В жизни каждого мужчины может быть только одна королева. Любовниц, протеже, воспитанниц, возлюбленных, спутниц, принцесс, графинь, герцогинь, маркиз - сколько угодно, но королева - единственная. Разумеется, если мужчина настоящий, а не дешевая подделка под библейского Адама или принца из средневековых рыцарских романов. У таких что ни женщина - то владычица. Как дети, ей-Богу...
Невозможно стать королевой. Можно стать разве что приятным дополнением к супругу-королю, венценосной куколкой из фарфора и шелка, с талией, затянутой в корсет из китового уса. А можно родиться в семье, не обличенной властью, но - с печатью истинно монаршего величия на лице. И тогда ни один герцог не осмелится сказать, что она - не более, чем женщина.
Когда в каждом взгляде видится немой приговор - перед нами судья, а не королева. Ее дело - выносить вердикты, исходя из знаний, что дарованы ей то ли дьяволом, то ли богами, то ли такими же, как она, людьми.
Когда в каждом жесте сквозит скрытая страсть, которой нельзя противиться, как ни пытайся - перед нами куртизанка, а не королева. Ее дело - ласка и жар, нега и сладострастие, которые она дарит мужчинам, которые могут себе это позволить.
Когда в каждом слове слышится гибкость и хитрость - перед нами дипломат, а не королева. Она будет решать, кому и куда отправиться, чтобы не столкнулись друг с другом те, кому еще жить и жить. И, если и допустит когда ошибку, то лишь в том, что касается ее самой.
Когда в душе столько света, что он слепит глаза, а сердце полно такой безграничной любви, что ее невозможно оценить - перед нами ангел, а не королева. Она будет творить добро тем, кто коснется ее руки не из расчета, а искренне.
Когда женщина сочетает в себе ангела и судью, дипломата и куртизанку, когда в ней помимо этого есть еще и мудрость, и прозорливость, и расчетливость, и тепло, и властность, и сила - вот тогда... тогда она действительно Королева. А у ног истинной Королевы безропотно склонит голову не один десяток настоящих Королей.
2. Чаровница
Она всегда напоминала мне струну: натянутая, строгая, а чуть заденешь - поет. О чем - это уже вопрос десятый, главное - как. Чуть хрипловатый, тихий ее голос дурманил, завораживал, кружил голову. Мужчины и женщины всех возрастов и религий останавливались, замирали, околдованные ее мягкой до резкости песней, занимали свободные места в зрительном зале - и оставались там навечно, срастаясь с безумными декорациями ее сумасшедшей жизни. И я - один из таких случайных поначалу прохожих - тоже предпочел уютную полудрему ее мира вечной суете повседневности. "Наша чаровница", - звали ее мы, восхищенные и влюбленные.
- Я не ведьма. Старая стерва - возможно, но ничерта сверхъестественного я в своей жизни не совершала. Не умею совершать, - хохотала она, прикуривая очередную сигарету от одной из тех свечей, что были в ее царстве на каждом шагу. Мы спорили с ней, срываясь на крик, а она только смеялась, все веселее и веселее. - Чудаки, что вам всем так неймется? Желаете поднять меня на пьедестал? Это было бы так пошло, если бы не было так скучно...
И мы стихали, пристыженные, и тогда она окидывала всех нас серьезным, задумчивым взглядом и начинала свой песенный ритуал. Каждый раз - новая мелодия, другие слова, незнакомые языки...
- О чем вы поете? - кажется, все началось с этого моего вопроса. По крайней мере, в тот день она впервые выделила меня из множества. Даже не так - она выделила меня из множества раз и навсегда.
- Об окнах в пустоту и окнах в бесконечность. Знаешь, их так легко перепутать... С виду - совершенно одинаковые, но одни ведут к спокойствию, а другие не приносят ничего, кроме вечного беспокойства. - чаровница покачала головой и задумалась. Повисло неожиданное и какое-то непростое молчание. Кто-то из тех, кто тысячу лет назад спешил по делам и остановился тут перевести дух, отмер и побежал дальше, кто-то, стыдясь собственной внимательности, опускал глаза. А потом она улыбнулась - и все пошло дальше, своим чередом. Только через несколько часов после того, как часы старой ратуши пробили полночь, она наклонилась ко мне и шепнула:
- Знаешь, я ведь когда-то попросту вышла не в то окно.
Интересно, куда же она все-таки стремилась тогда - в бесконечность? Или в пустоту?..
3. Незнакомка
Моя ночная гостья сидела на подоконнике и строго смотрела куда-то в темноту полупустой квартиры. Возможно, ей не нравились расставленные вдоль стен стопки книг, а, может, она была раздосадована, заметив белеющую в полукружьи света уличного фонаря заношенную рубашку. Признаться, я не ждал этой ночью никого - и теперь был несколько смущен.
- Вы, наверное, устали с дороги? Я могу предложить вам матрас - он свободен! - и тут же, словно спохватившись, я покраснел и начал быстро бормотать всяческие глупости. - Вы простите, у меня здесь такой бардак, я только въехал и еще даже не знаю, с чего начать, а тут еще все эти книги... Понимаете, они от предыдущего хозяина, он был писатель, кажется, накопил целую библиотеку - а с собой забрать не захотел. Может, это даже и к лучшему, но все-таки...
Гостья перебила меня спокойным, каким-то даже насмешливым кивком, и я вздохнул. Смотрелся, наверное, как болван, самому противно, ей-Богу... Оправдания какие-то - почему, собственно, я должен оправдываться перед какой-то незнакомкой? И что она вообще делает в моем доме? Как ни странно, раньше мне в голову этот вопрос не приходил.
Впрочем, пока я проклинал и честил себя, таинственная дама покинула свое место - и теперь, чуть склонив голову на бок, хитро и игриво щурилась. Шаг, еще один, прямо мне навстречу - ах, женщина, как вы прекрасны, жаль только, мы с вами их разных времен. Опасный у нас с вами получается танец, рваный и острый, как по лезвию бритвы. Гостья приближается - я отступаю, опять - и снова, пока не падаю, споткнувшись о тот самый пресловутый матрас, который только что предлагал незнакомке. Она фыркает и толкает прямо на меня какие-то пыльные тетради. Странно, пару часов назад я не обратил на них совершенно никакого внимания...
Хотя я и теперь бы их не заметил, если бы не этот внезапный ее поступок. А они, между тем, были исписаны красивым уверенным почерком, понятным, но в то же время убористым. Строчка за строчкой, слово за словом...
"Сегодня пятнадцатое октября одна тысяча девятьсот восьмидесятого года. На улице солнце - неожиданно яркое, ласковое, и день обещает стать незабываемым. Вчера, кстати, звонил редактор - поздравлял с первым тиражом. А я смеялся - жалко, что Маринка на даче, а то бы мы с ней это дело как следует отметили..."
Я недоверчиво покосился на незнакомку, а она только потянулась, по всей видимости, потеряв ко мне всякий интерес. И не знаешь - то ли возобновить прерванное чтение, то ли - вновь вовлечь ее в игру. Но легкий ветерок будто бы нечаянно перевернул еще несколько страниц таинственной тетради.
"Джек устало откинулся на спинку водительского сидения. До конца этих сумасшедших суток оставалось не более получаса, и в темно-синем небе лениво зажигались звезды. Духота схлынула - а, может, ее и вовсе не было, и все дело в напряжении и суете. Как будто он превратился в героя диковинной киноленты, из тех, что вызывают такой восторг у мальчишек с ободранными коленками..."
Когда я, наконец, сумел прерваться, ее уже не было - она исчезла так же, как и появилась. Я свесился из окна до середины, но не поймал даже тени ее длинного черного хвоста. Лишь где-то вдалеке мелькнули ее зеленовато-желтые, дикие глаза, да переливчатый женский смех хрустальными брызгами рассыпался в каком-то неизвестном мне переулке...
***
- Роман его звали, хозяина этой квартиры, - моя новоприобретенная соседка ласково и понимающе улыбалась мне, разливая по чашкам душистый чай. Ее будто бы совершенно не удивило мое любопытство, - или ей был знаком тот лихорадочный блеск, что затаился у меня во взгляде?.. - Помню, приехал сюда - мальчишка еще совсем, такой же, как ты. Честный, с характером - а на деле мечтатель такой, что хоть стой, хоть падай. Сказки сочинял. Жена с ним приехала, Маринка, а у ней кошка - красивая, черная, южная. Своенравная барышня, в общем, и звали ее красиво - Кармен.
- А почему он с собой книги не забрал, этот Роман? - покачал головой я.
- Говорит, счастья они ему не дали. Да только не в них дело, не в них. - Женщина раздосадованно взмахнула рукой. - Увлекся он этим... как его... бизнесом. Да и забросил все свое писательство. Сначала девочка хвостатая затосковала, болеть начала, а потом и Маринка вслед за ней... А как-то утром выхожу - и слышу, что сосед мой зовет кого-то. Обе они ушли. Не простили ему, что отказался от желания своего. Он же знаешь, какой роман мечтал написать!..
- Знаю, - тихо шепнул я, прикоснувшись подушечкой пальца к шершавой обложке тетради.
Было это много лет тому назад, но по сей день я понять не могу, кто же приходил ко мне той ночью - действительно ли это была Кармен, или, может быть, это ее подруга, девушка с морским именем, ведьминским смехом и золотистыми глазами...