Праздникова Валерия Сергеевна : другие произведения.

Сага о Сверрире конунге, его друзьях и врагах

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
    Сплав фэнтези и скандинавских саг, повествующий о жизни северных кентавров, их любви и ненависти.

Глава 1.

  
   ... Шкура в дверном проеме откинулась, и на пороге появилась Сёгни:
   - Грин! - зычно позвала она, - куда подевалась эта ветреная девчонка?!
   Кусты за забором раздвинулись, и кентаврица-подросток в домотканой рубашке подскочила к матери, вопросительно заглядывая в глаза.
   - Почему ты не откликаешься на зов?!
   - Мама, там как раз плотина... и ручей...
   - Ну ладно. Вот, - Сёгни подала дочери небольшую корзинку, - отнеси это Вебьёрну... старик совсем расхромался. На словах передашь, что на праздник я пришлю за ним повозку - чтобы не ломал ног. И еще...
   Она достала из кошеля восковую дощечку, испещренную рунами:
   - Передашь вот это, и галопом домой!
   Подхватив корзинку и дощечку, Грин развернулась на месте и галопом помчалась по тропинке. Скакать было далековато: жрец их рода, старый-престарый кентавр по прозвищу Вебьёрн жил глубоко в лесу, в одной из пещер над обрывом Длинного фьорда.
  
   Сёгни подсчитывала в погребе количество корзин с вяленой рыбой, когда во дворе раздался жалобный вопль раба и грозный рев мужа. Бросив работу, кентаврица опрометью взлетела по замшелым ступеням из валунов.
   На земле валялся Рыжий, раб-человек с огненно-рыжей шевелюрой и шрамом во всю щеку, а над ним возвышался разъяренный Сверрир, как раз снова замахиваясь длинным бичом из турьей кожи.
   - Это еще что такое?!!! - зарычала Сёгни.
   В два прыжка она подскочила к мужу и выхватила плеть из его рук.
   Грозный воитель сразу присмирел и даже пригнулся:
   - Э-э, Сёгни, дорогая... этот паршивец в последнее время совсем обнаглел... он посмел мне возразить...
   Кентаврица повернулась к рабу. Тот поднялся и отступил подальше от хозяина:
   - Господин хотел, чтобы я пошел на корабль, отмывать от походной грязи, но как же тогда ваш приказ насчет сарая?..
   Сёгни посмотрела на брошенную тачку с валунами, которыми Рыжий заделывал пролом в стенке сарая, на поросят, нахально прыгавших через пролом туда-сюда, а потом кивнула на сарай:
   - Рыжий, за работу!
   Тот подхватил тачку и бегом похромал к сараю.
   В тот же момент Сверрир почувствовал, как его хвост зажала стальная хватка жены:
   - А ты ступай за мной...
   И потащила его в главный дом. Пятясь задом наперед и бормоча объяснения, на глазах соседей и слуг, гроза всего побережья потащился за женой. Одной рукой Сёгни крепко удерживала мужа за хвост, а другой стегала по спине, доходчиво объясняя, что Рыжий - лучший каменщик и строитель в округе, и им повезло с таким работником, а если ему нужно помыть полы на корабле, то пусть запряжет сыновей: жеребятам будет полезен такой урок смирения.
   Шкура полога распахнулась яростным толчком, отлетела в сторону. Едва не задев о проход крупом, из дома прыжком вылетел Сверрир. Его глаза сверкали гневом, бока - багровыми полосами от кнута. В левой руке он сжимал секиру, костяшки его пальцев побелели. Он рассек воздух, но уже другой рукой, которая держала обернутый в мешковину точильный камень. Кентавр поднялся на дыбы, сгорая от бессильной ярости и стыда, горевшего в груди так же сильно, как и полосы от бича на шкуре.
   Рывком он повернул голову к проходу, будто собираясь прорычать угрозу, но в следющее мгновение уже скакал могучим галопом к кораблю. Он скакал, ударяя копытами в землю, и редкие камни ломались, попадая под тяжелые подковы. Сверрир резко остановился у драккара. Осмотрелся, все еще сжимая зубы. Мало-помалу он перестал хлестать себя хвостом по бокам, -- отчасти потому, что это приносило боль, а отчасти потому, что начал успокаиваться.
   Кентавр лег, вытянув перед собой руку, и тяжесть верного оружия успокоила его. В пылу самой сильной ярости и особенно обиды он умел совладать с гневом. Он прижал камень к широкому зазубренному лезвию, с силой провел по дуге секиры, резким движением довел до конца лезвия, чуть поднял голову от снопа искр. Уже к вечеру Сверрир, степенно шагая, вернулся к поселку. Раб Рыжий жевал хлеб, сидя на корточках у свежевыстроенной стены сарая.
   Сверрир заметил его, еще поднимаясь на пригорок, но выждал, пока раб поднимет взгляд. Густые брови вождя сдвинулись, глаза раба широко раскрылись, рука застыла на половине пути. Молчание длилось вечность для Рыжего, а потом шкура поднялась, и медленно ступая, Сверрир вошел в дом, на стенах которого плясало пламя очага.
   Сёгни обернулась. Ничего не говоря, взяла длинный узкий нож, отрезала ломоть от туши на вертеле. Взяла горячее мясо, и только тогда посмотрела в глаза мужа:
   - Позови детей.
   Сверрир, будто не замечая, подошел к куче шкур у стены и повесил секиру, приложил ладонь к шершавому металлу. Он сделал шаг к выходу, но голос Сёгни остановил его:
   - Возьми, ты проголодался.
   Сверрир повернул голову и взял мясо из рук жены, потом накрыл своими ладонями ее руку. Сёгни резко выдернула ее:
   - Оно только с огня!
   И Сверрир выпустил руку жены, но только, чтобы обнять ее за пояс. Их копыта стукнулись, когда он немного резко прижал Сёгни к себе. Она оттолкнула его, несильно, но решительно:
   - Дети голодны. И смеркается. Возвращайся и приведи их скорее.
   Тут ее взгляд случайно опустился на круп мужа с вытянутыми багровыми пятнами, уже покрывшимися сухими корочками. И теперь уже ее рука легла на широкое плечо Сверрира и скользнула вниз по мускулистой руке.
   Вскоре топот множества копыт возвестил возвращение семьи, и, громко переговариваясь и толкаясь, в дом вбежали дети, младшие вперед старших, стали греть руки у огня, жадно вдыхать аромат пряностей и жареного мяса, легкий запах грибов в похлебке. Жеребята время от времени толкали друг друга, не могли успокоиться после своих сражений деревянными мечами, но строгий взгляд Сёгни заставлял их смирно склонять головы.
   - Сыновьям вождя пристало не только уметь держать в руках меч, Сверрир. Совсем скоро ты возьмешь их в плавание, а умеют ли они сидеть на веслах? Смогут ли построить коня морей? Сверрир ответил не сразу, но мальчики ждали ответа отца, затаив дыхание.
  - Твой раб неуклюж и ленив, - глухо проговорил Сверрир. Он оглядел рассевшихся кругом младших сыновей. - Завтра на корабль. Пришла пора вам учиться тому, что умеет Бьярки. - Он помолчал. - Слышали ли вы слова отца?
   Молодые кентавры ответили хором.
  
   Сверрир только сжал зубы, когда пальцы жены прикоснулись к ранам. Мазь заставила жжение утихнуть, а вместе с болью стала проходить и обида. Он лег на бок.
   - Не маши своим хвостом хоть немного, - рука Сёгни прижала хвост мужа к медвежьим шкурам.
   Раны были несерьезными для бывалого воина, но Сёгни не поспешила вставать, а наоборот, легла рядом с мужем. Они смотрели друг другу в глаза и без слов понимали: то, что случилось - в прошлом, кто бы из них был бы не прав. Рука Сёгни опустилась на широкую холку мужа, провела по ней. Сверрир перевернулся на другой бок, окончательно смазав все лекарство со своих ран, и обнял Сёгни. Она не оттолкнула его, может быть, потому что их пальцы были крепко сплетены...
  
   Рассветные лучи разогнали ночь. Сверрир лежал у входа, внимательно рассматривая кольчугу. Многие кольца были почти перерублены, и, чтобы однажды удар не пришелся на его грудь, кольчугу нужно залатать. Правда, до следующего похода есть еще время. Он вернулся в дом, где дети уже проснулись и потягивались, подрагивая от утренней прохлады. Сёгни склонилась над очагом, и пучок сухой травы начал тлеть как раз в тот момент, когда переднее копыто Сверрира ступило через порог. Младшие сонно моргали, жмурились от дыма. Скоро у каждого в руках был горшок с горячим терпким варевом из ягод и листьев. Сверрир закончил трапезу и вышел первым. Драккар был в беспорядке, в каком он оставил его, возвратясь из похода. Кое-где были течи. Подспорье сыновей будет ему кстати.
   Смола, распушенная веревка, котелок и кремень - чтобы проконопатить днище, ведра и скребки - чтобы снять с бортов и дна слизь (а кое-где и кровь). Сверрир подумал о парусах, но не в его правилах было делать много дел за один раз. Управиться бы до заката. Придерживая на широкой спине мешок с необходимым в предстоящем деле инструментом, Сверрир шагал чуть впереди. Поодаль, на расстоянии, за ним следовали четверо младших сыновей, стараясь ступать ровно в большие следы копыт отца.
   - Бьярки тоже ходил с тобой, отец? - устало вздыхая, спросил младший вороной, - как мы?
  Сверрир посмотрел на сына, и тот понял свою ошибку, виновато потупился, но тут же с удвоенной силой схватил связанные вместе ветви и широкими взмахами стал обметать борта огромной ладьи.
   - Никто не видел Бьярки отлынивающим от дела, где бы он ни был, - при звуках голоса отца жеребята замерли. - Дело приносит кентавру уважение. Маленькому, как вы, или большому - одинаково. Был вместе со своим отцом и я в свое время так же, как сейчас вы. Носил камни, обтесывал деревья для мачт. Потому и стал сильнее других.
  Молодые кентавры переглянулись. Другие слова не могли бы так поднять их желание. До вечера каждый старался превзойти других, и, хоть работа эта была не такой увлекательной, как уроки фехтования, они делали ее с таким же жаром, как если бы участвовали в горячем бою.
   И не зря! Когда солнце окрасилось в розовый цвет, драккар качался на волнах, красуясь светлыми боками, а внутри пахло смолой и свежим деревом. Усталые кентавры собрались на берегу, смотря снизу вверх в лицо отца. Сверрир улыбнулся и потрепал работников по холкам.
   - Вот такими сыновьями я горжусь. Заслужили отдых и ужин. Утром возьму вас в кузницу, узнаете, как подковы делают.
   Сыновья радостно завопили и встали на дыбы, хватая отца за руки. В кузнице было жарко, и в углах на подставках стояли настоящие мечи и боевые копья! Увидеть бы! Не удивительно, что домой жеребята возвращались быстрым легким галопом, забыв о ноющих мышцах и мозолях на ладонях. Вслед за ними неторопливо шагал и Сверрир.
   Рабы наносили воды заранее. Сёгни достаточно мудро рассудила, что мужа и сыновей стоит встречать с чаном теплой воды и пучком мягкой травы. И вскоре уже младшие поворачивали бока и крупы, подчиняясь указаниям отмывавших их сестер, а Сёгни время от времени топала копытом, когда Сверрир в десятый раз нетерпеливо отходил в сторону, в то время как она аккуратно срезала концы прядок гривы, закапанные смолой.
  
   - Паруса! - окрик Бьярки разбудил дремавшего Сверрира на рассвете, - паруса на горизонте!
   Вождь вылез из-под медвежьей шкуры и прошел на нос. В предрассветной мгле паруса были едва заметны, но корабли выдавали неяркие огоньки на палубе.
   - Похоже, сегодня Тор и Один повеселятся на поле славной драки, - негромко проговорил он, пробуя пальцем ветер.
   Юный кентавр вопросительно заглянул в глаза своему отцу и вождю:
   - Мы нападем?
   - Посмотрим, - уклончиво ответил Сверрир, - у нас только один корабль, а их - восемь... нет нужды лить кровь без толку.
   Бьярки прикинул на глаз расстояние:
   - Два полета стрелы. Доплыть можно легко.
   - Ветер не в нашу сторону...
   - Если там мало воинов, мы сможем победить, отец. Это ладьи двуногих, я заметил точно!
   - Двуногие, Хель их забери, нынче стали осторожными... берут наемников, да и военные ладьи могут быть в караване...
   - Зато они почти не видят в темноте, и намного слабее нас.
   Лицо вождя смягчила едва заметная улыбка, когда он вспомнил себя, вот так же уговаривавшего своего отца, Эйрика Беспощадного, вступить в первый серьезный бой в своей жизни. Сверрир подумал, а потом кивнул:
   - Сплавай и посмотри. Если Боги послали нам цыплят - грех их не ощипать!
   Бьярки ухмыльнулся и в мгновение ока скинул тяжелое снаряжение, оставшись в одной легкой упряжи с поясным ножом. Бесшумно скользнув за борт, он быстро поплыл к ничего не подозревавшим кораблям.
   Вождь остался на носу, вглядываясь в корабли и вспоминая далекую юность. Долго ждать не пришлось: немного запыхавшийся Бьярки с помощью дружинников перелез в драккар и начал рассказывать:
   - Там не очень много воинов, зато много груза - корабли очень глубоко осели и неповоротливы. Я слышал, как кормчий ворчал из-за этого. И еще на борту кто-то важный - там много прислуги, которая суетится вокруг каюты, а из нее слышится музыка.
   Воины заулыбались, переглядываясь и поправляя оружие, но Сверрир остался серьезным:
   - Что еще?
   - Головной корабль не защищен. Там-то и сидит важный пассажир, или пассажиры. Зато в остальных - и воины, и просто моряки. Но все корабли купеческие, правда, уж больно большие. Я прикинул - на каждом где-то по 40 двуногих, а то и побольше.
   - Купеческие, говоришь...
   - Главный корабль идет немного впереди. Там глубоко и места достаточно - можно обездвижить их, пройдя по веслам, а потом вырезать по одиночке: двуногие сделали глупость, не оставив командиров в остальных ладьях: там идет сейчас пирушка.
   - Ты уверен?
   - Я проплыл вдоль всех, и даже смог заглянуть в окно одной ладьи.
   - Ну, это ты точно врешь... окно в ладье?!
   - Ну, как называются их корабли, я не знаю. Только раньше такие в наши моря не заплывали!
   - Клянусь Одином! - Рубака Укси, правая рука Сверрира, вытащил из-под лавки свою секиру, - твой сын говорит дело! А ты что скажешь?
   - Скажу... - Сверрир вдруг широко улыбнулся улыбкой, от которой бледнели его соседи, - что сегодня на рассвете мой сын заслужит имя!
   - По местам!
   Укси еще не договорил, а дружинники уже разошлись по веслам. Налегая на ясеневые рукояти, они погнали драккар вперед.
   Темнота помогла кентаврам, скрыв их приближение, так что, пока нос драккара со страшным скрипом и грохотом не проломил весла флагмана вдоль правого борта, люди даже не пошевелились. Похоже, на борту были действительно мирные торговцы - они в страшной панике забегали по палубе, даже не попытавшись схватиться за оружие. Тем временем драккар сломал весла уже на последнем корабле флотилии, плавно развернулся и ринулся на корабли, как дикий кот на цыплят. Перелетев на палубу флагмана одним из первых, Бьярки выхватил меч и с громовым воплем обрушился на единственного вооруженного двуногого в доспехах, который оказался как раз у него на пути. Человек, однако, ловко отскочил и попытался достать его своим оружием - длинным и узким мечом с диковинной круглой гардой.
   - Ха! - Бьярки развернулся и снова атаковал его, тесня к борту.
   В тесном пространстве тот не смог увертываться, поэтому уже вторым ударом Бьярки перерубил человека почти пополам. Не спасли даже стальные пластины доспехов, поддавшиеся уже на первом ударе. Издав радостный вопль, молодой кентавр ринулся дальше, в два прыжка добравшись до каюты, и оторопело замер, впервые столкнувшись с такой роскошью: невиданные ткани покрывали пол, стены и мебель, странные и потрясающе красивые вещи теснились вокруг. Встряхнувшись, Бьярки развернулся и толкнул дверь рядом. Та не поддалась. Кентавр отступил и прыгнул вперед, пустив в ход подковы. С жалобным треском дверь рухнула, чуть не придавив двуного, судорожно сжимавшего в руках алебарду. Громогласно расхохотавшись, Бьярки отбил мечом дурно сработанное оружие двуногого и одним прыжком лишил его чувств. Ловко связав нового раба, он направился к еще одной двери, с маленьким окошечком, забранным частой бронзовой решеткой. В комнатке было темно, но зоркие глаза кентавра разглядели на куче соломы и тряпья нечто большое и странное... Бьярки присмотрелся и ахнул: прикованный за шею так, что не мог ни нормально лечь, ни подняться, на куче всякого мусора полулежал-полувисел кентавр пегой масти. Его руки были скованы и притянуты к бокам, на теле - многочисленные раны и синяки. Пленник открыл глаза и прошептал:
   - Кто ты?..
   - Бьярки, сын Сверрира. А ты кто?
   - Август. Был пленен далеко отсюда, и меня везут как подарок, королю Йорику.
   Бьярки онемел от удивления и ярости. Потом одним ударом сломал крюк, удерживающий Августа за шею:
   - Дома мы сможем снять ошейник, но пока придется потерпеть.
   - Ничего, это не страшно.
   - Ты можешь стоять?
   - Могу.
   Пегий осторожно встал, пробуя свои ноги, сделал шаг. В комнатке сразу стало тесно. Попятившись, Бьярки вышел и повел освобожденного пленника на палубу. Его сородичи, уже заканчивавшие связывать уцелевших пленников, оторопели при виде Августа. Коротко поведав им историю пегого, Бьярки убедился, что корабль очищен от двуногих.
   Вернувшись на драккар, он перепрыгнул на другой корабль, на свою беду вздумавший взять кентавров на абордаж. Перескочив через валявшихся на палубе убитых при первой атаке двуногих, он ринулся в гущу свалки, непрерывно работая мечом и крича:
   - Отец, флагман чист!!
   Сверрир на секунду оглянулся и радостно заревел:
   - Флагман чист!!!
   Другие кентавры подхватили.
   Видимо, кое-кто из двуногих понимал язык кентавров, потому что вдруг горестно закричали сразу несколько человек, и их сопротивление захлебнулось. Битва закончилась, сразу и бесповоротно. Кентавры хватали двуногих и ловко вязали им руки, притягивая к шеям. Негромко Бьярки рассказал отцу про освобожденного кентавра.
   - Бьярки, веди флагман, - приказал Сверрир, - Укси, распредели ребят на остальные корабли...
   - Да, вождь! - хором ответили кентавры.
   Сверрир перешел на драккар и подошел к Августу:
   - Привет тебе, чужестранец! Мой сын поведал твою историю. Я приглашаю тебя быть гостем в моих землях и моем доме.
   Пегий кентавр склонил голову и слегка шаркнул копытом:
   - Почту за честь стать достойным помощником для твоего рода, вождь.
   Добротно скроенные ясеневые доски борта драккара выдержали удар судна двуногих, поэтому кентаврам нужно было только скинуть в море трупы врагов, немного подправить затиры и весельные люки, да поднять парус. Медленно и величественно караван судов направился в родной фьорд. На палубе Стари Рауд, костлявый кентавр рыжей масти в кожаном переднике, сбивал с Августа оковы, ворча:
   -- Они бы так оружие ковали, как кандалы делают... Хель их забери до самого Рагнарёка...
   Не поддался его энергии только ошейник. Провозившись зря и видя, что только мучает пегого, он наконец сложил инструмент и громко известил вождя:
   -- Сверрир, я сделал все, что мог, остальное под силу только Одду-кузнецу.
   -- Ладно, -- буркнул вождь, поглощенный выглаживанием лезвия своей ненаглядной секиры.
   Из каюты под палубой вылез Бьярки и подал пегому небольшую кожаную флягу:
   -- Вот, выпей, это тебе поможет выздороветь.
   Август глотнул и чуть не поперхнулся. Под дружный хохот дружины юный воин похлопал пегого по спине:
   -- Это медовуха с особыми травами. Мать специально готовит ее для таких вот случаев.
  
   На второй день пути в лабиринте островов в нескольких милях впереди показались два драккара. Сверрир подошел к стоявшему на вахте Бьярки:
   -- Клянусь бородой Тора! Уж не Торкель ли поднял свой разжиревший круп?!
   -- Синий вымпел на мачте и оранжевый с голубым парус, -- Бьярки старательно вглядывался, -- да, это он!
   Его отец почесал в затылке:
   -- Чтобы этот бочонок вышел в поход...
   Тем временем на драккарах раздался звук рожка: караван Сверрира заметили. Потом на вершину мачты поднялся бочонок, и Укси разочарованно засунул обратно под лавку вытащенный было мешок с секирой и доспехами:
   -- Сигнал на разговоры... ффу... -- старый воин не любил лишней болтовни и вообще всякой дипломатии.
   Медленно (ветер, как назло, стих) драккары сошлись на расстояние броска камня. На носу показался толстый вороной кентавр с сединой в волосах и на шкуре. У него не хватало нескольких пальцев на левой руке -- память о схватке с взбесившимся горным троллем, внушительные пласты жира превратили его лицо и тело в бесформенную тучу, но глаза были ясными и с хитринкой. Присмотревшись к стоявшим напротив кораблям, он взревел и махнул правой рукой:
   -- Клянусь Фрейром и Тором!!! Сверрир, дружище!!!
   -- И тебя тем же, Торкель, -- проворчал в ответ Сверрир.
   Седой расхохотался:
   -- А ты, никак, с добычей?!
   -- Милостью Норн, -- уклончиво ответил Сверрир.
   -- Что, сбежал от своей Сёгни? -- продолжил веселиться толстяк, -- кстати, мои ей кланяются. Эрна меня так достала, что я решил прогуляться по морю.
   -- То-то я смотрю, что твой драккар аж бортами воду хлебает, -- потешаться над толщиной соседа было давней привычкой Сверрира.
   -- Ну, это ты загнул... -- Торкель оглядел свое упитанное тело, -- Эрна посадила меня на диету...
   -- И ты сразу сбежал, -- подхватил Сверрир.
   Оба расхохотались. Внезапно толстяк оборвал смех, заметив позади дружины пегого кентавра:
   -- Храни меня Тор!.. Это еще кто?!
   -- Это, -- Сверрир показательно положил руку на плечо пегому, -- мой гость, Август. Так что повежливее, Торкель.
   Глаза Торкеля мгновенно обшарили фигуру бывшего пленника, пересчитали корабли за драккаром:
   -- Значит, в Валгалле нынче приветствуют воинов?
   -- Нет, в Хеле принимают жалких двуногих, Торкель. Хвала Тору и Одину -- мои воины целы и невредимы, а Сёгни уже к вечеру будет подсчитывать добычу!
   -- К вечеру?... Не уверен...
   -- Что так? Думаешь, мой драккар совсем потерял ход?!
   -- Твой драккар под стать Богам, освятившим его, Сверрир. А вот эти тухлые скорлупки вряд ли поспеют за честным драккаром викинга!
   Сверрир подумал и кивнул:
   -- Как бы то ни было, но на ярмарке многим будет на что подивиться. И будет повод выпить пива на обряде наречения имени!
   По лицу толстяка расползлась улыбка:
   -- Пива?! Эт можно!!! Это всегда пожалуйста! А кому нарекать будешь?
   -- Бьярки нынче ночью захватил флагман двуногих и освободил собрата от позорного плена.
   Торкель закивал, осматривая покрасневшего от гордости и удовольствия молодого кентавра:
   -- Благо, благо! Смотрю, твой сын уже воинскую славу обретает... Это ж надо, как время бежит! А может, махнем ко мне, на бочонок пива?
   -- Все пытаешься сорвать планы Эрны, старый обжора? -- Сверрир добродушно усмехнулся, прикидывая в уме.
   Тут из-за спины толстяка выглянула стройная красавица кентаврица двадцати зим от роду. На драккаре Сверрира тут же заревели восхищенные воины.
   -- А ты куда вылезла?! -- Торкель развернулся и принялся заталкивать дочь обратно в каюту, -- мать что тебе велела?!
   -- Сам сиди в каюте!!! -- дочка сопротивлялась и упиралась.
   На драккарах захохотали, делая ставки и подначивая старого вождя и его дочку. Но с весом отца не поспоришь, и вот она скрылась внизу. Утирая пот, Торкель вернулся на нос:
   -- Пока невестится, Эрна ее к тетке отправила. Упрямой уродилась -- сладу нет! Вся в Эрну! Но умница и мастерица! Хозяйственная, -- отцовскую гордость ему было не скрыть.
  
   Сёгни как раз принимала у скотниц утренний надой, когда в поселок галопом прискакал дозорный, истошно крича:
   - Драккар!! Наш драккар! И еще корабли!!!
   Бросив все, впереди всего племени, кентаврица поскакала к пристани, чтобы увидеть, как по водной глади фьорда плывет драккар ее мужа, а за ним... пять... шесть... семь... восемь кораблей! На верхушке мачты драккара развевается победный вымпел, извещая племя о победе и богатой добыче. Всплеснув руками, Сёгни наблюдала, как драккар швартуется, как на берег спускают сходни, как ее муж, широко улыбаясь, подходит к ней к ней и старейшинам племени за ее спиной.
   -- Приветствую тебя, наш вождь! -- с поклоном приветствовала она мужа, согласно древнему обычаю, -- были ли благосклонны Боги? Послали ли они удачу тебе и твоей дружине?
   -- Привет тебе, Сёгни-Молния! Привет всем! Боги послали нам славную добычу! Нынче будет веселье в нашей земле! Твой старший сын заслужил право на воинское имя, захватив флагман двуногих и освободив из позорного плена собрата!
   -- Собрата? Я не ослышалась, Сверрир?
   -- Именно! -- Сверрир остановился и показал на как раз сходившего на землю пегого кентавра, -- это Август. Двуногие захватили его и, как диковинку, везли в подарок. Бьярки его освободил, и отныне Август -- гость в нашем племени! Я сказал, а вы слышали!
   И по собравшемуся народу пронесся чуть слышный шепоток: "Пегий кентавр!.. Надо же!.." "Полукровка, смотри! Одна масть от одного отца, другая -- от второго!" "Балда, отец может быть только один!"...
   Сёгни выступила вперед и обняла Августа, положив руки ему на плечи:
   -- Привет тебе, чужестранец! Будь гостем в нашем племени!
   -- Благодарю, -- Август поклонился, -- вы никогда не пожалеете о своем гостеприимстве!
   Сёгни взяла его за руку и повела через все селение к главному дому:
   -- Мобуна!
   На ее зов из-за занавесей домика-кухни вышла дородная кентаврица бурой масти, в линялом переднике поверх домотканой рубашки. Ее хвост, грива и волосы были заплетены в косы и завязаны в аккуратные узлы. На переднике было несколько заплаток и свежепрожженых дырочек, а из кармана выглядывала большая деревянная ложка. На упряжи красовался внушительный мясницкий нож и множество сумочек и ключей.
   -- Да, госпожа Сёгни? -- на ее круглом добродушном лице заиграла легкая улыбка, как всегда, когда ее услуги были нужны.
   -- Мобуна, вот это -- Сёгни подвела за руку пегого кентавра, -- наш гость, Август. Позаботься о нем, ладно? А я пригляжу за разгрузкой.
   -- Конечно, конечно! Ой, тощенький-то какой!! И живого места нет!..
   Всплеснув руками, Мобуна повела Августа в главный дом, по пути болтая без умолку:
   -- Меня зовут Мобуна, Мобуна-повариха. Я тут родилась, и еще нашу госпожу нянчила...и деток ее... Вили!!! Где ты, несчастный двуногий бездельник?!!
   -- Я тут, госпожа, -- из каморки вылез костлявый раб с щербатой улыбкой, весь перемазанный сажей.
   -- Большую лохань, и воды нагрей! Живо!
   -- Слушаюсь! -- человек метнулся обратно.
   -- Ох, кто ж тебя так?! -- Мобуна, качая головой, осмотрела раны гостя, -- ну ладно, спать можешь вот тут, где молодые господа спят. Места тут еще на целую дружину хватит, так что не стесняйся. Так, Грин! Внученька, где ты? Грин!!!
   Из-за занавеси выглянула малышка-кентаврица и прокартавила:
   -- Она руцей кидает, бабуля! Камеськи!
   Морщины Мобуны распустились ласковой улыбкой:
   -- Ах, ты, моя радость! Позови Грин, милая!
   Малышка повернулась и скрылась за занавесью, только копытца дробно процокали по камням ступенек. Через несколько минут в проеме появилась Грин:
   -- Да, Мобуна?
   За ее хвостом топталась малышка, одним глазом разглядывая гостя. Покопавшись в кармане фартука, Мобуна протянула по кусочку засахаренного мёда обеим:
   -- Вот, сбегай за бальзамом, Грин, видишь, наш гость немного поранился.
   -- Конечно! -- сунув в рот лакомство, юная кентаврица помчалась прочь.
   Лишившись защитного хвоста сестры, малышка спряталась за Мобуну, продолжая рассматривать гостя и с удовольствием посасывая сладость. Август ей улыбнулся, и она тут же сбежала на улицу.
   В проеме показались два раба, таща огромную лохань из красного дуба размером с кентавра. Утвердив ее по середине прохода, они принялись наполнять кипящей водой из большого котла. Потом добавили ледяной, наносив ее в деревянных ведерках. Мобуна добавила в воду растертые корни мыльнянки и крепко-коричневый отвар целебных трав:
   -- Вот, залезай, милый!
   Август осторожно проверил температуру в лохани и, глубоко вздохнув, погрузился в горячую воду, тут же покрывшуюся пышной пеной. По комнате поплыли клубки пара с травяным ароматом. Пегий только поморщился, осторожно погружая в воду израненное тело, но Мобуна сразу это заметила:
   -- Потерпи, милый, сейчас Грин вернется, и мы все смажем! А пока надо промыть. Эти двуногие такие грязнули! Как бы не занести какую заразу!
   Вили принес красивую корзинку с травяными мочалками и с поклоном удалился. Мобуна принялась осторожно растирать спину гостя, очищая от въевшейся грязи. Август, благодарно улыбнувшись, оттирал с груди и рук коросту из крови и грязи. Вскоре немного запыхавшаяся Грин принесла небольшой горшочек:
   -- Вот! Мама просит тебя прийти к ней на пристань.
   -- Тогда займись-ка, -- Мобуна передала ей мочалку, и направилась к выходу, -- и вели поставить похлебку на огонь!
   -- Уже, -- Грин ловко отжала мочалку и взялась за дело.
   -- Молодец! -- Мобуна ушла.
   Когда шкура Августа стала идеально чистой, Грин принесла из сундука несколько отрезов тонкого полотна и стираных клоков:
   -- Сейчас надо вытереть воду, чтобы бальзам хорошо помог. Похлебка сегодня самая вкусная, с грибами и копченым мясом!
   Она ловко смачивала клоки бальзамом и приклеивала их к ранам. Потом достала вместительную миску и ложку с полки рядом с очагом и показала гостю место за столом:
   -- Вот сюда!
   Поставив на стол посуду, девочка-кентаврица старательно вытерла ее полотенцем, положила рядом с гостем большой каравай хлеба:
   -- Это тминный. Мобуна только что испекла! Еще горячий!
   С благодарной улыбкой Август отрезал себе большую горбушку и с наслаждением вдохнул аромат свежеиспеченного каравая. Грин внесла дымящуюся миску похлебки. По тому, как гость ел, чувствовалось, насколько он голоден. Грин с удовольствием наблюдала, как он очищает вторую миску, когда снаружи раздались голоса, и в дом вошли Сверрир и Бьярки. Грин подхватилась:
   -- Отец! Бьярки!
   -- Налей-ка и нам! -- Сверрир коротко, но ласково коснулся спины дочери, -- пока твоя мать с Мобуной разберутся с грузами, ужинать будем не скоро...
   Через минуту они дружно работали ложками, похваливая стряпню и свежее печево.
  
   Медлительно-тяжелой рысцой Мобуна направилась на зов госпожи. На причале собралось уже почти все население поселка, даже некоторые рабы осмелились посмотреть издалека на торжество их господина. Все негромко обсуждали новости и уважительно кланялись поварихе. Кивая на поклоны, Мо-буна пробралась к самым сходням как раз к тому времени, когда на землю вытащили новых рабов. На многих были ссадины, но ни одного покалеченного. Сёгни придирчиво осмотрела всех:
   -- Это не работники, а стадо поросят! Укси! Сколько здесь их?
   -- Восемьдесят, моя госпожа, -- Рубака презрительно пнул ближайшего, вынуждая его встать на колени, -- куда прикажешь их?
   -- В подвал, на цепи. И пусть получат по кружке воды и куску хлеба.
   Укси замялся, и Сёгни мгновенно это заметила:
   -- Что такое?!
   -- Сверрир... моя госпожа, он запретил их кормить. Все время с момента драки до причала они постились.
   -- Так... -- на ясном челе жены вождя пролегла складочка, которой так страшился ее муж, -- рассказывай...
  
   Грин принесла камень из большой кучи, сложенной возле берега, и утвердила его на верхушке плотины. Поток воды сразу стал уже. Пошлепав ладонью по воде и отогнав уже приготовившихся сбежать сазанов, она вернулась и выбрала еще один, побольше. Приладив его рядом, Грин выпрямилась и полюбовалась своей работой: через узенькие отверстия вода выливалась вниз, мешая рыбе уплыть, но не задерживая течение ручья.
   Отряхнув руки от грязи, девочка-кентаврица еще раз обошла запруду, проверяя работу.
   -- Грин!.. -- из зарослей донесся призывный крик матери, -- Грин!..
   Одернув рубашку и убирая за спину волосы, юная кентаврица помчалась домой, весело перепрыгивая через ветки кустов, перегораживавших узенькую тропку.
   Мать ждала ее на пороге главного дома:
   -- Грин, сбегай к Хромому и принеси все корзины, которые он успел закончить!
   -- Да, мама! -- взмахнув уже начавшим отрастать хвостом, Грин поскакала через весь поселок к небольшой хижине рабов-мастеровых, туда, где Хромой -- раб-человек с переломанной взбесившимся быком ногой целыми днями сидел на бревнышке и плел самые разные изделия из веревок, соломы и прутьев. Несмотря на рабство, Хромой радовался своей жизни.
   -- Дома я бы давно сдох под чужим забором, -- не раз говаривал он, -- а тут и кормят, и не обижают! Чего еще желать?! Да и лекари тут получше, чем в моем родном Гвинсдейле! И пиво по праздникам выдают...
   Последний довод заставлял его мечтательно вздохнуть, подняв глаза к небу. Но уже в следующий момент он снова принимался невероятно быстро и ловко переплетать вымоченные в кипятке или травяном отваре прутья. Последние при выварке получали не только особый цвет, но и полезные свойства, отчего припасы в таких корзинах и коробах не портились и не поедались мышами.
   -- А, маленькая леди! -- ласково приветствовал Хромой юную кентаврицу, привставая и кланяясь, -- за корзинами пришли?
   -- Да! Мама велела принести все, что ты успел сделать!
   -- Конечно-конечно, -- раб тяжело поднялся и притащил из-за кучи связок прутьев, ожидавших своей очереди под обширным навесом, большую стопку корзин с двумя ручками и крышками.
   -- Спасибо! -- Грин обхватила стопу покрепче и понесла ее домой, к обширным погребам и сараям, туда, где вереница работников перебирала и очищала овощи.
   -- Вот!
   Сёгни пересчитала корзины и кивнула:
   -- Молодец! -- она взглядом подозвала ближайшего раба, чтобы освободить дочь от тяжести.
   Встряхнувшись и одернув рубашку, Грин спросила:
   -- Мам, а когда я вырасту, то тоже стану взрослой?
   -- Конечно.
   -- И буду делать то же самое, что и Регинлейв? -- юная кентаврица проводила взглядом старшую сестру, деловито прорысившую мимо с корзиной только что постиранного белья.
   -- Да.
   -- И больше не смогу строить запруды?
   Сёгни засмеялась:
   -- Сможешь, конечно, в свободное время!
   Страсть к строительству плотин была у нее с детства, еще с тех времен, когда она едва перестала путаться в ногах и смогла сделать первый долгий прыжок. Дни напролет она строила на ближайшем ручье вереницы запруд, создавая обширные ковши, соединенные каскадами водопадов. В них она запускала пойманную рыбу и увлеченно ее откармливала отрубями и остатками зерна, пополняя домашние кладовые и вызывая гордость родителей своей изобретательностью. За это ей прощалось все. В прошлую осень отец привез ей из похода целую бочку живых мелких рыбок, и теперь вот уже второе поколение южной форели нагуливало жир, готовясь к осеннему нересту, поплёскиваясь в добротно сложенных бассейнах и обещая приличное пополнение к запасам племени.
   Разумеется, ни Грин, ни кто-либо еще из ее племени не знали правильного названия этих рыб, поэтому Грин с гордостью называла их "мои серебряные цыплятки", а ее родители сдержанно улыбались, поминая "живое серебро" и приказывали работникам на мельнице тщательно собирать все непригодное зерно и отходы в мешки для прудового хозяйства дочери. Ее старшая сестра, Регинлейв, сшила ей к Йолю рубашку из тонкого беленого полотна и расшила рыбками, бобрами и женскими оберегами, не жалея ни серебряной пряжи, ни цветной тесьмы, ни дорогого бисера. Теперь она дожидалась своего часа в небольшом круглом сундучке Грин, рядом с куклой-берегиней, тулупом из белого меха горных коз, теплой попонкой, подбитой овчиной, и шапочкой из красного сукна, отороченной соболем, отбитым среди прочего у Йогеля во времена Войны Южных ярлов.
   Сверрир тогда выступил на стороне своего ближайшего соседа на юге и родственника по бабке, и, возглавив объединенную дружину, разорил несколько поселений, а также потопил или захватил большую часть вражеских драккаров. Бедняга Йогель тогда чудом остался жив в поединке со Сверриром и теперь был на подхвате у своего старшего брата, Йоргена, захватившего в конце концов второй лен и люто ненавидевшего и жутко боявшегося Сверрира. Соседи порой услужливо пересказывали ему все то, о чем мечтали посрамленные братья после пятого рога крепкой медовухи, но Сверрир только смеялся:
   -- Во имя Тора и Одина! Брешут, точно собаки, или двуногие! Еще секиру марать о них!!.. -- и презрительно делал характерное движение хвостом, показывая, что ждет давних врагов.
   -- Клянусь Тором! Укси, старый пройдоха, ты кого мне притащил?! -- Гнуп Освивр раздраженно пощелкивал коротким кнутом, разглядывая столпившихся рабов, -- где ты достал такое стадо?! На свиной ярмарке?!
   -- Бери и не привередничай, старина, -- Укси протянул ему цепь, к которой были прикованы рабы, -- Сёгни велела всех передать тебе.
   -- Да они же в главной штольне застрянут! -- начальник рудников грозно рявкнул и навис над жалко сбившимися в кучу людьми.
   Огромный кентавр вызвал у новых рабов непередаваемый ужас: его окованные железом копыта, кольчуга с головы до колен, кожаные поножи на всех четырех ногах, кинжал размером с хороший человеческий меч и тяжелый молот на наборной упряжи, изуродованное лицо с горящими глазами были точной копией картинок в монастырских трактатах по демонологии.
   -- Пару дней голодовки да хорошая работа, и они станут походить на работников, -- примирительно проворчал Укси, -- а тебе госпожа тут кое-что прислала...
   Он откинул рогожу на тележке, которую тащил лохматый рыжий бычок со спиленными рогами:
   -- Припасы -- то, что ты просил в прошлый раз. Вяленое мясо, как ты любишь, и хлеб, тминный, а от Мобуны тебе отдельный гостинец! -- Укси подмигнул.
   Устрашающий вороной кентавр вдруг поперхнулся и покраснел так, что не скрыла въевшаяся в кожу рудничная пыль. Укси рассмеялся:
   -- Она еще горшочек меду тебе положила. Липового, твоего любимого! И новую рубашку к Самхейну для себя сшила...
   Из-за скалы по тропке, ведущей к верхним шахтам, спустился Уголёк -- молодой кентавр вороной масти, единственный сын Гнупа и его правая рука. Несмотря на юность, Уголёк по праву считался лучшим ювелиром, художником и рудознатцем, затмив своим искусством даже отца. Впрочем, Гнуп никогда и не стремился к славе -- его вполне устраивала роль главного рудничего племени, не заметная и на первый взгляд не славная.
   -- Я и так в молодости достаточно набродился! -- часто говаривал он, вспоминая свою бурную юность.
   Дело в том, что Гнуп -- родом из дальних восточных племен, в одной из межплеменных распрей еще жеребенком был пленен и увезен на побережье, бежал, долго скитался, пока его, полумертвого от голода и стужи, не прижала к скалам стая голодных волков зимой. И худо бы пришлось парню, если бы не оказался поблизости юный сын вождя, тогда еще даже не имевший никакого имени, кроме домашнего...
   С тех пор прошло немало лет, у сына вождя, которого на следующий год нарекли Эйриком, уже были внуки, а Гнуп осел у него в племени и с тех пор верой и правдой служил своему спасителю.
   -- О! Уголёк! -- Укси дружески пожал протянутую руку молодого мастера, -- госпожа велела тебе передать тут одну вещицу...
   Он протянул ему запечатанное в бересту послание на покрытой воском дощечке. Извинившись, Уголёк отошел в сторону. Сорвав печать, он пробежал глазами письмо, а потом обернулся к кентаврам, отвязывавшим веревку с рабами от тележки:
   -- Госпожа призывает меня в поселок. Отец, я буду поздно!
   -- Ты это... в темноте-то не шастай по лесу! Случится задержаться - переночуй в поселке! -- отец коротко положил ему руки на плечи.
   -- Не буду, -- молодой кентавр махнул рукой на прощание и бодрым галопом умчался по тропе.
   -- А что так? -- поинтересовался Укси, помогая рудничему привязать рабов к кольцу в стене штольни.
   -- Да носится как угорелый, третьего дня чуть спину не сломал! Что бы я Мобуне сказал?!.. Ногу покарябал, я едва кровь унял...
   Тем временем быстрые ноги донесли Уголька к самой границе поселка. Уже оттуда, с высоты лесистого предгорья, была видна пристань и стройный ряд разгружавшихся кораблей. Зоркий взгляд художника тут же отметил необычность судов, примостившихся за грозным драккаром. В сердце узнаваемо запела тонкая струна, как всегда перед каким-то открытием.
   По пристани сновали туда-сюда кентавры и доверенные рабы. Едва завидев мастера, к нему вышла Мобуна:
   -- Сынок!
   -- Здравствуй, мама, -- молодой кентавр обнял мать, -- госпожа позвала меня...
   -- Да, верно. Иди скорее, она на головном корабле, там, -- кентаврица показала на захваченный флагман.
   Кивнув, Уголёк взошел по сходням и сразу же наткнулся на госпожу. Та озабоченно рассматривала кусок пергамента.
   -- А, Уголёк! -- она свернула документ и сделала приглашающий жест, -- идем! Мне нужно знать твое мнение.
   С некоторым трудом они протиснулись в глубь корабля двуногих. Молодой кентавр онемел от удивления и восторга, когда они вошли в капитанскую каюту. Уголёк заворожено потрогал ближайший к нему предмет - тяжелый бронзовый подсвечник с хитрым механизмом от опрокидывания.
   -- Что ты думаешь обо всем этом? -- прервала его мысли госпожа.
   -- Такого я еще не встречал, госпожа Сёгни, -- кентавр потрогал дерево скамьи-сундука, -- если вы позволите...
   Сёгни кивнула и Уголек продолжил:
   -- Любая мелочь с этого корабля может послужить оплатой целой фермы. Но...
   -- Ты не советовал бы продавать хоть что-то, -- подхватила мудрая кентаврица, -- чтобы иметь как тайный запас.
   Уголек кивнул.
   -- Если бы вождь не встретил по пути назад Торкеля -- было бы нужно продать мелочевку ради показа... Но теперь торговцы будут в курсе и не станут очень уж завышать цены на ярмарке в Йоль.
   -- Может и будут, может и нет, -- покачала головой Сёгни.
   Уголек подумал и кивнул. Потом сделал еще шаг вперед и осторожно приподнял крышку сундука из красного дерева. Там засверкали драгоценные вещи и ткани, которые Уголек начал перебирать и внимательно осматривать. Внезапно кентавр выпрямился и оглянулся на госпожу:
   -- Среди рабов я увидел одного, который очень похож на капитана или кормчего. Думаю, господину будет полезно узнать о новых путях и новых землях. И это может стать бесконечным источником таких, -- он кивнул на сундук, -- сокровищ.
   Сёгни радостно закивала:
   -- А это мысль! Присмотри за ним, Уголек! Пусть понадрывается пока, а потом мы его расспросим. Думаю, тяжелая тачка с рудой очень хорошо покажет ему альтернативу.
   Захлопнув сундук, кентавры выбрались на свежий воздух:
   -- Ффууу... как же там душно!
   Мимо флагмана рабы прогнали целое стадо животных -- свиней, коров и овец.
   -- Какие необычные! -- невольно вырвалось у молодого кентавра при виде огромных серых быков и коров с горбами и лирообразными рогами; других -- огромных угольно-черных и заросших шерстью до копыт; столь же больших черных и рыже-черных свиней и светло-серых овец с тончайшей, удивительно длинной шерстью.
   -- Да! -- гордости Сёгни не было предела, -- теперь наши стада перестанут вырождаться. Наконец-то нам попалось что-то по-настоящему стоящее.
   -- Но как же тот скот, что отбили в набеге на Южный Дол?
   -- Местное выродившееся отродье, -- поморщилась госпожа, -- мало того, что они ничего не привнесли, так часть оказалась больной! Эрна мне по секрету рассказала, что Йоргель специально велел оставить их, надеясь уничтожить наши стада.
  
   В темных глубинах штольни, там, где сколы угля или руды поблескивают в темном граните скал, там, где капельки воды, просачиваясь сквозь толщу камня, поют свою вечную песнь, -- там Гнуп проверял дневной задел, осматривая свежую жилу угля - черного мозга земли, как его называли кентавры. Озабоченно хмурясь, рудокоп постукивал по стене, прислушиваясь к звуку. За ним стояли рабочие, напряженно ожидая решение своего хозяина: закопченные рабы в кожаных фартуках, с обнаженными спинами, с руками, покрытыми мозолями и больше похожими на узловатые корни дубов, покрывавших подножие Рудных гор.
   -- Сильная жила, -- наконец, вынес свой вердикт Гнуп.
   Рабы радостно выдохнули.
   -- Серый, -- Гнуп обернулся к рабам и засунул молоток на место, в петлю на упряжи, -- завтра ставьте крепи. Без них работу не начинать! И пусть Водонос пришлет тебе команду с трубами наготове. Чтобы больше никаких наводнений не было!
   -- Слушаюсь, господин! -- радостно ответил Серый -- старший над рабами и верный помощник кентавров в их нелегком труде.
   -- А пока идем, новых рабов привели!
  
   Как и Хромой, Серый был выходцем из бедных селений англов, и на родине его никто не ждал, кроме госпожи Бедности и господина Непосильного Труда. Здесь он тоже не особо толстел, но ему импонировало отношение кентавров к своим рабам -- с уважением и заботой. Серый не мог никак забыть, как его и еще нескольких подростков из шахтерского поселка, с голода и нужды осмелившихся забраться на вывал возле усадьбы местного лорда -- полакомиться отбросами, как животных, вываляли в золе с известью и спустили собак. Тогда он один только и спасся, спрыгнув от жуткой своры в море с обрыва и отсидевшись на прибрежных скалах. Ночью возле него остановилось темное судно, его сняли с камня, накормили и согрели. Его спасителем оказался молодой вождь по имени Сверрир, вышедший в свой первый самостоятельный поход в земли двуногих. Позже, сидя на корме под шкурой и жуя большой ломоть хлеба с медом, Серый наблюдал, как зарево горевшего замка лорда, который разграбили и подожгли кентавры, освещает болтающееся на воротах под порывами ветра темное и длинное -- труп его бывшего лорда-палача. Наутро парня разбудили громкие крики и плач: по деревянным сходням на корабль загоняли связанных людей -- новых рабов. Неизвестно, что тогда думал Серый: кожа его была покрыта волдырями и невероятно болела и чесалась, а на закате началась лихорадка, из-за которой он три дня валялся в бреду. Но едва он снова пришел в сознание, то начал рассказывать, как с детства работал в руднике лорда, как научился определять на слух, когда проход грозит обвалиться, как единственный спасся из забоя благодаря своему слуху. Сурово кивнув, вождь кентавров велел одеть на него мягкий кожаный ошейник доверенного раба. За весь путь к новому дому Серый только и делал, что ел и спал, поправляясь от ожогов. Кожа его так и осталась грязно-серой и покрытой оспинами рубцов, за что Серый и получил свое прозвище, но к минуте швартовки он уже нетерпеливо топтался рядом со сходнями, не обижаясь на шутки и смех дружины.
   -- Господин спас мне жизнь! И я за эти дни ел больше и лучше, чем за всю жизнь с самого рождения! -- терпеливо отзывался он.
   На руднике Гнуп тщательно расспросил его обо всем, что парень знает и умеет, а потом вынес вердикт:
   -- Уголек, возьми его к себе в подручные! Посмотрим на деле, что за работник!
   Молодой кентавр протянул тяжелый мешок новому работнику:
   -- Будешь пока носить за мной, а там поглядим.
   Через две недели Серый стал старшим над командой пяти рабов, добывавших уголь в одном из боковых отводков рудника, получив отдельную жилую каморку и особое довольствие раба-мастера.
   Однажды, когда его команда пробивала новую штольню в дальнем отроге, инстинкт Серого подсказал, что вот-вот случится беда. Рявкнув, он остановил работу и бросился искать Гнупа:
   -- Господин!! Господин!!
   Кентавр записывал недельный расход и только недовольно буркнул:
   -- Ну что еще?
   -- Господин!! -- раб торопливо поклонился и принялся рассказывать, -- там, в новом проходе... там то же, что было в забое на моей родине!..
   -- Что такое?
   -- Вода, господин!
   -- Что ты несешь?! В руднике в жизни не было воды!
   -- Господин, умоляю, пойдемте со мной! Я покажу!!
   -- Вот еще...
   За спиной Гнупа открылась дверь и выглянул Уголек:
   -- Что за шум, а драки нет?
   -- Господин, -- Серый умоляюще протянул руки к молодому кентавру, -- там в новом забое... там может случиться беда! Как было на шахте на моей родине!
   -- То есть? -- Уголек вышел из-за двери.
   -- Вода! Она прорвала стену по трещине и затопила два уровня! Тогда спасся только я, потому что был маленьким и быстро бегал...
   -- Хм... -- Уголек уже достаточно изучил способности раба, чтобы задуматься над его словами, -- пойдем, посмотрим, Серый...
   -- Куда? -- недовольно рыкнул Гнуп.
   -- Отец, Серый дело говорит... вспомни, на прошлой седмице, он первый учуял жилу...
   Молодой мастер вышел вслед за рабом. Гнут покачал головой и снова склонился над пергаментом и счетной доской.
   В забое остальные рабы так и стояли там, где их застал окрик Серого, боясь пошевелиться. Разойдясь, они освободили место для хозяина и столпились возле входа. Серый снял со стены светильник и принялся торопливо объяснять, тыкая пальцем в камень:
   -- Вот, видите, господин? Такие же подтеки были на той стене, вот они... И вот, попробуйте, -- камень влажный! Я тогда был глупый и решил, что это у меня руки потные... А это вода росой выпала... видите, капельки?
   -- Ладно, -- Уголек отступил на шаг от стены, -- здесь прекратить работу! Пока веди людей в первый забой, пусть мельчат породу.
   -- Слушаюсь! -- раб поклонился, скрывая ликование.
   А Уголек вернулся к отцу:
   -- Серый нам послан Богами, отец! Вода действительно есть.
   -- Что ты предлагаешь?
   -- Трубы.
   -- Сын, ты, часом, головой не ударялся?
   -- Я серьезно. Взять трубы, вывести их наружу к стоку и пробить отверстие перед воронкой, -- молодой мастер взволнованно прошелся по покою, -- воронку укрепить железными распорками в противоположную стену.
   -- Воронку? -- Гнуп покусал ус.
   -- Да! -- кентавр схватил кусок бересты и принялся рисовать, -- мне пришло в голову только сейчас. Вот, воронка, а перед ней вот такой таран! А стену осторожно истончить, чтобы им пробить!
   -- Хм... -- старого мастера продолжали мучить сомнения.
   -- Я сам схожу к Одду.
   Гнуп махнул рукой:
   -- Ладно, иди!
   -- Спасибо, отец! -- Уголек схватил чертеж и кинулся вон.
  
   Так на шахтах появился новый механизм, а Серому тогда выдали в награду новые шерстяные штаны, онучи и рубаху.
   Тому минуло уже двадцать лет, и теперь Серый по-хозяйски оглядывал нестройную шеренгу новых рабов, стоя позади кентавров и почесывая старый рубец рукояткой короткой плетки. Внезапно он напрягся: в одном из новых рабов ему почудилось что-то очень знакомое. Он подошел чуть ближе и принялся внимательно вглядываться. Потом осторожно потрогал бок Гнупа:
   -- Господин!..
   -- Ну? -- Гнуп был рассержен качеством новых рабов и не склонен к переговорам.
   -- Вон тот, что третий в синем... мне кажется, я его знаю.
   -- Который?
   -- Вот этот -- Серый показал на молодого тощего человека, одетого немного лучше остальных, -- мне кажется, это сын того лорда, которого убил господин Эйрик!
   -- Ты уверен?
   -- Двадцать лет назад он был еще мальчиком и его отдали в мореходную академию... я помню, тогда в усадьбе устроили праздник. А в нашей деревне глашатаи ходили с этой новостью. У него должна быть примета: ему в детстве левую ногу лошадь поломала, и должен быть шрам в виде подковы!
   -- Ну-ка... -- Укси без церемоний схватил указанного раба и одним движением разорвал штанину.
   Все увидели отчетливый рубец на щиколотке в виде небольшого конского копыта.
   -- Ха! -- Укси засмеялся, -- воистину сложны и непредвиденны нити вирда! Вот Сверрир посмеется!
   -- Ладно, -- прервал веселье Гнуп, -- Серый, всех на отвалы к тачкам, и предупреди там, чтобы смотрели в оба!
   -- Слушаюсь, господин! -- Серый крепко взялся за кольцо цепи и щелкнул кнутом, -- ну, пошевеливайся там!
   С обреченностью скота на бойне новые рабы нестройно пошагали в темное жерло рудников. В огромном зале день и ночь шла работа по обработке руды. Вереница рабов на тачках втаскивала руду наверх и скидывала в жерло огромных дробилок, приводимых в действие водяными колесами на могучих горных реках. Внизу перемолотую руду опять же на тележках рабы перевозили к доменным печам.
   -- Эгей, Лис!!! -- окрик Серого породил эхо под стать грохоту машин.
   -- Ну что еще? -- раб Лис, прозванный так за огненную шевелюру и поврежденное веко, сделавшее его левый глаз навсегда прищуренным, отошел от рычагов дробилки и направился к Серому.
   -- Принимай скот, -- Серый передал ему кольцо цепи.
   -- Ффуу... -- Лис оглядел шеренгу.
   -- Господин велел их на тачки поставить в главные шеренги.
   -- Лады, а то тут у меня как раз несколько рабов годятся для перевода...
   -- Каких? -- Серый часто получал от приятеля перспективных работников, и потому сразу навострил уши.
   -- Не, дружбан, не по твоей части, -- усмехнулся Лис, -- тут скорее госпоже Мобуне подмога. Я уже говорил господину Гнупу.
   -- Давай их сюда, старина. Там как раз господин из поселка пришел, вот и отведет.
   -- Лады, -- повторил Лис и обернулся к своим помощникам, -- эй, шпана! Тащите отобранных счастливчиков!
   Люди кинулись выполнять указание старшего, и вот уже счастливые рабы почти бегом поспевают за Серым.
   -- Господин, -- Серый поклонился и показал на приведенных рабов, -- вот те, кто показал себя на участке Лиса.
   -- А, точно! -- Гнуп хлопнул себя по лбу, -- я и забыл! Укси, вот, передай их Мобуне. Тут нашлись строитель, шорник, скорняк и гончар. Остальные горазды по огороду и саду. Ребята надежные, понятливые и рукастые.
   -- Ну ладно, -- Укси пересчитал взглядом радостно ухмылявшихся людей, -- давайте за мной, двуногие! Не отставать!
  
   Сверрир осторожно пробирался по скользким камням на Сторожевую скалу -- высокий утес в виде башни, далеко выдающийся в устье фьорда. Там всегда стоял хотя бы один дозорный, чтобы ни одно судно не вошло во владения грозного вождя незамеченным.
   За ним старательно поспевали Бьярки и Август. Первый, хотя и знал дорогу, держался позади пегого кентавра, который пробирался вперед с ловкостью и грацией горных коз.
   Добравшись до места, Сверрир оглянулся и одобрительно крякнул:
   -- Хорошо!.. -- кивнув дозорному, он продолжил, -- вот оно, наше море! До самого горизонта! Испокон веков северные племена кентавров выходят в море за промыслами и воинской славой. В свой первый поход я отправился с отцом на юг, туда, где границы земель кентавров...
   Он помолчал, перебирая воспоминания.
   -- Помню, тогда впервые в жизни я увидел карту... ее отец всегда хранил запертой в особом сундучке. Помню, как удивился увиденному -- пятнам, черточкам, закорючкам... потом начал узнавать руны и остальное начало открывать мне свой смысл...
   За тот поход я перекопировал для себя все имевшиеся у отца карты -- даже те, что были на чужих языках. Помню, тогда же я убил своего первого врага... его доспехи и оружие стали моим первым трофеем... помню, вернувшись домой, я часами пропадал в кузне, пытаясь переделать их под себя, но доспехи двуногих не подходят кентаврам, -- Сверрир раздраженно махнул рукой, -- в результате вместе с кузнецом мы их переплавили и смастерили мне кольчугу и кольчужную попону... но в первой же драке она оказалась порублена... я тогда получил свою первую рану... она оказалась так серьезна, что драккару пришлось зазимовать у родичей... тогда я и познакомился с твоей матерью...
   Вождь улыбнулся:
   -- И получил от нее первые тумаки...
  
   -- Вот, смотри, держишь так, прицеливаешься и стреляешь, -- Бьярки поправил руку Августа на рукояти лука, -- отлично, прицеливайся и начинай плавно оттягивать тетиву.
   Август начал отводить руку назад, но тут плечо его задрожало, стрела сорвалась и улетела по кривой дуге в кусты сбоку от соломенной мишени.
   -- Не получается, -- расстроено выдохнул он и опустил лук.
   -- Получится! -- Бьярки похлопал друга по плечу, -- надо только потренироваться!
   Они стояли на обширной поляне, где были расставлены соломенные мишени на столбах и чучела для тренировок молодых воинов. Август осваивал неизвестный на его родине длинный лук, но зато показал Бьярки невиданную на Севере борьбу, а также приемы боя на различных видах мечей.
   Целыми днями они делились друг с другом знаниями и умениями. Иногда к ним заходил сам Сверрир, очень внимательно слушавший рассказы гостя, а порой подсказывавший молодым кентаврам кое-что полезное. Вот и сейчас он вышел из-за куста орешника и остановился, наблюдая за отчаянно вспотевшим пегим.
   -- Ты, вот что, парень! -- наконец обратился он к гостю, -- чтоб с луком управиться, сила нужна! А ты еще, похоже, от оков не оправился. Ты вот сходи-ка, потаскай камней для Грин...
   -- Точно! -- Бьярки аж подпрыгнул, -- я так мышцы накачивал, чтобы посвящение пройти! Идем, я покажу!
   Собрав снаряжение, все трое направились в поселок. На границе Сверрир повернул к воинскому дому, а молодые кентавры прошли вдоль жилых домов и снова углубились в лес. Вскоре чуткое ухо пегого кентавра различило журчание воды. Потом деревья резко расступились, и они вышли к каскаду ковшей из камня, земли и глины. Возле одного трудилась Грин, старательно разравнивая стенку ковша смесью глины с соломой.
   -- Вот это да!! -- восхитился Август.
   -- Все это Грин построила сама! -- Бьярки не скрывал гордости за сестру, -- только камни таскаем мы.
   Заметив молодых воинов, Грин бросила работу и подошла поближе.
   -- Грин, покажи нашему гостю, откуда и куда таскать камни, -- с улыбкой попросил Бьярки.
   -- Конечно! -- она отряхнула руки от грязи и повела гостя в заросли.
   Пройдя до обширного камнепада, девочка-кентаврица обвела его широким жестом:
   -- Вот отсюда я беру камни, а еще их привозят с Черного отрога, но это уже дядя Гнуп присылает на телегах. А складывать их нужно здесь...
   Они вернулись к запрудам и Грин указала на несколько куч камней в разных сторонах ручья. Некоторые из них были высокими, а от других почти ничего не осталось. Август кивнул и направился за первыми камнями. Работая, кентавр краем глаза наблюдал за юной мастерицей, ловко замазывавшей неровности в стенке одного ковша глиной с соломой. Пройдясь последний раз мокрой ладошкой, Грин перенесла ведерко на другую сторону и снова принялась за дело. От пегого кентавра не укрылось, что на переход она тратила много времени, ведь приходилось обходить все ковши кругом. К вечеру он обратился к юной кентаврице:
   -- А не построить ли пару мостов над ковшами, чтобы тебе было удобнее?
   -- Мостов?! Как это?
   -- Ну, такой настил, -- пегий начал водить руками в воздухе, -- ну, вот так...
   Он поднял прутик и принялся рисовать на мягкой черной земле:
   -- Столбы и на них уложены балки. Они могут быть и прямыми, и выпуклыми, на них удобно всходить...
   Девочка глубоко задумалась. Наконец, она медленно проговорила:
   -- Нет, одной мне не справиться... Надо поговорить с мамой...
   -- Давай прямо сейчас и поговорим! -- предложил Август.
   Она кивнула и направилась к поселку. Сёгни обнаружилась возле загона скота, внимательно осматривающей пегую корову, которая на днях повредила копыто, и теперь раб-скотник менял ей повязку под неусыпным наблюдением госпожи.
   -- Мама! -- Грин бросилась к ней, -- мама! Август тут такое придумал!!..
   -- Что? -- Сёгни не отводила взгляда от ловких рук человека.
   -- Мост!
   Пожав плечами, госпожа соизволила посмотреть на них:
   -- Это еще что такое?
   -- Это такой настил, на столбах, чтобы переходить на другую сторону ручья, -- торопливо принялась объяснять Грин.
   -- Госпожа, на моей родине мосты строят издавна, чтобы перебираться через реки и пропасти, -- пояснил Август.
   -- Хм, -- Сёгни подумала и повернулась к ним, ожидая пояснений.
   -- Мосты позволяют идти напрямик, экономя время и силы, госпожа. Я думаю, что смог бы построить мостики для того, чтобы Грин не обходила вокруг запруд по сто раз на дню.
   -- А что для этого нужно? -- все еще настороженно спросила она.
   -- Только несколько бревен, камни и земля.
   -- Так... -- Сёгни еще подумала и направилась к главному дому, поманив кентавров за собой.
   Возле кухни сидели рабы, жуя свой паек и тихонько переговариваясь. Едва завидев госпожу, люди вскочили, кланяясь. Сёгни подозвала Рыжего:
   -- Иди с господами и выполняй их все указания. Я распоряжусь насчет материалов для постройки.
   -- Да, госпожа! -- раб подхватил тачку с инструментами.
   -- Идем! -- Август и Грин привели строителя к запрудам и сообща принялись объяснять Рыжему его задачу.
   Человек кивал, слушая немного сбивчивый рассказ кентавров:
   -- Наконец-то стоящая работенка! -- и пояснил, -- в молодости я как раз работал на постройке моста в родном городе.
   Втроем они выбрали расположение будущих мостов и Рыжий направился с тачкой за материалом. На северном краю поселка, там, где возле крайних причалов судостроители возвели сухие доки для ремонта и постройки драккаров, множество мастеров-кентавров и подручных рабов-людей сновали вокруг них. Там же располагались длинные сараи и бараки, в которых хранились товары, добыча и материалы. Рыжий подошел к ближайшему и принялся разыскивать старшего из мастеров-кентавров -- Стюрмира Аскамида, главного корабела племени, создателя драккара Сверрира и еще множества других больших и малых кораблей и лодок.
   Кентавр обнаружился на причале, осматривавшим захваченные корабли людей. Он делал пометки на деревянной дощечке, покрытой воском, прикидывая на глаз размеры и пропорции, озабоченно хмурился, проверял свои прикидки размеченной веревкой.
   Поклонившись, Рыжий принялся рассказывать о приказе госпожи, но кентавр тут же отмахнулся и послал раба к складским работникам:
   -- Да, знаю! Иди к складу, там уже тебе приготовили...
   Снова поклонившись, Рыжий вернулся к складам. Там рабы уже нагрузили целую телегу добрыми бревнами из горной лиственницы, не гниющей ни под водой, ни под глиной.
  
   День плавно склонился к вечеру, и по бесконечным переходам, шахтам и колодцам рудников проплыл гул главного гонга, извещая о конце работы и ужине. Старый раб по прозвищу Вобла привез на тарахтящей и скрипучей тележке ежедневный паек работников на отвалах.
   -- Ага, -- Лис принялся ловко наполнять грубые керамические миски вареными овощами с рыбой и раздавать подходившим по очереди рабочим. Рядом Вобла так же ловко наполнял кружки травяным отваром.
   За много лет их работа стала слаженной, без лишних слов и движений. Усталые рабы тоже не особо разговаривали, молча забирая порцию и спеша в свой уголок, чтобы спокойно поесть. Внезапно многолетняя вечерняя тишина нарушилась потасовкой и руганью. Лис мгновенно оказался рядом и наискось стеганул бичом по источнику беспорядка. Рабы рассыпались, тут же умолкнув, и надсмотрщик оказался перед утиравшим кровь с расцарапанной щеки полнотелым человеком из новоприбывших рабов. Рядом баюкал руку тощий рыжеватый юнец из той же партии.
   -- Что тут еще?!! -- рявкнул Лис, снова замахиваясь.
   Рабы, образовавшие широкий круг, сразу показали на эту пару.
   -- Лис, они поругались из-за очереди, -- примирительно произнес один из старшин, бывший монах с давно заросшей, но все еще заметной тонзурой, -- во имя Девы, оставь, а?
   Лис недовольно буркнул:
   -- Что б я тебя спросил... -- и громко добавил помощникам, -- этих в колодки на ворот до собачьего часа!
   Зачинщиков драки схватили и потащили прочь. Остальные рабы проводили их равнодушными взглядами, торопливо снова выстраиваясь в очередь за едой.
   -- Не смейте!!! Я виконт де Боуль!!! Оставьте меня!!! -- юноша отчаянно вырывался и кричал, пока сильные руки надсмотрщиков равнодушно тащили его по коридорам и лестницам. Толстяк едва переставлял ноги, повиснув на руках надсмотрщиков.
   Наказанных втолкнули в большое круглое помещение с чем-то вроде карусели из колес и бревен с шестью колодками для запряжки. В двух противоположных ярмах ходили мощные рыжие волы с милосердно завязанными глазами. Рядом за приоткрытыми воротами еще восемь таких зверей мирно жевали корм, иногда протяжно мыча. Над ними верховодил Одноногий Бык, раб-человек богатырского роста, но с иссушенной тяжелой болезнью правой ногой. Он был одет в кожаный передник и опирался на костыль, прикрепленный к его телу прочными широкими ремнями.
   -- Вот, принимай красоток, дружище!! -- один из надсмотрщиков громко загоготал, подталкивая наказанных к ярму, -- до собачьего часа они все твои.
   -- Да ладно, противный! -- неожиданно тонким голосом отозвался Бык, ловко закручивая руки первому, толстяку. Он издал гортанный звук, и волы послушно замерли на месте. Одноногий продел руки толстяка в тяжелые колодки по самые предплечья и защелкнул медные замки. Потом проделал то же самое с юнцом.
   -- Ры-ыженький, -- протяжно пропел Одноногий, и вдруг сильно ущипнул парня за бедро. Тот ойкнул и дернулся, а помощники Лиса пуще захохотали, выходя из зала. Ворота за ними захлопнулись.
   Бык запер засов и щелкнул языком. Волы тут же пошагали ровным широким шагом.
   -- Ну, я на ужин, милашки, -- надсмотрщик причмокнул губами, -- но потом мы славно развлечемся!
   Он скрылся за боковой дверью, а оба наказанных человека побледнели. Волы невозмутимо шагали по кругу, таща с собой людей. Волей-неволей тем пришлось тоже зашагать.
  

Глава 2.

  
   Уголек бодрой рысью пересек площадь для собраний перед воинским домом, разыскивая госпожу: на рудниках было неспокойно, и хозяйка должна была об этом узнать из первых уст. Он уже побывал и на складах, и на скотных дворах, но никто не знал, где госпожа Сёгни. Наконец, ему пришло в голову заглянуть на каскады прудов Грин.
   Сёгни вместе с дочерью осматривала косяк сазанов, которых сегодня надо было выловить и закоптить.
   -- Госпожа! -- Уголек аж взбрыкнул от радости, -- наконец-то я вас нашел!
   -- Уголек, что случилось?! -- госпожа племени немало удивилась поведению мастера, обычно сдержанного и даже тихого.
   -- Не слишком хорошие новости, госпожа, -- уже тише пояснил кентавр, подойдя вплотную.
   Брови Сёгни сдвинулись:
   -- Идем. Грин, ты займешься тут?..
   -- Конечно, мама, -- Грин достала из повозки, в которую был запряжен бычок, первые корзины и большой сачок.
   Кентавры направились к главному дому. Там на солнце лежал Сверрир. Прихлебывая из любимого турьего рога, окованного серебром, мед, он мастерил новые охотничьи дроты. За его спиной, свернувшись клубком, крепко спал его любимец - огромный волкодав серой масти той легендарной породы, что водилась в земле Эйре. Заметив вышедших из-за дома жену и рудознатца, он улыбнулся почти ласково: вчера ему улыбнулась удача в виде прямо-таки роскошного горного козла. Теперь на раме возле мастерской скорняка сушилась его шкура, а над входом красовался череп с удивительной мощи рогами.
   Однако второй взгляд стер улыбку с лица вождя: на ясном челе подруги пролегла складочка, а лицо молодого кентавра было серьезным и грустным.
   -- Рассказывай, Уголек, -- велела госпожа, укладываясь рядом с мужем и указав мастеру на землю перед собой.
   Уголек улегся на указанное место и принялся рассказывать:
   -- Плохие новости, мой вождь. Позавчера новые рабы устроили драку в вечерю. И зачинщиком был как раз тот приметный штурман. Его наказали, но он не сломлен. Рабы поговаривают, -- он и его дружки подумывают или о побеге, или о восстании. Кое-кто слышал их разговоры.
   -- Так волкам его, и дело с концом, -- буркнул Сверрир, не любивший хозяйственных проблем.
   -- Нет, муж мой, это делу не поможет, -- покачала головой Сёгни. Она крепко задумалась. Потом подняла голову на молодого кентавра, -- но это не все новости, Уголек?
   -- Не все. Лис думал сломить его в руках у Одноногого Быка, но, похоже, только напортил.
   -- Напортил?! -- изумился Сверрир.
   -- Лис говорит, что такое бывает среди моряков на кораблях во время долгого плавания. Женщин в командах нет, так что...
   -- То есть... -- ахнула Сёгни.
   Уголек кивнул и потупился. Все трое тяжело задумались. Сверрир отложил в сторону нож, которым он обстругивал под наконечник древко:
   -- Можно его продать. Например, Торкелю. Уж у него-то двуногий точно не разлакомится!
   -- И отдать ему знания про новые земли?!! -- возразила Сёгни.
   Вождь, подумав, кивнул. Снова все замолчали. Волкодав проснулся и подлез под руку госпожи, выпрашивая ласку. Рассеянно поглаживая мягкие уши собаки, Сёгни медленно проговорила:
   -- Помнится, Грин рассказывала, что Вебьёрн просил подмогу себе...
   Уголек вскинул глаза на госпожу: он понял ее задумку. Старый друид мало кого ненавидел так, как людей, поэтому первым делом он отнимал у слуги личность, превращая в послушный его воле рабочий скот. К нему в услужение отправляли самых отъявленных преступников, так как немногие из кентавров одобряли подобные способы владения.
   -- Так у старика двуногий вообще все забудет! -- стукнул кулаком по нижнему плечу Сверрир.
   -- Не так. Сначала он все расскажет нам. А там посмотрим.
   -- Так и поступим! -- Сверрир отхлебнул меда и сделал знак, что все свободны.
   Уголек поклонился вождям и бурным галопам направился обратно в рудники. Он сразу нашел отца и потихоньку сообщил ему решение вождя. Гнуп кивнул:
   -- Действуй, сын.
   Молодой кентавр заглянул сначала в свою комнату. Когда он вышел, на упряжи у него была длинная кожаная сумка. Спустившись в зал, где бесконечная вереница рабов скидывала отработанную породу в горы, он нашел Лиса и сказал ему на ухо несколько слов. Человек на секунду переменился в лице и коротко поклонился. Через несколько минут его подручные подвели к кентавру скованного кандалами строптивого моряка.
   -- Ведите его за мной, -- Уголек кивнул и пошел наверх.
   Возле главного входа в шахты его уже ждала тележка с запряженным волом. Прикрепив к ней короткой толстой цепью раба, помощники Лиса поклонились господину и ушли обратно. Уголек помахал рукой стоявшему на верхнем балконе отцу и взялся за повод упряжи. Они шли в глубь леса, мимо редких гранитных валунов, мимо звенящих на камнях речек и ручьев, мимо лесных развилок. Кентавр помахивал сорванной на ходу веточкой, отгоняя комаров. Вол на ходу мерно жевал жвачку, иногда подергивая ушами и шлепая приставучих мух хвостом с богатой кисточкой.
   Через несколько часов почва начала плавно подниматься, редкие скалы-пальцы и валуны стали не гранитными, а черными, а лес поредел настолько, что впереди стали видны неровные зубцы черных скал, окружающих Длинный фьорд.
   Кентавр и повозка обогнули последний валун и вышли на небольшую площадку между скалами и лесом. Там стоял древний круг из стоячих камней, а поодаль темнел вход в пещеру. Возле него стояли несколько кентавров: Сёгни в торжественной багряной накидке, Сверрир в алом плаще, подбитом волчьими шкурами и в серебряном венце конунга, и невероятно старый кентавр с настолько седой шерстью, что стал светло-чалой масти, с длиннющими седыми волосами, хвостом и гривой, с накинутой на голову и плечи медвежьей шкурой. Головной убор колдуна украшали оленьи рога, на шее, поясе и браслетах позванивали многочисленные амулеты. Лицо и грудь были замысловато раскрашены, а в глазах горел мрачный огонь. В центре Круга, на каменном алтаре горел маленький костерок. Из пещеры вышел кентавр-подросток, замотанный с макушки до копыт в черную ткань так, что были видны только глаза, и установил барабан.
   По знаку вождя Уголек отомкнул цепи на руках и ногах человека, оставив только ошейник. Ухватив за него, молодой кентавр поволок раба в центр круга. Там он приковал его короткой цепью к вделанному в землю железному штырю.
   По знаку колдуна помощник начал отбивать медленный ритм. Одновременно он принялся негромко напевать без слов, то понижая, то повышая голос. Старый колдун медленно пошел вокруг стоячих камней по часовой стрелке. Он шел, опустив голову на грудь, свободно опустив руки вдоль тела. Постепенно ритм ускорился, и старый колдун уже бежал сначала рысью, а потом и галопом. Несмотря на возраст, бег колдуна были легким и стремительным. Внезапно и музыка, и кентавр замерли. Колдун поднялся на дыбы и издал леденящий кровь крик, породивший жуткое эхо. Человек в центре круга рухнул на колени, зажав руками уши: сквозь пальцы у него просочилась тоненькая струйка крови.
   Ступая на задних ногах, Вебьёрн вошел в круг и только перед человеком опустился на передние. Схватив его руками за голову, колдун впился взглядом в глаза. Раб обмяк, заворожено смотря на колдуна.
   -- Ты расскажешь все, -- велел колдун.
   -- Я расскажу все, -- согласился пленник.
   -- Ты покажешь все!
   -- Я покажу все.
   -- Ты отдашь все!!
   -- Я отдам все.
   Уголек бесшумно шагнул вперед и открыл поясную сумку. Он бережно достал из нее принадлежности для письма и связку карт. Вебьёрн оглянулся на кентавров и жестом пригласил в круг. Уголек развернул на алтаре первую карту...
  
   Ярмарка раскинулась широким многоцветным ковром от гавани, в которой веселые моряки и грозные викинги разгружали драккары и торговые кнарры, до замка на высоком скалистом холме. Среди местных жителей было в ходу предание, что этот холм сложили великаны, запасая камни для битвы с богами. Но, как бы то ни было, скалы давно покрылись почвой, на которой укоренилась жесткая горная трава и даже деревья. Теперь зелень почти исчезла с крутых боков холма, согнанная мощными стенами крепости, сложенной из того же гранита, в изобилии водившегося в северных землях.
   Сверрир стоял на палубе драккара и наблюдал, как два раба в кожаных фартуках, пыхтя и отдуваясь, силятся вытащить широкий сундук по узкому сходу. Наконец, они примерились и осторожно пошли вниз. Поставив свою ношу на тележку, люди остановились, переводя дух. Потом вернулись на корабль и взялись за бочку. Сверрир невольно раздул ноздри, когда мимо него проплыла бочка, укрытая свежей крапивой - кентавр учуял славный дух копченых сазанов. Эту бочку он преподнесет Сегбьерну конунгу по прозванию Громовержец, своему старшему брату и ближайшему северному соседу. Сверрир знал, насколько его брат был большим любителем стряпни невестки - сазаны будут приняты с восторгом и употреблены единолично и без остатка. После такого подарка грозный конунг не сможет отказать младшему брату ни в чем. А военная помощь воителю была нужна как никогда: прежде чем штурман перестал быть разумным человеком и превратился в бессловесную тварь - он рассказал действительно все. И услышанное вождем оказалось столь грандиозным и многообещающим, что врожденная мудрость лидера подсказала Сверриру заручиться лишний раз поддержкой могущественного старшего брата: не ровен час - кое-кто из врагов захочет посягнуть на драгоценные знания.
   То, что осталось от раба-шкипера, теперь сидело на цепи в пещере Вебьёрна. Его ученик кормил раба с ложечки, а Уголёк прибегал почти каждый день и тщательно записывал и зарисовывал все, что говорил раб. Сверрир порой заходил к нему посмотреть, как идет работа. И каждый раз новости повергали его в задумчивость. Он уже поручил Стрюмиру заложить еще один большой драккар, не меньше его собственного. Хёвдингом его станет Бьярки, когда на ярмарке его дядя сотворит обряд наречения имени и опояшет племянника серебряным мечом вождя.
   Сверрир улыбнулся и кивнул собственным мыслям. Его сын прилежно постигал науку войны и власти. Не успеешь моргнуть - и драккар Бьярки будет причаливать к родному берегу, тяжело нагруженный добычей и сияющий воинской славой. А там придет срок засылать сватов к достойной дочери одного из соседей. Вождь вспомнил встречу в море с Торкелем: его дочь была отличным выбором -- красивая, здоровая, умная. Торкель не поскупится на приданое любимой дочери, в этом Сверрир был уверен. А Бьярки с той встречи жарко краснеет при одном упоминании пригожей дочки соседа. Всегда надо устраивать браки по взаимному влечению детей: от этого и семьи крепче, и дети здоровее!
   Размышления кентавра были прерваны веселым смехом, цокотом восьми копыт и звяканьем наборной сбруи. Сверрир обернулся. К нему скакали Бьярки и Август. Пегий кентавр почти оправился от плена и набрал вес, шкура в вороных и белых пятнах сияла на ярком солнце, соперничая с начищенными медными бляхами на праздничной упряжи. Бьярки был таким же нарядным, в богато вышитой рубашке из крашеного полотна и упряжи с серебряными и медными бляхами.
   -- Отец, мы все разгрузили! -- в этот поход Бьярки командовал одним из наскоро переделанных под размеры кентавров захваченных кораблей двуногих. Август стал его ближайшим помощником на судне. Когда придет время, они примут под командование быстроходный драккар и наберут ватагу молодцов под стать себе - сильных, ловких, бесстрашных.
   Сверрир кивнул. Три кентавра направились по сходу на причал и уже прошли впереди повозки к тому месту, где несколько пристаней сливались в один широкий проход, когда справа раздался приветственный рев:
   -- Сверрир, какая встреча!!!
   Звук голоса заставил вождя окаменеть лицом и положить руку на оружие. И только потом он неторопливо обернулся. Посреди пристани стоял молочно-белый кентавр, закутанный в пурпурную тогу поверх белой рубахи из переливчатых шелков и увешанный разнообразными золотыми цепями и другими украшениями. На лысой, абсолютно круглой, голове съехал на бок золотой обруч с несколькими самоцветами. В одной руке он держал посох из черного дерева с золотым набалдашником, а в другой - поводок с серебряным ошейником, на котором стояла рабыня-женщина. Несчастная была замотана в несколько покрывал и двигалась странной, -- неловкой и неуверенной, походкой на широко расставленных -- шире плеч, ногах.
   Сверрир молча знаком отправил сына и Августа дальше, а сам развернулся к белому всем телом. И такой угрозой дышало это движение, что белый невольно попятился. Постояв несколько секунд, викинг молча отвернулся и ушел, а белый еще долго стоял в столбняке. Потом его подбородок обмяк и задрожал, он ссутулился и пошел с пристани прочь.
   Догнав молодежь, Сверрир молча пошел рядом, мало что видя вокруг: его мысли невольно крутились вокруг встречи на пристани. Бьярки и Август же беспечно перешучивались и смеялись, с удовольствием разглядывая прилавки, покупателей и торговцев.
   А посмотреть было на что!.. Вот невысокий горец с лесистых восточных гор разложил на рогоже связки мехов. Его косматая шкура располосована свежим шрамом на боку. Вот дородная торговка с огненно-рыжей шкурой зазывает народ, расхваливая свой товар, а перед ней стоят ряды кувшинов с самым разным питьем. К ней неторопливо подходит кентаврица в расшитой синим шелком рубашке и покупает кружку молока для дочери. Девочка-кентаврица, помахивая куцым хвостишкой, с удовольствием пьет, не забывая прижимать к груди только что вытребованную деревянную лошадку из светло-розовой березы. На ее щечках под солнцем сохнут слезы. Продавщица сочуственно-понимающе подмигивает матери. Та разводит руками -- мол, что с любимым чадом поделаешь! Чуть в стороне под временным навесом гончар споро и ловко лепит кувшины, горшки и миски. Рядом перепачканный сажей человек в рабском ошейнике и толсто простеганном фартуке складывает просохшие изделия в небольшую переносную печь. Кентавр-подросток под навесом отточенными движениями мастера наносит на бока большого кувшина узор из солярных знаков и колосьев ячменя. Такие кувшины любят покупать фермеры, чтобы хранить зерно. Девочка-кентаврица в фартуке поверх рубашки и красиво вышитых нарукавниках гоняется за сбежавшей из корзины курицей. Та истошно кудахчет и хлопает крыльями, когда попадается.
   Молодых воинов притягивают будто магнитом ряды с оружием, доспехами и прочими воинскими атрибутами. Но Сверрир не позволяет молодежи отклониться от их маршрута, приказав перейти на рысь: он торопится в замок.
   Главные ворота замка гостеприимно распахнуты по случаю ярмарки, но стража бдит в полном доспехе и со снаряженным оружием: на высоких башнях в черноте бойниц нет-нет, да и блеснет металл. В главном покое полумрак и прохлада. По сторонам широкого прохода собрались конунги, ярлы и хёвдинги со всей округи. Кого-то привели сюда дела, кого-то -- судебные тяжбы. Кое-кто просто зашел напомнить о себе всесильному повелителю Севера. Некоторые пришли со своими женами и старшими детьми.
   Сверрир смело входит в чертог, сопровождаемый взглядами и шепотом присутствующих. Он смотрит вперед, туда, где на высоком помосте в пять ступеней, на груде шкур и вышитых покровов лежит его старший брат, Сегбьерн Громовержец, поигрывая окованным серебром молотом -- знаком власти конунгов Севера. За спиной Сверрира Бьярки и Август вдвоем тащат тяжелую бочку с приношением. Август немного нервничает, а глаза Бьярки светятся радостью.
   -- А, братишка!! -- конунг поднимается и идет навстречу брату с распростертыми руками. Они крепко обнимаются. Тут конунг замечает пегого и вопросительно оборачивается к Сверриру. Тот на ухо в двух словах рассказывает историю Августа. Сегбьерн кивает. Потом нос конунга чует соблазнительный аромат копченой рыбы. Сверрир торжественно передает ему подарок.
   -- Вот это да!!! -- Сегбьерн радуется как ребенок. Не удержавшись, он отламывает кусочек и пихает в рот.
   Увидев, какое блаженство расплывается на его лице, многие приободряются: вождь на радостях может решить дело в их пользу.
   -- Ну угодил, так угодил!!! -- конунг хлопает брата по плечу, -- так что там у тебя?..
   -- Сазаны, конечно.
   Оба хохочут. Потом братья снова становятся серьезными, и хозяин замка приглашает родича в особый отдельный покой. Когда они выходят в общий зал, лицо Сегбьерна конунга серьезно и сурово.
   Сверрир занимает место рядом со старшим братом, но несколько ниже его. Слуга тут же подает ему кубок с вином. Бьярки и Август отходят к стене, за спину отца. Сын вождя тихонько рассказывает другу, кто есть кто в зале:
   -- Вон, видишь, возле колонны стоит такой косматый, в шкурах? Это Эрн-Горец. Он -- вождь кентавров со Срединного кряжа.
   -- А он всегда такой мрачный?
   -- Нет. Горцы -- они, конечно, суровый народ, но и повеселиться не дураки. У них часто рождаются великие певцы. Наверно, его снова на суд вызвали...
   -- На суд?
   -- Да. Он уже, считай, лет двадцать не может никак замириться с Торкелем.
   -- Из-за чего?
   -- Да все из-за Зеленой долины. Всегда считается, что равнины - для одних племен, а горы - для других. Но есть посередине гор долина. Называется она Зеленой, потому что чуть ли не единственная, где может расти не только горный вереск. Вот из-за нее и идет спор! Горцам без нее никак - растить-то хоть что-то надо, а Торкель на нее глаз положил, потому что и ему такой лакомый кусочек посреди земель горцев нужен!
   -- Торкелю-то зачем? Пока туда доберется по перевалам...
   -- Верно, но тут уже дело принципа. Ну, и, как водится - кровной мести. Сам знаешь, - где споры, там и до драки недалеко...
   -- А кто рядом с ним?
   -- В зеленых накидках -- это южане...
   Тут его речь прервало появление встреченного на причалах белого кентавра. Теперь он был уже без рабыни, и вид у него был испуганно-настороженный. Едва он появился, в зале наступило гробовое молчание, только его копыта цокают по гладким камням пола. Вот в такой щемящей тишине и прошел белый к самому помосту. Ловко преклонив колено, он отвесил замысловатый поклон:
   -- Приветствую наигрознейшего и наимудрейшего из повелителей...
   -- Ты снова здесь?! -- Сегбьерн нахмурил брови.
   -- Только как посол Его Величества, -- белый поспешно извлек из складок тоги пергаментный свиток с пурпурной печатью на золотом шнуре.
   -- Говори и выметайся из моей страны. Я дважды не предупреждаю.
  
   В комнате на вершине башни тепло и уютно. Вдоль стен выстроились дубовые шкафы от пола до потолка, заставленные книгами и свитками. Там, где их нет, на стенах мерцают бронзовые светильники, освещая сундуки под ними, на которых стопками громоздятся фолианты и ящики. Возле камина стоит дубовый стол, на котором между медными трехсвечниками теснятся несколько приборов, стопка книг, листы бумаги, чернильницы, перья, кисти, чертежные приборы и еще куча других предметов, образуя тот характерный "упорядоченный хаос", которым грешат все ученые всех времен и народов. Под окном стоит большой глобус в раме красного дерева, а рядом небольшой телескоп. В комнату ведет несколько дверей: две из них -- небольшие и забранные в верхней части цветным стеклом, а одна, побольше, -- из мореного дуба, окованная бронзовыми полосками и снабженная мощным засовом. За столом лежит кентавр преклонного возраста и что-то записывает на пергаменте, сверяясь с кучей небольших листков. Время от времени он невольно поглядывает на черную дверь, словно кого-то ожидая. Его лицо в такие моменты становится настороженно-сосредоточенным, а хвост нервно дергается из стороны в сторону почти кошачьим движением. Без труда ориентируясь в своем беспорядке, он вытягивает из-под кучи бумаг кусок вяленого мяса, почти черный в свете свечей, и начинает задумчиво пережевывать.
   На каминной полке стоит небольшая, искусно сделанная, клепсидра. Вот срабатывает хитрый механизм и крошечный молоточек одиннадцать раз отбивает по хрустальному колокольчику. Кентавр беспокойно вертит в руках перо. Наконец, за дверью слышатся перестук копыт и хозяин кабинета торопливо встает. Услышав условный стук, он отодвигает засов и распахивает дверь. Два его посетителя закутаны в черные плащи и попоны и вооружены. Вот один из них откидывает капюшон и негромко здоровается:
   -- Мир тебе, Мирддин!
   -- И тебе, повелитель, -- хозяин запирает дверь.
   -- Ты один?
   -- Да. Я отослал ученика к лекарям, помочь в больнице.
   Второй гость откидывает капюшон и оказывается Сверриром. Он немного побаивается, что заметно по его нахмуренным бровям и шлепкам хвостом. Глаза викинга цепко обшаривают все вокруг.
   -- Ты получил записку?
   -- Да. Не беспокойтесь, печати были целыми.
   -- Еще новость: эта белая гнида, это отродье двуногих собак, зачатое на мусорной куче... он привез новое послание.
   -- Я займусь этим, повелитель.
   Мирддин принимает из рук Сегбьерна свиток и убирает в черный ларец в углу кабинета. Потом приглашает гостей улечься на лежаки вокруг своего стола.
  
   Мирный сон городка в Южной Англии в самый глухой час прервал истошный звон колоколов. Полуодетые люди выскакивали на улицу, чтобы увидеть зарево пожара в гавани в нескольких милях от города. По улицам яростным галопом проскакала городская стража во главе с губернатором на рыжем жеребце. В арьергарде рысили глашатаи и трубачи:
   -- Дикари!!! Викинги!!! К оружию!!!!!..
   Эти страшные слова мгновенно охватили ужасом мирных обывателей. Опомнившись, люди бросались в дома, лихорадочно запрягая лошадей и кидая в телеги первое попавшееся под руку добро. Скорей-скорей, из города, в глубь материка! Только так можно спастись от ужасных дикарей-кентавров, огромных демонов, закованных в стальные доспехи, с огромными мечами и секирами, от их железных копыт, разбивающих самые крепкие ворота и ломающих хребты. Священники называют их карой за людские грехи, призывая паству каяться и молиться, матери пугают ими непослушных детей.
   Толкаясь и переругиваясь, из города потянулась вереница беженцев. В одном месте их встретила баррикада артиллеристов, заставив рассыпаться по боковым улицам. Немолодой усатый капрал покрикивал на солдат, устанавливавших пушки за стенками из мешков с песком и бревен:
   -- Навались! Живо!..
   Он морщился, прикидывая в уме тактику предстоящего сражения и все поглядывал вправо и назад, будто кого-то ожидая. Вскоре раздался цокот копыт, и рядом с капралом осадил коня улан в чине полковника, выбив подковами искры из брусчатки:
   -- Вы готовы?
   Капрал мотнул головой на укрепление:
   -- Будем сражаться. Боеприпасов хватит...
   -- Мой полк с флангов займет позиции в боковых улочках. Вряд ли они полезут в глубь...
   -- Кто знает, господин полковник?.. Эти нелюди не дураки. Они быстро учатся...
   -- Что я слышу, капрал?! Вы струсили?!!
   -- Никак нет, господин полковник, -- спокойно ответил старый воин, -- но вот уже почти сорок лет я ношу мундир и повидал достаточно, чтобы так говорить. Когда я был безусым рекрутом, нелюди не заплывали дальше Шотландии и грабили лишь некоторые рыбацкие деревни. Теперь они добрались досюда...
   Всадник минуту гневно крутил усы, но потом успокоился и ускакал вправо, перескочив через баррикаду. Капрал вздохнул и подозвал ближайшего унтера:
   -- Джек, возьми ребят и притащите несколько бочек с водой. И стволы охлаждать, и пожар потушить чтобы хватило. Живо, исполнять!
   Козырнув, рыжеволосый Джек умчался. Вскоре подошел отряд пехотных стрелков и рассредоточился в ближайших домах, заняв позиции в окнах. Ими командовал такой же обстрелянный командир. Сразу углядев ровесника-ветерана, он подошел к нему:
   -- Мы прикроем вас сверху, канонир.
   -- Прикажите втащить и распределить по комнатам бочки с водой, господин капитан.
   -- Зачем?..
   -- В прошлый раз эти черти использовали какую-то зажигательную заразу... большинство солдат погибло не в сражении, а в огне.
   Капитан кивнул и бросился к своим солдатам. Те засуетились, таская ведра с водой и передавая наверх по цепочкам.
   Вскоре наступило затишье. Капрал покручивал седой ус и вслушивался в зловещую тишину. Рядом новобранец с длинным банником вглядывался вперед, и даже темнота не могла скрыть его бледности. Глядя, как побелели костяшки его пальцев, судорожно сжимавших отполированное древко, капрал тихо сказал:
   -- Не дрейфь, малый. Не прорвутся.
   -- Но эти демоны... Они...
   -- Нее, -- капрал позволил себе усмехнуться, -- они никакие не демоны, парень! Не люди, да. Но живые существа из плоти и крови, как мы с тобой.
   -- Господин капрал, но пастор говорил...
   -- Работа у него такая, сынок. А ты -- солдат и не должен бояться. Лучше думай о своем долге и своей семье. О невесте своей думай. Есть же у тебя невеста, верно?
   Солдат приободрился:
   -- Да, есть! Лили, она...
   Но тут капрал резким жестом прервал его речь. Все замерли, прислушиваясь за своим командиром: в зловещей тишине почудился далекий перестук и бряцание.
   -- Готовсь!.. -- негромкая команда капрала вызвала минутную суету вокруг орудий.
   -- Огонь по команде!
   Цокот усилился, стал отчетливым, но скакала только одна лошадь. Капрал растерянно подошел к самому краю баррикады. Через минуту на площадь вылетел закопченный, израненный городской ополченец. Оглядевшись, он толкнул коня к баррикаде:
   -- Нелюди наступают, но не на город, а вокруг него!.. Сейчас они уже на полпути к восточной дороге!
   Капрал выругался и заорал в ответ:
   -- Вправо, парень! Там уланы, к ним! Живо!!!
   Гонец хлестнул измученного коня и ускакал вправо. Капрал бегом поднялся по лестнице в один из домов, к командиру стрелков. Тот встретил его впереди солдат - он слышал все из окна. Вскоре из-за домов послышался кавалерийский горн и эхом донесло цокот десятков копыт. Пока они собирались, из-за домов прискакал еще один гонец с новым приказом губернатора: срочно выдвигаться к восточным воротам, окопаться и ждать, когда уланы погонят захватчиков назад, к морю -- нападающие превратятся в жертву, попав в западню.
   -- Навались!! -- впрягшись вшестером в каждое орудие, солдаты потащили легкие полевые пушки по улицам.
  
   Корабли идут широким клином. В середине огромный драккар, покрытый золоченой резьбой, с алыми парусами, украшенными священным знаком конунгов Севера -- золотым драконом на задних лапах с распахнутыми крыльями. Мощными когтями он попирает тролля, пожирающего человека. В передних лапах могучий зверь держит меч и щит, на котором начертана замысловатая руническая вязь.
   Паруса наполнены ветром, но гребцы все равно мерно взмахивают мощными веслами. Их ритм слажен и плавен, хотя никто не отдает команд -- в полном молчании и зловещей тишине несутся корабли к далекому берегу, неся разор и смерть мирно спящим народам!..
   На корме могучий кентавр крепко держит в руках кормило. Твердой рукой он ведет корабль вперед, прямо на исправно работающий маяк. Чуткое ухо викинга различает еле слышный бой далеких курантов в порту. Кентавр невольно усмехается в бороду: нынче ночью он порадует Богов и героев в Вальхалле. Когда справа и впереди загорается еще один маяк, обозначающий рыбацкую гавань, кормчий издает еле слышный свист, и на носу поднимаются темные фигуры. Еле заметные огоньки вспыхивают в их руках, сохраняемые от ветра -- это фитили адских снарядов Мирддина готовятся посеять огонь и ужас среди двуногих.
   На драккаре справа от флагмана командует Сверрир. На новеньком драккаре слева -- Бьярки и Август. Пегий кентавр волнуется, охраняя крошечный огонек фитиля. Подумать только, еще совсем недавно он был в пучине отчаяния и стыда от рабства, а теперь на нем стальной доспех со знаками могучего племени, а на руке - шрам от обряда побратимства! Сглотнув слюну, кентавр покрепче сжимает в руках запал.
   По правому борту крайнего драккара темной громадой проплыл склад. Сегбьерн чуть слышно свистит, и тут же на берег устремляются огненные ракеты! Прочерчивая широкие оранжевые дуги, они разрываются на кораблях, мирно дремлющих возле причалов, на крышах сараев и контор, со звоном разбивают стекла. Получив драгоценное преимущество, драккары слаженно, как на параде, подплывают к самым краям пирсов, высаживая десант - закованных в сталь берсерков конунга.
   Бьярки и Август бок о бок скачут вперед, небрежно смахивая мечами изредка попадающихся на пути двуногих: время добычи пока не пришло. Август замечает ориентир: белое здание с башенкой и мгновенно бросается к нему. Бешеным ударом копыт вынеся дверь, он устремляется вверх, по коридору. Отсчитав третью справа дверь, достает загодя подготовленный стальной прут и мигом выламывает запоры. За ним поспевает Бьярки:
   -- Это?!
   -- Да!! Скорее!
   Кентавры хватают каждый по приметному сундуку из черного дерева, обитых серебром и опечатанных пурпурными печатями, и несут вниз. К дверям лихо подкатывает тележка, которую Укси достал неведомо где:
   -- Это все?
   -- Нет, есть еще!
   -- Давайте!
   Молодые кентавры возвращаются и не останавливаются, пока не выносят все, что находят в этом здании.
   Укси бодро впрягается в тележку и мчится к драккарам.
   Август и Бьярки же разворачиваются и скачут вслед за головным отрядом: миссия все еще не закончена.
   Впереди, за городскими стенами, бешено гудит набат. Это хорошо, так и было задумано. Молодые воины нагоняют отряд Сверрира. Заметив сына, тот подает знак, и полсотни лучших воинов устремляются вбок, по неширокой мощеной дороге. Несколько миль бешеного скока - и небольшой сонный монастырь встает среди деревьев. Хлипкие резные ворота - не преграда для мощных воинов. Позже, валяясь в пыли перед рассерженным королем, уцелевшие монахи сравнят набег со Страшным Судом, но будет уже поздно. Пока же заспанные служители Христа мечутся по двору, точно испуганные курицы от лисы, а кентавры делают с ними все, что хотят.
   Август замечает кого-то из главных монахов - в пурпурной накидке и смешной шапке конусом. В три прыжка схватив его за шиворот, он шипит на ухо:
   -- Библиотека!!!!!!! Живо!!!!!!!!!!!!
   Эти слова он только на днях выучил у раба-моряка, и теперь немилосердно треплет двуного, рыча:
   -- Книги!!!! Карты!!!! Веди!!!!!!!
   Двуногий слабо показывает на двойные двери в низком длинном здании. Кентавр издает радостный клич и швыряет монаха в руки кентавров, связывающих остальных двуногих.
   Кентавры врываются в здание и начинается бешеная работа.
   Когда вереница телег готова выйти в путь к поджидающим кораблям, на дороге раздается цокот копыт, и несколько кентавров подлетают к Бьярки:
   -- Готово?!
   -- Да!!!
   -- Двинулись! Скорее!!!
   Они быстро выезжают на большак, встречаются с остальным десантом и двигаются по дороге, но не к городу, а немного в сторону, к небольшой гавани всего в полумиле от горящего порта. Там уже поджидают их драккары, благополучно разорившие порт. Там же стоят и специально приведенные кнарры для добычи.
   Оглядев телеги, вожди радостно кивают, негромко командуя отплытие. Только когда вольный ветер открытого моря раздувает паруса, Сегбьерн достает особо отложенные приношения Богам: мед, мясо и вино, и с благодарственной молитвой отправляет за борт, прямо в белые буруны от носа драккара.
  
   Сегни стоит на Сторожевой скале и с волнением вглядывается вдаль: утром в голубятню прилетел усталый голубь и принес важные новости -- ее муж со славой и драгоценной добычей возвращается домой. Также племя Сверрира посетит и его старший брат. Сегни мысленно повторяет про себя, все ли готово к встрече гостей. Сзади нетерпеливо топчутся почти все дети -- каждому хочется первым заметить багряный парус. Мать уже пообещала счастливцу сладкий медовый пирожок. Едва она отвлекается, как ее третий сын с воплем встает на дыбы:
   -- Парус!!!
   Остальные жеребята подхватывают:
   -- Парус!!!
   На горизонте и в самом деле через минуту появляется крошечное красное пятнышко.
   Сегни ласково ерошит непослушную гриву сына:
   -- Не даром Вебьерн нарек тебя Орленком, сынок!
   Юный кентавр краснеет от удовольствия. Позже он поделится пирожком со своими сестрами, ведь именно они посоветовали ему смотреть не как обычно, а положившись на интуицию, расфокусировав взгляд и сосредоточившись только на цвете.
   Несколько часов спустя племя Сверрира толпится в гавани. Никогда еще в этот фьорд не заходило столько кораблей! Грозные боевые драккары и вместительные океанские кнарры один за другим подходят к причалу. На берег первым выходит Сверрир, следом за ним -- его старший брат Сегбьерн. Отведав согласно обычаю меда из серебряной чарки, конунг Севера тепло обнимает невестку. Чуть позже Сегни угощает медом двух юных воинов - героев этого набега, Бьярки и Августа. Молодые кентавры стараются держаться со спокойствием и достоинством, но горящие глаза выдают упоение юности. Вечером они будут взахлеб рассказывать о своих приключениях всем, кто готов слушать, но сейчас с похвальной сдержанностью отдают команды, будто уже много-много зим ходят в походы.
   Младшие братья Бьярки, сопя и крутя хвостами от любопытства, шепотом строят предположения, что за богатства спрятаны в тех бесчисленных сундуках, что выгружаются на берег. Их приглушенный спор прерывается, когда на берег начинают сходить рабы. Это-то им знакомо и понятно! На сей раз двуногие все как один толстые, в мешковатых одеяниях, с выстриженными макушками. Сверрир отдает приказ посадить их в особый подвал, приковав подальше друг от друга.
  
   Серебряное блюдо несли на шестах восемь людей в серебряных ошейниках приближенных рабов. Блюдо медленно плыло по галерее к широкой лестнице, вызывая слюну у всех, кто имел счастье лицезреть эту картину: на широком, размером с две ванны блюде, шипя и истекая еще не застывшим жиром, лежал молодой бычок, целиком зажаренный на углях. Его рога были вызолочены, морда изукрашена цветной сахарной глазурью, а вокруг теснились груды жареных поросят, ягнят, домашней и дикой птицы, горки запеченной тыквы и овощей. Над всем этим гастрономическим великолепием вился аромат жареного мяса и пряностей. Следом за ним десять человек несли пять блюд поменьше с пирогами, каждый размером с самого человека. Потом еще четверо несли на плечах особое длинное блюдо, на котором разлеглась гигантских размеров белуга, расписанная соусом и обложенная различными рыбами и дарами моря.
   Следом за этой процессией целая ватага рабов в медных ошейниках несла блюда попроще, но такие же огромные: в замке шел важный пир. Покрытый клочьями пены, сенешаль замка носился туда-сюда от кухни к залу, следя за порядком подачи блюд, подгоняя прислугу, носившую тазы и полотенца для омовения рук, столовые приборы и прочие важные мелочи. Время от времени он вынимал из сумочки на упряжи связку ключей и галопом мчался в подвал. Возвращаясь в затемненный зал перед парадной трапезной, он заглядывал внутрь, чтобы убедиться, что все в порядке.
   Бьярки деловито обгладывает нежную ножку ягненка, прихлебывая из кубка и не забывая про ароматный пирог, дымящийся аппетитным парком прямо перед ним. Рядом с ним Мирддин рассеянно пережевывает ломоть белуги, внимательно слушая рассказ Августа и иногда задавая вопросы. Пегий кентавр млеет от такого внимания, порой от волнения путаясь в словах. Тогда старый мудрец улыбается и дружески похлопывает его по руке. Юный племянник Сегбьерна, посапывая от усердия и внимания, подливает в кубки гостям за высоким столом, следя за тем, чтобы никто не остался обделенным. Он долго добивался такой чести - быть рядом со своим конунгом и дядей и прислуживать ему и великим героям. Его другой дядя, Сверрир, усердно поглощает яства и что-то тихо объясняет брату. Тот то задумчиво кивает, то резко мотает головой и возражает. Его голос в эти мгновения слегка повышается, из-за чего чуткое ухо юного пажа невольно улавливает обрывки слов и фраз:
   -- Карты... двуногие... врата... войти на рассвете...
   И тогда юный кентавр смущенно отодвигается и старательно смотрит в сторону, делая вид, что поглощен работой: не дело юным пажам подслушивать речи Высоких!..
  
   Сегни неторопливо шествует по заливным лугам на холмах, исстари принадлежащих ее клану и служащих тучными пастбищами многочисленным стадам. За ней идут Грин и Регинлейв. В руках у каждой небольшой лук, как раз по руке девушке, а на спинах приторочены кожаные сумки для добычи. У Сегни лук намного тяжелее, хотя и меньше, чем у ее мужа. Глаза ее вроде бы внимательно следят за тем, как серый пес рыскает впереди, ища дичь, но мысли явно очень далеко: когда пес поднимает из кустов крупную птицу, Грин первая спускает тетиву. Птица камнем падает в неглубокий овражек, откуда ее извлекает пес. Виляя хвостом, он отдает добычу хозяйкам, улыбаясь во всю пасть, а потом снова тяжелым скоком напролом врезается в кусты. Когда на закате охотницы возвращаются в поселок, Сегни первым делом справляется, не прибыл ли голубь или другой вестник. Получив отрицательный ответ, задумчиво укладывается возле очага с шитьем. Как по заказу, на вечернее небо вдруг набегают тучи и начинается ливень. Всю ночь гроза эхом отдается под сводом главного дома. Сегни ворочается на ложе, таком просторном и пустом без мужа.
   Солнце еще не поднялось из-за восточных гор, а Сегни уже обходит хозяйство. Первым делом проверив, как подоили коров, коз и овец, она отпускает порцию припасов для дневной стряпни. Проследив за пастухами, выгоняющими скот на пастбище, неторопливо шествует мимо рабских землянок, складов, амбаров и прочих построек к новому зданию, которое было заложено несколько дней назад, по приказу и при помощи Сегбьерна. Рабы прилежно копают ямы под подвалы и фундаменты, таскают камни, песок и глину, обтесывают бревна, готовя их к пропитке смолой. Кентаврица отмечает про себя проследить за присылкой барж с гранитных каменоломен -- вклад ее деверя. Осмотрев строительство и уточнив кое-какие детали с мастерами, она возвращается в дом, к просыпающимся домочадцам. Регинлейв готовит завтрак на всю большую семью, Грин ей помогает. Подкрепившись, все расходятся по делам: Грин готовит молодняк рыбы к переселению в откормочные ковши, Регинлейв ждет целый стог льна, который пора оттрепать и превратить в кудель. Жеребята галопом скачут на занятия к Укси, готовящему их к нелегкому морскому промыслу: строгий наставник будет гонять молодую смену по фьорду на ладье со специально утяжеленными веслами. Самая младшая дочь Сегни, крутя крошечным хвостишкой, под присмотром Мобуны старательно шьет накидку для куклы -- сделанной из дерева и тряпок кентаврицы с косами, гривой и хвостом из золотистой льняной кудели. Дородная кентаврица споро вымешивает фарш для колбасок.
   Сегни отправляется в скотные дворы: нужно отобрать не годных к племени свиней на откорм. Скотники уже подготовили загоны: густо оплетенные прутьями квадраты из столбов с широкими корытами из дубовых колод. И вот по узкому коридору раскола одна за другой шествуют свиньи: тучные белые матки северной породы, издревле разводимой в этих местах, новые черные и рыже-черные свиньи, привезенные недавно из похода, хряки с грозными клыками, молодые нервные подсвинки тыкаются пятачками в щели, пытаясь выбраться.
   -- Всех черных и рыже-черных на племя! -- Сегни указывает работникам, куда их загнать, -- помеси тоже. Остальных на откорм!
  
   Крик и резкий свист кнута. Рыдание и новый крик. Подвал освещен мечущимся огнем факелов и залит кровью. Кривоногий, мощный в плечах, с маленькой головой, палач в кожаном переднике кивает помощникам. Те выливают на пленника ушат воды. Палач недовольно осматривает кнут и приказывает подать новый: на любимом, сплетенном из турьих холок, начали рваться ремешки. Из низкой дверцы появляется еще один мастер заплечных дел: такой же высокий, но с короткими кривыми ногами, плечистый, но с горбом, отчего правое плечо выше левого. Большие зубы блестят в жуткой ухмылке, усиливая уродство кривой рожи с лопухами-ушами и бельмом вместо правого глаза. Он подходит к начальнику и что-то шепчет на ухо. Тот кивает и делает знак помощникам.
   В высокую дверь входит старый кентавр соловой масти в рубашке и тоге из золотой и багряной парчи. На его голове изукрашенная драгоценными камнями золотая корона, на теле повсюду золотые украшения. Нижняя губа капризно оттопырена, а веки красны и воспалены. Правой рукой он держит у носа кружевной платок. Следом за властителем, подобострастно повиливая хвостом, ступает белый кентавр. С той встречи на северных причалах хвост его заметно облез, сала на боках прибавилось, а на лице углубились морщины: тяжела жизнь царедворца и заставляет быстро состариться. В руках у него ларец из красного дерева с принадлежностями для письма.
   Вся команда палачей выстраивается в ряд, кланяясь и становясь похожими на громадных горилл.
   В чистой части пыточных застенков стоят лежаки для высоких особ, устланные коврами. Кентавры торжественно укладываются, и король дает знак начинать. Плохо выговаривая слова человеческого наречия, белый спрашивает у изувеченного пленника:
   -- Так где ты видел такие в последний раз?
   Разорванные кнутом губы плохо слушаются несчастного, но он все же выговаривает:
   -- С-сувейн... сувейнхолл.
   Король недовольно машет платком, и белый поспешно уточняет:
   -- Монастырь в Англии? В королевских владениях?
   Пленник с трудом кивает. Белый ликующе поворачивается к повелителю. Тот досадливо морщится и встает. Кентавры удаляются.
  
   Драккар пересек невидимую черту, и звездное небо чужого Мира раскинулось над ним. Кормчий вглядывался в чуть мигающие точки света, ища знакомые созвездия. Родной серп Повозки Одина сместился далеко назад и вниз, застыв всего на ладонь выше горизонта. Кормчий вздыхает и устремляет взгляд вперед. На носу большая темная фигура, до этого неподвижно стоявшая возле головы дракона, развернулась и осторожно пошла к корме, стараясь не потревожить спящих гребцов. Зрячие в темноте глаза кормчего заметили, как идущий к нему кентавр спрятал что-то в поясную сумочку на упряжи, на миг сверкнувшее у него в руке. Кормчий знал, что это - Око, таинственный и могущественный амулет, создание великого мага Мирддина. Именно из-за него вот уже двадцать с лишним лет идет глухая война с южанами.
   -- Ну как? -- шепотом спросил подошедший.
   Кормчий кивнул и показал на небо:
   -- Мы вышли через Синие врата, как Мирддин и предсказывал. Ему удалось перенастроить амулет.
   -- Надо было захватить и старый, брат.
   Кормчий покачал головой:
   -- Для разведки хватит и этого. Чем меньше мы наследим - тем лучше...
   Собеседники замолчали, глядя, как на небе загорелся Палец Аурвандиля, предсказывая скорый рассвет. Вскоре гребцы начали просыпаться. Драккар оживал привычной походной жизнью. Подкрепившись вяленой рыбой с лепешками и походным сытным медом, вся дружина села на весла и погнала добрый корабль вперед со скоростью охотящегося сокола.
   Так они гребли до полудня, пока на горизонте не появилась полоса облаков, выдавая близость берега. По команде кормчего гребцы подняли весла и замерли в ожидании. Навалившись на кормило, он повернул корабль боком.
   -- Бьярки, присмотри! -- могучий кентавр передал руль подоспевшему молодому кентавру и поспешил на нос, туда, где его брат уже бережно достал красивый деревянный ларец.
   -- Думаешь, сработает? -- Сверрир осторожно открыл медный замок и с сомнением посмотрел на хитрые кристаллы, пуговки-кнопочки и рычажки.
   -- Должно. Мы проверяли его дома, -- Сегбьерн, чуть слышно посапывая от усиленного внимания, аккуратно нажал на несколько кнопок.
   Прибор чуть слышно загудел. Кентавр перевел один из рычагов вперед: несколько кристаллов на панели засветились и послали голубые лучи, образуя пирамиду. Конунг задержал дыхание и передвинул второй рычаг. Внезапно столпившиеся позади кентавры изумленно выдохнули и тут же зажали себе рты: внутри световой пирамиды показалась картинка!
   Да! Зеленые холмы, покрытые лесами, и вдалеке - голубой от дальнего расстояния город.
   Конунг чуть заметно подвигал рычажки, и город приблизился, стал отчетливее. Появились детали -- здания, люди, деревья и животные. Наконец, конунг увидел все, что хотел. Проделав все действия в обратном порядке, он выключил прибор и спрятал его в трюм.
   Воины разошлись по веслам, все еще покачивая головами в изумлении. Драккар тронулся с места, плавно развернулся и отправился обратно в открытое море, к Вратам.
   Работая веслом, Сверрир с трудом скрывал ликование -- новый прибор, построенный мудрецом по чертежам, найденным в монастыре, работает! Работает и новое Око. Теперь перед кланом Севера открываются воистину бесконечные горизонты! Кентавр с удовольствием ласкал мозолистыми ладонями толстую ясеневую рукоять -- последний раз он сидел на веслах в молодости, пока еще не заслужил право быть хёвдингом.
   Сегбьерн конунг пробыл в гостях у брата целых два дня. В первый день братья осматривали строящийся Дом Знания и хозяйство, посетили пещеру Вебьёрна и рудники, поля и пастбища. А на рассвете второго дня Сверрир устроил охоту на горных вепрей. Весь день могучие вожди гонялись за могучими зверями по черным скалам Длинного фьорда. Весь день они испытывали на прочность и себя, и "домашний скот горных троллей" -- гигантских вепрей с грозными клыками и непробиваемой шкурой. Убить такого зверя можно было, только пробив ему глаз копьем, зато попоны из их шкур заменяли стальные доспехи, были легки и удобны.
   За ужином Сёгни подала гостям дивно закопченных сазанов и угрей, пироги с рыбой и еще множество блюд, а Регинлейв подливала в кубки густое домашнее пиво и мед, настоянный на травах.
   На рассвете драккар Сегбьерна вышел в море, направляясь к родному берегу.
  
   Мирддин задумчиво рассматривал только что законченную учеником карту. Что-то настораживало мудреца, не давало успокоено отложить лист в сторону. Нет, ученик тщательнейшим образом скопировал каждую мелочь, в этом он был уверен. Но тогда что не так?.. Что?!..
   Старый мудрый кентавр покачал головой своим размышлениям.
   -- Роги, достань все карты по Северным Увалам, -- негромко попросил он.
   Ученик поспешно вскочил от своего стола и помчался в библиотечный зал. Там он отыскал требуемое - длинный решетчатый ящик из дуба с ручками, заполненный картами и свитками, и понес учителю. Его копыта нестройно постукивали по камням -- от природы молодой кентавр прихрамывал и страдал мышечной слабостью, но зато Боги наградили его острым умом и изумительной памятью, а также довольно мощными способностями к магии.
   Бережно развернув шуршащую бумагу и плотные пергаменты, Мирддин всмотрелся в хитросплетение линий и цветных пятен. Потом поманил пальцем ученика и спросил:
   -- Роги, что ты тут видишь?
   Ученик посмотрел и пожал плечами:
   -- Горные хребты, много горных хребтов.
   -- Посмотри внимательно, тебе это ничего не напоминает?..
   Молодой кентавр послушно принялся разглядывать карты. Тут в дверь постучали, и он бросился открывать. В кабинет вошел слуга, неся большую корзину с ужином для ученых. Накрыв на стол, он удалился. Вернувшись к столу, ученик снова склонился над картами, и вдруг вскрикнул и аж подпрыгнул:
   -- Мама!!..
   Старший вопросительно поднял бровь, а молодой аж покраснел:
   -- Хребты складываются в руны!!! Вот Перт, Гебу, Эйхвац! Ой, да здесь же весь Футарк!!!
   Мирддин удовлетворенно кивнул:
   -- Ты прав, малыш! Вот что значит - свежий взгляд!..
   Потом показал на стол:
   -- Ну хорошо, давай-ка перекусим, а потом обсудим твое открытие.
   Роги снял крышку с блюда и взялся резать мясо на ломти, пока его учитель неторопливо устраивался за столом и пододвигал тарелку поближе. Молодой кентавр разложил овощи и мясо, налил учителю вина, разбавленного водой.
   После ужина кентавры вернулись за рабочий стол и принялись более подробно изучать карты. Взявшись за самые старые, Роги даже вооружился увеличительным стеклом. Наконец, посапывая от усердия и внимания, он показал учителю пальцем на одно место:
   -- Учитель, смотрите! Это похоже на знак Врат!
   Мирддин вгляделся и кивнул:
   -- Да, очень похоже. А какую руну представляет этот хребет?
   -- Феху!
   -- Хорошо. И что ты об этом думаешь?
   Молодой кентавр задумался, потом медленно проговорил:
   -- Феху - руна скота и богатства. Она отражает здоровье и достаток. А еще Феху - начало всего, потому что представляет Аудумлу.
   -- Что еще?
   -- Мне кажется, что... что руна, в которую складывается эти горы, может подсказать характер Мира, куда ведут Врата...
   Старый мудрец хмыкнул и задумался, рассеяно водя пальцем вдоль линий. Ученик снова склонился над картой, пытаясь получше рассмотреть. Дойдя до другого отрога, он воскликнул:
   -- Еще знак Врат! Уже четче, чем первый. А руна - Перт!
   Их занятия прервались, когда в двери постучали, и к мудрецу с визитом пришел сам Сегбьерн. Вслед за ним шел его племянник -- Бьярки заслужил честь нанести визит Наимудрейшему Севера. Замыкал шествие... да-да, Август! Все трое поздоровались со старым ученым и его учеником, потом конунг поинтересовался новостями. Мирддин рассказал об открытии Роги. Все заинтересованно склонились над картами, когда молодой кентавр, краснея и порой от волнения путаясь, объяснял свою идею. Сегбьерн остался равнодушным, но вот молодые воины очень внимательно слушали рассказ, рассматривая схемы.
   На следующий день рано поутру, когда Роги поливал саженцы магических и лекарственных растений в личном саду Мирддина, в калитку постучали, и Бьярки с Августом хором пожелали ему доброго утра.
   -- И вам ласкового моря и попутного ветра, -- вежливо ответствовал ученик, -- что привело вас в столь ранний час, о воины?
   Немного помедлив, Бьярки спросил:
   -- А ты не смог бы скопировать для нас ту карту?.. Ну, ту, что с рунами и Вратами?
   Роги подумал и кивнул:
   -- Работы у меня особой сейчас нет, так что с удовольствием. Думаю, на следующей седмице она будет готова.
   Поблагодарив, воины ушли, а Роги взялся за работу.
   Через неделю, как и договаривались, ученик мудреца передал воинам свиток, выполненный специально для морских путешествий -- на особо прочном пергаменте несмываемыми красками. С благодарностью Бьярки вручил ему небольшой кожаный кисет:
   -- Прими во благо себе и своей семье, мастер!
   Чинно раскланявшись, кентавры расстались. Роги редко двигался быстрее, чем шагом, но сейчас он даже порой переходил в галоп, когда спешил к своему наставнику. Раскрасневшись от бега и эмоций, он с гордостью показал Мирддину свой первый гонорар:
   -- Учитель!!! Смотри!!!..
  
   Дозорный протрубил в рожок перед самым рассветом, в тот час, когда невозможно хочется спать и любая попытка проснуться -- сродни пытки. Кентавры начали выскакивать из домов, на бегу накидывая упряжь и пристегивая оружие.
   Все столпились перед причалом в давным-давно заученной боевой подкове, самой выгодной для защиты гавани от вражеского десанта. Но во фьорд зашел не враг: порубленный и черный от дыма, местами даже слегка обугленный драккар Бьярки причалил к родному берегу.
   По сходням прошествовала вся небольшая дружина во главе с Бьярки и хромающим Августом. Со сжимающимся сердцем Сёгни разглядела тряпки в качестве бинтов, выглядывающие из-под кольчужной попоны пегого кентавра. За то короткое время, что Август прожил в племени, он сумел завоевать любовь и уважение: многие кентаврицы начали сочувственно охать и заламывать руки. Другим воинам тоже досталось -- кто берег руку, кто прихрамывал, кто не мог носить доспех на спине или груди. Да, вид у воинов был неказистый, что как-то не вязалось с сияющими глазами и радостными улыбками.
   Поприветствовав сына и его побратима согласно обычаю предков, Сёгни спросила:
   -- Был ли поход ваш удачен? Благосклонны ли Боги?
   На это неожиданно громко и радостно Бьярки ответил:
   -- Редко кому дается столь большая удача, Сёгни-Молния! Боги сопровождали наш поход! Мы сумели дойти по Заклятому фьорду до самого конца и исследовать большую часть Северных Увалов! А то, что мы там увидели и узнали, думаю, будет достойно рассказа при дворе конунга!
   Сёгни кивнула:
   -- Я немедленно пошлю голубя с такой вестью к Сверриру и Сегбьерну, а вам следует отдохнуть и перевязать раны.
   В большом доме она заставила обоих воинов раздеться и принялась осматривать. Бьярки, как мог, упирался и отнекивался:
   -- Я цел, мама, честное слово! Ты лучше Августа перевяжи!
   К счастью, на нем действительно не оказалось никаких серьезных ран, кроме ссадины на животе.
   -- Это я поскользнулся на спуске, -- пояснил он.
   Раны Августа были намного серьезнее: огромная рваная рана на бедре и крупе, осложненная жутким ожогом, не позволяла нормально двигаться, рубленая рана пролегла от левой ключицы к подмышке, еще несколько небольших рваных ран красовались на спине от шеи до крупа, на правой щеке тоже взялась хрупкой корочкой изрядная ссадина. Регинлейв и Грин в четыре руки осторожно промывали раны пегого крепким настоем трав, останавливая воспаление и боль. Август стойко терпел, покорно поворачиваясь так, как надо.
   Четыре дня воины отдыхали и поправлялись от ран. На пятый красный драккар Сегбьерна причалил возле корабля Бьярки, и на берег почти галопом сошли Сверрир и Сегбьерн, оба встревоженные и ожидающие объяснений. Едва успев поприветствовать свое племя, Сверрир галопом помчался к семье. За ним поспевал брат.
   Ворвавшись в дом, братья остановились и уже спокойно прошли до широких помостов, служащих постелью детям. Там Грин как раз меняла повязку на крупе Августа: воспаление перешло-таки в гнойную стадию, и пегий с трудом ходил, почти все время лежа в доме. За столом неподалеку лежал Бьярки и прилежно что-то записывал -- по столу были разбросаны перья и тростниковые палочки, чернильницы и листы пергамента. Увидев отца и дядю, он вскочил и пошел навстречу.
   -- Сынок!! -- Сверрир крепко обнял его, -- вот уж не думал, что вести так меня разволнуют!.. Как ты?
   -- Да я-то в порядке, весь удар пришелся по Августу, -- пояснил Бьярки, показывая на спальный помост, где смутно белел пятнистый бок раненного.
   Вожди немедля прошли к нему и изумленно застыли, пораженные жутким зрелищем.
   -- Упп... -- только и смог выдохнуть Сегбьерн.
   -- Уфф, клянусь Одином и валькириями!!! -- переведя дух, воскликнул он.
   -- Как это случилось? -- спросил Сверрир.
   -- Это огненные выворотки, -- пояснил Август, -- мы почти дошли до Врат, когда наткнулись на их гнездовье. Дозорная тварь набросилась на меня сверху, с выступа, потому что я шел несколько впереди и в стороне.
   -- А потом на шум подоспели горные тролли, -- подхватил Бьярки, -- их было около десятка. Они начали кидать скалы и выдранные с корнем деревья. Тут нам пришлось отступить, потому что эти твари находились наверху ущелья, а мы на дне. Я думаю, что кто-то специально поселил вывороток, чтобы они охраняли проход, -- ложе для гнезда было выложено из обработанных камней и скреплено раствором.
   -- А можно подойти к ущелью сверху? -- поинтересовался Сегбьерн.
   -- Думаю, можно. Ведь откуда-то же взялись тролли! Только, думаю, и сверху засад и ловушек достаточно.
   -- Значит, кроме тварей, были и другие ловушки?
   -- Да! Сначала мост-перевертыш. Хорошо, что Август уже встречал такие и смог его отключить!.. Потом были полосы ям с кольями, а потом жутко скользкий склон с торчащими тут и там острыми иглами. На одной из них я и ободрал брюхо, когда возвращались. Но, клянусь своим хвостом, вы бы видели, как ловко Август их преодолел!! Даже на обратном пути, когда уже был ранен! Плохо то, что вывороток не возьмешь обычным оружием. Лезвие проходит через них, как через воду, и только раскаляется так, что не удержишь в руке. В общем, мы взяли ноги в руки и дунули назад, а выворотки и тролли преследовали драккар почти до середины Заклятого фьорда и только тогда отстали. К счастью, там уже была вода, и ни мы, ни драккар серьезно не пострадали.
   -- Что там с фарватером? -- поинтересовался Сверрир.
   -- Глубоко даже для океанского драккара, но в конце есть очень узкие места, где он может застрять. Море, кстати, там изобильное и доброе: мы видели белобоких китов, охотящихся за рыбой. Да, и еще вот что: мы прошли не более двух фарлонгов по фьорду, когда Август, стоявший дозорным, заметил поверх скал вдалеке что-то вроде зубцов башен замка. На обратном пути было не особо до этого, но я специально посмотрел и убедился в том, что он прав.
   Молодой кентавр показал на стол:
   -- Мы сейчас с Августом пытаемся уточнить и зарисовать все, что видели, для вас и Мирддина. Точнее, это Август рисует, а я больше мешаюсь, -- с улыбкой добавил он.
   Из-за занавеса выглянула Сегни и пригласила высокого гостя перекусить с дороги. Вожди проследовали за ней, к наскоро накрытому столу, и было видно, насколько глубоко задумались братья над услышанным. Отрезав себе холодной вепрятины, Сегбьерн поднял глаза на невестку:
   -- Да, доброго воина родила ты, Сегни! В его годы я только начал воевать под началом отца и пикнуть лишний раз не смел, а Бьярки уже самостоятельно в походы ходит!.. И ведь, засранцы, не сказали никому! Ни словечка!! Сами карты добыли, сами уплыли!..
   Покачав головой, он подставил кубок одному из младших жеребят, стоявших с бурдюками, и поднял тост:
   -- За славных воинов Бьярки и Августа, не по годам самостоятельных! Да будут Боги их охранять в их походах, даря славу и добычу!
  
   В хрустальном шаре, держащемся на бронзовой треноге в виде сплетенных драконов, возникло крошечное фиолетовое пламя. Мирддин направил на него ореховую палочку и произнес скороговоркой несколько странных слов. Пламя развернулось и превратилось в ящерицу, состоявшую из огня. Роги чуть слышно пискнул и восхищенно покрутил головой.
   -- Это детеныш саламандры, -- пояснил Мирддин, -- без этих существ ни одно пламя во Вселенной не загорится.
   -- А выворотки? Они тоже ведь из пламени, -- ученик покосился на свитки, присланные вчера с гонцом.
   -- Да, верно, Роги. Но выворотки, в отличие от саламандр, не чистое пламя. Это -- порождение злой воли мага, они несут в себе частицу Великого Змея и семя Локи. Поэтому выворотки сочетают в себе чистый огонь и свойства живого тела: они могут размножаться, как обычные существа, есть и даже иногда пить, но при этом никакое обычное оружие их не возьмет, в чем наши молодые герои сумели убедиться.
   -- Неужели их невозможно убить?!..
   Старый маг усмехнулся:
   -- Ну почему же? Можно, конечно. Только надо знать, как. А для этого придется сначала выяснить, кто именно создал их, и для какой цели. Так что сейчас для нас с тобой это - главная задача!
   Старый мудрец и его юный ученик снова склонились над записями.
  
   Узкий длинный драккар, со всей возможной скоростью выстроенный Стрюмиром Аскамидом, ходко и почти бесшумно шел по Заклятому фьорду. Двести отборных воинов в полном доспехе мерно взмахивали веслами, не отрывая глаз от знаков сигнальщика на носу. Впередсмотрящий же зорко оглядывал скалы, ища засаду. За этим драккаром шли еще несколько меньших кораблей, в том числе подновленный драккар Бьярки. Сам же хёвдинг его находился на флагмане, держа кормило, уступив свой драккар отцу и его дружине. Август зорко вглядывался вперед, сжимая одной рукой рукоять меча, а другой чудесное оружие, созданное Мирддином против магических тварей -- узкую алебарду с зазубренным лезвием из удивительного серебристого металла, насаженную на дубовую рукоять и украшенную хитроумной гравировкой. В который раз сжимая ее, Август чувствовал легкую вибрацию -- оружие казалось живым существом.
   Высадившись, как и в прошлый раз, без приключений, отряд направился через лабиринт горных ущелий, котловин и тоннелей, ориентируясь по оставленным два месяца назад меткам.
  
   Выворотка напала, как и в первый раз, внезапно -- просто прыгнула сверху, душераздирающе визжа и целясь в голову, но на этот раз Август был готов: мгновенно развернувшись на левой задней ноге, он в пируэте замахнулся серебристой алебардой и обрушил чудесное оружие на спину твари. Выворотка закричала и распалась пламенем. К счастью, попона из шкуры горного вепря уберегла только что зажившую спину пегого воина. Август прыгнул вперед, навстречу другим Детям Злого Пламени. Яростно размахивая алебардой, он вертелся на месте, не подпуская тварей к остальному отряду и отправляя вывороток одну за другой в небытие. Наконец, логово опустело. Август вытер пот и пошел вперед. За ним двинулся и остальной отряд, ожидая ловушки каждую секунду и настороженно оглядываясь по сторонам.
   Ущелье сомкнулось в тоннель, запахло гнилью и сыростью. Обостренное ощущение опасности заставило Августа замереть, не опустив ногу для очередного шага -- впереди, в темноте, ему почудилось некое движение.
   -- Бьярки, зажги факел, -- негромко попросил он.
   Сзади чиркнул кремень, коротко прошипел и начал потрескивать сосновый факел. Приняв его, пегий кентавр всмотрелся вперед, и вдруг все вздрогнули: мятущееся пламя факела породило жуткую мешанину теней и отсветов в сплошь заросшем паутиной проходе.
   -- Это сколько же пауков плело ее?! -- негромко проговорил Сверрир, не спеша, однако, опускать оружие.
   -- Сколько бы ни было, отец, нам она не помеха, -- вдруг громко сказал Бьярки, собираясь пройти вперед.
   Но сделать этого он не успел, потому что впереди раздался странный шум -- средний между скрипом и визгом, и на воинов почти прыгнула жуткая тварь -- гигантский полупаук-полуосьминог с пони ростом. От неожиданности Август не придумал ничего лучше, как с диким воплем:
   -- Назад!!!! -- бросить вперед свой факел.
   Воины мгновенно отступили к началу тоннеля. Переводя дух, Сверрир снял кольчужную рукавицу и вытер пот. Бьярки торопливо зажег еще один факел и передал побратиму:
   -- Мирддин оказался прав, Август! Как хорошо, что он научил тебя!
   -- Сам не знаю, как я вспомнил, Бьярки, -- пегий принял факел и принюхался к вонючему дыму, клубами вытекающему из тоннеля, -- Мирддин ведь просто рассказывал мне о горючих материалах, что чем лучше поджигать. Бррр!.. Какая вонь!
   -- Что верно, то верно, парень, -- подтвердил Сверрир и обернулся к воинам, -- Эйнар, Агнар, Скули! Приготовьте луки и бронебойные стрелы. Смотрите в оба и стреляйте на каждое движение, не раздумывая!
   Лучшие лучники в дружине мигом расчехлили и снарядили могучие боевые луки, повернув вперед на упряжи по объемистому колчану, заполненному различными типами стрел.
   Наконец, дым сошел на нет. Подождав, пока воздух окончательно очистится, отряд снова двинулся дальше. Дым и пламя оставили четкие следы там, где была паутина. Пройдя с десяток шагов, воины наткнулись на еще дымящуюся жирным вонючим дымом черную спекшуюся массу -- останки твари. Спасаясь от огня, она попыталась скрыться бегством, но оказалась в огненной ловушке. Осторожно обойдя ее, периодически замирая и прислушиваясь, викинги продвигались по закопченному от дыма тоннелю.
   Тоннель то немного сужался, обрастая по стенам тонкими сталактитами, то расширялся почти в зал, поворачивал то вправо, то влево. Наконец, воители оказались в зале, украшенном сталактитами и натеками, искрящимися в мятущемся пламени факелов. От игры света кентаврам стало как-то не по себе.
   -- Тоннель закончился здесь, -- негромко сказал Август, осмотрев стены.
   -- Не может быть, -- возразил Сверрир, -- наверно, проход дальше скрыт!
   Пегий кивнул, соглашаясь с вождем. Медленно и осторожно он пошел вдоль стены, внимательно оглядывая каждую щель. Бьярки со своим факелом пошел в другую сторону. Вдруг он вскрикнул и яростными жестами подозвал всех. Подскочив, Сверрир действительно увидел почти скрытую каменными натеками бронзовую пластину:
   -- Дверь?!..
   -- Вполне возможно.
   Внимательно осмотрев всю стену в этом месте, воины действительно убедились, что бронза выглядывает в нескольких местах, а значит -- это даже не дверь, а полноценные ворота, оббитые листовой бронзой.
   Постучав по звонкому каменному натеку рукоятью меча, Август покачал головой:
   -- Похоже, прошло несколько тысяч лет с тех пор, как эти ворота открывали в последний раз.
   Сверрир подумал и кивнул:
   -- Верно, парень. Мирддин предупреждал, что такое может быть. Думаю, нам следует подождать Сегбьерна и его дружину.
   Воины вернулись к началу тоннеля, где смогли устроить небольшой походный лагерь. Подкрепляя силы лепешками и вяленой рыбой, воины передавали по кругу большую флягу со "здравницей" -- особым медом для дальнего похода, дающим силы и выносливость. Наконец, из-за скал раздался тонкий хрустальный звук рожка, наигрывающий особую мелодию -- так Сегбьерн давал знать, что приближается друг. Вскоре эхо принесло цокот копыт, и показался отряд викингов во главе с конунгом Севера. Братья коротко сомкнули руки в приветствии, и Сверрир рассказал брату о сделанных открытиях.
   Посовещавшись, конунги решили остаться на ночлег в этом месте, а утром попробовать сколоть тысячелетние каменные наросты с ворот. До темноты было несколько часов, и Август предложил побратиму прогуляться в сторону от маршрута и разведать верхние тропы. Особенно его интересовали самые высокие скалы, с которых можно было рассмотреть округу. Запасшись на всякий случай минимальным запасом воды и еды, молодые воины прошли назад, до первого приемлемого подъема. Взобравшись первым, Август скинул веревку вниз и помог забраться непривычному к лазанью другу.
   Сверху Северные увалы представляли собой слабохолмистое плоскогорье, иссеченное ущельями и украшенное тут и там торчащими скалами. Иногда гранит украшал кустик или кривое деревце, но в основном местность была пустынна. Август огляделся и вдруг отошел в сторону, кое-что приметив:
   -- Смотри, Бьярки!
   Тот подошел. Пегий указывал на грязный обрывок шкуры, явно когда-то бывший частью одежды.
   -- Это наверняка от троллей! -- Бьярки огляделся в поисках других следов, -- смотри, вот и зарубки на скале!
   На камне будто кто-то точил нож. Друзья осторожно пошли вперед, взяв оружие наизготовку. Пройдя около тысячи шагов, воины оказались наверху небольшой долины, не больше полумили шириной и двух миль длиной. На противоположном склоне виднелся ряд пещер. Переглянувшись, кентавры начали наблюдать.
   Через некоторое время возле одной пещеры появилось что-то темное, огромное и лохматое. Напрягая глаза, кентавры вглядывались, стараясь определить, что это такое.
   -- Тролль! -- тихонько выдохнул Бьярки и осторожно попятился назад, поманив друга.
   Август понаблюдал еще секунду и двинулся за другом. Отойдя на безопасное расстояние, он вынул из поясной сумочки кусочек угля в тростинке, заменяющий ему карандаш, и карту и отметил долину троллей.

Глава 3.

  
   Осторожно, но быстро молодые воины вернулись в лагерь. Рассказав отцу и дяде о своих открытиях, они продемонстрировали карту с пометкой. Старые викинги кивнули:
   -- Молодцы! Теперь вечерить и спать! Вас разбудят на вахту.
   Ночь прошла спокойно. Разбуженные в свой черед Бьярки и Август спокойно просидели у костерка, подкидывая изредка топливо и прислушиваясь к загадочным шорохам ночи. Порой Август уходил от круга огня и света и подолгу стоял в темноте, всматриваясь, а может, -- думая о чем-то своем.
   Наутро объединенный отряд прошел по тоннелю до зала со скрытыми воротами. Достав топоры, два самых сильных дровосека в отряде -- Эйрик Дарри и Эйд Кнут, принялись осторожно откалывать камень. Через некоторое время их сменила следующая пара воинов.
   Наконец, ворота открылись во всей красе и внушительном размере -- два мощных пласта бронзы, абсолютно гладких.
   Сверрир и Сегбьерн тщательно осмотрели и ощупали их, но не нашли ни запоров, и петель:
   -- Как будто просто два листа бронзы, прикрепленных на стену!
   Покачав головой, Сверрир достал из поясной сумочки Око:
   -- Мирддин был прав, что посоветовал его прихватить! Другого выхода я не вижу.
   -- Погоди, брат! -- придержал за локоть двинувшегося было викинга Сегбьерн, -- кто знает, что там нас ждет?
   И отдал короткий приказ. Отряд мигом перестроился в походный строй, взяв оружие наизготовку.
   -- Теперь можно!
   Кивнув, Сверрир проделал привычные манипуляции с Оком. Прибор коротко засветился. Ворота дрогнули и медленно начали раскрываться. Напряженно застыв, воины приготовились сражаться. Лучники подняли напряженные луки с бронебойными стрелами. Но за вратами была только сплошная стена из сплетенных веток какого-то хвойного кустарника.
   Воздух наполнился непривычным викингам запахом -- ароматом хвои, смешанным с чем-то сладковатым и пряным.
   -- Можжевельник! -- узнал Август запах.
   Кивнув, вожди сделали знак пегому подойти:
   -- Теперь твоя очередь, Август.
   Пегий кентавр достал из походной сумки прощальный подарок Мирддина -- упакованный в плотный кожаный чехол зрительный прибор -- бронзовую трубку с линзами. Аккуратно раздвинув им ветви, молодой воин приник глазом к окуляру:
   -- Вижу голубое небо! И лесную поляну! И траву, и полевые цветы!
   -- А кого-нибудь видишь? -- нетерпеливо спросил Сверрир, подойдя ближе.
   Пегий осторожно поводил прибором из стороны в сторону:
   -- Нет.
   -- А насколько широк этот зеленый забор? -- поинтересовался Сегбьерн.
   -- Полшага, не шире.
   -- Ну-ка, ребята! -- поманил воинов с топорами конунг.
   Те вежливо отстранили пегого кентавра в сторону и принялись за дело. Раздался стук лезвий по древесине и протестующий шорох раздвигаемых веток. Первым в проход вошел Сегбьерн. Осторожно выглянув, он хорошенько осмотрелся и вышел. Следом шли Сверрир, Бьярки и Август. За ними -- остальной отряд.
   Небольшая поляна, заросшая по краям можжевельником, была пустынна. Только пение птиц в кронах дубов и ясеней нарушало тишину векового леса. Викинги оглянулись и обнаружили, что проход за ними едва заметен.
   -- Эльвир! -- Многозначительно оглянулся на дружину Сегбьерн.
   Рыжий кентавр достал из переметной сумки небольшой заступ и что-то длинное, завернутое в рогожу. Он начал копать узкую глубокую яму почти под кустами с правой стороны прохода. Потом развернул и явил солнцу небольшой деревянный образ Одина. Утвердив его в земле, кентавр расправил вокруг траву, так что стало казаться, что образ стоит уже много-много зим. Вынув из поясной сумки пузырек с вином, Сегбьерн окропил подножие идола:
   -- Прими, Всеотец, эту жертву во имя славы народа Твоего!
   Тем временем Бьярки и Август обошли всю поляну и ее окрестности в поисках следов.
   -- Мы нашли дорогу там! -- махнул рукой в заросли Бьярки, вернувшись, -- но она почти заросла. Думаю, в последний раз по ней ездили как минимум в прошлом году.
   Вожди кивнули и отошли на краткий совет в сторонку. Через некоторое время они дали сигнал выступать, пойдя по дороге направо.
   Отряд не спеша, осторожно и без лишнего шума пробирался по дороге вглубь неизведанного Мира. Глаза викингов обшаривали каждый куст или дерево, выискивая возможные опасности, однако, это не помогло: в очередной раз повернув, отряд нос к носу столкнулся отрядом воинов, закутанных в свободные хламиды на одно плечо из тонкой шерстяной ткани в сине-бело-черную клетку. На вожде впереди была кольчуга, выглядывающая из-под хламиды, скрепленной, кстати, золотой фибулой, усыпанной янтарем и бирюзой. Остальные обходились, видимо, без защитного доспеха, будучи одетыми в рубахи и кожаные куртки. Все были вооружены копьями, мечами и круглыми щитами, раскрашенными в сине-бело-черные квадраты.
   Оба отряда изумленно застыли на месте, разглядывая друг друга. Наконец, вождь с золотой фибулой громко спросил:
   -- Сколько здесь хожу, но на этой дороге ничего подобного не встречал! Я -- Фингалл, сын Гайра, сына Акайра. А кто вы, чужеземцы?
   -- Я -- Сегбьерн конунг Громовержец, сын Эйрика Беспощадного, -- представился Сегбьерн, делая шаг вперед.
   -- Что же привело вас сюда, викинги?
   -- Стезя викинга -- плавания по морям в поисках новых земель и народов. Мы пришли с миром, Фингалл сын Гайра.
   -- Мы всегда рады встрече со славными воинами! Я приглашаю вас быть гостями в моем клане!
   -- Благодарю, -- склонил голову Сегбьерн, -- однако, не сочтите за любопытство, я предполагаю, что вы сейчас выступили в поход?
   -- Верно, -- кивнул Фингалл, -- мы идем на тинг. Мой клан вот уже четыре поколения враждует с кланом Южных ярлов, воинов Вепря и Секиры.
   -- Ну что ж, мы с радостью пойдем с вами, если вы не против: наши законы говорят, что правота на тинге порой зависит от количества воинов. А раз Боги послали нашу встречу - такова Их воля, чтобы мы выступили на вашей стороне. Хотя, клянусь валькириями, я бы с удовольствием узнал, о чем спор!
   Фингалл засмеялся:
   -- Вот речи, достойные вождя и конунга, Сегбьерн, сын Эйрика! Дело вот в чем. Однажды наш предок, Дуал сын Лулаха, охотился на диких быков в холмах. Земли были ничейными, поэтому он не боялся, что кто-то посягнет на его добычу. И вот он выследил небольшое стадо молодых коров. Высмотрев одну из них, он только расчехлил лук, как вдруг на его спину обрушился тяжелый удар посоха. Мой предок обернулся, чтобы посмотреть, кто же посмел его остановить, и увидел одного из старейшин Вепря и Секиры, старого Дуарха.
   На резонный вопрос старый хрыч поднял крик, что это якобы его стадо. На ругань и крики подоспели другие воины обоих кланов, ведь только безумец осмелится охотиться на диких быков в одиночку. Сообща коров поймали и не обнаружили никаких отметин и знаков владения. Но старый Дуарх ничего не желал слушать и потребовал суда. Вот с того первого тинга и идет вражда между нашими кланами.
   Сегбьерн покачал головой:
   -- Вот уж странный народ -- клан Вепря! Даже не могу представить, чтобы из-за такого пустяка, как блажь выжившего из ума старика, племя пошло на междоусобицу и ослабление своей мощи!
   -- А как в твоем племени решаются такие проблемы?
   -- Никак. Глава клана своей властью усмиряет разбушевавшихся безумцев. Иногда выплачивается компенсация, если причинен какой-нибудь ущерб. Но чтоб четыре поколения?!.. Нет, такого у нас не бывало. Видимо, твой край не знает войн и постоянных набегов, Фингалл сын Гайра!
   -- Набегов? А разве не твое племя слывет любителями подобной забавы?
   Викинг усмехнулся.
   -- Есть такое, не спорю. Но такой промысел повелся не у нас, а намного южнее, в землях двуногих. В начале Древней Эпохи они пришли, объединившись с южными кентаврами, и разорили несколько племен. Двуногие приплыли на больших кораблях с тремя палубами, на которых гребли прикованные к веслам рабы. Славная тогда была битва, скажу я вам! Многие великие воины полегли в ней, переселившись в чертоги Валгаллы. Мой народ побросал захватчиков в море, а корабли захватил как трофей. После этого мы построили океанские боевые драккары и отправились к ним в гости.
   Воины расхохотались. За разговорами оба отряда не заметили, как прошли мимо скрытой поляны с Вратами, прорысили через весь лес и вышли на широкий заливной луг на берегу реки. В нескольких милях впереди был виден небольшой укрепленный городок с замком на вершине холма.
   Перед воротами уже собралась порядочная толпа. Перейдя на галоп, воины поскакали напрямик. Тинг, видимо, только начался: на глазах у викингов слуги расстелили ковры для вождей и отгородили место для выступающих.
   -- Мы вовремя, -- вполголоса заметил Фингалл, -- вон, смотрите, и клан Вепря!
   Слева от них столпились воины в коричнево-желтых хламидах. На их овальных щитах, выкрашенных в коричневый цвет, были нарисованы стоящий на задних ногах вепрь и накрест к нему -- секира. Впереди стоял ярко-рыжий кентавр с золотыми украшениями на одежде.
   Фингалл незаметно показал на него и пояснил:
   -- Это -- вождь клана, Слайни-Мечтатель.
   -- Забавное прозвище для вождя, -- тихо усмехнулся в бороду Сегбьерн.
   -- Но верное.
   Вожди посмеялись. Тут из ворот городка вышла процессия -- на низкой телеге, которую везла четверка могучих черных быков с длинными дугообразными рогами в алой упряжи с кистями, лежал невероятно старый кентавр. На его совершенно седой голове с обширной лысиной красовался золотой обруч, усыпанный самоцветами. Хламида кентавра была ярко-алого цвета, с вышитыми золотом по краю драконами. Позади повозки шли воины и помощники в праздничной одежде.
   Тинг шел своим чередом. После многословных и замысловатых формул, освященных традицией, настал черед слова в защиту Фингалла, как ответчика. Вперед вышел Сегбьерн:
   -- Я -- Сегбьерн конунг Севера, Громовержец, гроза юга и двуногих! Я клянусь именем Одина и всех асов, что скажу на этом тинге правду! Я скажу так, чтобы никто не смог усомниться в моих словах или найти ошибку!
   Седой вождь вождей кивнул. Викинг продолжил:
   -- Испокон веков берега моей земли омывает океан. Каждое мгновение на скалы обрушивается волна. Каждый миг она разбивается пеной брызг и уходит обратно в море. Скажи мне, о вождь вождей Байрт, составляют ли эти волны одно целое с морем?
   -- Составляет! -- кивнул седой вождь.
   -- А не ваши ли барды однажды в песне сравнили кентавра с волной, а его племя с морем?
   -- Верно, Сегбьерн конунг! -- согласился Байрт, -- мой пращур, Бехаг Серебряные Струны, сочинил эту песню! Говорят, именно за нее Луг подарил ему волшебную арфу.
   -- Тогда ответь мне, о мудрейший из мудрых! Может ли случиться хорошее, когда две волны вдруг начнут уничтожать друг друга просто потому, что им того захотелось?
   -- Плохое случится, о мудрый викинг! Не так ли в царстве Ньёрда рождаются водовороты, губящие корабли?
   -- Верное слово ты молвил, вождь вождей! -- склонил голову Сегбьерн, -- но тогда как же можно терпеть водоворот в этой прекрасной стране целых четыре поколения?!
   Старый вождь крепко задумался. Видно было, что его сильно задели слова викинга. Полное молчание охватило и всех присутствующих на тинге. Слайни беспокойно задергался, но не посмел нарушить течение мысли вождя. Наконец, вождь вождей поднял руку:
   -- Я, Байрт Солнценосный, вождь вождей, повелитель Кентаврийской Шотландии, говорю свое слово! Во имя мира и процветания нашей страны, во имя ее вечной жизни! Я говорю, что требования Дуарха, сына Куви из клана Вепря и Секиры неправомочны. А посему, любые его притязания незаконны. Отныне никто из клана Вепря и Секиры не может требовать виры или иного какого-либо возмещения от клана Синего пледа! Я, Байрт, вождь вождей, сказал!
   Хлопнув в ладоши, старый вождь поместился в свою повозку и отбыл с тинга. Толпа, негромко обсуждая новость, начала расходиться. Почти сразу с востока от городка раздались веселые напевы свирелей и труб, возвещая, что началась ярмарка.
  
   -- Говорю же, марка серебра за связку -- просто даром!! -- не унимался торговец, потрясая связкой шкурок лисы-сиводушки.
   -- Тебя, торгаш, давно железом по спине не охаживали, -- презрительно парировал Сверрир, -- я сам, лично, бывал на севере, и торговал с охотниками. На марку дают пять связок лис, и кончено!
   -- Оно конечно! На севере и соболя идут по три связки на марку! -- отозвался торговец, нервически приплясывая за прилавком, -- да ведь мы не на севере! Мы здесь, в Каддоусбодисбрид.
   -- И ты думаешь, что можешь поэтому драть три шкуры?! -- викинг презрительно пристукнул плашмя краем секиры по прилавку, -- идем, ребята! Невелика честь -- крыс гонять!
   Махнув рукой сыну, он отошел от прилавка. Бьярки пошел за ним, недоумевая и оглядываясь. Он высмотрел эти меха, потому что недавно услышал от сестер, что в семье Торкеля ценят меховые плащи, и уже начал было мечтать, как накинет на одну красавицу искристо-пушистую накидку, а тут такой поворот!
   Вздохнув, молодой воин бросился догонять отца. А бывалый воин почти рысью вдруг поспешил через толпу, следуя крикам и лихим подсвистам. Там, где была толчея, явно что-то происходило. Протолкавшись сквозь толпу, викинги остановились на краю широкой площадки, окруженной легкими столбиками с полотняными флажками.
   Посреди плотно утоптанного круга земли два молодых кентавра настороженно кружили, держа перед собой по довольно длинному ясеневому посоху. Их тела были обнажены, если не считать небольших повязок через плечо разных цветов: у рыже-чалого кентавра с короткой кудрявой бородкой она была пронзительно-оранжевого цвета, а у вороного -- светло-лимонного. Волосы у бойцов были распущены и прихвачены на лбу тесьмой, чтобы пот не тек в глаза. Ноги соперников пружинисто отталкивались от земли, а хвосты задорно хлестали бока. Глаза словно всосались друг в друга. Для них явно не существовало сейчас ни ярмарки, ни зрителей, ни вообще остального мира, -- только два отполированных шеста и два натренированных тела.
   Сверрир тихо присвистнул и показал на бойцов:
   -- Я давно слышал о таком бое в здешних местах, но видеть самому не доводилось.
   Викинги принялись внимательно наблюдать за схваткой.
   Бойцы не торопились. Кружа словно вокруг невидимой колонны, они иногда внезапно выстреливали концом посоха по ноге или боку соперника, примериваясь и изучая. Легко парируя удары, уворачиваясь, кентавры кружились в танце схватки. Но вот, видимо, решившись, вороной вдруг коротко привстал на дыбы, сделав сложный жест руками, отчего посох превратился в свистяще-смазанную восьмерку. Резкий гортанный возглас, и его противник получил удар в плечо, сушащий мышцы и оглушающий болью. Однако выучка была у обоих отменной: рыжий змеиным броском извернулся и отбил основной удар, успев звонко и сильно стукнуть по глянцевому черному боку.
   Зрители восхищенно закрутили головами, обсуждая удары.
   Снова мерное кружение. Вдруг рыжий приник к земле, целя по ногам противника. Тот мгновенно среагировал, взвившись высоко в воздух и стараясь достать противника копытом на излете. Рыжий мигом перекатился и вскочил на ноги. Теперь шесты замелькали в воздухе почти неуловимо для глаз, выбивая звонкую деревянную дробь. Бешенное фехтование закончилось вдруг и сразу: неизвестно каким образом, но в какое-то мгновение рыжий выбил шест из рук вороного, прижав свой к его шее -- в каком-то миллиметре от сонной артерии.
   Бой закончился. Под ликование толпы соперники коротко обнялись и разошлись в противоположные стороны, принимая у друзей вышитые полотенца и накидки.
   Викинги двинулись дальше и на другой стороне бойцового круга наткнулись на Фингалла:
   -- Хорошая драка вышла! -- радостно сообщил он, -- рыжий парень, кстати, из моего рода! Идемте, познакомлю!
   Подведя викингов к как раз накинувшему на плечи хламиду рыжему бойцу, вождь хлопнул его по плечу и представил:
   -- Струан, мой троюродный племянник и лучший боец на сотню лиг в округе!
   Молодой воин коротко поклонился:
   -- Струан, сын Бирка.
   Викинги назвались. Фингалл радостно прихлопнул в ладоши:
   -- Теперь надо отметить твой успех и вообще, пора выпить за знакомство!
   Под обширным навесом были расставлены длинные столы так, чтобы лежащие за ними оставляли проход, достаточный, чтобы разошлись два тучных кентавра. Почти все они были заняты, но Фингалл мигом высмотрел свободный. Едва они расположились на толстом слое соломы, к ним подскочил рыжий кентавр-подросток в ярко-синем фартуке и алых повязках на рукавах холщовой рубашки. Привычно обмахнув тряпицей стол, он спросил:
   -- Чем могу служить, господа?
   -- Осеннего эля, парень, и раков, да побольше!
   Кивнув, юный кентавр молнией бросился за высокую дубовую стойку. Вскоре он и такой же шустрый паренек бурой масти принесли и расставили большие глиняные кружки, покрытые белой шапкой пены, и огромное оловянное блюдо с ярко-красными раками длиной в свой локоть. Сцепив руки с кружками в цепь, вожди одновременно отхлебнули, скрепляя знакомство и только что наметившийся военный союз. Одновременно грохнув ими об стол, они улыбнулись молодежи.
   Август, несколько помедлив, осторожно пригубил. В ответ на удивленный взгляд Фингалла Сверрир пояснил:
   -- Август издалека, оттуда, куда еще не дошла слава доброго шотландского эля.
   -- Все когда-нибудь бывает в первый раз, -- подмигнул шотландец и взял большого рака, подавая пример.
   Подростки в фартуках в третий раз наполняли кружки воинов и обновляли блюдо, когда слева от пивного навеса, оттуда, где как раз из хорошей тележки, запряженной рыже-пегим бычком с бубенцами на концах лирообразных рогов, выгружали большие бочонки пива за прилавок, раздались сердитые вскрики, стук и прочие звуки явной заварушки. Все невольно оборвали разговоры и обернулись. Раздался еще один вскрик, и на дорогу кубарем выкатился рыжий кентавр. Плед его самым постыдным образом завернулся на голову, стянув руки и закрыв обзор, а одежда была покрыта помоями и землей. Через секунду в него влетела деревянная кадка и шумно лопнула, окатив беднягу непередаваемо вонючей жижей. А еще через секунду соловая кентаврица почти юных лет с яростным воплем прыгнула с явным намерением затоптать врага, занося над головой нешуточных размеров посох.
   Фингалл изменился в лице. Моментально вскочив, он громогласно рявкнул:
   -- Сенга, клянусь копытами Слейпнира!!!!!
   Остановившись в прыжке, кентаврица приземлилась, взрыв копытами землю в миллиметре от поверженного кентавра. Тяжело дыша, она повернула лицо к вождю. Ее щеки пылали красными пятнами, ноздри раздувались, а губы дрожали. В небесно-синих глазах стояли слезы. Август невольно отметил, как побелели ее пальцы, сжимавшие отполированное дерево.
   Фингалл грозно нахмурился и двинулся вперед.
   -- Сенга!!
   Они несколько секунд сверлили друг друга яростными взглядами. Потом вдруг кентаврица словно сломалась. Обмякнув, она кинулась Фингаллу на грудь и горько разрыдалась. Вождь поглаживал по пшеничным косам и негромко утешал:
   -- Ну-ну, успокойся...
   -- Он... он... -- всхлипывала девушка.
   -- Я разберусь, обещаю.
   -- Он порвал накидку...
   -- Я вижу.
   На плечах кентаврицы была накидка в сине-бело-черную клетку, действительно, порванная сбоку чуть не до шеи. Из-под нее выглядывала рубашка, тоже изрядно надорванная. Постепенно поток слез иссяк, и кентаврица смогла более-менее связно поведать о случившемся на ухо. Вождь слушал ее молча, но глаза его метали молнии. Оглянувшись на стол, он жестом подозвал Струана и шепотом отдал приказ. Кентавр кивнул и бурным галопом куда-то убежал.
   Тем временем поверженный кентавр смог выпутаться из пледа и сориентироваться. Увидев над собой Фингалла и Сенгу, он попытался подняться на ноги. Не обращая на него внимания, Фингалл подошел к викингам:
   -- Да... не успел отшуметь один тинг, как наметился другой. Это -- Сенга, моя младшая дочь. А та падаль, -- он презрительно ткнул большим пальцем за спину, -- не кто иной, как Слайни.
   В один миг оценив ситуацию, Сегбьерн нахмурился:
   -- В моей стране за ТАКОЕ кентавра могут и охолостить...
   Шотландец кивнул:
   -- У нас тоже. После подобного поступка кентавр не достоин быть жеребцом и воином.
   -- Но этот, -- викинг мотнул головой в сторону виновника, -- осмелился ведь...
   -- Тебе стоит кое-что узнать сначала, Сегбьерн конунг, прежде чем будет созван тинг, -- негромко ответил Фингалл и начал рассказ, -- пять зим назад в славный праздник Самхейн я и почти весь мой клан отправились на альтинг в Беннкадкарро, к вождю вождей. Это был первый дальний поход для Сенги, хотя она уже давно сражалась наравне с воинами в местных стычках. Праздник обещал быть грандиозным, мы нарядились в лучшие одежды, украсили себя лучшими украшениями. По древнему обычаю, все новички должны быть представлены вождю вождей, старому Байрту Солнценосному. Вереница молодых кентавров обоего пола медленно продвигалась по коридору в парадный зал, где они называли свои имена и кланы вождю вождей и Совету старейшин. Когда очередь дошла до Сенги, ее необычная масть вызвала всеобщее удивление. Мне пришлось вмешаться и объяснить, что соловой была прабабушка Сенги по материнской линии, родившейся на берегах земли Эйре. Байрт благосклонно кивнул. Позже, вечером, когда все кланы веселились возле огромных костров, Слайни неожиданно для всех начал оказывать Сенге знаки внимания, только вот ей он ни капельки не нравится, да и давняя вражда наложила свой отпечаток. Она отказывала ему уже восемь раз, а я не собираюсь ее принуждать.
   Викинг кивнул и его глаза сузились:
   -- Мудро сказано, Фингалл, сын Гайра! Нет ни пользы, и радости, когда кого-то силой тащат к брачному алтарю! Но ведь он может попытаться откупиться...
   -- В принципе, может, да только вот возьмет ли мой клан виру?!
   Сегбьерн подумал и ответил:
   -- После моей речи на тинге вождь вождей может так решить.
   -- Ну что ж, тогда я не стану очень уж скромничать!
   Викинг усмехнулся:
   -- Вот это дальновидно! Хорошенько распотрошить сундуки Слайни, чтобы у него там зим пять-шесть одни мыши шуршали!
   Тут к ним подскочил Струан:
   -- Вождь вождей ждет нас в замке!
   Все торопливо поднялись, и Фингалл кинул подскочившему работнику большую серебряную монету.
   Прорысив по широкому проезду, кентавры оказались перед широко распахнутыми воротами замка, сложенного из серого камня.
   В главном зале уже собрались вожди всех кланов, Совет старейшин и сам вождь вождей, лежавший на приличествующем его сану помосте, убранном расшитыми золотом алыми покровами. Слева, отделенный от остальных пустым пространством, стоял Слайни. Грязь и помои он уже смыл, хотя от жуткого запаха ему не удастся отделаться пару ближайших недель.
   Встав справа от помоста, Фингалл повернулся к вождю вождей:
   -- Перед лицом вождей и старейшин я обвиняю Слайни по прозвищу Мечтатель, вождя клана Вепря и Секиры, в том, что он подлым образом напал на мою младшую дочь Сенгу, силой принуждая ее к благосклонности и порвав ее одежды. Я говорю, что он пытался овладеть моей дочерью способом, присущим дикому зверю или демону, не достойному кентавра или иного разумного существа. Я говорю, что за этот поступок Слайни по прозвищу Мечтатель, вождь клана Вепря и Секиры, должен быть оскоплен в соответствии с древним законом! Я говорю так, чтобы все слышали!
   Обвиняемый заметно побледнел. Вождь вождей обернулся к Совету старейшин -- десятку столь же древних, как и он, кентавров в украшенных золотом плащах и венках из ветвей священного дуба на головах. Вперед выступил державшийся посередине старец в синем плаще с вышитыми дубовыми листьями:
   -- Я, Дайв, сын Каулина-Странника, говорю, что такое дело столь редко, что даже я с трудом вспоминаю еще такой подобный случай. Было это еще при отце отца Байрта Солнценосного, -- старый кентавр слегка поклонился в сторону вождя вождей, -- тогда один недостойный покусился на дочь соседа, и был оскоплен за это преступление и изгнан из станы, а имя его было навеки забыто. Я, Дайв, сын Каулина-Странника, сказал!
   Вперед выступил вороной кентавр в плаще в оранжево-бело-желтую клетку и с изображением волка на небольшом щите:
   -- Благо тебе, мудрый Дайв! Верные слова ты говоришь! Но не существует ли так же обычай виры за преступление? Это я, Ниалл, сын Гаврана, сказал!
   Совет старейшин сомкнулся теснее, обсуждая предложение.
   Тут из-за спин воинов, бесцеремонно освобождая себе путь, выбралась пожилая кентаврица. Украшений на ней, считай, что и не было -- только тоненькая серебряная цепочка, придерживавшая вырезанную из кости фигурку священного медведя. Потрепанная довольно хламида не скрывала длинную рубашку из крапивного волокна. Седые волосы ее были заплетены в три косы и прихвачены на лбу тесьмой со священными узорами. Август, стоявший с Бьярки позади вождей, каким-то чутьем угадал жрицу и колдунью немалой силы. Затаив дыхание, он навострил уши, догадываясь, что сейчас начнется самое интересное. Он не ошибся.
   -- Я, Гленнбехан, высшая жрица Священной рощи, названная сестра Луга, говорю! Пусть откроются небеса, земля и вода, чтобы услышать и передать всем! Пусть земля, вода, огонь и воздух станут свидетелями моих слов и покарают меня за ложь!
   -- Говори, почтенная Гленн, -- склонил голову вождь вождей.
   Кентаврица огляделась, ловя взгляды:
   -- Есть ли здесь, у кого есть дочери, как юные, так и в возрасте невесты?
   -- Есть, почтенная! -- отозвалось множество голосов.
   -- А есть ли здесь, у кого есть сестры, как родные, так и дальнеродные?
   -- Есть, почтенная!
   -- А есть ли здесь, у кого есть матери и бабушки?
   -- Есть, почтенная Гленн!! -- отозвались уже все присутствующие.
   -- Так скажите мне, о воины, во имя их крови, осененной великой богиней Медб, Матерью Богов, как бы вы поступили, увидев, что с ними ТАКОЕ случилось?!!
   Грозные возгласы невольно вырвались у всех присутствующих кентавров. Август с удивлением осознал приступ тяжелого гнева в собственной груди и с трудом заставил себя отпустить рукояти оружия. Нет, положительно -- старая жрица была могущественной колдуньей!
   Тем временем кентаврица подошла к самому краю помоста:
   -- А ты что скажешь, о вождь вождей? Последнее слово за тобой!
   Старый вождь глубоко задумался. Минута тянулась за минутой, а он все молчал, уставясь в пол. Все ждали его решения. Со Слайни градом катился пот, он то и дело облизывал губы. Наконец, Байрт поднял голову и слегка обернулся вправо. В ту же секунду к нему подскочил юный паж светло-серой масти. Шепнув ему на ухо несколько слов, вождь снова опустил голову. Отрок пулей метнулся к выходу из зала -- незаметной двери в стене за вождем справа от помоста. Снова потянулись минуты за минутами. Август вдруг почувствовал, что у него внезапно начала чесаться спина, брюхо, ноги... он глубоко и бесшумно вздохнул несколько раз, помогая себе успокоиться усвоенным еще в детстве приемом. Наконец, дверца отворилась, и паж вывез низенькую тележку. На ней были установлены большие бронзовые весы. Одна чаша у них была из серебра, начищенного до зеркальной белизны, а другая была из черненого железа. Рядом в двух ведерках расположились одинаковые небольшие гирьки размером с кулак. Вождь вождей тяжело поднялся на ноги:
   -- Я, вождь вождей Шотландии, Байрт Солнценосный, говорю! Преступление тяжко, но настолько редко, что следует провести обряд Взвешивания Души, дабы сами Боги вынесли свой приговор!
   Викинги явственно услышали, как несколько кентавров перевели дух. Вождь тем временем провозгласил:
   -- Пусть пострадавший от преступления положит гирю на весы!
   Вперед вытолкнули Сенгу. Бледная и чуть дрожащая, она вовсе не походила сейчас на ту неистовую валькирию, что бушевала на торгу. Неуверенно оглянувшись на присутствующих, она медленно подошла к весам. Август заметил ободряющую улыбку и кивок старой жрицы. Глубоко вздохнув, Сенга наугад выбрала гирю и положила на черную чашу весов. Весы резко перекосились, глухо стукнув железной чашей по бронзовой подставке.
   -- Слайни-Мечтатель, -- раздался спокойный и немного усталый голос вождя вождей, -- чем ты можешь компенсировать свое преступление?.
   Слайни замер, на его лице отразилось глубокое раздумье. Оглянувшись на свой клан, он медленно подошел к весам. Аккуратно взяв первую попавшуюся гирю, он крепко сжал ее в кулаке, на секунду зажмурившись, а потом положил на серебряную чашу. Все напряженно посмотрели на весы. Черная чаша не поднималась. Слайни побледнел. Тут вперед выступил еще один кентавр. На его ярко-зеленой хламиде были вытканы голубые и белые волнистые линии.
   -- Я, Гилливрэй, бард Священной рощи, говорю! Нет ли еще какого способа искупить зло?
   Вперед шагнула жрица, подхватив из ведерка гирю:
   -- Если Слайни совершит подвиг во имя высокой цели, не может ли это стать искуплением?
   С этими словами она опустила ее в серебряную чашу. Весы дрогнули, и черная чаша немного поднялась.
   -- Весы не выровнялись, -- покачал головой Байрт, -- Богам этого недостаточно.
   Он снова задумался, задумчиво поглядывая то на весы, то на присутствующих. Наконец, он шагнул вперед и сам взял гирю из ведерка. Сжав ее в руке, вождь провозгласил:
   -- Я, Байрт Солнценосный, вождь вождей Шотландии, говорю! Пусть Слайни-Мечтатель снарядит дружину, и отыщет легендарное сокровище! Пусть он принесет и сложит его к ногам Сенги, дочери Фингалла, из клана Синей клетки, во искупление своей вины.
   С этими словами он положил гирю на серебряную чашу. Все, замерев, уставились на весы. Серебряная чаша вздрогнула, будто чуть задумавшись, помедлила и плавно сровнялась по высоте с черной.
   По залу пронесся единодушный вздох, а вождь поднялся на помост:
   -- Я говорю: Слайни-Мечтатель, вождь клана Вепря и Секинры, повинный в нападении на кентаврицу, должен совершить все то, что положено на серебряную чашу весов в качестве виры. Но если он попробует схитрить, то пусть Боги, вершившие этот суд, покарают его и его клан! Я, Байрт Солнценосный, вождь вождей, сказал!
   С этими словами Байрт коротко кивнул всем собравшимся и торжественно удалился.
   -- Вот теперь начнется, -- негромко протянул Фингалл, повернувшись к викингам.
   -- Что именно? -- поинтересовался Сверрир.
   -- Слайни надо совершить как минимум два подвига, от которых он ничего не выиграет, да еще выплатить виру, которую он опустил на чашу первым! Не думаю, что она очень уж велика, но вот два подвига!.. Слайни не привык делать что-то без собственной выгоды. Он способен обогнать самых шустрых купцов в деле стяжательства, а тут ни навара, ни славы, потому что все эти подвиги будут автоматически записаны с именем Сенги! И что для него хуже всего -- смухлевать ему не удастся, потому что обещал он не кентаврам, а Богам!
   Сегбьерн кивнул:
   -- Да, верно, Фингалл! Подвиги не сочетаются с прибылью... или серебро, или слава - но никак не вместе!
   Он немного подумал, а потом заметил:
   -- Моя бабушка говорила -- все, что ни делается, всегда к лучшему. Может, эта история заставит превратиться жадного и сластолюбивого Слайни-Мечтателя в достойного воина и вождя?
   -- Все может быть, Сегбьерн конунг. Однако, вечереет. Я приглашаю тебя и твою дружину погостить в моем клане! Думаю, если мы пойдем средним галопом, то поспеем как раз к ужину!
   Дело действительно уже шло к закату -- удлинились тени, птицы стали собираться на деревьях и крышах, небо окрасилось багряными красками, превращая облака в перламутровые раковины. Под пологом леса было свежо, то и дело в незащищенную кожу норовили впиться мерзко звенящие комары, а пару раз, глядя в небо, Август замечал мгновенно промелькнувшую тень летучей мыши, начавшей еженощную охоту. Рядом с ним и Бьярки весело скакал Струан, помахивая сорванной на бегу веткой и негромко рассказывая:
   -- Сегодня в вашу честь наверняка запекли целого быка! Я видел, что вождь отправлял гонца домой. Будет очень вкусно, потому что наши повара - лучшие в округе!
   -- Так же, как и бойцы? -- с лукавой улыбкой спросил Бьярки.
   -- Так же, как и бойцы, -- серьезно ответил шотландец, -- ты зря улыбаешься, потому что сам Байрт просил Фингалла отпустить нашего Ниана с женой Диарвел, поваров клана, к нему в услужение!
   -- Но Фингалл отказал, как я понимаю?
   -- Верно, -- кивнул Стриан, -- потому когда-то давно что был сделан гейс.
   Викинг серьезно кивнул, а Август смущенно спросил:
   -- А что это такое? Прости, но я издалека и многого не знаю...
   -- Это божественно обещание, данное одним кентавром другому, которое нельзя нарушить также, как невозможно нарушить законы Мироздания.
   Лес закончился, уйдя влево темной дугой, и дорога вышла на неширокую луговину, ограниченную справа большим озером. Недалеко впереди встал бревенчатый городок, уже освещенный вечерними огнями. Приветственно залаяли собаки, и отряд остановился на широкой площади перед главным домом.
   Фингалл широко распахнул двери главного дома и сделал широкий приветственный жест:
   -- Входите, друзья! Прошу!
   Войдя вслед за вождями, Август огляделся. В целом, дом шотландцев походил на дома викингов, однако более теплый климат наложил свой отпечаток: дом не был углублен под землю, стоя на больших камнях в качестве фундамента, крыша была из тонкой дранки, а в стенах через равные промежутки были низенькие широкие окна. В остальном же все было знакомо -- широкие полати для сна, сундуки и полки, низкие столы для трапезы и работы, большой очаг посередине под отверстием дымогона. На стальном вертеле дымились огромные куски жаркого, распространяя чудесный аромат. Фингалла встретила кентаврица в тонкой рубашке цветов клана, в богато вышитом переднике и красивой шапочке, надвинутой на одно ухо. Тепло обняв вождя, она пригласила:
   -- Приветствую вас, о воины! Будьте гостями в нашем доме! Сейчас подадут на стол, -- она сделала приглашающий жест, -- Сенга, девочка, пойди переоденься и позови-ка Деклана. Пусть сыграет!
   Кивнув, соловая кентаврица пошла в глубь дома, на женскую половину за легкой деревянной перегородкой. Через несколько минут в дом вошел толстый кентавр бурой масти, с арфой под мышкой. Подросток в домотканой накидке принес из погреба большой кожаный бурдюк с вином, подвесив его на витой кованой подставке, приготовился разливать. Переодевшись в новую рубашку, Сенга достала из сундуков скатерти и застелила столы. Потом достала из сундука, запертого на хитрый замок со звоном, серебряную утварь -- большие блюда, кубки, миски. Расположившись на войлочных покровах, устилающих низенькие деревянные лежаки, викинги с любопытством осматривались. Гостеприимный хозяин же лично принес из-за перегородки большую стеклянную бутыль:
   -- Тут у меня есть кое-что интересное! На прошлый Лугнас гостил у друидов в Гленнсвилле, там мой троюродный брат служит, так меня одарили! В жизни такого не пробовал!.. Думаю, и вы тоже! -- подмигнул и широко улыбнулся, как заправский фокусник.
   С этими словами он налил по доброй порции каждому из гостей в пузатенькие серебряные чарки особой формы. Сегбьерн первым глотнул, и аж закашлялся:
   -- Ох, клянусь бородой Одина!! Крепка, зараза!
   Фингалл засмеялся:
   -- Ты закаленный воин, Сегбьерн конунг! Сам я, попробовав впервые это питье, прикусил язык, так и не сумев проглотить!
   Под дружный смех и шутки гости и хозяева осушили чарки.
   -- А как называется сей божественный напиток, Фингалл сын Гайра? -- поинтересовался Сверрир, с легким сожалением ставя чарку на стол.
   -- Брат сказал, что между собой они называют этот напиток "увис беэт", вода жизни. А рецепт они мне наотрез отказались открыть... -- он сделал обиженное лицо, -- этот напиток отлично согревает в зимние холода, когда весь день проводишь на морозе.
   Тем временем толстый бард настроил свою арфу. После вступительных аккордов он негромко запел:
   -- Высокий берег, крутой и зеленый,
   Мне снится каждую ночь.
   И яблони цвет над родимым кровом,
   И бабушкин палевый пес.
   Ее узловатые добрые руки,
   Напевы родимой земли.
   Но как же далёко ушли мои ноги,
   Уплыли мои корабли!..
   Викинги сдержанно улыбнулись, слушая песню. Тем временем повар в переднике и нарукавниках ловко снял с вертела куски мяса. С помощью кентаврицы в таком же одеянии он поместил их на блюда.
   -- Ага, мясо! -- Фингалл вытащил из ножен боевой нож и принялся резать, -- держу пари, вы такое далеко не везде попробуете! Изобретение Ниана!
   На самом деле, из-под ножа потек сок, когда запекшаяся в коричневую корку свиная шкура с хрустом треснула. Потом перед любопытными взорами гостей предстали толстые слои свинины, переложенные кусочками овощей, шкварок и кусочков курятины.
   -- Ого! -- воскликнул немало удивленный Сегбьерн, -- что и говорить, заковыристо сделано!
  
   Весла равномерно поскрипывали, и Август почти засыпал, когда ритм вдруг сменился: замер на несколько минут, еще поскрипел, потом замер, и уже надолго. Вздрогнув, пегий кентавр осторожно прислушался. Весла продолжили свою работу, и он было расслабился, но тут же вскинулся -- с кормы раздалось зловещее шипение. Этим условным сигналом обычно будили всех, подавая сигнал скрытой тревоги. Бесшумно поднявшись, Август нашарил рубашку и упряжь с оружием. Поспешно натянув поверх кольчуги куртку из кожи горного вепря, он оглянулся на корму. Вокруг в темноте кентавры так же поспешно вставали и снаряжались. На носу Бьярки ожесточенно подавал руками сигналы. Насколько помнил Август, это были сигналы засады. Недоуменно встряхнувшись, он подошел к названому брату, делая вопросительный знак.
   Вместо ответа молодой воин ткнул вперед. Август вгляделся в октябрьский морской туман. Направляя друга за плечо, Бьярки подсказал, куда смотреть. Август чуть не ахнул в голос, но тут же прикусил язык: не бывают скалы в форме носа галеры двуногих! А если и бывают, то не в этих местах, давным-давно изученных викингами до последнего камешка.
   К молодым подошли вожди. Показав им на нос галеры, Бьярки сделал вопросительное лицо. Ответ был коротким и однозначным: "Бой!"
   Повинуясь знакам вождей, викинги разделились на несколько отрядов: длинный драккар пошел вперед, принимая на себя основной удар, а остальные, меньшие и гораздо более проворные, пошли в стороны, огибая островки и заходя врагу в тыл. Август нетерпеливо вглядывался на носу, держа абордажный крюк в одной руке, а другой сжимая штурмовой арбалет -- прощальный подарок Струана.
   Шотландец, когда прощались на заветной поляне, вручил каждому из молодых викингов по такому, присовокупив немалой толщины колчан с болтами. Позже викинги немало позубоскалили над этим. Нет, конечно не из-за непривычности викингов-лучников к арбалетам, нет! Просто на ложе арбалета Августа был прикреплен тоненький, свитый колечком и перевязанный серебряной нитью пучок золотистых волос из гривы. Август его бы не заметил, потому что он был под спусковым крючком, но его заметил Сверрир, когда Август на пробу подстрелил пролетавшую в небе птицу. Вот тогда-то и начались шутки-прибаутки. Чертыхаясь про себя, Август изо всех сил старался не краснеть, отшучиваясь в ответ. Потом всем надоело, и его оставили в покое, тем более, выяснилось, что не только он не остался без внимания шотландских красоток -- когда Укси невзначай вспомнил, что Бьярта не было видно на переместившемся на площадь перед домом после заката пиру, потому что некая светло-серая кентаврица попросила его подсобить в закрытии тяжелой двери погреба.
   -- Она как, ничего? -- пытливо вопрошал Укси, -- расскажи, как у них это?
   Разглаживая пальцем усы, Бьярт только усмехался. По старшинству он был вторым после старого Рубаки, так что он просто молчал, не желая, видимо, делиться секретами успеха у прекрасной половины кентаврийского племени. Остальных так и подмывало тоже спросить, но они слишком хорошо знали буланого воина, известного как своей выносливостью, так и молчаливостью.
   Так что теперь Август ждал сигнала и вспоминал...
   И пока они сидели у берега фьорда, где находили конец своего пути холодные волны северного моря, Бьярки сын Сверрира поведал Августу о богах, что создали земли северных кентавров и дали жизнь самым первым, чье копыто ступило на эти бескрайние острова. Тогда земли эти были укрыты снегом таким толстым ковром, что говаривали, если провалишься в него, то пока достигнешь земли, шкура дочиста оботрется о снег. Но были те кентавры хозяевами снега и земли, что под ним, и умели добывать огонь из своих ладоней, и он давал им тепло и пищу. В лесах тогда было столько оленей и медведей, сколько волн великого Океана омыло эти земли с тех славных пор до нынешнего дня. Жили те кентавры многие века и столетия, и каждый из них был сыном великих Богов, и были они кровными братьями, ибо воля Богов была таковой, что на землю ступят многие их сыновья и дочери, и каждый получит для себя силу и умения отца поровну, но ни один не получит все сразу. И стало так. Тора сыновья стали могучими стражами этих мест, неутомимыми в бою, бесстрашными перед врагом, они смеялись над болью ран и хвалились друг перед другом своими ратными подвигами. Одина дети населили эти земли, как звезды населяют небо. Не было им числа, и каждый кентавр и каждая кентаврица сравниться могли лишь сами с собою, ибо никто из смертных не был так красив, статен собой и так умен. Удачу на охоте дал одним Один, другим детям своим дал Он искусство строить быстрые драккары под величавыми парусами. Дал детям своим Он власть над огнем и металлом, чтобы ковали они такие мечи, что секли бы самую прочную кольчугу, и такие секиры, что рубили камень, словно молодую ветку липы. Другие власть познали рун, чтобы мудрость черпать, словно воду из несохнущего колодца, видеть прошлое и будущее на долгие века, а словом своим возвращать удачу. Третьи же стали растить хлеб, строить жилища такие просторные и теплые, что зимой в самом дальнем от очага углу даже маленькие жеребята не чувствовали холода. Таковы были дети Богов, и каждый из них был великолепен, и вместе они были равны Богам, ибо в их силе и единстве было могучее благородство.
   И кентавры брали кентавриц в жены, конунги собирали лучших воинов и привозили из-за дальних морей добычу и богатства, и рождались от тех кентавров их дети и селились на этих землях, и всем хватало и леса для охоты, и моря, чтобы возвращаться с богатым уловом.
   Один красив и силен, ноги переносят его с одной земли на другую одним прыжком, а вслед за гривой его ветер не стихает еще три дня. В хвосте его судьбы каждого из его детей, и когда скачет он галопом, развевается его хвост и переплетаются судьбы живущих на этих землях. А если волос падает, приходит пора последний раз лечь на землю кентавру. И встает он снова на свои копыта в той стране, где правит Один. И никто не знает, какая жизнь там, знают только, что полна она битв, состязаний, походов, пиров и веселья.
   Вот как закончил свой рассказ Бьярки, и слушал его каждое слово Август, а руки его резали послушное дерево. А потом он сказал:
   -- Один вправду могуч, он создал непобедимый народ. Он дал силы здешнему племени защищать своих жен и жеребят, беречь свои земли и следить, чтобы ни нога, ни копыто чужеземцев ни ступали на эти берега с дурным замыслом. Хочешь ли ты узнать печальную судьбу моего племени, Бьярки?
   Бьярки сын Сверрира кивнул, сдерживая свою поспешность. Любопытство его было сильно, но чутье говорило ему, что услышит он нерадостный рассказ.
   Август рассказал, как его прародичи поселились на огромном зеленом острове посредь моря, и было это так давно, что тысячелетие было бы слишком малой мерой прошедшего с тех пор времени. Остров был богат дичью, а земля его родила щедрый урожай. Кентавры благодарили землю и богов своего острова, а те открывали им секреты и учили печь хлеб и плавить металл.
   Так было долгие столетия. Ничто не омрачало жизни кентавров на их исконной земле. Но не было им спокойно. Жажда знаний и открытий звала лучших мужей в путь по морской глади. И однажды был построен огромный корабль, в котором смогли поместиться две сотни, и отплыл он туда, где, по предсказаниям, находилась обитаемая земля. Никто из кентавров не знал, кого встретят они на том чужом берегу.
   Прошло много недель, пока их взору предстала суша, и была она столько великой, что простиралась во весь горизонт. Населяли ту землю двуногие, люди. Они не знали нашего языка, чуждались нас, потому что мы не были похожи на них. Их тело было голым, они были слабее нас и уступали нам в беге и в битве. Когда те кентавры покинули эту негостеприимную землю, они не знали, что вслед за ними отправились военные корабли людей. Едва вернувшиеся кентавры успели рассказать о своих приключениях и отдохнуть, как раздались крики и возгласы. К берегу подплыли корабли людей, в чреве которых сидели вооруженные воины. Они хотели перебить всех и бросились в атаку, ожидая застать врасплох.
   Август помолчал и поправил гриву, потом посмотрел в глаза Бьярки.
   -- Мы сражались бок к боку, и наши стрелы разили людей, а мечи сносили им головы. Ни один из них не вернулся туда, откуда приплыл. Но мы знали, что те, кто остался, придут. И нужно готовить оружие и строить стены. Мы воздвигли могучую крепость, а наши жрецы уговорили богов расшевелить остров, чтобы его пологий берег осыпался и превратился в крутой утес. Мы построили корабли, прочные и быстрые. И каждый жеребец надел доспехи, какие не пробивала стрела.
   И началась война. Люди нападали на нас, а мы каждый раз отбрасывали их в море. Когда мы спрашивали у пленных, почему они воюют против нас, они отвечали, что их единое божество ниспослало им указание стереть с лица земли род кентавров. Так объявили людям их жрецы, и случилось это после первого путешествия кентавров к земле людей. Нам было трудно понимать людей, ибо говорили они так, чтобы мысль путалась, плутала, являлась то боком, то задом наперед. Их истинные мысли скрывала ложь. Тогда, в первое путешествие, первые ступившие на людские территории кентавры принесли в подарок драгоценные камни и золото. Людям оказалось мало этого, и они решили истребить нас, чтобы завладеть всем.
   Война длилась годами. Много кентавров погибло от оружия людей, много горя они принесли нам. Пока воины стояли на обороне нашей земли, некому было тянуть плуг и убирать урожай, некому было чистить поливочные каналы. Зверей развелось множество, но некому было их стрелять. Нас становилось меньше и меньше. Некому было ковать мечи и кольчуги. И однажды пришел день, когда мы поняли, что больше не сможем держаться.
   Жеребята и матери покинули остров с надежной охраной. Лишь боги знают, куда вынесли их волны. Оставшиеся стояли боком к боку до последней капли крови, и последняя битва была самой великой и самой скорбной для моего народа. В этой битве погиб мой отец, братья...
   Бьярки поднял голову, когда Август вдруг замолк, и увидел, как пегий кентавр сжимает в ладони камень так сильно, что пальцы его побелели.
   -- Они убили мать... И всего моего мужества хватило только на то, чтобы поджечь дворец, дабы и после смерти они остались бы неподвластными людям... Меня схватили. Я сражался изо всех сил и растоптал и раздавил о стену многих из этих двуногих. Но на меня набросили сеть. Я не боялся смерти, но когда узнал, почему меня не убили, то воля покинула меня. Боги помогли мне, послав воинов твоего племени.
   -- Один помог тебе, -- сказал Бьярки. -- Он суров, но никогда не бывает несправедлив. Он не позволит рабства для своих детей...
   Медленно и бесшумно драккар вышел из-за островка, прямо, казалось бы, в подготовленную ловушку. Вот только двуногие не могли знать, что длинный драккар сам станет для них ловушкой -- смертельной и неумолимой. "Что ж, пусть так! -- подумал Август, -- теперь они умоются кровью за мою родину и мой народ!" Он чуть передвинулся, готовясь в любой момент метнуть тяжелый кованый крюк.
   Драккар на треть показался из-за острова, когда на галере зажглись факелы и закричали нападавшие, открывая пальбу и кидая крюки. Мгновенно метнув свой, Август в высоком прыжке взвился в воздух, одновременно поймав взглядом первую ненавистную рожу в стальном шлеме и посылая короткий толстый болт с красным оперением прямо в нее. Тут же приземлившись, он на ощупь ловко повесил арбалет на упряжь и воткнул меч в незащищенное тело двуногого, перерубив подмышечную артерию. Выведенный из стоя человек закричал и смешал строй. Справа ожесточенно работал Бьярки, слева Укси крошил врагов как секирой, так и острыми шипами на окованных сталью поножах передних ног. Из-за их голов то и дело свистели стрелы, снимая одного за другим парусную команду, самозабвенно швырявшую сверху тяжелые камни. Поймав на меч очередного двуногого, Август продвинулся вперед. Обернувшись вбок, он заметил мелькнувшего между ним и Бьярки двуногого в одних штанах. Инстинктивно толкнув его крупом, он успел поймать кулак с кинжалом. Распаленный боем пегий кентавр дернул человека на себя, и только услышав жуткий крик, понял, что оторвал ему руку. Машинально добив раненного мечом, он швырнул труп на палубу и пошел дальше, к мачтам. В следующее мгновение Август оторопел: прямо перед ним стояли три небольшие пушечки. Фитили в руках канониров дымились, грозя новой опасностью.
   Викинги на секунду замерли, но тут случилось нечто! Галера вдруг содрогнулась, и на корме вспыхнул огонь, а все люди невольно оглянулись. Запоздало догадавшись, что это адский огонь Мирддина, Август отчаянным прыжком преодолел пространство перед орудиями и напал на канониров. За ним подоспел Бьярки. Вдвоем они уничтожили нешуточную опасность для собратьев. Навстречу им уже ломились Сегбьерн со Сверриром и берсерки.
   -- Мы нашли баржу, -- показал на восток Сверрир, -- там.
   -- Баржа-то им зачем? -- удивился Бьярки, почесывая бок.
   Они лежали под шкурами, отдыхая от ночного боя. В хвосте армады плелись захваченные суда людей. Как оказалось, галеру двигали три сотни рабов, намертво прикованных к веслам. Поэтому викинги, рассудив, просто объявили им о смене хозяев. Рабам же было все равно. Правда, едва поднялся хороший ветер, на галере подняли паруса и дали рабам отдохнуть, при этом днем и ночью за ними присматривали кентавры.
   Вождь пожал плечами и потянулся:
   -- Может, думали разжиться нашей добычей?
   Бьярки повторил жест отца и перевернулся на спину, подогнув ноги и глядя на звезды:
   -- Мы так невероятно легко захватили их, отец. Мне просто непонятно... вспомни, ты сам рассказывал! Тогда у Ста Островов вы два дня сражались с двуногими, да и когда я уже начал с вами ходить, у Зеленого мыса в мой первый поход мы целый день дрались с одним несчастным кораблем!
   -- Ты прав, сынок. Это действительно странно. У меня вообще создалось впечатление, что они не хотели сражаться.
   -- Но зато Август поймал смертника, пытавшегося залезть мне под брюхо...
   -- Угу. Это тоже говорит о многом... они резко начали менять тактику. Не честный бой лоб в лоб, а засада. Не рубка, а пушки в упор. Не меч об меч, а кинжал в брюхо. Двуногие!! -- викинг вложил в это слово все свое презрение.
   -- А помнишь, ты рассказывал мне о войне с южаками? Ты говорил, что они любят использовать такие фокусы.
   Сверрир кивнул.
   -- Может, это их рук дело?
   -- Не думаю, сын. Последнее время южаки грызутся с тамошними двуногими как псы из-за суки.
   -- Из-за чего?!.. -- изумленно приподнялся на локте Бьярки.
   Отец пожал плечами, устраиваясь поудобнее:
   -- А нам какое дело? Только польза. Наверняка, конечно, Мирддин уже разнюхал, что к чему, но мне все равно. Зато... -- он замолк на секунду и снова сладко потянулся, -- зато мы можем нанести визит южным собакам, и слааавно там поживиться!..
   Он окончательно устроился и закрыл глаза. Бьярки вздохнул и последовал примеру отца.
  
   Утро обдало корабли свежим ветерком и ярким солнцем. На мелких волнах белели барашки, слепя глаза солнечными зайчиками. Приглядевшись, Бьярки показал рукой на воду:
   -- Смотри, Август! Видишь, какой цвет у волны?
   Пегий кентавр кивнул:
   -- Она слегка светлее, и оттенок ближе к зеленому.
   -- Это оттого, что под нами мель. Но нашим кораблям такая не помеха. Вот если цвет станет еще светлее, а барашки круче -- тогда следует резко отвернуть от курса!
   Август стоял на корме, крепко сжимая руками рукоять кормила: на рассвете Сегбьерн знаком подозвал его с носа и молча вручил руль. Задохнувшись от такой неожиданной чести, пегий кентавр только молча кивнул. Утром выспавшийся и отдохнувший Бьярки огляделся в поисках друга. Увидев, что Август аж немного вспотел от старания, молодой воин перебрался к нему, подбадривая и подсказывая другу. Вскоре Август освоился, обрел немного уверенности.
   -- Старайся почувствовать, в каком положении корпус корабля, так ты поймешь, откуда и как в него ударяют волны.
   Август кивнул:
   -- Да, вот сейчас я чувствую, что волна поднимает корабль, она идет сзади и справа, поднимает плавно и медленно.
   -- Чуть переложи руль вправо, совсем немного... вот так!
   Парус на драккаре стал полнее, и корабль прибавил ход. Стоящий на носу Сверрир внимательно посмотрел на побратимов, но ничего не сказал.
   -- Чувствуешь разницу?
   Август кивнул:
   -- Да. Волна стала чуть жестче и сильнее, а корабль идет намного быстрее.
   -- Иногда даже такая мелочь может стать решающей в битве или погоне.
   Пегий кентавр кивнул. Над драккаром появились несколько крупных чаек. Упруго выгибая крылья и протяжно перекликаясь, они лениво кружили над кораблями. Бьярки вынул из мешочка с приношениями богам несколько маленьких кусочков рыбы и высоко подкинул. Птицы мгновенно среагировали, на лету схватив угощение.
   -- Чайки -- верные друзья викингов! -- пояснил он, -- они всегда подскажут, если кораблю грозит опасность в море. Укажут также на косяки рыбы или близкую сушу. Однажды, говорят, Вегест Трайн только благодаря им смог добраться до Земель Богов.
   -- А кто это такой? -- с любопытством поинтересовался Август.
   -- Легендарный мореплаватель, родом с севера. Говорят, Вегест обошел все-все страны и земли, которые только могут быть доступны кентаврам. Он-то и завещал нам дружить с птицами, введя обычай их подкармливать.
   Сделав еще один круг над флотилией, чайки полетели вправо, набирая высоту. Бьярки проследил за ними взглядом:
   -- Однажды, в детстве, я бродил среди скал на берегу океана. Я получил свой первый лук, и мне нестерпимо хотелось добыть хоть что-нибудь! Даже пусть самую маленькую береговую собачку! Я бродил с рассвета, и солнце уже перевалило за полдень, но, как назло, мне ничего не встречалось. Наконец, я приметил чайку, кружившую вокруг прилепленного к скале гнездовья. Я поднял лук и прицелился, но тут посмотрел на птенцов, высовывающих сморщенные головки из гнезда, и мне стало их жалко. Я опустил лук, а чайка вдруг низко опустилась над моей головой, и стала виться, будто показывая дорогу. Я пошел за ней, и через некоторое время увидел пасущуюся в распадке горную козу. Помню, тогда я вырезал кусок козьего легкого и скормил чайке. С тех пор я при каждом случае подкармливаю птиц.
   -- Это был мудрый урок, -- заметил Август.
   Бьярки кивнул.
  
   Мерный шелест бронзовой оковки на откидывающейся крышке сундука сопровождался негромким мелодичным звоном. Шуршало усыпляюще, в воздухе плыл приятный аромат благовоний и пряностей...
   -- Меха соболиные и лисьи, -- над ухом пробуждающее зазвенел голос старшей сестры, и Грин вздохнула, обмакнув тростниковую палочку в глиняную чернильницу. Старательно выводя руны, она заполнила нужную графу в начерченной на длиннющем берестяном свитке таблице. Работы сестрам оставалось еще надолго: Сёгни, грозная повелительница племени, велела дочерям перебрать и переписать все вещи и товары из Серебряной кладовки. Поправив толстую шерстяную накидку от невесть откуда взявшегося сквозняка, юная кентаврица продолжила выводить одну за другой строки, следуя указаниям сестры. Регинлейв аккуратно раскинула на столе шкуры, провела рукой: под теплым оранжевым светом лампы заискрился роскошный мех. Несколько секунд спустя Грин удивленно подняла голову -- старшая сестра, словно забыв и о ней, и о деле, задумчиво ласкала пышный мех, опустив голову и закрыв глаза. Вздохнув, Грин нетерпеливо заерзала на неудобном переносном лежаке. Наконец, она тихонько кашлянула. Регинлейв словно очнулась. Вздохнув и послав строгий взгляд младшей сестренке, она продолжила подчеркнуто ровным голосом:
   -- Пиши, пятнадцать связок лис, и дюжина соболиных. Далее...
   Кентаврица снова склонилась над сундуком:
   -- Шесть штук бархата, лилового цвета, ткани тонкие разные -- четыре штуки.
   Сложив сундук обратно, она на минуту выглянула за дверь и махнула кому-то. В дверях показались два двуногих раба. Поклонившись слегка, они поставили сундук на место в ряд таких же, стоявших вдоль стен на деревянных приступках, чтобы занять все вымощенные гранитом стены до сводчатого потолка, но при этом избежать многотрудного и муторного перетаскивания сундуков из стопки в стопку. Под неусыпным взглядом хозяек рабы утвердили следующий сундук на место перед столиком и удалились.
   -- Ты не боишься, что мама тут придерется? -- Грин показала на только что заполненную строчку, -- у меня еще два нагулочных ковша текут...
   -- Даже если и придерется, я таких тканей сроду не видела и не знаю, -- немного ворчливо отозвалась Регинлейв.
   Девочка хотела возразить, но внезапная мысль ее отвлекла:
   -- Регги, помнишь, ты отобрала у меня толстую книгу?..
   Старшая нехотя кивнула.
   -- Ты знаешь, что там было?
   Регинлейв пожала плечами:
   -- Чушь какая-то! Надо было сжечь, чтобы ты дурью не маялась!
   -- И вовсе не чушь! Я не до конца разобралась, но это переписи разных мастеров, припасов и еще чего-то!
   -- Ну и? -- Регинлейв откинула тяжелую крышку.
   -- Я тут подумала: а если там есть перечень всего этого? -- девочка обвела рукой полки вокруг, -- тогда нам просто переписать надо и все! Или вовсе просто маме показать!
   -- Мама не будет разбирать язык двуногих! Совсем тебе Август голову задурил!
   -- Ничего он мне не дурил, Регги! А ты просто ревнуешь!
   -- Ревную?!! -- кентаврица аж уронила обратно в сундук тяжелый меховой плащ, -- я?!!!
   -- Ну, не я же! -- довольно хихикнула девочка.
   От расправы старшей сестры ее спасло появление матери. Сегни прошла к столу и заглянула через плечо Грин в свиток:
   -- Как продвигаетесь?
   -- Быстро! -- Грин продемонстрировала записи.
   -- Тут должна быть руна Олгиз, дочка, -- ткнула пальцем Сегни, -- а так молодец!
   Девочка торопливо исправила ошибку, старательно закрасив поверх толстой руной. Сегни хмыкнула, продолжая чтение. Потом слегка нахмурилась и подняла взгляд:
   -- Регги, я спрашиваю с тебя, потому что Грин только записывает. Ну что это за записи?! Вот тут вот: "ткани разные тонкие". Что это за небрежность?!
   Грин довольно хмыкнула и тайком от матери показала сестре язык.
   -- Я не знаю названий таких тканей. Они не похожи ни на что, производимое нашими мастерами, -- выпрямившись, Регинлейв сложила руки на груди.
   -- А подумать ты не можешь? -- Сегни твердо решила повоспитывать дочек, -- посмотреть, посоветоваться со знающими?
   -- Кто тут знающий, мама? Грин, я, или, может, двуногие на подхвате?
   Грин тихонько дернула мать за передник:
   -- А в той книге это было!..
   -- Помолчи пока, -- отмахнулась от младшей Сегни, сверля старшую взглядом, -- Регги, как ты думаешь, будет ли в племени порядок, если ТАК, -- она подчеркнула слово кивком на свиток, -- вести учет припасов?! Если уж добыча лежит в кладовой, она должна быть сосчитана, учтена и записана! Вся до последнего зернышка! Не считать добычу имеют право только жеребцы! Их задача -- воевать и захватывать. А наше дело -- привести все захваченное в порядок! Сохранить и приумножить!
   -- Но откуда я могу знать, как правильно называются эти ткани, если никогда их не встречала, а значит - и в нашем языке таких слов нет! Не говоря уж о том, чтобы Грин знала, как писать эти слова!
   Девочка смущенно заерзала на лежаке при напоминании о ее ошибках.
   -- Я не отрицаю, -- продолжила Регинлейв, твердо глядя на мать, -- что в припасах нужен строжайший учет, но, раз уж завоевания отца опережают развитие наших знаний, то стоит ли придираться?
   -- Ты хочешь сказать, Регги, что нашла выход из этой ситуации?
   -- Нашла, мама. Грин у нас средняя, поэтому останется жить в клане, а мне в скором времени, вполне возможно, придется выбрать в мужья одного из соседей. Так не отдать ли Грин в обучение к тому мудрецу у дяди? От него она не только узнает много нужного, но и научится, наконец, писать без ошибок.
   Сегни и Грин ошалело уставились на Регинлейв. А та, как ни в чем не бывало, повернулась к сундуку и принялась выкладывать его содержимое на стол.
   Справившись с собой, Сегни молча повернулась и направилась к выходу. Уже занеся переднюю ногу через порог, она остановилась и обернулась:
   -- Грин, когда покончите с работой, возьми твою книгу и приходи ко мне.
   Повернувшись к старшей сестре, девочка победно улыбнулась:
   -- Не будет разбирать язык, говоришь?..
   -- Лучше убери кляксу со свитка, пока не впиталась, -- огрызнулась Регги. Сняв рогожный чехол с чеканной серебряной чаши, она взвесила ее в руках и подошла к большим весам, -- пиши: чаша серебряная, чеканная, с оленями по бокам ручек, весом три гривны...
  
   -- Грин никуда не поедет!! -- Сверрир яростно хлопнул рукой по столу, -- не поедет!
   -- Нет, поедет, милый мой муж, -- вкрадчиво промурлыкала Сегни, с тайным умыслом продвигаясь поближе к его хвосту. Ее пальцы танцующим движением пробежали по широкой спине мужа, ероша шерсть, -- мне нужна не просто помощница, а ученая помощница. Сегодня в трех строчках она сделала восемь ошибок!.. Не может же дочь второго конунга Севера всю жизнь только месить глину и кормить с рук мальков?!.
   Кентавр заерзал на покрытом шкурами лежаке, не желая поддаваться чарам своей жены:
   -- Учиться может и один из жеребят...
   -- Кто? Хёгни, который только-только научился прыгать? Ингимар, дни напролет гоняющий стрелами все, что движется? Торвард? Облауд?
   -- Укси очень их хвалит, -- проворчал Сверрир, пытаясь уклониться от рук жены.
   -- Мало ли что говорит Рубака? Не забывай, муж мой, что он учит их только мечами махать, да на веслах грести. Грамоте их даже близко не обучали!
   -- Грамота жеребцам не нужна так уж сильно...
   -- Тем более, милый, -- пальцы кентаврицы перебирали буйную гриву мужа, -- кому, как не Грин, помогать мне, когда Регинлейв выйдет замуж? А этот день все ближе! Мне уже многие намекали, что рады бы назвать Регги своей спутницей!
   -- Многие, говоришь... -- Сверрир вдруг повернулся и мгновенно схватил Сёгни за руку, -- ну что ты меня щекочешь, а?
   Перекатившись на бок, он обнял жену, повалив и щекоча подмышками. Дневная тишина главного дома наполнилась звуками возни и взрывами смеха.
  
   Драккар, гордо несущий на бортах следы подновления как свидетельство боевых походов, скользил по волнам, направляясь к давно изученному причалу в порту. Бьярки держал кормило, поглядывая то на парус, лениво подрагивающий иногда под внезапно шалящим ветром, то на гребцов. Точнее, на одного -- пегий воин, облаченный в попону из вепревой шкуры, греб впереди всех, на почетном месте героя. Греб-то он греб, но викинг прекрасно видел, что каждый гребок дается пегому с трудом. Качая головой, Бьярки отворачивался, не в силах смотреть на страдания раненого и в сотый раз принимаясь ругать себя за дурость, повлекшую такую ошибку. Ну конечно, разве не ошибка - высаживаться на незнакомый остров, не проверив предварительно карту?! И угодив не куда-нибудь, а на пресловутый Остров Мертвых деревьев!! Хорошо, что вообще никто не погиб! Август терпит изо всех сил, благо осталось всего ничего до дядиного берега.
   Наконец, впереди поднялся знакомый с детства Соколиный утес, стоящий в устье Золотого фьорда -- исконного владения Сегбьерна конунга. 
   Перекинув швартовы ожидавшим на причале портовым воинам, Бьярки бережно свел по сходням Августа. Мигом оценив ситуацию, портовый старшина крикнул, подзывая телегу.
   - Гони в лечебницу, к целителям, - приказал он двуногому вознице, - чтоб подковы сверкали!!
   Кивнув, человек зычно гикнул и стеганул кнутом двух поджарых бычков. Те, вскинув рогатые головы назад, поддали, с грохотом везя тележку мимо гранитных стен общинных домов и мастерских, складов из дикого валуна и деревянных строений. 
   Лечебница, представляющая из себя лабиринт каменных и деревянных домов, небольших огородов и садиков, коридоров под крышей и открытых проходов, находилась за городом, между крепостью и предгорьями холмов. Везде денно и нощно сновали кентавры и двуногие, несколько слепых троллей, сменяясь трижды в день, качали воду из реки, мерно шагая внутри деревянных колес. Несколько упряжек поджарых беговых бычков в любой момент были готовы сорваться, чтобы броситься по срочному вызову, едва двуногий на колокольне завидит тревожный флаг на расставленных по городу сигнальных мачтах. Остановив тяжело водящих боками бычков возле главного входа, возница соскочил с облучка и заколотил по бронзовому колоколу. Выскочил подросток в светло-зеленой рубашке с красными фартуком и повязками на обоих предплечьях. Распахнув двери, он повел раненого и его поводыря вглубь, зовя:
   - Раненный, раненый! Тридцатый красный!!
   Они шли по широкому коридору, по обеим сторонам которого открытые боксы для первичного осмотра, то скрытые разноцветными занавесями, то являющие любопытному прохожему свою нехитрую обстановку - обшитые кожей лежаки, столы и этажерочки с инструментами, тазы на треногах, бронзовые рукомойники.
   Откинув красную занавесь, санитар помог Августу снять снаряжение и улечься на холодную кожу лежака. Передавая охапку Бьярки, он вежливо, но твердо попросил викинга удалиться.
   - Я буду ждать у входа, - проворчал воин.
   Выйдя на солнце, он сложил ношу на каменный прямоугольник возле входа, прислонился к шершавой каменной стене рядом и от нечего делать принялся глазеть по сторонам.
   Тем временем в бокс вошел пожилой кентавр мышастой масти, с золотыми шнурами целителя на светло-зеленой униформе. Моя руки, он окинул взглядом лежащего пегого:
   - Бой? Тролль?
   - Хищная морская черепаха, - хмуро выдавил Август.
   - Угораздило!.. - ворчливо покачал головой целитель, подходя к лежаку, - Соли, свет! 
   Подросток торопливо бросился к замысловатому бронзовому прибору на беленой каменной стене. Повернув рычажки, он открыл спрятанные ранее в потолке оконца с зеркалами, собирающие яркое пятно света на теле раненного. 
   Викинг же стоял и рассматривал окружающие его дома и видимую часть улицы, то наблюдая за происходящими на улице мелкими сценками, то засматриваясь на деловито рысящих мимо кентавриц. 
   Несмотря на довольно раннее утро, на улице было немало народу и повозок. Тяжело нагруженные телеги на толстенных, окованных металлом колесах, запряженные четверкой, а то и шестеркой могучих волов или быков, легкие ручные тележки мелких торговцев, зазывавших народ к своим лоткам со всяким повседневным скарбом и снедью. У одного такого Бьярки купил ломоть сладкой пареной тыквы и кубок меда. Другой, чуя денежного покупателя, начал было приставать, навязывая третьесортные дешевые подковы, но мигом сбежал, едва Бьярки грозно прихлопнул его ножнами по спине. Потом три кентаврицы юных лет, стоя довольно далеко, но на виду, принялись весело щебетать, прихорашиваясь и бросая на воина кокетливые взгляды. Бьярки даже приободрился, но тут из подворотни выскочила старуха и загнала девушек внутрь, нещадно ругаясь и шлепая по спинам молодок старой веселкой для теста. Потом солнце поднялось выше, и народа заметно поубавилось, а следовательно - и развлечений в томительном ожидании. 
   Бьярки уже с ума сходил от тревоги за друга и скуки, когда на крыльцо вышел целитель в сопровождении санитара. Подросток указал старшему на воина и скрылся в здании. Целитель неторопливо подошел к воину:
   - Сван Фроди, старший целитель смены. 
   - Бьярки, сын Сверрира. Что с Августом? Как он? Он поправится?
   - Вашему другу повезло, Бьярки. Еще бы на волос глубже или больше - живым бы его не довезли. Как же вас занесло на этот проклятый остров? 
   - Было дело, - хмуро отозвался Бьярки, не желая признаваться постороннему в собственной глупости.
   - Ну было, и было, - покладисто отозвался целитель, переходя к сути, - ваш друг останется здесь минимум на несколько недель. Счастье, что он молод! Я все зашил и поправил, но, боюсь, аукаться эти раны будут ему долгие годы, а в старости будут исправно предсказывать плохую погоду. Хотя, судя по шрамам, это не первое посещение им лечебницы.
   - Было дело, - повторил воин, - но только каждая его рана достойна песни скальда, целитель! 
   - Верю, - мирно поднял руки Сван, - и ни в коем случае не оспариваю твои слова, викинг. Думаю, тебе нет смысла дальше изнывать здесь на полуденном пекле. Завтра к обеду ты сможешь навестить своего друга, его перенесли в Лазурный корпус. 
   - Благодарю, целитель Сван Фроди! - поклонился Бьярки, - я приду завтра.
   Он собрал в охапку снаряжение Августа и направился обратно в порт. Еще издалека он заметил небольшое оживление на драккаре. Гребцы, обступив кого-то, шумно что-то обсуждали, бурно жестикулируя. Заслышав перестук его копыт, все замолчали и расступились, отчего посреди толпы воинов стал виден хмурый Сегбьерн:
   - Ну что, герои без якорей, допрыгались? - сердито спросил он хёвдинга. 
   Бьярки бросил на палубу ношу и с некоторым вызовом посмотрел на дядю:
   - Может, я принял не самое правильное решение, Сегбьерн конунг, но как бы ты сам поступил на моем месте? Разве не ошибки - цена опыта настоящего викинга? Разве не ты сам мне говорил в детстве, что главное правило викинга - поступать так, как сочтет нужным, а там будь что будет?!
   Лицо конунга немного смягчилось:
   - Говорил, верно. Но я также говорил, что викинг должен думать головой, что делает, не идя на поводу у сиюминутных желаний. 
   - Это не было сиюминутным желанием, Сегбьерн конунг! - проворчал Бьярки.
   - Хорошо, - примирительно кивнул конунг, - идем, выпьем пива и ты расскажешь мне, что там произошло!
   Оба воина сошли с драккара и направились в замок. 
  

Глава 4.

  
   Август лежал на удобном мягком лежаке возле распахнутого настежь окна и вдыхал приятный запах буйно заросшего сада - тонкие ароматы цветов и пряный запах лекарственных трав с терпкими нотами влажной коры. Справа обзор скрывали пышные кусты, увешанные гроздьями нежно-розовых и белых цветов. Слева вдоль клумб и грядок затейливо изогнулась дорожка, вымощенная светло-желтым известняком. Пегий кентавр вздохнул и подпер рукой щеку, с тоской наблюдая за весело щебечущей на ветке синичкой. С самого утра, когда он очнулся в этой комнатке, Август буквально изнывал без дела. Тогда, когда близкое знакомство с вывороткой приковало его к постели, он отвлекал себя черчением и записями. Теперь скука усиливала боль и жжение под тугими повязками, охватывающими его тело тут и там. Некоторое разнообразие внесло появление худенького подростка-санитара, помогшего ему умыться и подавшего легкий завтрак, состоявший из негустой молочной каши и целой батареи лекарств, но потом Август снова заскучал в одиночестве. 
   Синичка прервала свою песенку и принялась скакать по ветке, выискивая жучков и мошек. Август принялся тихонько насвистывать, подражая птице. Та приостановилась, покрутила головой, удивляясь, что кто-то вздумал ее дразнить, но вдруг вспорхнула и улетела в небо. Август вздохнул и повернулся на другой бок. За окном вдруг раздался легкий перестук копыт и совсем юная кентаврица в форменной полотняной рубашке и голубом фартучке принялась срезать ножницами цветки с кустов и складывать их в небольшую корзинку. 
   Наполнив ее, она повернулась и заметила воина. Улыбнувшись ему, девушка подошла на шаг ближе и сказала:
   - Доброе утро, воин! Скучаешь?
   - Скучаю, - улыбнулся в ответ Август.
   - А хочешь, я принесу тебе что-нибудь почитать из библиотеки? Ходить тебе пока все равно нельзя...
   - Конечно, принеси! - обрадовался пегий кентавр, - а еще лучше - немного бумаги и чем писать! Сможешь?
   Девушка кивнула:
   - Хорошо, принесу. Хотя... услышать от викинга о письме и книгах!..
   Хихикнув, она ускакала. Август хотел возразить, но передумал. Вздохнув, он устроился поудобнее у окна. Вскоре послышался знакомый цокот, и девушка вернулась. Подмигнув, она принялась вынимать из корзинки и передавать Августу по одному несколько небольших листов бумаги, пару свинцовых карандашей, комок липкой смолы в берестяной коробочке, заменяющий ластик, и толстую обтрепанную тетрадь. Первые ее страницы были выдраны, но оставалась еще достаточное количество выцветших от времени листов. 
   - Это я на скорую руку у нас по комнатам собрала, - с извиняющейся улыбкой сказала она, - была еще парочка романов, но жеребцы такие не читают!
   Воин усмехнулся в ответ:
   - Благодарю тебя, красавица! 
   - Та еще красавица! - зардевшись, кентаврица отскочила и махнула рукой, - ну, я побежала!
   Проводив ее взглядом, Август разложил все на широком подоконнике и принялся за записи.
   Вскоре за дверью послышались топот и бряцание, и в комнату ввалился Бьярки с корзиной в руках:
   -- Привет, побратим! Как ты?
   Август отложил в сторону карандаш:
   -- Благодарю, намного лучше! Скучно только...
   Они рассмеялись, а Бьярки показал на тетрадь:
   -- Но ты, я смотрю, уже нашел себе занятие!
   -- А, это!.. -- Август небрежно махнул рукой.
   -- Дядя прислал тут тебе кое-что, -- Бьярки выкладывать из корзинки свертки и горшочки. 
   -- Меня на кашу посадили!.. -- вдруг от чего-то решил пожаловаться пегий кентавр.
   -- Кашу?!! -- оторопел Бьярки -- Ффффууу!!
   Он с отвращением покрутил головой:
   -- Каша только для жеребят! Фу, гадость!
   -- Но-но! -- вдруг раздался у них за спиной командно-недовольный голос. 
   В проеме стоял Сван Фроди. Пройдя внутрь, он энергично принялся запихивать снедь обратно в корзину:
   -- По-моему, только вчера утром некоторым тут половину кишок заштопали! Так что никаких излишеств и строжайшая диета!!
   Воины застонали. Сунув корзину в руки подскочившему санитару, целитель приказал: 
   -- Отдашь воину возле главного выхода! И никаких поблажек!
   Свирепо оглядев пациента, он столь же энергично умчался, только копыта процокали по плитняку пола. 
   Август в отчаянии схватился за голову:
   -- Ты хоть дружине не говори!!! Позор-то какой!!! Каша!!!
   -- Не боись, наши по понятиям! -- успокоил друга Бьярки. 
   Бьярки прилег на свободный край лежака и подробно рассказал побратиму о своей беседе с конунгом и задании.
   -- Сегбьерн конунг дал мне Око, так что у русичей я окажусь не позже, чем через пять ночей. А там - все просто и ясно!
   -- Жаль, что я не смогу отправиться с вами, -- жалобно вздохнул Август.
   -- Не волнуйся, мы еще не раз туда сплаваем!
   Оставшись один, Август вздохнул и снова вернулся к записям: он мучительно пытался вспомнить, что происходило, пока Сверрир не напал на караван и не освободил его. В сотый раз он прокручивал все события в памяти, припоминая мельчайшие детали пути, по которому его везли в рабство. Он восстановит этот путь и вернется домой! Он уничтожит двуногих, убивших его семью и его народ, и отыщет корабли с кобылицами и жеребятами! И его остров возродится!
   Грин старательно выводила на восковой дощечке руны, когда в дверном проеме возник Роги и таинственно поманил её к себе. С радостью оставив скучнейшее задание, девочка вышла в коридор библиотечного корпуса замка. Роги уже не было, но впереди стоял кентавр, прислонившись к дубовым панелям обшивки. Он шагнул вперед, и Грин радостно бросилась к нему:
   -- Бьярки!!
   -- Здравствуй, рыбка! -- викинг обнял сестренку, -- как у тебя дела? Хорошо учишься?
   -- Стараюсь, -- честно ответила девочка, -- но порой так скучно! Август рассказывал гораздо интереснее!.. Кстати, а где он?
   Помрачнев, воин рассказал о злоключении на острове Мертвых деревьев, закончив:
   -- Сегбьёрн конунг дал мне одно важное поручение, мне надо будет уйти в море недельки на две, а ты не забывай про Августа, ладно? Он лежит в Лазурном корпусе.
   -- Конечно! -- радостно пообещала Грин.
  
   Тяжелые колонны из узорчатого бесерденского мрамора таинственно поблескивают в мятущемся пламени канделябров. Большой овальный стол покрыт винно-красным бархатом с тяжелым золотым шитьем. На золоченых креслах сидят семеро мужчин в парче и шелках. Бриллианты в орденах отсвечивают живым огнем, едва владелец чуть шевельнется. С застывшими лицами все смотрят на свиток плотного пергамента, исписанный багряными и золотыми чернилами и обвитый золотым шнуром с багряными печатями. За спиной сидящего во главе стола в полумраке виден парадный портрет в полный рост: мужчина, изображенный на нем молод и красив. Лихие усики над чувственными губами, голубые глаза слегка навыкате, крупный "породистый" нос. Герцог Прусский в оригинале уже сед и потрепан государственными невзгодами -- в уголках губ пролегли жесткие сухие складки, щеки обвисли, нос уже кажется крючковатым... только глаза все также поблескивают венценосной спесью.
   Твердо и даже тяжело он глядит в упор на своего визави, -- дородного и румяного, но с нездоровой желтизной, мужчины около пятидесяти лет, в пурпурной мантии и серебряной митре иерарха Святой Церкви Христовой. Жестяной голос церковника ввинчивается в уши, отдается в голове тупой болью... но не прервать, не уйти -- Церковь бьет тревогу по всей старушке Европе! Волнуются августейшие семьи, пустеет казна...
   Герцог невольно сжимает кулак в надушенной перчатке... с каким бы удовольствием он уничтожил его!.. но кого?!.. у врага нет имени, нет портрета!.. впервые за тысячу семьсот с лишним лет никто из власть предержащих не представляет, что делать! Взяв себя в руки, герцог продолжает слушать.
   -- Сии бесчинства затрагивают не только владения Британской империи, господа! -- кардинал снова указал на пергамент, -- смутой охвачена Бретонь, Нормандия и Эльзас. В Швеции уже третий год недосчитываются более двух третей налогов! Дания на грани банкротства!..
   Мужчина в синем мундире с постным лицом, обрамленным желтоватыми кудрями, страдальчески возводит глаза к потолку, к херувимам плафона.
   -- В Норвегии крестьяне жгут замки и бегут целыми деревнями. Его Святейшество вне себя от ужаса! Но если бы это было все!! У меня на столе лежат целые стопки донесений с юга Европы - Италия, Испания, Португалия... Наш мир в опасности, господа!
   Все кивнули и насупились. Герцог упорным взглядом впился в сидящего справа от кардинала человека:
   -- Мой дражайший брат, а вы что скажете?
   -- А что я могу сказать? -- отозвался тот, теребя снятую перчатку холеными пальцами, -- я уже распределил войска вдоль побережья, от Северной Шотландии до Плимута. Я сделал все, что мог, господа! Мой флот готов в любой момент сняться с якоря, но... я потерял уже пять фрегатов, господа! Пять!! Проклятые демоны раскрошили их почти в щепки!
   Датчанин заерзал:
   -- Я потерял половину своего флота, господа!
   -- Мы помним, дети мои, обо всех наших бедах, -- примирительно поднял руки кардинал, -- но, смею вам напомнить, мы собрались здесь отнюдь не за этим!
   Герцог судорожно сжал кулаки: начиналась самая скользкая и опасная часть совета. Все повернулись к нему, выжидательно наклонившись и обратившись в слух. Кардинал чуть закашлялся:
   -- Мы ждем, мой любезный сын... что доносят ваши шпионы?..
   Герцог, затягивая паузу, поправил перстень, прокашлялся, и глухо ответил:
   -- Я послал туда не кого-нибудь, а своих лучших людей! Но... за все два года я получил только одно донесение, господа! Одно!! Оно было доставлено курьером сегодня на рассвете...
   Он взял в руку золоченый колокольчик и трижды прозвенел. Сзади тихо раскрылась дверь, чиновник в мундире Секретного ведомства почтительно подал на золотом подносе большой плотный конверт и также бесшумно скрылся. Не глядя ни на кого, герцог начал читать:
   -- Государю моему, Его Сиятельству, Герцогу Прусскому Вильгельму. Нижайше прошу простить, государь, что не мог регулярно докладывать об увиденном и узнанном. Выехав в марте месяце по Вашему указанию из Ровеля, я добрался до известного Вам места и приступил к выполнению задания. Опуская описание тех тягот и лишений, что пришлось вынести Вашему вернейшему слуге, спешу доложить, что демоны расселились вдоль всех крупных рек, на морском побережье, и уже активно просачиваются в глубь земель. Вырезая и выжигая замки и монастыри, демоны разрушают Церкви Христовы, строя на их месте свои поганые капища. Приводя простой народ к покорности щедрыми раздачами съестных припасов и изъятых у Церкви ценностей, -- в этом месте кардинал страдальчески сморщился, -- чудовища устанавливают свои порядки, вершат суд и расправу...
   Прервав чтение, герцог отложил письмо и тяжелым взглядом обвел присутствующих монархов:
   -- Опуская прочие подробности и стиль, можно подытожить, господа: вся Восточная Европа и Московия для нас потеряны... Причем, навсегда! Мы с вами далеко не дети, господа. Пора принять сей факт и действовать с учетом реалий нашего века!
   -- Н-но... -- Людовик, король французский, манерно выпятил губу и изящно повел рукой в пышной кружевной манжете, -- разве объединенные европейские армии не превосходят орды дикарей на порядок?.. У нас пушки, конница, новейшие ружья!..
   Кардинал горько покачал головой и отечески погрозил французу пальцем:
   -- Вы забыли, сын мой, неудачный опыт шведского нашего кузена, короля Густава!.. Увы, он не только потерпел сокрушительнейшее поражение, но и сам был тяжело ранен! Мне регулярно докладывают о его здоровье, -- он горько сжал губы и покачал головой, -- боюсь, его дела плохи. Я уже послал легата с посланием Его Святейшества к юному принцу Густаву.
   -- Да, отлично, что вы упомянули об этом, ваше высокопреосвященство! -- датчанин живо повернулся к кардиналу, -- а что же думает Его Святейшество о постигшем нас несчастье?
   -- Его Святейшество, папа Климент Шестой, безмерно скорбит о постигших Европу несчастьях и почти круглосуточно правит службы, молясь о скорейшей победе над демонами.
   -- А кроме того, господа, не забудьте, что простой народ приветствует демонов как освободителей! В Риге, согласно донесениям, горожане совместными средствами снесли памятник курфюсту и перелили его в истукана, представляющего из себя демона, поражающего копьем змею! -- добавил герцог, показывая на письмо, -- и это отнюдь не единичный случай!
   -- Если бы знать, как демоны проникают в Европу!! -- вдруг вмешался в разговор самый молодой из присутствующих монархов, тридцатилетний крон-принц баварский Иоахим, -- мы бы решили эту проблему раз и навсегда!!!
   -- Дитя мое, -- слегка снисходительно, по-отечески положил руку на плечо баварца кардинал, -- если бы это было так просто!
   -- Мне доставили уже семерых шпионов, разрезанных по кусочкам, -- хмуро отозвался герцог, -- лучших из лучших, отправленных именно с этой миссией! То, что я получил хотя бы одно письмо -- неслыханная удача!
   -- Мой дражайший кузен, -- вмешался британец, -- может, вы все же воспользуетесь моим предложением и моими шпионами? Я готов даже вернуть из Нового Света Красного барона!
   -- Ой, полноте, кузен! -- досадливо сморщился герцог, -- от ваших шпионов за версту пахнет Англией! Их разоблачат быстрее, чем вы выпьете бокал вина!
   -- Успокойтесь, дети мои, -- вмешался кардинал, -- мы должны забыть прошлые обиды и объединиться ради будущего наших стран! Несколько недель назад я имел счастье общаться с вашим августейшим кузеном и нашим христианнейшим подданным, королем Хуаном Испанским. Он согласился с моими доводами и готов прислать десять тысяч своих аркебузиров и конницу. Вся испанская Армада так же придет нам на помощь.
   -- Великая Армада так же не раз терпела поражение от демонов! -- проворчал датчанин.
  
   Седой дородный кентавр вытащил из кармана передника большую оловянную ложку и осторожно помешал в котелке. Варево громко забулькало и выпустило круглый клуб белого пара. Сосредоточенно хмурясь, он аккуратно достал из ящика бутыль мутного зеленого стекла и отмерил ложку густой коричневой жижи. Влил в котелок и снова помешал. Пар стал желтоватым, варево громче забулькало и заворчало. Пройдя в соседнюю комнату, кентавр лег возле кожаного лежака и склонился над распростертым на нем двуногом. Тот, еще молодой парень, чуть слышно застонал, обернув к кентавру лицо.
   -- Терпи, дурень! -- ворчливо отозвался целитель, поудобнее укладывая размозженную руку раненного.
   Аккуратно выбрав из разложенного на подносе инструмента иглу, он примерился и вогнал ее в плечо, в одному ему видимую точку. Парень вздрогнул и вдруг расслабился. Кивнув своим мыслям, целитель повторил свои манипуляции с еще несколькими иглами.
   -- Гляди-ка, не больно! -- озадаченно воскликнул двуногий и начал было приподниматься, но кентавр нажал широкой ладонью ему на грудь:
   -- Лежи!!! И не смей шевелиться, коль рука дорога!
   Парень покорно замер, а целитель поднялся и принес котелок. Точными движениями он собрал воедино осколки костей, а потом начал ложкой зачерпывать варево и заляпывать всю поверхность раны. Вскоре вместо кровавого месива на руке парня дымилось коричневое пятно, шипя и побулькивая, словно живое.
   Подождав, пока зелье успокоится, целитель ловко замотал рану сначала широким бинтом, а потом установил на место прочный лубок. Примотав руку к боку парня, кентавр приказал:
   -- А теперь осторожно поднимайся! И чтобы не трогал повязки!
   Парень осторожно перевернулся на бок и сел на лежаке. Потом спустил босые ноги и медленно встал. Пошатнулся, но кентавр его подхватил за здоровое плечо и развернул к двери.
   Возле дома целителя парня ждал двуногий старшина строителей -- старый Яаан Дубина. Он почтительно поклонился кентавру:
   -- Да благословят тебя Боги, господин, -- потом отвесил отеческий подзатыльник подмастерью, -- идем, дубина! И чтоб я больше не видел тебя возле машин!!!
   В полголоса костеря неуемное любопытство работника, старшина направился к видневшемуся за деревьями недостроенному дому. Усмехнувшись, кентавр прошел к колодцу и принялся умываться в дубовой колоде.
   Тем временем старшина с парнем подошли к стройке: около десятка людей сновали туда-сюда деловито, не отвлекаясь на лишние разговоры. Только порой слышалось:
   -- Ви-ира!!! Куда балку тянешь?!! Задери нос выше!!
   -- Саулис, раствор тащи!!!
   -- Йозас, бревна привезли! Куда разгружать?
   Еще десяток двуногих на стенах бодро постукивали мастерками, выкладывая каменную кладку. Оглядев не без гордости свою команду, старшина махнул раненому:
   -- Ступай в поварню, помогать кухаркам, и смотри у меня!!!
   Кивнув, парень со всех ног бросился вокруг стройки, к поварне и баракам строителей.
   К старшине подбежал работник, торопливо махнул поклон и доложил:
   -- Старшина Яаан, привезли дубовые бревна! Куда их складывать?
   -- Идем, посмотрим, -- засунув пальцы за синий пояс с цеховыми бляхами, старшина направился к обозу, где на запряженных парами мулов и тяжеловозов специальных телегах высились огромные бревна вековых дубов.
   К нему с облучка головной телеги слез главный возница:
   -- Доброго здоровья, господин Яаанус! Как ваша семья? А мы тут лес вам привезли!
   -- И тебе, Иоахим, -- ответствовал старшина, -- какой лес нынче? Надеюсь, не как в прошлый раз?
   -- Обижаешь, уважаемый Яаанус, -- сделал обиженное лицо возчик, -- бревнышко к бревнышку! Белый дуб, ровный, здоровый!
   Старшина начал обходить телеги, постукивая по бревнам молоточком и прислушиваясь к звуку. Кивнув своему осмотру, он махнул рукой:
   -- Разгружайте!
   Возчик ловко вскочил обратно на облучок и повернул мулов вправо по наезженной тяжелыми возами колее, к лесопилке. Сделав несколько поворотов, обоз выехал к ровной луговине возле запруд, на которой стояли мельницы, приводящие в движение пилы. Рядом в огромных бараках грохотали и позванивали сами огромные пилы, разделывающие могучие бревна на брусья и доски.
   -- Йозас! Йозас!! -- возчик закинул вожжи на спину мулу и достал торбы с сечкой.
   Из ближайшего барака вышел Йозас -- коренастый старшина лесопилки. В правой руке он держал большое долото, а в левой напильник.
   -- Что там, Иоахим? -- поинтересовался он издалека.
   -- Дуб! Белый!
   -- Вези на сушку, к Саулису! -- Йозас махнул рукой вправо.
   Кивнув, возчик повернул обоз к длинным баракам, в которых бревна просушивались прежде, чем быть окоренными и распиленными.
   Утренние дымки витиевато поднимались над Ригой, заставляя голубей искать укрытия выше в небе. Хозяйки чинно и деловито спешили на рынок, по делам торопились мастеровые. Стражники бодро топали по улицам, приглядывая за порядком в городе. Впрочем, с тех пор, как на городских воротах убрали последних повешенных городовых и магистрат, -- порядок и так был: не было ни пьяной солдатни, ни бродяг, ни уличных воришек. Даже бродячих псов и кошек по домам распределили, выполняя закон новых хозяев Литувы.
   Ажолас, покряхтывая и поминая недобрым словом подагру, отомкнул "золотой" ларь в мастерской и начал распределять дневные уроки по мастерам и подмастерьям. Вскоре мастерскую наполнил привычный грохот молотков и молоточков. Часы-башенка в углу мастерской мелодично прозвенели девять раз, когда дверь в лавку широко распахнулась и в нее с трудом протиснулся огромный кентавр. Работники вздрогнули, но кентавр мирно произнес:
   -- Мир и благо этому дому! Не здесь ли работает мастер Ажолас?
   -- И тебе мир, могучий воитель, -- степенно ответствовал мастер, выходя вперед, -- чем я могу помочь тебе?
   -- Ты, наверно, слышал о том, что неподалеку строится большой священный городок?
   -- А как же иначе? Слышал, конечно! Там работает мой троюродный брат.
   -- Так вот, потребуется твое умение, мастер, чтобы украсить кое-какие детали убранства. Вот здесь, -- кентавр вытащил из поясной сумки небольшой пергамент, -- нужные документы. Но лучше, если ты сам приедешь на строительство и все уточнишь.
   -- А как же иначе? -- мастер развернул пергамент и пробежал его глазами, -- все едино золотить будем на месте!
   -- Вот тебе пропускной жетон, -- воин передал бронзовый чеканный жетон в виде совы, -- для ускорения работы. Удачи!
   -- И тебе легких дорог, воин!
   Осторожно попятившись, кентавр выбрался из мастерской.
   За обедом Ажолас проговорил, накладывая себе еще почек с капустой:
   -- Мать, собери-ка нам на завтра дорожное! Поедем с Калестисом посмотреть новый заказ.
   -- Куда это? -- поинтересовалась Юргите, подкладывая детям добавки.
   -- В Южные дубки, на стройку священного городка.
   -- К Яаану?! -- ее большая оловянная ложка зависла над супницей.
   -- К нему.
   -- Тогда передашь еще для Лаймы гостинец от меня!
   -- Ты собери, что надо, а я уж передам.
  
   Дубы склонились над темной речной водой, создавая бездонные провалы омутов, резко контрастировавших с белесыми от бурлящей пены перекатами. Выдолбленные из цельных стволов челны приходилось выводить вручную, разбирая завалы возле берега. Рыжий Лис почти все время молчал, погружая весло в воду со своей стороны. Бывалый только порой смачно сплевывал в особенно темный омут, не забывая, впрочем, про оберег на кожаном шнурке, висевший на шее и будто нарочно выглядывающий из ворота рубахи.
   Девчонки, сидевшие на тюках во второй лодке, только испуганно косились на воду: взвизгивать при каждом качке лодки они устали. Молчан стоял на носу первой лодки, ловя чутким мокрым носом запахи и по-боевому помахивая пушистым хвостом: он чуял нехоженый лес и непуганых зверей. Дедушка Комель легко ворочал веслом, помогая внуку на носу двигать тяжелый челн.
   Самой спокойной в этой маленькой компании была только Мурлыка - серая кошка безвылазно сидела в корзинке, вылизывая и кормя свой выводок.
   На ночь причалили к концу темного заросшего ерика - если и будет погоня, то в темноте точно проскочит мимо! А до спасительных земель осталось всего ничего - день пути.
   - Ничего, теперь не бойтесь, дети! - сказал дед, прислушиваясь к протяжно шумящим соснам, - не будет Зверь за нами людей посылать, на такие мелочи он не разменивается!
   Старик оказался прав - погони за ними так и не послали. Странным это казалось, ведь мастеров таких, как старый Комель, земля раз в сто лет рожала. Но вот пренебрег Зверь сбежавшим мастером. А может, Боги защитили своих внуков, отвлекли ирода-князя...
   Обнявшись, девчонки уснули возле маленького костерка. Рядом с ними прикорнула Мурлыка. Парни и старик всю ночь по-очереди поддерживали огонек, неся охрану: места дикие, мало ли какая нежить под корягами завелась?.. Смелый Молчан пренебрег теплом, улегшись под кустом между костром и лодками. Время от времени он приподнимал голову и показывал темноте немалые клыки.
   Наскоро поев, на рассвете отправились дальше. Минули два порога, и речка Мста влилась в широкий поток, ведущий к обжитым землям и торговым путям. Гребцы наддали, и лодки понеслись по легким волнам, стремясь побыстрее уйти на открытой воде. Девчонки вдруг дружно вскрикнули, показывая ручонками и позабыв о своих страхах: впереди шел огромный корабль, увенчаный резной драконьей головой. По бортам его были вывешены ярко-синие щиты с алым драконом, почти скрывая затейливый узор по краю. Длинные ясеневые весла слаженно гнали боевое судно вперед.
   - Ну-ка, дружно! - зычно скомандовал дед.
   Молчан залился веселым лаем, прыгая на носу челна. Вскоре их заметили - весла одновременно поднялись вверх и разогнавшийся корабль начал замедлять ход. Поравнявшись, люди увидели могучего воина в блестящей кольчуге и богатом плаще, рассматривавшего их с кормы. Он был довольно молод, хорош собой, но когда викинг приподнялся, у людей невольно разинулись рты - это был кентавр гнедой масти, в полном боевом облачении и с серебряной перевязью вождя!
   - Вы кто и откуда? - строго спросил воин.
   - Мы беженцы, с Горелой Пади.
   - А что за Падь такая?
   - Вотчина князя Ивана.
   - Это не тот ли князь, которого Зверем кличут? - вступил в разговор пожилой кентавр, державшийся возле вождя.
   Люди кивнули.
   - Значит, беженцы? - взгляд викинга пробежал по людям и нехитрому скарбу, - ну что ж, беженцы, плывите за нами! Дорога осталась короткая, да и вам под нашей защитой спокойнее будет!
   Ясеневые весла разом опустились на воду и ударили, посылая драккар вперед.
   - Ну вот, внученьки, - ласково и негромко обратился старик к сидевшим в обнимку девочкам, - теперь нам никакой князь не страшен! Скоро прибудем на место, а там уж Боги помогут устроиться!
   Старшая робко кивнула.
   До вечера гребли не спеша, благо река помогала - несла покойно на своей груди и могучий драккар, и легкие челны. Молчан, чуя друзей, успокоился, прилег на носу и только изредка настораживал уши на громкий всплеск воды под веслом. К закату река еще расширилась, и на высоком обрывистом берегу показался городок, обнесенный земляными валами и бревенчатыми стенами.
   На причале беженцев встретил причальный старшина - немолодой кентавр. Его мохнатые бока отливали благородной проседью, рубашка была окрашена в синий цвет и расшита по вороту затейливым узором. Коротко расспросив, он направил их в общинные избы для новоприбывших, стоявшие тут же, недалеко от берега. В избах были отгорожены небольшие закутки с отдельными выходами, возле каждого - дворик с сарайчиком. Перетащив в отведенный им закут нехитрые пожитки, Комель отправился по совету причального старшины на Круг - к местному вождю.
   - Там и о жилье узнаешь, и насчет работы договоришься, если ремеслом каким владеешь.
   - А как же, владею, как не владеть!.. - ответил старик, - вся семья моя со мной трудилась, пока лихо с место не погнало...
   - Ну, не тужи, двуногий! - по-дружески легонько прихлопнул старика по плечу кентавр, - здесь у нас мастера на вес золота и на ровень с вождями идут. Устроишься лучше прежнего! От смерти Боги спасли, а там и совсем жизнь на лад пойдет.
   Комель поднялся по широкой тропе к городку, прошел в широко распахнутые ворота с ратниками на страже, и направился по широкой главной улице, вымощенной дубовыми мостками. Навстречу ему шло много разного люда - мастеровых, детворы, гонявшей шумными ватагами по своим ребячим делам, чинных женщин в хорошей одежде. Тарахтели неспешно повозки, рысили верховые и кентавры. Поначалу Комель немного побаивался их - могучих, высоких, всех, как один, в кольчугах и с оружием, но кентавры были веселы, шутили и смеялись с людьми совершенно по-домашнему, так что старик вскоре успокоился и даже остановил совсем молодого кентавра бурой масти, спросив, как ему пройти на Круг.
   - К Рогичу будешь? - кентавр добродушно улыбнулся и махнул хвостом, - его пока нет здесь, ты лучше к госпоже Лугаве иди!
   Он выговаривал слова немного непривычно, да и видом был несколько отличен от уже встреченных кентавров - худенький, немного прихрамывающий, без оружия - с одним небольшим поясным ножом на хорошем кожаном ремне, да и одет в длинную темно-синюю рубаху и синий плащ непривычного для этих мест покроя.
   - А кто ж это будет?..
   - А это жена князя, - словоохотливо пояснил парень, - она и домик тебе определит, и устроиться поможет. Да ты не бойся!
   - Стар я, чтоб бояться, парень, - ответствовал Комель, - а вот за семью мне крепко тревожно!
   - Теперь тебе нечего бояться, старче, - посерьезнел кентавр, - у нас даром народ не губят, да не калечат! О! Смотри-ка, - вдруг он обернулся назад и показал рукой, - а вот и сама княгиня скачет!
   Впереди раздались многоголосый цокот и бряцание, и целый отряд кентавров на рысях показался из-за домов. Во главе скакала богато одетая кентаврица в летах и теле, придерживая в руках небольшой сверток.
   Когда кавалькада поравнялась, юный кентавр сделал два шага вперед и поклонился. Княгиня обернулась и дала знак свите остановиться.
   - Что ж ты, Роги, кланяешься? Это скорее мне надо бы поклониться, - с улыбкой проговорила она.
   - Молод я пока, госпожа Лугава, чтоб мне кланялись, - ответил вороной, - молод и неумел. Но не за себя я поклонился, вот тут человеку твоя помощь нужна, госпожа!
   - Что за человек? - брови княгини слегка сдвинулись.
   - А вот, - бурый легонько подтолкнул старика к княгине.
   Комель начал опускаться было на колени, но княгиня упреждающе подняла ладонь:
   - Встань, старче! Ты не раб, чтоб по земле ползать!
   Поклонившись, старик коротко рассказал свою историю. Лугава нахмурилась и обернулась к свите:
   - Что-то слишком часто мы об этом князе темные вести слышать начали! Матушка Зима, позаботься о новоприбывшем!
   Кавалькада двинулась дальше, а к Комлю и Роги подошла пожилая кентаврица серой масти. Втроем они прошли вглубь поселка, к Крому и окружающим его мастерским. Возле одной из них кентаврица остановилась и окликнула:
   - Мастер Ждан!
   На зов вышел седой кентавр в кожаном переднике. Оценивающе поглядев на прибывших, он хрипло ответил:
   - А, Зима Храбровна, поздорову! С чем пожаловала?
   - Вот, Боги мастера доброго спасли от лютой смерти и к нам привели! С ним два парня и две внучки малых, да добра сколько на себе унести можно...
   - Что ж, нам мастера всегда нужны, да и места достаточно! Идем!
   Он показал новенькую избу с небольшой мастерской. Осмотревшись, Комель кивнул и посветлел лицом: светло, чисто, есть и чулан, и погребок, и в мастерской как нужно все устроено!..
   - Ну вот, - подытожила Зима, - переводи сюда семью и устраивайся, а я к вечеру загляну посмотреть, что еще вам потребуется.
   - Благодарствую, Зима Храбровна! - поклонился Комель и поспешил к причалам, к внукам, ожидающим его с вестями.
   Девчонки не смели носу показать из закута, но парни беспокойно топтались у ворот, высматривая деда. Едва завидев, они радостно бросились к нему:
   - Как все прошло, дедушка?
   - Боги помогли нам, дети, а теперь и жизнь на лад пойдет!.. Собирайтесь, переезжаем!
   Мигом собрав пожитки, Комель повел семью к городку. На тропе их нагнала телега с возницей:
   - Эй, что надрываться, старче? Вон, у меня телега почти пуста, садитесь, подвезу!
   Комель обернулся на согнувшихся под ношами парней, навьюченных узлами девчонок и Молчана, и кивнул:
   - Коли невелик тебе крюк к рядам кузнецов, так благодарствую!
   Первой в дом по древнему обычаю запустили Мурлыку. Кошка деловито обошла и обнюхала углы и печь, потерлась спиной о ноги хозяев и замурлыкала.
   - Домовой нас принял, - прошептала старшая внучка, ставя на пол корзинку с котятами. Кошка мигом запрыгнула к ним.
   Разложив нехитрые пожитки, Комель с парнями ушли в мастерскую. Пока они раскладывали инструмент, пожаловал сам мастер Ждан. Неожиданно ласково кивнув заробевшим юношам, он цепко осмотрел инструмент мастера и решил:
   - Ну что ж, основа есть, а если какой особый инструмент понадобится, сам ко мне приходи или мальчишек присылай! А угля с железом я к вечеру тебе пришлю.
   - Это смотря какая работа будет, - кивнул Комель, - благодарствую, мастер Ждан!
   А к вечеру прибыла Зима Храбровна с целым возом всякого добра - посуды, припасов на первое время, постелей и прочей утвари.
   На следующий день к мастеру пришел один из новых соседей, и попросил подковать коня:
   - Хорош Серко, да уж больно норовист!.. На ноги прыток, работяга, но вот вчера на булыжниках подкову потерял. Не подкуешь его, мастер?
   - Можно и подковать, - кивнул Комель, - подкова-то с собой?
   Хозяин развел руками. Старый кузнец кивнул парням и сунул в горн стальную полосу. Младший встал к мехам, и горн занялся багровым жаром, засыпал искрами. Вскоре запел молоток и загудела бойная кувалда, коей старший из братьев охаживал будущую подкову.
   - Подержи-ка коня, - велел Комель и ловко задрал конскую ногу себе на колено. Густая щетка почти закрыла ногу мастера, пока он примеривал подкову на копыте. Запахло горелым рогом, конь чуть дернулся, но стерпел. Отпустив копыто, Комель выпрямился и похлопал коня по холке:
   - Молодец, Серко!
   Конь оглянулся несколько укоризненно, но покорно опустил голову.
   Из двери выглянула младшая внучка, заметила коня, вышла посмотреть. Спохватившись, вынула из кармана передника корку хлеба, протянула:
   - На, лошадка!
   Конь обнюхал детскую ладошку, благодушно фыркнул и осторожно взял подношение.
   - Ишь ты, какой ласковый ты здесь, Серко, стал!.. - удивленно проворчал хозяин.
   - Так каждая тварь чует добрую, да чистую душу! - ответил Комель, выходя с готовой подковой и инструментом, - с чего ж ему ребенка-то обижать?..
   Он снова задрал конскую ногу и прибил подкову к копыту Серко. Конь на этот раз даже ухом не повел.
   - Не норовист твой конь, хозяин, а щекотлив! - сказал он, выпрямляясь, - другие, небось, пристраивали копыто на колено долго, вот он и брыкался!
   Ошарашено покачав головой, хозяин достал из кошеля пару серебряных:
   - Возьми, мастер! Пусть Перун да Лада хранят тебя и твою семью!
   - Благодарствую, - принял Комель монеты и спрятал к себе, - легких тебе дорог!
   Проводив коня с человеком взглядом, младшенькая направилась к дедушке:
   - Деда, Ладуся обедать зовет!
   С той поры зачастили в мастерскую заказчики - кому хитрый замок сделать надобно, кому норовистого коня подковать, кому какой инструмент по хозяйству. Кентавры также заглядывали к Комлю - тот же Роги часто забегал, прося то подкову поменять, то какую-нибудь хитрую штуковину выковать.
   Внучки вдвоем крутились по хозяйству, пока старшие работали - мели избу, стряпали, шили. Вскоре они завели подружек себе по возрасту - Лугаву да Снежану, двух сестер-кентавриц, погодок бурой масти, смешливую русоволосую Забаву, да Голубу - застенчивую девушку с соболиными бровями и черной, как вороново крыло, косой.
   Часто по вечерам они собирались на завалинке за шитьем и прялками - смеялись и сплетничали в меру. От подружек девчонки узнали, кто есть кто в городке, а потом поведали братьям и деду. Комель слушал и усмехался только в бороду, сдержанно кивал, прокручивая в уме что-то свое.
  
   Достав Око, Бьярки сосредоточился, как научил его Мирддин, и крепко сжал в кулаке. По пальцам поднялась волна покалывания, добралась до плеча и закончилась в копытах. Драккар прорвал пленку "Яви", и оказался как раз в нужном месте - в верховьях Волхова, великой реки русичей. Убрав в поясную сумку уже не нужный амулет, викинг вернулся на корму и принял кормило у Бейнира, ветерана, оставившего дружину Сверрира ради службы советником его сыну. Пересаживаясь на свое место, Бейнир прищурился на солнце:
   - Я ходил уже в здешних водах. Теперь пара дней, и мы на месте, мой вождь.
   Бьярки кивнул:
   - Да, Сегбьерн конунг показывал мне карту. Жаль, что не успели ее скопировать!
   - Не страшно. Тут даже слепой двуногий не заблудится!
   Молодой воин кивнул. По другую сторону прохода, в углу возле кормила, лежал ученик Мирддина, Роги: молодой маг вызвался отправиться с викингами к русичам, помочь в случае нужды - Словом или советом. Его наставник снабдил ученика целой сумкой лекарств и прочих снадобий, а также велел записать все касательно похода. И вот теперь, молодой кентавр старательно царапал тростниковым пером по пергаменту, не обращая ни на кого внимание. Услышав последние фразы Бьярки и Бейнира, он отозвался:
   - Карта наверняка найдется при дворе князя. А раз так - я сумею ее скопировать!..
   Гребцы - молодые и горячие, негромко переговаривались между собой, обсуждая возможность появления кораблей врагов.
   Ветеран усмехнулся и толкнул в бок напарника:
   - Все славы ищешь, а, Халли?
   - А как же? - ответил тот, старательно лаская ладонями ясень весла, - иначе Белка меня снова сковородкой...
   Он поёжился и передернулся всей спиной. Вокруг весело засмеялись остальные воины.
   - Зря смеетесь! - обиженно проворчал он.
   - Не сердись, - отсмеявшись, проговорил со своего места Бьярки, - просто в следующий раз подари ей серебряную сковородку. Уж ее-то она больше беречь будет, чем обычную, из чугуна!
   - А ей что, жалко? - Халли успокоился, - ей отец мигом новую склепает!
   Он вздохнул. Зорко поглядывая вперед, Бьярки вел корабль к Новиграду, вотчине давнего друга Сегбьерна конунга, князю Добрыне Рогичу. Князь, как надежный соратник во времена войн и мира, должен был быть в курсе последних новостей Кентаврийского Мира. Именно с новостями Бьярки сейчас торопился ко двору русича, посвистом приглашая попутный ветер и поглядывая по сторонам.
   Впрочем, река была пустынна - ни друзей, ни врагов. Только за полдня пути до Новиграда встретилась пара утлых самодельных челнов с беженцами-двуногими. Взяв их под охрану, Бьярки скомандовал прибавить ход, чтоб засветло прибыть на место.
  
   -Август дремал на своем лежаке, когда за дверью палаты зацокали копыта и вошел Сверрир вместе со старшим целителем и Укси.
   Пегий кентавр вскинулся, а конунг упреждающе поднял ладонь:
   - Не вставай, лежи! Как ты? Выздоравливаешь? - он усмехнулся, разглядывая молодого воина.
   - Благодарю, я почти здоров, - подумал, и прибавил, - только скучно вот так лежать.
   - Верно, воину лежать - хуже всего! - Укси подмигнул, и поманил кого-то за дверью.
   - Собирайся, Август! - Сверрир уже не скрывал улыбки, - я собираюсь к северным русичам: там пираты появились. Разомнешься, побалуешь свой меч кровью двуногих!
   В палату вошел санитар, нагруженый снаряжением Августа.
   - Я мигом! - пегий рванулся к одежде и оружию.
   - Не так прытко! - положил руку ему на плечо целитель, - я выдам тебе лекарств, чтобы каждый день принимал и раны смазывал.
   - Понял, - Август влез в куртку и накинул сверху перевязь. Укси помог ему с кольчугой и попоной, подал меч, арбалет и прочее снаряжение.
   - Отплываем на рассвете, а сейчас Сегбьерн конунг ждет нас на пир.
   Целители вышли проводить воинов на крыльцо.
   - Береги себя, Август! - напутствовали они его, - а как вернешься - ждем тебя на последний осмотр.
   Махнув рукой на прощание, викинги поскакали в замок. Август с удовольствием вдыхал свежий воздух, наполненный острым ароматом моря. В замке уже началось веселье: две дружины, Сверрира и Сегбьерна, наслаждались вкусной едой и добрым густым пивом.
   Отвечая на радостные приветствия воинов, Август занял место за столом возле Укси. Старый воин подмигнул, подставляя кравчему кубок:
   - Небось, соскучился по воинской пище, Август?
   - Еще как! - искренне ответил пегий воин, накладывая на тарелку здоровенный кусок мяса с острой подливой, - в лечебнице одной кашей кормили!..
   - Ужас! - Бьярт поднял свой кубок и от души сдвинул с кубками соседей, - за тебя, Август! Пусть Боги берегут тебя от ран и болезней!
  
   Драккар ходко пробирался между шхерами, борясь с непредсказуемыми течениями и рвущим паруса ветром. Это заставляло кормчего то и дело менять курс, подстраиваясь под бьющие внезапно со всех сторон шквалы. Команда, снаряженная арбалетами и луками, держала под прицелом округу, благо узость проливов не позволяла достать весла.
   В полном доспехе воины прислушивались и присматривались в поисках добычи - легких пиратских шхун, объявившихся в этих местах недавно, но уже успевших изрядно пограбить. Продвинувшись еще на пару длин полета стрелы, викинги замерли. Впередсмотрящий - пегий кентавр с тяжелым штурмовым арбалетом в руках, вдруг поднял руку с открытой ладонью - знак, что он что-то услышал. Знаками показав вперед и вправо от носа корабля, он сделал пальцами условный знак, означающий греблю.
   Вскоре звук плещущейся под лопастями многочисленных весел воды услышали все. Тяжелый двадцативесельный баркас шел под ветер, явно вытягивая на канате шхуну. Стрелки кинули на тетиву по стреле и приготовились. Гребцы были в военной форме. Повинуясь знакам трости офицера в синем суконном мундире, они слаженно двигали баркас вперед. Грести было тяжело: именно в этом месте сталкивалось несколько течений и на поверхности бурлил водоворот.
   На драккаре пробежала легкая волна вскидываемых луков. Замерев на секунду, стрелки натянули их до отказа. Еще мгновение напряженного ожидания и, едва баркас выбрался на треть из стремнины водоворота, воздух взорвался низким гудением разом спущенных тетив и надрывным свистом бронебойных "певучих" стрел. Воздух взорвали крики и треск вспарываемой древесины. Всего несколько секунд выхватить новую стрелу из колчана, и стрелы снова пропели Песню смерти, окончательно вычистив баркас от охотников, мгновенно ставших добычей.
   Потеряв ход, шхуна подошла вплотную к водовороту и остановилась. На ее борту заиграла боцманская дудка и раздались выкрики команд.
   - Вперед, в бой!!! За Одина!!! - раздался зычный окрик вождя-кормчего, одним движением развернувшего драккар наперерез шхуне.
   - Сверрир!!! Сверрир!!! - заревели в ответ кентавры, раз за разом спуская тетивы и осыпая врага градом стрел и болтов.
   Повторяя имя вождя как боевой клич, они сняли большую часть матросов со снастей. Наконец, на середине водоворота корабли сшиблись с отозвавшимся тяжелым эхом грохотом. Пираты приняли бой, показывая себя достойными воинами: выстрелило несколько пистолетов и, оглушительно, но нестройно крича, пираты посыпались вперед, прямо на закованных в кольчуги с головы до копыт викингов. Пошла рубка, жестокая и беспорядочная. Приподнимаясь на дыбы, кентавры падали на врагов, добавляя и без того могучему удару еще больше мощи. Мечи порой застревали в сукне мундиров, натыкались на бляхи и пуговицы, и тогда человека поднимало в воздух, следом за неудержимой дугой замаха. Начавшись на носу, вскоре бой шел уже по всей шхуне и даже на драккаре, куда несколько пиратов перескочили, использовав канаты и шканцы словно трапецию в цирке. Их встретили кормчий с группой ветеранов, пожиная свою долю кровавой жатвы.
   Август крутился в схватке, яростно рыча и круша врагов любым доступным способом - рубя мечом, проламывая черепа и грудные клетки передними копытами и затапывая насмерть раненых. В груди кипела тяжелая ярость, страшная в своей неумолимости. Рядом также неукротимо шел вперед Укси с неразлучной секирой, за спиной Бьярт и Стейн рвали врагов на части. Остановились они с некоторым трудом, обнаружив, что рубить стало некого.
   Тяжело дыша, Август отогнал кровавую пелену с глаз и огляделся. По колени в телах, рядом переглядывались остальные викинги. Укси стащил кольчужную рукавицу и вытер с лица пот, смешав его с брызгами крови в бурую липкую жижу.
   - Ты цел? - ветеран оглядел пегого, - швы не разошлись?
   Август оглянулся на свою спину:
   - Да нет, вроде... я в порядке.
   - Все целы? - подал голос Сверрир с драккара.
   - Все, - Укси пересчитал взглядом остальных кентавров.
   - Тогда пора посмотреть, что за птичку мы поймали, - Сверрир с юношеской ловкостью перепрыгнул на шхуну и пошел вдоль борта, пинками переворачивая трупы врагов и вглядываясь исковерканные смертью лица пиратов.
   - Ищите капитана, - распорядился он.
   Кентавры стали внимательно осматривать тела.
   - Кажется, вот он! - Август вытащил из нескольких тел украшенный золотым позументов мундир. От тела мало что осталось, только голова была более-менее сохранилась, открывая маску ярости и боли столпившимся вокруг воинам.
   - Голову на шест и на нос! - распорядился Сверрир, - Укси, ведите шхуну. Мы возвращаемся.
   Скинув остальные тела в море, два корабля развернулись и направились на юг, к недалеким портам русичей, крепко пострадавшим от пиратских набегов.
  
   Ганс Моряк, ганзейский купец средней руки, известный на родине под именем Ганса Вальтера, третьего секретаря Секретного ведомства (а попросту - шпиона), ранним утром вышел из снимаемой им в складчину с партнерами каморки на постоялом дворе и направился к причалу. Серое северное небо грозило дождем из низких туч, нехотя уступая свету поднимающегося солнца. С неудовольствием подумав о том, что парусина может отсыреть, хотя и укрыта в трюме, он подошел к своему кораблю - прыткой небольшой шхуне "Святая Анна". Внезапно мерный шаг шпиона сбился: через два причала появился новый корабль. И не просто корабль! Огромный драккар с резьбой на бортах, с ярко-красной головой оскалившего клыки дракона!.. А рядом с ним... шпион внезапно похолодел. Весной он встречался с капитаном шхуны, жалко притулившейся за резным драккаром. Говорил о делах, о том, что осенью на берегах русичей скапливается много товаров. Теперь окровавленная голова капитана торчала на высоком шесте, приколоченном возле форштевня. С трудом справившись с собой, шпион забыл о делах и поспешил обратно, к партнерам по торговле и помощникам в нелегкой шпионской профессии.
   Рванув дверь, он сходу пихнул в бок ближайшего:
   - Беда! Похоже, Гюнтер и его ребята представились!
   Напарники вскочили, осовело оглядываясь, пытаясь спросонья уразуметь слова начальника. Старший из них ринулся в угол комнатушки и с размаху плеснул себе в лицо горсть ледяной воды из широкого кувшина на столе. Потряс головой, фыркнул:
   - Когда?!.. Мы ж с ним весной гуляли в "Резвушке Кэтхен"!
   - То-то! Весной пиво пили, а сейчас его голова у форштевня торчит! - Ганс тяжело рухнул на кровать, уставился на сапоги невидящим взором: задумался.
   Второй помощник прошелся взад-вперед, наткнулся ногой на сундук, служащий ему постелью, невольно ругнулся от боли. Потом взял со стола рваный шарф, служащий ему поясом, резко обмотал, засунул короткий метательный нож в складку:
   - Пойдем взглянем? Порой смерть лицо изменяет так, что и родная мать не признает!..
   - А шрам?! - резко рявкнул шпион, - шрам и смерть не спрячет!..
   Шпионы поднялись и пошагали снова на причалы. Над форштевнем ничего уже не было. Переглянувшись, они повернули к портовой управе. Расчет оправдался: еще издали они углядели вьющихся над крышей бревенчатого здания мелких портовых чаек. Хищницы алчно выклевывали с черепа ошметки плоти, кричали, дрались, кругами носясь на упругих кинжалах узких крыльев.
   Двери управы распахнулись, и из нее выскочил Богша Щукарь - верткий русич с аккуратной бородкой и быстрыми серыми глазами. Почти бегом он направился на причалы, только кивнув немецким купцам и махнув рукой толи радостно, толи отчаянно. Ганс мигнул младшему, и тот направился вслед за Щукарем, чтоб расспросить купца. Сам же нарочито не торопясь вошел в просторное помещение, где столы и конторки, стоящие по стенам, завалены грамотами и учетными книгами, потемневшие от трубочного табаку и свечного нагара стены увешаны картами, и круглые сутки толпится народ. Протолкнувшись к портовому старосте, торопливо спросил:
   - Не готова ли моя грамотка, господин Ярослав?
   Портовый старшина, в летах и теле, только кивнул на помощника: сам он торопливо листал книги, стремясь услужить вороному кентавру, возвышающемуся под самый потолок и нетерпеливо переминающемуся прямо перед старостой. Осторожно обойдя кентавра, Ганс двинулся в указанную сторону.
   Получив выпускную грамоту, ганзеец направился в местный кабак, надеясь напоследок выяснить все, что только можно. Там его уже ждал Гюнтер - младший из помощников. Спросив пива, ганзейцы уселись в углу и сблизили головы.
   - Плохи дела, - Гюнтер воровато оглядывал друзей и округу, - купцы теперь караваны составляют, и под защитой демонов будут переходить каботажем до самого Новиграда! И никакой теперь торговли прямо здесь с иностранцами вести не будут!
   - Плохо дело! - Ганс кивнул и глотнул из кружки, - так, срочно скупаем все, что пока можно, и отплываем! Нам до Ровеля кровь из носу через месяц добраться надо!
   Торопливо проглотив свое пиво, ганзейцы разбежались в разные стороны.
   "Святая Анна" на всех парусах шла по Балтийскому морю к родным берегам. Пройдя до Риги с караваном других ганзейцев, Ганс Моряк взял курс на запад, через бурлящую Балтику в датский городок Ровель, где его ждал гонец от начальства. Поплевывая сквозь зубы, Ганс стоял на мостике и вглядывался в тяжелые тучи. К нему поднялся Гюнтер:
   - Не видать? - спросил он.
   - Вроде не видно. Будем надеяться, что шторм пройдет севернее. Румб к югу! - скомандовал он рулевому - молодому, но весьма перспективному моряку Вальтеру.
   Тот сдвинул штурвал, закрепился. Темнота на севере грозила штормом: далекие волны белели барашками, тучи отливали чернотой и гнилой зеленью. Сильнее отвернув от шторма, шхуна получила больше ветра в паруса, прибавила ходу. Подняв подзорную трубу к глазам, Ганс оглядел горизонт, кивнул своим мыслям: бывалый моряк знал, что вот-вот они вступят в воды оживленных морских путей, где нет риска встретить пиратов или демонов. Впрочем, "своих", человеческих, пиратов Ганс не боялся: его шхуну пираты не трогали по причине давних дружеских связей. А вот демонов!.. Тут было все не так просто: Ганс доподлинно знал, что списки всех иностранных гостей уже были переданы кентаврам, и его шхуна значилась там под номером тринадцать. "Число-то какое, не приведи Господи!" - внезапно подумал он. Сердце вдруг заныло ледяным холодком. "Старею, что ли?" - неудовольствие помогло справиться с собой. Моряк лихо сплюнул за борт и снова оглядел горизонт: все было чисто.
  
   Дубовая палата дышала теплым древесным духом, мешающимся с ароматами цветов от развешанных по стенам венков на вышитых рушниках. Столы были заставлены немногочисленными яствами: не для еды собрались здесь, а для важного Совета. На резных лежаках во главе стола расположились сам князь с княгиней, по правую руку - гости с Севера. Левая сторона была отдана местным вождям и советникам. Роги, лежа за Бейниром, немного побаивался столь высокого соседства: мало кто знал о его роли, поэтому многие из недавно прибывших русичей с неодобрением покосились на столь юного участника Совета.
   Слово держал князь:
   - Ну что ж, друже! Начнем, во славу Богов и Земли-Матушки! Что скажут наши друзья с севера?
   Бьярки достойно склонил голову:
   - Сегбьерн конунг и его брат, мой отец, Сверрир конунг, недавно получили важную весть с Юга: двуногие-южаки объявили войну южанам. Но война та не походит на честную - все больше засады, разор мелких поселений, захват заложников.
   Русичи презрительно сморщились.
   - Кроме того, нам удалось получить много новых знаний о Земле Двуногих: карты, книги, чертежи. Захватили мы и держателей знаний. Среди прочего же был получен и весьма важный документ. По виду - лист пергамента, не более! Но Мирддин, мудрец и маг, служащий Сегбьерну конунгу, смог его перевести, - Бьярки приподнялся и показал на Роги, - вот ученик Мирддина и достойный его преемник! Он прочтет документ.
   Роги чуть откашлялся, подавляя волнение, и достал пергамент:
   - Это договор между более чем двадцатью государствами, направленный на создание военного союза.
   - И что? Двуногие только и делают, что заключают союзы, чтоб сразу же предать их и создать новые! - это вмешался старейшина племен вятичей.
   - Послушай, Добронега, нашего гостя прежде, чем судить! - поднял руку князь.
   Выждав секунду, Роги продолжил:
   - В этом договоре подробно расписаны все действия, все войска, все вклады властителей тех земель, чтобы искоренить само племя кентавров на Земле.
   Русичи загомонили, ошарашено и зло.
   - Други, други! - возысила голос Лугава, - мы разделяем ваше возмущение, но молю - терпение! Это еще не все вести!
   С трудом взяв себя в руки, русичи дали понять, что слушают.
   Роги принялся перечислять:
   - Далее, идет сам этот список. Король Великобритании пошлет свой флот и почти всю армию. Франция помогает армией и торговым флотом...
   - Погоди! - снова не утерпел Добронега, - чем перечислять страны, о которых я и слыхом не слыхивал, ты сразу скажи про нас!
   - Экой, ты, Добронега, нетерпеливый! - кривич Искрен покачал головой, успокаивающе кладя руку на плечо соседа, - тут надо все досконально узнать, прежде чем слово молвить! Уж мое племя наслушалось про эти страны от купцов: стоит одному появиться, и остальные тут как тут! И тут уж начинается грызня да свара! Как у псов дворовых за косточку!
   - Верно сказано, русич! - кивнул Бьярки, - вот только двуногие сильно изменились за последние годы. Я только-только меч в руки взял, когда они жили врозь. А теперь же словно поколения сменились - двуногие ведут себя совсем по-другому. А значит, и нам надо поменять свои действия. Читай, Роги!
   Роги продолжил чтение, перечисляя страны и королей, герцогов и принцев. Под конец он добрался до самых близких к русичам земель:
   - Прусский герцог Вильгельм предоставит армию и Секретное ведомство...
   - Стоп! - князь взволнованно вскочил и прошелся по палате, - Секретное ведомство, говоришь?!..
   Он задумался, глядя сквозь присутствующих, очнулся от думы, вернулся к столу:
   - А вот эта весть действительно стоит и злата, и серебра!..
   - Отчего же, княже? - поинтересовались старейшины русичей.
   - Это, попросту говоря, шпионы.
   Лугава прикрыла ладонью рот, сдержанно охнув.
   - Помнишь, Путислав, не так давно поймали двуногого, пытавшегося проникнуть в святилище Велеса, в кладовку святыней и амулетов? - повернулся князь к старейшине радимичей, - А вспомни-ка, Позвиздович, как пираты, словно по ниточке, пограбили караваны и порты именно в тот момент, когда товаров было больше всего? - посмотрел князь на князя поморян, - А вспомни-ка, как колодцы отравили на Рижской косе? Как стражу в Риге подкупить попытались? - теперь он смотрел на руянина Ратибора.
   Русичи снова загалдели, перебивая друг друга: подобных бед каждое племя в последние годы хлебнуло немало. Оглядевшись, Бейнир нагнулся и шепнул пару слов хевдингу на ухо. Тот кивнул и поднял высоко кубок:
   - Выпьем здравницу Богам, что уберегли своих детей, подсказав такие вести о кознях злодейских!
   - Здраво!! - подхватили князь с княгиней, поднимая кубки.
   Их возгласы привели в чувства разволновавшихся русичей:
   - Здраво! Здраво!
   Осушив свой кубок, Добрыня Рогич поднял руку:
   - Ну что ж, братья русичи и северяне! Не бывало еще у нас врага более хитрого и сильного, как нынче! Но Боги берегут своих детей и внуков, посылают то вести важные, то знанья новые! Вот сидит Роги, - князь показал на тут же смутившегося молодого кентавра, - вроде молод он годами и телом слаб, но дана Богами ему Сила и наставник мудрейший! Не зря пострадал Мирддин за свои знания, не напрасно потерял он все, что имел: порой Судьба отбирает все, чтобы дать гораздо большее! Служит Мирддин верой и правдой Сегбьерну конунгу - славному воину и мудрому правителю. И благо несет служба Мирддина, благо и процветание народу Севера. А вместе с ними - и остальному народу Кентаврии! Благодаря Мирддину мы можем сокращать пути, беречь силы и время, благодаря ему мы можем строить лучше и больше, обретать новые знания и возможности!
   А поэтому, братья мои, - взгляд князя обвел всех присутствующих, - дана нам сила и возможность победить новых врагов! Их же силой и их же знаниями! Сейчас Роги молод, но уже стал наставлять нескольких молодых кентавров Новиграда в науках. И дадут Боги сил им, чтоб позже отправиться учиться уже на Север, к Мирддину, чтобы знания наши росли и ширились, неся благо кентаврам!
   А нам, други, тоже зевать не следует: нужно мастерские ставить, молодых наставлять, самим знания новые добывать! Чтоб мастера славные гордиться могли трудом своим, чтоб учителя мудрые передавать знания без опаски могли. Что скажете?
   - Верное слово сказал ты, княже, - кивнул Ратибор, - в городе Риге открыл я школ с десяток малых, где и кентавров, и людей грамоте вместе обучают, не взирая на богатство и звание. Также, тем мастерам, что много подмастерьев имеют и без утайки свои уменья прививают, послабление немалое в налоге дал. А подмастерья, быстро в учебе продвигающиеся, от меня каждую неделю по серебряному получают, и знак особый нагрудный носят!
   - Не разорит ли казну такое послабление? - поинтересовался Путислав.
   - Сам дивлюсь, но с тех пор только прибытку в пару раз больше стало! А подмастерья меж собой состязание учинили, и теперь дважды в год, на ярмарке мастерство показывают, а мастера вскладчину им подарки добрые в награду дают!
   - Любо слышать такое! - радостно отозвалась Лугава, - однако же, дел слишком много, чтобы расхолаживаться. Хотелось бы послушать, как дела идут на берегах моря Ладожского, да и в других землях, братья русичи.
   - Пираты пограбить успели крепко, не скрою, - ответствовал поморянин, - но идут на выручку нам боевые драккары, и сам Сверрир конунг с дружиной. А мы тем временем решили караваны составлять немалые, и вдоль берегов, под защитой доброй, к вам в Новиград товары переправлять. Раз не будет у заморских купцов возможности по дешевке скупать товары - нет и пиратам соблазна! Вдоль берегов ставить городки укрепленные начали, чтоб отдохнуть кораблям, припасы пополнить. Дел сделано много, но предстоит еще больше!
   - По рекам да волокам и наши купцы в Новиград товары везут! - поведал старейшина Добронега, - но еще больше племен пока не связаны крепкой дружбой между собой. Бывают и ссоры, и споры...
   - Это и меня заботит, мудрый Добронега, - кивнул Рогич. - Объединение - спасение для нашего племени. Стоит стремиться к тому, чтоб отныне и навсегда ни один кентавр не поднял руку на кентавра!..
   Старейшины покивали, соглашаясь. Только руянин Ратибор качал головой с некоторым сомнением:
   - Правду ты молвишь, княже. Но дело это нелегкое, ведь сколько веков наш народ живет на земле - невозможно обойтись хоть без крохотной, а ссоры! Сам же знаешь - сойдутся два кентавра, и ну хвастаться друг перед другом удалью!..
   - Состязания воинов - Богам радость! - прогудел под нос Сокол Позвиздович, - ими воины славой прирастают, да уменьем!
   - Одно дело ратные поединки во славу Богов, и совсем другое - грызня из-за межей, - покачал головой Рогич. - Такие споры только ослабляют воинство, да Богов жадностью гневят! Прав Ратобор - первым делом надо все распри между соседями решить, чтоб своей слабостью врагам шанса не давать!..
  
   "Государю моему, Его Высочеству, герцогу Вильгельму!
   Спешу доложить, что поход в северные племена руссов закончен весьма благополучно: товары и шхуна, вверенные мне ведомством, целы, обратный груз доставлен в совершенном порядке.
   Однако, вести вынужден сообщить Вам, Ваше Высочество, весьма невеселые. Пираты, так счастливо нашедшие путь к варварам и взявшие неплохую добычу, были уничтожены неведомо откуда взявшимися демонами на огромных драккарах. Голову капитана шхуны пиратов (лично мною завербованного по вашему заданию, именуемому "Горячий ветер", Гюнтера Штрассе) выставили на шесте над портовой управой главного порта северных варваров. Варвары же отныне составляют караваны судов под охраной и каботажем переходят в Новиград, в коем отныне и будет вестись всякая торговля с Европой..."
   Герцог чертыхнулся, раздраженно стукнул тростью по красноватому мелкому гравию, которым была засыпана прямая дорожка в дворцовом парке. Тут же из-за аккуратно подстриженной можжевеловой стены боскета выскочил лакей, поедая глазами господина.
   - Вон!!. - сорванным голосом рявкнул герцог.
   Слуга скрылся, как растаял в воздухе. Герцог отрывисто прошелся взад-вперед, покусывая верхнюю губу и размышляя. Потом щелкнул пальцами:
   - Графа Леманна ко мне!
   За кустами раздался стихающий хруст гравия под башмаками убежавшего со всех ног лакея. Герцог нетерпеливо мерил шагами дорожку. Из-за поворота показался граф Леманн - министр Секретного ведомства, одутловатый мужчина за пятьдесят, в коротком черном парике, форменном синем мундире с золотыми галунами и орденом Святой Анны в петлице. На среднем пальце посверкивал крупный изумруд из Нового Света. Он полыхнул зеленым огнем, когда граф размашисто поклонился. Герцог почти швырнул письмо министру:
   - Я спрашиваю вас, граф!!..
   - Ваше Высочество, никто не застрахован от провала... - министр слегка поклонился, подхватив письмо, - но даже это - не провал, уверяю вас!.. Один пират убит, но ему на смену придут новые: в Дании и Швеции голод, народ бунтует... они будут вынуждены пойти в рейды!..
   Герцог гневно засопел.
   - Его Величество король Дании Кристиан, ваш венценосный кузен, только приветствует подобные походы, - тихо и убедительно продолжал чиновник, - казна Дании пуста, а товары Московии и прочих восточных земель Европе необходимы! Корабельный лес, пенька, кожи, парусина, рыбья кость...
   Резкий жест герцога прервал его на полуслове. Вильгельм обернулся к скрывающейся за боскетами главной аллее: оттуда явно кто-то бежал! Мужчины встали лицом к источнику звука. Граф чуть сместился вправо, небрежно положил руку на эфес парадной шпаги.
   Из-за поворота появился рослый фельдфебель в сером от пыли и грязи мундире. В руке он держал плотный толстый пакет с пурпурными печатями. "От папы!", мгновенно подумал герцог. Вскинув ко лбу пакет, гонец отдал честь:
   - Его Высочеству герцогу прусскому лично в руки!
   - От кого? - отрывисто спросил Вильгельм, принимая пакет чуть дрожащей рукой, уже угадав по цвету сургуча ответ.
   - От Его Святейшества! - гонец снова отдал честь и отступил на два шага назад, строго по уставу.
   - Позаботьтесь, граф, - герцог указал на гонца, торопливо ломая печати. Отвернувшись, он пробежал глазами текст, чертыхнулся вполголоса и почти бегом отправился к дворцу.
   Леманн махнул на гонца лакею и направился вслед за герцогом.
   - Соберите министров в Малом кабинете, - герцог шагал из комнаты в комнату, - адъютантам подготовить все для Малого Совета.
   - Слушаюсь, Ваше Высочество, - граф поспевал сзади, на ходу успевая черкать записки в блокноте и передавать их подскакивающим лакеям.
   Малый кабинет был тесен и неуютен, но расположен в угловой башне дворцового флигеля и имел обшитые войлоком стены, что исключало возможность появления "лишних" ушей. Министры и высшие военные чины тайком отдувались от духоты, стараясь внимательно слушать герцога. Тот все еще не успокоился, меряя шагами пятачок свободного пространства между камином и своим креслом. Леманн внимательно слушал, чуть заметно кивая: герцог, хоть и был очень умен, но все-таки прислушивался к своему тайному советнику, и излагаемые им сейчас планы были целиком плодом именно его, - графа Генриха фон Леманн, работы. Эта мысль весьма грела честолюбие графа, позволяя ему чуть снисходительно смотреть на прочих придворных. Впрочем, никто, даже самый придирчивый, никогда бы не заметил даже тени этой снисходительности: опытный царедворец прекрасно понимал, как в одночасье можно свалиться с набранной высоты и в полной мере познать месть давних обиженных.
  
   Адольф Краузе, капитан шхуны "Синяя чайка", хмуро рассматривал свои нечищеные второй день сапоги, прислушиваясь к доносящимся в открытое окно каюты перекличкам портовых грузчиков, загружавших припасы на борт, и мрачно размышлял: час назад прискакал краснорожий фельдфебель на покрытой пеной тощей вороной кобыле и привез пакет с приказом немедленно выйти в море. Кроме самого приказа, в пакет были вложены ордер на получение на государственных военно-морских складах тройной нормы припасов, а также открытая "вольная", разрешающая выход в море в любое время дня и ночи. Опытный морской волк сорок лет глотал морскую соль, исходив большую часть всех известных морей и океанов, но никогда прежде не сталкивался с подобной щедростью. Просто так старый герцог щедрость не проявлял: поход предстоял трудный и опасный. На палубе глухо бухали тяжелые тюки, ящики и бочки, весело перекликались грузчики с матросами, временами пробивался визгливый женский голос. Капитан заунывно вздохнул и полез за трубкой. Пуская клубы вонючего дыма от крепчайшего "капитанского" табака, капитан прошелся по каюте и вышел на палубу. Команда бодро носилась взад-вперед по кораблю, устраивая по местам бочки с солониной и мукой, ящики с ядрами и картечью, парусину и доски для скорого ремонта в походе, картузы пороха и корзины с припасом. На юте кок перекликался с дебелой торговкой рыбой, к коей частенько захаживал, скучая в порту между походами. Тетка Грета, не старая еще вдова с крутыми боками и крикливым характером, на весь причал рассказывала дружку, что она ему сделает, если он еще раз посмеет любезничать с Рыжей Мартой, трактирщицей из "Гнилого бочонка". Матросы ржали и подначивали сварливую тетку. Та посылала их к черту и продолжала костерить любвеобильного кока.
   - Усохни, Грета! - рявкнул капитан, вынув трубку изо рта.
   - А я что? Я ничего, - Грета торопливо присела в книксене перед начальством благоверного, - наставляю прохвоста на путь истинный, чтоб заботился о вашей светлости как следует!
   - Не заговаривайся, Грета, какой я тебе светлость?! - капитан грозно выдохнул особенно крупный клуб дыма и перешел на нос, к пушкам.
   Там канониры старательно надраивали бронзу, обметали лафеты, проверяли фитили и затворы. Одобрительно кивнув, капитан вернулся в каюту. Через час в проходе затопали башмаки, и старпом Юрген принес еще один пакет, но тонкий и пахнущий тем особым запахом опасной операции, который старый моряк узнавал безошибочно. Мигом разорвав плотный конверт, капитан прочитал приказ и повернулся к помощнику:
   - Юрген, поторопи с загрузкой. К вечеру отчаливаем.
   Старпом молча кивнул и кинулся вон.
  
   Август скучал. Его руки привычно управлялись с веслом, но мысли потерянно бродили по голове, тоскуя без новых впечатлений и дел. Драккар Сверрира шел во главе каравана купцов, защищая торговый люд от пиратов и иных лиходеев. Порой на горизонте появлялись чужие шхуны, то двухмачтовые, то трехмачтовые. Последние особенно часто появились, когда впереди замаячил берег у истоков протока, ведущего в Балтийское море, но ни разу не приблизились. Воины предложили было настичь и выяснить, кто такие, но Сверрир строго отмел:
   - Мы здесь не за этим! Вот караван проводим, и тут уж порадуемся драке! Пусть поплавают пока...
   Пегий воин вздохнул и оглянулся на дружинников. Слева Эйнар весело насвистывал и поглядывал по сторонам. Назад оглядываться было несподручно, и он снова поднял глаза к горизонту впереди. Вдруг от неясной полосы леса на горизонте поднялся столбик темного цвета.
   - Эйнар, не дым ли? - вполголоса поинтересовался пегий.
   - Дым, - кивнул зоркий воин, - это знак устья, так обычно в этих краях делают.
   - Ты уже бывал в этих местах?
   - Не раз! Нам, северянам, эти земли хорошо знакомы и дружественны.
   - Расскажешь?
   - Зачем? Ты и сам все увидишь.
   В устье вошли сходу, не теряя скорости. Против течения драккар шел плавно, вязко, чуть вспарывая мелкую волну. Грести помогал попутный ветерок, легкий и терпкий от запаха цветущих трав.
   - Дома, небось, уже сенокос закончили, а здесь ему самая пора! - Эйд подошел сменить Августа на весле. Передав ему отполированную рукоять, пегий воин с наслаждением потянулся, расправляя немного затекшее от долгого лежания тело и пробрался назад, к кормовому люку, за порцией жирной северной краснорыбицы и доброго меда. Старри Рауд протянул ему деревянную миску с рыбой и лепешками и большую кружку. Устроившись рядом, Август принялся за еду.
   Впереди появилась легкая лодочка под маленьким косым парусом - рыбаки выбирали перемет, медленно двигаясь от фарватера к берегу. Помахав проплывавшему каравану, люди вернулись к нелегкой работе: полная тяжелого улова сеть с трудом поднималась из темной воды.
   В Новиграде Августа поджидал сюрприз: у причала стоял до боли знакомый драккар, а в княжеском тереме вместе с хозяевами Сверрира со товарищи встречал улыбающийся Бьярки. Взаимные приветствия, новости, радостные возгласы и братания растянулись надолго, пока Зима Желановна не пробралась к госпоже и не шепнула на ухо про накрытые столы.
   Дружины северян провозглашали здравницы хозяевам, те отвечали тем же. Роги, впервые в жизни присутствуя на пиру со взрослыми, не знал, куда смотреть, как губка впитывая новые ощущения и впечатления, - вкус пищи, пива и вина, музыку, голоса, лица гостей...
  
   Сёгни шествовала по широким проходам Вальблёстейнской ярмарки в сопровождении Регинлейв и старших дружинников племени, не входивших в дружины мужа и сына, но служащих охраной земель и селений клана. Позади всех два доверенных раба вели упряжки быков, нагруженные товаром по самые рога. Северяне оглядывали ряды, присматривались к товарам, но путь их лежал дальше, к отведенным для гостей хозяевами местам: западные кентавры всегда строго разграничивали торговые места, чтобы избежать споров.
   - О, госпожа Сёгни! Мое почтение! - от темного шатра отделился бурый кентавр в свекольной накидке поверх домотканой рубахи.
   - Эрн! Рада тебя видеть, - улыбнулась Сёгни, - какие новости слышны в твоих горах?
   - Да ничего особого, - горец криво усмехнулся, - вот только орлы давеча клекотали, будто Торкель намекал на пиру в честь внуков Одина, что скоро пополнит свои сундуки брачным выкупом...
   - Намекать - не работать, - в тон кентавру ответила Сёгни, - да говорят, ты и сам вроде как добро на выкуп собирал?
   - А то как же, - кивнул Эрн, - пару сундуков камешков, да серебра, да тюки шкур знатных... За справную невесту этого не жалко! Да вот, взять хотя бы вашу старшенькую...
   Сёгни усмехнулась:
   - Регги сговорена, Эрн.
   - Это за кого же? - растерялся бурый, даже отступая назад.
   - Пока позволь мне умолчать об имени, Эрн-Горец, - Сёгни двинулась вперед.
   Отступив в сторону, бурый проследил за группой, мрачно покусывая ус и размышляя.
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"