Вот уже больше года Алёшке Усинцеву снились барабаны... Ну, не каждую ночь, но раз или два в неделю - обязательно! Краснобокие пионерские, высокие военные, с сине-белыми треугольниками, далёкие африканские там-тамы и даже священные барабаны древнего племени Гоа, срубленные из целого ствола баобаба. (О последних Алёшка вычитал месяца полтора назад в какой-то научно-популярной книжке.)
Мало того, что барабаны снились. Они ещё и били! Деревянные палочки,
стучащие сами собой, какие-то бамбуковые колотушки и совсем уж непонятные тёмно-зелёные руки, таинственно змеящиеся в тумане. Руки чётко отбивали старинный индейский ритм...
Алёшка просыпался иногда среди ночи, тихо садился на кровати и долго
смотрел на стену, туда, где рядом с портретом Кобейна висел самый настоящий барабан! Небольшой, лёгонький, ещё довольно крепкий, он ласково светился в темноте тёплым перламутровым боком. Алёшка смотрел на него и мечтательно улыбался...
Иногда барабаны начинали бить сразу, как только Алёшкины веки устало
смыкались, а голова безвольно падала на подушку. И тогда он радостно
погружался в весёлую пульсацию неведомых африканских ритмов... Иногда они грохотали под утро, а иногда, редко - вообще не били и в такие дни Алёшка просыпался с плохим настроением и самыми нехорошими предчувствиями...
Ну, нормально ли для человека тринадцати с половиной лет? Алёшка считал - что да!
А началось всё прошлым летом, когда отдыхавший в первую смену в детском оздоровительном лагере "Синие волны" Алёшка привёз оттуда самый настоящий барабан! Звонкий, блестящий, словно маленькое солнце, он выкатился из кучи хлама во время уборки и заинтригованный Алёшка выпросил себе это перламутровое сверкающее чудо! По правде сказать - больше о лагере вспомнить было, в общем-то, нечего... Кроме барабана: висевшего теперь над кроватью.
Осенью родители обменяли квартиру и Алёшка пошёл в новую школу. В седьмой Бэ... Отношения с одноклассниками складывались по разному. Иногда складывались, а чаще - не складывались, а даже если
и складывались, то всё равно не так, как хотелось бы. Друзей у Алёшки так и не появилось. И не только друзей, за которых - в огонь и в воду, а даже и просто приятелей не было, не заводились как-то. Хотя имелись в классе ребята, с которыми Алёшка был бы совсем не прочь подружиться. Всегда веселый и жизнерадостный Венька Щеглов например, или задумчивый, чем-то смахивающий на индейца, Федя Сметанников... Да, была ещё одна девчонка... впрочем, даже и не одна... Однако, вот как подружиться-то? Сказать " Хай, ребята! Хочу с вами тусоваться!" ? Хм... Алёшка так не умел знакомиться. Стеснялся. Тем более - с девчонками...
В общем-то, ребята в классе были сами по себе. Сбивались иногда в группки и так же быстро распадались... Или, может, Алёшке лишь так казалось?
Был в классе ещё один пацан. Звали его Джонни, Жорка Кузнечиков, но
Всё равно - Джонни... И его-то Алёшка вскоре возненавидел всей душой! Чуть повыше Алёщки, с серьгой в ухе, порваных на коленках джинсах и черном балахоне с изображением Сида Вишеза, Джонни немного бренчал на гитаре и косил под крутого панка, на основании чего не давал никому проходу, проще говоря - задирался. Ребята в классе к его штучкам давно привыкли и болезненно их не воспринимали. Другое дело - Алёшка. Ему, как новичку, конечно же, доставалось... Особенно, если не было в классе Веньки и Щеглова или Феди Сметанникова. Уж они-то Джонни быстро утихомиривали, не особо стесняясь! Правда, заметил Алёшка, что были у них с Джонни какие-то свои, тайные, дела... Какие - Алёшка не знал, но что были - точно. Уж больно часто шептались они о чём-то на задней джонниной парте и вид у них при этом бывал тааакой важный!
Сам Алёшка оказать достойное сопротивление своему обидчику не мог. И не потому, что боялся. Прсто такой уж уродился, тихушник...
- Усинцев, а чё у тебя на дневнике "БИ-2" написано? Нравятся, да?
- Ну... да.
- А чё, "Эксплойтед" не нравится?
- Хм...
- Ах, не нравятся?! Смотрите-ка, этому челу "Эксплойтед" не нравится!
Сплочённые неожиданным интересом одноклассники радостно обступали Алёшку и Джонни.
- Слышь, Джонни, а "Нирвана" ему точно не нравиться!
- Ага! Эй, Усинцев, кто такой Курт Кобейн?
- Да пошли вы!
- Видааали?!!!
Иногда проклятый Джонни незаметно подбирался к Алёшке сзади и давал
смачного подзатыльника. Окружающие жутко веселились. Алёшка не выдерживал, хватал с парты первый попавшийся под руку учебник и швырял его в ненавистного Джонни! Тот с уморительной гримасой уклонялся и бурное веселье продолжалось... До открытого столкновения, впрочем, дело не доходило... Когда доведённый до белого каления Алёшка выскакивал из-за парты с явным намерением набить своему обидчику морду, его тут же хватали за руки и усаживали обратно. А Алёшке так хотелось в эти минуты от души врезать в смеющуюся физиономию Джонни! Так хотелось... И ещё очень хотелось
заплакать...
- Ну, ты это, извини в общем... - примирительно говорил в таких случаях ненавистный Джонни и потом игнорировал Алёшку дня три-четыре... ну а после... после всё начиналось сначала.
Вот таким вот образом прикалывался над Алёшкой ненавистный Джонни.
Хотя, может быть, достаточно было бы сказать ему "Отвали!"? Кто знает...
Вот только Алёшка выпутаться из сложившегося положения никак почему-то не мог. Он вообще терялся в малознакомой среде...
Приходил домой, утирал слёзы, снимал со стены барабан...
Хватал палки и яростно молотил ими по светлому пластику...
Иногда получалось очень даже неплохо...
Однажды Алёшка попытался барабанить и вечером, ближе к ночи... Его потуги быстро повергли родителей в шок, а соседей - просто привели в ужас, закончившийся коллективной жалобой местному участковому инспектору...
После всего этого Алёшка не решался больше испытывать их терпение и
барабанил только днём, после школы... а ночью... А ночью ему снились
барабаны...
В школе всё шло как обычно. Уроки, скучные и не очень, задёрганные
собственными проблемами учителя, пыльные классы и
тёмный весенний снег на школьном дворе... Правда, ненавистный Джонни
приставал теперь гораздо реже, привык, что ли... Тем не менее, в классе Алёшка по-прежнему ощущал себя новичком.
Жизнь текла понемногу, как ей и положено, и даже и не текла, а так,
тащилась еле-еле, бесцельно, однообразно и скучно. Алёшка скатился на
"тройки" ( а, было всё равно!) и часто, сидя за партой, отключался от
всего, происходящего в классе, размышляя на всякие, волновавшие его темы, которые можно было бы квалифицировать, как философские, если б Алёшка знал это слово... Очень его волновал, например, вопрос, какой это недоумок придумал, что детство - это самое лучшее и беззаботное время?! Какое уж беззаботное, когда проблем выше крыши, а возможностей для их решения - гораздо меньше, чем у взрослых! Какие в детстве проблемы? Ну, не в раннем, конечно, детстве, хотя и там только копни... В нормальном, скажем,
детстве, даже скорей - в отрочестве... Во-первых - полная зависимость от родителей, а уж они-то постараются: и кого хочешь - не приведи, и когда хочешь - не приди, и ещё куча всяких запретов, в общем - коммендантский час и полное нарушение прав человека, записанных, между прочим, в какой-то там международной конвенции.
Во-вторых, полный ворох жилищно-бытовых проблем, связанных с проведением досуга, то есть - с реализацией записанного в Конституции права на отдых...
Ну, допустим, это сейчас нет у Алёшки друзей, но ведь появятся
когда-нибудь... И куда их, скажите на милость, привести? В "свою" комнату в родительской квартире? Это если двое-трое... А если десять? Пятнадцать? Вот и приходиться ошиваться как бомжам, где придётся: зимой - по подъездам, летом - по детским садикам. А куда ещё бедному подростку податься?
А родители?! Это же сплошное Божье наказание! Сидишь дома перед телевизором - "что ты пялишься в этот чёртов ящик, сходил бы лучше погулял!"... Пойдешь гулять... Придешь рано - "Что, уже нагулялся?", придёшь поздно - "Где тебя черти носят?". Придёшь чистый - "эх, нерешительный ты у нас какой-то!", придёшь грязный да ещё с фингалом - "зачем с хулиганьём связался"... Дааа...
Вообще-то они, родители то есть, ещё и почище перлы выдают, типа "вот, никуда не ходишь, потому и друзей у тебя нет!", хотя, ежу понятно, что друзей нет как раз потому, что не ходишь никуда...
А к барабану какое отношение? К его, Алёшкиному, личному барабану!
"Не надоело ещё дурью маяться? Лучше б в кружок какой бесплатный записался или в секцию спортивную! Другие-то дети вон... " Видали? Другие... А он, Алёшка, вовсе не "другие"! Он, может, мячик футбольный видеть не может! Ну тошнит его от этого! Так родители что, понимают, что ли? Достали уже советами своими дурацкими! И это вместо того, чтобы тихо радоваться, что сын "травку" не курит и на "чёрном" не торчит!
Погодите! Начну вот ещё! Узнаете тогда... Тогда вспомните "дурью маяться", да поздно будет!
Эх! От подобных мыслей Алёшке аж страшно стало... Нет, вообще-то родители у него не такие уж и зануды. Нормальные родители, обычные, не хуже, чем у других. Алёшка их очень даже любил... Только вот насчёт понимания... С этим дело обстояло куда хуже... Иногда настолько хуже, что даже хотелось убежать из дому куда-нибудь далеко-далеко... или, тьфу-тьфу, ринуться вниз с крыши девятиэтажки... Всякие у Алёшки были мысли... Но... Ему по-прежнему
снились барабаны!
* * *
Тот серый мартовский день, дождливый и какой-то не по хорошему липкий, тоже отнюдь не предвещал ничего хорошего. Ну, разве что, до весенних каникул оставалось две недели, а так: мокрый пополам с дождём снег за окном, в пол голоса ругающиеся родители на кухне, раздирающиеся с хрустом веки...
Алёшка вяло позавтракал и нехотя потащился в школу,
век бы ею не видать! Да и в школе ещё... Федя Сметанников, один из
немногих, с кем Алёшка был бы не прочь подружиться, заявил, что переходит в какую-то новомодную гимназию. Ну, то есть, не по своему хотению, конечно, переходит, а родители туда переводят, его, естественно, не спросивши, а на фига спрашивать-то? Венька Щеглов начал Федю утешать, дескать, это всё равно, где он, Федя, будет теперь учиться, главное вовсе не в этом ( а, интересно: в чём? ). Ненавистный Джонни тоже подсел к Сметанникову, говорил
чего-то... И что у них общего?
Последним уроком была физкультура. Слава Богу - хоть не на лыжах! В зале.
Лыжи Алёшка терпеть не мог. Особенно, когда километров пять-десять на
время. Что за удовольствие, скажите на милость? Морда красная, язык на плече! В носу - сопли, во рту - слюни, на пятках - мозоли! Тьфу...
В зале гораздо лучше. Светло, тепло и снега нету.
Алёшка, переодевшись позже других, выбежал из раздевалки, влетел в спортзал и... И остолбенел!
Прямо перед ним, у стены, разрисованной разноцветными эмблемами спортивных клубов, разлеталась световым взрывом, сверкала и искрилась восхитительная, великолепная, огромная, потрясающая воображение куча барабанов! Их, этих барабанов, было много, самых разных, больших и маленьких, нарядных и не очень, сверкающих хромированными стойками и пронзительно звенящей медью тарелок! Кто-то из бегавших по залу одноклассников стукнул на ходу ладонью по пузатому пластиковому брюху самого большого барабана... Ах! Какой это был звук! Алёшке на миг показалось, что сейчас произойдёт, не может не произойти, какое-нибудь долгожданное чудо...
- Эй, Усинцев! Что, столбняк напал? - вернул его на землю ненавистный
Джонни, сильно пнув э... в заднюю часть тела.
- Ах ты, сволочь! - возмутился Алёшка, поднимаясь с пола и испытывая
праведное желание справедливого мщения... Однако, тут не совсем вовремя вмешался своим заливистым свистком строгий физкультурник, в пол минуты выстроивший неугомонный седьмой БЭ в длинную строгую шеренгу.
Многозначительно подбрасывая в левой руке тяжёлую связку ключей,
физкультурник доходчиво объяснил, что после уроков в зале будет
репетировать школьная группа, участники которой лично обещали оторвать руки тому, кто хоть мизинцем прикоснётся к аппаратуре. Музыкантов - здоровенных парней из одиннадцатого А - знали все и небезосновательно побаивались, потому и аппаратуру не трогали. А попробуй тронь - себе дороже!
После урока Алёшка не торопился домой. Дождался, когда разгорячённые
баскетболом одноклассники свалят в раздевалку, оглянулся, подошёл к ударной установке и, замирая от восторга и собственной наглости, протянул руку к большому барабану... Рядом, в коридоре послышались чьи-то молодые нахальные голоса... Алёшка быстро отдёрнул руку, скрылся в опустевшей раздевалке... Сильно пахло носками и потом. Алёшка сел на скамейку...
В зале скрежетнула гитара!
Ухнул бас... А вот...
Вот!
Вот!!
Вот!!!
Бам!
Бам!
Бамм!!!
Пулемётной дробью прокатилась по залу искристая россыпь ударных!
Алёшка не выдержал.
Пробрался в зал. Скромно приткнулся в уголке, на сваленных в кучу
матах. Как ни странно - его никто не выгнал... Может, просто не обратили внимания?
Музыканты подрязгали инструментами, повтыкали кабеля в какие-то коробки, немного поругались а затем... Затем высокий кудрявый парень схватил жёлтые палки, покрутил их в воздухе и дал отсчёт...
Рыкнул бас...
Громыхнули барабаны...
Завыла, запела, закричала гитара...
В зал ворвалась музыка...
Что конкретно исполняла группа, Алёшка не смог бы сказать с уверенностью, да это и не было для него важным...
Алёшка хотел слушать барабаны...
Алёшка слушал барабаны...
Алёшка слышал только барабаны...
Отыграв с пол часика, музыканты разошлись. Все... Кроме кудрявого, ударника...
Тот, поминутно чертыхаясь, принялся возиться с микрофонами...
- Ччёрт! Жаль, изоленты нет. - досадливо посетовал барабанщик и в этот момент взгляд его неожиданно наткнулся на затихарившегося в углу Алёшку.
- Эй, пацан! У тебя, случайно, изоленты нет?
- Э... нету... - сообразив, что обращаются именно к нему, запинаясь,
ответил Алёшка, - нно я ммогу в мастерскую сбегать... если надо...
- А не в лом? - удивился кудрявый.
- Не, не в лом, - качнул головой Алёшка. Молнией метнулся вниз,
в школьную мастерскую, выпросил у трудовика Игоря Петровича кусок синей изоленты, как мог быстро вернулся обратно...
- Принёс? Вот спасибо! - обрадовался барабанщик. - Меня, кстати, Олегом зовут, - немного погодя сообщил он. Алёшка назвался в ответ и, замирая от собственной смелости, спросил зачем вокруг установки понатыкано столько микрофонов, неужели, что б ещё и петь можно было?
- Петь? - Олег усмехнулся, - Да нет, брат, это подзвучка... Ты, вообще-то, ударные раньше видал?
- Только по телевизору, - честно признался Алёшка.
- Так ближе-то подойди, не бойся! - разрешил Одег, - Можешь даже потрогать.
Алёшка подошел ближе и постучал ладонью по большому барабану.
- А на нём педалью играют?
- На "бочке"-то?... Конечно, педалью, а то как бы дотянуться?
- На какой бочке? - хлопнул ресницами Алёшка.
- Да барабан басовый так называется, ну, бочка, короче... - объяснил Олег, а так же заодно поведал, что тот большой барабан справа именуется "томом", а тот, что рядом с ним - "Лидером". Кроме них ещё имеются барабанчики поменьше - альты.
- А тут вот тарелочки ещё...
- Правильно, тарелочки... А вот, слева от меня - хэт.
- Что?
- Хэт... Ну эти вот, сдвоенные тарелочки, видишь? - Олег нажал на педаль.
Тарелки цыкнули.
- На них не только педалью, можно и палками играть, - пояснил он и,
неожиданно подмигнув Алёшке, предложил тому самому попробовать...
- Я?!!!
- Давай, давай! Не стесняйся! На вот тебе палки...
Подталкиваемый Олегом Алёшка, двигаясь, словно в волшебном сне, взял в руки палочки и уселся на место ударника, дико, на весь зал, стуча сердцем. Он чувствовал себя дикарём, неожиданно проникшим в главное святилище племени, помойным котом, слизывающим чужую сметану, усталым путником, весь день бредущим в пустыне и наконец увидавшим оазис... Барабаны сверкали вокруг него хромом, перламутром и никелем. Золотом блестели тарелки...
Алёшка на секунду зажмурился...
стукнул педалью по бочке...
набрал в лёгкие воздуха...
И...
- Мо-ло-дец! - удивлённо присвистнул Олег, после того, как потный, но
безмерно счастливый Алёшка устало опустил палки.
- А хочешь по-настоящему научиться? - поинтересовался вдруг Олег.
- На барабанах?! - ахнул Алёшка.
- Нет, на свирели! Так что, согласен?
Согласен ли он?! Алёшка был не в силах поверить... Он смахнул со лба
капельки холодного пота, чувствуя, как в уголках глаз копиться
предательская влага...
Кто сказал, что плачут только от боли?
И началась для Алёшки новая жизнь, мало похожая на прежнюю, пресную, серую, скучную... Хотя, вроде бы, ничего особо и не изменилось. Всё так же ворчали родители, не появлялись друзья и ненавистный Джонни по-прежнему строил мелкие пакости...
Но!
Появилось теперь в Алёшкиной жизни нечто такое, что, по его мнению,
придавало особый смысл всей его деятельности. Почти все вечера он проводил в школе, упорно терзая ударную установку крепкими кленовыми палками...
Даже, время от времени, подменял Олега на репетициях. Поначалу Алёшка, конечно, стеснялся, но потом ничего, попривык, играя со "Скоростными бегемотами". Так называлась группа одиннадцатого А. Своей группы у Алёшки не было... Нет, кроме "Бегемотов" в школе имелась ещё пара командочек - полу-попсовый "Аркадиус" м еще ему подобная же группа, название которой Алёшка не помнил. Играли они так себе... "Бегемотам" даже и в подмётки не годились. Да и всё это были уже сложившиеся коллективы. Алёшку в них не звали, да он и не навязывался - больно надо! Хотя, если честно, ну оччень
хотелось Алёшке играть в какой-нибудь группе... не только на репетициях.
Вот бы было здорово! Алёшка прямо так и представлял себе залитую яркими софитами сцену: вот нетерпеливо шумит зал... гаснут софиты, остаётся гореть лишь маленький красный прожектор... а зал постепенно стихает... И вдруг!
Три-четыре! Ррраз! Поехали!
Гром! Гул! Скрежет!
...и воющий зал!!!
...и рваные аккорды гитары!!!
...и липкий, затилающий глаза, пот!!!
...и Музыка...
Эх, как здорово всё было! Правда в мечтах... да ещё во сне...
Прошёл месяц, а, может, и больше. Вечером, проходя по опустевшему
коридору, Алёшка на миг задержался у расписания...
Так: в седьмом Бэ завтра никаких изменений нет... Жаль... А говорили
физичка заболела... Хо!!!
Снизу к расписанию был нахально прикноплен небольшой листок бумаги.
"ЛЮДИ! СРОЧНО НУЖЕН БАРАБАНЩИК!"
страстно взывала бумаженция корявыми печатными буквами, а ниже
неразборчивым почерком приглашала желающих приходить к восьми к спортзалу.
- Интересно, кто бы это мог быть? - подумал Алёшка, - "Аркадиус" что ли... Ну, я им всё равно не подойду... Да и музыканты у них... те ещё!
Алёшка почему-то вздохнул, нашарил в кармане ключ от старой раздевалки, приспособленной для хранения аппаратуры. Отпер дверь. Дохнуло плесенью.
"Бегемоты" уже давно не играли, готовились к выпускным экзаменам.
"Аркадиус" в последнее время тоже что-то разленился, видно, со дня на день собирался распадаться... Даа... "Бегемоты" уйдут... "Аркадиус"
развалиться... А аппаратура? Неужели больше никто играть не будет?
Неужели... А вдруг и вправду - никто не будет?
Алёшка чихнул, вытер нос рукавом и прикрыл за собой жалобно скрипнувшую дверь. Матово блестели ударные у самой стенки. Алёшка включил свет, сбросил куртку. Уселся... Посидел немного, погладил "лидер" по тёплому боку...
Подумал... О "Бегемотах"... Об аппаратуре... О жизни... Сплюнул... Схватил
палки...
Ухнула бочка!
Дробью стрекотнули альты!
Тарелки и хэт звякнули яростной медью!
- Хууу! - поиграв, устало выдохнул он, отбросив в сторону палки и вытирая разгорячённое лицо выбившейся из-под ремня майкой.
- Здорово! - с неподдельным восхищением произнесли рядом. Алёшка вздрогнул и, подняв голову, увидел прямо перед собой невесть как появившегося здесь ненавистного Джонни!
Джонни весело свистнул и хлопнул Алёшку по плечу:
- Ну ты, Лёха, даёшь!
Уставший Алёшка хотел было послать ненавистного Джонни куда подальше... но раздумал. Уж больно искренне звучал обычно язвительный Джоннин голос, да и смотрел он как-то... ну, не как всегда... по-хорошему, что ли...
- Что-то не вижу я толпы желающих, а, Джонни? - просунулась вдруг в дверь физиономия Веньки Щеглова... А за ним... Алёшка всмотрелся в темноту...
Точно! За ним маячила долговязая фигура Феди Сметанникова...
- А зачем нам толпа? - тихо отозвался ненавистный Джонни (да и такой ли уже ненавистный?) - Вы что, глухие, да? - неожиданно набросился он на приятелей, - Вы что, не слышите ничего?
- Да слышим, слышим... "Бегемоты" репетировали... Мы хотели раньше
заглянуть, да постеснялись... Олег тут так заколачивал! Ой, Лёшка,
привет!... А где же...
Венька удивлённо обвел глазами каморку и оторопело уставился на Алёшку.
Алёшка почувствовал, что краснеет.
- А где же Олег? Ушёл уже?
- А его тут и не было, Олега-то. - как бы между прочим заметил нена... просто Джонни, - Это всё Лёха!
- Что, правда?!
- Лёха, неужели ты?!
- Он, он... Что к человеку пристали?
- Короче, Лёха... - откашлявшись, смущённо произнёс Джонни, - Ты это... если конечно хочешь, ну...
- Не хочешь с нами играть? - в унисон дополнили Венька и Федя.
Алёшка уже давно понял, кто написал объявление... и знал, что ответить...
Для начала немного повыкобениваться, так, не со зла, а для солидности, как всякому опытному музыканту пристало, намекнуть, что его и в другие группы давно зовут, да и вообще дел по горло, некогда, мол, тут с вами...
Алёшка сплюнул...
Однако, вместо гордой, давно заготовленной фразы, возник вдруг в горле какой-то твёрдый противный комок, который Алёшка ну никак не мог проглотить... а когда проглотил:
- Конечно, хочу! А возьмете?
- Спрашиваешь! Ура!!!
- Ураааа!!!!!
- А можно, - Алёшка вновь засмущался, - А можно, я установку немножко
дополню... ну, ещё один барабан принесу?
- Хоть десять барабанов неси! Хоть сто! Хоть миллион! Эти-то всё равно скоро совсем нашими будут, нам их "Бегемоты" оставляют... по наследству!
* * *
Курьерским поездом пролетела весна, с тающим снегом, грачами и первыми листьями, так же быстро кончилось короткое лето. Холодный северо-западный ветер принёс откуда-то из далека промозглую сырую осень и на мокрую землю уныло упали побуревшие листья. Холодало. Чёрные треугольники птичьих стай озабоченно потянулись к югу. Лениво катилось по небу тусклое усталое солнце и низко нависшие над городом тучи исходили мелким дождём, нудным, противным, давящим...
По засыпанному упавшими листьями тротуару, по мере возможности обходя лужи медленно шли трое музыкантов: гитарист Венька Щеглов, басист Фёдор да ударник Алёшка. Шли грустно, безрадостно... И погода была дрянь и вчерашний концерт в молодёжном клубе явно провалился. А ведь ждали ребята от этого концерта, как сказал словами классиков Фёдор - "больших барышей и обеспеченной старости". Ну, не барышей, конечно, ждали, и не старости, а всё же определённые надежды на него возлагали... Тем более, что так и не распавшийся до конца "Аркадиус" всё наглее заявлял претензии на часть аппаратуры.
А подвёл всех этот чёртов Джонни! Слажал, вобщем. Ладно, пел не в попад, но ведь и на ритмухе своей лабал явно не в тон с басом и ударными! А какая без ритм-секции музыка? Смех один.
Вот именно так и высказывался в адрес "лабуха Джонни" Венька Щеглов. Фёдор отмалчивался в силу природной скромности, а Алёшка так вообще пытался защищать бывшего недруга, напирая на то, что музыкант Джонни неплохой...
- Неплохой, - согласился Венька, - А вчера постоянно лажал! По струнам, гад, попасть не мог! Явно обкурился! Ведь было уже сказано ему... О, лёгок на помине, лажовщик!
Венька резко остановился и, уперев руки в бока, с укоризной взглянул на подошедшего Джонни.
- Ладно вам... - сразу же начал оправдываться тот, - ну, слажал...
- Да чёрт с тобой, - махнул рукой Фёдор, - Подвёл ты нас всех, конечно, да что ж нам теперь, морды друг другу бить, что ли? - Фёдор вопросительно посмотрел на Веньку, тот хмыкнул и заявил, что Фёдор все "утилизирует".
- Ты, наверное, хотел сказать - утрирую?
- Может - и так... Тебе видней, ты ведь у нас гимназист...
Фёдор отмахнулся и сообщил, что по сведениям, полученным из достоверного источника, весь их аппарат скоро будет отдан плотоядному "Аркадиусу", специально для этого подрядившегося играть на всех школьных вечерах, о чём уже у договорился с новым завучем.
- Так что вполне могут наш аппарат этим лабухам отдать, - грустно закончил Фёдор, - Хоть они и играть толком не умеют... да и не хотят... В общем, останутся у нас рожки да ножки... Вот, если бы мы в Клубе были... А они, ведь, кстати, обещали взять!
- Обещали! - поддакнул Венька. - Базарил я вчера со звукачём ихним...
- Ну, ну?
- Им "индастриал" нужен... Грэнджа, трэша и панка у них и так много... А вот "индастриала" нету... Мы б им как раз подошли, группа молодая, перт... перс...
- Перспективная!
- Во, так он и сказал, звукач ихний! Перспективная мы группа... Но не
модная! Нет у нас этой... связи с действительностью... А так будет - они нам клубный компьютер дают, там всё есть - и клавиши, и эффекты, и ударные!
- Что, что ты, Венька говоришь? - неожиданно переспросил Джонни, - Ударные, выходит, компьютерные будут?
- Ну, выходит так, - подтвердил Венька, - Раз "индастриал"...
Джонни презрительно сплюнул и заявил, что лично он в этот долбаный клуб не пойдёт.
- А я, думаешь, пойду? - тут же воскликнул Фёдор, - Делать мне больше
нечего!
- Да чего вы, ребята, в натуре? - испугался Венька, - Вы думаете, мне этот клуб нужен? Да на фиг они сдались, компьютеры эти... Живые-то ударные намного круче, верно, Лёха?
- Слушайте, ребята... - глядя в землю, тихо произнёс Алёшка, - ударные ударными, но ведь аппаратуры у нас скоро не будет... а в клубе... в клубе... может быть...
- Стоп! - неожиданно резко перебил его Фёдор, - Ты что, Лёха, думаешь, мы на их компьютер купимся? - сплюнув, зло произнёс он, - Будем тащиться с компьютерными ударными, а тебя, значит, пошлём подальше?
- Нуу...
- Нет, ты ответь! - Фёдор схватил растерявшегося Алёшку за руку, - Почему это ты так про нас подумал?
- Ну чего вы пристали к человеку? - вступился за Алёшку Джонни, - Ничего он такого про нас и не думал... просто так сказал... Верно, Лёха?
Алёшка кивнул, проглатывая скопившийся в горле ком.
Молча дошли до троллейбусной остановки, к которой, попрощавшись, бегом бросился Джонни. Подошёл троллейбус, переполненный, скандальный, грязный.
Джонни ловко ввинтился в распахнувшиеся двери, застрял, и, когда двери захлопнулись, оказался прижатым к длинному узкому окну. Взвыв, троллейбус отошёл от остановки, быстро набирая ход. Алёшка ждал почему-то, что вот-вот Джонни обернётся, махнёт рукой, и, может, скорчит на прощанье какую-нибудь уморительную рожу... Не обернулся. Не махнул. Не скорчил...
С новой силой припустил дождь и ребята спрятались под жестяную крышу
павильона.
- Зря ты на него так наехал, Венька, - кивнув в сторону увозящего Джонни троллейбуса, тихо произнёс Фёдор, - У него сейчас проблемы... Предки расходятся, имущество делят, ну и всё такое...