- А кто это играет? - спросила я. Обычные мысли вслух, я и не думала, что в этой незнакомой, гудящей толпе кто-то ответит:
- Девочка из третьего класса, - услышала я. И обернулась.
Передо мной стояла девушка примерно моего возраста, кудрявая, со смелым блеском в глазах. В руке она держала связку воздушных шаров.
Меня охватил ужас:
- У вас третьеклассницы так играют?!
- Ты думаешь, она сама? Держи карман шире... - усмехнулась девушка. - Там учат дурить учителей на дополнительных курсах...Ничего себе, а?
- Да уж... - проговорила я. - Как тебя...
- Зина, - перебила она.
- А-а, - протянула я.
- Ты, я вижу, совсем в ус не дуешь со здешними порядками? - спросила меня Зина, и я, обрадовавшись, что у меня, кажется, появился проводник, усиленно закивала. - Ну, тогда слушай...
Уверяю тебя, когда ты войдешь в эти стены, тебе еще долго будет казаться, что все, что ты видишь и осязаешь - не более чем мираж. Поверь, все, что ты увидишь там глазами, как ты думаешь, простой смертной, преобразит тебя в совершенно иного человека - или лишит всего человеческого вовсе. Не в буквальном смысле, а в самом что ни на есть прямом. Твоя жизнь переменится. Начнем.
Видишь этого белобрысого мужичка? Ни за что не угадаешь, кто он.
- Кто же?
Зина помахала ему рукой, широко улыбнулась, окликнула:
- Здравствуйте, Андрей Данилович!
Этот человек был очень высок, довольно приятный внешне, с очень чистыми, мягкими чертами лица. Он заметил Зину с высоты своего колоссального роста, улыбнулся ей.
Его улыбка была... Боже мой, его зубы!..
Очевидно, в этот раз я тоже "подумала вслух", потому что Зина рассмеялась и сказала:
- Да, да, он именно то, о чем ты подумала. А еще он наш преподаватель по ал...
- Алгебре?..
- Не совсем... Алгоритмическое построение схемы разделения.
- Чего-чего?
- Ну, в расписании значится как АПСР.
- Разделения чего?
- Ой, не спрашивай. Сегодня урок, он все тебе расскажет.
- Это как-то связано с его...
- Да нет, у нас многое вампиры ведут. И не только они. И не нервничай,
он очень хороший педагог. Он у нас с пятого класса, с самого начала этот предмет вел, и серьезных проблем ни у кого нет, ну, за исключением парочки совсем безголовых.
- Безголовых, надеюсь, не в прямом смысле?!
- Не, не, успокойся, такого у нас пока что никто не замечал! - засмеялась Зина. - Без головы если и живут, то уж точно не учатся.
- А ты не вампирша, нет? - скептически поинтересовалась я. Зря, наверное, - да, я действительно верила ей. Глупо пытаться это скрыть.
- Не прикалывайся, тебе еще рано, - ответила Зина совершенно
нейтрально, - Пойми меня правильно, Милочка, я вовсе не сомневаюсь в твоем остроумии, просто здесь шутят совсем по другому - и совсем не теми вещами, которыми ты привыкла шутить.
Я вздрогнула, когда она сказала "Милочка" - мне и в голову не пришло, что это слово она могла употребить совсем не в значении моего имени.
Я промолчала, давая этим понять, что усвоила сказанное ей.
- И вот еще что - здесь предметы могут быть... э... немножко иными, нежели кажутся. Помни об этом, и когда с кем-то общаешься, и когда просто о чем-то думаешь.
- Когда общаюсь... и с тобой тоже?
Зина захохотала, как будто я сказала что-то потрясающе веселое.
- Что смешного?.. А, я поняла... Ты издеваешься, да?
- Н-нет... - сквозь смех ответила Зина, - Что значит издевательства, тебе тоже покажут... Наглядно...
Я по-прежнему не понимала, что она имеет ввиду. Теперь я была совершенно уверена, что меня разыгрывают. Мне не приходило в голову вспомнить о том, как я оказалась здесь - и, конечно, если бы все, что мне предстояло узнать, было розыгрышем, я бы не рассказывала все это сейчас вам...
И поэтому я скажу вам прямо сейчас, как когда-то говорила мне Зина: поверьте мне. Все - правда, и правда не та, которую стоит осуждать, а та, которой нужно бояться, и изо всех сил стараться избежать ее.
Глава первая. За порогом.
За порогом нас ждали светлые своды, белые колоннады, мраморные стены, задрапированные изумрудной тканью. Красивые интерьеры чистой воды классицизма, настоящая Академия, без сомнений, престижная, безусловно, небедная. Сомнения мои ушли ровно на все то время, что я была среди этих чистых стен, словно выгнанные особой магией. Я смотрела по сторонам без малейшей тревоги, без мысли о том, что вид этого интерьера может быть так же обманчив, как и дружелюбная наружность преподавателя АПСР.
Колонны учеников вошли одна за другой в здание. Посмотрев на первоклашек, я застыдилась самой себя - так же испуганно и неуверенно, должно быть, выгляжу и я - "новенькая". Я посмотрела на красивую мраморную лестницу, спускавшуюся в просторный зал, представила, что, должно быть, этажом выше - кабинеты, что я буду сбегать с сумкой,
переброшенной через плечо, по этой лестнице на завтрак, хохотать, обсуждать с Зиной урок. Мне стало неожиданно весело, и я как ни в чем не бывало спросила Зину:
- Ты тут с первого класса?
- С первого, - подтвердила она.
- А сейчас в каком?
- В десятом. Мы будем вместе учиться. Тянуть тебя буду.
- Зачем? - не поняла я.
- А здесь предметы не те, которые ты привыкла изучать. Если ты не
гений, тебе понадобится серьезная помощь.
- А что, очень тяжело?
- Да как сказать... - пожала плечами Зина, - Привыкнуть надо.
Андрей Данилович вышел на середину зала, который уже вместил в себя всех школьников.
- Добрый день, - он улыбнулся. Я была в первом ряду всей толпы, находившейся здесь, и теперь уже совсем отчетливо видела его элегантные белые клыки. - Вы знаете, с этого года я замещаю директора... который сегодня по личным причинам не может явиться... так же вы знаете, что в этом году нашей школе исполняется десять лет, и именно в этом году мы прощаемся с первым нашим полноценным выпуском... Ребята, поприветствуйте наших начинающих!
Зина ткнула меня в бок, и я подняла руки и закричала "ура" вместе со всем остальным классом.
- Теперь перейдем к тому, чего некоторые из вас не знают.
И он в упор посмотрел на меня. Я смутилась и отвела взгляд - я еще не знала, как нужно общаться с вампирами.
- Не отводи глаз, дура! - в сердцах воскликнула Зина шепотом спустя минуту, - Всегда смотри на них как можно более дерзко, иначе тебе хана!
Но уже оказалось поздно. Я даже не подозревала, что сделала для своей судьбы в тот момент, когда уставилась в пол вместо того, чтобы напрямую смотреть в глаза Андрея Даниловича.
- Итак, информация для новичков: в то помещение, где вы находитесь сейчас, вы никогда не приходите, если вас сюда не ведет учитель. Форма одежды - исключительно черные и красные цвета.
Он снова на меня зыркнул. Я не успела даже сообразить, что мне нельзя отводить глаз, когда он сам перестал смотреть на меня после секундного зрительного контакта, и прошелся взглядом еще по нескольким новичкам, как и я, одетым в цветное. Я посмотрела на свою одежду. Все было совершенно черным.
- Расписание находится в нижних помещениях, там, где вы учитесь, висит на обычном месте. Это все, что я хотел сказать... Вы можете расходиться по своим классам в соответствии с вашим расписанием.
Глава вторая. Алгоритмическое построение схемы разделения.
- Разделения чего? - спросила я Зину.
Этот вопрос не давал мне покоя все время до начала первого урока - по
расписанию это было как раз АПСР, и с наступлением урока я уже попросту извелась от любопытства - разделение... Чего?..
- Итак, мы с вами начинаем первый урок Алгоритмического построения схемы разделения... Ваши тетради вам уже раздали, они лежат перед вами. Милана, трогать их я пока что не просил...
Я поспешно убрала руки под парту, жалобно уставившись на преподавателя. Он не обратил на меня внимания.
- Обратите внимание, эти красивые черные тетради имеют обложку крокодиловой кожи, как у всех ваших учебников, а не змеиную, как на других тетрадях, поэтому прошу вас отнестись к ним бережно и ответственно. Теперь вы можете открыть их. Берите перья и записывайте тему сегодняшнего урока: Роль четкости алгоритма в искусстве умертвления. Тимур, напомни нам на простом физическом примере о важности определенного порядка при разделении души и тела.
Я поперхнулась собственным испуганным возгласом, и, точно под гипнозом, уставилась на мальчика по имени Тимур. Он поднялся из-за парты и отчеканил:
- При так называемом процессе разделения важно соблюдать алгоритм. Пример: если жертва взята в плен, ее сперва стоит связать, а затем совершить акт разделения, поскольку умерщвленного клиента связывать нет смысла. Пример номер два: акт разделения через четвертование нужно завершать отсечением головы, поскольку только потеря данной части тела может совершись функцию разделения. Следовательно, вышеупомянутый способ разделения стоит начинать с произвольного связывания клиента во избежание непредвиденных ситуаций, далее - избавление клиента от конечностей и по личному усмотрению, а так же в зависимости от пола, половых органов, и завершать акт отсечением головы. Несоблюдение последнего пункта алгоритма противоречит законам АПСР и лишает указанные ранее пункты всякого смысла.
Тимур сел. Я едва не падала.
Скажите мне, что это невероятно глупый сон... Где я? Я, хоть убейте, не помню, как поступила сюда... Где находится моя новая школа? Как называется? Кто и когда принес сюда мои документы...точно не я... Мама? НЕ МОЖЕТ БЫТЬ. Кстати, где мама?
- Класс, вы освежили в памяти алгоритм? Как видите, ничего сложного, как я уже говорил, элементарная логика. Милана, тебе все понятно? Сможешь пояснить своими словами?
- Кратко? - спросила я, хотя на языке секунду назад не было ничего, кроме рвавшегося на волю возгласа ужаса.
- В произвольной форме - так, чтобы я понял, что ты усвоила материал.
Я поднялась из-за парты, почувствовала на себе гипнотизирующий взгляд Андрея Денисовича, ожидание одноклассников. Как в обычной школе...
- Всякий алгоритм имеет логическое обоснование, что делает его неотъемлемой частью процесса разделения, - выдала я, - Все пункты нужно выполнять в строгой последовательности, иное выполнение акта разделения может понести за собой невыгодные для производящего акт последствия, либо не будет нести в себе смысла.
- Достаточно, все верно. Итак, непосредственно к теме... Берите перья и
записывайте краткий лекционный материал, который необходимо выучить к следующему уроку. Записываем: Логически обосновав любой процесс, мы можем утверждать, что он может являться алгоритмом, вследствие чего выявляется прямая закономерность...
Глава третья. Пыточный курс.
То место, которое я надеялась называть местом учебы, было расположено на первом этаже - там, в парадном, где мы толпились со всеми классами, нас приветствовал Андрей Данилович, но дальнейшее оказалось совсем не таким, каким я хотела бы его видеть. Учились мы на минус-уровнях, то есть в подземных помещениях - наземные помещения были созданы только для преподавателей, и нам не позволялось туда ходить. Более того, нас не выпускали на улицу.
Никогда.
Мне не снились эти абсурдно-жесткие порядки, и это угнетало меня - пока что где-то в сердцевине сознания, но угнетало.
Все кабинеты и комнаты, где мы жили, и столовая - все было под землей. Тем не менее, здесь были окна - особые окна. За ними была почва, черная, жирная, подходя к ней, мы наблюдали за ползавшими там червями, как за рыбками в аквариуме. На самом верхнем, минус первом уровне можно было иногда увидеть в окне кротов.
В тот день, первый день моего пребывания в академии, вторым уроком был Пыточный курс.
- Предупреждаю, это очень непохожий на АПСР предмет, - сказала мне Зина, должно быть, я сильно побледнела после первого урока. - Исключительно практический, там очень редко приходится что-то писать, но если не усваиваешь - лучше записывай. Она это любит.
- Она - это училка?
- Ага. Ее зовут Даяна Сергеевна.
Даяна Сергеевна преподавала на минус четвертом уровне - около двадцати метров под землей, трубопроводы, по которым проветривались этажи, сюда приносили воздуха меньше всего, и поэтому в ее кабинете воздух был очень спертым.
Кабинет был почти такой же, как и предыдущий, совершенно пустой - без всяческих стендов и моделей, а в дальней стене - точно такое же, как и в кабинете по АПСР, круглое отверстие диаметром метра в полтора, заслоненное решеткой. Просунув голову между прутьев решетки, можно было увидеть стенку получавшегося воздушного колодца - Зина сказала, что там, где видно стенку, он изгибается буквой "Г" вверх и ведет на поверхность, но когда приходят ученики, колодец запирают решеткой, чтобы ученики не выходили на свет и не получали прямого воздуха.
Даяна Сергеевна была потрясающей молодой женщиной, высокая, с
черными идеально прямыми волосами до лодыжек. Строгий черный брючный костюм, не мешавший ее фигуре выглядеть соблазнительно красивой. Но все ее достоинства были бы незаметными, если бы не уникальные глаза - гигантские,
раскосые темные глаза, бросавшие этому из-под богатых ресниц такой огненно-задорный, и при этом загадочный взгляд, что пристальные взоры Андрея Даниловича после нее терпеть не представляло никакого труда. Она улыбалась, не показывая зубов, причем почти всегда, поочередно заглядывая в глаза каждому из учеников. Пока очередь не дошла до меня, я шепотом спросила Зину:
- А она не вампир, нет? Ей можно в глаза не смотреть?
- Можно, - ответила Зина, почему-то очень сухо. Я решила пока не задавать ей вопросов.
Даяна Сергеевна тем временем добралась до меня. Я определенно была под гипнозом. Она едва заметно улыбнулась и сказала:
- Вижу, вы все подросли за тот месяц, что провели на отдыхе, и наверняка среди вас есть те, кто соскучился по моему предмету... - Голос у нее был совершенно неземной - очень вкрадчивый, нежный, буквально раздевающий голос. - Сядьте за парты и запишите в тетради: два подхода к изучению искусства пытки. Первый подход - освоение искусства через умение блокировать эффекты ранее изобретенных пыточных устройств. Второй - познание путем анализа и изобретения собственных аппаратов... Записываете? Отлично. Если записали, то мы можем пройти в зал и закрепить материал прошлого учебного года.
Она достала из кармана пиджака связку серебристых ключей, повернула один из них в скважине двери, располагавшейся возле входа в класс. Открыла ее и жестом пригласила учеников внутрь.
Я видела, что никто особенно не рвется туда - многие нервничали, и их волнение, конечно же, передалось мне. Я не знала, что ждет нас за этой дверью - а они явно знали, что ничего хорошего, и я не могла им не верить. Я хотела спросить Зину, что нам предстоит пройти в зале, но знала, что она ответит: сейчас все скажут, дождись. И я молчала.
Зал был пыточной камерой. Это стало понятно сразу, как только мой взгляд при входе упал на кожаные скамьи и паукообразные железные и деревянные приборы, развешанные по стенам, расставленные по всему помещению, как тренажеры в спортзале...
- Ну что же, кто сегодня практикует? - с улыбкой спросила Даяна Сергеевна, - Тимур, Наташа, как насчет вас?
Тимур опустил глаза. Я видела, как худенькую девочку, ту, что звали Наташей, передернуло, словно ее ущипнули под ребра. Тимур разделся, взгромоздился на одно из приспособлений, Наташа распяла его ремнями на деревянной столешнице, потом подошла к огромному рычагу, примыкавшему к конструкции, умело и ловко настроила какие-то мелкие механизмы, а затем с уникальной для ее роста и сложения силой налегла на рычаг. Даяна Сергеевна улыбалась и поигрывала своими ключами. Под потолком что-то заскрежетало, все подняли головы - я со всеми. С потолка медленно, с отвратительным скрипом спускался здоровенный деревянный брус, из которого торчали блестящие стальные иглы. С каждой секундой они мучительно-медленно приближались к телу Тимура. Спустя полминуты брус стал спускаться мелкими резкими рывками - ниже, ниже - и с последним рыком иглы вонзились в его живот и грудь.
Тимур закричал. Кровь заструилась по его бокам на пол, в то время как иглы стали вращаться и скользить по его коже, рисуя на ней волнообразный узор.
Потом брус пополз назад. Наташа снова подошла к Тимуру и вылила ему на живот какую-то мутно-белую жидкость.
Должно быть, его вопль был слышен даже на минус первом ярусе... Протяжный, ужасающий вой - безвозрастной, бесполый, беспредельный; голос с хриплой кровавой примесью в надломанном собачьем визге. Его крик был прозрачен, сквозь него было видно всю его боль - но прозрачен, как стекло, запачканное грязью беспросветного, обволакивающе-жирного черного ужаса. Тимур плакал, и его слезы были даже на вид не менее жгучими, чем кровавые подтеки на груди, и соляной раствор, смешавшийся с кровью и теперь медленными розовыми каплями падавший на каменный пол.
Наташа расстегнула ремни, но Тимур остался на месте, лежал, еле слышно плакал и скрежетал зубами. Он был не в том состоянии, чтобы самостоятельно подняться со столешницы. Я хотела помочь ему, но не успела дернуться, как Даяна Сергеевна сказала:
- Милана, я слышала, ты продемонстрировала блестящие способности сегодня на алгоритмическом построении схемы разделения. Можешь ли ты сейчас сформулировать для себя, в чем основа пыточного курса?
Я смотрела в ее феерические глаза.
- Не знаю, - сказала я, уставившись в пол.
- Да будет вам известно, - несколько громче, чем обычно говорила, начала Даяна Сергеевна, - Что боль по сути своей основывается на поступлении сигналов от раздраженного органа к мозгу, и это было пройдено нами в первом классе, ровно как и раздражающие свойства соли. Почему ты поступаешь в академию, не зная курса первого класса?
- Я до этого училась в немного другой школе... - ответила я.
- За август можно было освоить базовую программу.
- Она сделала это нарочно! - громко сказала Наташа, когда мы втроем шли по лестнице на третий урок.
- Запомни раз и навсегда - не нужно даже думать о том, чтобы помочь. Здесь это запрещено.
- Я даже пошевельнуться не успела... - сказала я, мучительно вспоминая, когда успела сказать Зине о своем намерении помочь Тимуру. Кстати, где сейчас Тимур?
- Практикующих после урока, если они не ведущие, оставляют до следующего урока в ее кабинете на регенерации, - сказала Зина. - Если он не смог блокировать машину, ему втолковывают урок всю перемену, заживляют раны, туда-сюда.
- Он был распят... - заметила я, - Блокировать машину? Как?
И Наташа ответила:
- Магией.
Глава четвертая. Совращение.
- Самые скучные уроки. Такой старый бубнила преподает. Преподавал... Всегда...
Учитель совращения был новый, и все остальные не знали его так же, как я, и это придавало мне некоторую уверенность.
- Новый учитель! Нет, вы слыхали?! - к нам подлетела одна девочка из класса. - Опять вампир! Сколько их уже?
- Двое! - заявила Зина, - Ты забыла, что Тростинку выставили, а этот старикашка Франц вообще ушел еще в прошлом году на покой, уехал куда-то в Карпаты и там теперь местных пугает, типа Дракула вернулся. И ведь ведутся...
- Нет, ну новый совратитель - это ж полный улет... Ты, скажи-ка, просто так Дракулу упомянула, или уже все знаешь?
- Ты что глупые вопросы задаешь? - спросила Зина.
- Ах, ну да, я забыла, что ты... Ну, я же только для новенькой! Она повернулась ко мне. - В общем, Дракулу знаешь?
Я растерялась:
- Знаю... А что, это его ученик?
- Ученик? Ха, бери выше! Его Цепеш собственной персоной покусал. Прикинь, сколько ему лет?.. А выглядит на двадцать. Нормально вообще, хорошо же этим вампирам...
- И он будет вести совращение?
- Будет. И уж наверняка этот новый, Александр Елисеевич, толковей того старого хрыча, который ушел. В его конспекты никто вообще не вникал.
Мы вошли в кабинет по совращению.
- Запомните раз и навсегда разницу между любовью и развратом. Разница прежде всего в том, что любви нет. Ее придумали древние, дабы облегчить себе пути к совращению. Любовь - то, чем древние мотивировали разврат. В мире, где живете вы, разврату не нужно вранье про любовь. Почему я не вижу, что вы записываете? Записывайте! Итак, любовь... В прежние времена, когда существовала любовь, люди считали ее высшим благом и посланием небес. И небеса послали их любовь далеко и надолго. Люди не могли отличить свою ненаглядную продуманную любовь от реальных, животных инстинктов, которые, в отличие от так называемой любви, существовали испокон веков, перешли от животного к Человеку Разумному и, укоренившись, существует по сей день.
Мне было так обидно, словно он взял все мои убеждения, вывалял их в грязи, потом - в пыли, так, что она налипла на грязь густыми клочьями, изуродовал, запачкал все, во что я верила. Хотя... Пожалуй, не "словно", а так оно и было... Я жевала горький ком, безуспешно пытаясь отправить его обратно в горло. Не могла же я позволить себе расплакаться...
- Приведем пример...- продолжал Александр Елисеевич. - Милана! Подойди сюда!
Я вышла к доске. Александр Елисеевич некоторое время пристальным,
оценивающим взглядом рассматривал меня, потом вдруг вцепился в меня руками и поцеловал. Я чувствовала языком его острые клыки. Он целовался жадно, с совершенно сумасшедшим желанием - и нежностью. Один такой поцелуй мог бы оставить любую из практикующих учениц, хоть бы и меня, его вечной пленницей. Но так сложилось, что в науках, преподаваемых в этой школе, я достигла совершенства, и сейчас я четко поняла - для него нет любви. Я - наглядное пособие.
- Итак, - сказал Александр Елисеевич, отойдя от меня, показал мне жестом на мое место, облизнул губы. - Сейчас вы видели наглядный пример первой стадии совращения. С подобной лизни начинается все. Любой процесс в этой науке. Кристина! Ответь мне, я люблю эту девчонку?
Многие из класса тянули руки, но ответила девочка, с которой мы говорили на перемене, Кристина:
- Нет.
- Полный ответ.
- Нет, Милану вы не любите.
- В силу какой причины, Тимур?
Я только сейчас я заметила, что Тимур тоже сидит в классе, хотя я помнила, что не видела, как он вошел.
- В силу того, что общались с ней всего пять минут, и в ней нет ни одной черты, которая могла бы вас привлечь.
- Два, Тимур, - с усмешкой ответил учитель, - Нет ничего дельного в вашем ответе. Какого же вы рожна болтались где-то весь урок?
- Я практиковал сегодня у Даяны Сергеевны.
- Меня это не волнует. Кристина, ответь, пожалуйста, на вопрос, с которым не справился Тимур.
- Вы не можете любить Милану, поскольку любви не существует.
- Совершенно верно, - согласился учитель. - Любой из вас, кто уделяет внимание предмету, а не относится к нему наплевательски, как, например, Тимур, может сказать, что мне не составит труда оставить здесь Милану после этого урока и делать с ней все, что заблагорассудится, поскольку, во-первых, несмотря на мою расовую принадлежность, мне не чужды некоторые человеческие желания, во-вторых, это будет прекрасным дополнительным материалом для нее как для ученицы...
- ...А в-третьих, она сама этого хочет! - крикнула Зина. Она прочитала это в закоулках моего сознания...
Класс смеялся - девять человек. И еще учитель демонстрировал роскошные длинные клыки. Да, действительно, что-то очень похожее на похоть во мне уже поселилось и теперь прогрызало во мне червоточину, делало ее все больше, и желание возрастало. А любви, значит, нет... Не знаю, трудно поверить в это после первого урока, но он был убедителен.
- Все, что Миланочка по простоте душевной могла принять за проявление нежности, являлось не более чем вступительным актом, который неизменно приводит к... чему?
- К трахалкам!
- К койке с кувырканиями!
- К...
- Так, все-все-все, - учитель жестом остановил класс с его порывами красноречия, - Сквернословие у вас по расписанию в среду первым уроком, там и оторветесь. На моем уроке попрошу выражаться корректно. И, чтобы ты знал, Петя, это может происходить не только в койке и не обязательно с кувырканиями. Пете и всем, кто разделяет его точку зрения, рекомендую "Кама сутру" для дополнительного прочтения. Вообще это, конечно же, книга для чахлых консерваторов, которые считают... как там ты, Зина, сказала...
"Трахалки"... проявлением любви... Но то, против чего выступает теория изучаемой нами науки, то есть взгляд на секс с точки зрения древних индийцев, тоже должно быть изучено нами как теория, доверять которой нельзя. Тем не менее, она отлично пояснит господину Корикову, что ассортимент поз в нашей науке куда более широк, чем койка с кувырканиями. Домашнее задание... Поскольку материал первых трех параграфов был сегодня кратко изложен нами на уроке, я задаю для самостоятельно разбора параграф четвертый, "Понятие прелюбодеяния как греха в православии". Выписать определения, желающие получить пятерку могут рассказать первые три параграфа мне лично сегодня вечером, скажем... в восемь часов. Урок окончен, можете идти.
Глава пятая. Большая перемена.
- Откуда ты узнала?
- Что ты хочешь учителя? Это несложно вывести. Основные положения теории разврата знаешь?
- Нет.
- Ну, тогда мой тебе совет - выучи первые три параграфа, приходи в восемь к Александру Елисеевичу, получи пятак и попроси, чтобы он объяснил тебе основные положения. Если сделаешь это, завтра уже сможешь выявлять сама, у кого и от кого капают слюнки.
Насилие было первого сентября пятым уроком, если считать "линейку" за урок. Вела его Даяна Сергеевна - пыточный курс был чем-то вроде дополнения к урокам насилия, которые были исключительно теоретическими и включали в себя не только физическое насилие, но и любой процесс, совершающийся без обоюдного согласия.
Меня затошнило от одной мысли, что сейчас придется снова идти в сырое душное логово этой подземной жительницы. Но никто уже не трясся, когда спускался по крутой лестнице на минус четвертый уровень, и я, кое-как успокоившись, стала разглядывать окружавшие меня интерьеры.
Между каждыми двумя этажами была лестничная площадка, и на ней непременно была готическая портальная арка, в проеме которой виднелась небольшая комната. На минус первом уровне это была столовая, на минус втором - холл, через который мы могли попасть в свои спальни, на минус третьем - читальный зал, и, наконец, на минус четвертом - "предбанник" учительской. Таким образом, к низу шахта не сужалась и не расширялась, и планировка каждого этажа повторяла планировку предыдущего. Потолки были высокими, сводчатыми, на стенах не встречалось ни единой картины. Голый, тяжелый, серый камень - я чувствовала, как эти стены, за которыми не было ничего, кроме темной плотной земли (о чем не забывали напоминать окна-аквариумы), давили на меня - все коридоры были узкими, двоим было трудно пройти по коридору рука об руку (готова поклясться, это было задумано нарочно), и в сочетании с высокими потолками это создавало ощущение того, что стены движутся навстречу друг другу. Идущие по коридорам и лестницам ученики не были им помехой.
Это была большая перемена, и, поскольку место проведения следующего урока я уже знала, то решила исследовать окрестности.
Первое, что я заметила - что все десять классов, в том числе и мой, вмещают в себя строго по десять человек, и все классы передвигаются стайками - кроме меня здесь никто не бродил одиночкой. Таким образом, если я шла по узкому коридору, то он, как правило, пустовал - и внезапно через него проходили, дыша друг другу в затылок, десять ребят, и я прижималась к стене, пропуская их. Они шли мрачной колонной, походившей из-за их одежды на похоронную процессию, подмышкой у каждого был учебник с выбитым на корешке названием предмета и тетрадь змеиной кожи. Караван проходил мимо меня, покидал коридор, и я снова оставалась наедине с подозрительным чувством, что десять необычайно серьезных детей просто померещились мне.
Все колонны отличались разве что возрастом - у всех были одинаково мрачные костюмы, из-за монотонности цвета фасон уже не запоминался, одинаковые учебники, различавшиеся лишь цифрой с обозначением класса, едва заметно видневшейся на корешках, такие же тетради. Одинаковое выражение лица - настолько глубокое погружение в собственную душу отражали эти лица, что смотреть на них было так же тяжело, как на угрюмый камень стен и червивые окна.
Отличны от остальных были, правда, первоклашки. Все та же черная и красная одежда, все те же учебники - но на их лицах не было еще мучительной озабоченности, которую я видела даже у второклассников. Первоклашки с испуганным любопытством оглядывались по сторонам и совершенно не говорили друг с другом - дети постарше постоянно шепотом переговаривались. И все они выглядели очень странно, я долго не могла понять, что в их внешности меня смущает. И поняла.
Никто не улыбался.
Первоклассники ходили не одни, с проводницей - юной девушкой, возможно, старше меня - скорее всего, потому что иначе она училась бы в нашем классе - хотя выражение ее лица было схоже с учениками, правда, не первого класса, который она вела, а всех остальных - то же усталое погружение в свои сокровенные мысли. На ней было пронзительного, дразнящего красного цвета глухое платье, она все время ерошила рукой свои остриженные "под мальчика" волосы, и после этого всегда говорила тихо: "Дети, нам на другой этаж", "Дети, не портьте тетради".
Мой класс был в столовой. Я поднялась на минус первый уровень и вошла в большой зал, где стояли одиннадцать небольших вытянутых столов под багровыми, почти черными скатертями. Я бегло осмотрела помещение. Десять столов были предназначены для классов, за одиннадцатым сидели Андрей Данилович, Даяна, Александр Елисеевич, очень полный пожилой господин, сидевший с краю, что позволило мне несколько секунд рассматривать его пояс - он был почти со всех сторон увешан ножами разнообразной формы и диковинными кинжалами - и еще несколько учителей. Была в этой столовой одна деталь, которая привлекла мое внимание больше, чем что-либо другое - между столов постоянно носились карлики, никак не выше метра ростом, с угольно-черной кожей и, как мне показалось сначала - без глаз. Глаза у них, конечно, были, иначе вряд ли коротышки сумели бы так ловко скользить между столов - координация их была просто уникальна - но глаза настолько маленькие и темные, что даже с самого малого
расстояния их не было заметно.
Я быстро отыскала глазами наш стол. Все ребята сидели за ним и ели. Я посмотрела на каждого из них, чтобы запомнить их в лицо. Кристина; невозмутимая Зинка; измотанный Тимур с покрасневшими глазами; Наташа, все еще очень белая; Петя Кориков; крепкий чернявый мальчик Ираклий; Люда с лошадиным лицом; Миша, все время смотрящий в пол, как будто там лежит что-то, неизменно его привлекающее; Гена, высокий парень с серебряными волосами.
- Кто эти, черномазенькие? - спросила я, сама не понимая, у кого именно. Ответила мне, конечно же, Зина:
- Мясники, - сказала она, - Видишь, мы мясо едим? А готовят, носят, и, главное, достают это мясо они. Мы иногда на уроках насилия ходим с Даяной на бойню, где они быков забивают или, там, индюшку режут, иногда - кроликов. Нам всегда мясо дают, а вот овощи - редко. Иначе мясникам работы не будет. Сегодня, кстати, вкусное мясо. Садись, ешь.
Я села и попробовала. Мясо было не прожаренным, это чувствовалось явно.
- Вкусно, - сказала я, - Только прожарено не до конца.
- Хе, а ты чего хотела! - засмеялся Гена, - Они мясники, а не повара!
Остальные хихикали. Не зло, а скорей снисходительно, но мне очень сейчас хотелось их поддержки - но я чувствовала, что опрометчиво поступаю, надеясь на нее.
Глава шестая. Насилие.
В дальнейшем из всех предметов я отдавала предпочтение именно насилию - наиболее понятный из всех преподаваемых в этой школе предметов, насилие являлось базовой наукой, которая выявляла многие закономерности, которые позволяли объяснять многие явления других дисциплин, будь то АПСР, сквернословие, совращение, пыточный курс или что-либо еще. Многое из того, что не объяснялось на этих уроках, и незнание мешало усвоить материал, становилось ясно на уроках насилия. Я всегда получала по насилию только пятерки, и меня не пришлось тянуть, как обещала мне Зина - потому что способность ориентироваться на этих занятиях давала мне возможность самостоятельно выводить многие истины других дисциплин до того, как нам их объясняли на уроках, например, совращения.
Когда я в конце большой перемены спускалась на нижний этаж в кабинет Даяны Сергеевны, я понятия не имела о том, что однажды все повернется таким образом. Я волновалась, все время пыталась поддержать разговор с кем-то из ребят, что было весьма проблематично - учитывая, что и по коридору, и по лестнице все передвигались по одному, один за другим. В основном я говорила с Зиной - меня не особо тянуло к ней, слишком пугала меня ее проницательность, она же в свою очередь совсем не рвалась со мной общаться, но так уж вышло, что именно она заговорила со мной первой в этой школе, и я была благодарна ей за то малейшее участие, что она проявила ко мне.
- Снова здравствуйте, - ласковым голосом поприветствовала нас Даяна, -
Урок насилия, как вы знаете, включает в себя многие нюансы других изучаемых вами наук. Сегодня мы освежим в памяти именно этот принцип науки насилия. Берите тетради, записывайте. Владение насилием - основа познания темных наук... Как вам, опять же, известно, темные науки - все те, что изучаются в нашей с вами академии... Итак, начнем. Насилие лежит в основе всех темных наук. Природа насилия есть ничто иное как действие, совершаемое одним лицом над другим, при совершении этого действие только совершающая акт сторона является инициатором. Вспомним начальную школу - примеры форм насилия? Кристина!
- Избиение.
- Совершенно верно. Избиение, в зависимости от ситуации - изучаемое
нами искусство пытки. Относятся оба эти термина к одной форме насилия. Охарактеризуй, Кристина.
- Если речь идет не о школьной практике, то пытка или избиение относятся к насилию, то есть один применяет пытки или бьет другого, чего, естественно, этот другой никак не желает.
- Верно. Еще?
- Сексуальное насилие.
- Абсолютно точно. Почему, Гена, действие, совершаемое Александром Елисеевичем по отношению к Милане на предыдущем уроке, нельзя назвать сексуальным насилием?
- Потому что секса не было! - сострил Петя.
- Неверно, Кориков. Потому что действие совершалось с согласия обеих сторон. Насилием было бы, если бы одна сторона не желала этого. Еще примеры форм насилия?
- Моральное?.. - предложила я. Даяна Сергеевна повернулась ко мне и вонзилась в меня глазами.
- Совершенно верно, Милана. За такой пример мне не жаль пятерки. Характеристика?
- Это самая жесткая и самая болезненная из его форм, - сказала я, - Она может проявляться... в шантаже, в оскорблении, в любых манипуляциях чувством собственного достоинства у одной из сторон. Я знала, что ответила верно, и видела, что мой ответ понравился Даяне.
- Именно так. Что же, я вижу, хоть материал начальной школы вы знаете на зубок. Теперь приступим к свежему материалу. Все, надеюсь, помнят, девятый класс? Или мне стоит устроить проверочную работу?
- Не надо, Даяна Сергеевна! Пожалуйста...
- Что же, я не буду назначать проверочной работы, но в таком случае, мы сразу перейдем к новой теме, которая будет напрямую связана с
программой прошлого года, которую вам так не хочется повторять. И по этой
теме будет контрольная на следующем уроке, который у вас уже в среду.
Мольбы и стоны класса она как будто не слышала.
- Итак, времени у нас немного, так что записывайте конспект уже на новую тему...
Дверь в класс открылась, и мы увидели Александра Елисеевича. Только сейчас, пока он смотрел в сторону Даяны, я более-менее его разглядела. Одет он был в простенькие джинсы и джемпер, высокий, ладный. Лицо эдакой румыно-
болгарской масти - затемненное, как бы затушеванное лицо с влажными крупными глазами. Но в его лице не было совершенно ничего потустороннего - однако все менялось, едва он улыбался. Я еще никогда не видела, чтобы улыбка так кого-то меняла. Впрочем, был еще Андрей Данилович.
- Что случилось? - спросила Даяна. "Совратитель" усмехнулся - как мне показалось, довольно надменно.
- А... Да, так, ничего, я думал, твои вши уже разбежались, - он вышел. Конечно же, все вылупились на Даяну. Она молчала.
- У вас вши, Даяна Сергеевна? - спросил Петя Кориков. Кто-то из
девочек позволил себе хихикнуть.
- Сандро имел ввиду вас, - ответила она и открыла здоровенную тяжелую книгу, откуда диктовала нам конспекты. - Продолжаем урок.
Никто не знал, о чем она думала в этот момент.
Глава седьмая. После занятий.
После урока насилия, последнего в этот день, мы, все десять, пошли на минус второй уровень, в то самое помещение, которое можно было увидеть с лестничной площадки через арку-портал. Здесь было десять пронумерованных дверей - конечно, мы пошли в дверь под номером десять.
Спальные места девочек и мальчиков отделялись небольшой перегородкой, двери по обе стороны от кроватей спартанского типа вели в уборные. Ребята стали усаживаться на свои кровати, класть учебники в прикроватные тумбочки. По виду моих одноклассников было видно, насколько привычно им это место. На меня никто не обращал внимания, пока все не уселись на свои места, и лишь когда все уже сидели на койках с ногами, Миша поднял глаза на меня, стоящую напротив перегородки и растерянно прижимающую к груди стопку тетрадей, и сказал:
- Чего стоишь? Вон, койка у перегородки с той стороны твоя.
Я благодарно улыбнулась ему, кивнула и закинула вещи за перегородку.
- А раньше здесь кто спал?
- Да, девочка одна, - Миша улегся на кровать и спрятался за массивным
учебником по сквернословию. Из-за перегородки вылезла Наташа, села возле него на кровать и тоже уткнулась в его учебник.
- А теперь где она? - спросила я. Ответом мне была ухмылка Гены и слова Наташи из-за обложки книги: