Ворона орала на кабана,
Ругала его, обзывала обидно,
И в голову больно клевала она,
Что, по сути своей, ощущать было стыдно.

Кабан вылезать из гнезда не хотел -
Клыком уцепился за толстую ветку.
Дрыгал ногами, глазами вертел,
Но не желал покидать он соседку.

"Копыта б хоть вытер!" - кряхтела она
И била крылом по его наглой роже.
Никто не хотел пожалеть кабана,
А он не хотел покидать свое ложе.

Подмога приперлась откуда не ждали -
Слетелась на крики стая орлов.
"Вы шо тут орете?" - птицы сказали.
"Валите отсюда!" - ответ был таков.

Орлы удивленно на хама взглянули:
"Да как же ты смеешь орлов оскорблять?"
Но хамский кабан показал им две дули
И попытался ногой их достать.

Тогда прилетели петух и кукушка.
Кабанчик подвинулся в теплом гнезде.
И долго тряслася от смеха старушка,
Которая шлялась всегда и везде.

Бабуля сегодня грибы собирала,
Кидалась камнями в летящих орлов,
Пинала бутылки и ягоды жрала,
Имела желанье увидеть бобров.

Бобры не заставили ждать себя долго -
Они прибежали помочь кабану.
А стремлении добром не было толка...
Звери уже затевали войну.

Старушка от смеха в кусты укатилась.
А истерике билась ворона-вдова:
Семейство ее уж давно утопилось,
Отправившись как-то зимой по дрова.

Кабан же тем временем в карты рубился.
Петух оставался всегда дураком.
Кукушка смеялась, кабанчик глумился
Над стаей орлов, что парит косяком.

Бабры же в кустах избивали старушку,
Корили ее за испорченный лес:
За сорванный гриб и за ягодок кружку,
За гнусную морду, избыточный вес.

Но чем все закончилось, благо, не знаю.
Я ведь лесничий, простой человек.
Стоял на поляне у самого края,
Но камень большой вдруг окончил мой век.