В обычные дни, старик сидел снаружи лачуги, внуки выносили его жесткий, из тисовых веток, стул и ставили к стене у двери. С его места было хорошо видно, как за пределами деревни зелень кустарников карабкается по ступеням каменных террас, стремясь к небесам, но упершись в темную, почти отвесную стену, передает эстафету снегу. Об одетые в него вершины гор, верно, спотыкаются небожители, когда куда-то спешат по своим небесным делам. Но старик не видел ни зелени, ни гор. Серая пленка, покрывающая его зрачки, кутала мир в туман.
Сегодня, из-за прохлады, принесенной северными ветрами, он остался в лачуге. Когда я пришел, он сидел у стены напротив двери. В его трясущихся руках полированные годами бусины четок совершали работу по подсчету сказанных слов. За прошедшие годы слов накопилось столько, что они превратились в мудрость. Его спина была согнута, а дыхание вырывалось нестройным сопением. Он замер, почувствовав меня.
- Спустя столько лет я понимаю, что всё случившееся, это последствия моего выбора. - внезапно заговорил он.
- О чем ты, старик? - я сел на пол перед ним, потому что присесть было больше некуда.
Многочисленные щели в стенах ветер превратил в маленькие злобные глотки, ноющие о в унисон. Они же служили Солнцу, превращая его свет в копья, без дела торчащие из песчаного пола. Старик обвел почти невидящим взглядом свою лачугу и повернул лицо к белому проему двери. Слепота последних лет дала ему возможность глубже заглянуть в себя.
- Ты думаешь, зло существует само по себе, и люди здесь не причем? - кажется, он принял меня за одного из своих сыновей.
- Я знаю, что Господь дал людям волю, и они свободны нести добро или повернуться к злу.
С улицы сюда залетали отдельные громкие фразы мужского разговора, но смешавшись с воем ветра, превращались в бессмысленный шум.
- Что такое добро, и что такое зло? - я кое-как разбирал, что он шамкает беззубым ртом, - Можно про каждую вещь в мире сказать: "В ней только зло", или "В ней только добро"?
- Нет конечно. - я понял куда он ведет, - Вот веревка, может спасти от падения, а может и задушить.
- И кто определяет, для чего использовать веревку?
- Человек, конечно!
Старик ненадолго замолчал. Многие годы он был моим единственным собеседником и не смотря на это, я не искал общения с другими. В этом мире, населенном несколькими десятками человек; детей, внуков и правнуков старика еще не появился достойный собеседник.
- А как-же бог? И когда в игру вступает дьявол? - он повернулся ко мне, его зрачки блуждали, пытаясь хоть что-то высмотреть в сером тумане.
- Добро и зло борются в душе человека, когда побеждает добро, он слышит бога, когда зло - дьявола. - он заранее знал мой ответ, мгновенно бросив:
- И кого же я услышал тогда?
- А ты сам разве не знаешь?
- Тебя! Я услышал тебя! - выкрикнул он, подавшись вперед и окатив меня брызгами слюны. - Думаешь, я забыл твой голос?
Не ожидал я такой грубости от старого друга. Выходит хитрец давно узнал меня, и просто играл. В двери появилась девушка. Постояв, пока глаза привыкали к полумраку, спросила; не звал ли он её. И, получив отрицательный ответ, вышла, как обычно проигнорировав меня.
- И кто же я, по-твоему, такой? - я решил сыграть по его правилам.
- Ты тот, кто всех убил!
- Ты сомневаешься в моих решениях?
- Да! - годы размышлений дали свои всходы. - Не надо было мне тебя слушать.
- Я выбрал тебя, достойного праведника, чтобы спасти. Кажется, ты забыл слова благодарности, которые обычно говорил мне?
- Всё это ложь! - четки его давно валялись на полу, а сам он подавшись вперед сидел уже на самом краю своего уродливого стула, - Почему ты выбрал меня?
- Сам ответь на свой вопрос.
- Потому-что я один проявил слабость и пошел у тебя на поводу. Кроме меня никто тебя не слушал.
- Если бы замена тебе не нашлась, я уничтожил бы всех.
- Неправда, без людей ты никто.
- Всегда нашлось бы место новому Адаму.
- Нет, творение - не твой удел. Ты не тот за кого себя выдаешь!
- Я вижу, на пороге смерти ты обрел мудрость! - правда уже ничего не изменит, ни для него, ни для мира.
Старик это понимал. Тенью тоски опустившейся на его лицо он выражал скорбь по жертвам своего малодушия.
- Как же это могло произойти? Как я мог так ошибиться? - он прятал лицо в ладонях.
- Не вини себя. Это не твоя ошибка. - Он должен узнать правду, пусть на короткое время, учитывая, сколько осталось старику.
- Когда-то давно, в саду творца его дети были просты и непредвзяты а растения и животные, камни и вода не имели названий. - начал я издалека. - В нём не было зла, так как не откуда было ему взяться. И добра не было, потому что оно познается только в сравнении со злом. Состояние, в котором находился мир называлось блаженным неведением. На руках творца еще не обсохла глина, а я уже разглядел его ошибку. Он дал людям свободу выбора, но не дал возможность ею воспользоваться, так как выбирать в том простом мире было не из чего. И тогда в игру вступил я - соблазнив их знанием и научив задавать вопросы. Гневу творца не было предела, его вселенская наивность не выдержала испытания, и он отвернулся от людей. Закрыв врата сада своего, он больше никогда не обращал свой взор на землю. Пришлось мне взять все в свои руки.
О, это было блаженство! Вы так любили меня, ваши жертвенные костры грели меня лучше чем любовь моего отца. Но потом все изменилось. Искра познания, которую я сам зажег в людях, превратилась в пламя. Познавая мир они, возомнили себя равными богу. Этого я вытерпеть не мог.
- И ты всех убил - выкрикнул старик.
- Да, но сначала мне надо было найти человека, достаточно слабого, чтобы повиноваться мне.
- Меня!
- Ты единственный, кто достаточно послушен, чтобы следовать указаниям. Остальные меня даже не слышали. Но теперь они мертвы. Их города превратились в земляные холмы, и сами они стали землею. Тьма слов потеряла смысл, как смыты вещи, которые они обозначали. Языки, на которых никто не заговорит, песни, которых никто не услышит, знания, которые могли дать силу богов - всё кануло в лету.
Старик сидел, спрятав лицо в ладонях.
- Радуйся! Ты стоишь у истоков нового племени. Для них я буду светом истины, и единственным смыслом их жизни будет восхваление меня!
- Но мои дети! Среди них найдутся те, кто не послушает тебя, и однажды их станет достаточно, для того чтобы взять власть над миром и забыть тебя! - надежда, вспыхнувшая в глазах старика придала ему сил. Он поднялся, и шагнул в мою сторону, сжав кулаки, но через мгновение одумался и вернулся к своему стулу.
- О, я не настолько наивен! Разбив их на сотни племён, и дав каждому по идолу, я буду править под тысячью личинами. Каждый из народов будет уверен в своей исключительности. Я столкну их лбами, пусть они доказывают друг-другу чей идол сильнее. Их предводителями будут мои марионетки, корыстолюбивые и послушные. А что до искры разума - так я объявлю охоту на неё и назову обладателей её отступниками. Добрых я буду учить слабости, глупых - жестокости! В моем мире ничтожные будут приносить мне в жертву здравомыслящих и свободных.
- Они назовут тебя злом, остановись!
- Ошибаешься! Они будут называть меня Богом!
Старик встал.
- Нет, - выкрикнул он, - Я открою им глаза на тебя! Я исправлю свою ошибку!
Сделав два шага к двери, он рухнул лицом вниз. В копьях солнечного света продолжали танцевать пылинки, и ветер, надрывая глотку, оплакивал тайну, ушедшую вместе с Ноем.