Прей Натали : другие произведения.

Dies Irae

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Красота и безумие, танец и убийство, любовь и ненависть, две стороны одной медали. Гейша и ее господин. Кровавый цветок распустится в этот День Гнева (лат. dies irae - день гнева). Музыкальная тема - Vanessa Mae - Tosca Fantasy. Читать лучше под нее.
   Со свистом тихим
   Разрежет воздух веер.
   Кровавый танец...
   Красные строки были выведены на листе бумаги тонким аккуратным почерком, с едва заметным наклоном влево. Буквы словно сами переплетались в причудливом танце, который был лишь бледным подобием того совершенства, которое увидят сегодняшние гости. Но не он.
   Кацуо осторожно взял лист бумаги, словно опасаясь, что он рассыплется от одного прикосновения. Провел пальцем по четко выведенным строкам, ловя едва ощутимое тепло той руки, которая их оставила, и резко сжал кулак. В комнате кроме него никого не было. Видимо, девушка покинула ее, не дожидаясь его пробуждения и оставив как напоминание о себе лишь кусок бумаги, которая теперь царапала ему ладонь, одновременно пытаясь и будучи не в состоянии вырваться обратно на свободу из стальной хватки.
   Казалось, все в комнате носило на себе ее отпечаток. Кисть и чернила, небрежно брошенные на столе, подвязанные алой лентой ирисы в изящной вазе и обязательный бумажный журавлик. Кацуо знал, что существует поверье, что если сделать тысячу бумажных журавликов, это приведет к исполнению любого, самого заветного желания. О чем мечтала она, он не знал и, пожалуй, не хотел знать. Он слишком дорожил ей и боялся потерять, чтобы пытаться заглянуть туда, куда не стоило, и узнать то, о чем она не хотела говорить.
   - Куроки-сан? - Тихий стук в дверь. Ответа от него никто не ждет, и дверь распахивается, пропуская горничную. - Вам нужно поторопиться, у вас сегодня очень много дел. Танака-сан уже полчаса как ожидает вас в большом зале.
   Кацуо кивнул. Отказы не принимаются, и он это знает. Пусть Ханако всего лишь его служанка, но в ее обязанности входит также и частичное планирование его времени и напоминание о назначенных встречах и других делах.
   Он позволил служанке помочь себя одеть, хотя и вполне мог справиться со своим утренним туалетом сам. Когда-то, казалось, целую вечность назад, легкие прикосновения нежных рук девушки могли бы его взволновать, но не теперь, не последние многие годы. Не всю его оставшуюся жизнь.
   Расчесавшись и поправив галстук, завязанный ему горничной, Кацуо мельком глянул в зеркало и повернулся к девушке.
   - Распорядись подать в большой зал чай и сладости. - Он не отказался бы сейчас и от саке, но понимал, что Ханако не одобрит этого его порыва. Наклонившись, Кацуо поднял с пола смятый листок, брошенный туда, когда вошла служанка. Засунув его в карман, он небрежно поинтересовался. - Где сейчас Мицуко-сан? Может, она захочет присоединиться?
   - Сомневаюсь. Я видела ее около получаса назад в зимнем саду. Судя по ее отсутствующему виду и тому, что она меня не заметила, Мицуко-сан полностью занята мыслями о сегодняшнем вечернем приеме. Ведь она будет хозяйкой вечера? Хоть она и привыкла к этой ответственности, она каждый раз усердно готовится, ведь она не хочет подвести вас, Куроки-сан, не так ли?
   - Да. Она не хочет меня подвести, - Кацуо кривовато усмехнулся. Как он и подозревал, никто не был в достаточной мере осведомлен о ней, его гейше. Никто не мог понять ее. И хоть ему и хотелось верить, что сам он приблизился к ее пониманию ближе, чем любой другой, в то же время он осознавал, что у этого цветка слишком острые шипы, чтобы приблизиться к нему близко. Даже опасный хищник рисковал сам стать добычей, что уж говорить о тварях помельче.
   Когда он вошел в большой зал, гость поднялся с места, отдавая дань почтения хозяину дома. Чай и угощение уже стояли на маленьком столике, по соседству с деловыми бумагами. Следующие несколько часов пролетели за обсуждением условий сделки и возможностей сотрудничества.
   - Вы же должны понимать, почему я остерегаюсь прямых договоров, Куроки-сан. - Танака Такео, представительный мужчина лет сорока с зачесанными назад светлыми волосами, долженствующими скрыть малейший намек на начавшие проступать залысины, склонил голову набок, изучая собеседника серьезным взглядом блекло-серых глаз. - Вы уважаемый человек, но... опасный. Если связаться с вами, это может, с одной стороны, принести небывалые доходы, но с другой - привлечь нежелательное внимание закона.
   - Я забочусь о преданных мне людях, Танака-сан, - Кацуо вальяжно развалился в кресле, демонстрируя абсолютную беспечность, по сравнению со своим напряженным как струна оппонентом. - К тому же разве я не позволил вам взять на себя оформление документов, то есть тем самым практически позволил вам самому выбрать условия?
   - Да, это так, - светловолосый мужчина почесал переносицу. - Что ж, думаю, тогда мы сможем прийти к согласию. Все условия сделки указаны, вам только осталось поставить свою подпись - и я и мои люди полностью в вашем распоряжении.
   Кацуо принял бумаги из рук собеседника и, не просматривая их, поставил замысловатую подпись. Затем вернул их своему новому партнеру.
   - Я бы с удовольствием поболтал с вами еще, Танака-сан, но, боюсь, меня ждут другие многочисленные дела. Жизнь главы мафии кажется простой и приятной только тому, кто никогда не имел дела с этой сферой нашего общества. - Кацуо негромко рассмеялся, поднимаясь из кресла и оправляя костюм. - Но, возможно, вы почтите меня своим присутствием на приеме сегодня вечером? На нем мы могли бы подробнее обсудить наши теперь общие дела.
   Танака, поднявшийся со своего места следом за хозяином дома, с любопытством посмотрел на него.
   - Мне приходилось слышать о приемах в семье Куроки. - Кацуо слегка напрягся, но тут же расслабился, услышав следующие слова мужчины. - Говорят, это просто незабываемые впечатления. А хозяйкой вечера будет Мицуко-сан? О ее красоте я тоже более чем наслышан.
   - Именно так. - Кацуо пришлось сделать над собой усилие, чтобы подавить в зародыше вспышку гнева, разгоравшуюся в нем от одного упоминания другими мужчинами его Тихиме, только его.
   - Тогда я просто не могу пропустить подобное зрелище. До встречи, Куроки-сан.
   Покинувший зал Танака уже не успел заметить на лице хозяина дома недобрую усмешку. Равно как не мог прочесть его мысли, а если бы смог - то решил бы унять свое любопытство и найти любой предлог, чтобы не переступать порог этого дома этим вечером.
  
   Когда он нашел ее, она сидела за столом в малом зале и выписывала строки очередного хокку. Алое с темными разводами кимоно очерчивало изящную фигурку, показывая ее ровно настолько, чтобы соблазнять, но не провоцировать. Черные волосы, еще не собранные в сложную хитроумную прическу, подхвачены красными лентами. А сама девушка кажется донельзя серьезной в своей занятости придумыванием следующей фразы и в то же время потерянной. Как его кровавая принцесса умудрялась сочетать в себе эти два противоположные настроения, Кацуо никогда не понимал.
   Тихо прикрыв дверь, он прислонился к ней, наблюдая за темноволосой девушкой. Здесь и сейчас, в этом небольшом зале, сидел самый важный для него человек и даже не ощущал, что его уединение потревожили, полностью погрузившись в свой мир. Тот мир, выдернуть из которого его представлялось маловозможным, как ни старался Кацуо. Он хотел вернуть то время, когда его Тихиме еще была другой, но она неизменно не позволяла ему этого сделать, с каждым разом все плотнее закрывая дверь. С тревогой он ожидал, когда наступит день, когда она окончательно перестанет обращать внимание на что-либо, но он не наступал. Наоборот, иногда Кацуо казалось, что гейша словно пробуждается ото сна, пусть и длилось это недолго.
   О его кровавой принцессе ходило множество слухов, но правды не знал никто. Одни считали, что она - сестра хозяина, другие - что возлюбленная. Сам он молчал, лишь наблюдая, как с каждым годом интерес к Мицуко-сан, как ее называли другие, возрастал, но утолить его никто не решался, прекрасно зная о привязанности якудзы к своей гейше и о том, что он никого к ней не подпустит.
   А Кацуо не мог отбросить воспоминания. О том, какой была Тихиме когда-то, о том, как он не смог ее защитить, о своем вечном чувстве вины, которую он изо всех сил пытался искупить, но все его попытки разлетались на осколки под одним проницательным взглядом и бесшумным шевелением губ. После того кошмара, который пережила девушка, она не могла говорить, но Кацуо научился понимать ее и без слов. Раны на ее теле затянулись, оставив шрамы, но с того дня изменились они оба. Она навсегда замолчала и утратила рассудок, а он научился брать на себя ответственность за все и всех, за кого он отвечает, и смог стать полноправным главой семьи. А еще они оба постарели, ужасно постарели. Пусть внешне это и не сказалось.
   Первое время после того, как он вернул себе Тихиме и расправился с теми, кто похитил ее и мучал, надеясь получить от него значительный выкуп, а то и право на управление его делами, она не хотела никого видеть и целыми днями занималась написанием хокку и рисованием. Когда через неделю он вошел в ее заваленную измятыми и изорванными листками бумаги комнату, он понял, что сама через случившееся его принцесса не перешагнет, а он готов сделать ради нее что угодно. На его вопрос, чего она хочет, он получил еще одно хокку.
   Сраженья танец,
   Как клинок в тиши ночной
   Веер запоет.
   Он исполнил ее просьбу, и за полгода она превратилась из гейши в жестокого бойца. Но тогда он еще не знал, как сильно изменилась его девочка, которую он знал уже много лет.
   Одним вечером он допоздна обсуждал свои дела со своим заместителем, Такахаси Даичи. Когда они закончили, было уже далеко за полночь, а на улице еще и лил дождь. После недолгих колебаний его помощник согласился остаться на ночь в особняке Куроки. Кацуо был донельзя удивлен, когда открылась дверь и на пороге появилась Тихиме в традиционном костюме гейши и с подносом в руках. Улыбнувшись гостю, она жестом попросила его устраиваться поудобнее и начала разливать по чашкам чай. Он не стал ей мешать, хоть и не до конца понимал, в чем причина ее гостеприимства и явно хорошего настроения. Она улыбалась Такахаси так ласково, как давно уже не улыбалась ему, и Кацуо внутренне кипел, наблюдая за грациозными движениями гейши. Ничего сказать гостю она не могла, но тот и без того был очарован девушкой и не торопился покидать ее общество. Когда же в конце чаепития Тихиме поднялась с колен и знаком попросила хозяина дома покинуть комнату, Кацуо удивился еще больше, но не подал виду и подчинился. Последним, что он увидел, прежде чем за ним захлопнулась дверь, были два веера в руках гейши.
   Когда через час дверь снова распахнулась, его взгляду предстало зрелище, от которого любой более впечатлительный человек почувствовал бы себя нехорошо. Да и самого Кацуо замутило, когда он вошел в комнату, стены и мебель в которой были заляпаны кровью, и повсюду валялись ошметки тела, еще недавно бывшего его заместителем. И посреди всего этого с улыбкой застыла Тихиме. Вееров в ее руках больше не наблюдалось, вместо них белел лист бумаги. Сунув его в руки остолбеневшему Кацуо, она оставила его одного в зале, напоминавшем теперь место бойни.
   "Крыса". Единственное слово, написанное на листке. Оно впечаталось в мозг Кацуо как кусок раскаленного железа в плоть. Но значение этого послания он понял только тогда, когда узнал, что Такахаси одновременно работал на него и сливал информацию его главному конкуренту и врагу. Откуда это узнала Тихиме, оставалось загадкой. Возможно, услышала обрывки каких-то слухов, может, интуитивно догадалась сама, что что-то не так с помощником главы. Как бы то ни было исчезновение шпиона сильно подорвало мощь конкурирующей семьи якудза и позволило Кацуо избавиться от нее, переманив на свою сторону тех, кто предпочел сохранить жизнь, а не следовать принципам до конца.
   Подчиненные довольно быстро прознали о случившемся, хотя Кацуо и запретил слугам распространяться об этом, и Тихиме стала негласным символом семьи Куроки. И в какой-то степени одним из его "людей", хоть он и не хотел втягивать ее в свои дела. Его принцесса была хозяйкой всех устраиваемых им вечеров и заканчивались они всегда по одному сценарию. Ничего удивительного, что никто из его "семьи" не хотел бы оказать ему честь своим присутствием на приеме, несмотря на тот ореол загадочности, окружавший их в представлении жителей не только города, но и страны...
   - Не слишком ли ты задумалась, принцесса? - Кацуо подошел к девушке сзади и, наклонившись, прижался губами к ее шейке. Тихиме едва заметно вздрогнула, но скорее от неожиданности, и обернулась. Он с удовольствием наблюдал как в замутненные карие глаза, казавшиеся абсолютно красными в отблесках огня в камине, возвращается проницательность и интерес к окружающему миру. И как они снова поддергиваются дымкой, когда девушка обвивает рукой его шею, притягивая к себе для поцелуя. Кацуо нахмурился. Как бы он не любил свою маленькую принцессу, он всегда замечал, что она никогда не проявляет инициативы, хоть и не противиться его ласкам. Сегодня она была другой, и от ее поцелуя на его губах осталась горечь, как от крепкого выдержанного коньяка, которым он любил иногда побаловать себя.
   В глазах Тихиме светился вопрос, и он поспешил на него ответить.
   - Сегодня придут несколько важных людей. Ты ведь не против побыть хозяйкой вечера? - Девушка качнула головой, и он с улыбкой провел рукой по иссиня-черным волосам. - Им не терпится увидеть нихон-май в твоем исполнении. Или, может быть, сегодня ты станцуешь куроками?
   Гейша с улыбкой покачала головой и отстранилась. Ее рука машинально скользнула к поясу кимоно, на котором всегда висели два ее любимых майодзи, выглядевшие в сложенном состоянии совершенно безобидными. Но Кацуо знал, что скрывается за внешней красотой вееров.
   Губы девушки шевельнулись.
   "Оставь меня одну. Я хочу потренироваться".
   Кацуо тихо вздохнул и, еще раз легко поцеловав Тихиме, направился к двери. Оглянувшись, он увидел, что она уже не обращает внимания ни на него, ни на что-либо другое, захваченная танцем. Она никогда не позволяла ему присутствовать на ее выступлениях перед гостями, поэтому увидеть ее в вихре танца он мог только в такие краткие моменты. Но сейчас веера были сложены, а сама девушка двигалась немного скованно, словно не позволяя раскрыться не только майодзи, но и самой себе. И в то же время ее движения были четко выверенными и грациозными, но в то же время... другими. Кацуо снова нахмурился, не понимая, что именно его зацепило. Просто неожиданно ему показалось, что танец гейши стал еще более плавным и одновременно динамичным, чем раньше. Хотя, наверно, ему просто давно не предоставлялось возможности вот так понаблюдать за ней, и он успел позабыть, какими чарующе медленными и завораживающими могут быть ее движения.
   Тихиме неожиданно замерла. Во взгляде карих глаз, прикованных к нему, читалось недовольство. Коротко кивнув ей, Кацуо вышел из комнаты.
  
   - Этот прием просто великолепен, Куроки-сан.
   Лицо Танаки раскраснелось от количества выпитого саке, но он и не думал останавливаться, подливая себе еще и еще. Обычно тщательно зализанные светлые волосы сейчас пребывали в творческом беспорядке, вполне гармонирующем с общей атмосферой расслабленности, повисшей в зале.
   Тихиме была в другом конце зала. Кацуо недобро прищурился, заметив, что она, улыбаясь, кивает в ответ на какие-то слова Оониси-сана, очень амбициозного молодого человека, сына одного из его партнеров, который не погнушался избавиться от отца, чтобы взять бразды правления семейной компанией в свои руки. Как ни странно, Оониси-старший всегда любил мелкого ублюдка и оставил его своим главным наследником. В том же маловероятном случае, если с его сыном что-то случится, все его дела должны были перейти к якудза, но Оониси-младший здравствовал, вовсе не собираясь торопиться за отцом, и Кацуо решил, что, пожалуй, стоит несколько ускорить ход событий.
   - Мицуко-сан просто великолепна. Она настоящая драгоценность, не так ли, Куроки-сан? - Танака все не умолкал.
   - Да. Настоящая драгоценность. - Кацуо не сводил взгляда с мило улыбающейся девушки. Она была предельно вежлива и безупречно соблюдала все нормы этикета, но он мог поспорить, что ей беспросветно скучно в компании напыщенного как индюк Оониси. Поэтому, когда в зал внесли бокалы с вином, ему показалось, что он услышал тихий вздох облегчения - хотя расстояние было слишком велико для того, чтобы он действительно мог его услышать.
   Слуги с подносами остановились в центре зала, вынуждая гостей подойти к ним, чтобы взять бокалы.
   - Вино? - Танака пьяно хихикнул. - Да у вас выбор прямо таки на любой вкус, Куроки-сан. Но я останусь верен саке.
   - Но вы же не хотите расстраивать хозяйку вечера? - вкрадчиво поинтересовался Кацуо, внимательно глядя на мужчину. - Это вино или скорее напиток, можно сказать, сделано ею лично - Мицуко-сан добавляет в него некоторые приправы, названия которых даже я не знаю, что придает ему поистине уникальный вкус.
   - Вот как? Ну разве тогда я могу отказаться? - Танака взял бокал и другие гости, слышавшие слова хозяина дома, последовали его примеру. Сделав глоток, светловолосый мужчина покосился на бокал в его руке, глянул вино на просвет. - Действительно довольно, хм, необычный вкус. Словно немного солоноватый. Приправы, говорите?
   Тихиме, бесшумно появившаяся рядом с Кацуо, с улыбкой кивнула, глядя, как Танака делает еще глоток. На ее лице читалось торжество, которое гости, разумеется, приняли за радость хозяйки, чье блюдо оценили по достоинству, и смысл которого был понятен только Кацуо.
   Если бы гости знали, что за "приправа" придала вину странноватый привкус, улыбка очень быстро сошла бы с их лиц.
   Вечер шел своим чередом. Когда с едой и напитками было покончено, слуги приглушили свет, распахнули тяжелые шторы, позволив лунному свету омыть зал и присутствующих, и застелили татами пол. Наступало время представления, и гости с любопытством собирались группками, предвкушая захватывающее зрелище.
   Тихиме, выскользнувшая из зала некоторое время назад, вернулась. Ее голову украшала сложная тяжелая прическа, украшенная драгоценными камнями, прежнее небесно-голубое кимоно она сменила на темно-красное, а в руках уже заняли свою позицию майодзи.
   Девушка бросила на Кацуо один мимолетный взгляд. Снова шевельнулись безмолвные губы.
   "Уходи".
   Сколько раз ему хотелось не послушаться, остаться до конца и посмотреть на ее танец с веерами. Не на жалкое подобие во время тренировки, а на полноценное представление, в котором, он в этом ни на секунду не сомневался, она раскрывала свою израненную душу. Но еще один холодно-приказывающий взгляд - и он снова теряет всю свою решимость. Этот танец не для него. Он только для нее и для тех, для кого он станет последним, что они увидят.
   Кацуо аккуратно прикрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной. В зале еще звучал довольный гул, но вот все стихло. Он закрыл глаза. Ему не нужно было быть внутри, чтобы видеть все там происходящее. Вот Тихиме замирает в центре зала с веерами в руках, и зрители, затаив дыхание, не смеют потревожить ее малейшим шумом. Вот она кружится на месте, очерчивая изящной ножкой полукруг на татами, затем вскидывает руки с закрытыми майодзи. Пока еще закрытыми...
   Она скользит в лунном свете ярко-алой тенью, появляясь рядом то с одним, то с другим гостем. Ласково улыбается им и ловит ответные блаженные улыбки. А затем с легким щелчком распахиваются веера, и улыбка замирает на губах Оониси, вместе с так и не сорвавшимся криком. А на его горле алеет глубокий порез, оставленный острыми шипами, которые цветок на миг снова прячет в свои распустившиеся листья. Только для того, чтобы в следующую секунду оказаться рядом с Танакой и снова выпустить блестящие стальные коготки. Хрипы умирающих сливаются с приглушенными вскриками следующей жертвы. Потом следующей. Снова и снова татами пропитывается кровью, оставляющей в воздухе тот вязкий солоноватый запах, который еще недавно пробовали на вкус теперь уже мертвые гости.
   Кацуо вздрогнул, когда дверь за его спиной распахнулась, но устоял на ногах и обернулся. Перед ним стояла она. Его девочка, его кровавая принцесса, его Тихиме, которая сейчас, с заляпанным кровью лицом, походила на демоницу. Искушающую и опасную в своей непокорной красоте.
   Девушка захлопнула дверь, не позволив Кацуо заглянуть в зал. Да он и не стремился туда заглядывать. Скоро туда наведаются слуги и все уберут. Его люди позаботятся, чтобы все выглядело несчастным случаем. Того же Оониси завтра обнаружат в сгоревшем доме, а рядом с Танакой найдут предсмертную записку, в которой будет говориться, что он не смог смириться с тем, что его оставила любовница. Все будет как прежде. Все будет...
   Тихиме легко коснулась руки Кацуо, привлекая его внимание, и взглядом приказала ему следовать за ней. И он привычно подчинился. Управлять им могла только она. Он мог без зазрения совести убивать неугодных ему людей, лишать семьи кормильца, а родителей - единственного сына, но его собственная жизнь и душа давно были в руках его принцессы, которая давно уже стала королевой, осознав свою безграничную власть над ним.
   Она привела его в его комнату и плотно закрыла дверь. Кацуо заметил, как на миг ее взгляд остановился на большой двуспальной кровати, и ему в голову тут же полезли весьма нескромные мысли, которые тут же улетучились, стоило ей перевести на него лихорадочно горящий взгляд.
   Губы девушки шевельнулись.
   "Танец".
   Кацуо не сразу понял, что она сказала это вслух. А, поняв, удивленно уставился на нее, силясь понять, не была ли это игра его воображения. Но Тихиме не стала больше ничего говорить. В ее руках мелькнули веера, и она встала в начальную позицию. Он же мог только смотреть на нее и не понимать, почему она изменила своему принципу не танцевать для него.
   Девушка крутанулась на месте. Один из майодзи зацепил высокую прическу, и она распалась, высвобождая длинные густые пряди. Смахнув волосы с лица, гейша снова закружилась.
   Впервые в жизни Кацуо видел такой прекрасный танец. Его принцесса, забывшая обо всех правилах и условностях нихон-май, танцевала для него великолепный в своей хаотичности танец, а он не мог отвести от нее глаз. Вот она замирает в лунном свете в пол-оборота к нему, кимоно плотно оборачивается вокруг ее стройной фигурки, и он неожиданно замечает то, чего старательно не видел раньше.
   "Она немного поправилась? Или...?" - мысль пульсирует в раскаленном мозгу, и он поднимает взгляд на ее лицо. Прекрасное лицо, искаженное дикой, неконтролируемой яростью и ненавистью. Всего один шаг - и она уже перед ним, вовлекает его в безумство своего танца, усмехается ему в лицо, но ничего не говорит. Хотя и могла бы, как теперь понимает Кацуо.
   Жгучую боль в горле он почувствовал лишь на мгновение, прежде чем упасть к ногам своего опасного цветка, захлебываясь собственной кровью.
   - Прости. - Вместе с одним этим простым словом он, казалось, выдохнул остатки своей жизни. И в тот миг, когда его дыхание оборвалось и сердце перестало биться, перед глазами все еще был ее кровавый танец.
   Тихиме отступила на шаг, безразлично глядя на бездыханное тело у своих ног. Сейчас долгожданная свобода была так близка, как никогда. Ей больше не придется быть бессловесной птичкой, загнанной в клетку этим некогда любимым мужчиной. Да, когда-то она его любила, хоть и не имела на это права. Но розовые очки спали, после того беспросветного ада, через который ей пришлось пройти из-за него. Он хотел искупить свою вину перед ней потом, но не понимал, что это не в его власти.
   Все началось с крови - и все закончилось кровью. Теперь она была почти свободна.
   Рука девушки скользнула к слегка округлившемуся животу. За это она еще больше ненавидела Кацуо. Своего любимого и ненавистного Кацуо. А в ту секунду, когда она поняла, почему ее движения и поведение инстинктивно стали более плавными и осторожными, ее разум застлал такой гнев, что она просто не смогла сдержаться. Если так посудить, она никогда не умела себя контролировать. А если бы умела - то те люди не смогли бы ее похитить, в этом она была уверена. Но Кацуо это уже не узнает. Она не позволит чувству вины сожрать ее изнутри, как это случилось с ним.
   - Куроки-сан? - В дверь решительно затарабанили. По голосу Тихиме легко угадала Ханако, горничную Кацуо, бывшую когда-то давно его любовницей. Хоть он и полагал, что она об этом не знала, но девушка знала обо всем.
   - Куроки-сан, с вами все в порядке? - к голосу служанки присоединился голос одного из телохранителей, который, судя по глухому звуку удара, решил выламывать дверь.
   Похоже, долгожданная свобода оказалась лишь иллюзией.
   Тихо хмыкнув, Тихиме бросила на пол один веер и подняла руку с другим, внимательно разглядывая его. Ее верные майодзи ее никогда не подводили, не то что люди. Значит, помогут и сейчас.
   - Скоро увидимся снова, Кацу. Возможно, в следующий раз все сложится по-другому. А этот День Гнева пора завершить.
   Давно она не могла мыслить с такой ясностью. Словно скорый уход вернул ей частицу разума и души, потерянную когда-то очень давно, целую вечность назад. О которой она уже давно успела позабыть, закружившись в безумном вихре кровавого танца.
   Глухие удары о дверь продолжались, но она уже их не слышала. Сверкнули стальные когти, и веер выпал из обессилевшей руки. Черные волосы разметались по окровавленному полу.
  
   Когда телохранитель и горничная наконец вломились в комнату, их взгляду предстала неожиданная картина. Гейша и ее господин, ее рука в его руке, а на лице обоих застыло умиротворение и вечный покой.
   По коже Ханако скользнул легкий ветерок, и она не смогла бы сказать наверняка, было ли его причиной приоткрытое окно или порхнувшая мимо ее плеча красная бабочка с черными разводами на крыльях.
  
  Прим.: Тихиме (яп.) - кровавая принцесса
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"