Как обычно пишут рассказы? Очень просто. Придумывают героя - для начала. Потом показывают, что герою хорошо и замечательно. А потом отбирают все конфеты (печенье, варенье, женщин, власть, силу - все зависит от извращенности писателя) и заставляют Героя вернуть свое счастье. Или изначально делают его несчастным? Anyway, стандартная история-сказка - это путь человека к счастью. Своему собственному или для всех - это не важно.
Наша история не будет исключением. Если будет, конечно. В данный момент я испытываю сильные сомнения в том, что мой разум (?) сможет родить что-нибудь, достойное твоего внимания. Да, согласен, негоже автору вступать в диалог с читателем, но мы же все свои, ты меня понимаешь, я тебя понимаю... вобщем, как могу набиваюсь в приятели. Чтобы не судил строго. И не судил вообще. Просто наслаждайся.
В этом месте тебе следует нетерпеливо нахмуриться, ибо истории все нет и нет, а рассказчик явно тянет время. Что ж, твое терпение будет вознаграждено сполна.
Герой. Он пока не знает, что ему за доля выпала. Он просто... ммм... скажем, идет по дороге. Что за чушь - спросите вы? Ну идет себе и идет, я вот, между прочим, каждый день хожу по дорогам и даже проспектам, но никто почему-то обо мне рассказов не пишет. Но терпение, мой друг, терпение.
Это не простая дорога, по которой ты ходишь на работу. Нет. Это дорога в лесу. Прошу заметить, в темном лесу. Уже смеркается и деревья зловеще перешептываются. Иногда в чаще проносится смутная тень или загораются чьи то глаза, недобрым и хищным огнем. Вдали тревожно заухала сова, и тут же испуганно стихла. Очень неуютная дорога. Негоже добрый героям в одиночку ходить по таким дорогам, ой негоже. Особенно в недобрый час заката, когда света теряет свою власть, а ночь еще не вступила во владения. Сумрак властвует повсюду, этот сын извечных врагов.
Но не заметно, будто это сильно волнует путника. Идет себе и идет, по сторонам особо не глядит, все больше себе под ноги. Идет не быстро, видимо устал за день, но и не вымотан.
Всем был бы обычен он, если бы не необычная серьезность лица его. Холод селится на дне глаз его и расползается вокруг туманом тишины. И если взглянет он в глаза вам, тут вы и поймете... но ведь не взглянет? Мы с тобой тут, а он вона где, по ту сторону того, чего нет. Так что слушай дальше.
Долго ли, коротко ли, но дорога, взобралась на холм и оттуда ухнула вниз, в долину. Лес торопливо попрощался с путником кудлатой опушкой и остался позади, перешептываясь меж себя на своем древнем наречии.
Впереди же, в долине, маслянисто блестела река, высилась мельница и горел огонь. Огонь горел на мельница, и мельница горела вместе с ним. Вокруг бегали люди, носили воду, матерились и хлопали себя по бокам.
Путник улыбнулся и стал неторопливо спускаться в долину.
- Здорова, мил человек.
- Да какое тут здорова. - Мельник утер пот с измазанного сажей лба и смерил недоверчивым взглядом нашего героя. - Не видишь, че делается? Этот пидорас Петер полез на сеновал с заезжой, любиться, значится. И лучину с собой взял. Ну чо там смотреть? Ублюдок.
У колодца держась за голову и капая кровью сидел Петер. Видимо, Мельник с ним уже поговорил.
Путник усмехнулся. Холод в глазах его заискрился и рассыпался тысячью осколков, мелькая веселенькими огоньками. Только никто этого не увидел, потому что смотрел гость в пол, как будто что-то обдумывая.
- Я могу помочь.
- Да какое тут поможешь, видишь, уже все... Но спасибо, мил человек, спасибо.
И правда. Мельница уже не полыхала, а вяло догорала кровавыми угольями, оградясь черными остовами, похожая на инфернальные башни далеких земель Ир"ху.
- Уважаемый... - он на секунду задумался, как будто вспоминая. - Гуннар, сын Брохуса, внук Альтцера, правнук Гойши. Я предлагаю помощь другого рода.
- Откуда... - Мельника наконец пробрал холод, остекленелым взглядом уставился он на странника, сначала на его котомку, потом на его резной посох с причудливым навершием и, наконец, взглянул ему в глаза, подернутые морозной дымкой иронии.
- Мааааг. - Длинно выдохнул он без голоса странной смесью страха, уважения, недоверия и счастья.
Словно услышав, все вокруг замолчало, даже огонь на миг перестал завывать, но потом вспыхнул с новой силой, будто в противовес сказанному.
- А...
- Мечта. - Глаза мага алчно заблестели.
- Не понял.
- В обмен на твою мечту.
В ту ночь хозяин уступил ему свою кровать, накормил да отвала, дал припасов в дорогу и немного золота вдобавок. Но в разговоры не вступал, и домашним не велел. На утро путник ушел, а мельник остался. Он прожил до девяноста лет, сын его тоже стал мельником, уважаемым всей округой. Но никогда, никогда Гуннар, сын Брохуса, внук Альтцера, правнук Гойши не вышел в открытое море и не слышал крики чаек. Нет. А потрепанная книга с якорем на обложке так и осталась лежать под полом.
Скрипят снасти, волосы развевает ветер, амулеты весело позвякивают. Посох уперся в палубу, а взгляд в горизонт. Холод на миг отступил, во взгляде прорезалось нечто неуловимое, на изломе, но потом... потом...
Потом рассказ кончился и ты так и остался в недоумении. Или нет?