Жила-была Любовь. Давно здесь жила. Во всяком случае, уже первые поселенцы, когда рассказывали свои истории, то упоминали, что, когда они появились в наших краях, то Любовь здесь уже была.
Она была как родник, который, вытекая ручьем, питает живительной влагой и кусты и цветы, и поит всяку живность от мошки до мишки. Но, заметьте, ручей продолжает свой ток, даже если никакая жизнь не поселится на его берегах. Ну что ж, так было угодно Жизни. Счастье же родника уже в том, что он породил готовность оживить жизнь. Потому что источник изливается вне зависимости от того, есть ли у него потребители.
Каждый вновь пришедший в наши края тоже поначалу чувствовал себя счастливым. Потому что он питался токами любви, и за это с него ничего не требовалось. И если пришедший был достаточно открытым и доверчивым, то он пропитывался любовью до самого донышка. И тогда он начинал лучиться, он сам становился источником, он становился Любовью. Вы же догадываетесь, что Любовь изначальная, и Любовь приумноженная ничем не могут отличаться друг от друга. И Любовь, как бы она ни расточалась, как бы она не излучалась, с каждым новым поселенцем только приумножалась. Правда, только в том случае, если новички были достаточно прозрачными и без зазрения пропускали Любовь на вылет. Но не все оказались такими, во всяком случае, в нашей сказке.
Собственно, с такого то отклонения обычно сказки и начинаются. Потому что если была бы только Любовь, Любовь, Любовь, то из этой одинаковости не получилось бы никакой истории.
Так вот, первым нарушителем всеобщей гармонии, оказалась Индивидуальность. Это потом, намного позже, после того, как все грохнулось, как все начало опять собираться, мы выяснили, что это была неправильная Индивидуальность. Та была построена на Границах, в то время, как правильная должна определиваться Сутью. Но, как бы там ни было, та Индивидуальность предложила продемонстрировать нам некоторые аспекты Любви. Некоторые, как она говорила, индивидуальные особенности. Глупая, - поначалу удивлялись мы, - какие аспекты, какие особенности - Любовь единая и неделимая, она всеобща и у нее не может быть ни разновидностей, ни оттенков. Но Индивидуальность настаивала, а мы возражали, а оказалось, что это ей только и требовалось, поскольку в противостоянии Индивидуальность больше всего то и выпучивается.
В общем, дело было сделано, ведь этим дискуссия и началась. А как только начинается треп или смех, то Любовь кончается. То есть она не совсем прекращается, она продолжает где-то изливаться. Ведь звезды на небе не исчезают от того, что появились тучи. Просто из-за туч мы не видим звезд, а из-за любованья собственной речью мы не слышим Любви. Которая внутри.
- Ну и ладно, что не слышим, - подумала Требовательность, - ведь то, что у нас внутри - это и так уже наше.
- Да и потом, мы столько излучали, изливали здесь свою любовь, можем же мы уже рассчитывать на какую-то отдачу, на какую-то прибыль, - потребовала Благодарность.
- Правильно! - промитинговала Решительность, - пора с этим кончать. Но с чем кончать она не сказала.
Многие стали выкрикивать еще какие-то лозунги, которые им казались уместными и значимыми, кто-то хотел быть замеченным, кто-то тупо тянул на себя одеяло. Но от этого Гармония стала таять на глазах. И мы почувствовали, как будто теряем что-то очень важное, как будто очень добрый человек отстал от поезда, а мы только на полном ходу это заметили, и пожалели, что так произошло, и с надеждой посмотрели на Разум - может быть он все исправит?
Разуму, конечно, очень льстило, что он оказался в центре всеобщего внимания, и что теперь от него многое зависело, ну или хотя бы что-то поворотное. Таким вниманием его баловали не часто. Но он понимал, что если он продолжит дискуссию, то Любви не подняться, не догнать. Даже если все с ним согласятся, и даже если Воля, как всегда, не попрет против Разума. С другой стороны Разум отдавал себе отчет в том, что Любовь то здесь была изначально, и от неё все есть произошло, и если он, Разум, достаточно долго продержит паузу в этом разговоре, то пережитки переживаний рассосутся сами собой и Любовь просочится по живым протокам. Но тогда, как всегда, кому он будет нужен - Разум? Вот ведь, страшные страдания-метания.
Пока Разум так мучился, не выдержала Смелость.
- Да мы, - кричит, - пройдем с Силой через что угодно, нас не остановишь! Тоже как будто не в кассу, так самоутверждение какое-то, но пауза прервалась и ситуация понеслась. Короче, каждый понес своё.
Ответственность предупреждала о последствиях. Назначение твердило о смыслах. Счастье охало и ахало. А Радость бурлила и лезла из всех щелей. В общем, полный винегрет. И вот, когда все опять запуталось, кто-то вспомнил за Любовь, то есть, о том с чего все и началось. Собрались, помнится, тогда мы на большой Сход и решили послать к Любви гонца, чтобы из первых уст узнать правду. Думали-рядили, кого послать? Воля говорит, - я тут вся в напряжении, я не могу отвлекаться на всякую ерунду. Самость говорит, - мне это вообще без надобности. Мудрость решили не посылать, она и так без всяких походов прогрузит тебя словами так, что никто ничего не поймет, но и мало не покажется. А Счастье, как пошлешь? Не могли же мы остаться без Счастья. Вот, так перебирали, перебирали, вроде все при деле. И решили тогда послать самого бесполезного, того, кто никому особо был не нужен. Короче, снарядили в поход Человека. Давай, мол, иди-ка ты к Любви и разберись там, что к чему, и какую она тут среди нас играет роль. Тем более, что ты к ней явно не равнодушен, больше всех тут выступал, что без любви никак нельзя, и как вы можете, и все такое. Да и вообще!
Челове-ек, конечно, сильно воспрял, может даже возгордился. То он был здесь совсем ни при чём, и вдруг такая вселенская миссия. То взрослые его ни во что не ставили, а теперь сами к нему обратились. Вот Человек приподнялся, плечи расправил и со всего ума ломанулся заниматься Любовью. Вот именно, что заниматься! Тут то и до нас дошло, в чем главный прокол. Ведь Человек-то, он же предметник. Ему для этого и руки специально отрастили. Ему, что ни дай - Веру, Красоту, Любовь, он же всем заниматься начинает, то есть, опредмечивать. Но Любовь для Человека оказалась предметом не из легких. Вот, коленки то и подкосились, зеркало упало и разбилось, на мелкие осколки разлетелось, на кусочки, на стеклышки. Во всех этих осколках и мы и Любовь отразились и переотразились. Никто уже не мог ни вернуть, ни вспомнить наше изначальное состояние чистого качества.
Ну, а Человек, он что? Он предметник. А теперь такая россыпь - это же, какое поле для его деятельности. Это же, какие мозаики можно сложить. Вот уж счастье, так счастье. Навсегда хватит.
И действительно, чего тут только не наплодилось. Одной литературы про любовь - до Луны, а фильмов так вообще до Солнца, или может быть даже до самого Сириуса, ну, не говоря уже про другие средства выражения, освоенные Человеком. Тут тебе и любовь к жизни, и любовь к власти, и любовь к силе. Или вот это, романтическое: люблю цветы, люблю природу, особенно помидоры. А вот, очень человеческое: люблю животных, люблю уток с яблоками и с черносливом, чесночок лучше прямо головкой внутрь, а сверху соус кари и с хрустящей корочкой, да с красным терпким вином. Ну, можно и без изысков: люблю воблу с пивом, лучше светлым. Ну и что, что приземлено. Могу возвышенно: люблю летать, люблю скорость, люблю Космос, да, кстати, Бога тоже люблю, и всю Вселенную, хотя не очень помню за что. Пока Человек в замешательстве вспоминал "за что", наши низовые чистильщики тоже подсуетились: все это слабая щекотка по сравнению с настоящей любовью, с плотской - смотрите, какое тело, нежная шелковая кожа, припухшие губки, приближение, прикосновение, язычок язычком, пальцы вниз по талии. Вот, где дух-то захватывает! У-у-ух! Да, и другие тоже не зевают, раз тут такая раздача пошла. Государственность свое пытается оторвать: любовь к семье, любовь к городу, любовь к родине - марширует стройными рядами любовь. А я люблю людей, мужчин и женщин, или все-таки больше женщин? Да, пожалуй, женщин. За сладость, за радость, за тайну, за пытку. Ох, как люблю расплавиться под этой пыткой, как нравится сдаться в плен.
И вокруг любовь "к чему-то", и всегда любовь "за что-то".
Любовь "к", любовь "за", а любовь, как состояние души осталась только в выражении: "люблю поспать", или в сказках. Да и то, их не очень то любят слушать.
Хорошо, что Любовь не участвовала в этом балагане. Она продолжала излучать свое тепло и свою заботу, кормить из ложечки, и петь колыбельные. И этим неразумным, и тем неблагодарным; и этим рвущимся, и тем успокоившимся; и этим просветленным, и тем пошлякам. Хотя последние любви не достойны. Так говорят Мораль и Этика. Но это же человеческая мораль и человеческая этика. А мама отправляет в поход своего сына, и ей совсем не обязательно, чтобы приходил кто-то и благодарил её за него, она будет любить его все равно. И если человеческое не вмешается, то мама не прекратит источать Любовь.