полупрозрачной блузе с огромным вырезом, из-под которой явно просвечивает силуэт ее лифа, упруго обтягивающего грудь. Она в погонах и пилотке, какие вешают и надевают на проводниц и стюардесс для съемок в подобных рекламных фотосессиях. Будто к плацкартному билету в условную Анадырь каждому пассажиру прилагается досуг с такой вот мадам, дабы не заскучать и не замерзнуть в пути. Есть ли еще хоть кто-нибудь, кто ведется на это? Пышногрудая девица с плаката компании Игоря выглядит точно так же, только вместо значков РЖД и Российских Авиалиний на ее погонах и пилотке красуется желто-зеленые нашивки с названием фирмы по производству аккумуляторов. В одной руке она несет такой аккумулятор. С её шеи с обеих сторон свисают, качаясь у самых колен, "крокодилы" для "прикуривания". Они должны символизировать медицинские "утюжки" для шоковой терапии при остановке сердца, только у автомобиля. В нижней половине постера эта сударыня торчит по пояс сверху максимально крупным планом. Улыбается своему потенциальному потребителю красными припухлостями губ, слегка приоткрыв белоснежные зубки, и кокетливо ему подмигивает. Тонкими ручками она прижимает аккумулятор к знойной груди, приподнимая и обнажая её еще больше. По центру всю композицию пересекают зеленые буквы слогана компании:
"Хватит толкаться на месте! Заведи мечту!".
Игорь вспоминал это девушку-прости Господи-модель во время съемок. Ей было не больше двадцати и по возрасту, и по ай-кью. Гримеры постарались на славу, и, спустя каких-то полтора часа, девушка стала выглядеть не как юная недалекая провинциальная блядь, а как молодая эффектная шлюха. Правда в моменты, когда она открывала свой раскрашенный ротик, чтобы в очередной раз сказать или спросить какую-нибудь нелепицу, либо просто неловко засмеяться, с её лица тревожно осыпались огромные куски штукатурки, как с какого-нибудь древнего дома на Лиговском проспекте, в котором, начиная с постреволюционных времен перебывали все рабочие фабрики имени Крупской. От неё пахло сладостями и разило грязью.
Съемки проходили в выставочном зале и на территории завода. Работа в тот день была сорвана на несколько часов. Всем было интересно посмотреть на бесплатные зрелища, пускай и без хлеба. Около сотни человек собрались на место действия, и как минимум половину этой страждущей толпы составляли, как раз-таки, работяги разных цехов. Они смотрели на эту маленькую грудастую болванку, и каждый хотел обработать её на своем станке. Выпучив глаза по пять дореволюционных копеек, они будто узнавали её. Видимо, все они в прошлых жизнях работали на той самой фабрике имени Крупской, и по вечерам после тяжелой смены, вместе, или по очереди заполняли парадную этого общежития.
Рабочие восхищенно матерились и плевали себе под ноги. Игорь стыдливо краснел, и тоже плевал себе под ноги, только понарошку, а сударыня улыбалась еще шире, и в её глазах разгорался огонь сбывающейся мечты.
Покраснел и понарошку плюнул себе под ноги он и сейчас. Потом тяжело выдохнул и повторил про себя:
"Хватит толкаться на месте! Заведи свою мечту!"
Сразу же вспомнив что-то важное, он блаженно улыбнулся.
Таблетка легла на специальный магнит, дверь запищала и поддалась на рывок. Он прошел мимо пока еще пустой стойки ресепшена, на автопилоте прищепляя на нагрудный карман своего пиджака бэйджик: Старший менеджер по закупкам. Игорь Владимирович.
***
- Игорь- будь он не ладен- Владимирович! - пробубнил себе под нос Игорь, читая свой бейдж вверх ногами.
В компании носить бэйдж со своим именем отчеством было серьезной, матерой привилегией. Уходя от нюансов, здесь всего три стадии развития, три карьерных ступеньки. Для себя Игорь определял их как: австралопитеки, питекантропы и неандертальцы.
У австралопитеков нет бэйджиков, и только несколько человек знали и называли их по имени. Как правило, соплеменники.
У питекантропов есть бэйджик, и с ним все знали, как уважительно в тебе обратиться здесь и сейчас, забывая твое имя снова уже через несколько минут.
У неандертальцев снова нет бэйджика, зато есть отдельный кабинет-пещера, на двери которого висели его ФИО и должность. Все, опасаясь гнева хозяев этих кабинетов, с переменным успехом пытаются запомнить наизусть ФИО и должности, чтобы не попасть впросак, когда те вызывают их к себе, или сами выходят в народ.
У Игоря не было своего кабинета, но одним из преимуществ ношения бэйджика было то, что в своем отделе ты мог сидеть на том месте, которое сам себе выберешь. И в его случае, это был уютный стол в углу у окна.
Как раз к нему Игорь и подходил сейчас, открыв полупрозрачную дверь в просторное помещение на семь сотрудников.
Полумрак теневой стороны, и полная тишина пока еще пустого кабинета. Только ветер, разгоняясь, со всей мощи бьет по поставленному на микропроветривание окну, играя с едва удерживающейся стопкой документов, прижатой к столу степлером. Тревожное спокойствие тихой воды перед бурей. Обманчивая иллюзия безопасности морской глади перед тем, как ее растревожат едва заметные блики начищенных ботинок и шелковых рубах корпоративных акул больших и малых продаж. Через пару десятков минут поверхность встревоженно заволнуется, и ее начнут разрезать плавники беспощадных хищников. А не пройдет и получаса, как все вокруг превратится в чумный пир, качающий весь этаж, каждый офис. Море забурлит красными от свежей крови пузырями, ошметки бесчисленного количества документов разлетятся по всей площади этого пира. Воздух начнет сотрясаться от сирен звонков, отчаянных зычных криков и самодовольного рычания радости крупной добычи. Побоище пропитается тревожным запахом накаленных добела нервов - это смешанный аромат табака и крепко заваренного кофе. Кто не спрятался - я не виноват.
А потом наступит обеденный час, и огромные зубастые рыбины расплывутся по заведениям общепита кушать пресные бизнес ланчи, едва слышно гудя между собой о новостях нашей ущербной политики и облажавшегося спорта. Более же мелкие хищники поплывут в офисные столовые занимать покорную очередь на пару микроволновок, дегустировать содержимое полупрозрачных ланч боксов, которые с утра им собирали их заспанные супруги.
Игорь попробовал больше не думать обо всем этом. Ведь ему надо привыкать к свободным и светлым мыслям. Он знал, что сразу ничего не получится, будет не просто, тем более сегодня, в свой последний рабочий день. Как-никак силу привычки и прощальную ностальгию еще никто не отменял.
"Иисус три десятка лет водил евреев по пустыне с одной лишь только целью - вытоптать из них раба. Надеюсь, у меня это получится хоть немного быстрее, благо я не еврей, да и в религиозные сказки верю с трудом" - думал Игорь, покачиваясь на стуле.
Слева от его стола, на подоконнике стоял глобус размером не больше футбольного мяча. Он крутил его, перебирая двумя пальцами, как ножками маленького человека. Порой он отмерял шажочками пальцев расстояние от Мыса Доброй Надежды до Фиджи, от Японского моря до острова Пасхи, или от Полюса до Полюса.
Несколько лет назад Игорь нашел этот глобус в кладовой родительской квартиры, он лежал там со школьных времен, слегка потрепанный и выцветший, без гео-политических изменений с ума сошедшей за последние двадцать лет планеты людей. И тогда же Игорь решил принести его на рабочее место. Он привязал это событие к своему повышению. Глобус должен был стать для него неким символом того, что он начинает покорять этот мир, а заодно и обживаться на новом месте. Ведь носят же, в конце концов, все другие за свои столы семейные фотографии и цветы, врастая в рабочие места точно так же, как их гиацинты и фикусы в горшки.
Но случилось так, что детский глобус отказался играть по заданным правилам, он вошел в Игорево доверие, и стал его переделывать, превращаясь в символ мечты о свободе. Он показывал ему, как мелок человек в своих поражениях и победах, во взглядах, желаниях, и иллюзиях. Изо дня в день он мозолил взгляд Игоря своей необъятностью, брызгал ему в глаза солеными каплями Индийского океана и качал на руках Тихого после очередного нервного собрания "на ковре". Он прятал его в Великий Каньон ото всех звонков ненормальных начальников и контрагентов и отправлял искать защиты к пиратам Сомали.
И сейчас глобус, подтверждая очередной раз свою победу, снова захватил все его внимание. Только в этот раз, как и последние несколько месяцев пальцы и взгляд Игоря в большей степени занимал всего один маршрут, маршрут длиной почти семь тысяч километров по прямой на восток, или же шесть суток дороги на поезде.
***
Восемь пятьдесят семь. То время, когда сталинская каменная махина начинает активно глотать свои шестеренки, расставляя по рабочим местам. Мы - звено пищевой цепи. Каждый день даем чужим делам сожрать себя, чтобы получить за это вознаграждение и сожрать чего-нибудь самому.
Самые ответственные хищники со спиленными зубами приплывают на работу минут за десять, а то и за все пятнадцать. Немногие опаздывают примерно на такое же количество времени. Это анархисты-бунтари. Они уверены в своей дерзости, смелости и свободолюбии. А еще во всеобщей зависти. Но основная масса приплывает все-таки именно за три минуты до начала рабочего дня. Они - лицо современного рабства. Они, как бы, не дают никому забирать свое, но и к чужому относятся с уважением. А эти лишние три минуты можно вальяжно оставить на чай. И только супруги этих индивидуумов знают истинную цену их ста восьмидесяти чаевых секунд. Это лихорадочные поиски одинаковых носков с утра и кружка кофе залпом прямо в коридоре, вместо давно забытого утреннего секса. Потрать хоть раз эти три жалкие минуты на пару десятков признательных фрикций, приходи в девять, а не в восемь пятьдесят семь. Глядишь, в благодарность в следующий раз тебя уже с вечера будут ждать пара одинаковых носков, завтрак под заправку и счастливый утренний поцелуй с пожеланием доброго дня.
Офис постепенно заполнялся. Солнце припекало и в кабинете начала осаждаться духота. Игорь потянулся распахнуть раму высокого окна, и в тот момент, когда он повернул ручку и тягучим рывком отворил её, одновременно с потоком свежего весеннего воздуха, с противоположной стороны, через задорно открывшуюся стеклянную дверь, так же свежо и прохладно в кабинет влетел коллега Игоря Артём. Артём столкнулся со сквозняком примерно в середине пути, они вскружили друг друга и полетели дальше. Еще с порога Артём выделил Игоря приветливым взглядом, и, не замечая никого вокруг напролом шел именно к нему, сияя рекламной улыбкой. Особенность его личности заключалась в том, что он всегда приходил по-разному, не попадая ни в одну их трёх групп. Более того, его нельзя было заметить за рассуждением о важности корпоративного роста, но в то же время, свою работу он выполнял ответственно и на все девяносто девять и девять. Игорь не понимал философию жизни Артёма, в нем была какая-то загадка. Наверное, во многом из-за этого, они были близки и могли называть друг друга не только коллегами.
У Игоря перед носом повис и закачался бэйдж, на нем было написано: Артём Анатольевич - помощник директора.
Считалось, что в этом кабинете Артём - самый важный человек, а Игорь - второй по важности после него. Собственно, именно первый и вытащил второго на это место, когда сам его и освободил, став новым помощником директора. Вообще, Игорь никогда не понимал должности помощника директора. Что это? Кто это? Да, в конце концов, помощник какого директора? Тут их с десяток, а у тех еще десяток замов. А помощник, он зачем? Все здесь своего рода помощники директоров, только без бэйджиков.
Артём хитро заглянул Игорю в глаза, и протянул розовую ладонь с длинными пальцами. Игорь в ответ протянул ему свою компактную ладошку. Рука Артёма обхватила её, как Чужой обхватывает свою жертву, и несколько раз встряхнула.
- Ну что, коллега, доброе утро! - в пол голоса сказал Артём, так чтобы привлекать к их разговору как можно меньше внимания.
- Пока что - коллега! - хитро улыбнулся Игорь, - С завтрашнего дня просто - дружище! - оба молодых человека усмехнулись.
- Не передумал? - спросил Артём.
- Нет. Ни за что, ни в коем случае и ничего подобного! - отрезал Игорь.
- Ну, как знаешь! - Артём взял небольшую паузу, и все-таки в сотый раз повторил, - Тебе это точно надо? Тебе точно именно этого хочется?
- Да. Точно. Мне точно хочется, как минимум с этого начать, и закончить все вот это!
Игорь обвел взглядом весь кабинет, видимую часть коридора за прозрачной дверью и парадный пейзаж за окном.
- Хм.. Но ведь поменять все можно тоже по-разному. Я тебе рассказывал. Много людей так же, как и ты берут и бросают все в своей жизни, сдают квартиру, находят приличную работу "по удаленке" и уезжают в Индию, в Таиланд или во Вьетнам. Там на сто зеленых в месяц можно целыми днями печься, как пирожок в духовке, только на пляже, пить тропические коктейли, а в перерывах заходить в море по малой нужде!
Артём считал это наилучшим вариантом для Игоря и даже на ленточке не терял надежды уговорить своего друга на него.
- У меня в Самуи хороший знакомый как раз уже третий месяц живет. Он тебе все подскажет, покажет и поможет на первых парах, я с ним договорился, он только и ждет контрольного звонка. А я бы к вам в отпуск в гости рванул с Иркой! Ты бы за это время, глядишь, и образумился. А когда вернемся - вместе свое дело откроем, я уже много чего подготовил, рассчитал, продумал. Через полгода надо уже открываться. А так сможем вдвоем, ты - человек хороший, толковый, к тому же друг, и я тебе доверяю! А кому еще, если не тебе?
Артём закончил и уставился на Игоря с такой надеждой во взгляде, какая бывает у подсудимого после последнего слова при взгляде на присяжных или судью.
В отличие от всего остального, новость о своем деле через пол года стала для Игоря откровением. Его даже слегка передернуло холодком неожиданного порыва сомнения, где-то в кончиках пальцев. Ему, несомненно, было приятно слышать такие слова, как приятен был и сам Артём. К тому же, только теперь ему стало понятно, что твориться у Артёма в голове. Хотя бы отчасти. Его взгляд на мир, в том числе и на мир финансово-трудовых отношений. Вот почему он всегда выглядел ответственно и трудолюбиво, но в тоже время неряшливо, легко и свободно. Сколько же открытий порой несут в себе переломные моменты.
Игорь задумчиво качал головой, он пытался подобрать в ответ такие слова, которые бы не обидели его друга, а даже наоборот, передали все его к нему уважение. Равно как и уважение ко всему, что их связывает, но в то же время, чтобы тот раз и навсегда уяснил - на его решение уже ничего не в силах повлиять. Он протяжно моргнул и обратил на Артёма свои серо-голубые глаза:
- Спасибо, дружище! Тысячу раз спасибо! Но нет. Ты же знаешь, я не вчера обо всем решил и все продумал. Несколько месяцев собирал и наводил справки, разрешения, рекомендации и другую макулатуру, вел переписку и надеялся. У меня сейчас на кухне на столе лежат билеты, я их снова с утра за завтраком чуть не протер взглядом. Сегодня это моя мечта. А что мне твой Таи?
Игорь хотел продолжить, но его прервал приветственный возглас сначала одного коллеги, потому другого, и он понял, что сейчас уже никто не даст им закончить разговор, и что лучше отложить его на вечер. Он недовольно хмурился, пожимая ладони своих коллег, и, обернувшись к Артёму снова, произнёс:
- Артём Анатольевич, продолжим наш разговор позже, вечером! Мне есть что Вам сказать!
Они еще раз по-дружески ухмыльнулись друг другу, и Артём как же свежо и порывисто упорхнул.
***
День тянулся, как обычно долго, только сейчас Игоря это уже так не волновало. Все хвосты он доделал пару дней назад, личные вещи тоже собрал и увез заранее. Кроме глобуса. Все, что ему оставалось - вальяжно передвигать себя по офису, помогая и направляя своих младших сотрудников. С блаженной улыбкой он плавал по офису и по волнам своих мыслей.
Вокруг него проносились и гудели озабоченные и озадаченные работники, растерянно искали нужные кабинеты деловые гости, у всех по очереди звонили то мобильники, то стационарные телефоны, гудели компьютеры. Суета плотно накрыла всех и вся, воздух раскалился добела, корпоративная стая снова показывала свои хищные зубы. У неё всегда одна цель - прибыль, сочные шматы выгоды, жирок. И никакой жалости, никакой пощады ни к себе, ни к окружающим, все на уровне животного инстинкта. Устал, не можешь, не хочешь - отступи, или будешь сожран. Ты либо высшее звено цепи, либо обед.
Игоря все это теперь совсем не волновало, он даже снял бэйджик, и, тихонечко слоняясь по коридорам компании, мял его пальцами в кармане брюк. Без бэйджика на него почти совсем перестали обращать внимание. Редкие сотрудники признавали в нем своего коллегу и подавали потные, напряженные ладошки.
Блуждая по этажу, он представлял себя на экскурсии в океанариуме. Вокруг него проплывали десятки акул, порой они бросались на стенки бассейна, порой друг на друга, устрашающе обнажая острые ряды желтых от кофе зубов, и пуская жабрами крикливые пузыри воздуха. Игорь видел их словно на замедленном воспроизведении и совершенно без звука. Его больше не касалось то, что волнует их, оттого он их совершенно не слышал, и больше не понимал, и не воспринимал. Его сознание уже, как бы, ушло в другую реальность.
Каждый человек хотя бы раз сталкивался с подобным состоянием. Кого-то оно застигало врасплох, могло нервировать и пугать, а кто-то просто изучал грани нового, постепенно знакомясь с ним, ощупывал, как ребенок новую игрушку. Такое может происходить великое множество раз на протяжении жизни, весь вопрос в том готов ли ты к этому или нет, осознанно это происходит или случайно? Для себя Игорь назвал его, как "Чувство первого дня после конца света". Его ощущение для всех одинаковое, только реакция может быть разной. Сначала ты начинаешь ощущать, что мир вокруг, по сути, не изменился, но стал другим, чужим. Или ты для него стал чужим, вы отдалились. Ты перестал его понимать и вписываться. Вокруг тебя мыльным пузырем разросся новый мир. Первое время он охватывает вплотную только тебя одного, проверяет на прочность, душит, закрывая ото всех в самом себе. Ты начинаешь больше прислушиваться к себе и своим ощущениям, иногда даже слишком, до полной замкнутости на своём состоянии, и это очень опасно. Такие перемены приносят чувства отрешенности и гнетущего одиночества, старый мир за прозрачной стеной от тебя все также виден, но уже не ощутим, и он давит на хрупкие стенки твоего нового мира своей невозвратностью. А потом, со временем ты набираешься сил, и твой новый мир крепнет и разрастается, отбивая у старого мира пространство и содержимое. Войной ты отрезаешь его территории, и они снова наполняются близкими и родными чувствами, некой "знакомостью". Ты перестаешь ощущать себя чужим, там где ты есть. Твой новый мир все растет и растет, до тех пор пока что-то или кто-то снова его не разорвет. И тогда мыльный пузырь опять лопается, ты вновь покрываешься горькой, холодной, неприятной слизью из которой тебе предстоит выдуть очередной новый мир. Или сдаться и..
Некоторым людям приходится воевать за новый мир по многу раз, и они постоянно находят в себе силы, а некоторым не хватает сил и на одну попытку. Тогда старый мир катком давит их насовсем. Только так и проверяется сила личности. Такие метаморфозы происходят с человеком как во время неожиданных, так и во время запланированных обрывов. Иногда этот самый обрыв застает тебя в знакомых местах, а иногда в чужих, и тогда чувство отрешенности и одиночества много сильнее. Каждый, кто неожиданно в результате несчастных случаев попадал в больницу, у кого уходила любовь или умирал близкий человек, помнит это липкое ощущение одиночества, замкнутости, и чужеродности. Так умирает, и в тот же миг рождается новый мир. Примерно так же умирает и рождается новый мир, тогда, когда ты сам решаешь все поменять. Ты чувствуешь то же самое, только понимаешь, что сам пошел на этот шаг, чтобы не доводить все до неконтролируемого срыва. То же самое чувствовал Игорь все последние дни. В ожидании нового, он пока еще ходил по-старому, и прощался с ним, раздувал вокруг себя пузырь нового мира.
***
Наступило время обеда. Несмотря на почти полное безделье, Игорь страшно проголодался, все-таки нервное напряжение скорой перемены жизни отнимало много энергии. Вся загвоздка заключалась в том, что многие знали об увольнении Игоря, но более никаких подробностей о его решительно новой мечте и о путешествии на восток. Лишь Артём, в котором Игорь был абсолютно уверен, все знал. А в связи с этим коллектив был охотлив до подробностей добровольного увольнения не последнего менеджера, не самого худшего в фирме отдела. Тем более, почти сразу после заключения одной грандиозной сделки, не обошедшейся без непосредственно участия в ней Игоря.
С того момента, как на стол начальника отдела кадров несколько недель назад легло заявление об увольнении, совершенно безальтернативном увольнении человека, который ни на что не жалуется и ничего не требует для изменения своего решения, по компании, как само собой разумеющиеся, поползли слухи. Причем один слух был невероятнее другого, некоторые из них доходили до идиотизма. Лидерами среди всех прочих были слух о том, что Игорь смертельно болен, слух о том, что его за баснословный контракт переманила фирма-конкурент, и третий - самый нелепый о том, что Игорь работал под прикрытием, являясь тайным сотрудником то ли налоговой полиции, то ли ОБЭПа. Но так, как фирма в какой-то момент вовремя заплатила кому-надо сколько надо, его подлая миссия закончилась.
Несколько раз вооруженные хитрым шпионским прищуром к Игорю подходили коллеги, и, используя разные, но при этом одинаково банальные приемы, осторожно пытались выведать, как обстояло дело в реальности. Было видно, что они жутко боятся, вдруг все-таки именно миф про налоговую - вовсе не миф, но банальное человеческое любопытство сильнее любого страха. Один сотрудник отдела маркетинга как-то подошел к нему, ободряюще похлопал по плечу, так что Игорь чуть не подпрыгнул от неожиданности, и тот ему с ноткой здоровой зависти как закричит на весь кабинет: "Ну ты даешь, старик! Вот не ожидал! Смело! Здо-ро-во! А ты не боишься гнева нашего большого брата?".
Игорь сразу смекнул, к какому варианту склоняется этот восхищенный клерк. Забавы ради нужно было срочно закрутить интригу еще потуже. Тогда Игорь тяжело и безразлично выдохнул, жалобно затряс нижней губой и буквально простонал, выцеживая каждое слово: "Мне в принципе теперь больше нечего бояться..". И тут же удалился по указателям таблички "WC".
На следующий день прямо с утра подкараулив на входе, к нему подскочила молодая и, видимо, влюбленная сотрудница отдела бухгалтерии. Она судорожно схватила Игоря за рукав и потащила в сторону - за будку охранника парковки. Там она прижалась к нему всем своим миниатюрным тельцем, взглянула снизу вверх дрожащими озерами заплаканных за всю ночь глаз, и тихонько, едва слышно заговорила:
- Игорюша, что с тобой? Чем тебе помочь, ты только скажи!? Я тебя ни за что не брошу! Как же это так-то?.. - и тут она все-таки не выдержала и разрыдалась у него на груди.
И смех и грех. Игорю было нестерпимо смешно от того, на какие невероятные самовнушения способна человеческая психика, когда мозгу что-то неизвестно. Особенно женская. Удержаться от нестерпимого смеха ему помогала только неподдельная искренность этой молодой девушки. Он погладил её по голове и тихим, успокаивающим тоном ответил:
- Не беспокойся, ничего страшного со мной нет. Я справлюсь, все будет хорошо! Но все же огромное спасибо за сочувствие, хотя бы теперь я знаю, кто в этой фирме настоящий.
Она не совсем его поняла, кроме слов о том, что он не умрет от рака или эболы, но этого более, чем достаточно. Сердце Игоря встрепенулось, но только дурак в его ситуации будет отказываться от продолжения банкета. Он улыбнулся от уха до уха - все равно, лицо бухгалтерши сейчас зарылось в грудь его пальто.
- Только нам с тобой нужно кое о чем договориться! - он выдержал интригующую паузу и продолжил таинственным тоном, - Нам пока лучше с тобой не общаться и не искать контакта, тем более такого, как произошел сегодня.
Молоденькая бухгалтерша удивленно и одновременно расстроенно уставилась на Игоря, а он снова заговорил:
- Понимаешь, там.. - он загадочно поднял указательный палец вверх, направляя его в некое образное большое и страшное начальство сверхлюдей, - .. Там, если узнают о чем-то подобном, о моей связи с сотрудницей бухгалтерии... В общем, просто поверь, у нас обоих могут быть огромные проблемы!
Игорь аккуратно, но уверенно отстранил девушку от себя, обхватив ее ладонями за хрупкие плечи, и спешно удалился в сторону входа, оставив бедную бухгалтершу в одиночестве анализировать произошедшее.
Когда дверь за Игорем захлопнулась, он не сдержал ребяческой победной усмешки. "Прости, милая.." - буркнул он себе под нос.
По всем этим причинам Игорю совершенно не хотелось в свой последний рабочий день обедать с кем-то из своих коллег. Просто замучают. Они с Артемом сдерживали оборону, как могли, но с каждым днем это становилось все труднее. Проблема заключалась в том, что заведений общепита в округе было не так уж и много, и все они были оккупированы этими самыми коллегами. Игорь принял решение купить себе что-нибудь в ближайшем гастрономе и пообедать на какой-нибудь уютной скамеечке в укромном дворике на детской площадке. Артём уехал на несколько часов по делам, поэтому ему придется трапезничать в гордом уединении.
"Оно и лучше!" - решил Игорь, и, сияя ярче солнца, двинулся к магазину.
***
Пирожок с капустой, пирожок с курой и грибами, чебурек, бутылка молока и сахарная трубочка "Фисташковое". Не бог весть что, но лучше чем ничего. Студентом за такой паёк Игорь продал бы душу, а сейчас недовольно урчит животом, обнюхивая чебурек со всех сторон. Все познается в сравнении - мудрость всех мудростей.
Если с тыльной стороны здания офиса зайти во дворы, проскользнув вдоль грязно-желтого жилого дома, свернуть налево в арку, упираешься в строгий решетчатый забор, усеянный острыми наконечниками. Этот забор огораживает самый обычный детский садик для самых обычных детишек. Сейчас двор садика пуст. Игорь нырнул в небольшую калитку и плюхнулся на ближайшую скамейку возле детской площадки. На этой площадке в ожидании неугомонной ребятни стояли верблюд, песочница, несколько качелей и "лазилка" со всевозможными штангами, перекладинами, веревочной сеткой-лестницей и горкой.
Игорь расположился на скамейке, блаженно вытянув ноги на влажной поверхности площадки, он подставил лицо румяному солнцу и принялся за свой студенческий обед. На всякий случай, чебурек был отложен напоследок. Через десять минут с пирожками было покончено, оставался только десерт. Игорь стер с лица молочные усы и сложил ладони замком на животе. Наступало насыщение, и оно тянуло за собой дрему. Сытость, легкий шум ветра и приятное тепло на кончике носа - все, что нужно для беззаботного послеобеденного сна. Игорь несколько раз дернулся в полузабытии, кивнул головой и все-таки провалился в сон.
Поверхностный сон приходит без сновидений, он как режим "в самолете" на телефоне. Тихонько посапывая запрокинутой головой, Игорь слышал гулы авто и троллейбусов, залетающие во двор через арку, слышал цоканье дамских каблуков по асфальту, чириканье синиц и близкое гульканье голубей.
Легкие, встрепанные движения птичьих крыльев и их курлычно-чирикающие напевы постепенно стали нарастать. Они дополнялись топотом, тоненькими визгами и смехом. В какой-то момент ему по ушам прокатилось громоподобное:
- Дети! Вторая группа! Все ко мне!
Игоря тут же вытряхнуло из сна, но его сознание не успело так быстро переключиться в реальность. Он чуть было не подскочил втиснуться в разболтанный строй двух десятков малышей. Только спустя несколько мгновений до него дошло, что это не сон, в котором он снова дошколёнок, рискующий остаться без добавки вермешеле-молочного супа, если сейчас же не вольётся в общий строй маленьких послушников.
Игорь протёр глаза, зевнул и потянулся всем телом, рассматривая свои руки.
"Нет. Все в порядке. Вот они - взрослые руки с жесткими волосами и сине-зелеными венками, ныряющими сквозь пальцы. Очень жаль. Добавка вермишелевого супа сейчас бы пришлась кстати".
Что-то нагло и небрежно хлопнуло Игоря по штанине. Он опустил взгляд. У самых его ног собралась целая орда синиц и наглых голубей, они трепали пакет с крошками из-под его пирожков. А некоторые из них пробовали маленькими острыми клювами пить из крохотной лужицы светло-зеленых капель. Капли падали откуда-то сверху. Он посмотрел на скамейку рядом с собой. Ну точно, это было мороженое, оно растаяло и вытекало из плохо запечатанной упаковки.
"Сколько же я продремал?".
Воспитательница построила детей с дальней стороны площадки. Она громко сообщила им, что на прогулку у них есть полтора часа, и они не должны безобразничать и выходить за пределы площадки. Каждой группе своя площадка. Дети послушно кивали, и как только воспитательница дала отмашку, разлетелись гудяще-визжащим ульем кто куда.
- Витя! Витя, не трогай Колю! Маша, встань из лужи! Витя, не помогай Маше, ты ее утопишь! Денис, отойди от забора и брось палку! Света, шапку одень, это не формочка для песка! Витя, играй в мяч со всеми! - периодически доносился клич воспитательницы, стоявшей в полуобороте к детям, и занятой разговором с другой воспитательницей.
"Этот Витя далеко пойдет! Правда, непонятно куда, если его не направить в нужное русло!".
Витя был одет в сплошной синий комбинезон, зеленые резиновые сапожки и ярко-красную шапку с помпоном. В ней его голова была похожа на морской маяк. Быть может, родители специально купили ему именно такой головной убор, чтобы за Витенькой хоть как-то можно было уследить. Его яркая голова хаотично всплывала то тут, то там. Несколько секунд назад она мелькала возле лужи, спасая Машеньку, и тут же скрылась, оказавшись в песочнице. Еще пара секунд, и Витя убегает от Светы, которой явно пришлись не по вкусу его песочные пирожки за шиворотом. Света устала, она потеряла Витю из вида и не видит, как маяк его головы светится в темном пространстве под крыльцом. А вот уже и не только его шапка тревожно маячит из темноты. Загорелись и два огонька его хищных глазок. Из засады по тигриному Витя выслеживает новую жертву своей неуёмной энергии, готовясь к прыжку. Юный тигр заприметил двоих более спокойных одногруппников. Они ему не нужны, а вот их мяч, похоже, очень приглянулся. Секунда, прыжок. Маленькая ножка бьёт что есть силы по резиновому мячику, и тот летит, рассекая воздух, прямо Игорю в живот, и, ударившись, остается лежать у него на коленях. На пальто Игоря красуется яркий, круглый песочно-грязевой след с влажными подтеками.
Игорь посмотрел на Витеньку, Витенька впился взглядом в Игоря, его огромные зеленые зрачки расширились, подрагивая светом. Он не боялся произошедшего, но как минимум, насторожился в ожидании реакции незнакомого дяденьки и его дальнейших действий. Двух ребятишек, чей мячик Витя запустил в Игоря, сразу как ветром сдуло, но маленький озорник в ярко-красной шапке явно был не робкого десятка. В каком возрасте накопленный опыт прошлого начинает отделять труса от смельчака, или дурака от разумного? Игорь не знал, как бы он сам поступил на месте мальчика, но, несомненно, зауважал его решение принять последствия своего поступка лицом к лицу. Он по-доброму улыбнулся малышу, подмигнул и характерным движением руки подозвал к себе. Витя еще несколько секунд просто смотрел на него, затем сделал первый неуверенный шажок в сторону своей невольной жертвы. Остановился. Робко обернулся на другой конец площадки, жгуты сомнений пока еще тянули его, может все-таки стоит заручиться поддержкой воспитательницы.. А она стояла спиной и ничего не видела. Тогда мальчик повернулся обратно, опустил виноватый взгляд и поплелся навстречу своей судьбе. Он остановился в нескольких шажочках от Игоря и заглянул ему в глаза. Игорь продолжал улыбаться. В одной руке он держал орудие преступления, и когда мальчик остановился и взглянул на него, он протянул ему резиновый мячик:
- Забирай, бомбардир!
Малыш глубоко вздохнул, нахмурился и ответил:
- Извините дядечка! И не л"угайтесь! Я не бомба"лди"л! - он еще не очень уверенно выговаривал букву "Р".
- А я и не ругаюсь! - Игорь улыбнулся еще шире, - Бомбардир - это тот, кто метко бьёт по мячу!
Зеленые глаза мальчика светлели, он почти перестал робеть.
- Но, все-таки, я хочу надеяться, что ты сделал это не нарочно, так же как не нарочно отнял у других ребят мячик? - голос Игоря стал строже.
Прощение прощением, а правильное воспитание должно иметь место быть.
- А значит, ты должен будешь подойти и извиниться перед ними тоже! Иначе я не смогу отдать тебе этот мяч! - Игорь шлепнул мячик о землю и снова поймал, - Ты меня понял?
- Да.. - тихо-тихо, смущенный по новой, ответил Витя.
- Не слышу!
- Да! - чуть громче повторил мальчик.
- Обещаешь?
Витя положительно кивнул.
- Хорошо, я тебе верю! Ты ведь мужчина, а настоящие мужчины должны обязательно держать свое слово!
- Я сдел"зу! Я же сказал! - неожиданно выкрикнул Витя, показывая, что он и без объяснения этого дяденьки прекрасно знал о том, как должен вести себя настоящий мужчина.
Договорились! - снова засиял дружелюбием Игорь, и вложил мячик мальчику в руки.
В этот миг для малыша произошел момент установления полного доверия. Он прижал мячик к груди, на этот раз измазав им уже свой комбинезончик, но не торопился уходить. Он все так же стоял в паре шагов от скамейки, пристально и даже чуть жадно разглядывая поверхность рядом с тем местом, где сидел Игорь. Секунда замешательства сменилась озарением. Малыш не отрывал взгляда от аппетитно стекавшего со скамейки на землю подтаявшего мороженого. Игорь аккуратно взял упаковку с мороженым в руки, и раскрыл до конца, достал трубочку, стряхнул с нее зеленые подтеки, обернул в чистую салфетку, и отдал Вите.
- Угощайся!
Лицо мальчика вспыхнуло радостью! Он торопливо залез на скамейку, выпустил мячик из рук и ухватился за мороженое. Игорь с липкой упаковкой в руке сидел рядом с Витей, который с ног до головы измазался фисташковым мороженым, между ними лежал грязный резиновый мячик, а в ногах курлыкала стая вечно голодных голубей-попрошаек. Это была великолепная сцена дружбы и умиротворения, но продлилась она недолго. Тучи стремительно сгущались.
Хмурая тень приближалась на сверхскоростях. К ним летела воспитательница, а следом за ней, едва поспевая, семенили что есть силы те два малыша, которых Витя так дерзко оставил без мяча. Наябедничали. Новоиспеченные друзья, не сговариваясь, поняли, чем им грозит эта встреча, поэтому один старательно скривил невинную доброжелательную гримасу, а второй, давясь, заглатывал остатки мороженого. Так они и встретились: Молодой человек с блаженным выражением лица, ребенок с круглыми чуть не лопающимися щеками и зелеными разводами мороженного по всему лицу, а напротив грозная воспитательница вооруженная детской пластмассовой лопаткой и два малыша, трусовато, но довольно выглядывающих из-за ее спины, в ожидании заслуженного возмездия и наказания.
По итогу начавшейся разборки каждый из "виновников" получил сверх нормы. Истеричная, полная девушка-воспитатель не стеснялась в выражениях. Витя был определен в хулиганы и доверчивые глупцы, а Игорь в представителей социального дна и педофилии. И оба пожизненно остались без добавки молочного супа с вермишелью. Подоспевшие на подмогу нянечки утащили Витю в здание детского сада, а Игорь был вынужден капитулировать и спешно спасаться бегством за пределы территории садика и всего двора, напоследок, обменявшись с мальчиком воодушевляющими улыбками проигравших, но не сдавшихся. И все это под зоркими впечатлительными взглядами не менее сорока пар детских глаз, да под одобряющие крики из окон, прилегающих ко двору домов бездельников-домоседов с активной гражданской позицией.
Игорь выскочил из двора красный, как после бани. И это была краска возмущения, но не стыда.
Ничего себе пообедал. Как трудно жить и быть нормальным человеком в современном обществе. Причем, что ребенку, что взрослому. В какой момент мир так поменялся, стал трусливым, мнительным и злым? Если взрослый человек начинает общаться с ребенком, если они друг другу не знакомы - этот человек автоматически превращается в воплощение всех угроз. Заговорил - маньяк, улыбнулся - педофил, взял что-то из рук - бомж. Общество живет страхом. С самого начала каждый человек записан в угрозу всем от мала до велика. И ему приходится постоянно тратить себя, свои нервы и энергию, чтобы доказать трусливым идиотам, что он нормальный. И так всю жизнь с самого детства, до безразличной старости. Детей рождают и воспитывают с креном на свои личные комплексы и страхи. Готовят к тому, что они постоянно будут должны всего бояться, сомневаться и ограждаться от всего, и при этом кому-то что-то доказывать. Коллективность приветствуется только в подлостях и глупостях. Как же слаб стал мир, какими же слабыми мы сами себя делаем. И этот острый забор. Ведь он не ограждает детей от самих себя, его поставили не для того, чтобы дети не разбежались, он тут, чтобы оградить их ото всех, от внешнего мира. Кто их воспитает? Кто взрастит маленьких, пока еще сильных и смелых тигрят, если они ограждены забором, а во главе юного прайда поставили овец? Как узнать мир из-за забора? Как научится смелости у труса? Как набраться ума у дурака? Получается, серая масса всех не таких, как они без разбора заносит в черный список. Можно подумать, человек имеет только один выбор: быть либо серым, как все, либо изгоем черного списка. Почему нельзя быть самим собой? Верить, что людям друг от друга не только выгода нужна или что-нибудь в этом роде. Что на улице человек может обратиться к человеку, не важно, будь то ребенок или взрослый, не с целью что-то от него получить или как-то насолить, а совсем наоборот - чтобы помочь. Бескорыстно. Просто потому что это нормально в их мире. Более того, только это и именно это нормально.
Игорь спешил с обеда. Пролетая сквозь хорошо знакомые за долгие годы работы дворы, он гнал от себя все эти тяжелые его пониманию мысли прочь. Нервная система не восстанавливается. Все остальное - разговоры для бедных.
***
Он вернулся в офис, опоздав почти на полчаса, что снова осталось абсолютно незамеченным событием для коллектива. В этот день всех занимало только одно - предстоящий через несколько часов корпоратив, который будет проходить вечером, в здании представительной гостиницы неподалеку, на первом этаже которой располагался ресторан популярной кухни. Сотрудники, на чью участь была возложена его организация носились по коридорам с бешеными глазами, они придавливали к ушам свои мобильные и все пытались выяснить не просрочен ли майонез в салате, не забыли ли о том, что директору нельзя острое, а не то праздник рискует перерасти в поминки, какого черта до сих пор ни у кого нет схемы рассадки в зале и все такое прочее.
Мужчины компании гадали сколько алкоголя закуплено для такого грандиозного события, и все ли симпатичные сотрудницы намерены явиться на фуршет. А женщины хлопали дверьми туалетов, поправляя возле зеркал косметику, и проверяя хорошо ли держатся на ногах их томные чулочки, чтобы те не слетели раньше положенного.
- Где этот херов ведущий? Почему он мне до сих пор не позвонил? - донеслось с одной стороны.
Дурацкая стрелка! Теперь придется бежать за новыми колготками! Девочки, прикройте меня! - прилетело еще откуда-то.
- Да я её без вискаря! И даже лучше что уже без колготок! Буду рад уединиться в каком-нибудь из номеров той мажорной ночлежки! - отозвалось из мужской курилки в сопровождении хорового ржания.
Сам корпоратив был посвящен подписанию сумасшедшего по сумме и объему контракта, заключенному с открывающимся через месяц в пригороде автозаводом на производство и поставку аккумуляторов для будущих автомобилей и роботов для их сборки. Сделка сулила огромную прибыть, выход на принципиально новый уровень и даже на возможное расширение компании. Поэтому она вызывала неподдельный моральный подъем у всех сотрудников, в надежде на новые прибавки и повышения. Хотя доподлинно было известно пока что только об одном увеличении - увеличении объема работы.
Игорь был непосредственным участником многих процессов при подготовке различных решений сотрудничества и победы в конкурсе на право заключения этого контракта. Со сцены банкетного зала ресторана должны были вручить какую-то благодарственную грамоту, нагрузив её кучей лицемерных слов и памятным сувениром. Но его это совсем не волновало. Гораздо больше его волновал обратный вопрос: как незаметно пораньше сбежать с этого вертепа? Прощальные часы в родном городе виделись ему совсем по-другому.
***
Восемнадцать тридцать. В огромном офисе, окунувшимся во мрак, почти никого не осталось. Игорь сидел в темноте на своем месте и снова перебирал пальцами по глобусу.
Тьма не позволяет разглядеть мелочей. Зато она позволяет их почувствовать, унюхать и услышать. Офис заполнял коктейль из запаха свежих чернил с недавно распечатанных документов, аромата жареных кофейных зерен и легкие нотки просыпающейся весны, залетевшие сюда через тоненькую щелочку микропроветривания. Игорь прощался со всем этим. Абсолютную тишину нарушали лишь тиканье настенных часов, легкое поскрипывание оси глобуса, да его собственное тяжелое и глубокое дыхание. Стрелки тикали. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Стул под Игорем захрустел, по столу пополз провод, послышались звуки возни штепселем по стене в поиске розеточных прорезей. Несколько неудачных попыток и характерный щелчок точного попадания. Ток пролетел по проводу прямо в центр глобуса и мгновенно разжег тоненькую нить накаливания в лампочке. Одну ладонь Игорь окунул в Атлантический океан, а вторую в Тихий. Глобус светился изнутри. Уставшие руки Игоря контурной картой расписывала тень, выделяя выпуклые реки его вен и ломаные ландшафты суставов и кожи. Свет купался в ямочке левой щеки Игоря, и, путаясь в волосах ресниц и бровей, грел лицо. Энергия глобуса собиралась блеском во вселенной расширенных зрачков, застывших в одной точке где-то на востоке. Он больше не крутил свою маленькую планету, не перебирал по ней взглядом, не искал на ней среди крохотных напечатанных песчинок себя. Он нашел себя. Так в темноте, в поисках загораются мечты, и время останавливает свой ход для ищущих и обретших.
Розетка снова щелкнула, и офис погрузился в темноту. Игорь подошел к офисному принтеру, достал из лотка листок формата А4. Он положил его сверху на клавиатуру своего компьютера, сунул глобус под мышку и растворился в темноте за полупрозрачной дверью.
На листке была напечатана всего одна фраза: "Хватит толкаться на месте! Заведи свою мечту!".
***
Вечер разгорался. Все проблемы были решены, гости рассажены, салаты заправлены, а бокалы наполнены, и уже не раз опустошены за процветание фирмы, за здоровье её руководителей, за новые победы, за дружный коллектив, за "спасибо за такую хорошую работу" и прочий абсурд. Коллектив расслабился и распарился, мужчины закатывали рукава, и развязывали свои галстуки и языки, а женщины раскатывали свои губы и снимали под столами туфли, чтобы хоть немного пожалеть ноги. Панибратство нарастало. Некоторые сотрудники осмеливались подходить к директорам, и предлагать личные тосты.
Стрелка часов приближалась к отметке в двадцать один час. Официальная часть в самом разгаре. Каждые пятнадцать - двадцать минут на сцену поднимался странно одетый и закрученный ведущий, точно его украли со свадьбы молодых стилистов, и говорил длинные прославляющие компанию речи, плавно спадал на истории из жизни компании, и переходил к восхвалению конкретного сотрудника. Затем этого сотрудника под музыку вызывали на сцену, и дарили благодарственный именной диплом и какой-то строгий подарочный пакет на веревках. Тот восторженно улыбался, произносил благодарные речи, представляя себя как минимум нобелевским лауреатом, а затем говорил тост, и все пили. Началось вручение, разумеется, с высшего директорского состава и далее на убывание. Сарафанное радио с утра передало, что сначала награждение будет проходить бессистемно, просто так, по совокупности деяний наградят главных пиджаков, а потом уже начнут выдавать благодарности конкретным сотрудникам за уже ставшую исторической сделку с автозаводом. Игорь не знал, когда его будут вызывать на сцену этого лицемерного шоу, но в тайне надеялся, что к этому моменту ему уже удастся незаметно раствориться в своем направлении. Он почти не пил все это время, в его стакане плескался теплый виски с яблочным соком, который он растягивал по глоточку за каждого выходящего на сцену. "Вот еще, ни за что больше не буду тратить здоровье за этих свиней". Кроме того, он знал, что окружающая атмосфера не даст ему расслабиться, как шпиону в тылу врага. Поэтому, сколько бы он сейчас не выпил, ему ни за что не достичь уровня общего алкогольного опьянения, и не стать на одной волне с центром коллектива.
Артём приехал на фуршет с большим опозданием. Игорь ни секунды не сомневался, что причиной тому были отнюдь не неотложные дела, не поручения фирмы или больная голова, а его натура. Артёму всегда было важно только то, что ему важно. Игорь завидовал ему в этом. Он проявлял не наплевательски-эгоистичную наглость, а свойственную только разумным, светлым и сильным выборочность. Она подвластна лишь единицам. Таким как он, которые бестактно опаздывают на важные корпоративы, подобные сегодняшнему из-за того, что обещали таким мямлям и растяпам, как Игорь, решить их вопрос с перевозом остатков личных вещей их бывших жен, дабы те не нагружали себя лишними эмоциональными встречами. Обезоруживающее обаяние и харизма таких людей позволяли совершать очень много поступков, которые почти никогда не сойдут с рук кому-либо другому. Он вошел в зал, опоздав более чем на час, не извиняясь и не объясняя никому причин, просто обезоруживающе вытянул уголки губ в улыбку и приветственно махнул рукой в сторону директорского стола и всех остальных, кто заметил его позднее появление. Как и утром, он молниеносно отыскал взглядом своего друга-отшельника и направился в его сторону.
Игорь стоял около большого панорамного окна весь в зайчиках светомузыки. Он держал в руках стакан с виски, круговыми движениями запуская в нем маленькие вихри. Рядом с ним застенчиво стояла юная влюбленная бухгалтерша. Весь вечер она робко подходила к нему. К её счастью, почти всегда, будучи не за столом, он был один, и тогда она наступала и пыталась заводить ненавязчивое общение, а спустя какое-то время снова отступала, каждый раз чувствуя, что не все клеиться гладко. А потом она снова возвращалась уже чуть более раскованная и немного более румяная то ли от алкоголя, то ли от никак не проходящего смущения, чтобы через какое-то время снова убежать, дабы набраться смелости в очередной раз вернуться, черпая свою смелость в новых и новых бокалах шампанского.
Артём подошел к ним, когда девушка еще не собиралась покидать Игоря, пропав в просвеченной лишь светомузыкой темноте зала. И, наверное, зря. Артем, был обаятелен и, в то же время бестактен:
- Здравствуйте, голубки мои! - он подмигнул паре.
Молодая бухгалтерша Лиза пошла багровыми пятнами смущения и тут же отхлебнула разом пол бокала шампанского, в попытке удержать себя в руках. А Артем, повернувшись уже только к Игорю, громко перекрикивая музыку, продолжил расстреливать Лизино самообладание:
- Игорёк, докладываю: как ты и просил, с твоей бывшей женой я встретился, все вопросы уладил! - закончив, он резко повернулся уже к Лизе и недвусмысленно ей подмигнул.
Дрожащими руками она осушила бокал, и чуть не спотыкаясь, удалилась в туалет, шурша черным чуть выше колена платьем, плотным кружевом обтягивающим её тоненькую фигурку.
Артём беззлобно рассмеялся.
- Ну и подлец же Вы, Артем Анатольевич! - заметил Игорь, не обижаясь, но одновременно наставляя своего друга на путь истинный, - И все же, я чертовски рад видеть Вас на балу у Сатаны!
- Даже так? В таком случае, как Вы могли заметить, я предпочитаю быть на нем в команде самого Сатаны! - не теряясь, ответил Артём.
Затем он взглянул на отпитый стакан Игоря и продолжил:
- Надеюсь, у Вас в стакане виски, а не чистый спирт, друг мой?
Игорь утвердительно кивнул.
- Вот и прекрасно! - таинственно процедил себе под нос Артём, - Значит, голова утром будет не так сильно болеть!
Игорь не совсем понял Артёма, но переспрашивать не стал. Тем более, что в зале снова затихла музыка, и начал загораться свет. Официальная часть и награждение продолжались. На сцене снова появился ведущий - арестант программы "Модный приговор". Он что-то бормотал, зал аплодировал, снова включали музыку, люди танцевали, пили, еще пили, снова выходил ведущий, и так несколько раз.
Артема постоянно кто-то окликал, он подходил то к одному кружку, то к другому. Кружки, естественно, в основе своей делились по принципу того, кто в каком отделе работает. Девушки подмигивали Артёму, звали на танцы и разговоры, директора о чем-то шептались с ним на ухо. Во всеобщем галдеже, под аккомпанемент музыки не было слышно, кто и что от него хочет, хотя общий мотив был ясен. Девушки хотят от него мужского внимания, директора хотят уделить ему внимание, и все вместе хотят с ним выпить. Игорь видел, как люди, по очереди кивая ему головой, поднимают вверх стаканы, стопки и бокалы, кидаются заезженными тостами и предлагают чокнуться. А он в ответ разводит руки в стороны, отрицательно качая головой и обаятельно улыбаясь. Снова проявлялась его натура, ему не нужно было, как некоторым, зажав в руках стакан с соком, врать, что там что-то алкогольное и чокаться им с каждым желающим ради сомнительного приличия. Никакой лжи о том, что в стакане вовсе не сок, или что он не может пить из-за аллергии, антибиотиков, или потому что завтра за руль, а простое и короткое "нет", и никаких объяснений.
В который раз за вечер Игорь подошел к панорамному окну и смотрел на дорогу. Её леденили бледные фонари и иссини-черное небо без единого облака. Редкие автомобили беззвучно пролетали по ее серой раздраженной поверхности. В отражении стекла Игорь видел Артёма, его затянули в компанию секретарей, где работали одни девушки. Они облепили его, как голуби фисташковое мороженое, и пытались что-то ему наворковать и клюнуть в щечку. Он улыбался, казалось, торжествуя своим положением. Игорь периодически поглядывал на часы, он понимал - уже очень скоро его могут вызвать на сцену вручать пакет сувениров "набор благодарному менеджеру", и ему обязательно придется, эмоционально распинаясь, плеваться изо рта, и говорить о том, что лучше, чем сегодняшний день на этой работе может быть только завтрашний день на ней же, и что никого на свете не может быть лучше всех этих одинаковых людей в разных костюмах. А потом обязательно встанет какой-нибудь пиджак и под общее одобрение собравшихся начнет предлагать ему остаться в их дружной семье. Или хотя бы рассказать всем о мотивах своего решения покинуть её. У Игоря кружилась голова и тошнило от одной мысли об этом. А счет, тем временем, мог идти уже на минуты. У него не было совершенно никакого плана, как вести себя на сцене, или как вежливо уйти. Он, как маленький, до последнего верил, что все образуется само. А в душе точно осознавал, что под этим "само", имел ввиду Артема. Человека, который всегда находит выход. Но сейчас тот почему-то стоит облепленный голубями, даже не думая о нём, и не догадываясь, как нужен ему. Игорь злился на себя, но еще больше злился на Артёма. Все в точности так, как это полагается у слабых.
В момент, когда отчаянье Игоря почти захлестнуло Игоря, кто-то неожиданно обхватил его сзади за талию. Едва тепло и осторожно.
- Ку-ку! - послышался тоненький голосок.
Это была Лиза. Она прокрутилась вокруг него, не разжимая объятий, и оказалась прямо напротив. Благополучию её нервной системе, явно, нужно больше алкоголя, чем способен выдержать, этот хрупкий организм. Девушка прижалась к нему всем телом, и не сводила пьяно-карих глаз. Ему хотелось стряхнуть с себя этот пронзительный, но потерянный взгляд, в то же время, как мужчине, нравилось ощущение хрупкой крепости ее молодого тела, плотно прижавшегося к его телу. Игорю стало совсем не по себе от нового волнения. Одно из волнений обязательно должно убить другое, когда он сделает выбор, а пока они вместе будут его мучать. И теперь Игорю предстояло выбрать какое из них захлестнет его, спрятав от другого.
Красота Лизы не была для Игоря открытием, но ведь помимо желания красоты всегда должно быть уважение. Он всегда знал о симпатиях девушки к себе, но никогда этим не пользовался. Правда, он еще не оказывался с ней так близко и в такой нетривиальной ситуации. Лиза прижималась все сильнее от желания быть ближе и от того, что стройные ножки уже плохо её слушались. Игорь чувствовал мягкость её теплой груди, которая упиралась в его тело в такт дыханию девушки. Сверху вниз вырез ее элегантного платья обнажал бархатно-румяную шею, и спускался еще ниже, соединяясь швами в канавке между грудями. Вырезе её платья не было и тени пошлости, но сейчас, когда она так близко к нему прижималась, задавленный их телами бюст приподнимался, обнажаясь чуть больше, и этого "чуть больше" хватало, чтобы выделяемый организмом молодого человека феромоны начали уничтожать здравый рассудок. Девушка пьянила Игоря, и он уже проклинал себя. Надо было напиться традиционными способом и спать за столом, как спал программист IT-отдела, сложив подбородок на руки. Он попробовал закрыть глаза, чтобы больше не видеть эту близость. Через пару мгновений запахи Лизиного тела, духов и волос впились в его обонятельные рецепторы и парализовали сознание. Игорю казалось, его взяли в плен и заперли в весеннем саду. Теперь ему некуда деваться. Аромат сильнее визуального восприятия, ведь его не видно, а то, чего не видно, всегда может застигнуть тебя врасплох. Так и произошло.
- Здесь очень шумно, я хотела поговорить! - Лиза притянула к губам голову Игоря и шептала ему на ухо, - Пойдем? - она махнула рукой в сторону выхода из банкетного зала.
- Пойдем!
Они пошли через бурлящий весельем зал. Первые метры Лиза тянула Игоря за собой, но у нее быстро кончились силы, она стала запинаться и задевать гостей. Тогда Игорь взял ее под руку и за талию, и сам повел их танец на выход. Он чувствовал, как тяжело ей дается каждый шаг, девушка буквально висла на нем. Причиной этому было больше алкогольное опьянение, чем желание быть ближе. Игорю стало её жалко. Как же она переживала, раз так разнервничалась и перебрала из-за него. Странно, пьяная девушка обычно не вызывает у мужчины положительных эмоций. Но в тот момент, помимо отошедших на второй план уважения и желания, он чувствовал именно благодарную жалость к молодой бухгалтерше.
"Я не достоин таких жертв ради себя!".
Разрезая толпу, они вышли из банкетного зала. Вдоль стены короткого коридорчика располагалась небольшая стойка ресепшена. За ней стоял полусонный администратор, он бодро вскочил при виде выходящих и чем то поинтересовался, но Игорю было не до разговоров с ним. Коридор вел в огромный холл, слева от которого был выход из здания гостиницы, а справа на дальней стороне - лифты и ступеньки, ведущие к номерам. В холле было свежо и прохладно. Разряженный воздух сдул с Игоря тяжелые объятия запахов и духоты тягучей праздности банкетного зала. Стало намного легче. Но Лизу наоборот на свежем воздухе могло закружить еще сильнее. Тогда она станет совсем ни на что не способной.
Он усадил девушку на мягкий гостевой диван, и пошел к большому гостиничному ресепшену.
- У вас есть свободные номера?
- Конечно, какой вас интересует? - молодая миловидная девушка дежурно улыбнулась Игорю.
- Самый обычный. И можно поскорее!
- Вы с девушкой? - девушка-администратор кивнула в сторону Лизы, которая поднялась с дивана и крутила головой в поисках Игоря.
- На какое время Вы хотите снять номер? - продолжала интересоваться она.
- Да. До утра, пожалуйста! - параллельно Игорь жестами обозначал Лизе свое местонахождение и просил её сесть, и немного подождать.
- Хорошо, ваши документы! - администратор и глазом не моргнула на эту ситуацию.
Какое время, такие нравы. Сейчас даже в самых, казалось бы, приличных местах уже никого не удивишь, если с пьяной девушкой до утра снимаешь номер, выходя из ресторана.
Игорь забрал со стойки паспорт и электронный ключ от номера, вернулся к Лизе, и, снова подхватив её под руку и за талию, повел к лифтам. Когда двери лифта закрывались, он почувствовал на себе любопытные взгляды нескольких коллег. Они возвращались с перекура на улице и заметили эту сцену. Ну вот, бедная девочка, теперь на работе ей прохода давать не будут, хотя она сама в этом виновата. И все же жалобный осадок о Лизе шершавыми песчинками снова тонул на дне его души.
Длинный коридор проводил пару до нужной двери. Игорь открыл номер, вошел первый и включил везде свет. Вместо стандартных клавиш на выключателях были колесики, регулирующие яркость освещения. Он сделал его достаточно слабым, чтобы свет не резал глаза, привыкшие к темноте. Лиза вошла в номер, пошатываясь и опираясь о стенки маленького коридора. Разряженный воздух холла все-таки сделал свое черное дело. Игорь взял маленькие притягательные плечи девушки в районе ключиц и повел в спальню. Проходя дверной проём, девушка неожиданно схватилась руками и уперлась из последних сил, чтобы Игорь не затолкнул её на кровать.
-Нет! - растерянно, и почти не открывая рта, сказала она.
- Что нет? - не понял Игорь и надавил на ее плечики чуть сильнее, - Тебе нужно лечь и хотя бы немного поспать! А лучше - до утра! Там полный зал твоих коллег и директоров, а ты в таком состоянии! От греха подальше, я тебя .. - Игорь не договорил.
Лиза повернулась к нему и почти жалобно выглянула из-под растрепанной челки темно-русых волос. Тут он заметил, как ее лицо из румяного, становиться бледным, а затем и вовсе зеленеет, а по горлу поднимается отрыжка. В два шага он допрыгнул до туалета, включил свет и распахнул дверь. Потом притянул туда Лизу, помог опуститься на колени и оставил решать свои вопросы один на один с фаянсовым спасителем.
"Бедная девушка, она, наверное, первый раз в жизни столько выпила, а во всем виноват я" - думал Игорь, расправляя кровать.
Он оперся на большой подоконник и распахнул окна настежь. В номер ворвался прохладный воздух, он прошил Игоря насквозь, как холодные руки нелюбимого человека. Защищаясь, его тело передернулось, разгоняя кровь по организму. Он обнял себя и спрятал руки в подмышках, стало немного теплее. Ветер свистел и больше не давал расслабиться, Игорь смотрел куда-то вдаль с девятого этажа в сторону от города туда, где тот рассыпается на пустыри, вытекая из самого же себя лишь несколькими извилинами трасс.
Одна из них, точно покадровая съемка траектории взлета самолета, разгонялась, мелькая яркой шириной фонарей - сигнальных маяков и на горизонте уходила вверх, прямо на огромный холм. Это Пулковские высоты. Там, в лабиринте аллей старых деревьев стоит обсерватория. Каждый день, а особенно каждую ночь; такую же безоблачную, как сегодня, сотрудники и гости обсерватории могут наблюдать за небом. Изучать замысловатые россыпи космоса и просто любоваться необъятностью мира. Они смотрят в черную, подсвеченную лишь маршрутами ярких звезд бездну над собой точно так же, как Игорь сейчас глядит вниз, в черную бездну города, освещаемую одними только гирляндами фонарей, да редкими фарами комет-автомобилей. И все они мечтают. Каждый о своём маршруте, о своей звезде. С той лишь разницей, что мечты астрономов где-то там - в других галактиках, до которых они так и не смогут дотянуться до конца своей жизни. А все мечты Игоря, они здесь - под ногами, на Земле. Нужно только начать идти. Ну а мечтать о космосе пока что можно и без желания его разгадать и покорить. Человечество еще себя толком не разгадало, а уже лезет в чужие галактики.
Дверь заскрипела, Игорь обернулся. Из ванной выходила изможденная Лиза, её кожа стала заметно более розовой, что не могло его не радовать.
Девушка подавленно и устало взглянула в сторону свидетеля её моральных падений и спрятала лицо за копной своих чудесных длинных волос.
- Прости! - глухо бросила она.
Алкоголь выходил из её организма, и на его место снова возвращались стыд и смущение. Она прошмыгнула к кровати и бессильно упала на свежую простыню, свернувшись калачиком. Почти тут же послышалось мягкое, похожее на кошачье сопенье. Игорь отошел от окна, приблизился к Лизе. Он протянул к ней руки, и, аккуратно потянув за тонкие шпильки, снял туфли с замученных ножек девушки. Потом тихонько расправил одеяло и накрыл комочек её беззащитного тела. Вот и закончился трудный вечер Лизы. Игорь сделал свой выбор. Завтра ей будет не очень хорошо и немного стыдно, но уж точно не будет противно от самой себя.
Лиза уснула. И странно, но Игорю пока что совсем не хотелось уходить. Он думал, возможно, это из-за страха перед неизбежно грядущим награждением, но до этого момента, он и не вспоминал о нем. Молодой человек сел у изголовья и закопался пальцами в Лизины волосы. Мягкие, словно сентябрь. Он гладил девушку по голове, стараясь не нарушить её покой, он надеялся, что вся эта ночь пройдет для неё без последствий, и что её сон сейчас самый счастливый и крепкий. В эту минуту его совсем не волновало, что происходит сейчас там - на девять этажей ниже. Будто бы читая его мысли, Лиза несколько раз глубоко и беспокойно вздохнула, завозилась всем телом под одеялом. Тут же из-под одеяла выскользнула её рука и аккуратно взяла своими тоненькими холодными пальчиками свободную руку Игоря, обхватив её за мизинец и безымянный пальцы. Она снова успокоилась, и засопела невинным сном ребенка. Лизина рука была по-настоящему холодной, но она не пронизывала душу Игоря холодом, как ветер за окном гостиничного номера.
Пора уходить, а то внизу сейчас такое начнется - страшно подумать. Игорь поднялся, неохотно отцепил Лизину руку от своих пальцев, прикрыл окно и вышел из номера.
"Спокойной ночи, бедная Лиза!".
Игорь заворачивал за угол коридора туда, где находились лифты, и вдруг вздрогнул от неожиданности.
- Фуф.. Артём! Я чуть в штаны не наделал! - вскрикнул он.
Артём сидел на подоконнике возле двери, ведущей на балкон, и самодовольно улыбался, ведь он точно знал, где встретит друга.
- И я тебя рад видеть, дружище!
- Что ты тут делаешь, шпион?
- Как что? Шпионю! - издевался Артем, - Корпоративные информаторы донесли о том, что не молодой бывший сотрудник фирмы препроводил в номера не красивую и наивную в силу своей молодости сотрудницу отдела бухгалтерии. Девушка в абсолютно беззащитном состоянии, а мужчина подозрительно самодовольно ухмылялся по пути. Выводы о личности этого мерзкого извращенца сделать было абсолютно не трудно. И вот через пол минуты, я стою на ресепшене, и администратор всего за пару банальных комплиментов подло сливает мне информацию о вашем местонахождении. Еще полторы минуты, и я уже прямо на этом месте, где ты только что на меня наткнулся, чуть не обгадив штаны. Дальше продолжать? Ты вышел из-за угла коридора и бла-бла-бла..
Артем получал истинно-садистское удовольствие, наблюдая, как меняется лицо Игоря в ходе его речи.
- Но ..Эт.. Но.. Это не то, о чем ты подумал! - бросился было защищать Лизу и себя самого Игорь.
- А я ни о чем таком и не думал! - без тени сомнения ответил друг, - Если бы думал, то уже давно был бы у вас в номере. Да и руки бы тебе больше не подал! - он ободряюще хлопнул Игоря по плечу.
- Хорошо, ты может и нет. А остальные? Ей же еще работать с вами.. - не успокаивался Игорь.
- Да расслабься ты, не паникуй! Говорю тебе, я все уладил!
- Уладил он все. Да как ты мог уладить то?
Артем слегка сжался и отстранился от Игоря. Его лицо стало серьезнее.