В этом году, как никогда, выдалось прекрасное бабье лето. Для середины сентября стояла теплая погода, что выпадает довольно редко в последние годы для наших районов Западной Сибири. Дневная температура не опускалась ниже двадцати градусов тепла. Мой водитель с самого начала недели агитировал меня съездить за белыми и другими редкими грибами в те места, которые он ещё хорошо помнил со времён своей молодости. Поскольку моя жена также давно выражала подобное желание, я согласился с ним, и к концу недели вопрос был решён окончательно.

Было решено, что в субботу, если не изменится погода, мы все вчетвером выезжаем на те заманчивые грибные места, которые так красочно описывал мой водитель. Время выезда было назначено на четыре часа утра, именно в это время водитель со своей супругой заехал за нами, и мы отправились по намеченному маршруту.

Дорога, по словам водителя, предстояла неблизкая, около двухсот километров, и непростая, наезженная через тайгу. Нас это не пугало, так как для этой поездки нами был выбран, достойный для такого путешествия автомобиль марки УАЗ, в народе называемый "буханка". Он мог быть использован и как грузовой, и как пассажирский транспорт. Заправленные под завязку имеющиеся на этом автомобиле два бензобака дополняли нашу уверенность в удачном исходе запланированного мероприятия.

Проехав по намеченному маршруту, согласно имеющейся у водителя карте, около ста пятидесяти километров, мы свернули с основной трассы на лесную дорогу. Дорога была почти прямая и хорошо накатанная, и наш УАЗик, легко и мягко качаясь, как по волнам плавно закатанных неровностей, катился вглубь тайги. Ещё с детства мне нравилось ездить по таким мягким лесным дорогам на велосипеде. Эти поездки детства были не прогулочными, а чаще деловыми, в сенокосную страду. Отец в это время всегда брал отпуск и жил на сенокосе в шалаше до тех пор, пока не подготовит скошенное сено к транспортировке домой. На эти работы уходило около двух недель, и мне приходилось ежедневно ездить к отцу с обедами, которые готовила для него мать, туда и обратно - в общей сложности шестнадцать километров. Вот и сейчас я смотрел на эту дорогу и вспоминал своё пусть нелёгкое, но очень насыщенное и интересное детство.

До намеченного места нам оставалось около часа пути, и, по нашим расчётам, мы должны были прибыть на место не ранее семи часов утра. По пути то слева, то справа проносились и оставались позади, казалось бы, неплохие грибные места, о чём нас время от времени извещали женщины, но мы, отвергая всякие предложения, продолжали продвигаться к намеченной точке нашего маршрута. Впереди показался довольно протяжённый спуск, и, оказавшись уже внизу, мы поняли, что на нашем пути оказалась глубокая заболоченная балка. Нижняя часть дороги была разъезжена и перепахана, вероятно, буксовавшими в этом месте большегрузными автомобилями, а дальше, на подъёме, просматривалась хорошо накатанная дорога.

Остановившись у непредвиденного препятствия, мы решили оценить наши возможности по преодолению распаханного участка дороги протяжённостью около пятидесяти метров. Разъезженные колеи были достаточно глубокими и под разными углами немыслимо пересекали друг друга таким образом, что исключалась всякая возможность проскочить на скорости весь этот участок по прямой. Несмотря на то, что стояла сухая погода, все колеи до верху были заполнены водой. У нас было только два выхода: повернуть обратно или выбрать подходящую колею и решиться на скорости преодолеть этот участок дороги.

Мы выбрали второе. Водитель попросил всех выйти из машины и начал сдавать назад для того, чтобы иметь возможность хорошо разогнаться перед преодолением участка дороги по одной из выбранной им колее. Разогнавшись и пролетев половину заболоченного участка, наше средство передвижения, в котором мы были так уверены, вдруг замерло на середине злополучной ямы с водой. Колеса свободно крутились в грязи, а машина стояла на месте. Это означало, что она, как говорят водители, села на днище и самостоятельно никогда не сможет выехать из этой проклятой ямы. В этой ситуации нам мог оказать помощь только какой-нибудь тяжёлый буксир.

Так прекрасно начатый день был омрачён для всех участников путешествия. Женщины тут же начали вспоминать, как они неоднократно просили нас остановиться и заняться сбором грибов ещё до этого злополучного события. И мы хорошо понимали, что если бы мы их послушали, то не было бы сейчас такой ситуации, которая сложилась, и так далее, и тому подобное, как это всегда бывает, когда мы хотим кого-то и в чём-то обвинить при наличии общей неудачи. В этой ситуации нам ничего не оставалось, кроме как ждать появления с этой или с другой стороны дороги какого-либо случайного транспорта, которое бы могло здесь оказаться. Я предложил женщинам не терять напрасно времени и заняться поиском и сбором грибов вблизи дороги, не удаляясь от неё в целях безопасности. Поворчав и выразив своё неудовольствие в наш адрес, они всё же направились в лес, вооружившись корзинами и ножами, на поиски запланированных грибов. Мы с водителем оценивали сложившуюся ситуацию и не могли придумать что-либо существенное для выхода из неё своими собственными силами.

Эти места действительно оказались богатыми на грибы. Не прошло и часа, как наши женщины вернулись к машине с полными корзинками прекрасных грибов. Тут были и белые грибы, и красноголовики. Настроение у женщин поднялось, и это хоть как-то скрашивало то положение, в котором мы оказались. Они решили перекусить вместе с нами и продолжить сбор грибов. Освободив свои корзины от грибов, они вновь отправились в лес, вверх по склону, в направлении нашего ещё столь недавнего движения, а мы остались дежурить у дороги, сидя на поляне и надеясь, что кто-нибудь на каком-то транспорте может появиться на дороге и оказать нам помощь.

Прошло немного времени, когда мы услышали приближающиеся возбуждённые голоса наших жён. Было похоже, что они с кем-то разговаривают, направляясь к нам. Когда они вышли из леса, мы увидели того, с кем они разговаривали, это был молодой человек лет семнадцати с ведром в руке, в котором просматривались так же, как и у наших женщин, вперемежку белые и красные грибы. После недолгих расспросов выяснилось, что этот молодой парень приехал в эти места на мотоцикле из ближайшей деревни под названием Сосновка, находящейся от этого места на расстоянии десяти километров. Вникнув в наше положение, он сказал, что в их деревне есть трактор "Беларусь", и с хозяином этого трактора можно было попробовать договориться. Я тут же предложил водителю ехать с этим парнем в деревню и договариваться на любых условиях с хозяином этого трактора об оказании нам срочной помощи. Молодой человек, его звали Коля, так он представился, с убедительным знанием подобных ситуаций пояснил нам, что вытаскивать нас будут только на ту сторону, куда мы ехали, так как трактор колёсный и не будет рисковать, переезжая на эту сторону. С этим они и уехали, а женщины поспешили обратно в лес за грибами, объясняя, что столько грибов ещё никогда и нигде не встречали, а потому и не было никакой необходимости загонять в это болото нашу машину.

Я сидел на траве и разглядывал нашу карту, но деревни с названием Сосновка, в которой проживал наш новый знакомый Коля, на ней не было. Кроме того, нам предстояло возвращаться домой другой дорогой, в два раза длиннее, о которой рассказал нам молодой мотоциклист.

Часа через два вернулись женщины - опять, с полными корзинами грибов. На этот раз настроение у них не было столь приподнято, было заметно, что они не только устали, но и тревожились о том, насколько удачно сумеет договориться наш посланник с этим деревенским трактористом. С тех пор, как он уехал, прошло три часа, и все мы старательно прислушивались, надеясь услышать звук приближающегося трактора, но кроме пения птиц ничто не нарушало тишину леса. Женщины перебирали грибы, раскладывая и упаковывая их по заготовленным ещё дома коробкам, а я, наблюдая за ними, молча думал о том, где и почему мог задержаться так долго наш водитель.

"Может, на данный момент трактор неисправен, а может, просто, как это бывает часто в деревнях, тракторист пьяный настолько, что не способен даже ногами шевелить, не то что управлять трактором". Занятый этими мыслями, я не сразу услышал приближающийся откуда-то звук работающего трактора. Первой этот звук услышала моя жена, громко закричав:

- Слышите, слышите?

Звук трактора становился всё отчётливее, он находился уже где-то недалеко, и мы все вместе стали перебираться на ту сторону, где он должен был появиться.

Тракторист по имени Колюня - так его назвал мой водитель - долго ходил вокруг нашей машины, оценивая разные варианты буксировки. Он был не совсем трезвым, и было похоже, что это для него вполне привычное и естественное состояние. Наше предложение о возможности буксировки нашего автомобиля назад, в обратную сторону, им было отвергнуто сразу, так как он не был уверен в том, что не провалится и не забуксует сам на этом злополучном участке. Было принято единственно возможное решение: вытаскивать нас в сторону их деревни.

Колюня подъехал к самой кромке перепаханного участка дороги и вместе с моим водителем начал разматывать и соединять буксировочные тросы. После нескольких рывков наша машина медленно поползла на сухой участок дороги, выволакивая за собой, подобно бульдозеру, кучи болотной грязи, перемешанной с травой. Сомневаясь в том, что трансмиссия автомобиля не пострадала, водитель попросил Колюню не оставлять нас, а сопровождать, на всякий случай, до самой деревни. Тот охотно согласился, и все вместе мы тронулись в путь. Проехав до деревни, действительно, выяснилось, что рулевые тяги были погнуты в процессе буксировки, и требовалось их править, так как продолжать дальше путь с неисправным рулевым управлением не только опасно, но и весьма затруднительно. И в этом опять вызвался оказать помощь наш новый знакомый тракторист, пообещавший до вечера устранить все неисправности, возникшие при буксировке, а на это время предложил нам располагаться и отдыхать у него дома.

Жена Колюни, Вера, встретила нас, любезно предложив для женщин отдельную комнату для отдыха и приведения себя в порядок. Эта женщина лет тридцати была небольшого роста и очень худая. В отличие от мужа - скромная и немногословная. Проверив, как устроились женщины, я пригласил их сходить на пруд, который просматривался на краю улицы, и искупаться втроём, так как наш водитель вместе с Колюней уже разбирали изогнутые рулевые тяги, приподняв переднюю часть машины на высоту не менее метра, въехав передними колёсами на импровизированную наклонную эстакаду. К общему сожалению, кроме всего прочего оказалось, что при такой жёсткой буксировке было сорвано основное крепление выхлопной трубы, а это означала, что весь ремонт может затянуться до глубокой ночи и вынудить нас задержаться в этой глухой деревушке до утра.

Узнав, что мы решили пойти на пруд, чтобы искупаться, Вера попросила нас не делать этого. На мой вопрос, почему, она сказала, что не может нам это всё объяснить, но настоятельно просит не купаться в этом пруду, тем более что у них в деревне никто не делает этого уже давно. Эти загадочные намёки на некие странные обстоятельства испортили настроение не только мне, но и женщинам, настроение купаться исчезло так же быстро, как и появилось. Мы просто прогулялись до пруда, отмечая на пути неказистые старые дома и строения. В глаза особенно бросалось страшное убожество жизни и быта местного населения. Проходя мимо домов, мы не могли не заметить простое и доброе любопытство со стороны людей, которые находились в это время на огородах, занимаясь уборкой картофеля и овощей. Многие из них уже знали о нас всё: кто мы и как оказались здесь, - и приглашали в гости.

За годы дикой капитализации, прошедших девяностых, исчезла полностью та, пусть не столь богатая в этой деревне, но важная культурная и социальная инфраструктура, которая вносила хоть какое-то разнообразие и скрашивала жизнь этих людей. Отсутствовал даже магазин, вместо него, как мы выяснили, раз в неделю, летом, приезжала автолавка с нехитрыми товарами и продуктами, а зимой - не чаще двух раз в месяц. С этой же автолавкой доставлялась почта и пенсии старикам. Даже это обстоятельство не смогло как-то озлобить этих людей, заставить утратить многие из лучших качеств человека, существовавших в том ещё не таком далёком прошлом, которое мы уже потеряли и утратили давно в цивилизованных городах. Единственным окном в мир для них ещё оставался, видимо, телевизор, так как на немногих крышах домов стояли разнообразные незатейливые телевизионные антенны.

Дома у Колюни нас поджидал сюрприз в виде большого, накрытого прямо во дворе стола со всякой деревенской снедью. Стоял необыкновенно вкусный и многообещающий запах жареного картофеля и грибов в очень большой, если не сказать громадной сковороде, которая располагалась на середине стола. На всевозможных тарелках и мисках были разложены свежие помидоры, огурцы и прочая зелень. У меня, как мне показалось, ещё никогда не возникало такого аппетита и такого желания поесть, я чувствовал, что и остальные мои попутчики, как и я, испытывали то же самое. И всё это успела приготовить за такое короткое время жена Колюни, Вера. У нашего водителя, уже имеющего опыт на все случаи жизни при дальних путешествиях, из кое-какой заначки нашлись две бутылки водки, что вызвало всеобщее одобрение и поддержку. Они вместе с Колюней поклялись в том, что им осталось только собрать и подогнать всё то, что было отремонтировано и что эта работа не займёт более полутора-двух часов.

На моё удивление, водка как никогда кстати пришлась к этому прекрасному столу, выпили все, даже я, всегда пренебрегавший этим напитком, выпил с удовольствием. Всех нас поразил необыкновенный вкус жареного и варёного картофеля, приготовленного хозяйкой. Он был в меру рассыпчатый и имел редкий своеобразный вкус. Хозяйка отметила, что раньше, ещё несколько лет назад, в их деревню постоянно приезжали люди из близлежащих городов и запасались на зиму именно этим картофелем. Нам также захотелось приобрести, насколько это возможно, такого же картофеля домой, на что Колюня сказал, что он уже продал в этом году на корню часть урожая перекупщикам-оптовикам, которые каждый год приезжают к ним в деревню за овощами и картофелем на большегрузном КАМАЗе, но охотно укажет нам тех, кто сможет продать нам ещё какое-то количество такой необыкновенной и вкусной картошки. Закончив ужинать, наши мужчины вновь отправились продолжать ремонт автомобиля, а хозяйка, Вера, вышла со мной на улицу и стала показывать дома, где можно попытаться приобрести такогй картофель. Наконец, она сказала, что лучше всего мне пойти в дом, который находится напротив дома хакера.

- Кого, кого? - переспросил я.

- Хакера, - ответила она. - Видите на крыше его дома большую круглую антенну, это и есть дом хакера.

Оставив женщин помочь Вере убрать стол и помыть посуду, я отправился к указанному мне дому.

Дом, который Вера назвала домом хакера, был небольшой, с покосившейся крышей, на два окна. Типичный небогатый деревенский дом, на крыше которого действительно была закреплена телевизионная тарелка. На ней хорошо были видны большие вмятины, как будто её кто-то усердно колотил молотком или другим металлическим предметом. Она, как и крыша дома, достаточно накренилась, и казалось, что вот-вот упадёт и покатится по скату крыши. Два небольших окна были плотно закрыты шторами, как будто в этом доме нет обитателей.

Из дома напротив вышла молодая женщина и спросила, кого я ищу. Я ответил, что направляюсь именно к ней по вопросу приобретения, если это возможно, небольшого количества картофеля, на что получил утвердительный ответ и согласие, если речь идёт о двух-трёх мешках и не более. О цене на картофель договариваться не было никакого смысла, так как цена была объявлена смехотворно низкой, видимо, именно по такой цене у них скупалось перекупщиками всё, что они выращивали на своих огородах. Кроме того, они продавали по осени, также перекупщикам, собираемую ими в лесу клюкву и бруснику. Женщину звали Анастасия, и мы договорились с ней, что утром заедем за обещанными мешками с картофелем, которые она подготовит. Я спросил Анастасию о доме напротив и почему его называют домом хакера. Она посмотрела на меня, потом на дом и тихо произнесла, что это очень грустная и загадочная история и просто так, сразу, на этот вопрос не ответить. Этот ответ ещё больше заинтриговал меня, и я попросил её, если это возможно, рассказать мне об этой истории, если у неё есть на это время. Я сказал, что буду благодарен ей за это и постараюсь быть неназойливым и очень внимательным и благодарным слушателем. Я не знаю, насколько я мог обаять её или как-то по-иному расположить к себе, но, на моё удивление, она согласилась проинформировать меня о том хакере, который меня так заинтересовал на данный момент времени.

Она любезно и без всякого жеманства, как это часто случается с женщинами, предложила мне сесть рядом с ней на скамейку у палисадника её дома. Она стала рассказывать об одном прекрасном и голубоглазом мальчике, который жил когда-то в доме напротив и дружил с такой же девочкой, как и он, по имени Настя. Они учились в одной школе, вместе готовили уроки, вместе бегали в лес за грибами и ягодами. Не только дети, но и взрослые дразнили их женихом и невестой. Когда ей исполнилось шестнадцать лет, она проводила его в армию, обещая ждать, и ждала, считая дни и недели до окончания его службы, но не дождалась, так как через два года, отслужив свой срок в армии, её Василёк, так она звала его с детства, домой не вернулся. Он женился в том же городе, где служил, и устроился работать на радиозавод. Всё это она узнала от его матери, которой он писал время от времени письма.

Прошло ещё два года с тех пор, как Василёк женился, и она узнала от его матери, что молодая жена оставила её сына и ушла от него к другому мужчине. Слава богу, что к этому времени у них не было детей. Через некоторое время он написал Насте письмо. В этом письме он просил простить его за все страдания, которые он ей доставил. Он проклинал себя за то, что так легко смог предать её и их совместную любовь. И вот теперь Василёк обещал в скором времени вернуться за ней, как только закончит радиотехникум, в котором он учился на заочном отделении. И действительно, в этом же году, накануне Нового года, он приехал в деревню, и она вновь, как это было до разлуки, была счастлива его возвращению, так как до сих пор не прекращала любить и ждать его. Они решили, что теперь в этой жизни они больше никогда не будут друг с другом разлучаться. Наверное, так бы оно всё и было, если бы не то, что произошло после.

Настасья замолчала, и я, стараясь не нарушать этой тишины, как и она, также молчал. Она посмотрела на меня и тихо спросила, не удивлён ли я тем, что она, абсолютно не зная меня, с такими подробностями, рассказывает мне о самом сокровенном в её личной жизни. Не дожидаясь ответа на поставленный вопрос, она продолжила:

- Понимаете, мне давно хотелось, чтобы кто-то меня выслушал, просто выслушал, ни о чём не спрашивая и не осуждая. Спасибо вам большое за то, что вы умеете так слушать. Мне сейчас надо отлучиться на час-полтора на дойку коровы, и если для вас эта история действительно интересна, то я могу продолжить её через два часа. Вы придёте? - спросила она, глядя мне в глаза своими голубыми печальными глазами.

Этот вопрос выглядел неподдельно искренним и наивным, что является сегодня среди людей достаточно большой редкостью.

- Да, да, конечно, - поспешил я заверить её, - я обязательно подойду через два часа, как вы сказали.

Вернувшись в дом Колюни, я увидел его и моего водителя во дворе за столом, распивающих очередную бутылку водки и о чём-то горячо спорящих. Увидев меня, они начали наперебой докладывать мне о том, как здорово они сумели отремонтировать множество неисправностей, и как это всё было трудно и сложно. Я предупредил водителя о том, что нам рано утром выезжать и чтобы он об этом не забывал, после чего, махнув рукой, я направился в комнату женщин. Для себя, не знаю даже в какой момент сегодняшних событий, я уже решил в ближайшие дни уволить своего водителя, и тратить теперь какие-либо силы на его воспитание у меня не было никакого желания. В том, что он, как водитель был никакой, я понимал и раньше, и всё то, что произошло сегодня, только лишний раз доказывало это.

Женщины отдыхали. Вся мебель в комнате состояла из кровати и много повидавшего на своём веку дивана. Они лежали - одна на кровати, другая на диване - и, видимо, перебирали и обсуждали все события сегодняшнего дня. Настроение у них было хорошее, так как, когда я входил, они над чем-то или над кем-то громко хохотали. Мне было понятно их состояние. Так всегда бывает после перенесённых переживаний и каких-то стрессов, таким образом, с выходом эмоций, происходит своеобразная защита организма. Теперь, когда им казалось, что всё позади, они сытые и умиротворённые всецело отдавались отдыху и в полную силу наслаждались этим.

- Ну, скажите, наконец, нам, пожалуйста, как обстоят дела с нашей картошкой? - не прекращая смеяться, спросили они меня.

- Прекрасно, - ответил я, - если не считать того обстоятельства, что я никого не застал дома, - ответил я, подыгрывая их настроению.

Они опять засмеялись. Моя жена, едва сдерживая смех, спросила меня:

- Ну, и что вы теперь, в этой трагической ситуации, намереваетесь делать дальше, уважаемый наш сударь?

И они вновь засмеялись.

- Как же мы теперь сможем прожить без этой удивительной и необыкновенной картошки? Ведь это будет для всех нас смерти подобно, - продолжала она, поддерживая и развивая шутливое направление нашего диалога.

Это выглядело действительно, может быть, и смешно со стороны, но у меня после разговора с Настасьей такого настроения, как у них, не было. Я сказал им, что мне предстоит ещё встреча по вопросу картофеля через два часа. Вошла хозяйка, Вера. Она спросила у женщин, как они устроились и не требуется ли ещё чего-то, на что женщины дружно поблагодарили её и сказали, что у них имеется всё необходимое. Что касается мужчин, сказала Вера, то им она приготовит постели на сеновале, на что я мысленно отреагировал с благодарностью и восторгом. Уходя, она предложила перед сном попить парного молока, которое она приготовила для нас на столе во дворе. Мы ещё раз все вместе поблагодарили эту простую и добрую женщину за всё то, что она для нас сделала.

Я вышел во двор, закурил и сел за стол, разделив компанию с уже достаточно подвыпившими мужчинами. Колюня рассказывал о том, каким он был прекрасным механиком танка, когда служил в армии. Я посмотрел на часы: до назначенной мне встречи оставался ровно час времени. Я не мог понять, что со мной происходит. Непонятно откуда взявшееся волнение перед этой встречей нарастало в моей душе, как будто я собирался на назначенное мне первое свидание. "Да, - ловил я себя на мысли, - она достаточно красивая и обаятельная, но она так молода, ей едва ли чуть больше двадцати, а тебе уже далеко за сорок, так что не сходи с ума". Во двор вышла моя жена, а следом жена водителя. Они помыли ноги, руки перед сном, попили молока и, пожелав нам всем спокойной ночи, отправились спать. Это меня вполне устраивало, так как не надо будет объясняться по поводу того, где я был, если мне придётся вернуться позже, чем я предполагаю. Стрелка часов неумолимо приближалась к назначенному времени, и я, не понимая до конца, что я делаю, решил умыться и хоть как-то, насколько это было возможно, стал приводить себя в порядок.

Когда я подходил к дому Насти, она уже сидела на скамейке, поджидая меня. Я не мог не заметить, что она немного изменила свою причёску и сменила платье. На ногах вместо тапочек красовались вполне приличные босоножки. Было заметно, что она смущается, и это состояние передавалось мне. Я ничего не мог с собой поделать и очень волновался, что со мной происходит весьма редко. Сидя рядом с ней, я невольно разглядывал её. У неё были красивые шея и плечи, руки также были красивыми за исключением кистей. Они были натружены и мозолистые, маникюра на этих руках, вероятно, никогда не было. Её тело было красивое и тонкое, но при этом чувствовалось, что оно крепкое и достаточно сильное. Она вдруг посмотрела на меня и тут же перевела взгляд в направлении стоящего напротив дома. Посмотрев туда же, я увидел, что в одном из окон занавеска была чуть отодвинута, и кто-то за нами наблюдает.

- Это мать Василька, - сказала Настя и продолжила: - Она с тех пор, как похоронили её сына, практически не выходит на улицу, особенно ночью, не обращайте внимания, она уже мало что понимает. Давайте лучше я продолжу рассказывать вам начатую историю, если вы не передумали ещё слушать её дальше. И она, заметно волнуясь, сцепив пальцы обеих рук, продолжила свой рассказ.

- Василёк мечтал сделать много хорошего для жителей нашей деревни. Вначале он хотел провести в каждый дом кабельное телевидение, для этого он купил эту спутниковую антенну и разное оборудование к ней, - она посмотрела на крышу, стоящего перед нами, дома. - Все накопленные в городе деньги потратил на эту антенну, будь она проклята. И вот, когда он установил её, тут-то всё и началось. Он ставил свой телевизор на улице, перед воротами, и люди, каждый со своим табуретом, собирались со всей деревни посмотреть и подивиться множеству разнообразных программ.

Всем это очень нравилось до той поры, когда вдруг по всей деревне не прекратили работать все телевизоры, кроме единственного телевизора Василька. Вроде бы, и телевизоры у всех исправные, но изображения и звука нет. Все стали считать, да и я также думала тогда, что виной всему является Василёк со своей антенной. Он пытался доказать всем обратное, но никто его не хотел слушать. Тогда наш деревенский телемастер, дядя Фёдор, стал рассказывать всем, что он слышал о таких людях, хорошо владеющих сложной техникой, которые могут выводить из строя целые военные и даже оборонные системы, если захотят этого. Таких людей ловят и судят, а они всё равно этим занимаются, это как болезнь, как наркотик, таких людей хакерами называют. Неудивительно, если по всей деревне исчезнет точно так же электричество. "У него всё будет в доме работать, а мы все со свечками будем жить! Пусть уезжает туда, откуда приехал! Возможно, его и оттуда погнали за эти дела, кто знает! Надо что-то делать с этим хакером", - призывал он.

Вот так с тех пор и пошло: хакер да хакер. Так за ним и осталась эта кличка. Да ладно бы только кличка, а то ведь и руки в ход пошли. Как напьётся кто, тут же и бегут разбираться. Привезут тачку камней с булыжниками и кидают в эту несчастную антенну, соревнуются, кто из них метче всех кидает.

Вон, она какая измятая и искореженная, посмотрите! Антенна-то ладно, крышу повредили - она до сих пор протекает. Я его, Василька-то своего, сколько упрашивала снять эту антенну или вообще собраться да уехать вместе со мной куда угодно от этих разъярённых мужиков, да разве послушался. Одно твердил, что он прав и им всем, неграмотным глупцам, докажет, что его антенна не может влиять на общую трансляцию телеканалов. Вот и доказал, третий год лежит в могиле и до сих пор успокоиться никак не может, мстит всем обидчикам своим и нам, живым, покоя не даёт. Ладно я молодая ещё, а мать его совсем сдала, живёт перепуганная до смерти, и все болезни, какие только есть, открылись у неё на этой почве.

Она откуда-то из рукава платья достала носовой платок и стала вытирать слёзы. Я осторожно взял её за плечи и стал успокаивать. На моё предложение прекратить это тяжёлое повествование дальше она ответила категорическим отказом и продолжила свой рассказ:

- Много раз его избивали и братья Смолины - их три брата, - и Сапожников Лёнька, да сколько всего было, теперь уж и не упомнить всего-то. Да и сам-то он в последнее время перед тем, как... выпивал, конечно, и много выпивал, даже порой ничего не помнил, что накануне было. Быстро привык к своей кличке и, хотя мне было обидно за него, охотно на неё откликался. Он очень быстро менялся не в лучшую сторону. Через четыре месяца с тех пор, как он повесил и запустил свою антенну, его было трудно узнать, наши отношения с каждым днём становились всё хуже и хуже.

Я хорошо помню ту августовскую ночь, когда всё это случилось. В последнее время он постоянно ночевал в бане. Хорошо, она стояла в огороде, далеко от дома. В два часа ночи я проснулась от криков на улице. Напротив нашего дома бегали люди, в небе горело большое зарево от пожара. Я вначале не сразу поняла, что горит, и только когда выбежала на улицу, всё увидела и всё поняла. Горела баня, кто-то кричал, что дверь в баню была кем-то специально подпёрта снаружи. Что это, якобы, сделал Лёнька Сапожников, который, опять же якобы, пил вместе с хакером накануне вечером. Сам дом, где осталась его мать, спасли, не дали возгореться от летящих с горящей бани искр. Сам Василёк сгорел заживо, так и не доказав никому, что его антенна не может являться причиной неработающих телевизоров, его не спасли. Это случилось в конце августа. В начале сентября у всех в деревне заработали телевизоры. Областное телевидение приносило всем жителям области извинение за незапланированный ремонт ретранслятора на телевышке, который затянулся на целых четыре месяца по техническим причинам.

Я, как предчувствовал, что вечером будет прохладно, и надел толстую шерстяную кофту. Настя молчала, держа свои сцепленные в пальцах руки, и смотрела вниз перед собой. Она, было заметно, немного замёрзла. Я предложил ей накинуть на свои плечи мою кофту, к моей радости, она приняла моё предложение и тихо, едва слышно поблагодарила меня. Опускался вечерний закат, в некоторых домах уже горели электрические лампочки, где-то в районе пруда играла гармонь. Чувствуя, что я также начинаю немного мёрзнуть, я осторожно предложил Насте прогуляться, на что она ответила согласием и пошла в дом, чтобы предупредить об этом свою мать. Она быстро вышла, на её плечах была накинута теплая пуховая шаль, а моя кофта была мне возвращена обратно, что меня очень и очень обрадовало. Мы тихо шли по улице, было ещё достаточно светло, и я опасался только одного: чтобы по какой-то самой невероятной случайности нам не встретилась бы на пути моя жена. "Что это? - спрашивал я себя. - Неужели это уже мой внутренний настрой на желаемый и планируемый роман?" Ну, а тем временем Настя как ни в чём не бывало продолжала рассказывать мне свою историю:

- Всем в деревне уже казалось, что наконец-то закончились все загадочные явления, связанные с хакером, но не тут-то было. Всё только начиналось. Через несколько дней после похорон, в одну из ночей всю деревню переполошили крики ужаса двух местных рыбаков, возвращающихся с рыбалки под утро. Разбудив среди ночи практически всю деревню, они утверждали, что встретили на берегу живого хакера, что он будто бы был одет в тот же чёрный костюм с галстуком, в котором его хоронили и будто бы он как ни в чём ни бывало пытался поздороваться с ними за руку. Все, кто слушали их, не знали, что делать, верить им или нет. Они были абсолютно трезвыми, и их нельзя было заподозрить в каких-то галлюцинациях, которые могут происходить чаще всего по пьянке.

Но это была только первая ласточка. Когда стал затихать и забываться случай с рыбаками, в лесу напоролся на медведя старший брат Смолиных, Фёдор. Поскольку он был одним из главных обидчиков хакера, понеслась молва среди деревенских о мести со стороны хакера. И в это уже начинали верить многие. В ноябре, на октябрьские праздники, утонул, провалившись под лёд, младший брат тех же Смолиных, Колька. В том же году, в канун Нового года, напился пьяным и замёрз насмерть у себя на огороде Сапожников Лёнька, которого все обвиняли в поджоге бани с хакером, но только милиция не смогла, а может быть, просто не хотела доказать его вину. В прошлом году, в августе месяце, утонул средний брат Смолиных Виктор, многие слышали, как он кричал, взывая о помощи, как будто бы он и не тонул вовсе, а словно его кто-то тащил на дно за ноги и не отпускал. Его искали всей деревней два дня, а на третий день утром люди нашли его на берегу с ужасно расцарапанными и изодранными ногами, будто действительно кто-то его крепко держал за ноги и тащил на дно. Так и осталось загадкой появление утопленника на берегу, никто ничего не слышал и не видел.

С тех пор в этом пруду никто не купается, а всех приезжих убедительно просят не делать этого. Люди прекратили с наступлением темноты выходить на улицу не только по одному, но и по двое, так как в деревне уже насчитывалось около десятка людей, встречавшихся с хакером. Многие, как взрослые, так и дети, наблюдали не однажды из окна, как хакер медленно прохаживался по улице вдоль домов, пристально вглядываясь в окна. Эти его прогулки наблюдались очевидцами в любое время года, как зимой, так и летом.

Заметив на моём лице улыбку, Настя сказала, что она хорошо понимает меня, так как и сама до поры до времени не верила в это, пока такая встреча не состоялась, да что состоялась, они происходят теперь с завидным постоянством. Она давно, как и многие из жителей деревни, не выходит ночью на улицу, а сегодня она решила во что бы то ни стало, воспользовавшись моей компанией, встретиться с ним и сказать ему, чтобы он прекратил пугать и мучить её и свою мать.

- Вы не боитесь такой встречи? - спросила она, взяв меня под руку, и я не мог понять, шутит она со мной или нет, и нарочито бодро ответил ей, что готов рядом с такой красивой девушкой встретиться с любым чёртом, даже с сатаной.

Она рассказывала, что впервые встретилась с ним перед Новым годом. В тот вечер она помогала его матери пилить дрова. Мать уже тогда не однажды рассказывала Насте о визитах к ней сына, Настя, как могла, успокаивала женщину, говорила, что это всё надумано и неестественно, что надо выбросить всё это из головы. Закончив работу, женщины сложили все напиленные чурбаки, прибрали двор, и Настя, попрощавшись с матерью Василька, перешла дорогу и, входя уже в свой двор, увидела его там. Она так громко закричала, что на её крики выбежала не только её мать, но и мать Василька. С тех пор она стала бояться его точно так же, как и все остальные люди в деревне. А сегодня она хочет раз и навсегда положить конец всем этим страхам. Хочет набраться смелости, чтобы подойти к нему и спросить, зачем он это делает, для чего ему это нужно. За всё это время она встречалась с ним десятки раз, и всякий раз она пугалась его и убегала от него. Сегодня всё будет иначе, сегодня она не побежит.

Стемнело. Мы стояли вдвоём на берегу пруда, слушая плеск выныривающих на поверхность за кормом небольших рыбок. Я хоть и хорохорился перед Настей, но какой-то внутренний незнакомый мне доселе страх заполнял мою душу. Особенно он чувствовался в области живота, так как именно там он зарождается у всех существующих на земле тварей, в том числе и у человека. На улице никого не было видно, даже собаки и те давно не лаяли по ночам, будто и им передавался этот неведомый страх от людей. Собаки так же, как и люди, хранили молчание. Я признался, наконец, Насте, что и я начинаю бояться той неизвестности, в которой мы оказались с ней вдвоём, в ответ на это она взяла меня под руку и крепко прижалась ко мне. Так, прижавшись плечом к плечу, мы, абсолютно молча, медленно шли по берегу пруда.

Вдруг из-за облаков показалась Луна, и при её свете мы одновременно, да я почувствовал это, я не мог ошибиться, увидели самый настоящий призрак. Он неподвижно стоял и смотрел на нас, улыбаясь. Я готов был броситься бежать в противоположную сторону, но меня держала Настя, которая, обняв меня, будто на мне повисла. Уверен, что и она, так же, как и я, готова была броситься что есть силы бежать, но не могла этого сделать по той же причине, что и я. Незнакомая до сих пор для меня какая-то особенная дрожь в ногах передавалась по всему телу. Я часто испытывал в своё время дрожь в ногах перед выходом на ринг перед ответственным боем, но это было нечто совсем иное, непохожее ни на что. Я попытался взять себя в руки и напомнить Насте о том, что она хотела что-то ему сказать, но тут же почувствовал, что голос пропал у меня, и я не в силах что-либо произнести в этот момент даже шёпотом.

Мы оба, я это чувствовал, Настя и я, неотрывно смотрели в глаза этому хакеру, призраку, или как его там, а он продолжал так же, как и мы, смотреть в наши глаза. Я внимательно рассматривал черты его лица и находил его вполне симпатичным молодым человеком, нас разделяло расстояние не более десяти или даже восьми метров.

Вдруг я услышал, как Настя, вначале хриплым и осевшим голосом, а потом более уверенно спросила его о том, зачем он приходит к ней и к своей матери. Она просила, нет, даже умоляла его, чтобы он пожалел свою мать и её саму, Настю, если он ещё любит их. Она просила, чтобы он больше никогда не приходил к ним и к землякам. Её голос становился всё громче и увереннее, и по мере этой уверенности я видел, как меняется его лицо, нет, это было лицо не мёртвого человека, это лицо было живое, оно реагировало на каждое сказанное ему слово. Настя была настолько возбуждена, что говорила, буквально не прерываясь, порой она, будто срываясь, не говорила, а самым настоящим образом кричала. На каком-то моменте этого страстного монолога призрак развернулся и, медленно удаляясь, растворился среди травы и деревьев. Силы покинули нас обоих. Мы, буквально не расцепляя рук, повалились в том же месте, где стояли. Нас обоих не покидала эта отвратительная дрожь, Настя, прижавшись ко мне, плакала. Её как прорвало, она ничего не могла с собой поделать. Я, как мог, пытался успокоить её, в то же время чувствуя, что и меня самого необходимо успокаивать после всего увиденного.

Подходя к её дому, мы увидели мать Василька, которая стояла у ворот своего дома, как будто поджидая кого-то. Поравнявшись с ней, Настя освободилась от обнимавшей её моей руки и подошла к маме Василька. Она обняла её и сказала, что теперь её сын никогда к ней не придёт. Попросила её успокоиться и не бояться.

- Больше ничего страшного не произойдёт, - сказала она. - Я попросила его об этом.

Мать молча повернулась и ушла к себе в дом. Настя повернулась ко мне и, обняв, нежно поцеловала меня в губы, уже второй раз за этот вечер.

- Спасибо тебе за освобождение. Он ведь до сегодняшнего вечера считал меня своей невестой, я это знаю, я это чувствовала. Наша свадьба должна была состояться ровно два года назад, осенью, а он умер в конце августа, так и не став моим мужем. У нас с ним ничего не было, да и вообще у меня ничего и никогда не было, вот поэтому он и приходил так часто ко мне. Я недавно ездила в район, чтобы в церковь сходить и с попом батюшкой посоветоваться о том, как бывший жених с того света ко мне приходит, так он мне сказал, что меня спасёт от его визитов монастырь или рождение ребёнка. Кроме того, он, то есть поп, посоветовал мне набраться смелости и сделать то, что мы с тобой сегодня сделали. И знаешь, что он ещё сказал? - спросила она и тут же ответила: - Сказал, что с тем смелым человеком, с которым совместно смогу совершить этот поступок, я буду счастлива, как ни с кем и как никогда, понял? - и она прижалась своим лицом к моей груди. Я хорошо понимал, что мне уже давно пора уходить, но ничего не мог придумать хорошего, чтобы это сделать.

Я стал, как мне казалось, уже возвращаться в нормальное состояние и пытался проанализировать всё произошедшее, как здравый человек. Я старался убедить себя в том, что это всё, что я якобы видел, является обыкновенной мистикой, которой я поддался под влиянием этой перепуганной девушки. Я был уверен, что уже завтра, нет, сегодня мне будет стыдно признаться самому себе в том, что я испытал этой ночью. И тут вдруг, как бы разгадав мои мысли и намерения, она взяла меня за руку и повела во двор своего дома. Войдя во двор, она включила свет и попросила немного подождать её. Через некоторое время она вышла и протянула мне цветную фотографию молодого человека в солдатской форме. Я смотрел на лицо и чувствовал, как ко мне вновь возвращается то же самое состояние, которое я едва перенёс на берегу пруда. Я никогда в жизни не мог видеть или где-то встречать этого человека, тем более видеть эту фотографию, но на ней был изображён человек, непостижимо похожий лицом на того призрака, которого я так внимательно рассматривал на той тропке вместе с Анастасией. Я не заметил, как я опустился и сел на какой-то ящик, продолжая, как заворожённый, неотступно смотреть на эту фотографию.

- Теперь-то ты не сомневаешься? - спросила меня Настя, забирая из моих рук фотографию. - Теперь-то ты веришь мне? - спросила она и, не дожидаясь моего ответа, сказала: - Мне осталось совершить ещё одно дело, которое мы сделаем с тобой вместе.

Она подошла к небольшому столу, стоявшему во дворе, придвинула к себе небольшую фарфоровую тарелку, чиркнула спичкой о коробок и подожгла фотографию. Она несколько раз чиркала спичкой о спичечный коробок и всё поджигала и поджигала эту фотографию, которая никак не хотела возгораться. Наконец фотография сгорела. Собрав с тарелки весь пепел, она завернула его в небольшую, как мне показалось, белую тряпочку, которая оказалась тем самым носовым платком, в который она плакала накануне в присутствии меня. Она взяла в руки лопату и, подав мне её, кивнула головой, показывая знаком, что мне надо следовать за ней.

Будучи всегда уверенным в себе человеком, а особенно с женщинами, я не мог в тот момент не то что сопротивляться, я даже думать был не способен, а потому покорно последовал вслед за ней. Мы вышли на огород, и она уверенно пошла по борозде вдоль грядок к противоположному концу огорода. Дойдя до забора, она остановилась и сделала знак ногой, вероятно, показывая мне, где я должен копать, и я беспрекословно приступил к работе. Я ни о чём не думал, я ничего не анализировал, я просто копал и копал, пока она, опять же молча, странным знаком не остановила меня.

Аккуратно уложив узелок с пеплом в небольшую, вырытую мной яму, она уже понятным мне знаком заставила, да, именно заставила, так как я все эти знаки воспринимал не иначе, как беспрекословные приказы в свой адрес, заставила зарыть её. Забросав яму и разровняв землю лопатой, я вопросительно посмотрел на неё. Небо было чистое, на небе, густо усыпанном звёздами, светила яркая луна. При этом необыкновенном освещении она смотрелась изумительно красивой, какой-то неземной и неповторимой женщиной. Она как будто сошла с этого звёздного неба для какой-то особой миссии, абсолютно непонятной для всех нас, простых смертных. И хотя она являлась, по сути, ещё совсем девочкой в свои неполные двадцать два года, от неё исходила, какая-то сила, которая притягивала и в то же время пугала меня. Я знаю, что любой нормальный мужчина всегда бежит от сильных женщин, подчиняясь инстинкту самосохранения, сохранения своего мужского начала. Исключение составляет, как правило, небольшая часть нашего брата, кто по своей природе создан быть всегда и во всём кем-то ведомыми по жизни. Я хорошо понимал, в кого может превратиться эта сегодняшняя девушка, когда она станет женщиной, матерью, беспрекословной хозяйкой дома.

- Мы сделали всё, что я хотела сделать сегодня, - сказала она. - Спасибо тебе. Ты именно тот, кого я мечтала встретить на протяжении последних двух лет. Я ждала, ждала именно тебя и никого другого. И вот теперь, когда ты пришёл ко мне не сам, не по собственной воле, а по моей, это я нашла тебя и привела сюда, я хочу тебе сказать, что ты можешь с этой минуты быть свободным. Ты можешь посмеяться надо мной, но я уверена, что у нас с тобой будет ещё прекрасное будущее, у нас будут прекрасные и любимые нами дети. Наше совместное счастье ещё впереди, но не за горами, иди и знай, что я буду ждать тебя столько, сколько потребуется, я умею ждать. До свидания, мой милый! - и, взяв меня за руку, она проводила меня на улицу и закрыла ворота своего дома изнутри.

- Не забудьте, пожалуйста, сегодня утром заехать и забрать картофель, приготовленный для вас, - услышал я её последнюю фразу, адресованную мне уже официально, а не так, как это было ещё минуту назад.

Я шёл по деревне в направлении дома Колюни и удивлялся лаю собак из-за ворот домов, мимо которых я проходил. Собаки перестали бояться и вернулись к своему обычному образу жизни. Это было странно слышать. Уже начинало светать, и я, отворив калитку и стараясь соблюдать тишину, тихо прошёл к лестнице, ведущей на сеновал, и устроился, не раздеваясь, рядом со спящим и храпящим водителем. Мне казалось, что в эту ночь я вообще не засыпал.

Я лежал на сеновале и слушал, как во дворе Колюня инструктирует моего водителя по поводу предстоящего маршрута обратного пути. Брякала посудой Вера, накрывая завтрак и о чём-то разговаривая с моей женой. Сквозь щели крыши пробивался яркий свет, и лучи этого света радовали и вселяли надежду в этой жизни не только мне, но и всему ползающему и летающему мелкому поселению этого сеновала. Вскоре меня стали призывать проснуться, я, сделав вид, что действительно только-только проснулся, спустился по приставленной лестнице вниз и направился умываться. Время на моих часах показывало шесть утра.

Подъехав к дому Насти, я попросил водителя пойти и забрать два мешка обещанного картофеля, а сам под видом расчёта за картофель решил в последний раз посмотреть на Настю. Войдя с водителем во двор, калитка которого была полуоткрыта, мы увидели пожилую женщину с накинутой на плечи уже знакомой мне пуховой шалью. Это оказалась мать Насти. Она показала на три мешка картофеля, стоящих у стола, которых, я уверен в этом, ночью здесь не было. От оплаты она отказалась, сказав, что Настя просила ничего не брать, и направилась уже было уходить, как я, не выдержав, спросил её, где сейчас Настя.

- Она спит, - невозмутимо ответила старуха и ушла в дом.

Мы ехали опять по такой же лесной дороге в сторону автотрассы, но эта дорога почему-то меня уже не радовала так, как радовала вчера. Я чувствовал себя каким-то совсем другим, как будто переродившимся заново человеком. Что же вообще произошло этой ночью? Есть ли у меня сегодня такие близкие и знакомые люди, с которыми бы я смог поделиться всем тем, что произошло со мной. Да что близкие! Даже одного среди них не найти человека, с которым бы я мог поделиться. Я вспомнил, что не так давно смотрел по телевизору программу про НЛО, где какая-то женщина рассказывала, как она много лет назад побывала у инопланетян и все эти годы боялась с кем-то поделиться этим. Она боялась, что её сочтут за сумасшедшую. Не та же ли ситуация и у меня сейчас? Разве не похож я сейчас на ту женщину? Сколько же теряет научный мир всего человечества, не доверяя рассказам некоторых людей, увидевших или встретивших что-то такое, что не вписывается в наше общепринятое понимание окружающего мира.

Я вспомнил, как однажды на курорте мне попала в руки книга Жерара Анкосса о магии. Он писал о том, что оторванные от жизни, в полном расцвете сил, в пылу земных страстей, прикреплённые тысячами связей, не успевшие вкусить всех удовольствий и усладиться оживлявшими их желаниями, эти существа находятся в страшной опасности. Они могут удалиться из своей новой среды и всеми возможными средствами вновь вернуться к жизни. Это он писал в позапрошлом столетии. Никто, например, в то время не мог обвинить Виктора Гюго в том, что он изобразил вполне существующего реального героя в своей поэме под названием Привидение. В те времена люди больше доверяли всему тому, что могли видеть и наблюдать, и это помогало им жить в большем согласии с природой, нежели сейчас нам, ставшим, может быть, более образованными, но менее умными в нарастающем противостоянии с окружающим нас миром природы.

Обратная дорога действительно оказалась без сюрпризов. Мы быстро выехали на трассу и через два часа уже были дома. Наша дочь, ученица восьмого класса, ещё спала, когда мы наконец-то вошли в свою квартиру.

- Буду спать, спать и спать, - сказал я жене, - готовь мне быстро ванну, после чего только спать.

Но сон не шёл. Я лежал и думал опять о том, что же такого необычного произошло со мной этой ночью. Может, ничего и не было, просто влюбился, старый дурак, в молодую девку и всего-то, а остальное всё пригрезилось, и надо постараться выбросить всё это из головы. Ты же взрослый и нормальный мужик.

С той поры прошло два месяца. Я уже почти не вспоминал о той поездке, о той деревне и о той странной ночи. Напоминать мне об этом было некому, так как прежнего водителя не было, я его уволил, а жена, постоянно занятая больше собой, нежели другими, о таких мелких эпизодах жизни не вспоминала никогда. Прошедший рабочий день пятницы выдался очень напряжённым и невероятно тяжёлым. Казалось, что все какие только можно представить проблемы по работе собрались в одно целое именно в этот день. Возвратившись домой около девяти вечера, я попил чаю и, едва добравшись до постели, казалось, сразу уснул, как только коснулся головой подушки.

Неутомимая жажда пить подняла меня среди ночи. С пересохшим горлом я прошёл до кухни и включил свет. За кухонным столом я увидел сидящего Хакера, он поднялся во весь свой рост и спросил меня, почему я до сих пор не с Настей. Он ведь сделал всё, о чём его просили, он уступил мне свою невесту, Настю, он исчез и оставил всех в покое, чего же ещё требуется ему сделать?

- Отвечай! - закричал он на меня. - Когда ты будешь с ней? Отвечай, слышишь?

Мои ноги подкосились, и я, ухватившись за косяк двери, медленно сползал вниз, на пол, мой голос опять, как тогда, перехватило. С хрипом и даже каким-то присвистом я попытался хоть что-то ему ответить, но мой голос не подчинялся мне, с голосовых связок срывались только дикие и несуразные звуки.

- Проснись, проснись! - кричала мне жена. - Слышишь, слышишь, просыпайся наконец-то, да это что такое, да просыпайся же!

Я открыл глаза и увидел склонившуюся надо мной жену, но странные хриплые звуки непроизвольно продолжали издаваться моими голосовыми связками, будто какая-то неведомая сила перехватила их смертельной хваткой и не отпускает.

Наконец, я пришёл в себя и стал постепенно успокаиваться. Выходит, я не вставал и не ходил в кухню, мне просто всё это приснилось. Жена принесла мне из термоса горячего чая, и я, полулёжа на кровати, с жаждой пил его. Зашла дочь, она также проснулась то ли от крика матери, то ли от моих несуразных хрипло-свистящих звуков. Постепенно все успокоились. Я умолчал о своём сне, так как ими, пусть даже они и самые близкие для меня люди, это будет никак не понято, а скорее вызовет подозрение на появляющиеся проблемы с моей головой. Я постарался улечься удобнее на правый бок, чтобы во что бы то ни стало быстрее заснуть. Жена повернулась ко мне и обняла меня. Вскоре я действительно уснул.

Проснулся я оттого, что мне стало жарко лежать укутанным в одеяло. Жена продолжала спать так же на правом боку, лицом ко мне, как и засыпала. Из этого всего я сделал вывод, что я не сплю, и что мне это не снится. Я встал, стараясь не разбудить жену, и прошёл до кухни. Около входа я зажмурил глаза и щёлкнул выключателем. Кухня озарилась непривычно ярким светом, она была пуста, в ней никого не было.

- Господи, - произнёс я, - наверное, именно так и сходят люди с ума.

Я сел за стол, налил из термоса чая и посмотрел в окно. За окном был настоящий снегопад. В фонарных лучах парило множество снежинок. Припаркованные автомобили напоминали своим видом снежные холмики, за которыми трудно отличить марку автомобиля. Все холмики были как один похожи друг на друга. И вдруг. Нет. Этого не может быть. Среди этих холмиков-машин стоит он. Да, это он, Хакер. Он всё так же одет в свой чёрный костюм, белую рубашку и галстук. Он смотрит на меня. Нет, это галлюцинация, этого не может быть, ты просто устал, заболел, наконец. Я поправил штору на окне, а он, приняв это движение моей руки за моё приветствие, помахал мне в ответ своей рукой. Но что это такое? Подъездный, всеми любимый пёс Шарик тоже видит его, как и я, он на него лает, а Хакер вообще не замечает его. Шарик сейчас своим лаем разбудит всех жителей этого дома, особенно владельцев автомобилей, которые всегда доверяют его лаю. На одной из машин сработала сигнализация, и Хакер побежал, будто не касаясь земли, и исчез из виду. Шарик успокоился и замолк, также внезапно прекратила свою работу и включившаяся вдруг сигнализация.

Я не спал до утра, курил одну сигарету за другой и думал о Насте. Мне, как никогда, вновь захотелось увидеть её, прижаться к ней, ощутить вновь на своих губах её тёплый и сладкий поцелуй, слышать её голос. И вдруг меня осенило. Василёк, оставив в покое свою невесту, теперь не оставит в покое меня до тех пор, пока мы с ней не будем вместе. Он ждал ровно два месяца и не появлялся передо мной. Этот срок он считает вполне достаточным для того, чтобы я смог разрешить свои семейные отношения и связать свою судьбу с его Настей. Да, я должен увидеться с ней. В понедельник я поеду туда. Нет, зачем ждать понедельника, сегодня же, в субботу, я поеду к ней! Я не хочу больше этого откладывать. Я верю, что это Судьба. Или сейчас, или никогда. Меня переполняло гордое чувство за себя, так как мне казалось, что я нашёл, наконец-то, самое главное и правильное решение в своей жизни. Ждать больше нельзя, я должен обязательно ехать туда, к ней, сегодня же и сейчас.

1998 г.