Он никогда не любил землю. С самого рождения ему казалось, что Бог что-то напутал, там, на верху, и вместо пары прекрасных крыльев дал ему две, вечно усталые ноги.
Часами, любуясь сочным небосводом, и прищуриваясь от белизны растёкшихся облаков, Он наслаждался и восхищался той безграничной свободой, что пропитала собой всё небо. И так ему хотелось туда, наверх, в гости к ангелам, на пару с птицами, да под свист разгулявшегося ветра. Так хотелось в этот огромный, но почти неизвестный и, конечно же, такой прекрасный мир.
Но крыльев не было! А ноги!? Да что ноги! Даже, если встать на самые кончики пальцев, и подобно дереву, карабкающемуся по воздуху своими ветками к солнцу, карабкаться к свободе руками, всё равно до неба не дотянутся. Наоборот - легко оступиться, и оказаться к земле ещё ближе, чем был раньше.
Ах, эти крылья - такие желанные и такие нереальные! За них, Он бы не задумываясь не секунды, отдал всё что имел. Но не имел Он почти нечего. Толи оттого, что так часто мечтал, а может и оттого, что нечего ему не было нужно. Он просто жил, некому не мешая, ничего не прося и не когда не жалуясь. Жил, не думая, что будет завтра или послезавтра. Просто жил, просто мечтая.
И каждый вечер, возвращаясь с работы, Он уютно устраивался в любимом кресле, напротив крохотного окна, и вместо того, что бы с миллионами других людей пялиться в остервеневший телевизор, смахивая жирной рукой крошки от свежо - проглоченной жратвы, просто тихо любовался своей мечтой, своим искреннем небом.
А небо любовалось им. Манило, звало, подмигивая мерцающими звёздочками. Дескать: " Давай! Поднимайся! Здесь легко и светло, здесь вольно дышится и думается. Здесь хорошо. Ну, что же ты? Чего же ты ждёшь на этой серой земле? Лети! Скорей лети в мои объятья..."
И Он бы полетел. Помчался бы. Обгоняя свист рассекаемого воздуха, и пьянея от хмельных ветров свободы, Он бы отправился на самый край бесконечности, туда, где вечность всего лишь мгновение, туда, где средь желанного небосвода, возвышается храм, храм его фантазий.
Но, увы, мечтами притяжение не обманешь. Крыльев не было. А земля!? Земля была. Под ногами, вокруг, и, что самое страшное, в сердцах окружающих людей.
Нет, в их сердцах была даже не земля, а какая-то глина вперемешку с песком. Эдакая вязкая, обволакивающая смесь, заполнившая собой всё их естество. Вечно сосредоточенные, злые и напряжённые, эти люди, на перевес со своим наполнителем в груди, жили как механические болванчики, послушна исполняя указания инструкции, под названием судьба. Ну и пусть бы себе жили. Так ведь нет. Болванчикам хотелось, что бы и Он жил точно по той же инструкции, неотступно следуя её рациональным правилам.
А Он жил небом! И это злило людей, заставляя высокомерно ворчать: " Дурак, мечтами сыт не будешь. Надо стремится, добиваться, бороться. А ты только пялишь зенки наверх, да в облаках летаешь. А ну берись за ум!".
Да только на это, смущённо улыбаясь, Он всегда отвечал им одно и тоже: " Вы правы. Ну и странный же я парень. Спасибо за совет, обязательно подумаю над этим". И, не переставая улыбаться, пожимал плечами и уходил. Демонстрируя всем своим видом, что не то что думать, а даже думать о том, что бы подумать об этом, не собирается. Людей это злило ещё больше, приводя в бешенство. Но их беспомощная злость разбивалась о светлую стену его одухотворённости.
Лишь один человек на всей этой распухшей земле называл его своим другом. Лишь один человек неизменно был рядом. Лишь один человек! Только один! Но за то самый главный, самый верный, и самый искрений. Самый настоящий человек в его жизни!
Казалось, что Он и Андрей дружат всегда. Ещё двумя сопливыми карапузами, они вместе ковырялись в песочнице, вместе играли в "войнушку" на кукурузных полях, используя початки этой самой кукурузы как страшной разрушительной силы оружие, а затем вместе получали ремнём по своим розовым попам, за испачканную и порванную в "боевых действиях" одежду. Они вместе бегали купаться на озеро. Вместе спорили над тем, кто дольше просидит в воде, но, правда, в больнице с бронхитом они уже лежали в разных палатах, за то выписались всё равно вместе.
И даже в школу они пошли одновременно. И, разумеется, сидели за одной партой. Но, только, чем больше дневников с годовыми оценками пылилось в шкафу, тем понятней становилось, какие же все-таки разные эти два неразлучных друга.
Андрей был блистательным юношей. Редкое сочетание таланта и трудолюбия, позволило ему великолепно окончить школу, а затем, оседлав волну этого великолепия, с лёгкостью поступить в один из лучших университетов страны. Который, подобно старому дракону, полыхая "огнём" зачётов, курсовых и экзаменов долго сражался с этим нахальным юношей, наивно пытавшемся одолеть великое чудище. Но, после пятилетнего сражения, "дракон" сдался, отдав сваё главное сокровище, красный диплом, а в придачу к нему престижную работу, с одной из тех зарплат, о которых не принято говорить в слух, дабы не раздражать большую часть окружающих, получающих несравнимо меньше.
Жизнь Андрея шла по грамотна продуманному, чётка просчитанному и удачно воплощаемому им самим плану. Жизнь шла к успеху!
А вот жизнь его лучшего друга - куда шла она? Да чёрт её знает! Она выбрала себе совершенно особенный, некому не понятный путь.
А, может, и не было никакого пути!
Школу Он закончил средненько, и поступил точно в такой же, средненький, институтик. Где, сильно не напрягаясь, за пять лет заработал себе диплом. Который, кстати, так некогда и не пригодился. Он нашёл себе скромное место, в одной небольшой компании, где за такую же скромную зарплату мирно трудился.
Он жил тихо и спокойно, словно монах. Ведь главным для него было; каждый вечер возвращаясь в сваю комнату-келью, умиротворённо "молится" тому, во что он верил больше всего, "молится" своему небу.
Мечты сбываются во благо?
Ночь. Волшебница ночь. Как много дел у этой мудрой старухи. Пока довольное солнце беззаботна отдыхает, нагло забравшись в её тёмный карман; ночь, нежно укрывает мир пуховым платком своих ажурных сновидений. Она бережно обнимает влюблённых, скрывая их от назойливой жизни, и тиха-тиха, на скрипке своих ветров играет им бархатные серенады.
А месяц. Проказник месяц. Её вечно юный племянник. Под эту сладкую песнь, по просьбе любимой тётушки, неспешно пасёт на безграничных небесных лугах озорные звёздочки.
Ночь заходит в каждый дом, в каждую комнату. И ласково, рукой любимой бабушки, закрывает глаза его жителям, отправляя тех в удивительную страну фантазий, в сказочную страну своих грёз.
Ночь повсюду. Она всё видит, за всем следит и старательно оберегает свет от суеты. Весь свет. И эту маленькую комнатку тоже.
Хотя, суеты там отродясь и небывало, ночь заходила в эту комнату регулярно. Заходила просто так. Просто полюбоваться, просто насладиться, и просто окунуться в те покой и умиротворение, что царили в этих стенах.
Он же, в сваю очередь, очень любил, когда ночь заглядывала в гости. Как радушный хозяин, каждый раз предлагал ей располагаться по удобней, а сам, в это время, устраивался в кресле, напротив окна, и вместе со сваей гостьей придавался любованию небом.
Так было всегда. Так было и в этот раз. Он привычно сидел в своей "обсерватории", медленно обводя взглядом контуры давно знакомых звёзд. Рядом сидела ночь. В общем, шёл самый обычный вечер.
Да, один из тех обычны вечеров, в которые происходят самые необычные вещи.
За окном царила тишина. Абсолютная тишина. Невозмутимая тишина. Такая тишина, что даже можно было услышать плачь снежинок, оторвавшихся от мамы-тучи, и больно ударившихся о холодную землю. Это была космическая тишина, загадочная и интригующая как сам космос.
Но вдруг, ритмичные и глухие удары, разорвали пелену этого вселенского покоя.
Ветер! Непонятно откуда взявшийся, однако упорный и дерзкий, сей ветер стучался в окно, в его окно. Стучался нагло и решительно. Совсем не так, как барабанит по стёклам буря. А так, как проверяет на прочность дверь богатого дома, желающий несколько рублей милосердия, нищий.
Хотя удары ветра были резки и неожиданны, хозяин квартиры почему-то не капли не испугался. Даже не удивился. Ему вдруг показалось, что Он ждал этого ветра. Ждал всю сваю жизнь, ждал всегда, сам об этом даже не догадываясь. И, ведомый этой шальной, непонятной, но отчего-то такой отчётливой мыслью, сопротивляться которой было глупо, да и не хотелось сопротивляться; Он сделал то, что должен был. Настежь распахнул окно...
Ветер, не дожидаясь приглашения, по-хозяйски ворвался в комнату, пробежался по углам, быстро прошелестев непонятную мелодию страницами недочитанной книги и разбросанных газет, и спокойно уселся в кресло в самом центре комнаты.
- Это моё кресло. Я здесь сижу.
Растеряно сказал Он, глядя на незваного гостя, и уже жалея, что с какой-то глупости начал разговор.
- Я знаю. Сидишь здесь и смотришь
на небо. Правильно?
- Правильно. Но?
- Правильно, правильно. Я и сам всё знаю. Можешь не отвечать.
Продолжал ветер, поражая сваей уверенностью и дерзостью.
- Ты смотришь на небо, а небо, представь себе, смотрит на тебя. И не просто смотрит - любуется! Уж больно ему по душе твоя преданность.
- Какое небо? Какая преданность?
Попытался, было, Он спросить даже не у ветра, а скорей у себя. Как спрашивает, сомневающийся в своей адекватности человек, у собственного разума: "я безумен?".
- Не безумен!
Прервал размышления ветер. Поразив на этот раз не только наглостью, но ещё и проницательностью.
- Не безумен ты. И я настоящий. А здесь я по просьбе неба. С подарком, кстати.
При других обстоятельствах, поучаствовав в подобном диалоге, Он бы уже, наверное, сидел возле телефона, листая справочник, для того, что бы узнать номер психбольницы. Но не в этот раз. Просто то спокойствие и та решительность, что буквально излучал ворвавшийся ветер, предавали точно такие же ощущения и ему.
Да к тому же всё это было слишком абсурдным, слишком фантастическим, чтобы оказаться безумием. Безумие, оно всегда на грани реальности. А то и не отличается от неё. А тут! Тут нечто неподдающееся пониманию, нечто удивительное и находящееся далеко за пределами человеческого разума, но не перестающее от этого быть реальным.
- Эй, человек! Ты будешь меня слушать? Или так и продолжишь "в облаках летать?".
Неожиданно, и уже с лёгким раздражением в голосе, прервал эти глубокие философские размышления хозяина, его, начинающий злиться, гость.
- Так вот, про полёты в облаках. - Продолжил ветер, мирным, но по-прежнему деловитым тоном. - Я уже сказал, что небо прислало тебе подарок, замечательный подарок.
- Подарок это ты?
Наивно и недоверчиво, словно испугавшись сваей догадки, спросил Он.
- Что? Я - подарок?! Вот глупость какая!
Возмутился ветер.
- Я свободный! Я самый свободный! Я и есть воплощение свободы! Мной нельзя обладать, мне нельзя приказывать или повелевать. Я не кому не принадлежу и не подчиняюсь. Зато мне принадлежит весь мир, потому что я часть этого мира. Я и есть этот мир! Пойми это. Иначе подарок будет для тебя бесполезным. Настоящий подарок конечно!
И, лишь закончив сваю браваду, неожиданно, резко вскочив с кресла, ветер мощным порывом ударил своего собеседника в грудь.
Окно за спиной было раскрыто. И проиграв схватку мощи и внезапности, Он оказался на улице, неминуемо приближаясь к земле...
В такие моменты, говорят, вся жизнь пролетает перед глазами. Вся не вся, но последние эпизоды особенно ярко крутились в его голове, назойливо повторяясь одной и той же фразой: "какая странная смерть!"
Фраза повторялась чётко и много раз. Даже слишком много.
" Почему так долго? Где же земля? Наверное, уже пора" - испуганно и растерянно думал он, не понимая что происходит, но, по-прежнему не решаясь открыть, плотно прижатые страхом веки.
Но, как известно, любопытство сильнее ужаса. Оно вообще сильнее всего.
Собрав всю волю "в кулак", Он распахнул глаза. И...! О чуда! И перед ними не оказалось асфальта. Наоборот. Асфальт был далеко-далеко в низу, вместе с деревьями, домами и дорогами. А за спиной! Опять чудо! За спиной было два белоснежных крыла. Два крыла, что с лёгкостью несли его по небу.
Счастье! Невозможное счастье, абсолютное счастье, наполнило его голову, мысли, сердце, душу. И не давала не на секунду задуматься над тем как такое могло случиться и что вообще происходит. Зачем? Все вопросы остались там, в низу, на проклятой земле. А здесь! Здесь было только небо. Долгожданное небо. Родное небо. Настоящее небо. И нечего лишнего. Нечего что могло бы помешать наслаждаться удивительным полётом и безграничной свободой. Здесь был только Он и его мечта.
Ну, разве что, ещё непоседа ветер. Шустро гоняющий облака по безграничной небесной глади. И раз за разом повторяющий: " Ну как? По нраву подарочек? Удачи! И попутного меня! Береги крылья, ты ведь так о них мечтал!"
Кто прав?
Очередное утро. А это, значит, начинается очередной, похожий на все остальные, рабочий день. Сейчас миллионы людей покорно встанут со своих кроватей, и преступят к выполнению стандартных процедур: чистка зубов, поиск носков, приготовление порции бодрости, чашечки кофе, разумеется. А затем, привычная пробежка до метро, или маршрутки. Именно пробежка. Просто вышеизложенные процедуры займут как обычно немного больше времени, чем им отводится в расписании на день. Вот и придётся торопиться.
Ну а потом, конечно, её величество работа. Которой, если повезет, будет много. И, отупляющее безделье, не заставит через каждые пять минут смотреть на часы, отмеряя взглядом, сколько ещё кругов на циферблате твоей жизни надо сожрать стрелке, прежде чем она укажет на любимую цифру. Цифру, носящую гордое имя - "конец рабочего дня!".
А завершится всё дома, в соскучившейся кровати, последним зевком, перед тем как погрузится в усталый сон. Погрузиться, что бы завтра встретить очередное стандартное утро. И всё начать сначала...
Хотя, ведь есть воскресенье! Замечательный день, когда не куда не надо спешить, ничего не надо делать, и можно обнимать любимых, девушку, ну или подушку, тут уж как кому повезло, хоть до обеда.
Именно по этой причине, потому что дата на календаре была расслабляюще-красной, Андрей позволил себе невиданную роскошь - валяться в кровати до двенадцати.
В другой день он бы уже вовсю трудился, руководя своим маленьким, но очень важным отделом. Однако сегодня был выходной, и Андрей, являясь максималистом во всём, хотел отдохнуть как можно лучше. Логично рассуждая, что чем больше сил он восстановит сейчас, тем больше их сможет потратить в наступающие трудовые будни.
Лениво поглядывая на, предусмотрительно выключенный аж с вечера, и от того немного растерянный будильник, одиноко стоящий на тумбочке и непонимающий, что же ему ещё делать, если не звонить, Андрей уговаривал себя подняться. И "баталия" эта могла бы длиться целую вечность, если бы вдруг не зазвонил телефон.
Возведённые с годами в ранг абсолюта: исполнительность и обязательность, подняли Андрея с кровати быстрее, чем поднимается по тревоге, смачно тренируемый заботливыми сержантами, лопоухий солдат первогодок.
Уже через секунду он держал в руках мобильный, уверено и без тени прежней вальяжности, произнося: "слушаю вас".
На другом конце связи, оказался его хороший знакомый, и очень солидный человек, Сергей Петрович. С которым Андрей часто общался по деловым вопросам.
Сергей Петрович был директором небольшой торговой компании. Строгий, решительный, обожающий дисциплину и трудолюбие, но малость с атрофировавшимися чувствами милосердия, справедливости и сочувствия, он представлял собой типичного руководителя "новой волны".
Этот руководитель очень высоко ценил способности Андрея, и давно хотел заполучить его себе в штат. Андрей же уговорам не поддавался, но, ловко использовав заинтересованность в себе, смог пристроить в компанию своего друга.
Именно того друга, из-за которого сейчас и звонил ему Сергей Петрович.
Разговор получился на редкость неприятным. И скорей напоминал монолог. Звонивший был весьма возмущён и возбуждён. Он сообщил Андрею, что человек, когда-то рекомендованный им - паразит, уже неделю не появляется на работе, не берёт трубку, и сорвал несколько важнейших заказов. А главное, что если Андрей знает, где этот бездельник шляется, то может передать ему, что он уволен ко всем чертям.
Произнеся слова об увольнении с особенной страстью, Сергей Петрович холодно попрощался, оставив своего собеседника, целиком погруженного в мысли о том, что же опять выкинул его непоседливый друг.
Андрей знал, что Он не самый обязательный человек на планете. Но исчезнуть на неделю!? Это маловероятно! "Похоже, что-то произошло" - привычно быстро проанализировав факты, сделал логичный вывод Андрей. И, также быстро, принял решение немедленно ехать к нему.
Благо, на дворе было воскресенье. И дороги в кое-то веки оказались не забитыми машинами. Поэтому весь путь от собственной двери, до двери квартиры своего друга занял от силы час. За то уже пол часа заняло тупое, и, похоже, бесперспективное названивание в эту самую дверь.
Беспокойство становилось всё сильнее.
Ни кто не открывал. Телефон тоже не радовал, отвечая унылыми гудками на все попытки дозвониться.
Андрей, наверное, скоро бы дошёл до того, что попытался пролезть через замочную скважину; но, к счастью вспомнил, что когда-то получил ключ от этого треклятого замка, как залог того, что его всегда рады видеть в этом доме.
Такому аргументу дверь сопротивляться уже не могла, и послушна отворившись, впустила наглеца в квартиру. В ту самую квартиру, которая сейчас больше напоминала холодильник. Просто из-за настежь раскрытого окна там было также холодно. А валявшиеся по всюду продукты здорово дополняли картину, помогая, прийти именно к такому сравнению.
С лёгкой брезгливостью оглядываюсь по сторонам, Андрей прошёлся по комнате, и направился к дивану, на котором уже давно заметил своего спящего друга, с твёрдым желанием отчитать того, как следует. Но вдруг, ошеломлённо замер, разам забыв все заготовленные раннее нравоучения.
На диване лежал не только Он! А ещё два белоснежных огромных крыла, которые почему-то начинались из его спины.
Андрей не был пугливой барышней, но такое зрелище могло смутить кого угодно. Вот и стоял он, растерянно моргая, и четно пытаясь понять, что происходит.
А понять это было нельзя!
И толи от скрипа мозгов пришедшего, а может и оттого, что просто настала пора вставать - проснулся Он.
Проснулся. И первое что сделал - широко улыбнулся своему нежданному другу.
- Андрюша!? Здравствуй! Как я рад тебя видеть. Откуда ты взялся, дружище! Хотя, постой, можешь не отвечать - это не важно. Я и сам собирался слетать к тебе. Да, представь себе, именно слетать.
Последние слова Он произнёс особенно страстно. И, наверное, что бы подтвердить сказанное делом, развёл крылья в стороны, продемонстрировав их мощь и великолепие.
Это зрелище конечно завораживало. Однако у Андрея оно почему-то вызвало испуг и лёгкое омерзение, заставив сделать пару шагов назад, что бы, ни дай бог, не коснуться этих непонятных "штук".
А Он не унимался. Продолжая с фейерверком искр в глазах рассказывать, откуда всё же взялись крылья.
- Вот видишь дружище, какие чудеса случаются. Я теперь могу летать! Я так счастлив! Это волшебство! Не могу подобрать других слов. Это лучшее, что произошло в моей жизни.
- Ты неделю не появлялся на работе. Тебя, похоже, уволили.
Окончательно потерявшись в своём желании объяснить происходящее, произнёс Андрей. Пытаясь хоть как-то поучаствовать в разговоре, предмет которого по-прежнему казался ему абсурдным.
- Какая работа!? О чём ты!? Ты, наверное, не понял - я летать могу! Целые дни я провожу там, на верху. В этом прекрасном небесном царстве. И лишь когда силы совсем покидают мои крылья, я возвращаюсь сюда, что бы вздремнуть и перекусить. А потом назад, в свой новый дом. Впрочем, я, наверное, уже утомил тебя своими рассказами. Давай лучше покажу, как могу парить средь облаков. Смотри!
Последние слова Он произносил, уже ловко выпрыгнув в окно, и статно размахивая крыльями, поднимаясь к солнцу.
И только откуда-то сверху доносилось такое радостное: "Не скучай. Я скоро. Только вот чуть-чуть полетаю".
Андрей был в шоке! Но присущие ему: сила характера и самообладание помогали всегда. Должны были, помочь и сейчас. Помочь ответить на вопросы, которые даже сформулировать представлялось сложным.
Воспользовавшись освободившимся диваном, Андрей спокойно присел и попытался успокоиться. Успокоиться, что бы навести порядок в своих мыслях. А мысли и в правду были путанные: "Ну и как это можно объяснить? Может болезнь, какая? Хотя нет, бред. Какая ещё болезнь. Нет таких болезней! А что тогда? Впрочем, какая разница. Главное не что, а как помочь. Он, ведь совсем спятил со своими крыльями. Ему, так, долго не протянуть. Или разобьётся где, или с голоду помрёт, целыми днями летая. Да и не должно быть у людей крыльев! Не нормально это! Не правильно! Да только, ведь не поймёт Он этого сам. Он же всю жизнь мечтал о небе. Что же делать?"
Вопрос был сложным, и даже, наверное, в чём-то неразрешимым. Поэтому, когда в голове Андрея родился ответ, простой и гениально логичный ответ, родивший его разум вздрогнул.
"Конечно! Только так! Именно так! Я...я обрежу ему крылья!" - решительно и отчего-то во весь голос произнёс Андрей. Произнёс, и для пущей решительности положив в карман ножницы, принялся ждать своего разлетавшегося друга.
Дальнейшее мало заинтересовало бы любителей боевиков и приключений. Не было ни каких драк, поединков и прочих сражений. Он просто влетел в окно. Извинился за то, что так долго. Сказав, что не мог остановиться. И усталый, но счастливый, как радуга, заснул на диване.
А проснулся, проснулся уже без крыльев. С сидящим рядом, и испуганно сжимающим ножницы Андреем. Готовым пережить всю ярость, лишившегося мечты друга. Потому что мечта эта была неправильной и бесперспективной. И кто-то должен был, пусть и так радикально, но всё равно должен был, вернуть его жизнь на правильный путь.
- Зачем? Друг, зачем ты это сделал?
Спросил Он, почему-то бес капли гнева, но с искренним, как любовь апельсина ко всему оранжевому, удивлением в голосе. И, не дожидаясь ответа, продолжил.
- Понимаю. Ты решил, что я в беде. Ты захотел помочь мне, спасти меня. Дружище, крылья для меня не проклятье. Наоборот - это моё благословление. Это счастье моё! Работа, машина, квартира, мебель, посуда - зачем они нужны?! Не задумываясь, не секунды не задумываясь, я поменяю весь этот жизненный хлам на свободу. А крылья дают мне такую свободу! Безграничную, безумную и бесконечную свободу. Попросту, они дарят мне целый мир. Согласись, ведь неплохой обмен. Но не расстраивайся. Вижу, ты переживаешь, думаешь, что этими ножницами лишил меня мечты. Конечно нет! Мечта прочнея! С ней не совладать даже самыми острыми приборами. Она бессмертна! Бессмертна до тех пор, пока кто-то в неё верит. Крылья были у меня не за спиной. Они были в моей голове, в моём сердце. Я полетел, потому что поверил в то, что могу летать, а не благодаря аккуратно срезанным тобой перьям. Я докажу тебе это, дружище. Я помогу тебе поверить в силу мечты. Я спасу тебя!
И, не обращая внимания на отчаянный крик Андрея "не надо!", Он сделал привычный шаг, в привычно настежь раскрытое окно...
А небо всё-таки прекрасно!!!
Как же не хватает нашему, помешенному на успехе, миру, покоя. Все и всегда куда-то бегут. Из-за чего-то суетятся, зачем-то торопятся. И, что самое смешное, всё равно никогда некуда не успевают. А от этого начинают спешить, и суматошится ещё сильней. Раскручивая колесо своей рафинированной жизни всё быстрее и быстрее; до тех пор, пока центробежная сила окончательно не повыкидывает их высушенные души на обочину судьбы. Где те, будут безмолвно доживать отведённый им век, осознав собственную бесполезность.
Похоже, только зиме под силу, хоть слегка приостановить, эту разогнавшуюся в никуда вселенную.
Вот она и старается.
Бережно выкладывает миллиардами снежинок западни-сугробы. По которым, не то, что бегать, ходить тяжело. Щедро разбавляет воздух зубастым холодом. За тем, что бы тот, как сторожевой пёс, кусал всякого, кто посмеет вторгнуться во владения зимы, а проще говоря, выйти на улицу. Ну и, аккуратно, посеребрённой кистью лихих морозов, выводит на окнах образы самых ярких своих северных фантазий. Что бы сумасшедшие люди могли просто полюбоваться, не о чем не беспокоясь и некуда не спеша.
В большой квартире Андрея все стёкла оказались расписаны картинами этой начинающей импрессионистки, зимы. Но ему сейчас было не до созерцания, пусть даже и такой удивительной живописи. Андрей только что вернулся. Вернулся после прощания. Прощания со своим лучшим другом.
Да, именно прощания. Просто страшное слово похороны, он нарочно заменял в своей голове, на неопределённое, но всё-таки не такое пугающее - прощание. Андрею хотелось верить, что друг не исчез. Он просто где-то далеко, где-то, где ему лучше - уверял себя Андрей. Уверял, потому что боялся. Боялся, что так и не сможет понять, из-за чего тот шагнул в это проклятое окно.
Родным, скорой и всем остальным, конечно, сказал, что это был несчастный случай. Мол, Он что-то делал и, оступившись, выпал. Не рассказывать же им про крылья ветер и полёты. Но сам-то Андрей знал, как всё было. И от этого мучался ещё сильней.
Мучался потому что видел, как Он летает, как Он радуется, поднимаясь в облака, как наполняется блеском небо от его звонкого смеха. А потом видел, как Он лежит на снегу, бездыханный и неподвижный. Но, чёрт возьми, почему-то с таким же счастливым лицом!
И самое страшное было то, что счастье, исходившее от лица его друга, заставило Андрея на секунду забыть о случившейся трагедии, и пожелать себе такие же крылья.
А теперь, теперь вместо того, что бы грустить и упиваться случившимся горем, ему так хотелось распахнуть окно. И не очень думая зачем, какой в этом смысл и какая от этого польза; он просто поддался желанию.
Холодный ветер, прихватив с собой колючие снежинки, смело начал заполонять новое, доселе неподвластное ему пространство. Но Андрей, всё равно неподвижно стоял, вглядываясь в доселе неведомое небо, и, казалось, слышал, откуда-то сверху такое знакомое: "Я же говорил оно великолепно!".
Слышал, и отвечал. Отвечал этому родному и до боли искреннему голосу: "Да, друг мой, ты прав. А небо всё-таки прекрасно!!!"