Поселягин Владимир Геннадьевич : другие произведения.

Я-истребитель. Я-истребляю. 2. (Черновик)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.71*126  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вычитка не проводилась. Удалил часть текста по просьбе издателя.
  
  
  В мирное время, эта самая обычная Московская районная больница, была довольно тихим местом, но с начавшейся войной, больных мирного времени с насморком и кашлем в ее стенах теперь встретить было трудно. Во всех палатах находились раненные бойцы и командиры Красной Армии, которая не жалея себя, сдерживала черные орды немецко-фашистских войск. Так что никого не удивило что в первых числах сентября, у входа появилось трое командиров, которые накинув на плечи белые халаты, спокойно шагали в кабинет главного врача.
  - Ожил ваш парень. Ожил. В себя еще не пришел, но глаза открывал, а это хороший знак. Очнется не сегодня завтра, поверьте моему опыту,- немедленно ответила главврач, как только один из командиров в форме капитана ВВС открыл дверь ее кабинета. Похоже было, что она по виду вошедших определяла к кому они приходили.
  
  Анна Семенович, в белоснежном больничном коротеньком халатике с большим декольте, склонилась надомною, и произнесла грудным голосом:
  - Еще нектара?
  - Да!!!- ответил я, давясь слюной не сводя взгляда с этих двух великолепных полушария.
  Еще больше изогнувшись, отчего я испытал естественное неудобство в определенной части тела, Анна поднесла к моим губам стакан с молоком.
  Сделав несколько судорожных глотков, отчего по подбородку потекла белая жидкость, а кто в присутствии такой женщины сможет пить спокойно?
  - Сейчас вытру,- тихим сексуальным голом сказала Семенович и расстегнула верхнюю пуговицу халата, как что-то дернуло меня, и я очнулся...
  А очнулся я от давления на мочевой пузырь.
  'Ну вот так всегда!!! На самом интересном месте!!!'- была моя первая мысль в сознании.
  Открыв глаза, я посмотрел на белый потолок с пересекающей его трещиной. Судя по всему, я находился в больничной палате. Открыв рот чтобы крикнуть санитарку, или еще кого-нибудь кто носит утки, вдруг понял что это уже не требовалось, что-то горячее потекло по ногам, и подомной замокрело.
  'Зашибись я проснулся!'- только и подумал я.
  'Похоже слишком много молока выпил. А ведь знал, не верь красивым девушкам. Запоят!'.
  Вместо звука голоса, мое горло вдруг выдало какое-то блеклое карканье. Прокашлявшись, я довольно внятно сказал:
  - Иесть тут хто-нибудь?- однако меня продолжала окружать тишина.
  Судя по всему в палате кроме меня никого не было. Осторожно покрутив внезапно тяжелой головой, и переждав небольшое головокружение, я осмотрелся. Это была одиночная, персональная палата. В углу белый шкаф, у изголовья тумбочка, рядом табурет с наброшенным на него белым материалом, и только через несколько секунд до меня дошло, что это обычный больничный халат. В окно было видно крону дерева, по которому можно было определить, что я находился на втором, а то и на третьем этаже.
  На тумбочке стояли банки-склянки с лекарствами, но не они привлекли мое внимание, а графин с водой. Горло пересохло до состояния наждачной бумаги и пить хотелось неимоверно. Несколько секунд жалобно посмотрев на воду, я осмотрел себя как только смог. Одна из ног, оказалось обрублена наполовину. С испугом посмотрев на левую, забинтованную снизу доверху, потом на обрубок, и от ужаса потерял сознание. Печальным было еще то, что ног я не чувствовал. Только ноющую боль.
  
  
  Жанна Фриске, склонилась надо мною, и ложечкой зачерпнув кусок мороженного, вазочку с которым держала в руках, тихо сказала грудным сексуальным голосом:
  - Ну съешь еще кусочек мой сладенький.
  Несколько секунд я удивленно разглядывал ее. После чего быстро осмотревшись, не обращая внимания на ложку с мороженным у лица, пробормотал:
  - Что-то мне все это напоминает.
  - Ну съешь еще кусочек,- как заведенная просила она.
  - Ты не настоящая,- слабым голосом сказал я, разглядывая ее.
  - Это я не настоящая?- спросила она, скидывая халатик.
  - Настоящая,- заворожено ответил я.
  - Ну съешь еще кусочек,- вдруг сказала она, и около моего лица снова появилась ложка.
  - Да не буду я. Не хочу.
  - Будешь!- внезапно твердым и жестким голосом сказала Жанна.
  Мою голову обхватили как будто клещами, и в мой полуоткрытый от возмущения рот, все-таки попало этот подозрительное мороженное. Как я не крутился, Жанна сумела впихнуть в меня еще три ложки.
  Наконец я смог освободить одну ногу, и от мощного толчка девушка отлетела к стене, с глухим стуком врезавшись в нее.
  Внезапно я понял, что снова обездвижен, как во сне с Анной Семенович.
  С жужжанием и потрескиванием, тело Жанны зашевелилось и она стала подниматься. Через рванные прорехи кожи был виден металлический скелет андроида. С жужжанием и потрескиванием плат от замыкания она рывками двинулась ко мне, говоря грудным сексуальным голосом:
  - Ну съешь еще кусочек.
  - А-а-а!!! Разбудите меня кто-нибудь!!!
  Ни ущипнуть, ни отбиться я не мог, поэтому сделал то, что первым пришло мне в голову. Я больно прикусил губу.
  
  Над головой было тот же потолок с трещиной.
  'Интересно к чему эти сны? Надо будет сонник почитать!'- успел ошарашено подумать я.
   Вспомнив последствия встречи с Семенович, я тут же заорал:
  - Сестра, утку!!!
  
  - Елена Степановна, очнулся наш мальчик, очнулся,- без стука ворвалась в кабинет главврача дежурная медсестра.
  - Как он?- вставая спросила главврач.
  - Сразу затребовал утку. С ним сейчас Марья Петровна находится. Обмывает.
  - Не успели?
  - Да нет, утку во время принесли. Сам больной потребовал. Странно как-то это...
  - Что именно?- спросила главврач выходя из кабинета и закрывая его на ключ, согласно инструкции.
  - Бойкий он больно. Такое впечатление, что с момента операции не десять дней прошло, и из комы он вышел не сегодня, а не меньше месяца прошло.
  - Речь не плавает, голова не кружится?- задумчиво спросила Елена Степановна, останавливаясь у двери без номера.
  - Говорит, что чувствует себя хорошо. Кроме сильной слабости и обычных после операционных болей, с ним все в порядке. Кушать потребовал. Я велела ему каши принести, манной.
  - Правильно, если немного, то можно. Но то, что он чувствует себя хорошо, вот это странно,- ответила главврач и постучала в дверь.
  - Войдите!- послышалось за дверью.
  Не входя, Елена Степановна сказала, полуоткрыв дверь:
  - Он очнулся.
  После чего прикрыв ее, направилась в отдельную палату. Через несколько секунд их догнал мужчина лет тридцати в форме сержанта НКВД.
  Они вместе подошли к дверям палаты. Толкнув дверь, Елена Степановна первой вошла в палату.
  - Нельзя больше больной,- как раз в это время отобрала у пациента, тарелку с остатками каши, пожилая санитарка.
  - Можно-можно,- потянулся за тарелкой перебинтованный юноша, но сморщился и снова вернулся на место.
  Несколько секунд посмотрев на Марью Петровну жалобными глазами, юноша начал всхлипывать.
  Почти синхронно завторила за ним Марья Петровна, тоже начав жалостливо всхлипывать.
  - На, покушай, еще немного можно,- наконец не выдержала санитарка.
  - Ха, всегда срабатывает,- тихо промурлыкал юноша и снова стал наворачивать кашу. Голос он понизил, но не сильно, похоже ему было известно, что санитарка была туга на оба уха, но вошедшие его прекрасно слышали.
  - Так что скажите Марья Петровна, к чему этот сон? А?- спросил уже громко больной.
  - М-да. Кадр, нам попался?!- ошарашено пробормотала Елена Степановна.
  Повернув голову, юноша, сверкнув ярко-голубыми глазами, с интересом посмотрел на вошедших, при этом интенсивней заработав ложкой. Похоже было, что он не безосновательно считал, что поесть ему не дадут.
  
  Почти сразу на мой крик прибежала санитарка, а за ней медсестра. Никакого смущения я не испытывал, когда под меня ловко подсунули утку.
  Счастливо улыбался я не от того что успел, ну и это тоже, а от того, что шевелил пальцами ОБЕИХ НОГ. Оказалось, я тогда посмотрел на полусогнутую ногу, то есть до колена увидел, а остальную часть нет. Ф-у-ухх, такое облегчение.
  - Целые,- довольно сказал я.
  - Больной как вы себя чувствуете?
  - Да вроде нормально, пока не понял. Еще пить хочу, и... ф-у-у... помыться.
  Выпив воды из чайника, носик которого поднесла к моим губам медсестра, я стал осматривать себя. Обе руки были целые. Левая только забинтованная по локоть. Левая нога была полностью в гипсе от паха до кончиков пальцев. Грудь и живот тоже были все в бинтах. Короче я был в смятении. Куда же меня ранили? Тут мне на глаза попала медсестра.
  - Извините, мы не представлены друг другу. Вячеслав Суворов, а вы...?- спросил я у медсестры, пока санитарка уносила утку.
  - Медсестра Маша Дроздова.
  - Маша? Машенька. Как вы прекрасны сегодня.
  Осмотрев зардевшуюся от комплимента медсестру, примерно лет двадцати шести-двадцати семи, я добавил:
  - Машенька, не томите меня, скажите, я серьезно ранен?
  - Я сейчас позову вашего врача, она все и объяснит,- отказалась отвечать Маша. В это время в палату вошла санитарка, неся тазик с водой, и тряпкой. Чем медсестра и воспользовалась, выскользнув из палаты.
  - Ну что больной, приступим?- громко спросила санитарка.
  - Ага. У меня тут вопрос образовался, вы... ага, Марья Петровна, скажите, можете объяснить, что означают некоторые сны?
  - А то ж...
  
  Манная каша бала на удивление вкусной. Наворачивая ее, я услышал от дверей чей-то ошарашенный голос:
  - М-да. Ну и кадр, нам попался?!
  Обернувшись, я посмотрел на стоящих в дверях людей. Уже знакомая медсестра Маша привела еще двоих. Женщину во врачебном халате, и сержант в форме НКВД. Сто процентов местный особист.
  - Здрасте,- поздоровался я, и подхватив остатки хлеба стал им вытирать тарелку. В животе ощущалась приятная тяжесть.
  - Здравствуйте больной,- сказала женщина.
  Особист остался у двери, но смотрел и слушал внимательно.
  - Я ваш врач, а также главврач этого госпиталя Елена Степановна,- сказала врач, и присев на стул рядом открыла папку, что держала в руках.
  - Приятно познакомится,- ответил я.
  - Давайте начнем осмотр...
  - ... в общем, все хорошо. Заживление идет даже лучше чем мы предполагали, это показывает, что ваш крепкий и молодой организм справляется с ранениями. Вы что-то хотите спросить?
  - Хотел? Да я у вас уже раз пять спрашивал, что со мной?
  - У вас Вячеслав, тяжелое ранение левой ноги, перебита малая берцовая кость. Мелкие осколки получили также левая сторона тела. Живот грудь, досталось также и левой руке.
  - А-а-а. Ну да, у меня же на крыле пушечный снаряд разорвался. Помню-помню, а как же. Но вот посадку нет. Помнится, как на аэродром свой ястребок вел, и все, расплывчато как-то... Можно еще воды, а то горло пересохло?
  - Да, конечно. Маша!
  Снова попив воды из чайника, я поблагодарил с Машу и спросил:
  - Так, когда я на ноги встану?
  - У вас тяжелые ранения. Полгода в госпитале это минимум, что я могу вам обещать, и это если осложнений не будет. А пока отдыхайте. Помните что сон лучшее лекарство.
  - Понятно. Да, кстати, а какое сегодня число и время?
  - Второе сентября. Десять часов дня. Отдыхайте,- сказала Елена Степановна и, подхватив папку, в которую что-то записывала при обследовании, направилась к выходу, а вот сержант задержался. Выпроводив всех из палаты, он подошел к койке и присев на стул, сказал:
  - Ну что Суворов, давай знакомиться?
  - Давайте,- ответил я осторожно.
  - Я в курсе, так что со мной можешь разговаривать спокойно.
  - Вы это о чем?- разыграл я удивление.
  - Дивизионного комиссара помнишь? Макарова?
  - Помню,- кивнул я.
  - Ну вот и хорошо. А теперь давай рассказывай все что произошло, начиная с вылета на сопровождение бомбардировщиков...
  
  - Шредера?- изумленно воскликнул я.
  - Именно.
  - Да вы шутите!!! Его группа была специально подготовлена для борьбы с асами противника,- не унимался я.
  - Да точно, это он. Я тебе позже газету принесу он там с одним из своих подчиненных, капитаном Кляузе.
  - Вот это новость так новость. Сколько говорите я сбил?
  - Семь, восьмой разбился при посадке. Геринг рвет и мечет.
  - Весело. Вы не знаете, что было после моей посадки?
  - Ну почему не знаю, разговаривал я с вашим полковым особистом. Никифоров кажется. Он довольно подробно все рассказал, специально вам передать просил...
  
  '....Что-то прохрипев, Вячеслав замер.
  - Остановка сердца!- выкрикнула Лютикова, и с не девичьей силой оттолкнула Никифорова в сторону стала делать реанимационные действия. Особист ни сказал ни сказал не слова, наблюдая как деловито работает Марина.
  Стоявшие вокруг бойцы и командиры молча наблюдали как она делает непрямой массаж сердца, и искусственное дыхание. Врач из полка Запашного, военфельдшер Микоян, контролировал ее, проверяя у лейтенанта пульс.
  - Отошли все! Нам нужен воздух и освещение!- рявкнул он.
  - Есть пульс,- через секунду выкрикнул Микоян. Через полчаса Суворов уже лежал на операционном столе, под капельницей и плазмой.
  - Кровь больше не требуется,- отгоняла сестра Галя, добровольных доноров, от санчасти.
  
  Как только шумиха вокруг раненного улеглась, и все снова занялись своими делами, иногда замирая и глядя на санчасть, к Запашному подошел приехавший с Никифоровым сержант, и лихо кинув руку к пилотке, представился:
  - Товарищ подполковник. Старший сержант Суворов, представляюсь по случаю назначения.
  - Суворов?- удивленно спросил подполковник, изумленно разглядывая лицо новичка.
  - Да. Алексей Николаевич,- подтвердил Алексей, уже устав объяснять попутчикам и незнакомым людям, что он не тот Суворов, который всем известен, хоть и похож.
  - Похож,- как будто прочитав мысли Алексея, задумчиво сказал Запашный,- только цвет глаз другой, у Вячеслава они голубые, а у вас сержант, карие.
  Вокруг новичка с таким знакомым и родным всем лицом стали собираться все, кто был рядом. Слышались удивленные ахи и охи.
  - Так вы родственники?- спросил Никитин.
  - Нет, товарищ подполковник. У меня уже интересовались два месяца назад товарищи из органов, но я сразу сказал им, что не знаю Вячеслава Суворова.
  - Но ведь похож,- выкрикнул кто-то из толпы.
  - А ну все разошлись!- рявкнул Запашный.
  Бойцы как-то мгновенно испарились, вслед за ними потянулись летчики обоих полков, бросая на ходу любопытные взгляды на двойника всеми любимого летчика.
  - Пойдемте в штаб там и поговорим!- приказал Запашный и командование обоих полков, включая сержанта, потянулись к штабу.
  Пока начштаба изучал документы сержанта о переводе, комполка расспрашивал сержанта, одновременно приглядываясь к нему, и чем больше он наблюдал за ним, тем больше понимал, какая между ними разница.
  Характеры у двойников были совершенно разными. Вячеславу достаточно просто поговорить с любым незнакомым человеком, рассказать пару анекдотов, как они уже не разлучные друзья, ну приятели в крайнем случае, настолько он был общителен, и интересен как собеседник. Алексей был другим, серьезен, не многословен, редко улыбчив. От Вячеслова, просто от общения с ним набираешься позитива, именно поэтому многие летчики так любили его вечерние посиделки, пока не начались концерты. Алексей же такого настроя не давал.
  - Документы в порядке,- сказал начштаба.
  - Ну что ж сержант. Назначаю вас во вторую эскадрилью. Какими машинами владеете?
  - Перед самым выпуском одним из первых сдал на отлично пилотирование новейшим истребителем 'ЛаГГ'.
  - О, как? Даже здесь похожи ... Ладно сержант приступайте к службе...'
  
  - И что сейчас этот двойник летает в моем полку?- спросил я задумчиво. Значит, мне не показалось, я и вправду видел прадеда. Не бред, как я думал.
  - Да. Насколько я знаю да. Хотели его выдать за тебя, но после отказались от этой идеи. Приказ сверху пришел, так что он уже не двойник, а просто очень похожий на тебя летчик и однофамилец, уж не знаю как так получилось
  - А Лютикова?
  - Довезла тебя до операционной, тут в Москве, но после того как тебя приняли местные врачи, отбыла по месту службы.
  - А мои вещи?
  - Все у завсклада.
  - Понятно. А награждение?
  - Ну я уж думал ты не спросишь. Думаю скоро. Как только сообщу, что ты очнулся, будут решать.
  - Понятно. И что теперь будет?
  - Ты как себя чувствуешь?
  - Спасть хочу.
  - Я не о том, разговор с корреспондентами выдержишь?
  - Конечно.
  - Ну тогда завтра-послезавтра жди. Ставкой решено осветить твой подвиг. Бой нашего аса против десяти немецких - это очень сильно. Так что готовь речь. Я завтра днем приду к тебе, обсудим ее.
  - Хорошо,- сладко зевнув, ответил я.
  Как только особист вышел я накрылся одеялом, стараясь не шевелиться, и вспомнил о прадеде. Мы действительно были очень похожи.
  Он был летчиком. Закончил войну гвардии капитаном, комэском в штурмовом полку. Начинал на истребителях, а закончил на илах. Но не это было странным. Уж я то знал, он мне сам рассказывал, что до конца сорок второго, он был инструктором в летной школе по боевому пилотированию, где получив звание младшего лейтенанта, все-таки добился отправки на фронт. Так что я никак не ожидал его увидеть на фронте в сорок первом. Как же я все-таки изменил историю, раз произошло такое?
  
  Утром, меня осмотрела группа врачей всех возможных специальностей. Там даже был гинеколог, по совместительству стоматолог, который быстро осмотрев мои зубы, сказал, что все в порядке. Я его осмотр воспринял скептически, но не запретил, поизучав некоторое время мою пломбу на одном из коренных зубов, приговаривая:
  - Чудесненько-чудесненько. Миленько. Кто делал?- судя по всему, пломба его изрядно заинтересовала.
  Пришлось быстро сочинить историю, про незнакомого врача, который поставил ее. Врач отвязался, но в дальнейшем заскакивал ко мне периодически, осматривал зубы. Что-что, а с ними у меня было все в порядке - кроме этой злосчастной пломбы - зубы были ровненькие, белые, результат работы профессионального стоматолога. Родители кучу бабок вбухали в них, что позволило спокойно улыбаться, не стесняясь неровных зубов, как было ранее, в детстве.
  Почти час врачи кружились надо мной, осматривая и записывая что-то в историю болезни. Наконец эта утомительная процедура закончилась и что-то обсуждавшие врачи вышли, предоставив работу медсестрам, и все началось по новой.
  Три медсестры стайкой кружили вокруг меня, ставя уколы и давая таблетки. Взяв несколько анализов, они также вышли.
  - Как тяжело день-то начался,- пробормотал я, проводив их взглядом.
  - Эй, а завтрак?- крикнул я вслед.
  - Через десять минут усе будет,- сказала заглянувшая санитарка.
  - Тогда ладно, а то я думал, забыли про меня,- пробурчал я. Все кто болеет становятся такими несносными, за собой я такого не замечал, но все бывает в первый раз в жизни.
  День до обеда пролетел молниеносно, меня не трогали, так что я отдыхал, читая 'свежую' газету недельной давности.
  Среди списка награждений моей фамилии не было, но своих я нашел, хорошо, что хоть их не обошел дождь наград. А вот про мой бой, там было все, так как выпуск был дополненный, как гласил заголовок. Видимо прошлой выпуске статья была общая, а в этом уже дополненная, увеличенная.
  - Вот и почитаем, что тут пишут,- пробормотал я, разглядывая фотографии.
  Статья была интересная, даже для меня.
  В принципе ничего так написано, кое-что не правильно, как-то, что я очнувшись когда меня вытаскивали из кабины самолета пробормотал:
  ' Товарищ командир задание выполнено...'- и потерял сознание. Это был явный вымысел корреспондента.
  А вот бой был описан довольно грамотно, видна рука специалиста, похоже, корреспондент с фамилией Андреев нашел грамотного профи. Были вставки от подполковника Шредера, как его привезли в штаб фронта, и где он давал показания. Много что было. Упомянули даже про разбившийся восьмой 'мессер' при заходе на посадку.
  В общем, профессионально написанная статья про героя-летчика. Можно было бы возгордится, но нечем. Тут можно сказать одним словом, я в том бою дрался на смерть, решив для себя, что не отступлю. В общем, там я умер. Так решил для себя перед началом боя, и это помогло. Ни страха, ни каких других чувств, в том, уже известном на всю страну воздушном бою я не испытывал. Решив для себя: 'Или я их, или они меня, другого не будет! Не отступлю!'
  Именно поэтому я не боялся атак 'мессеров' смело поворачивая им на встречу и встречая огнем, не обращая внимание на то, как на плоскостях и корпусе появляются все новые дырки, главное для меня было уничтожить как можно больше гитлеровцев. То, что я дрался с легендарной в мое время группой полковника Шредера, удивило меня. Если бы я знал до боя, шансов бы у меня не было. Совсем. Но я не знал, похоже, это и спасло, не погиб, выжил.
  Фото на обратной стороне заинтересовало меня. Там было командование моей дивизии. Около десятка командиров позировало перед камерой. С интересом я посмотрел на заголовок статьи.
  - О как! 'Успешный налет нашей авиации на крупный железнодорожный узел сорвали планы подготовки немецко-фашистских войск к крупному наступлению!'- вслух прочитал я.
  Статья была интересная. Если отбросить мусор, то получалось группа наших бомбардировщиков примерно в тридцать машин, на рассвете налетела на этот узел, и смела бомбами все что только можно. Корреспондент написал, что с задания не вернулся только один самолет сбитый зенитками, это была явная ложь. Число можно смело увеличить раза, как минимум, в три. Думаю, не меньше пяти не вернулось. Уж я-то знаю, навидался, и как действуют немцы в таком случае, осведомлен прекрасно.
  На фотографии был командир дивизии, начштаба, комиссар, и еще пятеро незнакомых командиров. Это они участвовали в разработке операции.
  Несколько секунд я разглядывал капитана стоявшего за левым плечом полковника Миронова. Это был тот самый командир, что я видел в беседке, когда прибыл к генералу. Что-то в его лице было знакомое, но я ни как не мог вспомнить.
  Продолжая пристально рассматривать фото, краем сознание зацепил в памяти воспоминание, как вдруг в палату вошла санитарка с подносом. Время обеда.
  Воспоминание, как появилось, так и исчезло испуганное появлением Марьи Петровны. С легкой досадой бросив газету на табурет, что стоял рядом, я принялся за еду.
  Проводив взглядом уходящую с грязной посудой санитарку, почувствовал, что упустил что-то важное, но сколько я в дальнейшем не смотрел на фото, воспоминание ко мне больше не вернулось.
  
  Уполномоченный особого отдела сержант госбезопасности Путилин Александр Яковлевич, готовился к приему военной и гражданской прессы. Суворов, очнувшийся вчера, выразил полную готовность для освещения своего беспрецедентного подвига. Даже сержант, относившийся к подобным сообщениям довольно скептически, видел, что на это раз пресса не лгала, не преувеличила. Парень действительно герой, и гениальный летчик, как писали о нем в газетах. Еще раз просмотрев лист с фамилиями приглашенных корреспондентов Путилин снял трубку, но сказать ничего не успел, в дверь кто-то осторожно поскребся. Так делал только один человек, и Путилин знал кто:
  - Войдите!
  В кабинет сержанта проскользнула его осведомитель.
  - Что Мария?
  - Опять он пришел,- округлив глаза, сказала одна из санитарок.
  Подхватив фуражку Путилин подхватив Марию под локоть выскочил в коридор и, заперев дверь, поспешил к кабинету главврача. Он знал, где найдет посетителя.
  
  Молодой лейтенант авиации, что сидел закинув ногу на ногу в кабинете врача, ничем ни привлекал к себе внимание. Самый обычный командир, которых много в нашей армии.
  - .. и когда его можно будет навестить?- спросил летчик, продолжая разговор.
  - Сейчас он под полным обследованием, но думаю, завтра, если все будет нормально, я разрешу посещения,- ответила главврач.
  В это время в кабинет без стука спокойно вошел местный особист. Было видно, что они с лейтенантом хорошо знакомы, так как пожали друг другу руки, как старые приятели.
  - Елена Степановна, вы не оставите нас? Нам нужно поговорить наедине.
  - Конечно, у меня как раз обход на втором этаже,- ответила главврач.
  Как только женщина вышла, особист спросил:
  - Ты опять на счет Суворова?
  - Сам же прекрасно знаешь, чего спрашиваешь?- пожал плечами лейтенант.
  - Зачем он тебе?
  - Санька. Учеба у Мастера - это ТО, ЧТО МНЕ НАДО. Понимаешь? Это шанс, и я его не упущу. Хочу пробиться к нему в подразделение.
  - Ох, Степа-Степа, что-то ты темнишь. Кстати, а где Василий? Это ведь его была идея?
  - Его... Вызвали Васю. Летчиком-инспектором при Главном штабе ВВС назначали. Убыл по месту службы. Сердился очень, что не дождался.
  - А ты?
  - Переучиваюсь на новый тип самолета,- пояснил Степан.
  - Вижу как переучиваешься... Зачем хоть Вячеслава видеть хочешь?
  - Познакомится сперва хочу, вдруг не понравимся друг другу.
  - Не советую я тебе к нему в часть идти. Не, не советую,- задумчиво покачав головой, сказал Путилин.
  - Что так?- прищурился летчик.
  - Подомнет он тебя. Я с ним полчаса общался. Лидер он, как есть подомнет. То еще... чудо.
  - Думаешь?- без особого удивления спросил лейтенант.
  - Сам увидишь,- отмахнувшись, ответил сержант.
  Степан Микоян, насмешливо посмотрел на собеседника, легкая ироничная улыбка мелькнула на его губах.
  - Когда его можно увидеть?- спросил он.
  - Да прямо сейчас, у меня как раз с ним встреча. Нужно обговорить кое-что. Заодно и познакомлю. Приглядишься.
  Они вместе вышли из кабинета и направились к палате Суворова. Подойдя к палате, Путилин, открыв дверь первым вошел в палату, едва заметно помедлив вслед за ним зашел и Степан.
  - Здравствуй Вячеслав, как себя чувствуешь?- спросил Путилин.
  - Как будто меня изнасиловала трехсоткилограммовая красотка. Переломы, боль во всем теле, и некоторое сомнение, было или не было,- услышал Степан бодро-веселый голос.
  Войдя в палату, он встретился взглядом с ярко-голубыми глазами молодого паренька, который без всякого смущения разглядывал его.
  
  Я с любопытством рассматривал зашедшего вслед за Путилиным, парня. Судя по знакам различия, видневшимся через накинутый на плечи больничный халат, парень был таким же лейтенантом авиации, как и я. Похоже он был восточных кровей. Плохо в этом разбираюсь, но он вроде армянской крови, нос с головой выдавал его. Ничего так, довольно приятное лицо.
  - Познакомься Вячеслав. Это лейтенант Степан Микоян. Он хочет с тобой пообщаться. Перенять так сказать твой опыт,- сказал особист, усаживаясь рядом с моей кроватью. Достав блокнот, он нашел нужную страницу, и бросив на меня быстрый взгляд, стал просматривать записи.
  - Руки я думаю, пожимать друг другу не будем. Я сейчас не в форме,- сказал я, кивнув, здороваясь.
  - Хорошо,- согласился лейтенант.
  К своему удивлению, я понял, что парень волнуется. Тут слово взял особист:
  - Кхм. Вячеслав, давай пока начнем с посещений. Елена Степановна их одобрила, но только через неделю. Так что десятого сентября, у нас начнутся встречи. Вообще-то, этим должны заниматься другие люди, но поручили мне.
  - А что, уже список посещений есть?- искренне удивился я.
  - Вячеслав, ты теперь известный человек в стране. Зачитать?- с легкой улыбкой спросил сержант.
  - Давай. Ничего, что я на ты?
  - Нормально. Значит так: Московские пионеры решили создать дружину имени летчика Дважды Героя Советского Союза лейтенанта Вячеслава Суворова, и принять его в почетные члены. Они записаны на двенадцатое сентября.
  - Членом меня еще никто не объявлял, тем более почетным?!- ошарашено пробормотал я.
  Хмыкнув, Путилин продолжил:
  - Так же подали заявку на встречу ряд известных авиаконструкторов: Лавочкин. Петляков. Гудков. Яковлев... Ну это пока в сторону. Ходить ты не можешь. Список встреч сразу согласуем или потом?
  - Давай потом. Сейчас я немного не в себе. Такие новости... Подождите. А как пионеры приняли меня в дружину если я еще не Дважды Герой?- не понял я.
  - Во-первых, известие о твоем награждении уже прошло в массы. Во-вторых... узнаешь позже.
  - Награждать будут?- с хитринкой спросил я.
  - Ну раз ты понял, то да, решили награждать тебя прямо в палате. Мне пока подробности не известны, просто предупредили. Продолжим: Пресса дала заявку на встречу с тобой. Дали несколько, но мы решили свести их в одну, чтобы не загружать тебя.
  - Их тоже через неделю?
  - Нет, на этот раз нет. Приказ сверху, как можно быстрее дать статью о тебе в газету. Немцы в своих газетах вопят, что сбили тебя. Что ты погиб. Нужно дать опровержение. Приготовься, среди корреспондентов будут и иностранные.
  - Понятно. Речь мне приготовили?
  - Готовят, но тут нужно и твои мысли тоже. Я вечером зайду, запишем. Вопросы еще есть?
  - Есть и не мало. Но я пока сформулирую их, вечером поговорим,- ответил я, бросив быстрый взгляд на Степана.
  - Хорошо. Степан у тебя вопросы к Вячеславу будут?
  - Будут,- ответил он.
  
  Проводив взглядом выходивших из палаты гостей, я откинулся на подушку. Степан мне понравился, довольно эрудированный пацан, приятно было с ним поговорить. Взяв с тумбочки часы, я посмотрел на время.
  'Ничего себе! Это что, мы со Степкой два часа проговорили?!'- искренне изумился я.
  В это время дверь в палату отворилась и ко мне заглянула медсестра, узнать мое самочувствие. Что мне нравилось, так это то, что обо мне заботились. Та же дежурная, каждые два часа заходила и проверяла меня. Вот и сейчас забрав градусник и сообщив, что через час начнутся процедуры, то есть уколы, вышла.
  Со Степаном за время разговора мы довольно быстро скорешились, так что он теперь называл меня Севкой, а я его Степкой. За все время нашей беседы, в которой он был внимательным слушателем, мы успели немного узнать друг друга. Сидевший в стороне Путилин с интересом наблюдал за нами, слушая беседу. Что мне понравилось в Степке, так это то, что в основном все вопросы были в тему.
  За время нашего общения я выяснил, почему он пришел ко мне. Оказалось его направили ко мне из центра переподготовки, где он переучивался на Як-1, уговорить читать лекции по методике воздушного боя, и боевого пилотирования. Что ж, я был не против, но только после того, как хотя бы начну передвигаться.
  В конце беседы он смущенно попросил принять его в мое подразделение и обучить боевому пилотированию. Вопрос меня озадачил, что я и сказал ему:
  - В принципе я не против, только это надо обращаться не ко мне, а к командованию, чтобы тебя направили в полк, где я служу.
  Степан заверил меня, что это не проблема, главное чтобы я был согласен учить его.
  
  После ужина, я взял свежую газету принесенную медсестрой, и стал с интересом изучать новости с фронтов. На заголовке была маленькая фотография, командира который поднимал в атаку своих бойцов. Было видно, что снимают снизу, из окопа. Фотограф был мастер своего дела. Фотография передавала тот накал страстей, которые присутствуют в подобных случаях. Я ходил в атаку, в одну, но ходил. Так что могу с уверенностью сказать, это не инсценировка где-нибудь в тылу. Корреспондент действительно находился в первой линии, слишком неоднозначно выражала чувства спина командира который держал в руках ТТ и взмахом звал своих бойцов следовать за собой. Даже куст минометного разрыва неподалеку так не привлекал внимание как этот парень в форме лейтенанта.
  - Кто написал статью? И вообще про что она?- пробормотал я вслух, взглядом ища в конце фамилию корреспондента.
  - Оп-па!- удивился я.
  Фамилия была знакомая. Это был тот самый старший политрук, что фотографировал меня в первый день знакомства с полком Никитина, когда я стоял на крыле своего ястребка после боя с двумя 'мессерами'. Сомнений не было, это был он. Даже инициалы совпадали.
  С интересом углубившись в чтение, я понял, что она описывает бой одной из рот Западного фронта, под командованием лейтенанта Горелых. Статья была интересная. Я бы даже сказал очень. Фантазия у меня была буйная, этот бой как будто встал у меня перед глазами.
  Если убрать некоторые штрихи, и проанализировать намеки и нестыковки, то дело было так: Маршевая рота под командованием лейтенанта Горелых, шла к фронту, чтобы влиться в одну из обескровленных стрелковых дивизий, но не дошла, была перехвачена представителем командования корпуса занимавшего на этом участке оборону. Этот представитель развернул роту и кинул ее на затыкание прорыва немцев придав возвращающееся из ремонта противотанковое орудие. В статье не указанно какое, но и так понятно, что сорокапятка.
  Лейтенант, как было указанно в статье, был из запасных, не кадровый, об этом было особенно замечено, он выбрал для боя просто идеальное место. Дорога шла между двух озер. Обойти их не получится, местность болотистая. Гениальность его решения была в том, что он не стал перекрывать дорогу, копая окопы. Нет, он занял небольшую возвышенность в трехстах метрах от дороги. Получалось, немцам пришлось бы преодолевать позицию под плотным обстрелом. Количество бойцов в роте превышало двести пятьдесят человек, и была возможность послать несколько красноармейцев с более-менее опытным сержантом на разведку, пока копались окопы.
  Тут лейтенанту повезло, быстро вернувшиеся разведчики доложили, что в километре расположилась на отдых немецкая часть. Впоследствии выяснилось, что это был передовой дозор из двух бронетранспортеров, танка и трех грузовиков с пехотой. Немцы уже осторожничали, слишком часто получали по носу, поэтому дозоры и были усиленны. Так вот незамеченные разведчики вернулись и доложились командиру. Тот мгновенно, или как я думаю после некоторых раздумий, принял решение атаковать их. Прихватив часть роты, оставив остальных продолжать углубляться - благо шанцевый инструмент был - и направился к немцам. Деревья дали возможность подобраться к немцам достаточно близко - дальше были патрули - и произвести залп. За что я зауважал Горелых, так это за то, что распределил бойцов по целям, так что экипажи танка и бронетранспортеров не смогли попасть в свою технику. Немцы метались среди машин и бронетехники, падая один за другим. В общем уйти, то есть убежать смогло всего около полутора десятка немцев. Самое забавное было в том, что кроме винтовок и той же пушки ничего у лейтенанта не было. А тут сразу восемь пулеметов, с немалым боезапасом в грузовиках. Один станковый пулемет, два ротных миномета и противотанковое ружье. Это не считая технику. Рота была сборной солянкой, нашлись и минометчики, и пулеметчики, и водители, которые с помощью двух захваченный пленных освоились и отогнали бронетехнику на позиции, машины пришлось буксировать, похоже побили. В статье об этом не было, но и так понятно. До прихода немцев они успели не только окопаться, и закопать по башню танк, посадив в него артиллеристов, но отправить в тыл раненых и пленных.
   Основная часть немецкого войска подошла ближе к вечеру в семь часов. Предупрежденные выжившими гансами из передового дозора, шли они осторожно, пустив вперед разведку. Роту занявшую окопы в стороне они не заметили, маскировка была на уровне. В общем, проверив дорогу, они пустили вперед танки.
  Горелых их пропустил, не с его возможностями было бодаться, а вот грузовики последовавшие за десятью танками не пропустил, открыв огонь создавая затор. Минометы, пулеметы, противотанковая пушка, все были по машинам.
  К середине статьи, я понял, что вряд ли именно лейтенант командовал в этом случае, чувствовалась рука опытных людей. Если лейтенант принимал советы от своих подчиненных, то, то что написано в этой стать вполне могло быть. Пулеметы находились на запасной позиции впереди основных окопов, и не выдали своим огнем позиции роты. Кинжальный огонь по кузовам машин набитых немецкими солдатами, практически уничтожил шесть передовых машин, после чего пулеметчики перенесли огонь на остановившиеся машины вставшие между озер. Те сигналили, дергались вперед-назад пытаясь развернуться. Но все было тщетно. Потери росли, и немецкий командир дал приказ на совместную атаку с развернувшимися и возвращавшимся к бою танкам. И она бы принесла успех, если бы не сменившая позицию сорокапятка, и стоявший в засаде танк. Горелик посадил, в классическую тройку опытных артиллеристов, поэтому первый удар был и так сокрушающ. Пока немецкие танкисты сообразили откуда стреляют, горело уже четыре танка, но потом когда разобрались, открыли ответный огонь, потери возросли. Восемь-два в нашу пользу. Начавший разгораться трофейный танк, и перевернутая пушка, дало возможность немцам рвануть вперед стреляя на ходу из пушек и пулеметов. Но тут вступило в бой противотанковое ружье, и стало бить им в борта. Тут видимо произошла случайность. Я помнил, что немецкие танкисты снимают пред боем канистры и другие емкости с горючим, но тут этого не было, и после третьего выстрела один из них вспыхнул. Стрелявшие из ружья сразу поняли в чем дело и моментально подожгли второго ганса.
  Корреспондент привел количество уничтожено техники и убитых со стороны противника. Восемнадцать грузовиков, одиннадцать танков, четыре бронетранспортеров, и пятьсот убитых или раненых солдат противника.
  Понимая, что сейчас позиции пулеметчиков будут обстреливать артиллерийским огнем, Горелых отвел их на позиции роты, чем спас бойцов. Судя по обстрелу, действия засадной группы очень сильно разозлили немцев. После получасового обстрела гитлеровцы стали стаскивать с дороги машины. Горелых им не мешал с интересом наблюдая за противником. Как только затор был расчищен, вперед снова рванули танки, но на этот раз бронебойщики знали, что делать. Вспыхнул бензиновым огнем первый танк, второй, третий. Танкисты быстро разобрались в чем дело. Развернули машины и атаковали позиции роты. Разрывы довольно быстро сорвали маскировку - воткнутые в землю перед позициями срубленные ветки деревьев и кустарника - и дали возможность вести прицельный огонь. Как только немцы приблизились, был произведен залп. Ну немцы никак не научаться на своих ошибках. Рота произвела залп зажигательными пулями. Потом еще один залп, потом еще, потом... и все. Только двигающиеся рычащие моторами костры.
  На этом бой и закончился. Собрав остатки роты, и прихватив раненых, лейтенант отступил. Там даже тупому было понятно что там скоро начнется огненный ад. Пользуясь тем, что четкого приказа держать оборону в этом месте не было, лейтенант отступил, и через восемь километров стал готовить новую позицию.
  До ночи, и до обеда утра следующего дня держал лейтенант Горелых наступление третьей танковой группы армии Север. Подошедшая свежая дивизия, стала споро занимать позиции, чтобы удержать немцев. Ни о какой атаке чтобы сбить гитлеровцев не шло, силы были несоразмерны, поэтому командир дивизии и отдал приказ окапываться.
  Именно там к вечеру нашел Горелых корреспондент. От роты уцелело чуть больше сорока человек, но лейтенант был жив....
  
  -... слав? Спишь?- услышал я чей-то голос. Открыв глаза, посмотрел на склонившегося надо мной особиста.
  - Я что уснул?- спросил я, случайно стряхнув с груди газету.
  - Похоже что так,- согласился он со мной поднимая ее с пола.
  - Странный сон,- сказал я припомнив ускользающие воспоминания.
  - Расскажешь?- спросил он, положив газету на тумбочку, и пододвинув табурет, уселся на него, приготовив блокнот и карандаш.
  - Почему нет? Заглавие,- кивнул я на газету.
  Особист поднял ее бросил быстрый взгляд на фото, и вопросительно посмотрел на меня.
  - Вот там я и был.
  - Как это?
  - Как бы объяснить?.. Ум-м. У меня было такое впечатление... Да как в кино, только все по-настоящему. Ревущие танки горящие деревья, стрельба. Похоже все.
  - А это у тебя просто фантазия хорошая. Бывает,- отмахнулся особист сразу потеряв интерес к моему сну. Видимо подобное он слышал не раз.
  - Бывает,- согласился я.
  Сны у меня действительно выразительные.
  - Лейтенанта только жалко.
  - Если бы он не поднял в контратаку батальон, немцы бы ворвались в окопы, а это еще хуже. Тут они их отбросили, а то что Горелых в ней погиб, так это судьба,- спокойно ответил Путилин, видимо он действительно читал эту статью.
  - Все равно жалко. Таких людей теряем. Как он засады устраивал, а?
  - Судьба... Героя вот посмертно получил. Ну что приступим?
  - Это да. Приступим... У меня тут вопрос образовался, даже не вопрос, а просьба.
  - Говори.
  - Я не успел прочитать газету, уснул на этой статье, что твориться на фронтах? Мы остановили немцев?
  - Кхм. М-да. Ну, слушай,- устроившись на табурете поудобнее, Путилин, посмотрел на меня, и начал рассказывать последние новости на фронтах.
  - Отступаем мы. Что тут говорить, сам недавно с фронта, знаешь как там. За эти дни, что ты был без сознания, немцы сделали несколько крупных прорывов - разведка прощелкала - окружая наши войска. Один на Украине к Киеву, но была отброшена фланговым ударом резервной армии. Говорят, она вся полегла, но дала время не только начать отводить войска - товарищ Сталин отдал приказ - но и занять оборону, пока они отходят. Те части, что стояли в обороне практически полностью полегли, но наши отошли. Сейчас Киев в руках немцев.
  - Отбивать обратно будут?
  - Вряд ли. Там сейчас неразбериха. У меня друг оттуда только что приехал, рассказывал. Везде как будто слоеный пирог, пока все нормализуется, сколько времени пройдет. Главное фронт держат.
  - А на Белоруссии что?- спросил я, мысленно принимая информацию к сведенью. Насколько я знал, в моей реальности Киев был взят несколько позже. В двадцатых числах сентября. Видимо тут сыграло роль то, что Сталин все-таки дал приказ отвести войска. Судя по виду Путилина, вышли не все, далеко не все. Вряд ли много больше половины.
  - Тоже отступаем понемногу, но не так как на Украине, там немцы делают гигантские шаги вперед.
  - Понятно. Ладно, давайте по посещениям. С кого начнем?- спросил я.
  - С авиаконструкторов.
  - Хорошо.
  - Так Яковлев сам приезжать отказывается, велел привезти тебя к нему, когда начнешь ходить.
  - Да пошел он тогда. Надо приедет. Это я ему нужен, а не он мне. Что с остальными?- недовольно спросил я.
  То что у Яковлева барские замашки я слышал еще в свое время. Общаться с подобными людьми, мне приходилось постоянно, и тут я их видеть не то что не мог, а просто не хотел. Надо придет, не надо... на х..ю я его видел.
  - Лавочкин очень хочет с вами пообщаться. Просто реветься...,- продолжил особист, но был прерван мною.
  - О как? Знаете, а вот с ним я бы встретился. Это можно организовать?- задумчиво спросил я.
  - Да, он сейчас в Москве. Когда его записать?
  - На вчера,- коротко ответил я получив внимательно-оценивающий взгляд Путилина.
  - Понятно. Тогда завтра в девять утра. У тебя как раз заканчиваются процедуры, да и Елена Степановна уже осмотрит, вот я его и проведу.
  - Это все хорошо, но мне нужен мой дневник. Он с вещами?- спросил я, и понял, что сказал глупость судя по лицу Путилина.
  - Нет, конечно. Твой дневник теперь считается документом особой важности, он опечатан, лежит у меня в сейфе.
  - Вот и его прихватите. Нужно будет много что продемонстрировать Семену Алексеевичу.
  - Ты его знаешь?- удивился особист.
  - Просто слышал. Что там дальше?
  - Так... Гудков подал заявку. Его сейчас нет в Москве, вернется через десять дней.
  - Вот как вернется так и встретимся.
  - Петляков, тоже заинтересовался тобой. Но он в Москве только через месяц появится. Где-то на одном из эвакуированных заводов работает.
  - Понятно. Как вернется так и поговорим,- ответил я также как и в случае с Гудковым.
  - Пионеры... Пресса... Насчет них пока ничего нет. Нужно дождаться получения разрешения на встречу. А пока давай обсудим, что будем делать с твоей будущей речью. Мне должны были привезти пробный набросок, но не привезли, так что давай своими словами. Я тут накидал возможные вопросы, так что давай буду задавать вопросы, а ты на них отвечать. Согласен?
  - Конечно,- ответил я пожимая плечами, и морщась от вспышки боли в боку. Рука меня не тревожила.
  
  Ночь прошла спокойно. Кошмары на этот раз меня не мучили.
   После осмотра и всех процедур, я лежал на плече, и уже без особого интереса, читал опостылевшую за второй день газету.
  'Блин, красворда нет... И сканворда... Даже занюханного ключворда нет!'
  Только я отложил газету в сторону, как после стука отворилась дверь, и Путилин пропустил в мою палату моложавого мужчину средних лет, в полувоенном френче. Я только потом узнал, что такие носили в тылу гражданские начальник. Почему в нем был Лавочкин я не знаю, видимо накинул то, что было. В руках сержанта был запечатанный конверт, с грифом совершенно секретно.
  - Здравствуйте, Семен Алексеевич. Привет Сань. Присаживайтесь,- указал я на стоящий рядом табурет.
  - Здравствуй Вячеслав,- ответил Лавочкин, с интересом рассматривая меня.
  - Вы меня так пристально разглядываете.
  - Извини, просто я впервые разговариваю с летчиком, который воевал на моей машине.
  - Да-а. 'ЛаГГ', сколько раз он выручал меня из казалось бы безвыходных ситуаций.
  - Вам так понравилась моя машина?- обрадовано спросил конструктор.
  - В обще-то... нет!- твердо сказал я, глядя Лавочкину прямо в глаза.
  Я его не удивил, это было видно. Видимо все болячки 'ЛаГГ' он знал не хуже меня. Было видно ему приятно, что самый результативный летчик Союза летает на его машине, однако он никоим образом не показал, что мои слова его неприятно удивили. Молоток. Хорошо держит удар.
  - Я думаю, вы сами знаете что с 'ЛаГГом' не так. Не так ли?
  - Вы не ошиблись Вячеслов. Детских болезней у него много,- согласился со мной Лавочкин.
  Уважаю. Конструктор стойко принял удар. Не знаю, может он ожидал что я буду расхваливать ястребок, но похоже своими словами я подтвердил его домыслы. Видимо он составил обо мне свое мнение.
  - Вот о них мне бы и хотелось бы поговорить. Думаю я когда-нибудь выйду из госпиталя, и мне бы хотелось сесть на НОВУЮ СЕРИЙНУЮ машину.
  - Я так понимаю, Вячеслав, вы хотите мне что-то предложить?- чуть подался ко мне Лавочкин.
  - Много что. Только боюсь, как бы нам дня не хватило. Товарищ сержант госбезопасности, я могу получить свой дневник?- официально обратился я к особисту.
  Путилин - который присев в уголке с интересом слушал наш разговор - встал и подойдя разорвал пакет. Получив дневник в руки, я стал быстро его листать.
  - Вот,- сказал я, открыв нужную страницу.
  - Что это? Он немного похож на 'ЛаГГ',- пробормотал конструктор, с большим увлечением рассматривая рисунок Ла-5.
  - В обще-то это и есть 'ЛаГГ', только с мотором воздушного охлаждения.
  - У него большой капот. Будет сильное воздушное сопротивление,- пробормотал Лавочкин на глаз прикидывая конструкторские недостатки.
  - Это легко компенсируется мощью двигателя.
  - Двигатель... Проблема только в двигателе,- негромко сказал Лавочкин посмотрев на меня.
  - У меня в июле, был разговор с одним перегонщиком - они нам новую технику перегнали - вот он рассказал про моторы воздушного охлаждения, которыми завалены склады. Я этим заинтересовался, оказалось, они стоят на СУ-2...
  - М-82А,- кивнул конструктор
  - Да... мне приходилось сталкивался с ними, так что ТТХ и размер мотора я знаю. Пришлось изрядно поработать головой, пока не получился этот набросок.
  - Машина потяжелеет,- с сомнением сказал Лавочкин, вернувшись к разглядыванию рисунка.
  - Мощь двигателя это компенсирует. А то что он большой... Видите какие там фальшборта? Тем более этот мотор вам в плюс, ни кто из других конструкторов ими не интересуются. Весь запас ваш.
  - Не все. Гудков на свой прототип такой поставил, не знаю что у него получиться,- едва поморщился конструктор, говоря о своем знакомом-конкуренте.
  - Да?.. Не знал. Думаю вам лучше объединиться. Сейчас война, главное это помощь нашим войскам, и первоклассный перехватчик нам не помешает. Ссоры и единоличие тут не уместно.
  - Я подумаю над этим,- кивнул Лавочкин. Судя по его виду, он подумывал вырвать листок с рисунком и забрать его с собой.
  - Давайте я вам распишу его ТТХ и предназначение?
  После кивка конструктора, я откинулся на подушку, и мазнув взглядом по Путилину, который с огромным любопытством слушал нас, начал говорить:
  - По идее он перехватчик...
  
  Семен Алексеевич, вместе с Путилиным, обедали со мной, но даже во время обеда жаркий спор между мной и Лавочкиным не стихал, доходя до криков. Крики были с моей стороны, Лавочкин был удивительно тактичным человеком и не повышал голос даже в самый накал нашей беседы.
  Я знал все болячки 'Лавочкина' и старательно подсказывал, или прямо говорил, где могли быть дефекты. Специально для Путилина в некоторых моментах я уступал Лавочкину, говоря: 'Вам виднее Семен Алексеевич, все-таки это вы авиаконструктор'.
  В общем мы проговорили до семи вечера, в конце придя к компромиссу. Я в душе радовался, все что знал, все передал Семену Алексеевичу, и теперь надеюсь, что это довольно неплохой истребитель появиться у нас раньше, гораздо раньше. Главное я добился всего что хотел. Указал на детские болезни самолета, подсказал, как их удалить, и главное пообещал при любой возможности, поддержать его. Я не знаю кто придет ко мне награждать, но я попробую договориться о встрече с компетентными людьми, которые могли помочь в дальнейшей судьбе истребителя.
  Пожав мне руку, Лавочкин вслед за уставшим Путилиным вышел из палаты, прижимая к груди несколько листков, он все-таки выпросил у меня рисунок, ТТХ и вооружения для него. Я не возражал, изображенный на рисунке Ла-5 до малейшей черты соответствовал выпуску конца сорок третьего года.
  Еще я смог добиться понимания у Лавочкина что на истребителе должны стоять пушки и... обязательно радиостанции. Я даже пошутил: 'Пусть не будет пушек, главное рации!'
  Он пообещал пробить эту тему, не выпускать машины в серию без связи, и устранить помехи путем экранирования мотора. На моем 'ЛаГГе' таких проблем не было, Семеныч с помощью инженера полка, и радиста экранировал мою машину используя запчасти со сбитых 'мессеров'. Остальным так не сделали, и связь на других машинах - там где были радиостанции - была не просто плохая, а ужасная. Разговаривать фактически было невозможно.
  Этот непростой день так вымотал меня, что я уснул почти сразу, как только дверь за моими посетителями закрылась.
  
  Утро началось как-то суетливо. Быстрая приборка палаты, испугано-ошарашенные глаза Елены Степановны, проводящей обход. Суетящиеся медсестры, и украшение палаты, не удивили меня. Что-то подобное я ждал, поэтому довольно спокойно относился к круговерти вокруг. Меня, стараясь не беспокоить приподняли и подсунули подушку под спину, получилось так как будто я полусидел.
  Зашедший особист быстро осмотрел палаты, и подхватив стул от стола, проигнорировав табурет, устроился рядом.
  - Ну что Сева, будем репетировать?
  Как я и думал, сегодня меня будут награждать. Видимо это действительно было так важно, что не стали дожидаться пока я хотя бы не встал на ногу. Про костыль уж вообще молчу.
  Час с Путилиным пролетел незаметно, после плотного обеда, к четырем часам, дверь моей палаты распахнулась и в нее вошел капитан госбезопасности с накинутым на плечи больничным халатом.
  Быстро осмотрев палату, он не выходя кивнул в открытый проем, и в палату повалила куча народу. В основном это были фотографы. На мой взгляд, пятерых было многовато, однако этим не закончилось. Было также несколько человек в цивильном, в которых я не без труда опознал прессу.
  'Похоже, моя раскрутка начала принимать огромные масштабы. Если обо мне знает каждый человек в Союзе, так теперь и за границей будут знать!'- подумал я, провожая взглядом корреспондентов.
   А вот после них, вошел уже тот, кто должен был награждать меня. И он меня изрядно удивил, я никак не ожил увидеть перед собой... Сталина?
  Вот тут я охр..ел. Мысль, что меня мог наградить сам Сталин, мелькала где-то на задворках черепушки, но что это произойдет в действительности, не просто изумило меня, а выбило из колеи. Я самым натуральным образом впал в столбняк.
  Подумав, что с выпученными от удивления я буду смотреться на первых страницах газет, несколько неуместно, постарался быстро придти в себя. Видимо Сталин, понял какие чувства бушуют во мне, слегка улыбнувшись, он сделал несколько шагов проходя в палату. Вслед за ним последовала свита из ближнего окружения.
  Из них я узнал только командующего ВВС Жигарева. Потом, после нескольких попыток, 'узнал' еще одного в форме старшего комсостава госбезопасности. Это был Берия.
  'Что-то их много. Ладно бы Калинин, этот всесоюзный староста пришел награждать прихватив Жигарева, но Сталин! Берия! Им то какого надо?'
  Мое лицо было невозмутимым, но это никак не скажешь о бушевавших внутри чувствах, меня переполняли вопросы.
  Больше изумлял тот факт, что Сталин нашел время для встречи со мной, и это в то время когда немцы продолжают теснить наши войска. Видимо этот случай укладывался в политическую ситуацию, в стране и на фронте, все должны знать что Верховный не забывает своих героев, а самых выдающихся награждает лично.
  За то время что Сталин шел ко мне, я немного пришел в себя, и поздоровался с Верховным:
  - Здравия желаю товарищ Верховный Главнокомандующий.
  Была мысль рявкнуть как положено, но вспомнив где нахожусь, оставил эту идею, да и грудь могла воспротивиться этому. Бок изрядно побаливал.
  
  Сама процедура награждения пролетела молниеносным вихрем. Сталин что-то вещал в течение получаса. Слепили вспышки фотоаппаратов. Жужжала старинная кинокамера в руках профессионально оператора. Мне приходилось общаться с этой братией, и опознать профи в этом тридцатилетнем парне было не трудно.
  После того как мне на больничную пижаму Сталин приколол две Золотые Звезды, орден Ленина к первой медали, орден Боевого Красного Знамени, вручил грамоту Президиума Верховного Совета СССР и ключи от квартиры в центре города, он протянул мне руку. Пожав сухую крепкую ладонь, я улыбнулся объективам. Несколько раз последовали вспышки.
  Незаметно вошедший в палату мужчина лет сорока не привлек к себе внимание, однако Берия насторожился, увидев его.
  - Вы хотите что-то спросить у товарища Сталина?- спросил у меня генерал Жигарев. Именно он подавал Верховному награды, который прикреплял их к моей пижаме. Фотографы и пресса стали по очереди выходить из палаты. Видимо дальнейшее не должно было достигнуть их ушей. Все что нужно они получили. Кстати, Сталин, тоже заметив вошедшего, и едва заметно нахмурился. Видимо это был посыльный, и похоже он принес не очень добрые новости раз была такая реакция.
  На этот вопрос я бы тщательно проинформирован, поэтому ответил, как и был проинструктирован правда с небольшим дополнением:
  - Вопросов нет, товарищ Сталин... есть просьба.
  Я увидел как легла тень на лица Берии и Жигарева. Их недоработка. Этой просьбы недолжно было прозвучать.
  - Спрашивайте,- кивнул Сталин.
  Мельком посмотрев на спины выходящих корреспондентов, ответил:
  - Поговорить с тем человеком, которому вы всецело доверяете. И который, донесет до вас мои слова не искаженно.
  - А лично вы товарищ Суворов с товарищем Сталиным пообщаться не хотите?- с любопытством спросил Верховный.
  - А у вас есть на это время?- спросил я.
  Сейчас, именно в эти мгновения решалось все. Смогу ли я донести до Сталина то, что нужно? Не приведет ли это к беде? То что Верховный заторопился уйти после того как увидел посыльного, я понял, что только так смогу 'поговорить' с ним, через другого, но и это очень хорошо.
  Пока мы тихо разговаривали в палате кроме свиты, никого не осталось.
  - Времени нет,- согласился Сталин:- Хотя я именно для этого и приехал к вам товарищ Суворов. Хотел поговорить, но ...
  Верховный задумался.
  - Основные мысли я изложил в своем дневнике, сегодня с утра начал, когда понял что будут награждать. Не думал, что так получится, просто подстраховался. Все мысли про авиацию, и опыт боев фронтовиков с начало войны я записать успел.
  Генерал Жигарев наклонился и достал из тумбочки - куда убрала тетрадку медсестра - дневник.
  - Страницы с двадцать шестой по тридцать четвертую,- пояснил я.
  Сталин взяв дневник и попрощавшись со мной вышел из палаты, свита последовала за ним.
  Проведя рукой по лбу, я понял, что он мокрый. Последний разговор в живую с самим Сталиным изрядно вымотал меня. Почти сразу после того как последний из свиты - Берия - вышел, бросив на меня пристальный взгляд, комната быстро наполнилась любопытным народом из персонала больницы. Последовал второй акт действия, поздравления.
  
  Медсестра Мария, сняла награды с пижамы, и пообещала лично прикрепить их к моей гимнастерке. Попросив ее положить орденские книжки, ключи и ордер на квартиру в тумбочку - потом изучу, сейчас я был изрядно выбит из колеи - откинулся на подушку, поморщившись от боли в боку, нужно осмыслить все, что произошло во время награждения.
  - Ну и зачем ты это сделал?- услышал я от дверей.
  В палате кроме меня и тихо суетящейся Маши никого не было, поэтому сердитый голос особиста заставил меня вздрогнуть.
  - Чего так пугаешь?- недовольно спросил я.
  Судя по виду Путилина, ему вставили изрядный пистон за мою просьбу. Казалась бы, ну что тут такого? Я видел, Сталин сам хотел поговорить с фронтовиком, и если бы не посыльный, это бы произошло, так нет, всегда найдется недовольный.
  - Получилось так. А что, проблемы?
  - Проблемы... Ладно, что было то прошло. Вечером к тебе придет человек, который к тебе прикреплен, после этого мы скорее всего перестанем общаться.
  - Кто такой?- спросил я с любопытством, глядя как особист садиться на стул рядом с кроватью.
  - Еще не знаю. Вроде из личных порученцев самого,- поднял палец Путилин.
  - Ага, понятно. Будем ждать.
  Сержант осмотрелся, и с любопытством спросил:
  - Как все прошло?
  - Знаешь, честно. Как во сне. Помню все урывками. Представляешь, дверь открывается, а там стоит САМ товарищ Сталин. Я то думал там товарищ Калинин будет?!..
  - Не мог он приехать, я случайно узнал. Болеет.
  - А-а-а, вон в чем дело, ну тогда немного ситуация проясняется,- протянул задумчиво я.
  - Насколько я понял, товарищ Сталин сам хотел с тобой встретится,- пожал плечами особист.
  - Мне тоже так показалось. Кстати, а что случилось, они так быстро ушли?
  - Не знаю. Подозреваю, что это мы узнаем в ближайших выпусках газет.
  - Ага. Узнаешь там. Цензура чтоб ее.
  - О, кстати, поздравляю вас товарищ Дважды Герой Советского Союза.
  - Ой, да иди ты, у меня и так уши опухли за последние полчаса выслушивать одно и тоже.
  Глядя на смеющегося особиста, я попросил у него:
  - Слушай, ты заходи ко мне, скучно тут, а так хоть поболтаем.
  - Ладно, зайду. Вопросы? Э-э-э... Просьбы?
  - Есть одна. Мне квартиру дали, там на ордере адрес, не подскажешь где это?- ткнул я пальцем в тумбочку. Спрашивал я у него не просто так, сержант, как и я был московичем, и знал город на отлично. Я же путался в некоторых моментах: названия улиц другие, районы, которых я помнил, не существуют. Тяжело было ориентироваться.
  Путилин достал ордер - случайно смахнув на пол пустые коробочки из-под наград - и быстро прочитал его. После чего удивленно посмотрел на меня.
  - Однако,- только и сказал он.
  - Что? Совсем плохо? Общага?- запаниковал я.
  - Плохо?! Ты что, не читал?
  - Нет.
  - Хм, у тебя трехкомнатная квартира на четвертом этаже в доме Авиаторов. Квартира пятнадцатая.
  - Что за дом?
  - Дом Авиаторов... Я честно говоря мало что о нем знаю. Дом построен два года назад, пятиэтажный, двухподъездный. Там живут выдающиеся летчики или их родственники. Кстати генерал Жигарев тоже там живет. Дом находиться в двух шагах от Красной площади.
  - Значит хороший дом?
  - Даже очень. Серьезная награда, поверь мне,- уверенно сказал сержант.
  - Хорошо. Когда на ноги встану, надо будет озаботится обстановкой.
  - На ноги? Это когда еще будет?
  - Через три недели. Мне Елена Степановна сказала, что можно будет потихоньку начинать ходить.
  - Вот там и посмотрим, а пока отдыхай.
  - Какой отдых? Ужин скоро. Саш, мне новая тетрадка нужна, есть что записать пока помню.
  - Хорошо, сейчас принесу,- кивнул Путилин и убрав ордер и коробочки из-под наград на место, направился к двери.
  
  'Да что же это такое? Достали уже!'- думал я, провожая еще одного посетителя. До вечера меня успели посетить десяток людей, от которых я получил поздравления и уверения в дружбе. И как только они через особиста проскакивают? Более чем уверен, что это только малая часть айсберга посетителей. Остальные просто не смогли прорваться через тандем главврача и госпитального особиста. Третьим посетителем был Микоян, отец Степки, вот с ним как это ни странно, я с интересом побеседовал, и когда он уходил искренне приглашал посетить меня еще раз. Неординарный человек. Он без настойчивости, но уверенно пригласил меня к себе на обед, познакомиться не только со Степаном, но и с остальной семьей. Я принял его приглашение, пообещав посетить их при первой возможности.
  Остальные были чиновниками и видными политическими деятелями, как бы сказал один человек из моего времени. Короче пустобрехи на высоких должностях. Кроме Микояна и еще одного мужика представившимся Щербаковым - он был первым секретарем по Москве - остальные мне не понравились. Большинство просили, чтобы я выступил на всяких партийных и комсомольских собраниях. Мне оно надо? Всем я ссылался на плохое здоровье, и невозможность по причине нехватки времени. Скоро в бой до победного.
  Кстати это Щербаков отвечал за оформление моей квартиры. При разговоре с ним я выяснил, что она без мебели, так как прошлые жильцы съехали со всем имуществом. Согласившись с предложением Щербакова воспользоваться служебной мебелью, я попросил его присмотреть за моей квартирой. Просьба смелая, но обратиться мне было не кому. Однако этого не требовалось, домоправитель, уже смотрела за квартирой, у нее был дубликат ключей.
  
  Утро следующего дня было пасмурным. За окном накапывал дождь позже перешедший в ливень. Но настроение как это ни странно было наилучшим. Машенька принесла мою форму и повесила ее на дверцу шкафа, так чтобы я видел все награды.
  'Капитан. Ладно, хоть майора не дали. Не хотелось бы быть одним из тех кто из капитана превращался в генерала. Моих знаний хватало максимум на полковника - комкора!'
   Честно, я изучал тактику использования крупных авиачастей, и нисколько не преувеличивал свой потенциал. Но не это главное. Общую формулу я выложил в своих мыслях в дневнике, и если Сталин не дурак, а это точно не так, он поймет, что я из себя представляю. А уж если он проконсультируется с опытными командирами ВВС, то... Поговорить лично, со мной, я думаю ему будет ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНО. Да и то, что я 'эмигрант', уверен на все сто процентов, Сталин знает отлично.
  Форма капитана ВВС привлекала к себе взгляд блеском наград. Девушки отлично знали, где каждая должна находиться, так что все ордена и медали были закреплены на новенькой командирской гимнастерке строго по уставу. Даже Путилин на пару минут заскочивший ко мне перед завтраком и то одобрительно хмыкнул, разглядывая иконостас.
  'Орден Боевого Красного Знамени... Странно, что эта награда нашла меня. Очень странно'
  Это действительно было удивительно. Я прекрасно знал, что твориться в штабах при отступлении. Слышал даже, как один писарь использовал наградной лист как подтирочную бумагу. Приперло его тогда, другого ничего не было. Ладно, хоть этого умника разъяренный комдив отправили в линейные части, он сейчас пытается сам добыть такой же лист прямо в окопах. Заслужил.
  А вот то, что МЕНЯ эта награда нашла, изрядно удивился, когда слушал, как Сталин зачитывал за что мне их вручают. Боевик я получил за те два сбитых лаптежника, что штурмовали пехотные колонны стрелкового корпуса. Тогда еще в мотор попали, и я садился на вынужденную прямо на дорогу. Меня еще тогда комкор генерал Ермаков благодарил и пообещал наградить за сбитые и за сорванную штурмовку его войск. Я тогда не особо обратил на это внимание, знал как наша бюрократия работает, больше волновался о справке за сбитые, а тут, поди ж ты, дошла награда то. Нашла.
  Еще раз с удовольствием пробежав взглядом по наградам, что уж говорить, ну нравиться мне смотреть на свои заслуги, и открыв обложку нового дневника на миг задумавшись начал писать о действиях дальних бомбардировщиков. Честно говоря, приходилось изрядно покопаться в голове, пока я что-то вспомнил, так как мало интересовался этой темой, больше истребителями. Пару раз прочитал, только для того чтобы прикинуть как их сбивать. Говорю же не моя тема, теперь из-за этого мучаюсь вспоминая.
  
  'Ну все, все что помнил, написал'- подумал я убирая тетрадь в сторону, положив ее на стоявший рядом табурет.
  В это время дверь отворилась и палату проскользнула фигура Маши, вслед за ней вошла санитарка, неся тазик с мыльной водой.
  - Что, уже обед? Так я столько не съем,- со смешком спросил я, глядя на тазик. И тут же мысленно поморщился от боли, смех вызвал боли в груди и в ноге.
  - Обед через час, а сейчас водные процедуры,- ответила Маша.
  Я постоянно шутил, отвлекаясь. Мне не хотелось показывать, что мне больно.
  Быстро и качественно помыв меня, женщины удалились. Прежде чем закрыть дверь, Маша сказала:
  - Вечером будем менять повязки на руке и боку.
  - А гипс?
  - Нет, ногу мы еще долго трогать не будем. Отдыхайте,- мило улыбнувшись, добавила она.
  Хотелось по-гусарски провести рукой по усам, мол вон я какой мужчина, но передумал из-за отсутствия оных.
  'Умею я девушкам нравиться'- подумал я, после чего поморщился. Теперь можно, уже никто не видит.
  После плотного обеда, в мою палату вошел особист, сопровождая очередного посетителя.
  'Не посетитель!'- понял я, только взглянув на него. Это был майор ВВС, с кобурой Маузера на боку.
  Я с интересом рассматривал его, пока не обнаружил, что являюсь объектом точно такого же пристального внимания.
  - Вячеслав, познакомься. Это майор Архипов Павел Петрович. Он и будет теперь твоим куратором,- взял слово Путилин.
  - Куратор? Но я думал, со мной будет работать человек товарища Сталина.
  - А я и есть тот, кто вам нужен,- произнес гость.
  - Наверное и бумаги у вас в порядке?- насмешливо спросил я.
  - Конечно,- ответил он проходя ко мне.
  Подхватив дневник с табурета, он убрал его на тумбочку, и присев, на освободившуюся мебель закинул ногу на ногу и достал из планшета пару листов.
  'М-да. Бумаги в порядке. Даже очень в порядке!'- ошарашено подумал я. Теперь было понятно, почему Путилин выражал майору такое почтение.
  Бумаги были очень серьезными. Теперь я знал, как выглядели личные порученцы товарища Сталина.
  - Хм, все в порядке,- возвращая бумаги, кивнул я.
  Путилин, как будто получил незаметный сигнал, распрощался и вышел из палаты, оставив нас одних.
  - Вячеслав,- протянул я руку майору.
  - Павел... Петрович.
  Хотя майор был старше меня всего лет на десять, я говорил с ним только по имени отчеству.
  Рукопожатие было крепким, но не сильным, майор прекрасно знал в каком я состоянии, несколько секунд мы изучали друг друга. При рукопожатии я обнаружил у майора отсутствие двух пальцев. Теперь было понятно, что он делает в тылу.
  - Мне бы сперва хотелось узнать, что вы обо мне знаете,- осторожно спросил я, легонько массируя раненную руку.
  - Не так много как хотелось бы. Я знаю, что ты эмигрант из Франции, сирота и прекрасный летчик, о чем свидетельствует этот мундир.
  - Ага. Спортсмен, комсомолец и вообще красавиц... или красавчик,- тихо пробормотал я, слушая Архипова.
  - Так же знаю, что ты владеешь не только французским, но и английским языком,- продолжил он не обратив внимание на мои слова.
  - Испанский еще знаю. Но так, плохонько. Все понимаю, но сказать ничего не могу, слов не хватает,- похвастался я.
  - Этого не было отраженно в рапорте,- насторожился Архипов.
  - Меня не спрашивали, я не сказал. Вернее спросили: владею ли я еще иностранными языками? Я честно ответил, что нет. Я же на испанском не говорю, понимаю только.
  - Хм, ясно.
  - Так, ну что? Начнем?- спросил я.
  - Давай. С чего начнем?
  - С уровня квалификации. Я хочу знать, ваш уровень знаний. Приступим?
  - Приступим,- кивнул он.
  
  Через час я слегка откинулся на подушку и с невольным уважением посмотрел на куратора. Его знания были обширны. Архипов знал все рода войск - ну да ему по должности положено - где-то хорошо, где-то отделался общими фразами, но главное он был в курсе всего. Заодно выяснил, на чем майор летал. Судя по мимике и легким движениям рук при рассказе, он был истребителем, как и я. На 'ишачках' летал.
  - Водички можно? Ага, спасибо.
  Вернув пустой стакан, я вытер рукой губы, подбородок, и сказал, кивнул на новый дневник:
  - Я тут накидал кое-что. Если это все проанализировать, то немецким тылам придет швах.
  - Дальняя бомбардировочная авиации,- кивнул он, прочитав заголовок.
  - Она самая. Только у нас, в СССР, ее нет!
  - Почему это?- приподнял брови Архипов невольно отрываясь от увлекшего его чтения.
  - А потому что, то, что есть, это показуха не более. Для галочки. Есть дальняя авиация и хорошо, а то что она не летает, так это уже другое дело. Я вроде в конце июля общался с одним кадром, он как раз был из дивизии Водопьянова, так он такого понарассказывал...
  - Старший сержант Лукьянов, я в курсе. И было это не в конце июля, а в начале августа.
  'Фига се. Ой, что-то мне плохо стало'- подумал я ошарашено.
  Нет, я знал что за мной наблюдают, но чтобы так?! Это теперь что же, ни на кого невозможно будет сослаться? Ладно, с этим сержантом я действительно говорил про дальнюю авиацию, а если бы приврал? Мне же надо куда-то списывать свое всезнайство?!
  'Блин! Во попал! Так, успокоится. Дыши глубже. Думай. Думай. На чем тебя могут взять? На ком ты можешь спалится? На кого ты уже ссылался?'
  Быстро пробежавшись по своим воспоминаниям, я не нашел особых проблемных участков. С Лукьяновым говорил? Говорил. С испытателями, которые перегнали к нам МиГи и ТА-3 болтал о новинках? Было дело. Что еще? Про моторы со старшим инженером у Таирова разговаривал? Тоже было. Про 'ишачки' с механиками говорил. 'Чайки'? Тоже было. Вроде про всю авиацию СССР расспрашивал, узнавал. Фу, вроде все нормально.
  'А что это майор так пристально меня рассматривает? А, реакцию отслеживает. Ну получай!'
  - Что-то меня в бок кольнуло Павел Петрович,- меня действительно бросило в пот, а болезненная гримаса и осторожное массирование болевшего места, дополнили картину.
  - Что-то серьезное?
  - Не знаю, просто больно. Не нужно было шевелиться, и вот результат.
  - Может врача?
  - Само пройдет. Было уже такое. Вы пока читайте, я немного отлежусь, как закончите, скажите, продолжим. Хорошо?
  - Да конечно.
  Я откинулся на подушку, и едва касаясь бока стал поглаживать его, прикрыв глаза.
  На изучение моих записей, у Архипова ушло почти полчаса. Более чем уверен он прочитал их дважды, если не трижды.
  - Кхм, Вячеслав?- вырвал меня из полудремы голос майора.
  - Да?
  - Откуда у тебя эти данные?
  - Я хороший аналитик. А выцепить нужное зерно из рассказа не трудно. Дальше просто, составил схему, и провел всесторонний анализ. Результат у вас в руках.
  - М-да, честно говоря, удивил. Знаешь Вячеслав. Я думал встречу тут простого парня... или очень везучего парня, а тут вон оно как. М-да. Удивил. Еще есть идеи в этом направлении?
  - Пока нет, если что еще будет, я допишу. Вы ведь вернете мне дневник? Ну тогда новый заведу. Третий будет.
  - Ладно, с дальней авиации закончили. Давай о штурмовиках. Что ты знаешь об 'Илах'?
  - Только слухи.
  - Говори,- велел Архипов, перекидывая ногу на ногу.
  - Ну что я могу сказать. Пилоты 'Илов' называют их 'летающими танками'. Существуют одноместные варианты, по своей сути не совсем удачные. Из-за того что на них нет борт-стрелков для задней полусферы 'Илы' несут большие боевые потери... Я кстати, того, кто отдал приказ на одноместный вариант, к стенке бы поставил. Ведь изначально Ил проектировался как двухместный. Вредительский приказ. Все что знал, сказал.
  - Угу. Теперь о 'Яках'.
  - О 'Яках'? Так я на них не летал. Видел один раз тройку машин когда возвращался сопровождая Тарасова, на аэродроме узнал что это и были 'Яки'. Они все около нас крутились потом к себе ушли.
  - Это было звено старшего лейтенанта Мальцева. Вы повстречались с ними двадцать третьего июля,- подтвердил Архипов.
  Я ожидал этих слов, более того я подводил разговор к этому. Теперь сомнений не было, меня 'вели' самого начала. Ну Никифоров, ну особист.
  - Что ты скажешь по визуальному осмотру? Ты же видел, как они пилотировали?
  - Видел...
  Я быстро накидал легкий набросок 'Яка'. Еще бы я его не знал. Все-таки больше семидесяти часов налета.
  Судя по виду Архипова экзамен на авиаспеца я сдал, даже с перевыполнением.
  Через пару минут, мы вовсю окунулись тактику охотничьих групп и мер взаимодействия перехватчиков с наземными войсками. То, что ко мне приходил Лавочкин, Архипов был в курсе. После обмусоливания тактики охотников и перехватчиков мы перешли к разработкам Ла-5.
  Еще через час, Архипов удалился оставив меня выжатого как лимон.
  'А говорили лечиться дадут. Главное выжить до конца лечения!'- подумал я устраиваясь по удобнее на подушке. Через десять минут принесли ужин, а еще через час провалился в сон без сновидений, перед тем как свалиться в странное полузабытье, я пожаловался Елене Степановне на вечернем обходе на усиливающиеся боли в ноге.
  
  Майор Архипов стоял навытяжку в кабинете Сталина. Два часа назад он покинул палату дважды Героя Советского Союза старшего лейтенанта Суворова. Получасовая встреча, на которую рассчитывал майор, внезапно вылилась в четырехчасовой затяжной разговор. Вячеслав, оказавшейся удивительно молодым парнем, имел обширные знания в авиации СССР. Что ни говори, а эти часы Архипов провел с пользой, ему ни разу не встречались такие всесторонне развитые собеседники.
  - Я изучил ваш рапорт товарищ Архипов. Что ВЫ, лично можете сказать о товарище Суворове?
  - Товарищ Сталин, знание Суворовым по тактике и стратегии использования крупных авиачастей... удивительно. Они до изумления хорошо подходят нам. Честно говоря, это прорыв в использовании боевой авиации. Суворов сразу признался мне, что это не его разработки. Насколько я знаю, во Франции была сильна теория, но...
  - Он вам солгал?
  - М-м-м, скорее не договаривал.
  - Продолжайте.
  Слушая Архипова, Сталин с интересом изучал записи Суворова по дальней авиации. Иногда делая пометки на полях дневника.
  - ... похоже он пытался так убедить меня в этом. То есть, Суворов трижды сказал: Лучше иметь десять самолетов с радиостанциями, чем двадцать без. В начале разговора, в середине и для закрепления в конце.
  - Генерал Жигарев недавно на встрече авиаконструкторов и представителей ВВС выразился также,- припомнил Сталин, отрываясь от дневника.
  - Он озвучил Суворова, я уверен в этом. Тем более они общались в штабе дивизии Миронова.
  - Что вы можете сказать о знаниях товарища Суворова в целом?
  - Нужно отнестись к его идеям очень серьезно, тем более большинство наработок по сопровождению бомбардировщиков и охоте на самолеты противника, прошли испытания в полках, где служил Суворов. Оба командира полка, и комдив в восторге. Это все отраженно в рапортах отправленных генералу Жигареву. Некоторые идеи Суворова уже используются в истребительной бомбардировочной и штурмовой авиации. Написаны методички по тактике применения истребителей для авиационных училищ. Переписываются уставы...
  - Я знаю. Читал рапорт товарища Жигарева и полностью с ним согласен. Реорганизация ВВС нужна нам. Первые дни войны показали большие бреши в умении использовать авиацию. Что вы думаете о выводах товарища Суворова, что авиация должна быть отдельным родом войск?
  - Правильное решение, товарищ Сталин. Многие общевойсковые командиры просто не знают и не умеют использовать авиацию. Именно из-за этого мы несем большие потери. Я говорил с Суворовым на эту тему - вернее это он начал - и согласен с ним. Что стрелковые, танковые и авиационные части должны быть отдельными родами войск, которыми командует комфронта. У них свои штабы, разведка, тылы и линейные части которые они используют. Важно конечно взаимодействие, но за три месяца войны, никаких успехов на этом попроще мы так и не достигли.
  - Я понял вас товарищ Архипов, обдумаю и приму решение. А теперь продолжим...
  
  - Ну пожалуйста, прошу вас,- умоляюще сложив руки на груди, умоляла главврача невысокая красивая девушка.
  - Дарья, я повторяю: Это невозможно! К нему вообще запрещен доступ.
  - Но я люблю его!!!- выкрикнула девушка.
  Видимо этот крик души пронял главврача. Вздохнув, она встала из-за стола, и подойдя к девушке обняла ее.
  - Нельзя к нему. Тяжелый он.
  Всхлипывающая девушка, уткнулась в грудь Елены Степановны, и со судорожно спросила:
  - А если его уведет кто? Он такой кравивы-ы-ый-й-й.
  - А ну успокойся! Не одна ты - это так. Тут уже тридцать посетительниц приходило, справлялись о здоровье Суворова. Одних писем пришло два мешка, они сейчас у завхоза. Но ты крепись Дарья, верь. А сейчас к нему нельзя, действительно нельзя.
  В это время дверь кабинета распахнулась и внутрь ворвалась медсестра Маша.
  - Елена Степановна, у Вячеслава опять кризис!- выкрикнула она.
  - Дарья, подожди меня здесь,- быстро сказала главврач, и бегом выбежала вслед за Машей.
  
  Совещание подходило к концу, когда в кабинет Сталина вошел Поскребышев и что-то прошептал на ухо Верховному. Ни своим видом, ни мимикой, не показал Сталин, как воспринял свежую новость. Генералы и маршалы, стоявшие у большой карты Советского Союза никак не показали своего интереса, продолжив, как только секретарь вышел, обсуждение последнего прорыва немцев под Киевом. Сейчас прорыв локализован и фронт практически стабилизирован, но последние пять дней были довольно тяжелы для Генштаба ощутившего гнев Верховного.
  - Что вы скажите товарищ Жуков?
  - Выдохлись немцы, товарищ Сталин, не те уже что были в июне-июле. Да и мы учимся воевать. Бьем немцев.
  - Так почему мы еще отступаем? Пятимся? Почему, товарищ Жуков?
  - Опыта маловато, чтобы гнать их вперед товарищ Сталин.
  - А когда мы этот опыт наработаем? Когда мы перестанем пятиться и ударим?
  - Скоро, товарищ Сталин,- вытянулся генерал Жуков.
  - А вот товарищ Суворов, дважды Герой Светского Союза, летчик-ас, считает, что мы такой опыт наберем только через два года. Как вы считаете?
  Генералы и маршалы молчали, они были согласны со словами Сталина. Войска еще не готовы к наступлению, мало того к обороне они тоже были не готовы. Некоторые удивленно переглянулись, недоумевая с какого боку тут известный летчик, что хотел этим сказать Сталин.
  После окончания совещания, когда командиры удалились, в кабинет прошел майор Архипов.
  - Есть новости, товарищ Архипов?
  - Да, товарищ Сталин. Лавочкин уже закончил с проектированием нового истребителя. Завтра они начинают сборку в цехе КБ.
  - Что вы думаете о новой машине?
  - Пока не знаю, товарищ Сталин. Что-то конкретно можно сказать только после испытаний.
  - Как только они пройдут доклад об испытаниях ко мне немедленно.
  - Будет сделано, товарищ Сталин.
  - Хорошо. Вернемся к подразделению товарища Водопьянова. Что сообщает штаб части?
  - К ним прикрепили пилотов Аэрофлота для обучения ориентированию, сейчас проводиться усиленная тренировка личного состава...
  Через полчаса, когда майор направился к выходу из кабинета, его догнал вопрос Сталина:
  - Что там с товарищем Суворовым?
  - Он продолжает находиться без сознания, товарищ Сталин, хотя главврач сообщила, что кризис миновал. Они обнаружили очаг заражения и вычистили рану.
  - Сообщите мне, когда товарищ Суворов придет в себя,- велел Сталин.
  
  Через час Архипов был в больнице.
  - Что у вас?- спросил он у сержанта Путилина, который встречал его у входа.
  - Рецидив. Снова: Прикрой, атакую!- ответил особист бросая бычок в урну.
  - Значит, сегодня снова бредил?
  - Да. Как только поднялась температура, его изолировали, вокруг снова врачи закружили.
  - Что Власова говорит?
  - Шансы выжить минимальны, он и так за эти три дня много сил истратил борясь с болезнью. В общем сердце может не выдержать.
  - Понятно... О, как раз Елена Степановна идет. Сейчас узнаем что там.
  Оба командира направились к спешащей в свой кабинет главврачу.
  - Здравствуйте, товарищ Власова. Что с Суворовым?- спросил майор.
  - В порядке он. Приступ миновал. Даже глаза открывал, в потолок смотрел, а это очень хороший симптом, поверьте мне,- ответила она, снимая маску. Вытерев мокрый лоб рукавом, она спросила:
  - Надеюсь посетителей к больному нет? Я вас сразу предупреждаю, десять дней к Суворову, доступ, кроме медперсонала БУДЕТ ЗАКРЫТ!
  Проводив глазами скрывшуюся в своем кабинете женщину, Путилин с Архиповым переглянулись.
  - А ведь сегодня должна была состояться встреча Вячеслава с корреспондентами,- вздохнул майор.
  - Перенесли?
  - Да, объяснили ситуацию, и перенесли на две недели. Даже иностранные журналисты не возмущались, понимают в чем дело.
  
  С трудом открыв глаза, я посмотрел на такой знакомый и родной потолок. Даже трещина на нем, была рада моему возращению, раз умудрилась удлиниться.
  Попытка пошевелиться ни к чему ни привела, кроме сильной слабости бросившей меня в новую пучину беспамятства. Проще говоря, я снова вырубился.
  Второй раз я очнулся от лютой жажды. Громко сглотнув, я открыл глаза и успел увидеть руку с медицинской поилкой. Через секунду меня немного приподняли, и приложили к губам носик поилки. Живительная влага как бушующий водопад полилась не только в меня, смывая пустыню Сахару, но и подбородку капая на больничную пижаму.
  Перед глазами появилось лицо моей спасительницы, оказавшейся медсестрой Машей.
  - Ну что Сева, с возращением?
  Громко сглотнув, я хрипло ответил:
  - Да... Выиграл все-таки...
  Слова приходилось проталкивать в горло, настолько оно казалось сухим и жестким как наждачная бумага. Несколько глотков воды не спасли меня от засухи.
  Заметив мой взгляд в сторону поилки, Маша снова напоила, и как только я закончил сразу же спросила:
  - Что выиграли?
  Судя по ее виду, пока не расскажу не отстанет, поэтому прочистив горло, проверяя в каком оно сейчас состоянии, ответил:
  - Я с Богом в карты играл...,- и многозначительно замолчал.
  Судя по виду Маши, она готова была из меня душу вытрясти, чтобы узнать подробности, но не успела, в палату вошла мой лечащий врач.
  - Здравствуйте, Елена Степановна.
  - Вячеслав? Очнулся значит.
  - Елена Степановна, больной очнулся час назад, но почти сразу потерял сознание. Второй раз десять минут назад. У больного была сильная жажда и я напоила его водой,- затараторила Маша повернувшись к ней.
  - Хорошо. Количество?- спросила она у медсестры подходя ко мне и снимая стетоскоп.
  - Сперва сто миллилитров воды, потом сто пятьдесят.
  - Хорошо, пока достаточно. Через час еще двести миллилитров. Дальше без нормы, сколько захочет,- велела врач.
  - Ясно.
  - Как себя чувствуешь?- уже у меня спросила Елена Степановна.
  - Сильная слабость. Легкая боль в ноге. Бок и рука вроде в норме. Что со мной было?
  - Воспаление. Хирурги вскрыли твою рану на ноге, и обнаружили в ней гной мешающий работать кровообращению.
  - Понятно. А сколько я был без сознания?
  - Трое суток.
  - Ого.
  - Так! Больной! Не мешайте мне!.. Дыши ... Не дыши... Все можешь дышать... Хрипов в легких нет,- диктовала она Маше которая записывала что-то в мою историю болезни.
  В течение получаса меня тщательно осматривали, щупали, и переворачивали.
  - Больной. В течение десяти суток вход к вам будет закрыт. Пока я не дам разрешение, ни кто кроме медперсонала к вам не войдет,- сообщила мне Елена Степановна.
  - Лечится так лечится. А когда кушать можно будет?
  - Уже можно. Сейчас распоряжусь, и тебе принесут ужин. У нас вечер на дворе,- выходя сказала врач.
  - Спасибо,- успел крикнуть я.
  - Я сейчас назначения унесу, и вернусь. Жду твоего рассказа,- сообщила Маша, и быстро скрылась за дверью.
  Я уже успел со всеми поговорить кто работает в моей палате, кому сюда есть доступ: Что не надо называть меня дважды Героем Советского Союза, они сперва это делали, а можно на ты, и по имени. Было трудно, но я справился.
  Как только Маша вернулась, и еще раз напоила, стала вытребовать про что я говорил когда очнулся.
  - Интересно? Ну слушай. Значит, дело было так: Лежу я, и вдруг в палате появился сияющий ярким светом тоннель и меня начало возносить в него. Как будто засосало в туннель. Потом хлопок и я на небесах.
  - Ох,- изумленно выдохнула Маша еще больше открыв глаза, жадно слушая мой рассказ.
  То, что она известная в госпитале сплетница я прекрасно знал, так что легкая шутка, я думаю, ей не повредит. Да и скучно мне было.
  За основу рассказа я взял сюжет какого-то мультика, уж не помню какого, главное там было про рай.
  Рассказывал как в облаках увидел огромные врата у которых толпился народ. И кого там только не было, и простые люди и красноармейцы и немцы, много народу было. Видел, как появлялись новые люди и выстраиваясь в очередь у ворот. Встав в конце очереди за капитан-лейтенантом, дождался своей очереди и предстал пред... вратарем? Короче хранителем врат. Говорил я с удовольствием, до мельчайших подробностей рассказывая все, что со мной 'происходило'.
  - Так вот этот хранитель ищет меня в книге, ищет, а меня там нет.
  - Как это нет?- изумилась Маша.
  - Я тоже самое спросил... и с таким же выражением лица как у тебя. Оказалось я не умер, но раз находился на небесах, то был под юрисдикцией Бога. То есть отпустить они меня не могли, полномочий не хватало, это решал сам Бог... Попить можно?
  - Да, конечно.
  Меня напоили водой, и я снова откинувшись на подушку, переждав приступ слабости, продолжил свой рассказ:
  - Хранитель выдал мне временный пропуск и пропустил в рай.
  - Ох, и как там?
  - До старости доживешь, там увидишь! Не отвлекай!
  - Все-все. Больше не буду.
  Я продолжил рассказывать, как попал на территорию рая и стал искать Бога. Как встречался с разными знаменитыми личностями. С Пушкиным, Наполеоном, Кутузовым, Клеопатрой, Жанной Д,Арк и э-э-э Анной Карениной. Пока не нашел самого Бога, который находился на своеобразном Олимпе.
  - Поднимаюсь по ступенькам в большую беседку, а он там со своими товарищами чай пьет... Индийский.
  - А что за товарищи?
  - А я почем знаю. Михаилы там всякие, Петры... Не отвлекай! В общем подошел я к нему и говорю, так мол и так, попал к вам случайно возвращайте меня назад. Тот ни в какую. Раз у нас, значит все, навсегда.
  Я ему: Как так? Верните меня!
  А он мне: Хочешь тебя Хранителем сделаю? Там одни летчики, асы?
   Я спрашиваю: Немцы есть?
  Бог ответил: Есть.
  Я ему: На хрен. Возвращай меня назад!!!
  Он в ответ: Ну не могу я, понимаешь? Есть только один способ...
  Я: Какой?
  Бог: Выиграешь у меня в карты, отпущу, даже благословлю.
  Я: Хорошо. Только я в карты плохо играю.
  В общем сели мы за стол и Бог стал тасовать карты. Хранители, архангелы, ангелы, купидоны, черти... Нет чертей?! Да? Ну значит ошибся. Собрались они вокруг нас, и наблюдают. Бог сдал по три карты, сидим прикидываем. Вижу у меня девятнадцать, еще пару и будет очко. Думаю взять еще одну карту, или нет. Тут мне пришла идея и я говорю Богу:
  - Благословите меня.
  Тот машинально благословил. Взял я еще одну карту, а там валет. Очко у меня стало. Тут, треск шум, и я очнулся в палате. Выполнил он свое слово.
  - Вы что? С Богом в очко играли?!- изумилась Маша.
  'Машенька, ну не надо быть такой доверчивой'- подумал я, и тут увидел смешинку в глазах медсестры.
  - Не поверила значит. Плохой из меня рассказчик,- прошептал я грустно, услышав хихиканье девчонки.
  В это время дверь отворилась и в палату вошла санитарка с подносом в руках.
  - Дарья?- озадаченно спросил я санитарку, у которой было такой знакомое лицо дочери комдива.
  - Да?- весело спросила она, положив на освободившийся табурет поднос.
  - Что ты тут делаешь?
  Поймав ее взгляд, я увидел испуг близкий к панике. Однако ее выручила Маша.
  - Дарья, доброволец. Устроилась к нам санитаркой.
  - А что работа корреспондента уже не прельщает?
  - Я...,- начала Дарья и беспомощно посмотрела на Машу.
  - Она, сама решает где ей быть. Ты ужинать будешь?
  - Конечно,- возмутился я такому вопросу.
  - Давайте, кормите меня.
  Понять, почему тут появилась Миронова, было не трудно, стоило увидеть, как она смотрела на меня. Взгляды - в свое время - я ловил не мало, и знал, что они означают. Влюбилась девушка. Тяжело вздохнув, я открыл рот и принял первую ложку с кашей.
  
  Эти десять дней карантина пролетели... вернее проползли со скоростью черепахи. Скука, вот главная болезнь в этих стенах... Были бы со мной в палате другие больные, с которыми можно и нужно поболтать, так нет, один в вип-палате лежу. Скука. Нет, конечно немного спасали письма моих поклонников, но и они скоро приелись. Большинство писало одно и тоже. Но есть и приятные моменты в одиночной палате. С Дарьей мы подружились, не так близко как мне хотелось бы, все-таки мужское начало давало о себе знать, но из-за ранений я пока не был готов к таким близким отношениям, да и девушка явно не торопила постельные события, просто узнавая меня как человека. Ну физиологически это было не трудно, утки приносила и выносила она. Да и подкладывала тоже она. А это как-никак быстро помогает налаживать отношения. Никогда бы не подумал, что со мной случиться подобное.
  - Ну что Сев, готов к труду и обороне?- спросил входящий в палату Путилин, отвлекая меня от раздумий.
  - Всегда готов!- отсалютовал я сидя на кровати.
  Мне уже два дня разрешали садиться, давая отдохнуть телу.
  - Через час будут корреспонденты, ты ничего не забыл?
  - Все инструкции заучил от корки до корки. А Архипов где?
  - Сейчас будет. А пока давай повторим все, что ты запомнил...
  
  Я с интересом наблюдал за входящими в палату людьми, здороваясь с ними. Среди одиннадцати мужчин выделялась одна девушка с осиной талией, изящной фигуркой и притягательными обводами входящей в сопровождении Архипова и еще одного мужчины, явно иностранца, наши так не одевались.
  'Эх, жаль лица не увидел, заслонили'- невольно вздохнул я. Фигурка у девушки была высший класс.
  Среди прессы, семеро были явно нашими, они были в форме политруков, военных корреспондентов. Еще один гражданским, из 'Комсомольской Правды', а вот двое, англичанин Джеймс Болтон и француженка Мишель Лаффает были иностранными журналистами. Оба они представляли британскую прессу.
  Все данные о них еще вчера мне принес Архипов, чтобы я изучил их. Чтобы знал с кем имею дело. Жаль только что фотографий там не было, интересно было бы посмотреть соответствует ли фигура лицу, скрытой пока от меня француженки.
  Закончив здороваться, корреспонденты стали занимать места, благо стульев занесли достаточное количество. В это время девушка вышла из-за спины здорового парня в форме старшего политрука, который рассматривал мой китель, и я невольно пристав изумленно выдохнул:
  - Николь?!
  
  Архипов не ругался и не орал на меня, просто молча стоял, играя скулами, и перекатываясь с пятки на носок и обратно. Не нужно быть прорицателем, чтобы понять - майор в бешенстве. Не выдержав его укоряющий взгляд, я спросил смущенно:
  - Ну что? Ну обознался. Надо было фото журналистов показать, тогда бы такой проблемы не было.
  Я действительно обознался. Если бы ее лицо я увидел в дверях, то смог бы сдержаться от изумленного возгласа, но слишком неожиданно она вышла из-за спины того политрука сверкнув такими знакомыми ярко зелеными глазами. Николь Паупер была моей хорошей знакомой во Франции. Можно сказать моя девушка, на все время пребывания в этой стране. Нас обоих устраивало такое отношение, то есть только постельные встречи, ну не считая кино, и кафе, где мы часто встречались. Ее отец имел свой частный самолет на аэродроме, где я летал на ретро-машинах, там мы и познакомились. Мишель Паупер в девичестве Лаффает, была прабабкой Николь, и такое совпадение, то есть наша встреча выбила меня из колеи.
  - Обознался значит? А о чем это вы товарищ капитан разговаривали на французском языке в течение десяти минут с этой иностранной подданной?- едко спроси майор.
  М-да, я тогда действительно успел немного поболтать с прабабкой моей девушки. Не десяти минут, как говорил Архипов, всего минуту, пока все рассаживались и устраивались, с интересом слушая нашу беседу. Судя по лицам, никто кроме Болтона не понимали о чем разговор. Судя по всему, англичанин знал французский.
  - Ни о чем особенном товарищ майор. Просто уточнил кто она.
  - Давай в подробностях, даже интонации что бы были. Ясно?!
  - Ясно,- со вздохом протянул я.
  
  - Простите?- 'Николь' смотрела на меня удивленно.
  'Ошибся'- мелькнула мысль в голове. Передо мной стояла моя бывшая девушка из прошлого. Пепельно-русые волосы были свободны от всяких заколок, и тому подобному, ниспадая на плечи. Чувственные алые губы скрывали жемчужные зубки, правильное лицо, челка закрывающая высокий лоб, великолепные глаза дополняли картину. Она была красивее Николь, и на много красивее.
  - Извините, ошибся. Вы мадмуазель Лаффает? Дочь командора Лаффаета? Командира эсминца 'Бодрый'?
  - Да. Вы меня знаете? Вы знаете отца?- на одном дыхании затараторила она.
  Тут я поймал взгляд Архипова, и понял что пора прекращать, я зарвался своими вопросами. Нужно было просто сказать что ошибся, прекратив на этом наш разговор, и не спрашивать про отца. Мысли вихрем пронеслись в голове будоража воспоминания. Перед глазами встала Николь, рассказывая про своих предков. Я тогда даже фотографии видел. Что-то она такое говорила про подругу своей бабки?..
  - Нет, я не знаю ни вас, ни вашего отца. Мне про вас рассказала Жанна Дьюпери. И фотографии показывала.
  - Вы знаете Жанну?
  - Встречались как-то,- слегка отрешенно ответил я. Жанна Дьюпери была подругой Мишель, в сроковом году, еще до войны, она побывала в Союзе в составе какой-то делегации, Николь об этом слегка упомянула, а я гляди-ка запомнил. Сама Жанна погибла во Франции, во время очередного налета британцев на прибрежный город, в котором жила в оккупации. Это все что я знал.
  Обведя взглядом собравшуюся прессу, мельком глянув на активно греющего уши британца, сказал:
  - Извините товарищи. Девушка очень похожа на одну мою знакомую, вот и обознался. Извините. Ну что приступим?
  Я стал отвечать на первый вопрос одного из наших ребят, одновременно думая:
  'Наверное зря я с Мишель сразу заговорил на французском, это сразу дало понять, что обознался я с такой же француженкой. Б..я! Долбанный британец!'
  Отвечал я тщательно подбирая слова. Спрашивал и Болтон, ему я пару раз ответил на английском, давая понять что владею им, так мне велел Архипов.
  Через час довольные корреспонденты удалились из моей палаты, на прощание искренне пожелав поскорее выздоравливать и продолжать бить немецев.
  В общем, встреча с прессой прошла не так как ожидалось. Скомканное начало было. М-да.
  
  - Вот и все. Больше мы с ней ни о чем не говорили.
  - А что это за Николь с которой ты ее спутал?
  - Моя девушка во Франции, она погибла в тот же день что и моя семья. А командора Лаффаета я знал, не лично конечно, но знал. Он был другом моего дяди, и его фотография с дочерью была в фотоальбоме, да и дядя про него рассказывал. Я еще тогда удивлялся как она похожа на Николь.
  - Понятно. Напишешь об этой встрече рапорт, сейчас тебе сержант Путилин бумагу принесет.
  - Хорошо, напишем,- вздохнул я.
  
  - Добавку будешь?- спросила у меня Даша.
  - Чего-нибудь сладкого,- протяжно зевнув, ответил я.
  - У меня ничего нет,- растерялась она. Стандартный обед в госпитале не баловал разнообразием, вот и сейчас, был борщ на первое, на второе гречневая каша с подливой и котлетой. Еще чай. Бывало и фрукты приносили, но редко.
  - Как нет? А ты?- спросил я, и поцеловал ее. Она действительно была сладкой.
  О наших отношения знал весь госпиталь. Вчера в присутствии нескольких человек я сделал Дарье предложение. Выбор был осознан, я просто не представлял себе второй половинкой другой. Единственной кто мог стать моей второй половинкой, это Дарья. Настолько милой, верной и счастливой я представлял свою будущую жену. Свадьбу мы решили сыграть после войны, а пока просто расписаться, после того как я стану ходить хотя бы с палкой, а не как сейчас уже неделю пытаюсь ковылять на костылях.
  С той встречи с прессой прошло уже две недели. Честно говоря, трудных недели, мне пришлось выдержать немало тяжелых бесед с майором. Но и это закончилось, как все когда-нибудь кончается. Как-то Архипов признался, что Мишель, не раз пыталась добиться встречи со мной, но ей было отказано. Меня это не особо расстроило, девушка мне понравилось, не более, таких чувство как к Дарье, к ней я не испытывал. Может она просто хотела поговорить со мной, все-таки я знал ее близкую подругу, но мне это было не интересно, так что я безразлично пожал плечами на слова майора.
  Наконец оторвавшись от меня, Дарья запахнула халат, и тяжело дыша сказала:
  - Хватит. Мне поднос отнести нужно.
  - Как только так сразу отпущу,- прижал я ее к себе.
  - Отпусти. Ой, совсем забыла, к нам в госпиталь еще одного героя положили...
  - Кто такой?- спросил я перебирая пальцами ее локаны.
  - Сержант Костюченко, артиллерист. Говорят он один подбил пятнадцать танков.
  - Костюченко... Костюченко... Что-то знакомое. Где-то я эту фамилию уже слышал,- протянул я задумчиво пытаясь вспомнить, где слышал эту фамилию.
  - Он в соседней палате лежит, можешь зайти познакомиться.
  - Скорее уж доковылять,- улыбнулся я. Девушка встала и приведя себя в порядок, подхватила поднос и направилась к двери, когда я окликнул ее:
  - После концерта приходи, я тебе персонально спою.
  - Хорошо,- взошло солнышко от ее улыбки.
  Не знаю, почему я влюбился в нее. Говорят что многие раненные влюбляются в своих сиделок, медсестер и врачей женского пола. Уж не знаю как называется эта болезнь, может и у меня тоже самое? Главное, это то что все меня устраивало. Дарья будет прекрасной женой, и этим все сказано. Может мы несколько поторопили события, но идет война, и мне бы хотелось если со мной что-нибудь случиться, что бы все что я заработал за эти месяцы отошли к родному человеку, а Дашу я уже считал своей частичкой, половинкой.
  Проблем с Мариной Лютиковой не было, письма я получал не только от своих фанатов и поклонников, но и однополчан. Никитин пошел на повышение и полком сейчас командовал новый командир майор Рощин, вот с ним она и жила. Никифоров писал что у них была любовь с первого взгляда. Что ж, может быть, в нее я верил, с Дарьей было тоже самое. Может, это было как-то по-детски, влюбилась она в мою фотографию, в самую первую, где я тою весь в бинтах на крыле самолета, после жаркого боя с двумя 'мессерами'. Обиды от расставания не было, облегчение да, а обиды нет. Мелькнула только жало совести, что первым не отправил письмо, а узнал все от нашего полкового особиста. Да и честно говоря и отношения наши с Лютиковой были скорее дружескими, ни о какой любви там и не пахло.
  Вечером после процедур, я направился в большой зал. Раньше тут было складское помещение, которое переоборудовали в огромную общую палату, именно тут в последнюю неделю я устраивал свои концерты, которые пользовались все большим и большим успехом.
  Все ходячие и не ходячие старались поприсутствовать на них, палата бывало забита до упора, даже местные, хозяева этого импровизированного зала, уступали раненым места поджимая ноги или отодвигаясь чтобы они могли сесть.
  Трибуной был большой стол, на котором я с трудом помещался. За то время что я находился в госпитале, я понемногу разработал руку, и проблем с игрой как и пением уже не было, но создать группу пока не получалось. Я нашел только баяниста, который подыгрывал мне на ходу.
  - Добрый день товарищи!- поприветствовал я слушателей. По моим прикидкам в палате была почти сотня человек. Тут были и персонал больницы, включая главврача, и сами больные.
  Обведя взглядом своих почитателей, я на миг замер. В первом ряду на стуле сидел молодой паренек с худым лицом и слегка блеклыми глазами на довольно симпатичном лице. Левая рука была в лубке, и висела в косынке. На его больничной пижаме отчетливо выделялась золотистая медаль Героя.
  Как только его увидел, сомнения отпали, я его знал.
  Осторожно спустившись с трибуны с помощью санитара, я подхватил костыли и направился к раненому, приветливо улыбаясь на ходу. Все присутствующие вытянув шеи наблюдали за нами.
  - Привет, я Сева Суворов,- протянул я ему руку.
  - Привет, я Сергей Костюченко,- осторожно встав, чтобы не потревожить руку, мы скрепили знакомство рукопожатием.
  'Сейчас или никогда!'- подумал я, продолжая улыбаться и держать руку Костюченко.
  - Тебе привет от старшего сержанта Серебристого,- сказал я, пристально посмотрев ему в глаза.
  Глаза раненого метнулись, в них отчетливо проступил ужас, паника, и мольба. Сомнений не было, я не обознался.
  - Н-на!- мой кулак, хуком слева врезался в челюсть этому парню. И быстро, пока меня не успели оттащить от Костюченко, я нанес два мощных удара продолжая держать его правой рукой. Со стоном он начал оседать.
  Тут меня схватили за плечи и попытались оторвать от моего противника, прежде чем они успели это сделать, я схватил медаль Героя и сорвал ее с груди, крикнув:
  - Не тобою заслуженно, не тебе носить!
  Меня оттащили в сторону, от подвывающего от боли Костюченко.
  - Да отпустите вы меня,- крикнул я санитарам.
  - Суворов, в чем дело? Что ты творишь?- спросил у меня внезапно откуда-то появившийся Архипов. Посмотрев в сторону раздавшегося голоса, который перекрыл недоумевающий ор в палате, увидел рядом с ним Лавочкина, державшего в руках тубус, с недоумением оглядывающегося.
  'Понятно. Конструктора ко мне привел, а тут такое'
  - Могу объяснить,- ответил я, потирая разболевшуюся руку. Бил я левой рукой, и хотя рана на ней зажила - иначе я бы не смог играть - все равно такая встряска не прошла даром. Рука и бок разболелись.
  Архипов оглядел всех собравшихся и понял, лучше чтобы я сделал это сразу, и в присутствии свидетелей. Санитары подняли меня на стол-трибуну, где находился стул, на котором я обычно играл и пел, и посадили в него. Привычно вытянув слегка ноющую ногу, морщась, попеременно потирал правой рукой бок и левую руку.
  Я тянул время собираясь с мыслями. Нет, план рассказа уже начал формироваться у меня в голове, когда я шел к этой мрази, хотя и сомневался, вдруг обознался, но нет. Он оказался именно тем о ком я читал и смотрел репортаж в своем времени.
  А репортаж я этот видел еще перед отправкой в свою последнюю поисковою партию. М-да, гнилая история там была. Короче дело было так:
  По телевизору показали репортаж одного из ветеранов, орденоносца и Героя Советского Союза майора-запаса Костюченко. Он рассказывал про сорок первый год, где заработал свои награды орден Ленина и медаль 'Золотая Звезда'. Меня это заинтересовало и я бросив собираться на тренировку, сел на диван и с интересом досмотрел репортаж до конца. Костюченко рассказывал, как он дрался гитлеровцами, как в одиночку подбил пятнадцать танков, в конце добавив:
  '- ... а командир орудия струсил. Бежал подлец. И я... Я!.. В одиночку уничтожил эти танки...'
  Я мысленно попроклинал того командира орудия и стал собираться, не ожидая что история получит продолжение.
  
  - Вячеслав, мы ждем,- отвлек меня от воспоминаний Архипов.
  Прочистив горло, я обвел взглядом огромный зал, посмотрел в сотни вопросительно глядящих на меня глаз, и встав балансируя на одной ноге, пока один из санитаров не подал мне костыль, сказал:
  - Про эту историю я забыл! Честно! Забыл. Когда мы прорывались через кольцо в немецком тылу меня контузило гранатой, и я некоторые моменты из своей памяти потерял, но после того как мне сказали фамилию этого... В общем, его фамилию, как будто что-то щелкнуло, и я вспомнил, сомневался конечно, когда подходил к нему но вспомнил. А дело было так...
  ... Я в подробностях рассказывал, как повстречался с майором Тониным, как вместе мы шли по тылам противника, как вошли в тот памятный хутор, как я уничтожил их хозяев, ничего не скрывая, как мы по просьбе изувеченных раненых отправили их на тот свет, как повстречались с остатками подразделений капитана Климова...
  - ... Меня назначили в пулеметный взвод, которым командовал лейтенант Курмышев, в третий расчет подносчиком боеприпасов. Как раз лейтенант попросил меня сходить за нашим пайком, и я направился к ротному старшине. Когда я проходил мимо повозок и носилок с ранеными меня окликнул чей-то голос. Это был раненый лежавший на носилках. Я не медик, но даже мне было понятно, что ему остались не часы, минуты. Раненный попросил попить. Напоив его из своего трофейного термоса, я хотел было идти дальше, но неожиданно раненый крепко схватил меня за руку и попросил остаться, сказав:
  '-... Я скоро умру, я должен рассказать все что знаю...'
  От его рассказа у меня волосы на макушке зашевелились. Настолько подлая и мерзкая была та история... Извините, я немного говорю с перерывами, тяжело вспоминать... Попить бы... Ага, спасибо... Я поведаю ее вам со слов этого раненного. Когда началась война, отдельный противотанковый дивизион вооруженный новейшими пятидесятисемимиллиметровыми пушками ЗИС-два, входивший в одну из стрелковых дивизий получили приказ закрыть место прорыва немцев. Они успели, всю ночь окапывались, а на утро двадцать третьего июня приняли свой первый и последний бой. К вечеру дивизион был практически уничтожен, выжило два человека - это были командир орудия старший сержант Серебристый и заряжающий, красноармеец с редкой фамилией Иванов. Немцы убедившись что дивизион уничтожен двинулись дальше. Оба бойца, вылезли из окопа, где прятались, и стали осматривать орудия, поглядывая на двигавшуюся в трехстах метрах от них колонну противника. Случайно на КП погибшего командира дивизиона они обнаружили засыпанного землей бойца, который их звал на помощь. Они откопали его. Это был писарь красноармеец Костюченко. Был он здоров, даже не контужен. После некоторых раздумий Серебристый решил снова перекрыть дорогу, благо одно из орудий уцелело, не было прицела, они все были разбиты, но зато хватало снарядов на уничтоженных позициях. Всего собрали около сорока. В лесу, где они оставили лошадей и ездовых, они подобрали пару лошадей, не обнаружив ездовых, видимо сбежали во время боя, и утащили пушку на пять километров в сторону, оборудовав новую позицию. Во время всех работ Костюченко не раз заводил разговоры о том что нужно отходить, мол дивизион разбит, а мы ничего не сделан. Это продолжалось до тех пор пока не получил от Серебристого крепкую затрещину. Позицию сержант выбрал просто превосходную. По обеим сторона дороги была болотистая земля. Иванова сержант назначил заряжающим, Костюченко, из-за того что он ничего не умел, подносчиком боеприпасов, а сам встал к орудию, наводя через ствол. При первом же выстреле Костюченко пропал, и подносить и заряжать пушку пришлось Иванову. Сержант, воспользовавшись ситуацией, когда по дороге шла танковая колонна, подбил в бок первый и последний танки, после чего расстрелял остальные...
  
  По мере моего рассказа на меня уже не смотрели, все взгляды скрестились на лежавшего на полу Костюченко, который еще больше сжался в комок.
  
  ... А в это время сам Костюченко, пока его боевые товарищи вели бой, не побежал в тыл как они подумали, а засел метрах в двухстах и внимательно наблюдал за боем. Увидев, что орудие накрыло разрывами, он побежал в тыл. И побежал ни куда-нибудь, а в ближайший особый отдел. Где и заявил, что он весь из себя такой герой подбил больше десятка танков, а его командир струсил и сбежал в тыл, дезертировал...
  
  Тут я уже говорить не мог. Волна возмущения пролетела над ранеными красноармейцами и командирами. В Костюченко полетели костыли, кружки, подушки.
  - А ну тихо!!!- рявкнул Архипов. Через некоторое время он сумел привести моих слушателей к порядку.
  - Это правда?- спросил он у лежавшего Костюченко, подняться тот даже не пытался.
  - Поднимите его!- рявкнул он санитарам. Те подскочили к лежавшему и рывком подняли его. Архипов попытался посмотреть в глаза 'герою', но тот опустив подбородок смотрел в пол. Приподняв его голову ладонью, Архипов сумел поймать его взгляд, похоже этого ему хватило.
  - Тварь!- раздался голос майора, от которого даже я вздрогнул.
  - Я думаю, этого хватит. И так все понятно. Разберемся,- сказал он всем присутствующим, делая знак чтобы санитары увели Костюченко.
  Майор небезосновательно считал, что если я продолжу рассказ, то раненые просто порвут Костюченко, тем более то что я говорил было чистой правдой.
  Через две недели, после того как мы достали корпус ЛаГГа из болота, один из поисковиков, который ездил в город привез пачки газет, вот в одной и была статья про этого Костюченко, вернее журналистское расследование. В ней говорилось, что все что сказал ветеран ложь, этот подвиг он присвоил себе оклеветав настоящего героя. Я тогда очень внимательно прочитал статью, корреспондент был профи и выложил все в мельчайших подробностях, благо старший сержант Серебристый выжил тогда. Два года в колонии, добровольцем на фронт, отвоевал в штрафбате и вернулся домой с орденом Красной Звезды на груди и медалью 'За отвагу'.
  Когда он увидел тот репортаж, то с ним случился сердечный приступ, от которого и умер, врачи спасти не успели. Но у него осталась семья, жена, которая все знала, дети, внуки, вот они и проспонсировали эту статью. Причем, сам Костюченко с ними или с кем другим общаться не захотел категорически. Закончилось это тем, что он пустил себе пулю в висок из наградного пистолета. Может совесть не выдержала уж не знаю, может еще что, но о предсмертной записке не забыл, там все ПОДТВЕРЖДАЛОСЬ! Об этом и была та статья. И теперь этот урод стоял неподалеку от меня, повесив голову на грудь. Он был сломлен. Столько держать в себе этот страх. Дрожать от ужаса, что его разоблачат, что все узнают, как было на самом деле, постоянно подтачивал его. Именно поэтому он пустил себе пулю в висок, именно поэтому он сейчас стоял и смотрел в пол, он понял, что все кончено.
  - Товарищ майор, разрешите узнать, что было дальше?- попросил один из раненых. Остальные его поддержали одобрительным гулом. Похоже, они еще не пришли в себя, иначе бы не отпустили так спокойно Костюченко. Подумав несколько секунд, Архипов обвел взглядом зал, посмотрел на меня продолжавшего потирать руку. Бил я все-таки не так сильно как хотел, силы еще не те. Еще раз оглядевшись, он с легким сомнением произнес:
  - Ну, хорошо... Вячеслав, что дальше было?
  - Дальше? Да ничего особенного. И Серебристый и Иванов выжили. Бойцу ничего, ни царапины, щит орудия да ящики из-под снарядов защитили его, сержант получил осколочное в руку. Костюченко этого не заметил, думал, что они погибли. Иванов повел сержанта в тыл, на середине пути Серебристый свалился из-за сильной потери крови. Иванов побежал на помощь. В это время на позиции которую уже покинули не только наши бойцы, но и немцы осматривавшие ее, появились особисты с Костюченко, они подтвердили в рапорте что танки действительно горят на дороге и все что сказал Костюченко правда, после чего направились обратно, где и обнаружили сержанта Серебристого, который в этот момент пришел в себя. Он немедленно получил прикладом в челюсть и сапогами по ребрам. Иванов вернувшись сержанта не обнаружил, поискал вокруг, вдруг тот отполз в кусты, после чего направился в тыл. Где случайно повстречался с особистом на мотоцикле, сержантом если не ошибаюсь. Тот стоял на опушке и пытался завести технику. У них это не получилось, и бросив машину они лесами направились в тыл, по пути разговорившись. Оказалось этот сержант был из того самого особого отдела куда прибежал этот 'герой'. Сержант быстро понял в чем дело и объяснил Иванову, решив разобраться с эти делом как только они выйдут к своим. Дальше просто, они наткнулись на немцев, короткий бой. Сержант погиб, а Иванов с тяжелыми ранениями смог отбежать в сторону, где и повстречался с разведчиками капитана Климова. Те отнесли его в свое подразделение, а вечером с ним повстречался я. Через полчаса, когда я возвращался обратно, Иванова на месте не было, его отнесли к братской могиле, что выкопали неподалеку. Вот и вся история. Кстати, товарищ майор. Я не только это вспомнил, но и кое-что другое. Нужно поговорить наедине.
  Санитары осторожно сняли меня с моей импровизированной трибуны, ковыляя к выходу, я слышал за спиной все нарастающий гул недовольства. Боюсь как бы этого 'героя' не расчленили, в госпитале были только фронтовики.
  - Держите,- протянул я майору медаль, остановившись в коридоре разжав окровавленную ладонь. Я так сжимал руку, что острия звездочки прокололи кожу на ладони, вызвав немалое кровотечение.
  - Я думаю, вы разберетесь с эти делом. Ее должен получить тот, кто действительно заслужил.
  - А если его расстреляли?- спросил Архипов, принимая звездочку.
  - Нет. Иванов сказал, что сержанта загрузили в машину и отправили в тыл. Жив он, должен быть жив.
  По пути до палаты, я думал только об одном. Где был я, и где шел бой. Дело в том что дивизион дрался тоже в Белоруссии, только в трехстах километрах от того места, где мы встретились с группой капитана Климова. Только это слабое звено в моем рассказе.
  Войдя в палату я доковылял до тумбочки и открыв ее достал памятную газету, ту где стояли десять командиров моей дивизии комдивом во главе, мне еще казалось что я узнал капитана. Меня тогда сбили с мысли, и я не смог его опознать, но после этой встряске с липовым героем я вспомнил капитана, адъютанта нашего комдива.
  - Вот,- развернул я газету и ткнул пальцем в фото.
  - Узнал? Вспомнил все-таки?- спросил майор.
  Он заставал меня пару раз с этой газетой, я не оставлял надежды узнать капитана, поэтому рассказал ему об этом.
  - Узнал.
  - Рассказывай,- кивнул он.
  'А что рассказывать? То, что я узнал этого обер-лейтенанта фон Лискова? Которого в свое время видел в инете? Что мне делать? А? Подскажи майор? Как за уши притянуть эту историю? Я ведь не хочу чтобы он вредил нам. Думаешь я не знаю, кто на нас тогда диверсантов навел? Кроме него больше некому. Вот блин, проблема на проблеме! И надо было мне вспомнить про него именно сейчас?! Хотя... Ее можно неплохо пристроить под эту контузию. Хм. Ладно'
  Лавочкина с нами не было, он по просьбе Архипова остался снаружи, нам нужно было поговорить наедине.
  - Я его видел с немецким офицером. Они о чем-то весело разговаривали. Только он тогда был одет в форму красноармейца, и имел повязку на левой руке выше локтя. Судя по крови, там была рана.
  - Где и когда ты их видел?- нахмурился майор.
  - Двадцать второго, еще перед встречей с Васечкиным. Услышал чей-то разговор, направился в ту сторону, а там дорога. На ней 'эмка' стоит, немецкий грузовик. У машин сидело пять бойцов, вокруг два десятка немцев. Еще офицер, вроде подполковник, и этот. Они отдельно стояли, разговаривали, смеялись даже. Я их за пленных принял, поясов то не было. Ну я досматривать не стал, задом отполз и дальше пошел, потом где-то через час с Васечкиным повстречался. Все что помнил, рассказал.
  - М-да. Точно все? Ничего не забыл?- с легкой иронией спросил у меня Архипов, рассматривая снимок в газете.
  - Вроде все,- ответил я.
  Рана на руке у Лискова действительно присутствовала. Он получил ее во время захвата моста на месте прорыва армии Север. Дальнейшие его следы теряются. Известно только несколько операций в сорок втором и сорок третьих годах. Теперь было понятно, где он был, под прикрытием в одной из наших частей.
  - Ты пока с Семёном Алексеевичем пообщайся, а я в по делу отлучусь,- сказал майор, и прихватив газету пригласил скучающего за дверью конструктора войти, извинившись, быстро исчез. Почти сразу в дверь скользнула медсестра Маша с перевязочным пакетом, за ней забежала бледная Даша. Пока девушки осматривали ладонь и бинтовали ее, я наблюдал, как конструктор устраивается за столом, и достает из тубуса свернутые в рулон крупные листы бумаги.
  Поглядев на Лавочкина, я попросил кудахчущих надо мной девушек удалится, хотя настроения что-либо обсуждать с конструктором у меня отсутствовало напрочь. Девушки понятливо кивнули, и быстро вышли из палаты.
  Посмотрев на разложенные на столе листы бумаги, я сказал с легким недоумением:
  - Вы принесли схемы истребителя? Зря, я в этом...,- развел я руками.
  Лавочкин хмыкнул.
  - Я это прекрасно понимаю. Нет со мной только схемы расположения кабины, как устроены рукоятки и приборы управления.
  - А вот это уже интересно,- сразу же оживился я. Встав и подхватив прислоненные к спинке кровати костыли, захромал к столу. В течение получаса я с любопытством изучал строение кабины.
  - Ручка газа обособленно как я просил? Только газ и все?
  - Да, как просили только газ.
  - Это хорошо, а то на ЛаГГах частенько ошибаешься, это же надо было додуматься на ручку кроме газа навесить еще и другие органы управления.
  - Летчики-испытатели тоже очень довольны,- с таинственным видом сказал Лавочкин.
  Сперва до меня не дошли его слова, но через секунду я резко вскинул голову и изумленно спросил:
  - Испытатели? Вы хотите сказать...
  - Да. Мы сделали ПЯТЬ опытных образцов. Три из них уже облетали.
  - И как?
  - Есть мелкие недостатки, их исправляют прямо на поле, если нет такой возможности, отвозим в ангар.
  - Ну, без детских болезней экспериментальные машины просто не могут быть. На ЛаГГах, вон, до сих пор некоторые не устранены. Что с машинами? Как они? Что летчики говорят?- засыпал я собеседника вопросами.
  - Первая машина чуть было не разбилась. Летчик спас ее посадил на пузо. С проблемой быстро разобрались и устранили эту... ум-м-м болезнь на других машинах. Проблемы с двигателем, очень быстро нагревается, температура зашкаливает. Ресурс мотора от этого очень быстро тратиться, пока эту проблему решить мы не смогли.
  - Греется? М-м-м. Греется... Что-то я об этом слышал от одного из наших механиков. Они вроде решили эту проблему... Нет, не помню... Но я попытаюсь вспомнить.
  - Может, скажите мне фамилию этого механика? Мы с ним свяжемся?
  - Да нет, это что-то на поверхности, думаю скоро вспомню... Блин, ну вот на языке вертится... Ладно, потом вернемся к этой теме. Что еще есть за проблемы?
  - Проблемы есть, но все это решится в моем конструкторском бюро. Я пришел только из-за того чтобы показать кабину.
  - Понятно. Ну давайте виртуально ее создадим. Вот я сижу на этом стуле. Представим что я в кабине. Показывайте, где какой прибор и рукоятка управления.
  Через полчаса я сдался.
  - Нет, так ничего не получается. Мне нужно знать до миллиметра высота ручки управления, сектора газа и других систем управления. Эти ваши: вроде тут, вроде там, не помогают. Я думаю вот что, давайте я приеду к вам на площадку послезавтра утром? Подойдет это вам?
  Лавочкин спросил растерянным голосом:
  - А разве вам разрешили покидать госпиталь?
  - Да, разрешили. С завтрашнего дня, начинаю работать. Мне даже машину выделили из Кремлевского гаража,- похвастался я.
  - Так может завтра?- задумавшись спросил конструктор.
  - Не, завтра точно нет. Я в Центр Боевой Подготовки ВВС еду, лекции читать. Меня там давно ждут. Так что я туда на весь день.
  - Понятно. Ну, послезавтра так послезавтра.
  - Вот и ладушки. Кстати я вспомнил рассказ того механика, ну то, как они боролись с повышенной температурой...
  - И как?- перебил меня Лавочкин. Видимо проблема стояла острее чем я думал.
  - Они поставили другой радиатор со сто седьмого. Могу ошибиться, но он сказал так.
  Лавочкин быстро подошел к листам и перебирать их. После чего несколькими штрихами карандаша что-то быстро накидал.
  - Продеться менять фальшборт... Но это только после испытаний... М-да.
  - Кстати, я все хотел у вас спросить, что с вооружением нового самолета?- спросил я заметив что Лавочкин стал собирать листы и сворачивать их, для того чтобы убрать в тубус.
  - Как вы и просили две пушки и два крупнокалиберных пулемета,- пожал он плечами.
  - Те же двадцать миллиметров?
  - Именно.
  - Эти пушки, фактически крупнокалиберные пулеметы, то есть они не совсем соответствуют нужным требованиям... Хотя я вам это уже говорил.
  - Я помню, говорили. Я узнавал на счет авиационной двадцатитрехмиллиметровой пушки, но она еще не готова.
  - А снаряды для двадцатки?
  - Это вы про то, что у нее слишком большие взрыватели? Из-за чего теряется вес взрывчатки?
  - Именно.
  - Я договорился чтобы несколько трофейных снарядов от вооружения 'мессера' получили КБ которые этим вопросом занимаются, думаю скоро у нас появятся нужные боеприпасы. Честно говоря дальше я передал все вопросы по этой теме Архипову, что там сейчас творится знает только он.
  - Понятно, я спрошу у него, спасибо. А где вы установили пушки?
  - Мы расположили пулеметы в крыльях, а пушки на двигателе сверху, синхронизировав их. Были проблемы с установкой, но она уже решена.
  - Как моя идея на счет трехпушечной машины?
  - Пока, только в виде рисунков.
  - Хорошо. Вы подумали над тем, чтобы было можно стрелять раздельно и вместе с пулеметами?
  - На опытных образцах мы так и сделали.
  - Отлично. Это очень хорошо.
  После того как Лавочкин вышел из палаты, я посмотрел на наручные часы, время было уже ближе к полуночи. Мы общались больше трех часов.
  С трудом доковыляв до кровати, я плюхнулся на нее, и стал стягивать с себя пижаму. В это время дверь скрипнула и мне стала помогать Даша. Судя по всему, она ждала окончания нашего разговора за дверью и после того как вышел конструктор зашла в палату.
  Уложив меня в постель, Даша погасила свет, и вышла из палаты пожелав мне спокойной ночи.
  Несмотря на вчерашний день, проснулся я удивительно бодрым и веселым. Правильно мудрые люди говорили: утро вечера мудренее. Все вчерашние проблемы, неприятная встреча, как то поистерлись. Широко зевнув и потянувшись, я посмотрел на часы. Семь утра, скоро завтрак, процедуры и здравствуй свобода. Делая гимнастическую разминку, которой стал заниматься последнюю неделю с разрешения врачей, обдумывал сегодняшний день, что он принесет? Закончив, завел часы и стал тихонько одеваться.
  После завтрака, до начала осмотра и процедур приехал довольный майор Архипов. Правда, при входе в палату он попытался придать лицу спокойное выражение.
  - Ну что герой, готов к труду и обороне?
  - Всегда готов!- отсалютовал я ему застегивая рубашку после того как Елена Степановна осмотрела меня.
  - Здравствуйте девушки,- поздоровался он с присутствующими в палате медиками. Кстати, кроме самой главврача, медсестры Маши, моей Даши и самого Архипова ни у кого доступа в палату не было. Лавочкин имел разрешение бывать у меня только в присутствии майора. То, что было вчера, это просто накладка, вызванная событиями с самозванцем.
  После всех процедур, меня одели в форму. Натянуть не смогли только галифе, не налезали из-за гипса. С широкими больничными штанами таких проблем не было, а вот галифе пришлось оставить, накинув китель и шинель. Осмотрев меня со всех сторон, майор хмыкнул, и велел одеться в гражданскую одежду. С помощью Архипова я тихонько спустился сперва на второй этаж, на котором еще не разу не бывал, а потом уже и на первый. К машине я подошел весь мокрый, все-таки тяжело мне еще прыгать по этажам, тяжело. Нужно было согласиться с предложением Елены Степановны чтобы санитары спустили меня вниз и донесли до машины. Так нет, дурак, сам решил все сделать. Впредь буду умнее, пусть носят.
  Машина была обычной, черная 'эмка'. За рулем сидел водитель в стандартной форме красноармейца РККА. Быстро выскочив, он открыл заднюю дверь и совместно с майором помог мне устроиться. Придерживая лежавшие рядом костыли, я спросил, когда они уселись по своим местам впереди:
  - Сперва в Центр? Или ко мне на квартиру?
  - В Центр. Там тебя ждут.
  - Хорошо. Кстати вы в курсе что я обещал Семёну Алексеевичу завтра прибыть на аэродром где проводятся испытания новых машин?
  - Да, уже все обговорено. Нас там ждут в одиннадцать дня.
  - Ладно. Посмотрим, что принесет сегодняшний день, а уж после будем думать о завтрашнем.
  - Это кто сказал?- заинтересовался майор.
  - Я. Только что. Вы что, не слышали?
  - А, нет. Я думал ты как обычно цитируешь кого-то.
  - На этот раз нет. Просто в голову пришло.
  - Понятно. Ваня, поехали,- скомандовал майор водителю.
  С удобством откинувшись на спинку сиденья, основательно повозившись, устраиваясь по удобнее, я оттянул борт пиджака, осмотрел черное пальто, и спросил:
  - А кто одежду покупал?
  Архипов обернулся, оглядев меня, поинтересовался:
  - Что? Не по размеру?
  - Да нет. Нормально, это и странно. Мерки то с меня никто не снимал. Вот и удивляюсь.
  - Глаз алмаз. Это я не про себя. В госпиталь приходил человек из кремлевской портной мастерской, и осмотрел тебя, когда ты выступал в прошлый вторник.
  - Это что? Они получается сшили костюм, пальто, подобрали шляпу и ботинки за три дня?!- искренне удивился я, поглядев на одиночный лакированный ботинок. Оттянув галстук, сделал его по свободнее.
  - Получается так,- согласился майор.
  Дальнейший наш путь прошел в легкой беседе. За время нашей беседы, я выбил себе сутки на осмотр и ознакомление с квартирой.
  Время поездки длилось почти два часа, мы выехали за город, и поехали по одной из оживленных магистралей. По крайней мере машин на ней было довольно много. В основном грузовики, были и легковые но, мало. Причем все почему-то ехали от города, и всего лишь пара машин державших путь к Москве. Понять, что происходит, труда не составило, особенно когда увидел дорогое пианино в кузове одного из ЗИСов. Однако Архипов был удивительно спокоен, что меня изрядно удивило. На мой вопрос он удивленно поднял брови и ответил, что это идет эвакуация организации первой категории. Мысленно гадая, что это за первая категория, я подумал, что массовое бегство из Москвы еще не началось, если вообще начнется. Немцы по сравнению с моим временем были далеко от сердца страны. И вряд ли у них теперь будет шанс взять, или хотя бы дойти до города в этом году. Непонятно только почему идет эвакуация? Видимо Архипов что-то знал об этом, но молчал.
  Близились холода. Даже сейчас в середине октября и то было довольно холодно. Я слегка замерз, пока ковылял весь мокрый к машине.
  'Вот интересно, а то, что Павлов не расстрелян, как-то отразится на ходе войны? Нет, его конечно отстранили с понижением должности, но все что мог он сделал. Это понимали даже недруги. Сейчас Западным фронтом командует генерал-полковник Кирпонос. В отличие от моего мира живее всех живых. А Ленинград? Там как? Вон Архипов как мрачнел, когда я спрашивал про город. Его хоть еще не окружили, но, похоже, все к этому близиться. Часть войск, что смогли пробиться из-под Киева, отправили туда. Помогут они? Должны. Блин, как же плохо быть раненным, так охота обратно в небо, снова бить ненавистные самолеты с крестами. Эх'
  - Приехали. Просыпайся,- растолкал меня Архипов.
  Зевнув я приоткрыл один глаз и посмотрел на корпус здания из красного кирпича у которого мы остановились. Посмотрев на часы, определил, что успел покемарить всего минут двадцать. От города мы отъехали километров на двадцать пять-тридцать не больше. Местные автомашины почему-то быстро не ездили. Шестьдесят километров в час это их потолок. Нужно будет как-нибудь проверить. смогут ли они большее.
  - Уже приехали?
  - Ага. Кстати нас ждут.
  С помощью двух подбежавших лейтенантов с повязками помощников дежурного меня извлекли из машины и поставили на ногу.
  Мы находились в небольшом дворике окруженным со всех сторону зданиями с аркой в одном из них. У входа с колоннами стояли две машины. Полуторка и форд, если не ошибаюсь. Судя по виду дворика вряд ли это парадный вход. Архипов в это время разговаривал с крупным слегка сутулым мужчиной лет сорока ближе к пятидесяти в генеральской форме. Когда он обернулся ко мне, в синих петлицах мелькнули звезды генерал-майора.
  'Местный начальник. Сто пудов'.
  Осторожно, стараясь не скользить костылями по мокрой брусчатке - видимо недавно прошел дождь - направился к беседующим командирам. Однако они сами подошли ко мне. Лейтенанты шли по бокам рядом со мной, страховали от падения.
  - Здравия желаю, товарищ генерал-майор!- вытянувшись гаркнул я.
  - Ну здравствуй. Герой!
  - Вячеслав познакомься. Начальник Центра Боевой Подготовки генерал-майор Иволгин. Аркадий Петрович,- представил меня Архипов.
  - Капитан Суворов. Вячеслав Александрович,- пожал я крепкую сухую ладонь генерала.
  - Да уж знаю,- пророкотал он с любопытством разглядывая меня. Видимо и его поразил мой возраст. Я хоть и выгляжу немного старше семнадцати. На восемнадцать с половиной, все равно привлекаю к себе внимание.
  - Вам товарищ капитан нужно выступить перед всем наличным составом Центра. Туда входят и курсанты, проходящие переподготовку, так и инструкторы Центра. Выступление запланировано на час дня, то есть через час. А пока пройдемте ко мне в кабинет. Будем знакомиться,- сказал генерал, и мы направились вслед за ним, под топот каблуков сапог по брусчатке, и стук костылей.
  В кабинете генерала под звон стаканов с чаем мы с интересом пообщались с ним. В кабинете кроме нас с Архиповым и генерала присутствовал и заместитель Иволгина полковник Иващенко. По просьбе Иволгина я рассказал составленный мною план знакомства с курсантами и цель лекций. Иволгин несколько удивился что я приехал без подготовленного текста выступления. Но я успокоил его сказав, что все что нужно у меня в голове. После чего стал пояснять свою речь. Как только я закончил, генерал откинулся на спинку сиденья и с интересом посмотрел на меня.
  - Занятно,- только и сказал он.
  
  Актовый зал в этом Центре по моим прикидкам мог вместить в себя не меньше двухсот человек. Было около ста пятидесяти. Невысокая сцена с трибуной посередине. На стойке трибуны закреплен микрофон, графин с водой и стакан тоже присутствовали. Рядом стояло кресло с еще одним микрофоном. Видимо его приготовили для меня. Рядом на стуле стоял такой же графин с водой.
  Вместе с генералом мы вышли на сцену, где Иволгин представил меня собравшимся летчикам. Не думаю, что это было нужно, просто так положено.
  - Товарищи командиры. Сегодня у нас с Вами проходит встреча с дважды Героем Советского союза, капитаном Суворовым, летчиком истребителем Н-ского авиаполка Западного фронта. Который в боях с июня по настоящее время сбил сорок четыре самолетов противника лично и пять в группе. Тема занятия: теория по воздушному бою в группе и в одиночку. Также общая лекция по сопровождению бомбардировочной и штурмовой авиации. Прошу Вас товарищ капитан, Вам слово.
  Расстегнув пиджак - пальто я оставил в гардеробе когда вошел в здание - я сел в кресло проводив взглядом генерала спускавшегося в общий зал. Меня немного озадачило поведение Иволгина. Почему он делал все сам? У него много подчиненных, приказал и все представления и встречи организовал какой-нибудь полковник или замполит, который это кстати по должности обязан делать. А тут сам. Почему? Надо будет у Архипова поинтересоваться. С удобством устроившись в кресле, спокойно сказал в микрофон:
  - Добрый день товарищи. Вы знаете кто я. Но представлюсь еще раз. Капитан Суворов. Вячеслав Александрович... Спасибо. Собрались мы здесь, чтобы поговорить об авиации... Я понимаю чувства некоторых командиров, в основном майоров и выше. Мол, молодой... сопляк... посшибал сколько-то там, а сейчас строит из себя... Тихо пожалуйста, я не закончил,- попросил я возмутившийся зал. Мне понравилось, как отреагировали молодые летчики. В первых рядах сидели убеленными сединами ветераны. Многочисленные ордена на их кителях показывали, что тут собрались не 'труженики тыла', а настоящие боевые летчики.
  - Так вот. Я полностью согласен с этим мнением. Если посмотреть со стороны так и выходит, но есть одно но. Все мои бои были не удачей, как бытует мнение у некоторых командиров. Я признаю, до того как я первый раз сел в кабину истребителя двадцать девятого июня, все мои знания были теорией. Да! Это правда, я теоретик. Сейчас практик, это так, но раньше у меня не было боевого опыта абсолютно. То есть я знал, что и как делать, но не умел. Кроме небольшого налета, практики у меня не было. Я учился на ходу, учился воевать испытывая все что знаю. На мнение некоторых командиров я ответил, теперь приступим к тому, почему мы тут собрались. А именно, поговорить о теории и стратегии воздушного боя. Кто-нибудь читал мою методичку?.. то есть совместно написанную с моими командирами? Да вижу что читали. Так вот скажу откровенно, все, что было написано в ней первоначально, вырезали, оставив от силы процентов сорок. К этому вернемся позже, главное скажу про методичку, в ней ОСНОВЫ. Именно основы для молодых пилотов. Опытные летчики, прочитав ее, я думаю сразу ухватили суть... да вижу, ухватили. Молодцы. У меня вопрос ко всем присутствующим: Основная задача истребителя? Подумайте над ответом, а я пока воды попью, а то горло, знаете, пересохло.
  Налив полный стакан воды, я маленьким глотками пил его насмешливо наблюдая за собравшимися командирами которые что-то обсуждали. Было видно, что ответ они знали, просто ждали когда я закончу.
  - Я готов послушать ответы. Прошу вас, товарищ капитан,- указал я рукой на капитана с орденом Боевого Красного Знамени на груди.
  - Основная задача истребителя сбивать самолеты противника,- сказал капитан очевидную вещь. Было видно, что несколько командиров с ним не согласны, но их было меньшинство.
  - Хороший ответ...,- протянул я.
  - Для этого и созданы истребители. Они поэтому так и называются, от слова 'истреблять',- продолжил капитан, после чего сел на место.
  - Хороший ответ... но не правильный. Основная задача истребителя это выполнить поставленное перед ним задание. То есть... Вот давайте возьмем мой случай. Я сделал более сорока самолетов-вылетов сопровождая бомбардировщики. И это только в сопровождение, не считая разведки, и вылетов на охоту. Во всех случаях, передо мной была поставлена задача охранять бомбардировщики, не давая истребителям противника сорвать бомбардировку. Большое количество раз, неподалеку пролетали бомбардировщики противника. Лаптежники, Хейнкели, Дорнье. Но ни разу я не бросил охраняемых чтобы рвануть и сбивать этих сволочей, как бы не чесались руки. Причина одна, это не моя задача. Передо мной она уже поставлена, охранять, так я и делал, и только бессильно провожал взглядами немцев. Вот когда я был в составе группы капитана Горелика, тогда да, сбивал, но и тогда передо мной стояла та же задача. Охранять наши 'чайки' пока они атаковали возвращающихся с бомбардировки самолетов противника от внезапных атак 'мессеров'. Что? Простите не расслышал. А! Ну да, мой последний бой. Согласен, что не смотря на приказ командира группы, комиссара Тарасова, я оставил охраняемых и пошел на встречу группе подполковника Шредера. В этом случае, другого выхода не было. За несколько секунд я определил боевую выучку немцев, прикинул их задачи и только после этого грубо нарушил приказ Тарасова. Просто выбора не было, им был нужен я. Бомбардировщики немцев не интересовали, а если бы я рванул к себе, могли отыграться на них. Да?- спросил я, заметив, что один из молодых лейтенантов тянет руку.
  - Товарищ капитан, расскажите нам про этот бой,- попросили он. Кстати, рядом с ним сидел Степка Микоян.
  - Про бой?- протянул я задумчиво.
  Сейчас я не общался с летчиками на нужную тему. Никакой теории воздушного боя. Пока я не создам о себе нужного мне мнения, я для них просто выскочка, так что мы просто знакомились друг с другом. Я простыми словами объяснял некоторые элементарные для меня вещи, переходя на личные примеры.
  - Боем это было назвать трудно. Там была драка, просто свалка если можно так выразиться, но не это главное. Перед боем я УМЕР.
  Я замолчал и обвел взглядом зал. Нужно чтобы они прониклись моими словами. Заметив, что началось недоуменное шевеление и переглядывание, продолжил:
  - Вы не ослышались. Я умер. Так я настроил себя на бой. Многие знают что такое боевой транс, в который впадаешь в бою... Да я вижу по кивкам некоторых летчиков что это так. В моем случае это бы не прошло. Боевой транс слишком эмоционален по сравнению с моим способом. Я просто представил себе что умер ДО того как встретился с немцами. Знаете... Это помогло. Бой шел страшный, мы исступленно колошматили друг друга. Некоторые немцы отворачивали от моих атак, я нет! Зачем? Я умер...
  ... я рассказывал, как шел в бой. Как сбил первый 'мессер', в котором как потом оказалось сидел сам Шредер. Посекундно я описывал свои движения, мысли, действия. Зал безмолвствовал. Все летчики превратились в одно большое ухо. На лицах многих ветеранов, что сидели впереди - некоторые с закрытыми глазами - было отчетливо видно сопереживание. Они явно представляли себе тот бой. Описание того как на крыле разорвался снаряд, после которого были тупые удары по телу. Появилось легкое головокружение, перестала действовать левая нога, рука, но я продолжал бой, не обращая внимания на такие мелочи.
  - ... настолько представил себе, что я умер, что представьте мое состояние, когда очнулся в госпитале. Я только на следующий день понял, что все еще жив. С этим боем мы разобрались, вернемся к задачам истребителя... Как я уже говорил, сбивать самолеты противника не является нашей задачей, это наша работа. Тяжелая, изматывающая, но работа. Кстати у меня вот вопрос, когда был основан ваш Центр? Месяц назад?Тут можно сказать большое спасибо генералу Жигареву. Честно говоря, к созданию этого Центра приложил руку и я. Обмолвился как-то при встрече с генералом, описав перспективы... А он..., хм, не думал что продвинет ее... Так о чем это я? Об истребителях. Давайте возьмем пример случая с группой капитана Андрея Мересьева. Тот случай, что произошел две недели назад. Кто-нибудь есть из присутствующих знает как там все было на самом деле? Я вижу поднятую руку... Да, пройдите пожалуйста на сцену. Опишите нам этот бой,- попросил я старшего лейтенанта с грубым шрамом на левой щеке, когда он легко взбежал на площадку.
  Старлей уверенно подошел к трибуне, и поздоровавшись с присутствующими начал рассказывать:
  - Я командовал эвеном в соседней эскадрилье, и знаю, как произошел этот подвиг. Наш полк вооружен 'ишачками', и мы на них встретили войну. В тот раз капитан Мересьев со своей эскадрильей из шести истребителей вылетел на сопровождение бомбардировщиков. На подлете к цели они повстречались с тридцатью Хенкейлями, которые и атаковал. В этом бою капитан Мересьев лично сбил четыре самолета противника, а всего было сбито восемь Хейнкелей.
  - Это все?- с любопытством спросил я.
  - Да,- ответил он.
  - Забавно, что вы забыли про бомбардировщики, которые сопровождал капитан Мересьев. Сколько из них вернулись на свой аэродром?
  Старший лейтенант открыл рот чтобы ответить, закрыл, и замер с застывшим лицом. Он знал правду. Я тоже об этом однофамильце настоящего героя.
  - Из четырнадцати СБ, что вылетели на штурмовку немецких войск не вернулся НИ ОДИН самолет. Четырнадцать на десять, странный размен, не так ли?.. Не стоит забывать и о том, что он потерял еще и два своих самолета. Вы можете вернуться на свое место.
  Лейтенанта с отчетливо читавшимся облегчением покинул сцену и спустившись вернулся в зал.
  - Давайте обсудим, что же там произошло. У меня была возможность выяснить подробность. В госпитале где я лежу проходит излечение штурман одного из СБ что охранял Мересьев. По словам это лейтенанта, Мересьев подло бросил их предоставив самим себе, хотя прекрасно знал что немецкие войска охраняются 'мессерами'. Что мне нравиться в этих парнях, так это в отличии от... Хм. В общем, они не трусы. Сжав зубы, эти Герои - причем Герои с большой буквы - разбомбили таки колонну немцев, а то что не вернулся ни один из них, так я думаю вы знаете кто в этом виноват. Мое личное мнение. За то что сделал Мересьев с него должны были снять не только шпалы - что кстати попытался сделать комполка - но и перевести его в бомбардировочную авиацию, пусть он сам испытает на своей шкуре что значит летать без прикрытия, пусть послушает крики заживо сгорающих экипажей. То, что этого Мересьева вознесли до героев, так тут была своя причина. За него заступились политработники. Им нужны были громкие победы... М-да... Думаю, закончим на этом, хватит брать личные примеры и перейдем к тактике и схемам воздушного боя в группе...
  
  - Ну и как я выступил?- поинтересовался я у Архипова, устало откидываясь на спинку машины.
  - Произвел впечатление. Мне очень понравились твои лекции на тему одиночного боя. Очень качественно расписаны преимущества и недостатки этого способа боя. Кстати я заметил больше недостатков чем преимущества.
  - Так и есть. В группе и работается лучше, уж я-то знаю, приходилось работать. Неудачно правда, но все-таки. Кстати что у нас на завтра, кроме посещения Лавочкина?
  - После Лавочкина, снова Центр. Он у нас на всю неделю расписан. Кстати я урезал одно посещение, чтобы ты посетил выделенную тебе квартиру.
  - Когда?
  - Через три дня, в понедельник, весь день твой.
  - Вот это дело. Хорошо. Уф, что-то я тяжело себя чувствую. Хорошо нас приняли ребята из Центра, хорошо.
  - Да уж, хлебосольно. Хороший стол был.
  Так обсуждая планы, перескакивая на мои лекции мы доехали до Москвы и поехали по пригороду. Проскочив несколько улиц, мы выскочили на оживленную улицу и влились в поток машин. Мне нравилась вечерняя Москва, не смотря на то, что большинство окон имеет наклеенные ленты, а светомаскировка соблюдается свято, как будто она уже прифронтовой город, Москва красива в своей золотистой купели осени.
  В госпитале меня встретили у входа. Два дюжих санитара подхватили под локти и бедра и понесли в палату, за ними нес мои костыли Архипов, на ходу что-то обсуждавший с медсестрой Машей, так же бывшей среди встречавших. После всех процедур и внимательного осмотра, меня оставили в покое. Откинувшись на подушку и закинув правую руку за голову, используя ее вместо подушки, левой держал за руку Дашу и рассказывал, как мне понравилось в городе. Перед отбоем, помиловавшись с девушкой, я стал просматривать свой дневник, ища, чего не хватает. Наметив пару идей, сделав пометки на полях чтобы не забыть, я уснул спокойным не тревожным сном.
  Утром меня уже ждал Архипов. После процедур и плотного завтрака, меня вынесли к машине, и усадили на сиденье.
  Через полтора часа я был на аэродроме. В небе кружил одиночный самолет, судя по силуэту истребитель. Присмотревшись, я озадачился, он сильно напоминал мне Ла-5, однако что-то в нем было не так. Подъехав к группе людей машина остановилась. Осторожно покинув ее я направился к Лавочкину, здороваясь с присутствующими на ходу. Сам Лавочкин хоть и кивнул мне приветливо, однако был мрачен. Причину его настроения я понял только тогда, когда представился стоящий рядом с ним мужчина.
  - Гудков Михаил Иванович...
  
  Понять, что тут происходит, было не трудно. Видимо Гудков решил испробовать все возможные способы чтобы продвинуть свою машину, которая, кстати, была в воздухе делая фигуры высшего пилотажа. Не думаю что он решил воспользоваться мною, но вот личный порученец Сталина... Это да. Это могло прокатить. А если еще мне дважды Герою Советского Союза - к мнению которого уже стали прислушиваться - машина понравиться и я нашепчу нужные слова на ухо Архипову, то...
  'Какие же тут мексиканские страсти однако. Прям клубок змей, разве что не шипят друг на друга'
  Теперь я сам убедился, что слухи не врали. Было отчетливо видно, что оба авиаконструктора когда-то серьезно поссорились, и даже сейчас старались не общаться друг с другом.
  Закончив здороваться со всеми присутствующими, я задрал голову, придерживая шляпу правой рукой, и спросил:
  - Что за аппарат?
  Вопрос бы ко всем. Ответ я знал, но мне было интересно, как они его озвучат.
  - Это моя машина, товарищ капитан,- вежливо ответил Гудков.
  - Да я уже понял. Наименование?
  - Опытный образец... Гу-восемьдесят два.
  - Угу.
  Посмотрев на стоявших в ряд будущих Ла-5, потом кинув еще один взгляда на круживший над аэродромом одинокий истребитель, вопросительно посмотрел на Архипова, который что-то обсуждал со стоявшим отдельно Лавочкиным.
  Майор моего взгляда не заметил, поэтому я вернулся к разговору с Гудковым.
  - Расскажите пожалуйста про свою машину. Просто приведите пример с ЛаГГа, что заменили, что добавили или убрали.
  - Хорошо. Начнем с силовой установки...
  
  ... когда Архипов подошел ко мне, Гудков заканчивал с мотором и проблемами связанными с его установкой:
  - ... для регулирования площади выхода охлаждающего воздуха по периметру капота мы поставили юбки с вырезом для выхлопных коллекторов, которые выступают за пределы капота. Всасывающий патрубок карбюратора имеет прямоугольное сечение и располагается над капотом. Маслобаки сохранились от ЛаГГа-три. Маслорадиатор разместили на месте водяного радиатора между четвертым и пятым шпангоутами фюзеляжа, при этом площадь его входа регулируется дроссельной заслонкой...
  Немного послушав нашу содержательную беседу, майор направился к людям Гудкова, стоявшим отдельной группой. Машина Михаила Ивановича стала снижаться, пилот явно собирался идти на посадку.
  - ... причем, машина имеет в наличии грубые погрешности и дефекты серийного производства Горьковского завода, из-за которых серийный ЛаГГ против Гу-восемьдесят два потерял сорок пять- пятьдесят пять км/ч. Следовательно, если исправить и устранить дефекты серийной машины, то мы будем иметь максимальную скорость с мотором М-восемьдесят два, шестьсот пятнадцать-шестьсот двадцать км/ч.
  - Подождите-подождите,- прервал я его:- Вы хотите сказать, что сможете еще больше увеличить скорость опытный машины? Каким образом? Вы уверенны, что самолет выдержит нагрузки при увеличении скорости? У меня были проблемы на ЛаГГе при пикировании на скорости, деформировалось крыло. Как вы решили эту проблему? Выдержит ли силовой каркас машины?- засыпал я вопросами конструктора.
  Что ни говори, а план Гудкова сработал, новой машиной заинтересовался не только я, но и майор Архипов. Лавочкин покинутый всеми, отошел к своим работникам и летчикам-испытателям стоявшим у четырех опытных машин имеющих пока название ЛаГГ-5.
  Слушая объяснения Михаила Ивановича, я стал понимать, какой прорыв для нашей истребительной авиации имеет эта машина. Честно говоря сравнивая прототип Ла-5, и машину Гудкова - она же Гу-82 - то понимал какая между ними пропасть. Фактически если устранить мелкие недостатки, на это понадобиться пару месяцев, то у нас появиться первоклассный перехватчик. Фактически, если сравнить Гу-82, сейчас катящуюся по ВПП, и все четыре машины Лавочкина, то мой выбор будет не в пользу Семёна Алексеевича.
  - Я вас понял. Сейчас мы займемся машинами товарища Лавочкина, после уже посмотрим вашу.
  Так и получилось. Ла-5 я не просто излазил и осмотрел от кончика хвоста до лопасти винта, но и умудрился еще и погонять по полю. Проблему с масляным радиатором еще не решили, так что я внимательно поглядывал на датчик температуры двигателя катясь по аэродрому. Мне не нужно было летать, главное определит функциональность приборов управления. И чем больше я катался на ревущем истребителе, морщась от болей в ранах, когда машина скакала на кочках, тем больше радовался нововведениями. Определенно мне все это нравилось.
  После того как я заглушил Ла-5 у стоянки однотипных машин, вокруг самолета собрались работники КБ и ко мне на крыло залез сам Лавочкин. Архипов устроился с другом крыле.
  - Что скажешь Сев?- спросил у меня майор.
  - Ну что я могу сказать? Во-первых - управление не просто удобное до изумления, но и достаточно функциональное. Есть конечно несколько огрехов о которых я расскажу позже, а так все в норме. Во-вторых - я хочу посмотреть, как на нем будут летать летчики, хочу увидеть все его возможности. В третьих хочу увидеть после полетный осмотр, что там и как.
  Ла-5 мне понравился, честно. Наблюдая как все четыре машины поднялись в воздух, и разбившись на пары стали изображать воздушный бой, я стоял рядом со стационарной рацией, и руководил с земли учебным боем. Связь была отличная, видимо Лавочкин не пропустил мимо ушей, мои замечания на эту тему, и хорошо экранировал моторы. После всесторонних испытаний машины Семёна Алексеевича, мы направились к мрачному Гудкову. Он прекрасно все видел, как и наше восхищение машинами Лавочкина. Прекрасное настроение авиаконструктора - и его работников после того как мы отошли - было видно невооруженным глазом.
  - Давайте посмотрим, что у вас с машиной. Хочу посидеть в кабине. Хочу сравнить разницу между вашими самолетами,- попросил я подойдя к Гудкову. Архипов стоял рядом и молчал, давая мне рулить испытаниями.
  С помощью работников Гудкова меня осторожно опустили в пилотское кресло, стараясь не потревожить раны. Стоявший на крыле летчик-испытатель старший лейтенант Перченков объяснял особенности управления. Подробно показывая что, и как. И чем больше я его слушал, тем больше мрачнел.
  Фактически кабина Гу-82 с небольшими изменениями была идентична ЛаГГу, а это 'не есть гуд!'.
  - Я понял. Тут ничего сложного, а теперь попрошу отойти от самолета, хочу запустить мотор.
  Все отошли от машины, сам же Перченков, продолжал оставаться на крыле держась за край кабины благо фонарь был откинут.
  - Электрозапуск это хорошо,- пробормотал я и запустил еще горячий мотор.
  - Думаю небольшой разбег мы можем себе позволить,- улыбнулся лейтенант.
  Я покрутился по полю под внимательным присмотром испытателя, стараясь не тревожить раненную ногу. Поставив истребитель на место, я попытался вылезти, но меня уже подхватили под локти и осторожно - придерживая ноги - вытащили из кабины и аккуратно поставили на землю.
  - Ну что я могу сказать? Превосходно. Сам истребитель особо нареканий не вызывает, хотя у меня есть что сказать...
  
  - Что скажешь?- спросил у меня Архипов как только мы отъехали от аэродрома, оставив обоих довольных конструкторов. Водитель повернул на повороте не направо в сторону Москвы, а налево к Центру. У нас была договоренность на трехчасовую лекцию. Завтра будут учебные полеты. Курсанты с инструкторами будут под нашими взглядами отрабатывать тактику, связки и приемы воздушного боя.
  - О чем?- не понял я вопроса, задумавшись на другую тему.
  - О машинах Гудкова и Лавочкина.
  - Да что там думать. Совершенно идентичные машины. Даже вооружение то же. Только на машине Гудкова радиостанции нет, это плохо. Оценка сразу на бал понижается.
  - Это и я понял, что машины похожи,- проигнорировав мои слова про связь, сказал Архипов.
  - А что тогда?
  - Какая из них лучше? Вот в чем вопрос.
  - Хороший вопрос. Конечно же... у Лавочкина.
  - У Семёна Алексеевича?! Постой-постой я же видел, как ты разговаривал с довольным видом с Гудковым и крутился у его машины?!
  - Лавочкин это тоже видел.
  - Конкурентная борьба? Зачем?
  - Мне через пару месяцев в небо, а я хочу летать на новой хорошей машине, тут без пинков не обойдешься, тем более у Семёна Алексеевича не так много работ как кажется.
  - Почему?
  - Он у него доработан. А у Гудкова собран буквально на коленке. Вы видели, как летчик сажал машину?
  - Конечно видел, его заметно уводило в сторону.
  - Ага, налево. Так вот у Гудкова нарушена центровка. Двигатель выдвинут слишком далеко вперед, тогда как у Лавочкина мотор задвинут к кабине. Я не знаю, как он распределил вес, но у него это получилось, его истребитель стал короче. Скажу проще, Гудков начал раньше делать свою машину, но допустить такие ошибки?!
  - Однако его экземпляр тебе понравился, не так ли?
  - Не сама машина, а некоторые нововведения в ней. Неплохо было бы чтобы и на истребителе Лавочкина они присутствовали... С мотором проблемы есть? Еще какие. Это не проблема, а катастрофа. Нужно специалист по этому мотору и вместе с ним решить некоторые конструкторские недостатки. Тогда - это шанс для истребителя увидеть жизнь.
  - Например?- заинтересовался Архипов. Он примерно знал мой уровень технических знаний, и искренне уважал мое мнение по какому-нибудь авиационному вопросу. Была, возможность убедится.
  - Давайте начнем с машины Лавочкина. Про мотор я говорил... Аэродинамика: Выше всяких похвал. Вы ведь читали мой дневник, где были описаны проблемы с ЛаГГом?
  - Да, читал.
  - Лавочкин тоже их прочитал. Оказалось, он об этом был прекрасно осведомлен, но у него не было возможности внести в конструкцию подобные изменения. Знаете, почему он так быстро спроектировал новую машину? Потому что у него уже были наброски чертежа, он только внес небольшие изменения после разговора со мной, и стал творить машины. Нет, я не отрицаю, проблемы еще есть. Фактически машина еще сырая, но... На устранение уйдет не больше месяца, он сам мне так сказал. Добавив: если никто ему мешать не будет, я думаю, вы знаете о ком он, и поможете ему в этом.
  Архипов кивнул, знал. Да и я догадывался. Это был Яковлев, в данный момент замнаркома авиапромышленности.
  - Ты мне скажи, машина получилось действительно такая хорошая, как ты ее описываешь?- задумчиво спросил майор.
  - Не только. Сейчас это просто брусок, заготовка с легкими набросками истребителя, а вот когда его доведут до совершенства... Кстати, как там с аэродинамической трубой? Лавочкину она сейчас очень нужна.
  - Вопрос уже решен. Его известят. Хотел спросить у тебя, да все времени не было, что скажешь о Яках?
  Несколько секунд я пристально рассматривал майор, сидящего в пол-оборота ко мне на переднем сиденье. Сделав спокойное лицо и полузакрыв глаза, я стал говорить потусторонним голосом:
  - Я вижу! Вижу!!! Як ждет большое будущее, они станут великолепными истребителями. Немецкие летчики будут выпрыгивать из кабин, как только увидят советские Яки. Да!!! Именно Як приведет нас к победе!
  - Издеваешься?- спросил Архипов, с интересом наблюдая, как я для антуража вожу перед собой руками, как будто хочу ухватить свое видение.
  - Конечно. Задрали уже со своим Яком. Сколько можно говорить, я его мельком видел?! Ничего особенного сказать не могу, мне нужно посидеть в нем, полетать, в конце концов!
  - Угу. Сделаем. Кстати мы подъезжаем к учебному Центру.
  Об этом он мог и не говорить, на видневшемся неподалеку поле стояло несколько истребителей. В воздухе кружила восьмерка 'ишачков' разбившись на пары. Приглядевшись, я с удивлением увидел, что они делают 'карусель' используя в качестве мишени старый разведчик.
  - Грубовато работают,- сказал я плюща лицо о стекло, чтобы видеть, как работают местные парни. Архипов поступил умнее он открыл окно и вместе со мной наблюдал за небом, не обращая внимание на недовольство водителя из-за того что мы на ходу выстуживаем машину.
  - Заходят широко?
  - Ага. В бою это важно, могут подловить... А вон та пара почти идеально сработала.
  - Это которая? Та, что из пике выходит?
  - Ага. О, смотрите, как они снизу атаковали в брюхо цель! Неплохо работают. М-да... Странно...
  - Что?
  - Знакомая техника пилотирования. Да не может быть?!
  - Знакомые?- поинтересовался майор, возвращаясь в кабину.
  - Да, из моего полка парни. Я их знаю, хорошо слетанная пара, сам учил.
  - Кто такие?
  - Капитан Горелик и сержант Турцев, его ведомый.
  - Это не он командовал группой по перехвату бомбардировщиков противника?
  - Он самый.
  - Найдем время, пообщаешься с однополчанами.
  - Вчера я их не видел. Сегодня прибыли?
  - Не думаю. Может просто не видел?
  - Сами бы подошли, как и все курсанты. У меня от их пожимания рука до сих пор не отошла.
  - Сейчас и узнаем. Вон генерал Иволгин со своим штабом нас встречает.
  Нас действительно встречали, но не у служебного вход как вчера, а у парадного. Многие командиры, да и сам Иволгин наблюдали за крутящимися в небе самолетами.
  Тихо пискнув тормозами 'эмка' остановилась. Подав руку подскочившим к двери машины дежурным, я проворно вылез наружу и подхватив костыли зацокал к встречающим. Майор уровнял шаг и подошли мы вместе.
  Поприветствовав друг друга, мы направились в главное здание Центра, где находилось администрация. Через некоторое время мне стало понятно, почему мы вчера подъехали к служебному входу. Кабинет Иволгина был в двух шагах, сразу после небольшой гардеробной, через две двери, а в этот раз пришлось пройти через все здание, заодно осмотрев архитектуру. Судя по всему до того как Центр въехал сюда, тут был спортивный клуб. Аэроклуб, если не ошибаюсь. Все помещения и здания были заточены именно под это. Я бы сказал, что это был образцовый аэроклуб, вряд ли такой больше встретишь.
  'А не тут ли учился летать Василий Сталин и другие 'золотые мальчики'?'- мелькнула у меня мысль.
  К моему удивлению мы прошли мимо кабинета генерала и направились к памятной столовой, где нас, а особенно меня изрядно попотчевали.
  'Уф, я уж боялся!'- подумал я оглядываясь на входе в столовую. Накрыт был только один стол, на котором исходил паром самовар и стояли вазочки с разными печенюшками. Теперь было понятно, почему не кабинет генерала, почему-то несоразмерно со своей должностью Иволгин взял себе не самый большой кабинет. Он хоть и уютный, но небольшой. В таком составе как сегодня мы бы точно не уместились. Командиров было около двадцати, девятнадцать, если быть точным. Забавно, вчера меня встречал один Иволгин... Показывали как они ко мне относятся? Судя по вчерашним лекциям и по тому что меня сегодня пришли встречать ВСЕ инструкторы, кроме дежурного, то думаю я изрядно поднялся в их глазах. Приятно черт возьми.
  Чай мне понятное дело нормально попить не дали. Пользуясь случаем инструктора по младше званием - капитаны - засыпали меня вопросами. Спокойно отвечая на их вопросы я приводил примеры из своей или чужой практики, подробно объясняя как ошибки, так и мастерство. Нравились они мне. Настоящие фанатики своего дела. Трудно не заметить в этих парнях с ранней сединой и ожогами на лицах и руках таких людей.
  - Товарищ капитан говорят вы поете? Может?..,- замявшись спросил невысокий майор с ожогом на левой кисти.
  - Я бы с радостью, да вот буквально позавчера врезал пару раз одной твари левой рукой, так теперь и рука и бок не в порядке. Мой врач категорически запретила две недели заниматься вокалом.
  - Жаль. Один летчик привез неплохую гитару. Говорит трофей,- грустно сказал майор.
  - Знаете... Один раз можно. Давайте сюда вашу гитару.
  В мгновение ока у меня в руках оказалась черная 'бардовская' гитара. Сделав несколько аккордов, я негромко спросил притихших командиров:
  - Кто-нибудь из вас воевал в Испании?
  Оказалось, были и такие. Шестеро из присутствующих посетили небо Испании, привезя не только награды, но и память.
  - Тогда это песня для вас. Скажу сразу накидал я ее за пару часов, так что на нестыковки не обращайте внимание, потом подравняю. Хорошо? Тогда начинаем. Название пока: 'Лаптежник'
  
  
   Я бегу по выжженной земле
  Шлемофон поправив на ходу
  'Юнкерс' мой стрелою быстрой на распластанном крыле
  С ревом набирает высоту
  
  Вижу голубеющую даль
  Нарушать такую просто жаль
  Жаль, что ты ее не видишь, путь мой труден и далек
  'Юнкерс' мой несется на восток...
  
  Делаю я левый поворот
  Я теперь палач, а не пилот
  Нагибаюсь над прицелом, и снаряды мчатся к цели
  Делаю еще один заход
  
  Вижу в небе трассеров черту
  'Юнкерс' мой теряет высоту
  Парашют - мое спасенье, и на стропах натяженья
  Сердце в пятки - в штопор я иду
  
  Только приземлился - в тот же миг
  Из кустов раздался дикий крик
  Смуглолицые испанцы верещат в кустах, как зайцы
  Я упал на землю и затих...
  
  'Кто же тот пилот, что меня сбил?' -
  Одного испанца я спросил
  Отвечал тот длинноносый, что командовал допросом:
  'Сбил тебя наш летчик Ла Кеев*'
  
  Это вы, камрады, врете зря
  В шлемофоне четко слышал я:
  "Коля, жми, а я накрою!"
  "Ваня, бей, а я прикрою!"
  Русский ас Иван подбил меня...
  
  Где-то там вдали родной Берлин
  Дома ждут меня отец и мать
  'Юнкерс' мой взорвался быстро в небе голубом и чистом
  Мне теперь вас больше не видать...
  
  Несмотря на мелкие нестыковки, летчикам песня понравилась. Получив несколько легких дружественных хлопков - о ранах помнили - все дружно решили выпить за новую песню. Чаем конечно. В период жестких тренировок в Центре был сухой закон. Через полчаса мы направились в зал. Судя по знаку, что подал вошедший дежурный генералу, курсанты уже собрались и ждали нас.
  Как и в прошлый раз, встреча с лекциями прошла с полным аншлагом. Мы повторили все, про что говорили и обсуждали вчера, обсудили виденный тренировочный бой. Я легко указал на ошибки и подсказал к кому обратиться из присутствующих курсантов за советом. Кивнув на сидящих в третьем ряду капитана Горелика и его ведомого.
  На сегодня я закончил лекцией о боевом применении штурмовиков. Добавив в конце:
  - По моему мнению, ваш Центр должен изучать методику применения не только истребительной авиации, но и штурмовой, бомбардировочной. Те же экипажи штурмовиков Ил-2 и бомбардировщиков Пе-2 могут набраться опыта во взаимодействии с истребителями, и научиться ходить в сопровождении. Например, вывести с фронта полк на пополнение людьми и техникой. Направить их сюда, в Центр, и не только получить возможность для тренировки экипажей, но и подготовить этот полк к будущим боям по новой методике. Это относится ко всем видам авиации. Думаю, через год опыт подготовки частей к боям Центру будет не занимать. Но это мое личное мнение, как решит начальство, увидим.
  После привычного банкета я все-таки встретился со своими однополчанами. Крепко обнявшись - я не подал вида, что мне больно - и прошли в кабинет одного из замов Иволгина, который легко уступил нам его на время.
  - Ну, рассказывайте. Как ребята? Что в полку?- немедленно засыпал я вопросами парней.
  Немного смущенно поглядев друг на друга, они отодвинули стулья от т-э образного стола, и стали обстоятельно рассказывать. Их смущение я выяснил довольно быстро. Марина. Легко хлопнув по столешнице стола, от чего парни вздрогнули, и сказал:
  - Парни, я все знаю. Мне еще две недели назад Никифоров сообщил, что она встречается с новым командиром полка. Потом уж и она сама письмо прислала. Так что я в курсе, расслабьтесь.
  Горелик посмотрел на сержанта и слегка хмуро ответил:
  - Все равно как-то не хорошо. Ты в госпитале, а она почти сразу к майору в постель...
  - Олег, перестань. Я не удивлюсь если вы объявили ей вендетту... Что правду объявили?.. Игорь, вендетта - значит месть на итальянском.
  - Но все равно это не хорошо...,- начал было Олег Горелик, но я перебил его.
  - Олег. У меня у самого есть невеста... Дочь комдива Миронова.
  - Даша?!- изумились парни.
  - Ну да. Вы что ее знаете?
  - Знаком,- кивнул Горелик. Сейчас он был не таким хмурым как раньше.
  - Давайте закроем эту тему. Так что там с полком?
  Я с жадным любопытством слушал рассказ парней. Погибло в боях несколько хороший летчиков, которых я знал. Аэродром подскока для охотников оправдал себя на все сто. Вместе со мной и после того как меня отправили в госпиталь группа Горелика уничтожила тридцать семь самолетов противника. Причем два из них были истребителями противника. Учатся быть врага парни, учатся. Проект свернули, после того как группа нарвалась на засаду. Охотники против охотников. 'Чайки' против 'мессеров'. Счет два на два. После этого группу вернули обратно в полк, а капитана и его ведомого отправили в Центр передавать накопленный опыт. Кстати я был прав. Они прибыли вчера вечером и устраивались в общежитии, когда я вел лекции.
  - Сейчас полк на переформировании. Под Москвой находится. Недалеко, километрах в шестидесяти отсюда.
  - Это хорошо, можно съездить навестить их. А полк Никитина? То есть майора...?
  - Рощина. Да с нами, рядом стоят тоже на переформировании. Говорят, их хотят перевооружать 'пешками'.
  - Хорошая идея, но чтобы экипажам овладеть этими машинами нужно не меньше двух месяцев. Даже я не знаю всех ее возможностей.
  - Наверное это так.
  - А вас чем вооружать будут? Или в штурмовой полк переделают?
  - Как ты?.. Ты знал?- изумились оба однополчанина.
  - Подождите? Я что? Угадал?- теперь изумляться пришлось мне.
  - Да, мы теперь на 'Таирах' летать будем. То есть не мы, а наш полк.
  - А вы?
  - А мы будем четвертой эскадрилье в полку. Истребительной. Твоя идея иметь в каждом полку одну отдельную эскадрилью для прикрытия, пошла в дело. Теперь все части так формируются.
  - Чем вас вооружать будут?
  - Пока сами не знаем. Говорят 'Яками'. Их тут в Центре четыре штуки, будем учится летать на них.
  - Понятно. Ты тут сказал про 'Таиры', их что, выпускать стали?
  - Ну да. Они получили высокую оценку в морской авиации. Вот и начали выпуск по их заказу.
  - Интересная новость, а я то и не знал...
  Общались мы с парнями до тех пор пока не стемнело. Я бы еще поговорил, но меня чуть ли не за шкирку вытащил из кабинета Архипов. Распрощавшись с руководством Центра и парнями мы поехали обратно в госпиталь.
  - Товарищ майор, я тут при разговоре с однополчанами выяснил интересную новость. Это правда, что начат выпуск Та-3?- машина неслась по ночному шоссе, освещая дорогу тусклым светом фар. Сидевший впереди Архипов обернулся, и ответил мне:
  - Уже две недели один из заводов перепрофилировали на выпуск 'Таиров', так что на сегодняшний день, уже есть шестьдесят машин. Сформировано два полка морской авиации.
  - Понятно. Показали высокие результаты в бою?
  - Да, летчики от них в восторге. Читал в газете, как звено лейтенанта Кашпирова уничтожило эсминец?
  - Читал... Но я думал это были машины Сомина, те что уцелели?!
  - Нет, оба полка уже на фронте работают по морским конвоям. Дальность у них отличная, потолок. Истребители противника не особо мешают, есть чем отбиться. Так что ты был прав отличные машины. Заказ на еще триста машин этого типа недавно поступило от командований авиации ВМФ.
  - А полк подполковника Запашного? Его ведь тоже собираются переоснастить 'Таирами'?
  - Однополчане рассказали?
  - Да.
  - Нет, их вооружат 'Илами'. У них не малый, и бесценный опыт штурмовки на 'Чайках'. К тому же начат выпуск двухместных машин. Скоро они их получат, а все 'Таиры' идут в морскую авиацию, они там действительно нужны.
  - Понятно. Что я еще не знаю?
  - Это ты про что?
  - Какие новые машины есть? Что переделано?
  - Какие переделки? Все, что было сделано ты слышал, остальное без изменений. Война, немец к самому сердцу страны рвется. Слышал, вчера по радио передавали, что оставлены очередные города?
  - Слышал. Прорыв?
  - Да, его закрыли, с тяжелыми потерями но все же.
  - Понятно. Давайте в подробностях, что там с 'Таирами' и 'Илами'?
  С интересом слушая рассказ Архипова, как тяжело было начать выпуск 'Таиров' переделывая производство фактически с нуля. Раньше этот завод выпускал АНТ-40 он же СБ. Как пробивали переделку на Ил-2 место для стрелка. Майор был прав, кроме выпуска в серию 'Таиров' и работ над 'Илами' особых новостей в сфере авиационной промышленности не было. Война. Сейчас не сорок третий год. Выпускают то что могут, что успевают.
  Поездка по темной ночной Москве, бала так же приятна, как и в прошлый раз, ехали мы молча, наговорились за полчаса поездки от Центра.
  Светлое пятно впереди привлекло мое внимание.
  - Притормози,- велел Архипов. Открыв дверцу, он поставил одну ногу на дорогу и выпрямился.
  Не знаю, что он там увидел, но вернувшись обратно, скомандовал:
  - Поехали!
  Источником света впереди была горящая машина освещавшая несколько силуэтов рядом. Некоторые неподвижно лежали, некоторые бегали или занимались чем-то.
  - Товарищ майор, диверсанты уничтожены. Старший группы и связист взяты на дому. Оба целые,- начал доклад одетый в штатское парень, подойдя к открытому окну нашей машины.
  - А куратор группы?- спросил Архипов.
  - Погиб при задержании.
  - Ну и черт с ним, не больно-то и нужен был. Доклад через два часа чтобы был у меня на столе! Поехали,- захлопнув дверь, приказал майор.
  - Что это было?- спросил я, хотя подозрения зародились еще при начале разговора с непонятным парнем с армейской выправкой.
  - Что-что. Мы тебя с самого начала охраняем. Так что нападение не прошляпили. Группа диверсантов должна была уничтожить тебя при возращении из Центра, но...
  - А как они узнали что мы ездим по этой дороге? Мы же только вчера по ней в первый раз проехали? Не складывается.
  - Складывается. Как только мы вышли на главного, то подкинули информацию, решили не тянуть побыстрее закончить с ними.
  - Понятно. Вам виднее.
  - Именно,- хмыкнул Архипов.
  'Во блин, не успокоятся эти недобитки. Все им не спится пока я живой. Достали уже!'- возмущенно пыхтел я.
  Санитары привычно вознесли меня на мой этаж и поставили на ногу у стола дежурной медсестры рядом с лестницей. Поболтав пару минут с медсестрой, я зацокал по деревянному полу к своей палате, с недоумением оглядываясь. Где Даша? Вчера встретила меня, а сегодня? Что, забыла?
  Толкнув деверь плечом, я вошел в темное помещение. Странно шторы задернуты, а свет не горит. Должен был, меня ведь ждали. Сердце сжало от недобрых предчувствий, поэтому смазанный силуэт рванувший ко мне из темного угла, был встречен костылем в грудь.
  'Может Даша?'- успел подумать я, как сверкнуло лезвие ножа перед лицом. Лежавший попытался достать меня с низу судорожно кашляя. Похоже я хорошо достал его.
  - Сюда!!!Ко мне!!! Тут враг!!!- заорал я немедленно. Что я с противником один драться буду?
  Свет через открытую дверь немного осветил лежавшего на полу человека. Пытавшуюся встать женщину в халате врача. Балансируя на одной ноге, я попытался ударить ее. Но женщина перекатилась и вскочила на ноги в недосягаемости костыля. Сзади послышался топот ног. Это подстегнула противницу, и она рванула ко мне.
  Времени для замаха не было, я поступил просто. Упал на пол и встретил женщину ударом не только костыля, но и здоровой ноги. Ворвавшиеся в палату несколько человек в форме в потемках споткнулись об меня, образовав кучу малу. Мои истошный крик, когда кто-то наступил локтем на ногу, оборвался при включении света. Кто-то, кто не успевший вбежать в палату щелкнул выключателем, осветив палату.
  В углу, откуда ко мне метнулась 'врачиха', полусидя, подогнув колени находилась Даша. Дашенька. Кровавое пятно на белом халате в районе сердца, струйка крови стекающей с правого уголка губ, и застывший взгляд сказал мне многое.
  - Сука!!!
  Последним что помню, как ползу к любимой волоча ногу, и еще влажные на щеках дорожки слез Даши. Не успел. Темнота.
  
Оценка: 5.71*126  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"