Ночь. Небо необыкновенное сегодня ультрамарин, разбавленный молоком. Ни звезд, ни облачка, царица Луна отсутствует и только это небо чудесного неземной природы цвета. Протяни руку вверх и вот-вот ты коснешься его, нет, лучше встать на цыпочки и ты почувствуешь его в своей ладони. Оно прохладное и влажное очень густое в своей краске и осязаемое. Еще немного приподняться и ты ощутишь его тело этого неба. Нет, ничего не получается, чем выше пытаешься приподняться ты, тем выше уходит это небо. Очень далеко на западе это волшебное небо меняет свой цвет на бледно-розовый спичечный язычок заката.
- Я вижу, вам нравится наше небо. Вы четвертые сутки пытаетесь дотянуться до него, но уверяю вас, все попытки тщетны.
Темноволосый молодой человек, стоя на цыпочках с запрокинутой головой и поднятой вверх правой рукой скосил глаза в сторону раздававшегося голоса, красиво улыбнулся и перевел взгляд обратно в небо.
- Я, - заговорил в ответ молодой человек, - любуюсь этим небом не более минуты, а вы следите за мной уже четыре дня... - он встал на пятки, нехотя и медленно опустил руку и в упор спросил незнакомца. - И кто же из нас лжец?
Незнакомец представлял собой интеллигентного старика, худого и высокого по росту, и комплекции схожего даже очень с молодым человеком. В кремовом костюме тройке, в черной чикагской, тридцатых годов шляпе и такого же цвета ботинках незнакомец, несомненно, выглядел, как человек, имеющий хороший вкус, а эти литые, золотые часы на запястье левой руки выдавали его, как весьма состоятельного господина.
Он слегка кивнул головой, в знак того, что такой вопрос вполне допустим в их разговоре и ответил:
- Видите ли, Леонид и вы и я, мы оба с вами не являемся лжецами... - молодой человек удивленно приподнял брови и быстро вставил:
- Простите, что перебиваю, но откуда вы знаете мое имя?
- Мы оба правы. Здесь все совсем по-другому и совсем не так, как там, откуда вы прибыли. Здесь все относительно, в том числе и время. Для вас одна минута, для меня четыре дня, а бывает здесь и наоборот.
Выслушав речь незнакомца, Леонид растерянно посмотрел налево, направо, оглянулся и уставился с немым вопросом в глазах на собеседника. Тот сразу понял, что требуется его участие и уже вдохновенно, продолжил:
- Это у вас с непривычки так, но ничего, ничего осмотритесь, попривыкните. У нас в начале многие теряются, а некоторые даже слегка трогаются умом, особенно те, кого насильственно вырвали, но потом они подлечиваются, и все нормализуется, и даже начинают новую жизнь. Но!.. - незнакомец, глядя в темные, тревожные глаза Леонида предупреждающе поднял указательный палец правой руки. - Обещайте мне, что воспримете все, как сможете спокойнее, и я вам помогу, чем смогу.
После всей этой услышанной непонятновщины сильно испугавшись, Леонид только и смог, что выдохнуть:
- Кто вы?.. Где я?!..
Незнакомец, все также внимательно вглядываясь в лицо Леонида, понимающе покачивая головой в черной шляпе, сочувственно ответил:
- Меня зовут Ефим Михайлович, а вы находитесь в преисподней.
Леонид страшно побледнел лицом, и его сильно дернуло куда-то назад и чуть влево. Он наверняка опрокинулся бы и сильно расшиб себе затылок, но Ефим Михайлович весьма своевременно схватил его за запястья, чем и удержал в вертикальном положении, то есть стоя.
- Дышите! Дышите глубже, местный воздух куда как чище и полезней чем тот, которым вы дышали, - торопился с советом Ефим Михайлович, - и давайте лучше присядем. - Рядом находилась деревянная лавка с высокой спинкой, на которую он и усадил потрясенного Леонида.
Время шло, секунды или века? Леонид мало помалу приходил в себя, и немного оправившись тихо, но утвердительно заключил:
- Я умер. - Он обхватил голову руками, откинулся на высокую спинку, запрокинул голову назад и, глядя в это прекрасное и уже ненавистное ему небо, как-то нехорошо засмеялся.
- Ну, ну, ну, - Ефим Михайлович взял его ладонь в свои руки, - не стоит так расстраиваться, ведь все относительно, еще раз повторяю, и время, да и сама жизнь, как оказывается. - Он говорил спокойно и выдержанно, - все у вас наладиться! Оглянитесь вокруг и здесь жить можно, - старик виновато исподлобья глянул на Леонида и поправился - хоть это звучит и нелогично, ну и не надо никакой логики в нашем-то с вами положении.
- Я чувствовал, что что-то не так, как увидел это небо. - Немного волнуясь, говорил Леонид, - и ваши слова, что я умер, и нахожусь в преисподней, ничуть не убедили меня, что вы лжете, а только укрепили мою уверенность, что что-то не так, и открыли действительное, происходящее со мной.
- Ну, вот и ладненько! - Весело согласился Ефим Михайлович. - Пойдемте, я вам покажу все, чем ведаю, все свое хозяйство. - И он резко поднялся с лавки.
Леониду пришло время опять удивиться. Недоверчиво глядя снизу вверх, он поинтересовался:
- Так вы ангел?.. Архангел? Серафим? - Совершенно не разбираясь в небесной иерархии, сыпал райскими должностями молодой человек, и тут (по мнению Ефима Михайловича) он задал наиглупейший вопрос: - А крылья, ангельское одеяние?
- Вы опять правы, дражайший раб божий. - Глядя отечески, как на дитя малое, неопытное вразумительно отвечал Ефим Михайлович, - во времена крестовых походов так все и было, но сейчас на фоне твидовых пиджаков, кожаных курток, бикини и камуфляжей, согласитесь, нимб и белая туника смотрелись бы просто комично, а вот крылья... - на миллисекунду расправились и закрыли собой небо иссиня-черные, благородной птицы, крылья за спиной Ефима Михайловича, еще миг и шурша, они сложились, подняв свежий ветер, и пропали, - ...в общем-то, здесь и не нужны. Все и так знают кто в преисподней главный.
- Так вы здесь главный?! - почему-то ошарашено воскликнул Леонид, на что Ефим Михайлович тонко улыбнувшись, кивнул, - а на Земле все совсем по иному, чтобы высокое начальство обратило внимание на маленького человека, мелкую сошку, - Леонид передернул плечами, - никогда такого не было! - Тут он спохватился, все-таки при начальстве начальство не критикуют, потому что они сильнее и у них круговая порука, пусть даже это и параллельные миры, и добавил: - Наверное, у них просто не хватает времени на отдельно взятого человека...
- Нет, нет! - Очень повысив голос, перебил Ефим Михайлович. - У них не то, что нет времени у них (он ткнул пальцем вниз) нет совести, ответственности и желания! И я очень вас прошу остеречься каких-либо сравнений здешнего руководства с тамошним земным. Не из страха, а только во имя справедливости, и ради вашего душевного спокойствия, потому что когда вы все узнаете, вам будет очень неловко за то, что оговорили воистину невинных, а очень порядочных и совестливых людей.
- Не пойму я вас, так здесь люди управляют или духи? - совсем запутался Леонид.
- А кто в ком кого видит. Вы во мне кого видите, человека? Отлично! Принципиально разницы никакой, главное мы все создания божьи, а это меряется другими весами.
Итак, начальник преисподней Ефим Михайлович и его неискушенный подопечный, молодой человек Леонид покинули деревянную лавку с высокой спинкой и отправились осматривать город в преисподней под названием Луна.
- Мой город располагается на одноименной планете только не с той стороны, которая видна с Земли, а с противоположной, впрочем, если бы город располагался с видимой с Земли стороны земляне все равно ничего не увидели бы, шутка ли дело иное измерение. - Подробно разжевывал Ефим Михайлович, как только они тронулись в путь. Он порядком устал от частых, глупых вопросов и дальнейшие пытался предупредить подробностями.
До сего момента Леонид видел здесь разве что небо, Ефима Михайловича, лавку, но сейчас он разглядывал неширокий метров тридцать канал с чистой беспокойной водой. По обе стороны канала шли набережные тротуары далее тротуаров мощеные дороги и вдоль этих дорог современные, как на Земле, многоэтажные дома. С первого же внимательного взгляда город показался Леониду необъятным, но это совсем не так, обман зрения, необъятным был только канал. Прямейшей линией он тянулся с темно-синего почти черного востока, протекал мимо наших знакомцев, метров около ста спускался вниз и выходил в открытый Мертвый океан, на горизонте которого потухал закат. Наиглавнейшим в этом городе был канал, а тротуары, дороги и выстроившиеся в линейку по одному по обе стороны его дома, так всего лишь человеческая необходимость, но все же необходимость, так как эти дома тянулись вдоль канала, насколько хватало глаз, вплоть до океана.
Вроде бы ночь, а видно хорошо, и читается рекламный щит огромнейших размеров, установленный на крышах целых девяти домов, аккурат напротив Леонида и Ефима Михайловича: "Попасть в рай. Телефон 038-20-04. Убедительная просьба монеты не спрашивать!". Чем более по времени и внимательнее разглядывал город Леонид, тем более, тот наполнялся людьми, как будь-то из воздуха раз, и ночная жизнь бьет ключом. Ведь только что минуту, две назад было одно небо, Ефим Михайлович, лавка и тут на тебе канал, город, океан, люди, люди еще люди. Может, следует сразу на все смотреть внимательно? У многих цветы и надувные шары в руках. Люди веселые и беспечные прогуливаются вдоль канала, по горбатым мостикам переходят на противоположные стороны его, обмениваются приветствиями, кто-то идет быстрее остальных, кто-то остановился и, опершись на чугунную ограду канала, залюбовался беспокойной, прозрачной водой.
Ефим Михайлович галантно раскланивался на приветствия и улыбки людей и одновременно продолжал вслух знакомить Леонида не только с городом, но и представлять некоторых, встреченных ими:
- Вот, обратите внимание, - он коснулся плеча Леонида, - девушка идет нам на встречу. Да, эта в желтой балетной пачке. И до чего же ее довела любовь! Представляете, она русская циркачка, воздушная гимнастка страстно любила своего партнера по цирковым номерам и он ее, как утверждал, тоже любил. Они хотели сочетаться браком, но родители и его и ее были против. Здравствуйте, здравствуйте сударыня! - Поравнявшись с девушкой, приподнял шляпу Ефим Михайлович и остановился. Девушка вздрогнула, тоскливо и больно посмотрела на Леонида, посмотрела на Ефима Михайловича и вмиг вышла из задумчивого оцепенения. Бархатистые щечки ее налились румянцем, глаза счастливо блеснули, и в приветственном балетном поклоне она молвила:
- Я сударь цветы забыла дома, вот возьму их и сразу на пристань, к кораблю.
- Ах, плутишка! - Ефим Михайлович потрепал ее за щечку и очень строго добавил: - Смотрите не гоже опаздывать на встречу лайнера!
Девушка склонилась еще ниже и умоляюще очень тихо спросила:
- Подскажите, как сегодня называется корабль?
- Не могу! - Еще строже ответил Ефим Михайлович, и тут сменяя гнев на милость, он весело и коротко рассмеялся, - Рад бы, да не могу! - И с Леонидом двинулся дальше.
Леонид на ходу оглянулся вслед циркачке и уставился на своего вспыльчивого экскурсовода.
- Про лайнер позже! - Меняя настроение, как флюгер под бурным ветром направление, опять строго сказал тот. В задумчивости он потер подбородок, потом вдруг хлопнул ладонью себя по лбу и снова уже мило и весело продолжил повествование: - Так вот они были против. Знаете, разные национальности, верования, культура, в конце концов, социальное и материальное положение, как мне известно, на Земле играет тоже очень важную роль. Она из интеллигентной семьи с благородными корнями он выходец с Кавказа, словом вышел бы жуткий мезальянс. Поняв, что им не суждено быть вместе они решили убить себя, причем очень красиво убить. При множестве народа во время представления они договорились не страховаться и, брякнувшись об арену цирка переместиться ко мне на Луну, но хитрый джигит в самый последний момент вдруг передумал умирать и очень сильно захотел вернуться на малую родину выращивать, а потом в средней полосе России продавать арбузы. Так девушка и попала ко мне, а ее жених несостоявшийся, но предусмотрительный до сих пор летает под куполом цирка только вот уже с новой пассией и перед каждым выходом проверяет дважды страховку.
- А что же он на родину не уехал? - вспоминая красавицу циркачку, в задумчивости спросил Леонид.
- Да деньги он копит! Там откуда он родом сейчас ох как не сладко даже с арбузами.
За этим разговором Леонид и не заметил, как они подошли вплотную к океану, и пляжный песок хрустел, шелестел у них под ногами. Народу здесь собралось огромное количество со всего города, но тесно меж тем не было.
- Хочу кстати заметить, - решил закончить на более веселой ноте столь грустную историю Ефим Михайлович, - не все кавказцы такие уж коварные и плохие и среди нашего брата попадаются подлецы.
- Так вы русский?! - обрадовано воскликнул Леонид и почему-то облегченно вздохнул.
- Нет, скорее космополит. Да и какая разница кто ты швед или румын! - Вдруг начал раздражаться Ефим Михайлович. - Здесь мы все равны, а земным небесное не меряется.
- Тогда причем здесь "среди нашего брата"? - Резонно заметил Леонид.
- А я это говорил про нашу с вами сущность внутреннее так сказать содержание, а не про национальность. - Ловко парировал Ефим Михайлович, и ехидно, сощурившись, так спросил: - Вот скажите, вы всегда благородно поступаете с девушками? Ни малейшей подлости себе не позволяете?
У Леонида было такое лицо, будь-то, его застали за воровством конфет из сахарницы соседей.
- Ну, маленькой может быть... - Неуверенно мямлил он.
- Ага, значит, оставить женщину с ребенком и отправить беременную на аборт проступки разной силы? Нет, грешный сын мой подлость она и есть подлость, что до размера так его всегда можно ушить или расшить, кому как нравится и желается. - Ефим Михайлович ободряюще подмигнул, став вдруг виноватому Леониду, в чем, тот сам не мог понять или не хотел, и заключил: - Если признать дарвиновскую теорию происхождения жизни, а в частности людей на Земле истинной то, верно, будет изречение: "За каждой мартышкой свои делишки".
Пристань, на которую хотела прийти с цветами циркачка как таковая отсутствовала, а были просто мостки правда на очень где-то с пятиэтажный дом высоких опорах и на самый верх мостков вела широкая со стальными перилами и деревянными ступенями лестница.
- Вот мы и пришли. - Остановившись у первой ступени лестницы, подытожил Ефим Михайлович, - в скором времени вы увидите так называемый естественный отбор. Процедура не из приятных, хотя все зависит от названия лайнера. И будьте очень осторожны молодой человек, вдруг название окажется благоприятным то эта многотысячная толпа унесет вас за собой на лайнер, а этого допустить никак нельзя.
Только Леонид хотел спросить: "Почему?", как позади себя услышал женский голос, обращавшийся к нему на иврите:
- Зачем вчера вы пили столько крепких напитков?
Леонид изумленно взглянул в глаза Ефима Михайловича, обернулся и увидел пред собой прелестную Дину в полевой военной форме израильской армии с зеленым беретом, небрежно заткнутым за пояс.
- Не томите, ответьте девушке и помните, здесь не существует ни языковых барьеров, ни расовых предрассудков.
Своевременным советом Леонид воспользовался незамедлительно набрал побольше воздуха и на чистейшем иврите к своему великому удивлению выдал:
- Ваш вопрос это повод для знакомства?
- Нет, это частичная забота о вашем здоровье ну и запах из вашего рта мешает мне подойти ближе к лестнице.
"Барьеров нет, а запах есть..." - Только и успело пронестись в голове у Леонида.
- Внимание горожане! - Зычно и громко навалился сверху с мостков глас Ефима Михайловича. - У кого есть монеты, пойдут вне очереди!
Все как по команде разом задрали головы. Напряжение и надежда страх одиночество тоска читались в их глазах, но перекрывал все один больной интерес, и впереди его исключением летела и виделась ангелом мысль его подмастерья Леонида: "Он ведь только что рядом стоял!"
Кто-то невидимый послюнявил пальцы и потушил далеко на западе спичечный язычок заката. Огромный, на вид безразмерный, белый корабль современный трансконтинентальный проявился из мглы Мертвого океана и встал, прислонившись правым бортом к мосткам. Ефим же Михайлович, хлопнув в ладоши, от чего пропала цепочка, висевшая между перилами над первой и самой низкой ступенью лестницы, очень громко начал выкрикивать:
- Пассажирский теплоход под названием "Крест" в преисподнюю прибыл!
"Ох - хо!" - Вырвалось одновременно из груди многих людей, и толпа отпрянула от лестницы со стальными перилами, и только Леонид не понимающе озираясь, остался стоять в одиночестве.
- Куда же вы горожане! - Неслось в толпу с мостков. - Неужели среди вас нет желающих, прокатиться на столь чудесном лайнере! - Толпа ответила молчанием и еще дальше отодвинулась от лестницы.
- В таком случае предлагаю прокатиться бесплатно...
- Стойте!! - Страшный возглас эхом принесло, откуда-то с канала. - Есть желающий даже с оплатой!
В толпе началось движение, люди расступались, пропуская и разглядывая с любопытством и страхом группу рабочих, а точнее шахтеров человек из четырнадцати. В касках в грязных робах с черными от въевшейся угольной пыли лицами и злорадными белозубыми улыбками они грубо тащили, марая своими грязными руками толстого человека в дорогущем сереньком костюме. Человек этот сильно упирался, то он пытался сесть, то, наоборот, повисая на руках шахтеров, подгибал короткие ноги, и видно было, что идти на корабль он никак не хочет. Подойдя к лестнице, злые работяги раскачали толстяка и зашвырнули на самый верх прямо к ногам Ефима Михайловича. Следом за толстяком прилетели две монеты, и только они коснулись мостков, как тут же пропали.
Толстяк встал с четверенек на колени перед Ефимом Михайловичем воздел руки пальцы, которых были унизаны золотыми перстнями к небу, и горько запричитал:
- В банке! В банке деньги держал! По полгода зарплаты не платил! Каюсь!! Внук в Англии учится...
- Горожане!.. - Громоподобный клич Ефима Михайловича проглотил жалкие стенания толстяка. - Сей человек, был большим начальником, но жизнь свою прожил, в общем-то наискучнейшим образом. Единственное его достоинство воровал по крупному. Только вот незадача, ладно бы у корпораций жирных да фирм богатых воровал бы, на худой конец у подобных себе, так нет, у люда рабочего, безобидного крал! Хитрее и умнее всех себя считал глумливец и народ за быдло держал! Уверенно считал, что всех переживет и на похоронах ваших насморк подхватит!
Гул сильный и страшный поднялся в толпе улюлюканье и топот ног, бранные слова и дьявольский хохот и свист все звуки перемешались и треском жарких углей раздавались в ушах толстяка. Бледное лицо свое он обернул к толпе и беззвучно просил пощады.
- Кого ты обмануть хотел барабан ты пионерский! - Гремело уже не только по преисподней, а по всей планете и отзывалось растревоженными вулканами на Земле. - Комиссия к нему в Кемеровскую область, видите ли, приехала в составе таких же хапуг и лицемеров, как и он сам. Адреналинчик себе в крови поднять решили, издевательски сравнить захотелось, кто как выглядит. Спустились они, значит, в белых касочках посмеиваясь в шахту. Речи, там вели умные костюмами итальянскими щеголяли, друг перед другом с постными улыбами работяг на ратный труд вдохновляли и цинично так говорили, что зарплату поднимут на 0,2 процента больше инфляции и что на деньги эти хватит детей одеть накормить и в вузе выучить. Что делать с ним будем горожане?!
Толстяк, переминаясь на коленях, сипло, оправдываясь, заверещал:
- Не крал я! Не крал! Может, и украл немного, так ведь и меня обкрадывали! На свою зарплату кровную только и жил!
Очень тихо, но отчетливо Ефим Михайлович поинтересовался:
- А какова твоя зарплата?
Бледные отвислые щеки толстяка стали розоветь и в полминуты все лицо его стало багровым.
- Двести пятьдесят тысяч рублей в месяц. - Промямлил как можно тише он.
- А у рядового шахтера сколько? - Тоном наигранно участливым продолжал допрос начальник преисподней.
- Пять тысяч четыреста. - Совсем перешел на шепот толстяк, наивно полагая, что его, не расслышат.
- Зарплату сам себе назначал?
Прекрасно понимая, что врать бесполезно толстяк вновь заверещал:
- Из этой самой из Москвы еще подкидывали вот, и вышло так много!
- Что?! Зарплату сорока шести человек ежемесячно из Москвы посылали?
- А вы знаете, сколько они там себе в Москве гребут?! - Радуясь возможности свалить вину на других и обретая голос, уже орал толстяк. - А почему я их из комиссии здесь не вижу?!
- Ну - у - у, - разведя руки в стороны, потянулся Ефим Михайлович, - устал я уже от вас. За свои поступки отвечайте! Не крал, говоришь?! Да твой ежемесячный заработок и есть воровство!!
- Я в институте учился! - Громко гаркнул толстяк, ударил себя кулаком в грудь, и тяжело поднявшись с колен, продолжил: - Карьеру делал начальству угождал, как эти водку не жрал, пахал как вол! Неужели я не заработал этих денег?!
- Именно этих не заработал, - коротко бросил Ефим Михайлович, - да и как вол ты не работал скорее как ленивец. Что до карьеры так тебе ее родители твои сделали. Домик дачный случайно в нужном месте выстроили, обретя тем самым полезных соседей. Арифметика здесь простая начальство коему ты кланялся, сколько в те советские времена получало?
- Тысячу, тысячу двести! - Не чуя подвоха все так же горланил толстяк.
- Хорошая память на деньги в чужом кармане. - Подметил Ефим Михайлович. - А шахтер получал в те времена четыреста. Значит, по всем законам ты должен был получать сейчас ровно шестнадцать тысяч двести рублей. Ты пустобрех в дни перемен присвоил все себе назначил жалование и пытаешься нас всех убедить, что не крал!
После столь сокрушительного, а главное правдивого обвинения толстяк пал на колени вцепился в левую ногу Ефима Михайловича и рыдая, завопил:
- Прости отец родной! Не один я много нас таких!
- Согласен, согласен, - брезгливо отпихивая толстяка, молвил Ефим Михайлович. - А ты помнишь шахтера Сигизмундова Валериана Остаповича? Он так же как ты сейчас меня, тебя умолял, чтобы ты рыбий глист маломальскую квартирку ему выделил. Мужик он не пьющий был работящий, когда все касками стучали, он работал. Четверо детей его в бараке в одной комнате ютились. А ты родственничков своих в квартирку, которая ему достаться должна была, прописал. Ладно бы родня твоя нуждающаяся была бы так нет лишних лизоблюдов тебе подавай и чтоб благодетелем для них всю жизнь быть. - В преисподней как будто холоднее стало, и в воздухе сгущалась дикая ненависть к крохоборствующему толстяку. - Комиссию твою, кстати, в составе шести человек я на Земле оставил. Итак! - Он окинул взглядом замершую пред ним преисподнюю. - Взрывом разнесло шахту. В ней погибли двадцать один человек из них четырнадцать шахтеров и вот этот. - Ефим Михайлович смачно отвесил очень обидный подзатыльник, толстяку ясно давая понять, кто именно есть "этот" - Плюс шестеро хапуг которым повезло меньше всего, ибо брали они куда как больше чем этот. Тех я оставил на Земле, пусть посмотрят, что они сейчас собой представляют, так сказать в полной мере осознают, кто они и что они, а на сладкое им пусть увидят, как дети их за грехи их будут расплачиваться. - Глотая слезы, толстяк начал бить поклоны. - Второй раз спрашиваю. - Громом неслось над городом. - Что с этим делать будем?
- В топку его! - Не детским голосом старой ведьмы страшно прокричала девочка лет пяти сидя на плече у одного из шахтеров.
- В топку! - Неистово скандировала толпа.
Ефим Михайлович вскинул руку, и воцарилось молчание.
- В топку это замечательно! - И он потер руки. - Но по нашим законам если человек сам добровольно не пойдет, то ничто его не может заставить и даже взятки мне, не помогут. - Облачко задумчивости легло на лицо Ефима Михайловича и сделало его сочувственным, и грустно он продолжил, обращаясь к толстяку: - Вы говорили, что внук ваш в Англии учится, но так ли это давайте посмотрим.
Небо над преисподней из мягкого пухового на вид вдруг стало превращаться в ровное и плоское как стекло. По нему побежали какие-то строчки-полоски следом вспыхнуло неясное изображение, но постепенно оно настроилось, и всем открылась неприятная картина: жуткая комната стены которой оклеены газетами грязный бетонный пол мебели никакой один рваный матрас. В углу на матрасе этом сидит лысый молодой человек и со знанием дела вкалывает себе под язык иглу шприца с кофейного цвета жидкостью.
- Замечательно учится ваш внук так, что и вен на его теле ни одной не осталось. Тяжела участь наркомана, далеко не каждый сможет ширяться под язык. Еще тяжелее ваша участь видеть как грехи ваши пали на детей ваших.
Толстяк лежал, распластавшись на мостках, и тихо плакал. Ефим Михайлович склонился над ним и твердо произнес:
- Я, народ и вы сами вынесли приговор. Лайнер ждет, вы идете?
Толстяк встал, расправил плечи и заговорил:
- Мое последнее слово. Нет ни прошлого, ни настоящего. В будущее иду я с тяжелой душой очерненной грехами и только веселый синий огонь мое спасение, так пусть же он поскорее сделает свое дело, оказав должное мне, а в недалеком будущем и многим из вас. Пусть он сожжет прошлое, а будущее станет чистым белым листом.
Невыносимая мука оттого, что все земные потуги и усилия оказались напрасными, толкала его все быстрее и быстрее с мостков на трап далее на лайнер в забвение.
- Еще желающие есть? - В который раз спрашивал Ефим Михайлович.
Все четырнадцать шахтеров как один шагнули на лестницу, и наш жестокий судья радостно приветствовал их:
- Проходите, проходите господа! Ах, как велико желание ваше увидеть страдания недруга своего, что же понимаю и потому платить за вход не надо. Еще желающие?!
Молчание толпы было нарушено: "Новенький идет! Смотрите, он идет прямо к кораблю!" Молодой чернявый цирковой гимнаст, что видно было по фигуре и наряду его, шел напрямую сквозь толпу и за руку держал счастливую циркачку в желтой балетной пачке.
Невесть откуда в руках Ефима Михайловича появился мегафон, из коего полились вот такие слова:
- Здравствуйте молодой человек! Какой благородный поступок с вашей стороны! Чтобы не было недоразумений среди горожан, всем по секрету сообщаю: дотошные родители нашей циркачки добились медицинской экспертизы на момент выявления алкоголя или наркотических веществ, но обнаружили только мертвый плод в чреве ее мертвого тела, а лихой джигит, узнав про это пусть позже, но последовал за любимой. Давайте поприветствуем их господа! - И грянули громкие аплодисменты. - Эй, на лайнере! Капитан Харон! Подать черную яхту!
Носовой кран лайнера аккуратно на крюках причалил рядом черного дерева яхту. Молодые люди поднялись на мостки, учтиво раскланялись с Ефимом Михайловичем и прошествовали на яхту.
- Я вижу, желающих больше нет. - Утвердил начальник преисподней. - В таком случае до скорой встречи господа!
Лайнер растворился, яхта растворилась, испарились мостки с лестницей, и далеко на западе вновь вспыхнул язычок заката. Люди стали расходиться по домам. Ефим Михайлович очутился возле Леонида также внезапно, как и исчез.
- А куда ушли корабль с яхтой и что будет с людьми, которые на яхте? - Вглядываясь во мглу океана, спросил Леонид.
- Этого вам знать пока не надо. - С неохотой отвечал Ефим Михайлович. Он устал, и было видно, что его что-то терзает и причиняет боль.
- Странно. - Продолжал донимать Леонид. - Одним жаровня другим кровать. Одним топка другим рай на море. Ведь суицид страшный грех, а их отправили отдельно, да еще и с комфортом.
- Да откуда вам знать что хуже! Куда прибьет яхту, к какому берегу? Не ведаю. Это уже не по моей части. Скорее всего, здесь пахнет сиамскими близнецами. Вот будете на Земле, спросите у них каково им с одним позвоночником на двоих. Знайте одно, каждый получит по заслугам своим и для каждого придет свой корабль. - Ефим Михайлович согнал озабоченную усталость со своего лица и весело прикрикнул: - Надоели вы мне со своими вопросами. Да и домой вам пора!
Тонкая золотая струна змеей вынырнула из-под земли и вонзилась в солнечное сплетение Леонида, тот и понять ничего не успел, струна натянулась, резко дернулась, и он брякнулся животом на песок.
- Пора!!
Леонид провалился под Луну и полетел со страшной скоростью в тайну космоса черную дыру, тот час сильный удар током спазм мышц на мгновенье объял его тело и лежа на своем диване, Леонид медленно открыл глаза.