"(5) После того как Илион был захвачен Гераклом, о чём мы говорили несколько ранее, в Илионе воцарился Подарк, прозванный Приамом. Его первой женой стала Арисба, дочь Меропа, от которой у него родился сын Эсак. Этот женился на Астеропе, дочери реки Кебрена. Тоскуя по умершей Астеропе, он был превращён в птицу.
Затем Приам отдал Арисбу в жёны Гиртаку и женился во второй раз на Гекабе, дочери Диманта, или, как говорят некоторые, Кисея...
Первым у Гекабы родился Гектор. Когда у неё должен был родиться второй ребёнок, ей представилось во сне, что она родила пылающий факел, который затем сжёг весь город... После рождения ребёнка Приам отдал его рабу по имени Агелай, чтобы тот отнёс его и оставил его на склоне горы Иды. Но брошенное дитя стала вскармливать медведица и кормила его в течение пяти дней. Когда Агелай увидел, что ребёнок остался в живых, он взял его и принёс к себе домой. Там он стал его воспитывать, как своего ребёнка, назвав мальчика Парисом. Когда Парис вырос, он выдавался среди других юношей своей красотой и силой. За это его прозвали Александром, ибо он отбивал пиратские набеги и защищал стада овец. Недолгое время спустя нашёл он и своих истинных родителей.
После него Гекаба родила дочерей Креусу, Лаодику, Поликсену, Кассандру... Позднее Гекаба родила сыновей Деифоба, Гелена..."
(Эллада. Аполлодор. Мифологическая библиотека. Книга III, глава XII)
"(9) После смерти Александра Гелен и Деифоб заспорили из-за права жениться на Елене. Так как предпочтение было отдано Деифобу, Гелен оставил Трою и поселился на горе Иде. Но когда Калхант сообщил, что Гелен знает оракулы, охраняющие Трою, Одиссей подстерёг его из засады, захватил в плен и привёл в лагерь...
(23) Перебив троянцев, эллины зажгли город и поделили между собой добычу. После этого они принесли жертвы всем богам и сбросили Астинакса с башни, а Поликсену закололи на могиле Ахиллеса. В качестве почётной награды Агамемнон взял себе Кассандру, Неоптолем получил Андромаху, а Одиссей - Гекабу. Но некоторые рассказывают, что её взял Гелен и переправился с ней в Херсонес. Там он похоронил её..."
Это место называлось Киноссема. Затем Гелен сопровождал Неоптолема-Пирра по пути к молоссам в Эпир. Вместе с ними ехал Феникс, сын Аминтора, который по прибытии в Эпир скончался. Неоптолем одержал победу над молоссами и стал правителем в этой стране. Гелен же основал в Молоссии город Спаратинум и стал его правителем. Неоптолем дал ему в жёны свою мать Деидамию, дочь Ликомеда.
"16. КАК ГЕЛЕН, СЫН ЦАРЯ ПРИАМА, ПОКИНУЛ ТРОЮ ВМЕСТЕ С СЫНОВЬЯМИ ГЕКТОРА
Среди прочих беглецов из Трои находился сын Приама Гелен, не участвовавший в битвах, вместе с матерью Гекубой, сестрой Кассандрой, женой Гектора Андромахой и двумя его малолетними сыновьями. В окружении других спасшихся они добрались до Македонии и Греции, поселились здесь с разрешения греков и основали свой город. Правитель этой страны Пирр, сын Ахилла, взял в жены Андромаху, вдову Гектора, и от этого брака произошли великие цари и владыки".
(Италия. Джованни Виллани. Новая хроника. Книга первая)
"17. КАК АНТЕНОР И ПРИАМ МЛАДШИЙ, ОСТАВИВ ТРОЮ, ПОСТРОИЛИ ГОРОДА ВЕНЕЦИЮ И ПАДУЮ
После разорения города его покинули и другие, в том числе Антенор, один из главных правителей Трои, брат Приама и сын Лаомедонта, которого упорно обвиняли в изменнической сдаче города, о чём, по словам Дария, знал и Эней, но Вергилий полностью отрицает это. Антенор спасся во время разгрома Трои вместе с молодым Приамом, сыном царя, и за ними последовало большое число народу, до двенадцати тысяч человек. Погрузившись на корабли, они приплыли к тому месту, где теперь стоит город Венеция, и расположились на окрестных островах, чтобы никому не подчиняться и оградить свою свободу от посягательств других народов. Они впервые заселили эти отмели, позднее здесь вырос великий город Венеция, сперва называвшийся Антенорой в честь их предводителя. Но Антенор отправился на материк, туда, где сейчас находится город Падуя, им и основанный. Название городу было дано из-за окружающих его болот ("палуди") и по названию реки По, протекающей рядом и именовавшейся Падо. Антенор скончался и был похоронен в Падуе, где до сих пор сохранилась могила с надгробием и высеченной на нём надписью, свидетельствующей об Антеноре. Падуанцы привели гробницу в порядок, и сегодня можно там её видеть".
(Италия. Джованни Виллани. Новая хроника. Книга первая)
"7. По смерти отца Брут подвергся изгнанию из Италии... Покинув родину, он достиг областей Греции и набрёл на потомков Гелена, сына Приама, которые, пребывая во власти царя греков Пандраса, томились у него в рабстве. Ведь после разрушения Трои Пирр, сын Ахилла, привёл с собой названного Гелена и с ним вместе многих других закованных в цепи и, дабы отмстить на них гибель отца, приказал держать их в заточении. Установив древнее родство, Брут остался среди троянцев. Он настолько возблистал своими воинскими деяниями и своей доблестью, что привлёк к себе большую любовь царей и властителей, чем кто-либо иной из юношества этой земли. Был он между мудрыми мудр, между воинственными воинствен, и сколько бы золота или других драгоценностей ни захватывал, отдавал всё без остатка воинам. И среди всех народов распространилась слава о нём, и троянцы начали стекаться к нему, умоляя, чтобы он их возглавил в борьбе за избавление от рабства. Они утверждали, что это легко достижимо, ибо численность их в стране многократно выросла, так что их ныне насчитывается семь тысяч, исключая малых детей и женщин. Кроме того, в Греции пребывает благороднейший юноша по имени Ассарак, который сочувствует им, ибо мать у него троянка, и возлагает на них величайшие надежды, считая, что с их помощью он сможет противостоять утеснениям греков. Его собственный брат оспаривал у него три крепости, которые подарил ему, умирая, отец. Этот брат вознамерился отнять их у Ассарака на том основании, что тот был рождён от наложницы; сам же он был грек и по отцу и по матери и по этой причине привлёк царя и остальных греков на свою сторону. Убедившись, что у Ассарака изрядное число воинов, и обозрев его крепости, открытые перед ним для осмотра, Брут увереннее уступил настояниям троянцев.
8. Итак, поставленный над ними вождём, он созывает отовсюду троянцев и укрепляет города Ассарака. Затем он с Ассараком и со всем множеством последовавших за ними мужчин и женщин занимает поросшие лесами горные склоны. Оттуда он направил царю следующее послание: "Пандраса, царя греков, приветствует Брут, вождь последних уцелевших троянцев. Так как было жестокой несправедливостью обращаться в царстве твоём с народом, происходящим от преславного колена Дарданова, по-иному, чем того требовала ничем не запятнанная знатность его, он укрылся в лесной глуши. Он предпочёл кормиться подобно зверям мясом и травами, наслаждаясь свободой, чем, ублажая себя всевозможными яствами, оставаться и впредь порабощённым тобою. Если сказанное оскорбляет величие твоей мощи, то вину за это нельзя возлагать на нас, - напротив, нас должно понять и простить, ибо всякому узнику свойственно стремление возвратить себе былое достоинство. Итак, проникшись к нам милосердием, соблаговоли даровать нам утраченную свободу и дозволь, чтобы мы обитали в лесах, которые заняли, желая сбросить с себя ярмо рабства. В противном случае снизойди хотя бы к тому, чтобы мы с твоего разрешения беспрепятственно удалились к чужеземным народам".
9. Пандрас, однако, ознакомившись с этим посланием, чрезвычайно подивился тому, что те, кого он почитал своими рабами, прониклись столь великой дерзостью, что обращаются к нему с подобными требованиями. Созвав на совет своих приближённых, он принял решение собрать войско, дабы покарать беглецов. Но когда проходил через город Спаратин в глухие места, где, как он полагал, укрывались троянцы, с тремя тысячами воинов выступил Брут и внезапно напал на ничего не опасавшегося Пандраса. Ибо, услышав о приближении царского войска, Брут вошёл предыдущею ночью в названный город, чтобы напасть врасплох на дурно вооружённых и беспорядочно двигавшихся врагов. И вот, устремившись на них, троянцы яростно кидаются в бой и стараются их одолеть. Греки, сразу смешавшись, разбегаются во все стороны и во главе со своим царём торопятся переправиться через протекавшую поблизости реку Акалон. Но, переправляясь через неё, попадают в стремнину и терпят превеликое бедствие. Бегущих врагов настигает Брут и истребляет настигнутых, частью в волнах, частью на берегу, тесня их везде и радуясь их гибели и в воде, и на суше. Заметив это, безмерно опечаленный Антигон, брат Пандраса, удержал своих дрогнувших воинов и, собрав их в отряд, стремительно бросился на всё более ожесточающихся троянцев: он почитал за лучшее погибнуть, сопротивляясь, чем, обратившись в позорное бегство, утонуть в илистых омутах. Итак, наступая сомкнутым строем, он увещевает своих сотоварищей мужественно сопротивляться и изо всех сил сражается смертоносным оружием. Но от этого ему было немного, а то и вовсе никакой пользы, ибо троянцев защищали доспехи, тогда как на его людях их не было. Итак, наиболее отважные из воинов Антигона упорно дрались, нанося ничтожные потери врагам, но так и не смогли их сломить; они были почти полностью перебиты, Антигон и его друг Анаклет захвачены в плен.
10. Одержав решительную победу, Брут укрепил оборону города, оставив в нём шестьсот воинов, и двинулся в глушь лесов, где троянский простой народ был преисполнен надежды, что он его защитит. А Пандрас, удручённый своим бегством и пленением брата, той же ночью постарался собрать своих разбежавшихся кто куда воинов и на заре нового дня подошёл с вновь собранным войском к городу, дабы его осадить. Он считал, что здесь заперся Брут и тут же находятся Антигон и остальные пленные. Итак, подступив к стенам крепости и обследовав её местоположение, он распределил свое войско на несколько отрядов и расставил их повсюду вокруг города. Он также распорядился, чтобы одни из них препятствовали осаждённым выйти из города, другие занимались отведением рек в новые русла, третьи - частыми ударами таранов и других стенобитных орудий рушили кладку городских стен. Беспрекословно выполняя царские повеления, осаждающие стремились нанести осаждённым как можно больший урон. С наступлением ночи были отобраны те, кто выдавался своею отвагой, и им было приказано стеречь от внезапного нападения лагерь и внутри него шатры воинов, пока те, истомленные дневными трудами, будут покоиться в них, погружённые в сон.
11. Но осаждённые, стоя на возвышении стен, стараются изо всех сил противопоставить свои ухищрения ухищрениям неприятеля и, осыпая его то дротиками, то пылающими серными факелами, сражаются, защищая себя в едином порыве. Однако когда враги, построившись черепахой, стали подрывать крепостную стену, а также принялись забрасывать осаждённых греческим огнём и обливать их кипящей водой, тем пришлось податься назад. Наконец, истощённые недостатком съестных припасов и истомлённые ежедневными схватками, они отправили к Бруту гонца, умоляя его поспешить им на помощь. Ведь они опасались, как бы им, доведённым до полного истощения, не пришлось оставить противнику город. Брут, всем сердцем желая их выручить, мучился сомнениями, ибо не располагал таким числом воинов, какое требовалось для сражения в поле. И вот он надумал, применив хитрость, проникнуть глухою ночью в неприятельский лагерь и, обманув часовых, перебить объятых сном вражеских воинов. Но так как он понимал, что это невыполнимо без согласия и помощи кого-либо из греков, он призвал к себе Анаклета, друга Антигона, и, обнажив меч, сказал ему так: "Достославный юноша, и тебе и Антигону придёт конец, если ты не согласишься в точности выполнить мою волю в том, что я тебе предпишу. Я хочу этой ночью проникнуть в греческий лагерь, дабы неожиданно учинить в нём побоище. Но я опасаюсь, как бы несущие стражу, распознав нашу уловку, не помешали осуществлению моего замысла. И так как при таком обороте дела пришлось бы прежде сразиться с ними, я желал бы при твоём участии их обмануть, чтобы увереннее напасть на всех остальных. Ты же, умело выполняя моё поручение, отправившись во втором часу пополуночи в стан осаждающих и усыпив кого-либо из них лживыми уверениями, скажешь ему, что извлёк из моей темницы и привёл с собой Антигона и, укрыв в кустах, оставил его в лощине возле лесной опушки, ибо идти далее он не в силах, так как его движениям мешают ножные кандалы. Затем ты поведёшь обманутых тобою туда, где начинается лес, как будто за тем, чтобы они помогли Антигону, а я прибуду туда же с вооруженными воинами, готовый умертвить завлечённых тобою греков".
12. Видя перед собой меч, готовый его поразить, Анаклет, охваченный страхом, пока произносились эти слова, клятвенно обещал исполнить приказание Брута, если ему и Антигону будет дарована жизнь. Итак, по заключении этого договора, Анаклет во втором часу ночи направился по указанному ему пути к стану осаждающих. Приблизившись к лагерю, он наткнулся на затаившихся в укрытиях часовых, которые стали его допрашивать, чего ради он здесь оказался и не проник ли сюда как лазутчик. Он же, притворившись, что безмерно обрадован встречей с ними, ответил им так: "Я пришёл сюда отнюдь не как предатель моего народа, но потому, что, ускользнув из темницы троянцев, пробрался к вам умолять отправиться вместе со мною к вашему Антигону, вырванному мной из заточения, в котором он томился у Брута. Но так как Антигон обессилел от тяжёлых ножных кандалов, я оставил его, притаившегося в кустах, на опушке леса невдалеке отсюда, а сам устремился на розыски кого-либо из вас, чтобы привести к нему тех, кто бы его избавил от них". Часовых, однако, одолевали сомнения, правдив ли его рассказ, но тут подошёл один человек, которому он был знаком и который; поздоровавшись с ним, сообщил своим сотоварищам, кто он такой. И они, нисколько после этого не колеблясь, поспешно призвали своих отсутствовавших товарищей и все вместе последовали за ним до лесной опушки, где, как он утверждал, скрывается Антигон. И пока они продвигались среди кустов, нежданно-негаданно появляется Брут с толпой вооружённых и, кинувшись на пришедших с Анаклетом и сразу же охваченных страхом греков, учиняет беспощадное их избиение. После этого он продвинулся к лагерю осаждающих и тут разделил своих воинов на отряды, чтобы каждый из них, остерегаясь выдать себя и не поднимая шума, проник в назначенную ему часть лагеря и, оказавшись там, воздерживался от открытого нападения, пока он сам со своими людьми не захватит царский шатёр, о чём оповестит их рожком.
13. Кроме того, он им дал наставление, как именно им следует действовать, после этого воины стали потихоньку проникать во вражеский лагерь и, притаившись в указанных им местах, начали ждать условного знака. И Брут не замедлил его подать, очутившись перед шатром Пандраса, куда он жаждал ворваться. Услышав рожок, все сразу же обнажают мечи, вбегают в палатки и кидаются к ложам спящих. Троянцы без передышки осыпают их несущими смерть ударами, не щадя никого, и обходят весь лагерь, оставляя за собой груды трупов. От стонов умирающих пробуждаются все остальные и, увидев возле себя забрызганных кровью убийц, цепенеют от ужаса, словно овцы, захваченные врасплох волками. Никто из греков не надеялся на спасение, так как у них не было ни времени, ни возможности взяться за оружие или даже броситься в бегство. Безоружные среди вооружённых, они устремляются туда, куда их гонит неприятельский натиск, но отовсюду на них кидаются враги, беспощадно их уничтожая. Кому полуживому удавалось ускользнуть от вражеского меча, тот из-за торопливости, порождённой безудержным стремлением поскорее уйти от опасности, разбивался на скалах или находил себе гибель в чаще кустарника, испуская дух вместе с вытекавшей из тела кровью. Иной, прикрытый только щитом или каким-либо другим доспехом и подгоняемый страхом смерти, натыкался на те же скалы и, торопясь найти для себя укрытие, падал во мраке ночи и при падении ломал себе руки иль ноги. С кем не случилось подобного, тот, не зная куда пуститься бежать, тонул в текущих поблизости речках. Едва ли кто-либо выбрался отсюда совсем невредимым, не испытав каких-нибудь бедствий. Горожане, узнав о прибытии своих соплеменников, высыпали за крепостные стены и этим только усугубили происходившее кровопролитие.
14. А Брут, добравшись, как сказано выше, до царского шатра, сохранил жизнь захваченному царю и не замедлил заковать его в цепи. Он полагал, что, оставив царя в живых, достигнет большего, чем если его умертвит, и добьётся того, чего страстно желал. Между тем возглавляемый им отряд не прекращал уничтожать врагов, так что ту часть лагеря, которая досталась на его долю, он полностью истребил и опустошил. За этим делом его воины провели целую ночь, а когда с первым светом зари открылось, сколько полегло тут народу, Брут, исполненный величайшего ликования, дозволил своим сотоварищам на поле битвы обирать трупы погибших, сколько им вздумается. Затем он вместе с пленённым царём вступает в город, намереваясь дождаться, когда победители распределят между собой захваченную вражескую казну. После того как с этим было покончено, он восстановил крепость и повелел предать погребению мёртвых. Вслед за чем, собрав вместе свои отряды, отвёл их в леса, торжествуя победу, которая наполнила души всех ликованием. Тут преславный вождь созвал старших годами и обратился с вопросом к ним, что, по их мнению, следует потребовать от Пандраса, ибо, пребывая в их власти, тот уступит любому их требованию, лишь бы ему дали свободу. Но они, руководствуясь различными побуждениями, выражали различные пожелания, причём иные советовали потребовать от царя часть его царства, дабы в ней поселиться, тогда как другие - дозволения уйти из его пределов, захватив с собою всё, что может понадобиться в пути. Так как они долгое время не могли преодолеть свои разногласия, поднялся один из них по имени Мемприций и, испросив тишины, сказал слушавшим его так: "Что же вы колеблетесь, достопочтенные старцы, не решаясь выбрать то, чего, как я полагаю, требует ваше благо? Если вы хотите для себя и для ваших потомков вечного мира, нужно истребовать от царя лишь одного, а именно дозволения покинуть его владения. Ибо, если вы оставите жизнь Пандрасу, заключив с ним договор о предоставлении вам части Греции и пожелав остаться среди данайцев, вы никоим образом не сможете наслаждаться длительным миром, ибо братья, сыновья, племянники тех, кого вы вчера облекли на гибель, будут жить вперемешку с вами или окажутся соседями вашими. Неизменно памятуя о гибели своих родичей, они будут питать к вам вечную ненависть и, раздражённые даже какой-либо безделицей, постоянно стремиться вам отомстить, тогда как вы, располагая меньшим числом людей, не будете обладать достаточной силой, чтобы противостоять стольким недругам. А уж если дело дойдёт до открытого столкновения, то тут их численность с каждым днём станет возрастать, тогда как ваша - неминуемо уменьшаться. Итак, я почитаю за лучшее, чтобы вы потребовали у царя его первородную дочь, которую зовут Инногеной, предназначив её нашему вождю в жены, а вместе с нею золото и серебро, корабли и зерно, и всё то, что будет необходимо нам в нашем странствии. И если нам удастся добиться этого, мы с царского дозволения отправимся искать пристанища среди других народов".
15. После того как этими и подобными им словами он закончил свою речь к соплеменникам, все они выразили ему своё одобрение и стали настойчиво домогаться, чтоб Пандраса поставили перед ними и, буде он не примет их требований, предали самой мучительной смерти. Немедленно царя привели и поставили на помост, возвышавшийся над всеми присутствовавшими, после чего ему объявили, каким пыткам он будет подвергнут, если не выполнит того, что ему прикажут. На это он ответил следующим образом: "Так как враждебные боги предали в ваши руки и меня и брата моего Антигона, мне надлежит подчиниться вашему требованию, дабы мы не лишились жизни, если бы вам довелось выслушать наш отказ - ведь в вашей власти сохранить её нам или отнять. Но ведь нет, по-моему, ничего драгоценнее жизни, ничего сладостнее, и неудивительно, что я готов отдать за неё всё, что её сохранит. И хотя мне не по сердцу повиноваться вашим приказам, я нахожу для себя утешение в том, что отдаю мою дочь в жены юноше столь великой доблести, который, как указывает его несомненное, проявляющееся во всём благородство, а также гласит известная молва, происходит из рода Приама и Анхиза. Ведь какой иной троянский изгнанник мог бы вызволить из оков рабства столь многих и столь великих мужей? Кто вместе с ними мог бы оказать сопротивление царю греков или со столь малыми силами вступить в бой с таким множеством вооружённых и в сражении одолеть и захватить в плен их царя? Итак, раз столь выдающийся юноша смог столь доблестно противоборствовать мне, я отдаю ему мою дочь Инногену, отдаю золото и серебро, корабли, зерно, вино и оливковое масло, и всё то, что, по вашему разумению, вам понадобится в пути. Но если, отказавшись от первоначального замысла, вы пожелаете остаться с греками, я предоставлю вам для заселения третью часть моего царства. Буде все же вы на это не согласитесь, я на деле осуществлю мои обещания и, чтобы вы в этом не сомневались, останусь у вас заложником, пока не исполню всего". По заключении этого соглашения победители отправляют гонцов по всему побережью Греции, дабы собрать корабли. После того как они были собраны в числе трёхсот четырнадцати, на них грузят всякого рода съестные припасы. Дочь Пандраса выдают замуж за Брута. И как того требовало присущее ей высокое положение, царь одаряет её золотом и серебром. По завершении всех этих дел царю возвращают свободу, а троянцы с попутным ветром отплывают из его государства. Инногена, стоя на возвышающейся над всем кораблем корме, не раз лишалась чувств на руках у Брута; она горько рыдала, проливая потоки слёз и скорбя, что покидает родных и родину, и не отводила от берега глаз, пока он был виден. Брут старался её успокоить, расточая ей ласки; то он сжимал её в горячих объятиях, то дарил ей горячие поцелуи и не отступался от этого до тех пор, пока её, истомлённую долгим плачем, не одолел благодатный сон".
(Британия. Гальфрид Монмутский. История бриттов)
Вождями троянцев в Греции были следующие потомки Гелена:
Гентер (ум.1149 до н.э.)
Франк (ок.1025 до н.э.)
Эсрон (ок.1000 до н.э.)
Гелиос (ок.975 до н.э.)
Базевельян I (ок.950 до н.э.)
Плазерий I (ок.925 до н.э.)
Плесрон I (ок.900 до н.э.)
Элиакор (ок.875 до н.э.)
Габерий (ок.850 до н.э.)
Плазерий II (ок.825 до н.э.)
Плесрон I (ок.800 до н.э.)
Базевельян II (ок.775 до н.э.)
Александр (ум.677 до н.э.)
"18. О ПРИАМЕ III, ЦАРЕ ГЕРМАНИИ, И О ЕГО ПОТОМКАХ, ФРАНЦУЗСКИХ КОРОЛЯХ
Приам III, сын того Приама, который вместе с Антенором основал Венецию, со множеством людей покинул это место и пришёл в Паннонию или Венгрию, в страну Сикамбру. Так они её и назвали, населили своим народом, а бесстрашный и доблестный Приам стал их государем. Это племя звалось галлами, или галликами, потому что они были светловолосыми; они там пробыли много лет, в том числе и при римлянах, подчинивших себе Германию, или Алеманию..."
(Италия. Джованни Виллани. Новая хроника. Книга первая)
Потомками Гелена в Сикамбре были:
Приам III (ок.725 до н.э.), привёл своих соплеменников из Греции в Сикамбру.
Гетмалор (ок.700 до н.э.)
Алмадион (ок.675 до н.э.)
Дилулий I (ок.650 до н.э.)
Гелен III (ок.625 до н.э.)
Плазерий III (ок.600 до н.э.)
Дилулий II (ок.575 до н.э.)
Маркомир (ок.550 до н.э.)
Приам IV (ок.525 до н.э.)
Гелен IV (ок.500 до н.э.)
АнтенорI(ок.475-443 до н.э.), вождь сикамбров-киммерийцев в Причерноморье, убит в 443 до н.э.
"6... нашествие киммерийцев, которые ещё до времен Креза дошли до Ионии, не было длительным завоеванием, а скорее простым набегом для захвата добычи...
15. Я упомяну Ардиса, сына Гигеса, который царствовал после него. Ардис завоевал Приену и пошёл войной на Милет. В его правлении в Сардах киммерийцы, изгнанные из своих обычных мест обитания скифами-кочевниками, проникли в Азию и захватили Сарды (кроме акрополя).
16. После 49-летнего царствования Ардиса престол перешёл по наследству к его сыну Садиатту, который царствовал 12 лет. Садиатту же наследовал Алиатт. Последний начал войну с Киаксаром (внуком Деиока) и с мидийцами. Затем он изгнал киммерийцев из Азии, завоевал Смирну, колонию Колофона, и пошёл войной на Клазомены...
103. После кончины Фраорта царство перешло к его сыну, внуку Деиока, Киаксару. Этот Киаксар, по рассказам, был ещё гораздо воинственнее своих предшественников и первым разделил азиатское войско на [боевые] отряды по родам оружия и каждому отряду - копьеносцам, лучникам и всадникам - приказал действовать самостоятельно. До этого все [войско] было перемешано в беспорядке. Это был тот самый Киаксар, который сражался с лидийцами, когда во время битвы день внезапно стал ночью. Всю Азию по ту сторону Галиса он присоединил к своей державе. Со всеми подвластными народами Киаксар выступил против Нина, чтобы отомстить за отца и разрушить город. Тут-то, когда он уже одолел ассирийцев и начал осаду Нина, в пределы его царства вторглись огромные полчища скифов во главе с царём Мадиесом, сыном Протофиея. Скифы вытеснили киммерийцев из Европы и преследовали их в Азии..."
(Эллада. Геродот. История. Книга первая. Клио)
"1... После завоевания Вавилона сам Дарий выступил в поход на скифов. Так как Азия была тогда богата воинами и огромные средства стекались в страну, то царь пожелал теперь наказать скифов за вторжение в Мидию и за то, что скифы, победив своих противников - мидян, первыми нарушили мир. Ведь, как я уже сказал раньше, скифы 28 лет владычествовали в Верхней Азии. Следуя за киммерийцами, они проникли в Азию и сокрушили державу мидян (до прихода скифов Азией владели мидяне)...
11. Существует ещё и третье сказание (ему я сам больше всего доверяю). Оно гласит так. Кочевые племена скифов обитали в Азии. Когда массагеты вытеснили их оттуда военной силой, скифы перешли Аракс и прибыли в киммерийскую землю (страна, ныне населённая скифами, как говорят, издревле принадлежала киммерийцам). С приближением скифов киммерийцы стали держать совет, что им делать пред лицом многочисленного вражеского войска. И вот на совете мнения разделились. Хотя обе стороны упорно стояли на своём, но победило предложение царей. Народ был за отступление, полагая ненужным сражаться с таким множеством врагов. Цари же, напротив, считали необходимым упорно защищать родную землю от захватчиков. Итак, народ не внял совету царей, а цари не желали подчиниться народу. Народ решил покинуть родину и отдать захватчикам свою землю без боя; цари же, напротив, предпочли скорее лечь костьми в родной земле, чем спасаться бегством вместе с народом. Ведь царям было понятно, какое великое счастье они изведали в родной земле и какие беды ожидают изгнанников, лишённых родины. Приняв такое решение, киммерийцы разделились на две равные части и начали между собой борьбу. Всех павших в братоубийственной войне народ киммерийский похоронил у реки Тираса (могилу царей там можно видеть ещё и поныне). После этого киммерийцы покинули свою землю, а пришедшие скифы завладели безлюдной страной.
12. И теперь ещё в Скифской земле существуют киммерийские укрепления и киммерийские переправы; есть также и область по имени Киммерия и так называемый Киммерийский Боспор. Спасаясь бегством от скифов в Азию, киммерийцы, как известно, заняли полуостров там, где ныне эллинский город Синопа. Известно также, что скифы в погоне за киммерийцами сбились с пути и вторглись в Мидийскую землю. Ведь киммерийцы постоянно двигались вдоль побережья Понта, скифы же во время преследования держались слева от Кавказа, пока не вторглись в землю мидян. Так вот, они повернули в глубь страны. Это последнее сказание передают одинаково как эллины, так и варвары.
13. Впрочем, Аристей, сын Каистробия из Проконнеса, в своей эпической поэме сообщает, как он, одержимый Фебом, прибыл к исседонам. По его рассказам, за исседонами обитают аримаспы - одноглазые люди; за аримаспами - стерегущие золото грифы, а ещё выше за ними - гипербореи на границе с морем. Все эти народы, кроме гипербореев, постоянно воюют с соседями (причём первыми начали войну аримаспы). Аримаспы изгнали исседонов из их страны, затем исседоны вытеснили скифов, а киммерийцы, обитавшие у Южного моря, под напором скифов покинули свою родину. Таким образом, рассказ Аристея не сходен со сказаниями скифов об этих странах".
(Эллада. Геродот. История. Книга четвёртая. Мельпомена)
Вождями сикамбров-киммерийцев после ухода из Причерноморья были следующие потомки Гелена:
Маркомер (ум.412 до н.э.), привёл племена киммерийцев из Причерноморья во Фризландию и Голландию, пересек Рейн, завоевал Северную Галлию.
Антенор (ум.385 до н.э.), его жена Камбра.
Приам (ум.358 до н.э.), вождь сикамбров, заключал общеплеменной союз, узаконил саксонский язык.
Хелен (ум.339 до н.э.), верховный жрец акрадского морского бога Палласа.
Диокл (ум.300 до н.э.), вождь сикамбров, заключал союз с саксами против готов и галлов.
Бассан Магн (ум.250 до н.э.), вождь-жрец сикамбров, основал город Бассанбург. Его жена NN, дочь Оркадеса, короля Норвегии.
Клодомир (ум.232 до н.э.), вождь сикамбров, заключал союз с саксами и тюрингами против галлов.
Никанор (ум.198 до н.э.), вождь сикамбров, его жена NN, дочь Элидура, вождя бриттов.
Маркомер (ум.170 до н.э.), вождь сикамбров, разбил войска римлян, галлов и готов, облёк в стихотворную форму законы галлов.
Клодий (ум.159 до н.э.), вождь сикамбров, воевал с римлянами и галлами.
Антенор (ум.143 до н.э.), вождь сикамбров, заключал мирный договор с галлами.
Клодомир (ум.123 до н.э.), вождь сикамбров, воевал с галлами.
Меровах (ум.95 до н.э.), вождь сикамбров-кимвров, с армией в двадцать две тысячи человек вторгался в Италию вместе с Байориксом и покорял Богемию.
"III. 3. Кимвры, тевтоны и тигурины, изгнанные из прибрежных частей Галлии Океаном, затопившим их земли, (2) искали новые места по всему свету. Будучи отрезаны от Галлии и Испании, они двинулись в Италию и отправили послов в лагерь Силана, а оттуда в сенат с просьбой, чтобы народ Марса дал сколько-нибудь земли, хотя бы в качестве жалованья. За это, де, он может по своему усмотрению пользоваться их силой и оружием. (3) Но какие земли мог дать римский народ, вступивший в схватку из-за аграрных законов? Они были прогнаны и решили добиться оружием того, что не могли получить просьбами. (4) Не удалось отразить ни первый натиск варваров - Силану, ни второй - Манилию, ни третий - Цепиону. Все они были обращены в бегство и потеряли свои лагеря. (5) Риму пришёл бы конец, если бы на долю этого века не выпал Марий. Однако и он не решился выступить сразу и держал воинов в лагере, пока не ослабли неодолимое бешенство и неукротимость варваров, заменяющие им храбрость. (6) Они быстро продвигались вперед, и столь велика была их надежда на взятие Рима, что даже спрашивали, не хотят ли римляне передать что-нибудь жёнам. Столь же скоропалительным, как угрозы, было движение их войска тремя колоннами к Альпам, цитадели Италии. (7) Тогда Марий, избрав кратчайший путь, с поразительной быстротой опередил неприятеля. Сначала он достиг тевтонов и с помощью богов разбил их у подножия Альп в местности, которую называют Аквы Секстиевы. (8) Долину по обе стороны реки заняли враги. У наших не было никаких запасов воды. Трудно сказать, предусмотрел ли полководец это заранее или же выдал свою оплошность за военный план, но бесспорно, что причиной победы оказалась - вынужденная храбрость. (9) Он обратился к жаждущему войску: "Если вы мужчины, то напьётесь воды". Битва была такой жаркой, врагам было устроено такое побоище, что победитель-римлянин выпил из побагровевшей реки не меньше варварской крови, чем воды. (10) Сам царь Тевтобад, имевший обыкновение менять от четырёх до шести коней, на этот раз едва отыскал одного, чтобы спастись бегством. Захваченный в ближайшем лесу, он украсил собой триумфальное зрелище: будучи человекам гигантского роста, возвышался над другими трофеями. (11) Полностью истребив тевтонов, обратились против кимвров. Зимой, когда Альпы становятся еще неприступнее, кимвры - кто может в это поверить? - как лавина, обрушились с Тридентинских высот. (12) Реке Атесису они противопоставили не мосты и лодки, а, по варварской глупости, свои тела, но после тщетной попытки удержать реку руками и щитами запрудили её деревьями и так переправились. (13) Опасность была бы очень велика, если бы они двинулись к Риму сразу. Но в Венеции с её самым мягким в Италии климатом их грубость усыпило милосердие самой земли и неба. Когда же их совершенно изнежили печёный хлеб, варёное мясо и сладость вина, выступил Марий. (14) Они явились к нему сами - ведь варвары не знают страха - и потребовали, чтобы полководец назначил день сражения. Он указал следующий день. Армии столкнулись на широкой равнине, которую называют Равдинским полем. С одной стороны пало шестьдесят пять тысяч, с другой - менее трёхсот человек. Весь день истребляли варваров. (15) Тут полководец добавил к военной доблести хитрость, следуя Ганнибалу и искусству Канн. Он намеренно избрал для сражения туманный и ветреный день, чтобы враги были застигнуты врасплох и чтобы пыль несло им в глаза; кроме того, он обратил строй на восток, поскольку ранее вызнал у пленников, что от блеска бронзовых шлемов само небо кажется пылающим. (16) Битва с жёнами варваров была не менее жестокой, чем с ними самими. Они бились топорами и пиками, поставив телеги в круг и взобравшись на них. (17) Их смерть была так же впечатляюща, как и само сражение. Когда отправленное к Марию посольство не добилось для них свободы и неприкосновенности, - не было такого обычая, - они задушили своих детей или разорвали их на куски, сами же, нанося друг другу раны и сделав петли из своих же волос, повесились на деревьях или на оглоблях повозок. (18) Царь Байорикс пал, храбро сражаясь в первых рядах, и не остался неотмщенным. Третий корпус из тигуринов, занявший Альпы как бы в преддверии Норика, рассеялся в разных направлениях, предавшись позорному бегству и грабежу. (19) Радостная весть о счастливом избавлении Италии и спасении государства была сообщена римскому народу не как обычно - людьми, а, если верить молве, самими богами. (20) В тот же день, когда произошла битва, видели перед храмом Поллукса и Кастора юношей, вручающих победные послания претору, и в театре много раз слышался голос: "Да славится победа над кимврами!". (21) Что может быть удивительнее и знаменательнее этого! Словно поднявшись над своими холмами, Рим был поглощён зрелищем войны, и в тот момент, когда кимвры гибли на поле боя, римляне аплодировали, как во время представления гладиаторов".
(Древний Рим. Луций Аней Флор. Эпитомы. Книга I. Глава XXXVIII)
Так в 101 до н.э. у города Верчелли в Северной Италии кимвры, огромное племя, были разбиты Марием.
"37. Упомянутый выше выступ Германии занимают живущие у Океана кимвры, теперь небольшое, а некогда знаменитое племя. Всё ещё сохраняются следы их былой славы, остатки огромного лагеря на том и другом берегу, по размерам которого можно и ныне судить, какой мощью обладал этот народ, как велика была его численность и насколько достоверен рассказ о его поголовном переселении. Нашему городу шёл шестьсот сорокой год, когда в консульство Цецилия Метелла и Папирия Карбона мы впервые услышали о кимврских полчищах. С той поры до второго консульства императора Траяна насчитывается почти двести десять лет".
(Древний Рим. Публий Корнелий Тацит. О происхождении германцев)
"О народе готов (и о том), как он был вынужден оствить Ломбардию. События Господни 500 г.
...В это время в Дании правил король Теудот, который боялся готов, и когда последние направили к нему посланцев с просьбой о приобретении земли, на которой они могли бы жить, он им ответил, что в его стране есть остров Кимбрия, из которого их (датчан) выгнал народ из Скандии, оставшийся там им назло, не признавая его правителем; если бы они (готы) вручили бы ему выкуп (за землю), тогда согласно их пожеланиям могли бы напасть на кимбров. И готы с этим были согласны, но они желали жить самостоятельно, и князь их Висбоо договорился с Теудотом по этому делу о выкупе и проживании (в Кимбрии).
События Господни 514 г. Как готы пришли в Кимбрию и как народ был вынужден бежать от них в Ульмиганию.
Готский князь Висбоо отправил к народу скандиан в Кимбрию послов и велел, дабы они сказали, что по выкупу у князя Теудота земля будет ими заселена и если они подчиняются его власти и готовы платить готам дань, то Висбоо и старейшие готы их и послали к ним, дабы узнать их мнение: оставят ли они Кимбрию добровольно, или же они пожелают жить с ними в мире, или же они готовы воевать. Народ в Кимбрии имел двух властителей, которых считал королями, звавшихся Брутен и Видевут. Они собрались со своей знатью на совет (решать) что делать: быть ли слугами родившимися господами - это было большим оскорблением, сражаться с ними (с готами) (посчитали) они для себя гибелью и решили они единодушно, и Брутен возгласил от имени своих всемогущих богов: должны они покинуть Кимбрию и должны они где-то стать сильнее, нежели (чем) здесь. Ввиду этого договорились они с готами, что покинут Кимбрию и что готы их и их потомков, в каких бы странах они ни были, оставят в покое, и готы дали в том клятву и сдержали её.
Брутен и его брат Видевут с их роднёй сели на плоты и поплыли по Хроне, воде Хайлибо в количестве 46 тысяч мужчин и женщин и нашли в Ульмигании неведомый народ. У него они сделали остановку и строили там на свой лад замки и деревни, используя иногда силу, иногда - хитрость, а иногда - дружелюбие, с ними спознались, и прибывшие из Кимбрии скандиане стали править в Ульмигании и пользоваться их (местных жителей) услугами. Готы прибыли в Кимбрию и заселили её, и свою столицу по (имени) своего князя назвали Висбуа, а Кимбрию назвали Готирландт.
Брутен и его брат Видевут построили (замки) Хонеду, Пайлпайлло, Нангаст, Вустоппос и Галлонс и нашли они мёд и делали из него напиток, ибо ранее они пили лишь молоко, и те, кто ранее находились в Ульмигании, стали вести жизнь по обряду кимбров..."
(Германия. Симон Грунау. Прусская хроника. В кн. Восточная Пруссия. Стр.61-63)
"В 521 г. Брутен и Видевут созвали мудрых и спросили их, кому быть властителем. Все указали на старшего из братьев Брутена. Последний отказался от власти в пользу брата, желая служить богам. После коронации Видевут объявил Брутена высшим владыкой ("второй после богов повелитель") - верховным жрецом с культовым именем Криве-Кривайто, которого все должны были слушаться как бога. В честь него вся страна была названа Брутенией и богам были принесены благодарственные жертвоприношения. Брутен соорудил богам Патолло, Патримпо и Перкуно особое строение. Их изваяния привезены были сюда из Скандии. Видевут между Хайлибо и Хроно, на Неринге, ставит город Нойтто, затем у него появляются 12 детей".
(Брутения. Жреческая история. В кн. Восточная Пруссия. Стр.63)
"Вейссель из Богемии наводит, что от востока в Пруссию пришли амакосовии, алане, венды... А как сей народ на помянутом месте весьма размножился, произошли великие споры. Для прекращения оных выбран королём Видевит, или Вейдевут, из алан, для знатности и разума и по предложению от него к народу таковыя речи: "Когда бы вы пчёл самих слепее не были, то бы споры ваши давно окончались. Домостройные в прочем люди, довольно знаете что пчельному рою один владетель повелевает, прочие внимают послушанию. Он один каждому труды разделяет: ленивых и к делу неспособных выгоняет из улья, как из гражданского общества; прочие пчёлы в назначенных трудах обращаются прилежно; не дают себе покоя, пока работы своей в совершенстве не увидят. Сие, что по вся дни перед глазами своими примечаете, благоразумным подражанием употребите в свою пользу. Назначьте себе государя, которого повелительству поручите свою вольность. Пусть он судит ваши распри, отвращает обиды и убийства, защищает правду и печётся о всеобщей безопасности. И дабы сие производить мог прямо по должности, дайте ему полную власть живота своего и смерти над всеми". Сею речью преклонясь, знатнейшие нарекли его своим государем и объявили всенародно. Вейдевут принял на себя притом чин верховного жреца, положил в народе порядок и в будущи времена узаконил, чтобы после смерти его наследник был в летах престарелых, становит благочестием и знающий дела священные".
(Россия. Ломоносов М.И. Древняя Российская история. Глава 9)
"В этом году (523 - Б.П.), говорит господин Христиан, брутены со своим королём Видевутом и Брутеном, своим Криве-Кривайто, пришли в Хонедо, и там огласил Брутен волю своих богов, призывая жить единым образом, первое: никто, кроме Криве-Кривайто, не может обращаться к богам или приносить с чужбины на родину (иного) бога. Верховными богами являются Патолло, Патримпо, Перкуно, давшие нам землю и людей и дарующие ещё (иное достояние). Второе: по их воле наш Криве-Кривайто назван перед нами верховным повелителем, и его последователи, когда они появятся, будут нашими любимыми богами и их вайделоты (младшие жрецы) в Рикойто (центральном святилище будут находиться). Третье: многократно и прилежно просим мы наших святых богов и нашего Криве-Кривайто, чтобы дали они нам ещё в этой жизни красивых женщин, много детей, сладкого питья, хорошей еды, летом - белой одежды, зимой - тёплого плаща, дабы спали мы на больших кроватях и, будучи здоровыми, много смеялись и бегали... Четвёртое: все страны и люди, которые нашим богам принесут жертвы, должны быть нами любимы и почитаемы. Противящиеся этому должны быть убиты нами огнём и дубиной и мы обретём друзей. Пятое: мужчины могут иметь трёх жён, знатные и верховные владыки передают (свои звания) по наследству, придя с нами в (эту) страну, остальные должны находиться при них..."
Дав пруссам законы, Брутен и Видевут устраивали для них общие пиры. Конунги объезжали свои владения и под видом угощения забирали дань. Жителям Ульмигании это пришлось не по нраву. Они не захотели строить дома для воинов Брутена и Видевута и начали возводить дворы для знати своих мелких родов. Тогда с войском прибыли кимбры, сожгли вновь построенные дворы с жёнами и детьми числом около сотни...
После победы над мазурами (в жреческой истории указан 550 г.) Видевуту исполнилось 116 лет, а Брутену 132 года. Они разделили между 12 королевскими сыновьями 12 "земель" пруссов. Собравшись в центре княжеской власти - Рикойто (недалеко от г. Мамоново), Видевут вручил старшему сыну Литтфо занеманские земли, следующему - Замо - нынешний Калининградский полуостров. Остальные сыновья - Судо, Склаве, Надро, Наттанго, Брато, Галиндо, Вармо, Хогго, Помезо - также получили свои уделы.
"...чувствуя приближение смерти, царственные братья созвали знать и обратились к ней с предложением выбрать нового короля. Благородные брутены не знали на ком остановить свой выбор. Тогда из рядов брутенов вайделоты вывели некоего мужа, поставив его перед Криве-Кривайто для благословения...
Царственные братья, облачённые в белые одежды, лишённые каких-либо украшений, добровольно вступили на погребальный костёр. Отовсюду стекались люди. Все ожидали нечто необыкновенное. Видевут молвил: "О боги земли и моря! Мы оба в этом святом месте хотим принести себя в жертву в огне, умереть ради свободы народа. Бессмертные боги! Даруйте нашему народу победу над врагом, дабы он испытал бессилие и страх и чтобы в битве обратился он в бегство". В руке Видевута колебался меч, голову Брутена украшал венок из дубовых листьев. Повелители шагнули в огонь. Вдруг раздвинулось огромное красное пламя. Наверху стояли вплотную два белых как снего старика и пели божествам славу. Недолго эта удивительная картина чаровала всех: внезапно воспламенились белые одежды и в поднявшемся чёрном дыму братья скрылись навечно. Толпа застыла. Сразу потемнело небо, молнии неистового Перкуно потрясли землю. Народ понял, что боги выразили свою волю. Власть Криве стала наследственной".
(Германия. Симон Грунау. Прусская хроника. В кн. Восточная Пруссия. Стр.64-65)
Вейдевут перед концом жизни разделил Прусскую землю между двенадцатью сыновьями. Из этих сыновей четвертый, Недрон, получил удел на берегу реки Прегель.
(Рассказ Колычова С.А. В кн. Сборник материалов по истории предков... Стр.53)
"1. О РАЗОРЕНИИ ПРУССАМИ КУЛЬМСКОЙ ЗЕМЛИ
В то время, когда тот благородный и славный христианнейший правитель князь Конрад правил в Мазовии, Куявии и Польше, был один епископ из Пруссии, по имени Христиан, из ордена цистерцианцев, который не раз сеял среди пруссов семя слова Божиего, увещевая их, чтобы, оставив идолопоклонство, они поклонялись истинному Богу Иисусу Христу. Но поскольку семя это упало на скудную почву, оно не принесло никакого плода. Ибо так закоснели они в пороках своих, что никакие здравые увещевания не могли увести их от заблужденияих неверия. Но одно было в них похвально и во многих отношениях привлекательно: хотя они были язычниками и поклонялись разным богам, всё же жили в мире с соседними христианами и не мешалиим почитать живого Бога и ни в чём не причиняли вреда...
5. О ПОЖАЛОВАНИИ ЗЕМЛИ ПРУССКОЙ, КУЛЬМСКОЙ И ЛЮБАВСКОЙ БРАТЬЯМ ОРДЕНА ДОМА ТЕВТОНСКОГО
В то же время орден дома Тевтонского благодаря брату Герману фон Зальца, магистру его, много преуспел в умножении численности братьев, богатств, власти и чести, так что слух о доброй славе его, разносясь повсюду, дошёл наконец и до сведения упомянутого князя. Это вселило в сердце его божественное внушение, что желает он упомянутых братьев пригласить для защиты своей земли, веры и христиан, из чего явствует, что братья рыцари Христовы, учреждённые им для этого, не преуспели в этом деле. И, созвав своих епископов и знать, он отверз им свой ум, прося дать ему в этом здравый совет. Они единодушно поддержали волю его, добавив, что из правдивых донесений им стало известно, что упомянутые братья -- доблестные рыцари, с юных лет закалённые в сражениях, кроме того, они признаны и приняты и у господина папы, и у императора и правителей Алемании, так что они неколебимо надеются, что из милости к ним господин папа выступит вдохновителем крестового похода в помощь упомянутой земле. Вот почему он послал официальных послов с грамотами своими к упомянутому брату магистру Герману; когда они изложили пред ним и братьями его причину своего прибытия, тот магистр после многих совещаний и разных переговоров, проведённых с братьями его об этом трудном деле, наконец, по указанию господина папы и императора Фридриха II и правителей Алемании, которые словом и делом обещали помогать ему в этом, удовлетворил просьбу упомянутого князя. Итак, упомянутый магистр послал брата Конрада фон Ландсберга и ещё одного брата своего ордена к этому польскому князю, чтобы они прошли по земле Кульмской и разузнали, по его ли воле прибыло посольство. Когда они в отсутствие князя прибыли в Польшу, то пришло войско пруссов и разорило Польскую землю огнём и мечом. С этим войском упомянутые братья по повелению госпожи Агафьи, жены князя, собрав вокруг себя множество поляков, мужественно вступили в сражение, но пруссы, оказывая сопротивление со своей стороны (а поляки бежали после первой же стычки), смертельно ранили упомянутых братьев и, взяв в плен и уведя вождя войска поляков, убили многих людей. Но вышеупомянутая госпожа после сражения повелела принести назад оставшихся на поле сражения полуживых братьев и передать их на попечение лекарей. Когда же оные братья излечились, они толково завершили вверенноеим посольство. Услышав об этом, вышеупомянутый господин Конрад, князь польский, по зрелом размышлении, как говорилось выше, по совету, единой воле и горячему согласию его жены Агафьи и сыновей его Болеслава, Казимира и Земовита, дал упомянутым братьям дома Тевтонского, нынешним и грядущим, землю Кульмскую и Любавскую и землю, которую смогут с Божией помощью в дальнейшем отвоевать из рук язычников со всеми правами и пользованием, которые он и предки его имели в вечном владении, не оставляя себе в них никаких прав и собственности, но отказываясь словом и делом ото всего, на что мог бы претендовать он сам или жена его, или дети, или потомки. И чтобы этот дар был прочным и вечным и чтобы никем в дальнейшем он не смог бы отмениться, он дал им грамоты, скреплённые печатями своими. Произошло это около 1226 года от Рождества Христова в присутствии нижеподписавшихся свидетелей, а именно: Гунтера Мазовецкого, Михаила Куявского, Христиана, епископов прусских, настоятеля Гернульда, декана Вильгельма, старшего и младшего графов Пакослава из Дирсовии, канцлера Иоанна, вице-канцлера Григория и многих других выдающихся церковных и светских лиц...
7. О НОВОЙ ВОЙНЕ БРАТЬЕВ ДОМА ТЕВТОНСКОГО С НАРОДОМ ПРУССКИМ
Многие войны издавна велись с пруссами, как повествуют старые истории: Юлием Цезарем, также девятью братьями из Швеции, которые назывались Гампты, также Гуго по прозвищу Потир, наконец, братом Христианом, епископом прусским, и братьями рыцарями Христовыми, называемыми братьями из Добжиня. Но, улучив момент, пруссы убивали или обращали в бегство вождей и прочих, возглавлявших их, и так сбрасывали ярмо рабства с вый своих и снова впадали в прежние заблуждения. Ныне начаты новые войны с ними братьями госпиталя Святой Марии Иерусалимского Тевтонского дома...
Начинается третья часть [книги]
О ВОЙНАХ БРАТЬЕВ ДОМА ТЕВТОНСКОГО С ПРУССАМИ
1. И СНАЧАЛА О ВОЙНЕ С ЖИТЕЛЯМИ ЗЕМЛИ КУЛЬМСКОЙ
Брат Герман Бальке, магистр Пруссии, стремящийся следовать делу веры, вместе с вышеупомянутым князем и силой войска его прошёл через Вислу в землю Кульмскую и на берегу, в нижнем течении реки, построил в 1231 году замок Торунь. Это сооружение было сделано в каком-то дубовом дереве, в котором были устроены укрепления для обороны; со всех сторон они окружили себя засеками; подступ к замку был всего один. Эти семь братьев имели при себе суда, чтобы в случае нападения пруссов можно было на судах отступить в Нессау, если безвыходные обстоятельства вынудят их к этому. Со временем они воздвигли вокруг упомянутого замка город, который позже, оставив замок, из-за постоянных разливов реки перенесли на то место, где ныне находится как замок, так и город Торунь.
2. ОПИСАНИЕ ЗЕМЛИ ПРУССКОЙ
Земля Прусская границами своими, внутри которых она расположена, имеет Вислу, Солёное море, Мемель, землю Руссии, княжество Мазовии и княжество Добжиньское. Висла -- это река, текущая из Краковии в землю Померанскую, впадающая в море у крепости Данциг, отделяя Польшу и Померанию от Пруссии. Мемель -- тоже река, вытекающая из королевства Руссии, впадающая в море рядом с замком и городом Мемельбургом, самую Руссию, Литву и Куронию также отделяющая от Пруссии.
3. О РАЗНООБРАЗИИ И СИЛЕ ПРУССОВ
Прусская земля делилась на 11 частей. Первая была Кульмская земля и Любовия, которая до прихода братьев дома Тевтонского была почти необитаемой. Вторая -- Помезания, в которой жили помезаны. Третья -- Погезания, в которой жили погезаны. Четвёртая -- Вармия, в которой жили вармийцы. Пятая -- Наттангия, в которой жили наттанги. Шестая -- Самбия, в которой жили самбы. Седьмая -- Надровия, в которой жили надровы. Восьмая -- Скаловия, в которой жили скаловы. Девятая -- Судовия, в которой жили судовы. Десятая -- Галиндия, в которой жили галинды. Одиннадцатая -- Барта и Плика Барта, которые ныне называются Великой и Малой Бартой, в которой жили барты, или бартенсы. Едва ли был хоть один из этих народов, у которого бы не было для сражений двух тысяч конницы и многих тысяч воинов. Богатая и многонаселённая Самбия могла иметь 4 тысячи конницы и 40 тысяч воинов. Благородные судовы как благородством нравов выделялись среди прочих, так превосходили их и богатствами и силой. Ибо было у них шесть тысяч конницы и почти бесчисленное множество прочих воинов. У каждого из этих языческих народов было много крепких замков, которые слишком долго пришлось бы перечислять. Узри же великое знамение Божие и чудеса могущественные! Семь братьев дома Тевтонского с горсточкой оруженосцев, построив укрепление в Кульмской земле на одном дубе, как говорилось, сначала дерзнули выступить против такого огромного и бесчисленного множества язычников, а со временем, за 53 года, перебили их так, что не осталось ни одного, который не подклонил бы выю свою под иго веры, с помощью Господа Иисуса Христа, благословенного во веки веков. Аминь...
5. ОБ ИДОЛОПОКЛОНСТВЕ И ОБРЯДАХ И НРАВАХ ПРУССОВ
Пруссы не имели понятия о Боге...И вот, поскольку они не знали Бога, то случилось, что в заблуждении своём они всю природу почитали вместо Бога, а именно солнце, луну и звёзды, гром, птиц, также четвероногих, вплоть до жабы. Были у них также священные леса, поля и реки, так что они не смели в них рубить деревья, или пахать, или ловить рыбу. Было же посредине этого погрязшего в пороке народа, а именно в Надровии, одно место, называемое Ромов, ведущее название своё от Рима, в котором жил некто по имени Криве, кого они почитали, как папу, ибо как господин папа правит вселенской церковью христиан, так и по его воле или повелению управлялись не только вышеупомянутые язычники, но и литвины и прочие народы земли Ливонской. Такова была власть его, что не только он сам или кто-либо из сородичей его, но даже гонец с его посохом или с другим отличительным знаком, проходя по пределам вышеупомянутых язычников, был в великом почёте у королей, нобилей и простого люда. Хранил он также по древнему обычаю негасимый огонь. Пруссы верили в воскрешение плоти, однако не так, как следовало. Ибо они верили, что, если кто-то является знатным или незнатным, богатым или бедным, могущественным или бесправным в этой жизни, таким он будет после воскрешения в будущей жизни. Вот почему случалось, что с умершими нобилями сжигались оружие, кони, слуги и служанки, одежда, охотничьи собаки и ловчие птицы и прочее, относящееся у них к военному делу. С незнатными сжигалось то, что относилось к их занятию. Они верили, что всё сожжённое воскреснет с ними и будет служить, как и прежде. Вокруг этих мёртвых было такое наваждение диавольское, что, когда умирали родители, они шли к упомянутому папе Криве, прося, чтобы в такой-то день или ночь он посмотрел, перешли ли они в свой дом; этот Криве безо всякого колебания показывал и то, как мертвый распоряжался одеждой, оружием, конями и челядью, и для вящей убедительности говорил, что на притолоке дома своего он оставил такой-то след копьём или другим орудием. После победы они приносили жертву своим богам и от всего того, что досталось им победой, третью часть подносили упомянутому Криве, который это сжигал. Ныне же литвины и прочие язычники этих мест сжигают упомянутую жертву в каком-то священном месте согласно их обряду, но прежде чем сжечь коней, их загоняют настолько, что они едва могут стоять на ногах. Пруссы редко приступали к какому-либо важному делу, пока не узнавали, бросив по обычаю своему жребий, у богов своих, воспоследует ли им добро или зло. Они не заботились о запасной или нарядной одежде, да и до сих пор не заботятся; как снял её сегодня, так завтра и надевает, не обращая внимания, что она вывернута наизнанку. Они не пользуются мягкими ложами и тонкими яствами. В качестве напитка они пьют простую воду и мёд, или брагу, и кобылье молоко; а молоко это пьют только тогда, когда его освятят. Иных напитков они испокон века не знали. Гостям своим они оказывают всяческое гостеприимство, на какое только способны, и не бывает в доме их такой еды или питья, которых они не разделили бы с ними в этом случае. Кажется им, что они плохо заботятся о гостях, если те не напьются их питья до опьянения. Есть у них в обычае, что в попойках они все участвуют равно и пьют неумеренно, отчего случается, что все хозяева гостю своему подносят определённую меру питья при условии, что после того как они выпили сами, то и гость их осушил бы столько же, и такое подношение повторяется до тех пор, пока гость с хозяевами, жена с мужем, сын с дочерью все не опьянеют. Согласно древнему обычаю пруссы до сих пор следуют тому, что жён своих покупают за определенную сумму денег. Вот почему он относится к ней, как к служанке, и она не ест с ним за одним столом, и каждый день моет ноги домашним и гостям. Никому среди них не позволено просить подаяние; нищий свободно ходит у них от дома к дому и без зазрения совести ест, когда угодно. Если у них совершается убийство, то примирение наступает только после того, как этого убийцу или его близкого убьют родичи убитого. Когда по неожиданному стечению обстоятельств они сталкиваются с непреодолимыми трудностями, то обычно кончают самоубийством. Не было у них ни различия, ни счёта дней. Вот почему случается, что когда назначается срок для проведения совещания или переговоров между собой или с иноземцами, то один из них в первый день делает зарубку на каком-либо дереве или завязывает узел на шнурке или поясе. Во второй день он прибавляет снова второй знак, и так по одному, пока не дойдёт до того дня, когда должен быть заключен этот договор. Одни из них каждый день ходят в бани в знак почитания своих богов, другие бань совершенно не признают. Мужчины и женщины должны прясть, одни -- лён, другие -- шерсть, чем, как полагают, они угождают своим богам. Одни не смеют ездить верхом на вороных конях, другие же -- на белых или иной масти из-за богов их...
68. О ВОЙНЕ БРАТЬЕВ С САМБАМИ. О РАЗОРЕНИИ ВОЛОСТИ ГИРМОВ
Много войн велось против народа самбийского, и перечислять их по отдельности было бы весьма долго, но о некоторых следует поведать. Брат Генрих по прозвищу Штанге, комтур Христбурга, с большим войском, вверенным ему магистром, выступил на войну с Самбией и зимой вторгся в неё близ места, где ныне стоит замок Лохштедт, убив и захватив в плен многих людей, разоряя огнём и мечом со всех сторон до самой деревни Гирмов, где во всеоружии встретились с ними самбы. Этот комтур вступил с ними в сражение, словно бесстрашный лев, и, чтобы задержать их, пока войско его отступало в безопасное место, многих ранил копьём своим. Наконец его коварно окружили пруссы и, нанеся множество ударов, сбросили с коня. Увидел это брат Герман, брат упомянутого комтура, и вскипела в нём любовь к брату его. Не в силах вынести столь незаслуженной гибели его, он вступил в битву, и, долго отражая натиск, когда он многих смертельно ранил, они оба пали; прочие братья с войском своим спаслись...
71. О ПОКОРЕНИИ САМБОВ
Когда вышеупомянутые язычники вернулись к единству веры, то оставались доныне самбы, для покорения которых Христос в год от Воплощения Своего 1254 послал Отакара, короля Богемии, мужа как благочестивого, так и закалённого в битвах, Отто, маркграфа бранденбургского, который в этом паломничестве был маршалом, герцога Австрии, маркграфа Моравии, Генриха, епископа кульмского, Ансельма, епископа вармийского и епископа оломоуцкого с великим множеством пилигримов и из Саксонии, Тюрингии, Мейссена, Австрии, Рейна и других частей Алемании баронов, рыцарей и знать, чьи души воспламенились жаждой мщения за поругание распятого Господа. Таково было множество этого войска, что оно насчитывало более 60 тысяч рыцарей; о числе телег и повозок с оружием и провизией я не слыхал. Итак, это войско пришло зимой в Эльбинг, и делу веры, которое Бог в Своём провидении наметил во спасение, враг рода человеческого, диавол, хотел помешать; ибо он устроил так, что между одним человеком из Саксонии и другим из Австрии на одной мельнице разгорелся такой спор о том, кому из них первому молоть, что не только рыцари и пехотинцы, но и король и другие правители взялись за оружие, но муж Божий, епископ оломоуцкий, миролюбец, пресек суть такого раздора и восстановил прежний мир. Итак, когда было достигнуто согласие, король Богемии повёл войско своё до самого замка Балги, где, как устроили братья, встретил одного старика по имени Гедуне, отца Виссегауда из Моденова, из рода тех, кого зовут Кан-дейм, досконально знавшего всю силу воинов из Самбии. Когда король спросил у него при появлении первой небольшой части войска, можно ли воевать со столькими рыцарями, он ответил, что нет. Затем подоспело войско вдвое большее, увидев которое, он ответил, как и прежде; далее пришло войско втрое большее, но и этого еще было ему недостаточно; наконец подоспела вся остальная часть войска, покрывшего лед, как саранча покрывает землю, и, когда король спросил, можно ли воевать в земле Самбии с таким войском, он ответил: "Достаточно. Иди, куда тебе угодно, и ты добьёшься, чего пожелаешь". После этого король дал ему стяги свои, чтобы он укрепил их на своих владениях и домах и своих подданных и чтобы при виде королевских знаков никто не причинил бы ему вреда. А он слишком мешкал, не зная, как стремительны тевтоны в войне, вот почему, когда он воротился восвояси, то увидел, что дом его и дома его людей сожжены, челядь его, и его люди, и брат его по имени Рингел, и все единокровные убиты. Итак, король вошёл в Самбию с войском своим близ волости, называемой Меденов, и, спалив всё, что могло быть взято огнём, и захватив в плен и убив многих людей, там же заночевал. На другой день он пришёл в волость Рудов и там мощным ударом взял замок, и такое было содеяно там избиение народа самбийского, что нобили предложили королю заложников, прося, чтобы он оказал им честь милостиво принять их и не уничтожил весь народ. После этого он пришёл в волости Кведенов, Вальдов, Кайме и Тапиов, и, чтобы он не учинил им такое же побоище, как и другим, каждый из них отдал сыновей своих в заложники, обязуясь под страхом смертной казни смиренно повиноваться требованиям веры и братьев. Когда все это было должным образом совершено, король передал вышеупомянутых заложников братьям, пройдя до горы, на которой ныне стоит замок Кёнигсберг, задумав с братьями воздвигнуть там замок для защиты веры и оставив им чудесные королевские дары в помощь сооружения его. Когда же труд паломничества его был совершён, король вернулся в своё королевство, не понеся больших потерь.
72. О СООРУЖЕНИИ ЗАМКА КЁНИГСБЕРГ, ИЛИ ТУВАНГСТЕ
После ухода господина короля Богемии магистр и братья успешно приготовили всё необходимое для строительства и, взяв с собой верных себе пруссов, с большим войском пошли в год от Рождества Христова 1255 и в том месте, которое ныне называется старым замком, построили замок Кёнигсберг, назвав его в честь короля Богемии Королевским замком (у пруссов он называется Тувангсте от названия леса, бывшего в этом месте), оставив там комтуром брата Бурхарда фон Хорнхаузена со многими братьями и оруженосцами. После этот замок был перенесён на то место, где стоит ныне, на той горе, и обнесён двумя стенами с девятью каменными башнями.
73. О РАЗОРЕНИИ ЗЕМЛИ САМБИИ И О ВОЗДВИЖЕНИИ ЗАМКА ВИЛОВ
В тот же год, когда был построен Кёнигсберг, надровы, скаловы и судовы, соседние язычники, возмутились тем, что самбы подчинились вере и братьям (ибо они боялись, что из-за них и они должны будут покориться вере, как после подтвердилось на деле); вот почему, собрав своей силой большую рать, они прошли по земле Самбии с огнём и мечом, захватив в плен и убив многих людей, и при отступлении задумали они построить замок Вилов, чтобы впредь препятствовать внезапному и легкому доступу в землю Надровии братьев и самбов. Посему, воздвигнув вышеупомянутый замок и оставив там Тирско и сына его Маудела со многими оруженосцами, они воротились восвояси. Но вот чудное провидение Божие, не ошибающееся в своих намерениях; распорядилось оно, чтобы то, что надровы сделали тогда для своей защиты, после превратилось для них в великую западню и гибель. Ибо коснулся Бог сердца упомянутого Тирско, старшего над упомянутым замком, и людей, бывших с ним, чтобы, оставив идолопоклонство, они обратились к вере Христа и братьям и стали смелыми воителями веры христианской...
84. О СРАЖЕНИИ В ЗЕМЛЕ КУРОНИИ, ГДЕ ПАЛИ 150 БРАТЬЕВ И МНОЖЕСТВО НАРОДА ХРИСТИАНСКОГО
В год от Рождества Христова 1260 братья из Ливонии и Пруссии собрались с сильными войсками, чтобы доставить провизию братьям из замка святого Георгия, и, когда они приблизились к этому замку, прибыл гонец, сказавший, что 4 тысячи литвинов разоряют некую часть земли Куронии огнём и мечом и проливают кровь многих христиан и увели взятых в плен женщин и детей со множеством другой добычи. Когда, услыхав об этом, братья и всё войско готовились к сражению, чтобы освободить из рук неприятеля души, искуплённые кровью Христа, один нобиль из Помезании по имени Матто, сын Пиппина, когда брат Генрих Маршал спросил у него, каким образом следует им напасть на врагов, сказал: "Давайте оставим коней наших подальше от нас, чтобы не было у нас соблазна вернуться к ним, и подойдём к ним пешими, и так народ, лишённый помощи коней, останется в битве, а иначе, несомненно, обратится в бегство". Его совету воспротивились рыцари короля Дании из Ревеля и многие другие, утверждая, что из-за тяжести доспехов они не смогут выдержать сражение без коней. После этого пришли курши, смиренно прося, чтобы, если Бог пошлёт христианам победу, они вернули бы им женщин и малых детей. Хотя братья были вполне склонны удовлетворить их просьбы, однако простолюдины прусские и ливонские возразили, заявляя, что поступят с пленными их по обычаю, до сих пор соблюдаемому в войне. Из-за этого курши затаили такую злобу против веры и массы христиан, что, когда братья начали сражаться с литвинами, они, словно вероотступники, обрушились на христиан с тыла, и поскольку литвины сражались впереди, курши сзади, то почти весь народ обеих земель, бросив там братьев и верных им людей, ушёл. С тех пор некоторые нобили из Пруссии преданно присоединились к братьям; один из них самб Склодо из Кведенова, отец Палуба, созвав своих сородичей и друзей, сказал: "Сегодня воскресите в памяти красоту одежд, не раз дарованных вам братьями, и пусть в память об их цвете одежда тела вашего обагрится ныне кровью ран, а в память о сладости мёда или браги, не раз принимаемых вами из рук их, испейте ныне горечь зловещей смерти, исповедуя истинную веру вечной Троицы". После этого они мужественно вышли на битву и сражались, словно новые Маккавеи, и свершилась там великая битва, и многие пали с каждой стороны. Наконец, после долгого единоборства, шедшего между ними, братья, по воле Господа, потерпели поражение, ибо вся сила войска их была подорвана бегством пехоты, и пали в этом сражении в день святой Маргариты в земле Куршской, в поле близ реки Дурбин, брат Бурхард, магистр Ливонии, и брат Генрих Ботель, маршал Пруссии, а с ними 150 братьев, а из народа Божиего такое множество, что о количестве их я не слышал. После этого побоища враги погнались за бегущими людьми, ставшими настолько трусливыми, что три или четыре неприятеля убивали сто христиан или они в великой робости бежали. Вот как усилились враги наши множеством военной добычи, коней и оружия, награбленным у стольких тысяч убитых, и ныне торжествуют в силе своей. Истощи же, Господи, силу их и рассей их, дабы знали они, что не кто иной сражается за нас, как Ты, Господь наш...
89. О ВТОРОМ ВЕРООТСТУПНИЧЕСТВЕ ПРУССОВ, ПРОДОЛЖАВШЕМСЯ 15 ЛЕТ
В тот же год, в канун святого Матфея, апостола и евангелиста, пруссы, видя, что братья понесли потери в этой битве в братьях, оруженосцах, конях, оружии и прочём необходимом для сражения, громоздя зло на зло и беду на беду, снова отступились от веры и христиан и скатились к прежним заблуждениям, и самбы одного человека по имени Гланде, наттанги -- Генриха Монте, вармийцы -- Глаппа, погезаны -- Ауттума, барты -- Дивана выбрали предводителями и вождями своего войска.
90. О МНОГОМ КРОВОПРОЛИТИИ ХРИСТИАН
Эти предводители и вожди войск назначили точный день для того, чтобы все, собравшись при оружии, всех до единого проповедников веры христианской убить и полностью уничтожить. Что они и исполнили, ибо всех христиан, которых они встретили за пределами укреплений в земле Прусской, одних, к прискорбию нашему, умертвили, других, захватив в плен, увели в вечное рабство; церкви, часовни и молельни Божий они сжигали, с церковными святынями кощунственно обращались, церковное облачение и сосуды использовали непозволительным образом, священников и прочих служителей церкви беспощадно убивали. Самбы схватили одного священника, брата дома Тевтонского, присланного, чтобы крестить их, и сдавливали его шею двумя шестами, пока, потеряв сознание, он не испустил дух; при этом они заявили, что такого рода мученичество подобает святым людям, чью кровь они не осмеливались проливать.
91. О БИТВЕ ПРИ ПОКАРВИСЕ ГДЕ БЫЛИ УБИТЫ МНОГИЕ ХРИСТИАНЕ
В год от Рождества Христова 1261, когда молва о такого рода гонениях облетела Алеманию, правители и бароны встревожились. Вот почему господин из Рейдера и многие представители знати из других частей Тевтонии, сочувствуя вере и христианам в том, что новое насаждение церкви в пределах Пруссии, возросшее на крови многих христиан, должно так прискорбно погибнуть, пришли на помощь упомянутой земле. С ними братья и их оруженосцы вторглись в землю Наттангии, и, опустошив её огнём и мечом, многих захватив в плен и убив, они вернулись в то место, где ныне стоит замок Бранденбург, и там разбили лагерь. И условились братья и пилигримы, что одна часть войска вернётся в упомянутую землю, снова обезлюдевшую, а другая часть останется в упомянутом месте. После этого наттанги, полагая, что горсточка людей не осмелится разграбить их землю, собравшись, напали на оставшуюся часть войска при Покарвисе, а пилигримы и братья со своей стороны оказывали им мужественный отпор, и особенно один рыцарь из Вестфалии по имени Штенкель фон Бентхейм, который слышал в одной проповеди епископа, что души христиан, убитых в Пруссии, должны вознестись на небо, минуя чистилище; он, пришпорив своего скакуна и нацелив копьё, как истинный рыцарь, пронёсся по рядам неприятеля, разя язычников направо и налево, и падали они от его ударов и в ту, и в другую сторону. Но на обратном пути, когда он попал в гущу их, его убили; и завязалась между ними жестокая битва, и с обеих сторон многие были смертельно ранены и убиты. Наконец, по воле Божией, свершилось так, что сам господин из Рейдера с большой частью войска и братьями, бывшими с ним, был убит, некоторые были взяты в плен, остальные обратились в бегство. Между тем братья с другой частью войска, приближаясь к месту битвы, увидели, что войско христиан смято, и они не могли спасти их из-за множества врагов и по другой дороге воротились восвояси. После этой сечи наттанги, желая принести жертву богам, бросили жребий среди тевтонов, взятых там в плен, и он дважды выпал одному горожанину из Магдебурга, знатному и богатому, по имени Хиртцхальс; он, оказавшись в такой беде, просил Генриха Монте вспомнить о благодеяниях, какие он не раз оказывал ему в городе Магдебурге, и выручил бы его из этой беды. Услышав это, Генрих, сочувствуя, дважды выручал его. Но когда в третий раз жребий снова выпал ему, он не захотел, чтобы его спасли, но тут же, предлагая себя в добром исповедании жертвой Богу, был привязан к своему коню и сожжён. Заметь, что тот же Генрих и многие другие после клятвенно утверждали, что, когда этот горожанин, сожжённый на коне, испустил дух, они видели, что из уст его вылетел белоснежный голубь.
92. О ПРЕДСКАЗАНИИ ЭТОЙ БИТВЫ
Была в пределах Алемании в одном монастыре некая святой жизни женщина, которая, услышав, как множество демонов с великим шумом и гамом врываются в её келью, заклиная их, спросила, куда они мчатся. Они сказали: "В Пруссию. Там завтра будет великая битва". Она ответила: "Когда вернётесь, расскажите мне, что там произошло". Они, вернувшись, сказали, что христиане потерпели поражение и что души всех полегших там обрели спасение, кроме трёх, участвовавших в этой битве не из благочестия, но ради испытания своей рыцарской доблести.
93. О ГИБЕЛИ МНОГИХ ПИЛИГРИМОВ
В том же году граф фон Барбиг пришёл в Пруссию со множеством рыцарей и вошёл в землю Самбию. После её разорения самбы, собравшись, напали на него в день святой девы Агнесы, и, тяжело ранив его, одни обратились в бегство, другие были взяты в плен или убиты...
98. О ПОБЕДОНОСНОМ СРАЖЕНИИ, В КОТОРОМ ГРАФЫ ИЗ ЮЛИХА И МАРКИ УБИЛИ ТРИ ТЫСЯЧИ САМБОВ
Потрясённые всеми этими волнениями, братья и христиане земли Прусской, уже на грани гибели, смутившись духом, плакали горьким плачем, доколе не стало в них силы плакать и не могли уже утешить друг друга, ибо боялись навлечь на себя ещё больший гнев Божий. Уже два года сражались они и всегда терпели поражение, а враги веры торжествовали победу. Вот почему со смиренной и смятённой душой, воззрев на небо, они со слезами воззвали к Господу о помощи, и Он внял им. Ибо Он послал графа из Юлиха и из Марки графа Энгельберта с великой силой рыцарей, которые в год от Рождества Христова 1262, в канун дня святого Винцентия, под вечер пришли в замок Кёнигсберг. И они хотели в тот же день взять укрепления самбов, которыми был осаждён Кёнигсберг, но братья отсоветовали, ибо оставались считанные дни до столь славной битвы. Наутро, когда войско христиан собиралось приступить к захвату укреплений, там не осталось ни одного самба; они ушли, бросив укрепления, и преградили путь пилигримам. Встревоженный этим, граф юлихский отступил со своим войском, не зная, есть ли засады на его пути. Для этого по совету братьев он выслал вперед гонцов, которые расследовали пролегавшие пути; один из них, а именно Стантеко, столкнувшийся со стражей самбов, вернулся тяжело раненный с обнажённым и обагрённым кровью мечом и указал на засаду. Вот почему пилигримы приготовились к битве, а граф из Марки верхом, прочие пешими обрушились мощным ударом, так что, хранимые божественной силой, они торжествовали над врагами, одних они сразили мечом, другие обратились в бегство, третьи отошли в деревню, которая некогда называлась Калиге, а ныне называется Склуниен, откуда их изгнали с большим трудом. Ведь пришлось призвать всех братьев и их оруженосцев из Кёнигсберга. Они храбро напали на них и после долгой битвы, в которой с обеих сторон многие были ранены и убиты, всех уничтожили. Итак, по воле Божией в тот день было убито более трёх тысяч самбов и прочих пруссов, в тот же день, что и год тому назад, когда произошла битва при Покарвисе...
117. О РАЗГРОМЕ ЗАМКА ВИСЕНБУРГ
Этот замок Висенбург осаждался пруссами почти три года, и поставили они три камнемёта, которыми ежедневно штурмовали замок. Наконец братья, быстро похитив один из них, доставили в замок и долго им оборонялись. Вскоре после, когда у них иссякли припасы, братья со своими оруженосцами, покинув замок, незаметно ушли, в год от Рождества Христова 1263, держа путь в княжество Мазовии. Когда об этом стало известно, Диван, бывший тогда вождём бартов, погнавшись за ними со многими оруженосцами, не мог настигнуть их, ибо их уже усталые кони отказались идти; он, взяв с собой 13 человек на более быстрых конях, повёл их за собой, и когда они приблизились, то нашли братьев, уже обессилевших от голода и не в силах сражаться от усталости, и он мощным ударом обрушился на них и в первой схватке убил троих. Прочие, обороняясь, тяжело ранили упомянутого Дивана, и тогда он прекратил битву, а братья со своими людьми ушли в мире...
143. О ГИБЕЛИ 12 БРАТЬЕВ И 500 ЧЕЛОВЕК И О РАЗРУШЕНИИ ГОРОДА ХРИСТБУРГА, ЗАМКА ПОМЕЗАН И ПРЕДМЕСТЬЯ БРАТЬЕВ И ИЗБИЕНИИ МНОГИХ ХРИСТИАН
Диван по прозвищу Клекине, вождь бартов, и погезанин Линко с большим войском вторглись в землю Кульмскую и, пока на шум этого войска братья из Христбурга и прочие сходились в землю Кульмскую, погезаны, как заранее приказал Диван, с сильным войском всадников и пехоты пришли в замок, называемый Транпере, стоящий между Христбургом и Мариенбургом, на осаду которого они оставили пехоту, а одного человека по имени Кольте поставили их вождём. Но конница прошла до волости, называемой Альгент, в которой ныне находится замок Мариенбург, и до Мариенвердера, убивая, хватая и сжигая всё, что ни попадалось им на пути. Узнав об этом, братья из замков Пусилии и Вишова со своими оруженосцами пришли на помощь братьям и горожанам из Христбурга, уже во всеоружии. И когда братья, продвигаясь, приблизились к осаждённому замку, пруссы, прекратив штурм, обратились в бегство. В этом бегстве и штурме замка многие пруссы были убиты и смертельно ранены, а Кольте, вождь их, также пал от меча, и вот бегущая пехота встретилась с конницей. Напуганные этим, собрались и конница и пехота и встали лагерем на берегу Сиргуне, а напротив них разместились братья со своим войском. Пруссы, видя, что сражения им не избежать, улучив момент, когда христиане, как бы забыв о страхе, оказались без надежной стражи и даже расседлали коней, половину войска своего тайно переправили через реку, и одни сзади, другие спереди навязали христианам жесточайшую битву, и, прежде чем христиане смогли приготовиться к отпору, было убито 12 братьев и 500 человек близ деревни Погансте. Они погнались за остальными бегущими в город и после непродолжительного штурма силой взяли и совершенно разрушили город и замок помезан и предместье братьев, взяв в плен и убив всех, кроме тех, которые смогли убежать в замок братьев. В то время в замке Христбург оставались всего три брата и три слуги и один помезанин по имени Сиренес, из-за каких-то совершённых им проступков закованный в цепи. Он, разбив колодки, с мечом и копьями, словно бесстрашный лев, встал на мосту замка братьев и преграждал доступ врагу, пока не опустились ворота. После этого один брат стрелой сразил одного прусса, которому было поручено охранять 40 христианских детей, взятых в плен и связанных, и дети, бежав в замок, спаслись от вечного плена.
144. О ГИБЕЛИ МНОГИХ ПРУССОВ
Вышеупомянутый Диван, опять ожесточившись на род христианский, собрав сильную рать, снова разграбил волости близ Христбурга и Мариенбурга, думая, что теперь, как и прежде, всё должно совершаться по его прихоти. Ведь он уже убил и захватил в плен столько братьев и прочих христиан, что не верил, что уцелел кто-либо, способный оказать ему сопротивление. Вот почему, выслав вперед своё войско с добычей, он с горсточкой людей последовал за ним. Но братья из Христбурга и Эльбинга с небольшим войском, уповая на Того, чьей силой один преследует тысячу и двое прогоняют тьму, пришли к реке Ховар. Там они мужественно напали на Дивана и убили одного его сородича по имени Даборе и всех людей. Но Диван спасся, в великом смущении бежав с горсточкой людей. Итак, братья, вернув добычу, отобранную у них, вознося благодарности, воротились восвояси...
165. О ШТУРМЕ ЗАМКА ШЁНЕНЗЕ И ГИБЕЛИ ДИВАНА, ВОЖДЯ БАРТОВ
Наконец Диван, вождь бартов, с 800 воинами осадил замок Шёнензе и поклялся силой богов своих, что, если они сразу не сдадут им замок, он как братьев, так и оруженосцев повесит у ворот замка. В этом замке было всего три брата и горсточка оруженосцев; на этих оруженосцев братья надели свои плащи и пармы для устрашения осаждающих, чтобы казалось, что братьев много. После этого, когда с каждой стороны было подготовлено всё необходимое для штурма замков, они приступили к штурму, и, когда многие враги были ранены и убиты, брат Арнольд Кроп выстрелом из баллисты прострелил горло упомянутому Дивану. Когда он умер, остальные ни с чем ушли".
(Германия. Пётр из Дусбурга. Прусская хроника)
В ХIII веке, при князе Димвоне, потомке Недрона в девятом колене "крыжакикрай земель Недровских мечом и огнём лютее паче прочих разорили и городы Недровских князей, потомков ныне писанного Недрона, до основания истощили и разрушили".
В 1280 г. старший сын Дивона, князь Руссинген"не имея силы отечествия своего край от крыжаков боронити", принимает Римо-католическое крещение "с младшим братом своим Камбилою, наречённым Гландою или Гландусом. А какое им в крещении дано имя, того в летописцах не написано, разве в их крыжацких метриках обретаются... Гландос Камбилы Дивонов сын, из дому Недрона Ведевитовича" вскоре после католического крещения бежал во Псков и был "перекрещен из Веры Римской в Греческую".
(Рассказ Колычова С.А. В кн. Сборник материалов по истории предков... Стр.53)
Так писал о том Колычов,
Степан Андреевич Колычов,
герольдмейстер,
в Петровское время герольдмейстер.
"Писали, что...Камбила Дивонович Гланда (или Гландал) был жмудским князем и бежал из Пруссии под натиском немецких крестоносцев...Вполне возможно, что Камбила, переделанный на русский лад в Кобылу, потерпев поражение на родине, уехал на службу к великому князю Дмитрию Александровичу, сыну Александра Невского. По преданию, он крестился в 1287 г. под именем Иван - ведь пруссы были язычниками, - а сын его при крещении получил имя Андрей. Гланда, стараниями генеалогов, вёл свой род от короля пруссов Вейдевуда..."
(Россия. Богданов А.П. Русские патриархи: 1589-1700 гг.)
"Того же лета (1347 - Б.П.) князь великий Симион женился в третий, взял за себя княжну Марью, дщерь великого князя Александра Михайловича тверскаго. А ездили по неё во Тверь Андрей Кобыла да Алексей Босоволоков".
(История Российская. Часть третья. В кн. Татищев. Собрание сочинений. Т. V-VI.Стр. 101)
От братьев Андрея Кобылы происходят Трусовы и Мотовиловы.
У Андрея Кобылы по родословцам было пять сыновей...
Семён Жеребцов - родоначальник Лодыгиных, Коновницыных, Кокоревых и Образцовых;
Александр Ёлка - родоначальник Неплюевых и Колычевых;
Василий Вантей или Ивантей - по родословцам бездетен;
Гавриил Гавша - родоначальник Боборыкиных;
Фёдор Кошка - родоначальник Романовых, Захарьиных, Шереметевых, Епанчиных, Голтяевых, Яковлевых, Лятских и Беззубцевых.
(Селифонтов. Сборник материалов по истории предков царя Михаила. Ч.I-II)
(Васенко П.Г. Бояре Романовы и воцарение Михаила Фёдоровича на царство. СПБ., 1913)
"А иные писатели повествуют, что род Романовыхпроисходит от первого Короля Прускаго Ведеватаили Вейдевута, бывшего с 305 по 378 год по Рождестве Христове, и продолжался через девять степеней до Князя Гландала, почитаемого братом Прускаго Князя, пришедшаго в Россию в исходе ХШ столетия и принявшего Святое Крещение в 1287 году, в коем дано ему имя Иоанн, а у него был сын Андрей Иванович, прозванный Кобыла..."
(Инок Ювеналий. В кн. Краткое описание о произшествии знаменитого рода Юрьевых-Романовых... Стр.3-4)
"Романовы - старинный русский дворянский род. Родоначальником его считается Андрей Иванович Кобыла, отец которого (по наиболее принятому мнению), Гланда-Камбила Дивонович, в крещении Иван, приехал в Россию в последней четверти XIII в. из Литвы или "из Прусс". Андрей Иванович имел пять сыновей: Семёна Жеребца, Александра Ёлку, Василия Ивантая, Гавриила Гавшу и Фёдора Кошку, которые были родоначальниками 17 русских дворянских домов. В первом колене Андрей Иванович и его сыновья прозывались Кобылиными, Федор Андреевич и его сын Иван -Кошкиными, сын последнего Захарий (см.) -Кошкиным-Захарьиным. Потомки его отбросили прозвище Кошкиных и усвоили себе только фамилию Захарьиных. С VI колена (Юрия Захарьевича) их начали называть Захарьиными-Юрьевыми. Дети Петра Яковлевича (см. ниже) и брата его Василия в 6, 7 и 8 коленах прозывались Яковлевыми, с Романа Юрьевича -Захарьиными-Романовыми и, наконец, потомки последнего - просто Романовыми".
(Россия. Энциклопедический словарь. Под редакцией И.Е.Андреевского и К.К.Арсеньева)
"В третьей части Гербовника помещено: что Шереметевы происходят от Короля Прусскаго Вейдевута; что потомок четвёртаго сына его, Недрона, владетель Судовии, Самогиции и проч., Гланда Камбила Дивоновичь, выехал с сыном своим и со множеством подданных в Россию к Великому Князю Александру Невскому и во Св. крещении получил имя Iоанн. Сын его, Андрей Иванович, прозванныйКобыла, родоначальник Сухово-Кобылиных, Романовых, Шереметевых, Колычевых, Яковлевых, находился в отличной доверенности у Великаго Князя Симеона Iоанновича".
(Бантыш-Каменский Д. Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов)
"Шереметевы - древний боярский, с начала XVIII в. - графский род. Принадлежит к "Выезжим" боярским родам. Родоначальник Шереметевых, выехавший "из Прусс", у князя Курбского назван Михаилом; этот историк предполагает, что он происходил из рода княжат Решских. В родословной книге русских великих и удельных князей и боярских родов XVII в. прародителем Шереметевых называют Андрея Ивановича (или Михайловича в некоторых местах книги) Кобылу. Так назван он и в поколенной росписи Шереметевых, представленной в разряд в 1686 г. Подробный рассказ о выезде в Россию Андрея Кобылы составлен, на основании легендарных средневековых сказаний, Степаном Андреевичем Колычовым, герольдмейстером в Петровское время; род Колычовых - один из шестнадцати единоплеменных с Шереметевыми (см. Романовы). Герб Шереметевых, об истории которого ничего положительного не известно, имеет сходство с гербами Данцига, Кёнигсберга, Эльбинга и других городов, принадлежавших, по сказаниям, предкам Андрея Кобылы, Глянде Камбиле и брату его Руссингену Дивоновичу. На данцигских монетах XV и XVI столетий изображено то же, что на гербе Шереметевых. Шереметевы первые в России получили графский титул".
(Россия. Энциклопедический словарь. Под редакцией И.Е.Андреевского и К.К.Арсеньева)
"Колычовы - русский дворянский, ныне угасший род, происходящий от второго сына Андрея Ивановича Кобылы (см.) Александра Ёлки - родоначальника Колычовых, Сухово-Кобылиных, Стербеевых, Хлуденевых и Неплюевых. У Александра Ёлки был сын Фёдор Колыч, от которого и пошли Колычёвы. Об Иване Андреевиче Колычове, Колычове-Лобане и Иване Васильевиче Колычове - см. соответствующие статьи. Фёдор Степанович Колычов, знаменитый впоследствии митрополит Филипп (см.), ? в 1570 г., причтён к лику святых. Степан Андреевич, ближний стольник и герольдмейстер петровского времени, составил в 1722 г. пространную записку (хранящуюся ныне в архиве графа С.Д. Шереметева) под названием: "Историография вкратце собранная из разных кроник и летописцев", в которой впервые представил цельный рассказ о выезде в Россию Андрея Ивановича Кобылы. Записка эта имела практическое применение в царствование императора Павла, при составлении "Общего Гербовника дворянских родов Всероссийской Империи". Степан Алексеевич (1746-1805) - государственный деятель - см. соответствующую статью. Герб Колычовых внесён во II часть Общего Гербовника (лист 27). В 1876 г. за смертью последнего представителя рода Колычовых, отставного штабс-капитана Николая Васильевича, барону Михаилу Львовичу Боде (1824-1888) разрешено принять герб и фамилию Колычов и именоваться бароном Боде-Колычов. В 1886 г. им издано обширное родословие Колычовых, под названием "Боярский род Колычовых". Герб барона Боде-Колычова внесён в XIII часть Общего Гербовника (лист 19)".
(Россия. Энциклопедический словарь. Под редакцией И.Е.Андреевского и К.К.Арсеньева)
"И поиде князь великий с Коломны (в 1380 - Б.П.) со многими силами, и, пришед, ста у Оки на усть Лопасны реки... На Москве же у великия княгини своея Евдокеи и у сынов своих Василья, у Юрья воеводу своего остави Фёдора Андреевича Кобылина".
(История Российская. Часть третья. В кн. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. V-VI.Стр. 143)
"Того же лета (1391 - Б.П.) женил князь великий Михайла Александрович тверский сына своего на Москве у Фёдора у Кошки, Андреева сына у Собакина, и венчан бысть во Твери во церкви великого Спаса владыкою Арсением".
(История Российская. Часть третья. В кн. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. V-VI.Стр. 180)
"Князь же великий начат вся вои своя собирати (в 1393 - Б.П.) и сам иде ко Новугороду со братом Владимером, и князь тверский Михаил, и ины князи со всеми вои. Новогородцы же убояша, послаша посадника Есипа Захарьинича и тысяцкого Богдана Абакумовича, просяще о мире. Он же даде им мир и полон весь пустиша; и покоришася ему, а Киприяну митрополиту на Москву грамоту отослаша. И князь великий Василий Дмитреевич, дав им мир, посла к ним в Новгород Феодора Кошку, Андреева сына Кабылина, Ивана Уду и Селивана..."
(История Российская. Часть третья. В кн. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. V-VI.Стр. 183)
"Того же лета (1410 - Б.П.) Едигей князь ординский прислал к великому князю Василью Дмитриевичу, тако ркучи: "...А над великим улусом старейший еси великий князь, а вся твоя дела недобры и неправы. Добры нравы, и добра дума, и добрая дела были ко Орде от Фёдора; добрый то был человек, которые добрые дела ординские той тебе воспоминал; и то ся минуло, и ныне у тебя сын его Иван, казначей и твой любовник и старейшина, и ты ис того слова и ис того думы не выступаешь".
(История Российская. Часть третья. В кн. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. V-VI.Стр.214)
"Приходиша х Колузе (в 1445 - Б.П.) Литва, пан Судивой, пан Родивил Осесович, Андрюшка Мостилович, Ягуб Ралович, Андрей Нисакович, Николай Немирович, Захарья Иванович Кошкин, а рати с ними 1000. И бывшим им под Козельском да и под Колугою, да не учинили ничего и оттоле пришли в Суходров. Слышав же то Можайский княж Ивановы Андреевича, а князя Ивана Андреевича тогда в Можайске не было, и собрався можаичев сто человек, а воевода у них князь Андрей Васильевич Лугвица суздальских князей. Такоже слышавше и брата его князя Михаила Андреевича верейского люди, и собрася их сто же, а князя Михаила Андреевича тогда у себя в Верее не было, а воевода у них Судок. Такоже слышавше и княже Васильевы Ярославича боровскаго люди, и собрася их 60 человек, а князя Василья Ярославича тогда убо в Боровце не было, а воевода у них Жинев. И сретошася с Литвою в Суходровии, и бысть им бой. И убиша ту воеводу князя Ивана Андреевича Можайского князя Андрея Васильевича Лугвицу суздальских князей, да Корачарова, да иных четыре человека. А Яропка да Семёна ржевскаго поймали, княже Ивановых Андреевича Можайского воевод, а брата его княже Михайловых Андреевича верейского поймали воеводы: Судока да Филиппа Счокина, да Конийского, да пять человек молодых; а Литвы убили двесте человек".
(История Российская. Часть третья. В кн. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. V-VI.Стр.258-259)
"Кошкин, Захарий Иванович - московский боярин, внук Фёдора Кошки (см.), в 1433 г. находился на свадебном пиру великого князя Василия (Тёмного) и, по одному летописцу, "имался за пояс у князя Василья Косого", "а ркучи", добавляет архангелогородский летописец: "тот пояс пропал у меня, когда крали казну мою". Трудно сказать, насколько это известие справедливо (см. Софья Витовна). Ещё труднее понять летописное известие (под 1455 г.), ставящее Кошкина в число 7 панов-воевод литовских, напавших на русские пограничные города. Он оставил сыновей: Якова и Юрия, писавшихся Кошкиными-Захарьиными, просто Захарьиными и Захарьичами, и Василия, прозванием Ляцкого".
(Россия. Энциклопедический словарь. Под редакцией И.Е.Андреевского и К.К.Арсеньева)
"Того же лета (1485 - Б.П.) августа во 21 день князь великий Иван Васильевич сложил с себя крестное целование князю Михаилу Борисовичу тферскому за его неправду, что посылал грамоты к королю литовскому Казимиру, хотел у него женитися на дочери и веру порудити, а поднимал его войском на великаго князя Ивана Васильевича. И за то поиде на него ко Тфери ратью и с своим сыном великим князем Иваном Ивановичем, и со братьею своею со князем Андреем и со князем Борисом, и со воеводами, и со многими силами. А боярину своему Якову Захарьевичу велел пойти с новгородскою силою".
(Часть четвёртая древней летописи русской. В кн. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. V-VI. Стр.73)
"Того же лета (1488 - Б.П.) привели из Новагорода более 7000 житьих людей на Москву, зане же хотели убити Якова За[ха]рьевича, наместника новогородскаго, а иных думцов многих Яков пересече".
(Часть четвёртая древней летописи русской. В кн. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. V-VI.Стр.75)
"7004 (1496) же послал князь великий Иван Васильевич всея Руссии воевод своих князя Данила Васильевича Сченя, да Якова Захарьича, да князя Василья Фёдоровича Шуйского со псковичи ратью на немцы на Свейскую землю под город Выборх. Они же, шедше, землю Немецкую поплениша и пожгоша, а Выборга града не взяша".
(Часть четвёртая древней летописи русской. В кн. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. V-VI.Стр.85)
"Того же лета (1500 - Б.П.) прииде весть к великому князю от казанского хана Обды-Летифа, что на него идёт Агалак салтан, Мамуков брат, да с ним Урак князь казанских князей. Слышав же то, князь великий послал к Казани в помосчь воевод своих князя Фёдора Ивановича Бельского, да князя Семёна Романовича, да Юрья Захарьича со многими людьми. Агалак же и Урак слышав, что идут на них воеводы великого князя с силою, и побегоша восвояси, и воеводы великого князя возвратишася к Москве".
(Часть четвёртая древней летописи русской. В кн. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. V-VI.Стр.91)
"Яков Захарьевич пошёл с Москвы месяца маия (1500 - Б.П.) в 3 день в неделю, и пришед в Литовскую землю в город Брянеск, взя, а воеводу и наместника брянского пана Станислава Бардашевича поимал и владыку брянского и послал их к великому князю на Москву. И оттоле пошёл Яков Захарьич ко князем в Радогосч, и привёл их к крестному целованию на том, что им служити государю великому князю Ивану Васильевичу всея Руссии и с своими вотчинами. И оттоле шед, Яков со князьми город Путимль взял августа в 6 день, посеем взя град Любеч и князя Богдана Глинского поимал и з женою.
Тоя же весны послал князь великий воеводу боярина своего князя Юрья Захарьича со многими ж людьми к Дорогобужу, и Юрий, шед, Дорогобуж взял. Слышав же то князь великий Александр литовский, и собрал силу многу, и послал на Юрья Захарьича бояр своих многих, панов и гетманов со многими людьми; и князь великий Иван Васильевич всея Руссии послал к Юрью на помосчь воеводу боярина своего князя Данила Васильевича Сченя тверскаго с силою. И снидошася воеводы на Миткове поле на речке на Ведроше месяца июля в 4 день во вторник, на память святаго апостола Акилы, и бысть промеж ими бой велик и сеча зла. И милостию божиею и пречистыя его матерее одолеша воеводы великого князя Ивана Васильевича всея Руси литовских воевод, многих побиша и силы великаго князя Александровых, а иных многих живых поимаша воевод, и гетманов, и панских детей..."
(Часть четвёртая древней летописи русской. В кн. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. V-VI.Стр.93)
"Того же лета (1504 - Б.П.) повеле князь великий в Москве устроити решедки и стражи, а над тем поручи Юрию Захарьичу".
(Часть четвёртая древней летописи русской. В кн. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. V-VI.Стр.97)
"Захарьин-Юрьев, Михаил Юрьевич - писался и Кошкиным-Захарьиным-Юрьевым; второй из шести сыновей боярина Ю. Захарьевича, праправнука Андрея Ивановича Кобылы, двоюродный прадед царя Михаила Феодоровича, с 1514 г. окольничий, потом боярин, особенно близкий к великому князю Василию Иоанновичу. В 1511 г. он ездил к королю Сигизмунду I с разными жалобами; тогда же ему поручено было узнать от вдовствующей вел. кнг. литовской Елены, каким образом великий князь Василий может вести с ней тайную переписку. В 1512-14 г. Захарьин участвовал в походах против литовцев. В 1519 г. послан был в Казань объявить тамошним царём Шиг-Алея, которого сопровождал в следующем году в его столицу, а по возвращении из Казани в Москву принял участие в переговорах с послами Сигизмунда о заключении 6-месячного перемирия. В 1524 г. Захарьин участвовал в неудачной осаде Казани. Незадолго до кончины Василий советовался с Захарьиным по вопросу о престолонаследии и назначил его в число трёх ближайших советников к супруге своей Елене. Захарьин-Юрьев скончался в 1538 г."
(Россия. Энциклопедический словарь. Под редакцией И.Е.Андреевского и К.К.Арсеньева)
"Замечательны из Романовых:
1) Захарий Иванович (см. Кошкин Захарий Иванович).