Аннотация: Август 41... Написано под впечатлением маленькой газетной заметки...
Поезд из Ленинграда
Сначала Сережа мечтал стать моряком. Эта мечта появилась у него после посещения революционного крейсера "Аврора", куда они ходили всей детсадовской группой вместе с воспитательницей. Стоя на палубе легендарного корабля и слушая рассказ экскурсовода, он представлял, как ловко сновали матросы по этим крутым лесницам, которые по морскому называются "трапами", как споро крутили латунные отполированные до блеска ручки, поворачивая тяжелые кормовые орудия, и зычно кричали непонятное рокочущее слово "Полу-ундр-ра!" Всю осень и зиму Сережа хотел стать моряком, пока не первомайском параде, на который он пошел вместе с папой, не увидел вдруг в небе серебристые самолеты. Вначале, они шли ровным строем в виде пятиконечной звезды, а потом строй распался и самолетики стали выделывать в воздухе замысловатые фигуры. Зрители свистели, аплодировали и кричали "ура". Сережа тоже хлопал в ладоши и кричал "ура". После этого парада, он решил, что непременно станет летчиком.
Осенью Сережа должен был идти в первый класс, но летом началась война. Вначале, слово "война" означало лишь черную трубу репродуктора, откуда голос диктора вещал о положении на фронте, и каменеющие, усышав этот голос, лица родителей. Потом, из магазинов исчезли продукты и немецкие самолеты стали сбрасывать на город бомбы. Теперь Сережа с мамой должны были каждый раз, заслышав вой сирены, спускаться в бомбоубежище. В эти страшные минуты, когда от взрывов сотрясалась земля и с потолка подвала осыпалась штукатурка, Сережа еще сильней хотел стать летчиком. Он хотел подняться в небо на быстрокрылом серебристом истребителе с красными звездами и бить фашисткие самолеты, чтобы они не сбрасывали бомбы, не калечили его родной город. Потом на фронт ушел папа, и Сережа с мамой остались вдвоем. Налеты теперь случались почти каждую ночь, и много домов в городе были разрушено. А однажды, к маме пришла заведущая из Сережиного детского сада и сказала, что планируется эвакуация детей, так как положение на фронте сложилось очень серьезное и фашисты вот-вот могут прорваться к городу. Заведущая настоятельно советовала маме отправить с их садиком и Сережу. Мама проплакала всю ночь, а утром, собрав в узелок самое необходимое, повела сына на сборный пункт, который располагался во дворе Сережиного детского сада. Там уже было много других детей с мамами и бабушками. Взрослые почему-то плакали, а дети весело галдели: впереди их ждала поездка на поезде. Сережа, увидев своих одногруппников, тоже поначалу обрадовался, но когда приехали автобусы, которые должны были отвезти их на вокзал, едва сдержался, чтобы не расплакаться. Ему очень не хотелось расстраивать маму, и он крепился изо всех сил и даже сжимал кулачки: кто-то из друзей сказал, что это помогает, но слезы предательски катились у него из глаз и мама все равно расстроилась. Сережа вдруг понял, что значит как-то услышанная им фраза "резать по живому". Потом всех детей посадили в автобусы и повезли на вокзал...
В поезде Сережа немного развеселился . Он даже стал бегать с друзьями по вагону и прыгать на мягких пузатых диванах в купе, пока воспитательница не сделала им замечание. Когда состав тронулся, все сразу прилипли к окнам и стали смотреть, как медленно, а затем все быстрее и быстрее покатился назад вокзал. Паровоз весело загудел, набирая ход, и вот уже город остался позади и за окном побежали поля и перелески. Проводница растопила углем титан и, проходя по вагону, бодрым голосом сказала, что скоро все будут пить чай. Но когда она понесла первую партию стаканов, над поездом вдруг с ревом пронесся самолет и раздалась пулеметная очередь. В вагоне задребезжали стекла, страшно заскрипели, завизжали под полом тормоза и поезд стал останавливаться. Проводница охнула и выронила стаканы. В динамике над ее головой, что-то щелкнуло и встревоженный мужской голос произнес: "Воздушный налет, всем срочно покинуть вагоны! Повторяю.." "Дети, быстро из вагона!"- как можно спокойнее сказала воспитательница и взяла на руки одну из заплакавших девочек. На выходе Сережу подхватили и помогли спуститься. "Беги в поле! Когда стреляют- падай!"-сказал ему усатый дядя в железнодорожной фуражке. И Сережа, крепко сжимая в руках узелок, побежал прочь от поезда. Над его головой с воем проносились самолеты с крестами на длинных чуть изогнутых крыльях. Они напоминали больших хищных птиц. Как показалось Сереже, самолетов было очень много и все они стреляли и кружились над поездом. Когда шум моторов приближался, бегущие с плачем и криками дети падали и, прижавшись к земле, пережидали оглущающий, сводящий с ума вой, а потом снова вставали и бежали к виднеющейся на горизонте деревне... Несколько пуль ударили, взметнув траву и комья земли, совсем близко от Сережы и он тут же споткнулся и кубарем покатился вперед, не выпуская из рук мамин узелок.. Он так и не понял, что его убили: перекувырнувшись через голову, он остался лежать лицом вверх, глядя в небо широко раскрытыми удивленными глазами...
Ганс всегда считал себя неглупым человеком, так как знал чего хочет и на что может рассчитывать в этой жизни. Он старался жить в ладу с собой и Господом и каждое воскресенье обязательно ходил в местный костел послушать проповедь и исповедоваться. С детства Ганс мечтал летать. Еще в школе он решил, что станет летчиком. А потом к власти пришел фюрер, который знал лучше всех, что надо Германии и немцам. Он умел убеждать. Его речь была горяча и проникновенна. Она задевала что-то в душе каждого. Нация, измученная безработицей и политической неразберихой вдруг поверила ему. Гитлер словно влил в народ свежую кровь. Немцы потерпевшие страшное, позорное поражение в первой мировой войне, снова почувствовали себя нацией победителей. В короткие сроки Гитлер ликвидировал безработицу, построил новые заводы и фабрики, преимущественно военные, но самое главное - он дал людям надежду на светлое завтра. Германия, подобно птице феникс, поднималсь из пепла, еще более красивая, еще более грозная, чем прежде. Даже те, кто по-началу говорил, что фюрер принесет погибель стране, меняли свои суждения на прямо противоположные или делали вид, что меняли, ибо всех, кто мешал строить Великую Германию отправляли в застенки гестапо и концетрационные лагеря. "И поделом! -говорили люди.- Не стоит стоять на пути великих свершений!" Ганс тоже поверил в то, что фюрер знает как надо: ведь он вернул в их жизнь стабильность и порядок. Он научил весь мир снова уважать немцев. Потом фюрер сказал, что страна должна знать своих врагов. И страна узнала и воспылала к ним ненавистью, ибо, как оказалось, именно они мешали строить Великую Германию. Врагов было много, но самыми главными были евреи и славяне, с их коммунистической заразой. И Ганс снова поверил фюреру и даже принял участие в избиении соседа-бакалейщика, когда узнал, что тот еврей. Новой Германии были нужны летчики, и Ганса после окончания школы охотно приняли в летное училище, где он вскоре стал одним из лучших учеников. А потом началась война. Она была справедливой и победоносной: Германия возвращала себе то, что отняли у нее другие. После того, как справедливость была восстановлена, настала пора показать тем, кто когда-то безжалостно глумился над немцами, кто теперь в Европе хозяин. Европейские страны оказались колоссами на глинянных ногах. Победоносные немецкие войска, легко разметали их обленившиеся, неспособные организовать хоть какое-то сопротивление армии и подмяли под себя изнеженные народы Европы. Стальной арийский кулак, так стукнул по столу мировой политики, что во всем мире повыбивало стекла.
За годы войны, Ганс стал настоящим асом. Он даже получил железный крест из рук самого Геринга - ближайшего соратника фюрера. В промежутках между военными компаниями, он успел жениться и у него вскоре родилась очаровательная дочка. Совместных сбережений хватило на небольшой, но очень хорошенький домик в предместье Берлина. Ганс был счастлив, даже несмотря на то, что в связи со служебной необходимостью, часто уезжал в долгие командировки на войну. Под крылом его самолета проплывали поля и города Польши, Франции, Чехии. В последний раз, он навестил семью в начале июня 1941 года. Его авиаполк перебазировался к самым границам России и летчику дали всего лишь два дня отпуска...
Всю ночь Ганс и жена жадно любили друг друга, а потом обессиленные и потные, долго лежали обнявшись, слушая, как тревожно шумят за окном деревья... После обеда они поехали с дочкой в зоопарк, где гуляли почти до самого вечера, кормили зверей и пили горячий шоколад в маленьком кафе. Дочка капризничала и не хотела уходить из зоопарка. Тогда Ганс взял ее на руки и, шепча ласковые слова, нес всю дорогу до дома. Дочка вначале гладила его по щекам своими теплыми ладошками, от которых так вкусно пахло шоколадом, и что-то лепетала в ответ, пока не заснула у него на руках......
А потом началась очередная кампания: уже с коммунистической Россией. Русские были абсолютно не готовы к войне. Ганс расстреливал самолеты противника прямо на взлетных полосах, атаковал с воздуха колонны солдат и беженцев, участвовал в охране бомбардировщиков, летевших бомбить русские города. За несколько месяцев наступления, войска вермахта прошли уже пол-России и вот-вот должны были захватить Ленинград и Москву. Русских самолетов практически не было в воздухе, а те, кому все же удавалось взлететь, проигрывали немцам по скорости и огневой мощи. Боевые задания больше походили на развлечения. Из кабины самолета война казалась игрушечной и совсем нестрашной.
В один из жарких дней лета 41 года, они расстреляли пассажирский поезд, везущий из Ленинграда беженцев. Поезд уже отъехал довольно-таки далеко от города и представлял собой легкую добычу. С воздуха он напоминал длинную, дымящуюся с головы гусеницу. Едва они дали первые очереди, поезд остановился и люди, в основном дети, запрыгали из вагонов, как горох, просыпавшийся из прохудившегося пакета. Ганс не слышал их криков и плача, лишь рев мотора и четкий стук пулеметной каретки. Пули, уходя вниз длинными хорошо видимыми трассирами, вспарывали эти горошины, и они уже не катились по полю, а сразу замирали, там, далеко на земле, такие ненастоящие, в своей микроскопической смерти. А потом, расстреляв весь свой боезапас, Ганс просто для острастки, для куража, как делал всегда, пронесся над землей так низко, что оставшихся в живых людей обдало теплом хорошо прогретого мотора и запахом керосина. Для них, он знал, это было дыхание самой смерти. За мгновенье до того, как стремительно уйти в небесную синеву, потянув на себя в штурвал, Ганс вдруг увидел лицо ребенка, который не мигая смотрел на него. За какие-то доли секунды, пока самолет проносился над землей, взгляд летчика успел выхватить всю картину: выгоревшая на солнце трава, растревоженная направленным потоком горячего воздуха, ребенок, лежащий навзничь; в сжатом кулачке белеет узелок. Ребенок был уже мертв: на теле расплывались следы от пуль, и летчику вдруг стало не по себе. Ему почему-то представилась его собственная дочка и ее ручки, так приятно пахнущие шоколадом. Ганс не помнил, как вернулся на базу. Ему вдруг захотелось напиться.... Ночью его мучали кошмары: пассажирский поезд и убитый русский мальчик с широко раскрытыми удивленными глазами. С той поры, война перестала казаться летчику игрушечной и нестрашной...
Зимой 42 года, в одном из воздушных боев, погиб друг Ганса Вильгельм. Его самолет загорелся и взорвался прямо в воздухе. Ганс тогда догнал расстрелявший друга истребитель и точной очередью из всех своих пулеметов снес ему хвост. Он даже проследил падение врага в засыпанное снегом поле и сделал лишинй круг, чтобы посмотреть, как догорают внизу изуродованные ударом останки.
А потом, вдруг что-то сломалось в добротном механизме стальной немецкой машины и война покатилась назад, все ближе и ближе к Германии. Фюрер уже не казался Гансу человеком, который знает как надо. Он вдруг превратился в обыкновенного смертного из плоти и крови, который ради своих безумных идей привел страну к новой катастрофе. Мир рухнул для летчика в том момент, когда он узнал, что одна из бомб русского бомбардировщика, сравняла с землей его дом в окрестностях Берлина, и он разом потерял и жену и дочку, от ладошек которой так вкусно пахло шоколадом. Ожесточившись, Ганс стал искать смерти в бою, но она почему-то избегала его и он стал сильно пить. А потом, война закончилась и ему повезло попасть в плен к американцам - русские бы точно расстреляли его. После возвращения из лагеря для военнопленных, Ганс поселился в Западном Берлине, где вскоре, женился на молодой солдатской вдове с сыном. Она тоже родила ему сына. Жизнь, как будто-бы, налаживалась, и он бросив пить, снова захотел вернуться в небо. Пройдя курсы переподготовки, Ганс переквалифицировался на гражданского летчика и стал водить пассажирские самолеты. Он даже несколько раз летал в Ленинград. Первый раз сажая свой лайнер на посадочную полосу Пулковского аэродрома, он поразился своему спокойствию. Прошлое, казалось, насовсем отпустило Ганса. Даже по ночам ему перестали сниться кошмары. Так незаметно прошла жизнь... Ганс состарился и вышел на пенсию. Он любил сидеть вечерами в местном баре за кружечкой пива и читать газету или спорить с другими стариками о былом и будущем величии Германии. А потом, он умер. Незадолго до смерти, ему вдруг снова приснился тот русский мальчик из-под Ленинграда. Он стоял в толпе других детей, но Ганс сразу узнал его. Дети внимательно и не по детски серьезно смотрели на Ганса и от их взглядов мурашки побежали по спине старого летчика. Он вдруг понял, что перед ним все дети, которых он убил за время той войны. Вместе с ними стояла и его маленькая дочка. "Прости меня, дочка! Простите меня! "-заплакал старый летчик и опустился перед детьми на колени. Но дети ничего не ответили, а только молча смотрели на него и в глазах их не было ненависти, а только грусть: море грусти. Тот русский мальчик вдруг подошел к нему и взял за руку. "Пойдемте со мной, дядя Ганс."- тихо сказал он и повел старого летчика куда-то вперед и вверх навстречу яркому, но не слепящему свету, который становился все ярче и ярче, по мере их приближения....