Аннотация: Хорошая игра всегда приносит дивиденды.
КАРЕ ДЛЯ САКСОФОНА
"Любовью не торгуют - любовь покупают"
Ночь. Август. Как здорово, что мы сегодня собрались. Мальчишник в два-три месяца, это, пожалуй, все, что осталось моим друзьям от их жен. Все-таки как хорошо, что я свободен. Мне не надо спешить, придумывать какой-нибудь душераздирающий повод, который на несколько часов оторвал бы меня "против воли " от ее юбки, или полчаса осматривать рубашку в туалете, опасаясь, что какая-то росомаха в пьяном порыве оставила поцелуй жирно напомаженных губ. Напротив, можно позволить себе проводить понравившуюся девушку домой, не опасаясь посторонних взглядов, что, собственно, всегда и происходило на зависть друзьям.
Настроение было отличное. То ли от прилично выпитого в ресторане, то ли от дурманящего воздуха созревшего лета, в голове мелькали разноцветные мысли. Ну, вот и родная улица - как всегда пустынна в это время суток. Как и десять лет назад я иду по ней под марш только своих шагов, скользя в белесой темноте, разрываемой парой фонарей где-то в перспективе. Господи! Все, как тогда: и воздух, и запах остывающего асфальта, а главное - эти разноцветные мысли. Они будоражат голову, внезапно возникая и легко растворяясь в ночи, разные, абсолютно порой не связанные друг с другом, но создающие ощущение полноты и радости жизни.
Первый, случайно пойманный взгляд, улыбка, легкий флирт типа "девушка вы всегда так прекрасны" - и вот уже тост "за любовь". Далее все как по маслу: такси, ее квартира, некоторое смущение, порой со слезами, переходящими в бурную карусель объятий. Ее предложение остаться до утра, как правило, отклоняется якобы для сохранения остроты ощущений, красоты мгновения, да и вообще - с раннего утра завтра на работу разгружать вагоны с углем. Подобная фраза неизменно приводила к желаемому результату. Дам с высокой самооценкой она повергала в ужас и готовность "провалиться на месте", ибо ночь с грузчиком никогда не входила в их ожидания, а дорогой прикид и машина почему-то сразу уходили на второй план. Те же, кто попроще, страстно прощались в прихожей, выражая полное понимание и участие, иногда даже предлагая еды в дорогу, но особо не настаивали на продолжении отношений и не задерживали. Да, тогда это было легко...
В этот вечер было все по-другому. Она сидела с подругой за соседним столиком, о чем-то тихо разговаривала. Девушки настолько были увлечены беседой, что казалось, никого не замечали вокруг. Наконец они подняли бокалы, и ее взгляд скользнул по нашему столику, наши глаза на мгновение встретились. Брюнетка около тридцати лет с мягкими, абсолютно правильными чертами лица, заметив мой интерес, слегка приподняла свой бокал, картинно опустошила его и, улыбнувшись, снова погрузилась в разговор с подругой.
Для меня, имевшего ранее значительный опыт в подобных ситуациях, решение созрело бы молниеносно, своей улыбкой она как бы приглашала продолжить общение в более интимной обстановке без свидетелей, но чрезмерная доступность в ее поведении настораживала. Ведь не девочка восемнадцати лет, и все же любопытство взяло верх над осторожностью. "Зарекался волк пасти стадо овец".
К этому времени за нашим столом пьянка достигла апогея: вспоминая какую-то старую историю, мы громко хохотали, да и во всем зале стоял перекрывающий все остальные звуки гул. Музыканты, отыграв программу и не видя желающих продолжить вечер за чаевые, торопливо сворачивали аппаратуру. Народ медленно начал расходиться, хотя до закрытия ресторана было больше часа. Им принесли счет. Как по команде, они сняли со спинок стульев сумочки и углубились в их чрево. Брюнетка достала кошелек и маленький листок бумаги, что-то быстро черкнула на нем. Рассчитавшись с официантом, они направились к выходу. Я последовал за ними.
А дальше все как в шпионском романе: легкое, незаметное даже подруге, пожатие ее горячей руки с шепотом в ухо: "Захочешь в гости - позвони", и только шлейф аромата духов овеял лицо ветерком закрывшейся двери. В руке я держал клочок бумаги с номером ее сотового.
Даже в фойе я слышал, как квартет моих друзей затянул какую-то старую студенческую песню, глупо пытаясь разложить ее на голоса, получалось весело, и я поспешил вернуться.
Тук-тук-тук, одинокий глухой звук моих каблуков вернул меня в реальность летней ночи. До дома оставалось минут пятнадцать ходьбы, похоже, ночь начинала отступать. Воздух стал прохладней и казался каким-то горьковато-пряным. Я вспомнил аромат ее духов и вновь погрузился в размышления о новой знакомой. Что-то было не так. Попрощавшись с друзьями, я сразу набрал ее номер и хотел уже вывалить кучу комплиментов вперемешку с проблемами бездомного человека, но не успел - женский голос назвал адрес, и потекли короткие гудки.
В ее двухкомнатной квартире все было просто и изыскано в стиле hi-tech. Линии мебели, стен, потолка были абсолютно правильны и гармоничны, собственно, как и линии ее тела. Десять минут разговора ни о чем отсрочили постель. Она была странной. Ее взгляд и действия явно выражали желание близости, но вместе с тем какая-то отстраненность от реального мира придавали ей загадочность и непостижимость. И вот она ослабила пояс халата, и все закрутилось...
Инстинкты, инстинкты - они способны поднять нас к небесам блаженства, или сбросить в канаву порока и бессмысленности, к сожалению, только сознание и разум могут привести нас к вершинам мироздания. И, именно эти понятия позволяют радоваться жизни, пусть она и конечна, и влюбляться по-настоящему.
Ослабевшие, мы растеклись по постели в полном молчании. Через несколько минут я сбросил на пол ноги и взял с тумбочки два бокала, к которым мы пока так и не притрагивались. Она прильнула ко мне сзади, обняв шею, тихонько прошептала: "Я знаю, что тебе понравилось, ничего не говори, у тебя есть мой телефон, как-нибудь позвони", и, взяв у меня бокал, картинно, как в ресторане, осушила его.
В мои планы это не входило, я был на отдыхе, до турнира "Gold Poker's Club" в Монте-Карло оставалось почти два месяца, но остановить процесс анализа не удалось.
Мозг работал ритмично. В ресторане я увидел ее в первый раз, это точно, зрительная память меня не подводила. Дальше... На удивление, был полный зал мужчин, и многие, мягко говоря, к ней "клеились", но тщетно. Участие подруги в амурных делах, от любопытства до желания познакомиться, вообще свелось к нулю - это противоестественно. А главное квартира - в ней не было привычных мелочей, которыми пространство обычно обрастает помимо даже самой сильной воли к порядку. Сняла на ночь. А эмоции... как искренне, ерунда, просто профи.
Вот я и дома. Приличная двухкомнатная квартира на втором этаже многоэтажки. Она осталась мне от родителей, вернее, от отца, матушка долго болела и оставила нас, когда мне было восемь. Отец очень любил ее, поэтому женился во второй раз лишь через двенадцать лет после ее смерти. К тому времени я уже был относительно самостоятелен и учился в Ленинградском политехе на физмате. Отец заключил контракт с какой-то крупной строительной фирмой и уехал с новой пассией в Харбин, а по окончании договора купил там дом и остался. На родину он приезжал редко, а потом совсем перестал. Пару раз я был у них в гостях, новая хозяйка при этом очень стеснялась, было забавно, и чтобы не смущать ее, мы с отцом перешли в телефонный режим.
Достав сигарету, я вышел на балкон. На Востоке рдел рассвет, подкрадывалось утро. Мысль о не случайности "случайной встречи" не отпускала. Зачем? Дав на этот вопрос ответ, даже сулящий кучу серьезных проблем, можно было бы успокоиться и идти спать. Утро вечера мудренее. До турнира девять недель, а ведь это не так много, как мне сначала показалось, когда первый раз вспомнил об этом. Если бы я находился в Монако, такие сюрпризы точно бы происходили, но в России, за тысячи километров.... По крайней мере, раньше такого не случалось. Ну, что, Михаэль Руман - имя по моему израильскому паспорту второго гражданства, подарка двоюродного дяди, крупного чиновника Израиля, эмигранта первой, еще советской волны, в русском более прозаично - Михаил Рюмин - поздравляю, ваш рейтинг растет. Значит, мой успех на турнире - шестое место в Австрии - не остался незамеченным, во мне видят противника. Ну что ж, придется поиграть и на этом поле, но сначала хорошенько выспаться, - и я растянулся на диване.
"Большая... секста... вниз"
Сегодня она возвращалась одна. Её неизменный спутник, саксофон слегка покачивался в правой руке, одетый в скромный чёрный футляр. Наконец-то закончилась ещё одна корпоративка в ресторане, невидимкой "артистка" улизнула от провожатых. Публика была посредственна, если схалтурить - ни у кого уши в трубочку не свернутся, и настроение к танцполу не прижмётся, но отыграла она хорошо. Музыка пела в её голове с детства. Молодцы французы! Любимый Selmer Mark VI практически играл сам, сводя с ума всех в радиусе звука.
Ночь. Август. Родная улица. Легко стучат каблучки по асфальту. Три дня назад была поставлена жирная точка в отношениях с бой-френдом. Свободна! Сейчас она придёт домой, смоет этот день без остатка, упадёт в постель и отправится беззаботно гулять по снежным облакам босиком, держа верный Альт. "Всё-таки молодцы французы!.. большая... секста... вниз..."
"Не каждая кошка - Мурка"
Я открыл глаза. В комнату через открытую балконную дверь, надувая занавеску пузырем, втекал гул проснувшегося города, день был в разгаре. Состояние было отличное, голова не болела, значит, водка была не паленой. Зарядка, душ, завтрак, если это можно назвать завтраком в середине дня, но это для меня привычно. Во время турниров нет этих понятий - обеда или ужина, а есть прием пищи в отведенное регламентом время.
Совершив утренний обряд, включил комп, зашел на любимый сайт "Poker Star" в раздел "Not limit H'oldem" немножко поразмяться. Все получалось, как обычно. После получасовой игры, складывалось впечатление, что девять участников за столом перед ставкой показывают мне свои карты. Игра в инете - своеобразна. Ты не видишь противника воочию, однако его действия со временем приоткрывают его суть и внутренний мир, он становится реален, а поэтому уязвим. Психология - одно из орудий в покере, а если игра идет на реальные, большие деньги, оно становится главным. Вот именно в эту область моего подсознания и направлен удар в виде "случайной знакомой". Мне и раньше приходилось слышать, вращаясь в предтурнирной суете, как конкуренты подводили сильным игрокам "красоток", задача которых состояла в деморализации соперника. Возникали скандалы, но цель достигалась. Так писаный красавец Говард Линк, победитель турнира "Freedom Ingles" во Франции, в Лос-Анжелесе до начала престижнейшего турнира с призовым фондом двадцать миллионов долларов был, якобы, уличен в интимных связях с женой какого-то крупного чиновника. Результат - не прошел даже и пяти раутов.
Кто ты, моя новая знакомая?...
Один день сменял другой, никаких звонков, все было в норме. Возможно, я себе польстил в отношении своей значимости, загордился.
Но я не ошибся, ожидаемый звонок застал меня врасплох. Томный голос на том конце трубки кокетливо ругал меня за долгое молчание и требовал новой встречи. К этому времени, удалось узнать через моих друзей, что "случайную знакомую" зовут Анна Кренева, она москвичка, не замужем, единственная дочь очень состоятельных родителей, закончила факультет журналистики во Франции, работала в иностранных компаниях, но скорее не из-за денег, а любопытства. И вот где-то на перекрестках Европы ей и предложили "интересную работу". Я не понимал, что ей нужно от меня, поэтому согласился. Нельзя "прятать голову в песок", иначе процесс становится неопределённым, а значит, может оказаться опасным.
Все было красиво, как и в первый раз. После недолгих жеманных упреков в мой адрес мир был восстановлен и скреплен постелью. За бокалом вина Анна случайно обронила, что через месяц собирается в Ниццу отдохнуть, на золотые пески Ривьеры, при этом пристально посмотрела в глаза, изучая мою реакцию. К подобному повороту событий я был готов и "включил дурака", признавшись, что тоже собираюсь в Монако и был бы несказанно рад встретиться там. Моя "искренность" была настолько убедительна, что Анна подвоха не заподозрила, заверив наш договор мимолётным поцелуем.
Следующий звонок Анны, как и предыдущий, прозвучал неожиданно, за неделю до турнира:
- Я опять тебя потеряла. Где ты? Я хочу вечером тебя видеть, - голосом, не требующим возражений, начала она.
- Очень много работы, перед поездкой. Кручусь как белка в колесе, ни одной минутки свободной, - как можно учтивее пытался отказаться я.
- Но этот вечер, я надеюсь, мой, - продолжала настаивать Анна.
- Ты знаешь, к моему великому сожалению, я действительно не могу, - придавая голосу мучительное огорчение, произнес я.
- Я очень хотела увидеть тебя до поездки. Я соскучилась, - капризничала девушка.
- А может, встретимся в Монако, без суеты и спешки? - обнадеживающе предложил я. Нельзя было отталкивать агента синдиката, чтобы не спутать их карты, а значит иметь возможность управлять ситуацией.
- Хорошо, но как приедешь туда, позвонишь мне в первый же вечер. Согласен? - снова перейдя в атаку, видя, как первая захлебнулась, продолжала Анна.
- Да, конечно, - быстро, с готовностью согласился я и, обменявшись поцелуями по телефону, отключил трубку.
"Поезд Москва-Ницца отправляется с третьего пути"
Едва солнце коснулось ресниц, она, щурясь, приоткрыла глаза. В большой комнате на диване раскрытый футляр с саксофоном придавил афишу, на которой читалось "...Милан". На полу ведро с цветами и стул с небрежно брошенным платьем просились на картину художника-акварелиста. Утопая в лучах утреннего света, она поднялась с постели и подошла к окну. Из него были видны переулок, кофейня, автобусная остановка, дворник вяло гонял метлу, знакомый драный кот шмыгнул в подворотню. Всё такое простое, обыденное. Значит, ничего особенного не произошло? Всё как всегда?
Взгляд упал на туалетный столик. Там рядом с белым планшетом лежал билет на поезд. Неожиданное очень выгодное предложение подзаработать и где!.. Сегодня! Наконец-то! Предчувствие чего-то необычного вошло с запахом духов и кофе. Она встряхнула светло-русые волосы и, весело напевая, закружилась в водовороте дел и забот.
Ева прыгнула в четвёртый вагон за минуту до отправления поезда. "Домчаться" до Ниццы предстояло за 1 день 23 часа 16 минут. Это следовало сделать в третьем купе. Она с удивлением обнаружила, что поедет не одна как планировал спонсор, там уже расположилась семейная пара. Когда багаж занял предназначенное для него место, состоялось знакомство с попутчиками. Обоим было где-то за тридцать, довольно стройная симпатичная женщина - крашеная блондинка Людмила, которая была на голову выше мужа, и Эдуард - коротко стриженный небольшого роста живчик, едва удерживающий себя в купе. Выяснилось, что они едут в Брест к родственникам забирать пятилетнего закормленного, зацелованного сынишку, чтобы вернуть в Ковровский детсад. А прапорщик Эдик сразу пойдёт зарабатывать на южную поездку будущим летом. Во второй класс поезда, путь которого проходит по территориям шести стран Европы, попали случайно, Люда впервые покупала билеты через интернет.
После вынужденного обмена информацией вновь прибывшая пассажирка планировала уединиться на второй полке и через наушники утонуть в джазе, но не получилось.
- А вы в Ниццу на заработки?.. Скрипачка?! Я сразу поняла ... - Людмила говорила быстро со знанием дела, наблюдая, как Ева впихивает футляр с саксофоном в верхний багажный отсек.
- А может она к мужу едет? - вставил Эдик, явно провоцируя жену.
- Ты думай, что мелешь! У меня глаз-алмаз, не замужем она! С Москвы...
- Точно! - успела вставить слово "предмет обсуждения", поняв, что много говорить не придётся, так как за неё всё расскажут соседи.
- А я свою с ребёнком взял! Дочка ещё у нас тринадцати лет! С тёткой осталась, учится плохо...
- Взял он меня! - Люда деловито выгружала на стол съестные припасы. - Да, я замужем ещё была! Пристал как банный лист, проходу не давал, наплёл, что за границей служил и опять поедет. Ну, я своего алкаша и выставила, а этот тут же с цветами и тушёнкой припёрся. Оставила тебя, пожалела "два вершка"! - она махнула рукой.
Стук по вагонному пластику прервал содержательный разговор, дверь купе отъехала в сторону и, не дожидаясь разрешения войти, в тесное пространство ввалился плотный закаленный жизнью дядька лет пятидесяти.
- Слушай, - он протянул руку для пожатия Эдику,- дай закурить. Свои сунул куда-то.
- Ты кто? - Эдик втянул мужчину в купе. - Садись, обойдёмся без церемоний.
- Антон, в соседнем едем, - просто представился и припал к руке Евы.
- Понравилась?!
- А то, супер!
- А я Людочку как в Коврове увидел, понял всё, моя! У неё же руки золотые! На огороде арбуз даже вырастила! Ни у кого нет, а у неё...
В узком рукаве коридора: "Сергей", - кивнул всем среднего роста мужчина с фигурой, которая свидетельствовала о регулярном посещении тренажерного зала. Его взгляд быстро перебрал лица в купе, и новые попутчики переместились в тамбур.
- Вот я и говорю, - жена прапорщика по-своему отреагировала на безучастную к мужскому вниманию Еву, - могла бы выйти за другого, так этот не дал! Что первый был "гэ", что второй... Но как говорится, хоть и гэ, а своё родное ...
Она рассуждала обыденно, деловито, как о неоспоримом факте, на правду и обижаться-то бессмысленно. Благоверный же пропускал всё мимо ушей, так и норовя удрать из купе.
- Сейчас начнёт болтаться по вагонам ... К женщинам смотри не приставай! С поезда снимут тебя дурака, здесь в Европу едут. Всё равно красивее меня никто не позарится!
- Я за чаем, - вот и осуществил свою мечту Эдуард.
С тех пор сосед появлялся периодически, снабжая купе напитками, едой и разовыми средствами личной гигиены, оправдывая своё военное происхождение - "прапорщик".
Поезд час за часом отбивал свой привычный железнодорожный ритм. Альт и компактная дорожная сумка плавно покачивались почти под потолком в небольшой багажной нише.
В четыре часа пополудни, замученная подробными рассказами о бурной семейной жизни, Ева по совету крепкого попутчика Сергея, чтобы приподнять рейтинг наземного транспорта перед воздушным, торопливо покинула купе и направилась в вагон-ресторан.
За единственный свободный столик на четыре персоны у большого окна светло-русая евро-пассажирка с выразительными зелеными глазами присела под любопытные взгляды немногочисленных соотечественников и иностранцев. Когда куриная грудка в апельсиновом маринаде с запечённой грушей и Шардоне уже стояли на красной сервировочной салфетке, более того лакомый кусочек птицы был готов отправиться по назначению, над ухом прозвучало:
- Не возражаешь? - и напротив приземлился уверенный худощавый мужчина средних лет с бородкой-эспаньолкой.
- А мы на ты? Не припомню.
- Знакомы, знакомы. Фестиваль в Муроме три года назад...
Ева пролистала воспоминания провинциальных гастролей трёхлетней давности. Единственное, что осталось именно от той поездки, так это водитель автокара. Откровенный неврастеник вёл машину рывками. Когда авто резко срывалась с места, пассажирам казалось, что они вот-вот вылетят на креслах в задние двери и по инерции, планируя, проследуют за транспортным средством. А после неожиданного торможения у большого рекламного щита, на котором крупным шрифтом вещалось "Небо для всех одно!" и чуть ниже подпись рекламодателя "Агентство ритуальных услуг", пассажиры-музыканты, вдавившись впереди стоящие кресла, вдруг стали молиться всем богам сразу... Точно! Там сидел этот, как его... Бороды не было!
- Помню, фестиваль народной музыки... Я с саксофоном и контрабасист - чуждые элементы под лён, лапти, балалайки... - и кусочек курочки все же лег на язык.
Кстати, "бородка" заплатил только толстяку с контрабасом. Да и то после слов: "Тогда тащи сам, гад!", когда тощий продюсер был придавлен внушительным инструментом.
- Слушай, у меня хороший проект выгорает в Ницце, ты в него вписываешься идеально... - эспаньолка заходила вверх-вниз.
- Я бесплатно больше не работаю, - глоток Шардоне уравновесил лёгкое раздражение от никчёмного диалога.
Уговоры продолжались до последней капли. Собеседнику доставили на белом большом блюде эскалоп. А за окном проплывали живописные пейзажи под теперь уже монолог "бородки", обещавшего ещё и золотые горы. Ева щёлкнула по экрану айфона, вот уже сорок минут она откровенно пропускала болтовню о насильственном трудоустройстве, и реакции ноль: "Зануда!"
Двери вагона-ресторана распахнулись, и в поиске, куда бросить своё бренное тело, возник попутчик из соседнего купе - Антон.
- Пристаёт? Может помочь изменить имидж, нанести, так сказать, естественный макияж в область глаз? - он занял место рядом с мнимым продюсером, хлопнув твёрдой рукой с часами швейцарской марки Richard Mille по плечу "бородки-эспаньолки".
- Да, не стоит. Случайная встреча со старым знакомым.
И со словами: "Тогда давай, друг, жахнем виски за твоего цирюльника и мою одноразовую бритву!", - Антон сделал заказ в 87 евро, чем вызвал глубокое уважение сотрапезника и желание общаться. После пары мужских стопок Ева ретировалась под обещание "нового спонсора", что контракт они обсудят позже.
- Я позвоню! - и "бородка" лихо нащёлкал в память смартфона произвольно названный Евой номер.
Кокетливо хихикая, Людмила отложила газету с крупным заголовком "Знаменитые кражи алмазов...", едва "скрипачка" вернулась в родное купе. С попутчиком Сергеем явно не было скучно.
- Представляешь, мой опять!..
Как говорила Люда, у Эдика был "ёрш" в одном месте. К обеду его знал почти весь поезд: где-то успел повздорить с денежным белорусом, а потом с ним же опрокинул по стопочке коньячку, где-то закатил скандал проводнице и тут же загладил конфликт, прихватив парочку пакетиков чая. И, наконец, на остановке в Минске "звезда" ворвался собственной персоной:
- Людочка, открывай окно! - и сам опустил раму в узком вагонном коридорчике. - Клава, Клава! - крикнул он. - Картошечки горячей сделай!
- Щас, до Нюрки добегу и вернусь! Не закрывай! - донёсся с перрона удаляющийся женский голос.
На платформе как обычно перед отправлением была лёгкая суета, Антон и Сергей из соседнего купе заинтересованно беседовали, затягиваясь содержимым новой пачки. Вдоль вагона медленно проследовал люксовский пассажир в дорогом тёмно-коричневом костюме и с тростью. Мужчина лет шестидесяти в сопровождении одинаковых денди приостановился у проводницы и, узнав, что это вагон второго класса, проследовал дальше.
- Смотри! - Эдик кивнул Еве. - Во как надо жить! Идёшь, а за тобой чемоданы возят...
- Какие чемоданы? Скорее всего он налегке... Зачем ему багаж?
После "поезд Љ 17 отправляется через 5 минут" немногочисленный людской поток совсем иссяк, и знакомые пассажиры заполнили рукав коридора, чтобы разойтись по купе.
Неожиданно для шустрого соседа вагон вздрогнул и медленно тронулся. Эдик засуетился под удивлённый взгляд Антона, выхватил из рук жены сотку и вдруг улькнулся в узкий проём окна, при этом крикнув:
- Тоха, держи! - мужчина едва успел схватить попутчика за ноги.
За окном, перепрыгивая через чемоданы и сумки, словно кенийский бегун Эзекьель Кембой, неслась Клава с полиэтиленовым мешочком картошки, от которого шёл пар. Вдруг поезд резко затормозил, и рама поползла вверх, пережав ноги "гимнасту" Эдику, Люда тут же самоотверженно повисла на ней, спасая свой будущий отпуск.
- Ой, Клава, давай быстрей! - и горячий гарнир лёг в протянутую мужскую ладонь. - А-а-а-а-а! - раздалось на весь перрон.
- Эдуард Сергеевич! Зачем вы так?! Меня ж уволят! - подскочила, причитая, проводница и тоже ухватила за штанину беспокойного пассажира.
Клава ещё гонялась за заработанной соткой, сбиваемой с асфальта ветром, а Эдуард Сергеевич весь потный от перенапряжения уже лежал на нижней полке, причитая:
- Надо же, чуть не умер! Всё для тебя, Людочка!
Через час прапорщик был уже в строю и опять исчез в темноте тамбура, а появился часа через три, когда его Людмила собирала вещи, чтобы в полночь навсегда покинуть поезд евро класса.
В проёме двери периодически "тело"-портировался из первого класса во второй бородатый "работодатель", но Ева в наушниках, поджав ноги, сидела на нижней полке у окна, и доступ к ней был перекрыт суетливыми соседями.
- А что здесь этот крутится? Дай-ка сумку-то сюда... - Эдик отстранил от входа в купе жену.
- Да, нужна ему твоя сумка! К Еве дорожку топчет. Все вы только за порог и сразу холостые...
- Эх, Ева! - хохотнул, потрясся указательным пальцем, Эдуард Сергеевич. - Что-то не нравится он мне. В армии, дать пить, не служил, бородёнка смешная как у козла... Ха-ха! Его бы нашим дембелям... С тазом воды сто приседаний...
- Молчи уж, мачо! Мужчина модный с деньгами - следит за собой...
Ева взглядом мельком зацепила бланк договора в руках "бородки-эспаньолки": "Да, он сумасшедший!"
Поезд подъезжал к станции "Брест-Центральный", чтобы поменять колею и не только...
Пассажиры стояли гуськом друг за другом, ожидая, когда проводница откроет двери, и вдруг какое-то движение за спиной привлекло Еву: аккуратно оттесняя других, к ней пробирался "работодатель".
- Соседи, выходят? Я к тебе перееду после таможни. Всё обсудим... - показал ручкой на бумаги он.
Ева вдруг как-то занервничала: "Надоел!", - и сильно обхватила ладонью запястье Эдика, что тот даже обернулся.
- Ты так заботился обо мне, - вполголоса проговорила она ему. - Услуга за услугу! Видишь, тот... с бородкой? - Эдик кивнул в ответ. - Он очень не корректно отзывался о Людочкиных бёдрах. Я бы сказала, это звучало довольно пошло... И даже выпросил номер телефона у твоей жены... Но, тссс!
Шустрый Эдик отреагировал молниеносно: пихнув сумку супруге и крикнув "Посторонись!", он, за что-то зацепившись, раскачался на руках и приземлился ногами в грудь ничего непонимающего "обидчика", сбив его на коврик вагона со словами: "Так вот зачем ты, хмырь, в купе лез!" Завязалась потасовка.
- Что вы себе позволяете! - отбивался "бородка-эспаньолка", когда прапорщик тряс его за грудки. - Мне нужно пройти!
- Я вас маньяков издалека чую! Людочка! - орал Эдик. - Иди сюда! Он сейчас прощение просить будет! Вот тебе моя жена, вот!.. - совал он кукиш в нос возмущенному пассажиру.
Ревностная разборка, как торнадо, засасывала мирных граждан, желающих выйти. Ева оказалась в эпицентре и решила воспользоваться интересным маленьким гаджетом. Этот предмет пару раз уже выручал в щекотливых ситуациях и всегда был при ней. Она надавила в кармане на кнопку. Сильный пронзительный женский крик, от которого хочется выброситься из окна, удавиться, прыгнуть в пропасть, пронёсся смерчем по барабанным перепонкам наполняющих вагон смертных. Народ, не найдя источник sos, рванул к выходу, зажав в мёртвой петле потасовщиков и Люду с сумками. Накачанный сосед Сергей, среагировавший на истошный вопль и на ругань с явным лидерством знакомых интонаций соседа-прапорщика и оценив, что к чему, вытянул Еву из воронки, прорывающейся к выходу толпы, приняв на себя её недовольство.
На перроне оба активных участника драки попали в бдительные руки правоохранительных органов. Правда, Эдик был тут же отбит встречающими родственниками с проснувшимся ребёнком на руках, зарыдавшим "Папа, папочка!", и под уверенные заявления пассажирок из другого вагона в его полной невиновности. У "бородки" такой группы поддержки не оказалось, и его с вещами этапировали с поезда.
- Не беспокойтесь, как только выяснится, что у вас нет проблем с законом, мы вас отправим следующим евро поездом к пункту назначения. - Без эмоций изрёк белорусский милиционер.
- Но этот поезд курсирует раз в неделю! Следующий будет только в четверг! У меня встреча!
- А вы думаете, российские коллеги подтвердят вашу честность быстрее? Проходите, гражданин, разберёмся!
"Продюсер" бросил прощальный взгляд через вагонное стекло Еве. "C"est la vie", - пожала она плечами.
- За что его? - спросила проводница у строгой дамы в хай-тековских очках.
- Ясно за что, за маниакальную склонность к замужним женщинам! Если бы не Эдуард Сергеевич, он мог бы напасть на меня этой ночью, - вздохнули тяжело "очки".
С перрона зашли сотрудники брестской таможни, быстро собрали и тут же вернули паспорта. Затем около двух часов поезд простоял в депо - меняли колёсные пары.
На польской стороне в вагон тоже вошли таможенники, наполнив пространство голосами и суетой. Молодой польский офицер бесцеремонно открыл дверь в купе Евы.
- Только паспорт и билет, - протянула документы пассажирка.
- Вещи к досмотру, - продолжил офицер, листая паспорт и отвлекаясь на совершенство женского тела, слегка обнажённого поползшей вверх майкой при извлечении багажа из верхнего отсека.
- Вы музыкант? Откройте, - его внимание привлек закрытый футляр с инструментом.
- Какой он все-таки красивый... Выставочный? Антикварный?
- Нет, концертный рабочий Альт.
- Сыграйте, - таможенник то ли сомневался, то ли шутил, разглядывая сверкающий раструб.
- Нет проблем, - улыбнулась Ева и быстро с помощью лигатуры прикрепила трость к мундштуку.
Короткий отрывок известной мелодии легко закружился в маленьком пространстве купе, выпорхнул в ночной вагон, открывая притворенные двери и растворился. Правда, профессиональный слух исполнительницы всё же ощутил легкую дисгармонию звучания.
- Браво, жаль очень мало времени, - весело отреагировал таможенник, возвращая паспорт и покидая купе.
Наконец, шум стих, и поезд не спеша тронулся дальше.
Утром примерно в десять часов в купе, опираясь на трость, вошёл Олег Петрович и сел напротив. Набалдашник трости с головой льва, отшлифованный временем, гордо взирал на Еву вместе с мягким взглядом хозяина.
- Ты очень талантлива. Я всегда нахожусь под впечатлением от твоего блюза...
- Спасибо за вашу эмоциональную отзывчивость. Мягкий бархатный блюз - это состояние души! - искренняя "улыбающаяся" радость вдруг вырвалась наружу, не желая прятаться и скромно отсиживаться в музыкальном сердце.
Рука старика скользнула во внутренний карман безупречного тёмно-коричневого костюма. Он слегка наклонился к Еве и вложил что-то в её ладонь.
- Ты умница! - старик встал. - Носи постоянно. Увидимся.
А затем толкнул тростью дверь и поспешно вышел.
Лишь теперь Ева разжала пальцы, на ладони дарило блеск кольцо с большим зелёным камнем, через прозрачные грани которого просматривалась корона, словно скопированная с рыцарского шлема или щита. Для её пальчика украшение было чуть великовато, но смотрелось стильно: "Интересно, это плата за mini-концерт перед таможенником или за аренду инструмента нынешней ночью и установку mini-камеры? Какая разница! Прислушаюсь к внутреннему голосу - "не париться". Хороший выход, когда покидать вагон ещё рано, а возвращать "гонорар" уже поздно" - она покрутила подарок и надела на средний палец левой руки. В наушниках вторил голосу разума Фредди Меркьюри "...хочу вырваться на свободу".
Ева всё же проверила Альт, не пострадал ли звук. Её тонкий слух фальши не уловил.
Видеокамеру Ева сразу даже взглядом не зацепила, настолько та была миниатюрна, лишь проведя пальцами по корпусу саксофона, смогла определить её расположение над сложной системой клапанов, имитирующей ещё один из них. Мастерски выполненный фальшклапан вероятно был негласным пунктом договора, который она ещё и в глаза-то не видела. Что ж за обещанную ей сумму и ради выступлений перед европейской публикой, она готова принять "реконструкцию" Альта.
Далее Ева ехала одна. Купе было полностью оплачено до Ниццы. Соседи, Антон и Сергей, словно ошпаренные выскочили из вагона в чешском Бржецлаве, не доехав до места назначения.
Время тянулось медленно, предстояло ещё почти сутки провести в вагоне. Ева взялась бы репетировать, прорабатывая сложные в исполнении музыкальные фрагменты, но в сложившихся обстоятельствах это было исключено.
Отвела душу, поболтала по телефону с подружкой Юлькой, которая уже два года жила заграницей.
- Привет! Не виделись-то сколько! Всё из-за твоей Америки! Не может быть, мы с тобой в Монте-Карло?!
Насмешливый голос в трубке уверенно согласился: "Я тоже скучаю по волынке"
- Но-но! Это француз Сельмер Марк VI, мой любимый Альт! Прошу не путать с шотландским деревенским пузырём!
В пути ничего примечательного не происходило, кроме наличия странного субъекта, наблюдавшего за ней на остановках. Однажды этот тип даже заглянул к ней в купе, задержал взгляд на кольце и почтительно поздоровался. "Определённо кольцо начинает магически действовать на плотно сложенных мужчин, впрочем, и на меня тоже!" - подумала Ева, рассматривая чистый изумруд яркого глубокого зелёного цвета.
Поезд весело стучал колёсами, вагон мерно покачивало, от чего ложка в стакане позванивала, наполняя типичным дорожным сопровождением купе. За окном спускался сумрак, и лишь мелькающие время от времени фонари мешали накрыть окно тьмой.
Завтра Ницца!
"Классика жанра -... не суетись"
Аэропорт. Стеклянные двери приветливо распахнулись передо мной, приглашая вовнутрь. Зал ожидания был наполнен - лето. Пробежав глазами электронное табло вылетов, я сразу же направился на регистрацию, до вылета рейса Аэрофлот-177 Москва-Ницца оставалось два часа. Где-то здесь меня должен был ждать Аркадий Борисович Свирский - клерк от Федерации спортивного покера России. Звучит, конечно, глуповато, покер сложно отнести к спорту, с таким же успехом можно было бы создать федерацию по ловле бабочек, или любителей морских свинок, но эти парни свой громадный куш в 90-ые, на волне демократии, срубили - молодцы. Именно они, почувствовав послабление, начали повсюду открывать покерные клубы и казино, где крутились рулетки и шуршали карты на зеленом сукне. Где денежные потоки избранных делали богачами, а остальных бросали на дно. Суммы были настолько умопомрачительными, что криминал, в конце концов, полностью затмил этот бизнес. Аркадий Борисович выжил. Это был высокий, крупный весельчак, лет шестидесяти, с землистым цветом лица - видимо, пошаливало сердце, - словоохотлив и коммуникабелен. К молодежи всегда относился по-отечески, передавая, как он считал, драгоценнейший опыт. Сколько я его знал, он никогда не доходил до призов. Но после вылета в первой половине турнира активно болел за оставшихся, вел какие-то переговоры с организаторами, устраивал встречи, словом, являлся представителем Федерации покера в России. Я звонил ему накануне уточнить некоторые детали турнира, и выяснилось, что мы летим одним рейсом.
У терминала уже суетился народ, его не было. Беглого взгляда было достаточно, чтобы выхватить из толпы отдыхающих двух мужчин, скромно ожидавших своей очереди несколько поодаль. "Мой размерчик", - подумал я. До турнира оставалось пять дней, и подобные встречи были не редкость, участники собирались со всего мира, а из России, где покерные турниры запрещены, и подавно.
Они были полной противоположностью друг друга. Первый - лет тридцати, высокий, темноволосый, с аккуратной короткой стрижкой, атлетического телосложения, холеной, чуть загорелой кожей, в дорогом летнем бежевом костюме. Он внимательно, со слегка высокомерной улыбкой слушал рассуждения второго, сопровождаемые активной жестикуляцией. Говорившему было за пятьдесят, но его активности можно было позавидовать. Худой, невысокого роста, с огромной блестящей лысиной, окаймленной седым пушком. В одежде он был менее изыскан: белая рубашка и слегка помятые светлые брюки, задний карман которых дразнящее оттягивало толстое портмоне. Около их ног стояли два "Louies Berry", удобных чемодана для коротких командировок.
Наконец, я увидел Аркадия Борисовича. Его полностью седая голова, как макушка айсберга над толпой, неуклонно приближалась ко мне.
- Миша, ты уже здесь, а я-то старый, чуть не опоздал, - причитал Аркадий Борисович, преодолевая последний разделяющий нас рубеж в виде толстой туристки в шортах и ядовито желтой футболке. - Ну, слава богу, успел, - выдохнул он, пожимая мне руку.
- Да, еще только движение началось, - поторопился успокоить его я.
- Миша, а ты почему грустный, что-то случилось? - спросил он "с ходу в карьер".
- Во Франции опять жгут машины на улицах - беспредел просто, - сказал я первое, что пришло в голову.
- Княжество Монако - это далеко не Франция, хотя и рядом, организация безопасности лучшая в мире... расслабься, не грусти, - хлопая меня по локтю, оптимистично уверял Аркадий Борисович. И вдруг его взгляд упал на парочку, стоявшую поодаль. Он приподнял в приветствии руку и сухо поздоровался с ними. Потом, приблизившись ко мне и повернувшись боком, чтобы они не могли видеть его губ, тихо произнес: - Черт, вот их только нам и не хватало.
- Кто эти люди - игроки? - вторя Борисычу, так же тихо спросил я.
- Да, но очень плохие игроки, Михаил... - еще более понижая голос, прошипел Борисыч. - Поговорим об этом в самолете, если не будет докучать сосед с третьего кресла, а уж я постараюсь, с моей комплекцией положено два...- И он улыбнулся. - Борт импортный, должны предоставить.
И мы стали обсуждать мотели, где могли бы разместиться.
Боинг натужно пыжился, но легко разогнался и, оторвавшись от земли, начал набирать высоту. Заявление Аркадия Борисовича о расположении на двух креслах было удовлетворено, и нам относительно никто не мешал.
- Знаешь, Миша... - сразу став серьезным, начал он: - Это страшные люди, вернее они ими стали. В начале 90-х начинали вместе, только они в Москве, а мы в Питере. Работали над популяризацией покера, открывали клубы, организовали телепрограмму, пробовали турниры. ... Ну, сам знаешь, - Улыбка невольно пробежала по моему лицу. - Нет, не думай, все было легально и почти прозрачно... - засуетился Борисыч, отмахиваясь от меня рукой. - Но вот когда дело пошло в гору семимильными шагами, большие деньги их подломили, и они начали, как говорится, передергивать карты - работать по заказу. Вот тогда в бизнес ворвался крупный криминал, - Борисыч выдохнул, как будто сказал что-то запрещенное, и продолжил: - Мы сначала пытались как-то абстрагироваться от них, ввести спортивность, открытость, создали Федерацию, но все было тщетно. Они как паутина расползались по другим городам, в итоге накрыли и нас. Игорный бизнес превратился в теневую отрасль экономики. А тут еще эти...- оживился Борисыч. - "Автоматчики", заставили все своими "столбами", простому народу даже за угол сходить было некуда, высасывали у бедняков последнее, доконали дело окончательно. Но главное...- Борисыч склонился к моему уху и перешел на шепот: - После официального запрета они слились с международным криминальным синдикатом в этой сфере, и теперь от них можно ожидать чего угодно.
Внимательно слушая Аркадия Борисовича, я молчал, что, видимо, его несколько настораживало, а затем разряжая паузу, оптимистично произнес:
- У нас в России, на всякую гайку есть болт с винтом.
- Да, кстати, про Россию...- снова оживился Борисыч: - Ты, под каким флагом собираешься "куш рвать"?
- Думаю, под чужим ... есть кое-какие мыслишки, - внося интригу, загадочно произнес я.
- Ой ли? Почувствовал вкус денег в Австрии, молодой человек, теперь "море по колено".
- Нет, просто негоже быть кроликом, когда кругом лисы! - еще больше запутывая в своих догадках Борисыча, констатировал я.
К тому же мне было известно по своим каналам, что престижный турнир в Монте-Карло с призовым фондом 15 миллионов евро действительно под пристальным вниманием синдиката, и они на нем готовят крупную аферу прямо под носом лучшей системы безопасности. Но что конкретно, не знал никто.
Самолет снижался, под нами были Альпы. Сейчас он сделает размашистую петлю над морем и благополучно приземлится в аэропорту Ниццы. Еще в Шереметьево мы выбрали отель "Metropole Monte Carlo Luxury" на 4 Avenuede la Madone, во-первых, он находился в двух кварталах от казино, что очень удобно, а во-вторых, очень дорогой, что давало шанс разместиться без проблем.
"Dress Code - деньги"
Гид доставила Еву в отель. Свободно владея французским и чуть хуже английским, Ева не испытывала дискомфорта в общении, который присутствовал на первом этапе становления. Частые выступления на сцене перед публикой воспитали в ней уверенность и умение быстро адаптироваться в любой обстановке, тем более в роскошной.
Интерьер номера был выдержан в неоклассическом стиле, стены декорированы фотографиями, картинами и предметами антиквариата. "А здесь очень даже можно жить...и долго. Но буду скромнее, и пару недель хватит" - Ева быстро разделась и растаяла в ванной. Выйдя без полотенца, она покрутилась перед зеркалом, рассматривая, как капельки влаги, неся в себе свет, стекают по атласной коже, и набрала нужный номер:
- Я в отеле "Metropole Monte Carlo". Номер 312.
- O" key.
"Всё пора за инструмент. Гид сказала, что здесь хорошая звукоизоляция. Сейчас проверю! Надеюсь, не выселят за нарушение правил проживания среди миллионеров", - накинув сверху тонкую тунику, Ева взяла в руки саксофон, вставила мундштук, и в незримом присутствии Лестера Янга стала играть "Lady Sings The Blues".
Через два часа она отдёрнула штору и выглянула в большое окно от пола до потолка. Ярко светило солнце. На пальму села птичка, вдалеке неспешно двигался "Роллс-Ройс", будто страдая от собственной лени. Стерильные дома, улочки, люди... Здорово! Любимое лето! Она всегда знала, что если чему-то необычному в её жизни суждено случиться, то это будет обязательно летом.
И тогда тоже было лето, совсем другое лето. Она - девочка из провинции приехала поступать на факультет музыкального искусства и эстрады, в сумочке лежала та сумма, которая позволяла скромно пережить экзамены, и два красных диплома гимназии и музучилища-экстерном, а выпускные баллы, казалось, позволяли осуществить любую мечту. Но государство смогло обеспечить бесплатной учёбой только " особо одарённых" - сына чиновника из департамента культуры, несколько абитуриентов южных кровей с запредельными баллами и двух здоровенных льготников - инвалидов детства. Получить образование платно не позволяла та мелочь, бряцающая в кармане, и стыд - как с её способностями, в которых не сомневались не только родители, но и учителя, одноклассники и вся общественность города, всё же не пройти по конкурсу в университет. А всевозможные призы: игрушки, вазочки, статуэтки?.. А дипломы, грамоты, похвальные письма?.. Что теперь она скажет всем, когда вернётся? Может нужно было поступать на французский... переводчиком? Её знакомая, так же не дотянувшая до первого курса, решила эту проблему просто: "А, найду богатого "папика". Не возвращаться же теперь обратно в нашу дыру!"
Она попробовала договориться, чтобы её ещё раз прослушали. Один из экзаменаторов быстро согласился, но вместо того, чтобы включить слух, почему-то очень заинтересованно изучал её фигуру, а потом, проворно подскочив уже у дверей, сначала мял руки, дрожа всем телом, а затем придавил к стенке. "Я для тебя сделаю всё! Только согласись..." - хрипел он. От неожиданности наивная абитуриентка даже не сразу поняла, что хочет от неё этот дирижёр юных, но незаблудших душ, а потом попыталась вырваться, но кольцо липких рук не оставляло никаких шансов.
- Мы чудно проведём время! - облизывался чей-то "папик", гадко заглядывая в небольшой вырез воротника.
Но она ответила твёрдо: "Вы мне не нравитесь!", и направила чистый прямой взгляд в запачканную похотью душу сеятеля прекрасного и вечного. Любвеобильный педагог отпустил её и уверенно произнес: "Наш город сломает тебя. Лучше уезжай..."
Она брела по главной улице, не принявшего её в свои объятья, мегаполиса с саксофоном и удушающими своей беспросветностью мыслями. Художники, музыканты дарили прохожим своё искусство за небольшие деньги, улыбались, а ей хотелось плакать навзрыд и раствориться где-нибудь в параллельных мирах, раз здесь она больше не нужна.
Вот перед ней седовласый человек расчехлил инструмент - это был классный сакс - раритетный американец "Мартин". И она всё забыла, замерла, перестала дышать, видеть, слышать, что происходит вокруг. Только они - два друга - маэстро и его Тенор! Мурашки пробежали у неё по спине, когда первый звук покинул раструб саксофона. Мужчина играл божественно! Инструмент повиновался ему полностью, посылая застывшей девушке мелодию любви и одиночества, сменяющуюся шепотом прибоя об исчезающем наивном детстве. Вот саксофон замер, дав перевести дыхание, и опять позвал за собой виртуозной импровизацией. Слёзы катились по лицу, попадали на кисти рук. Музыка стала таять, уходить, отрываясь от души. Пальцы саксофониста замерли. Она рассеянно вытирала щёки и смотрела на маэстро.
- Может, сыграешь? - спросил он, попав глазами на футляр её инструмента.
- После вас немыслимо...
- Ну же, смелее... давай.
Когда мундштук занял положенное ему место, она постаралась повторить мелодию на слух и поймать импровизацию. И у неё получилось!
Маэстро слушал внимательно и удивлённо.
- Только поставить звук, деточка. Только звук! Ты где-то учишься?
Тут она вернулась в действительность... И почему-то стала быстро сбивчиво рассказывать о настигшем её огромном бедствии, которое, впрочем, ежегодно вымывает обратно домой из больших городов тысячи провинциалов и заставляет навсегда похоронить заветные мечты о другой яркой жизни. Она замолчала: " Сейчас скажет, езжай домой к маме и папе, вернёшься следующим летом. Тоже мне горе!", и сникла.
- Жить есть где?
- Конечно ...только до завтра, - вспомнила о мелочи в карманах.
- А ну-ка за мной! Здесь недалеко.
Евгений Юльевич, будущий гениальный учитель, привел её в свою маленькую трёшку.
- Марго! У нас гостья. Дадим этому детёнышу приют, а то наши учёные коллеги ещё один талант в землю зароют? Да и отчаянье - опасная штука.
- Что ж придётся цепляться, карабкаться, - улыбнулась Марго, показывая маленькую комнатку-хранилище элитных саксофонов и небольшую софу для новой ученицы.
Как потом сказала Юлька, поступив одним махом в престижный Московский вуз, запустив при этом на экзамене остроту преподавателю, когда поняла, что тонет, и затем всё-таки обнаружила себя в списках: " Эх, повезло! И всё же интересно, какая должна быть грудь, чтобы проложить ею дорогу в светлое будущее?!"
Ева улыбнулась, щурясь от солнца и вдыхая незнакомые головокружительные ароматы. Сейчас в 23 года у неё хорошая подруга, отличное образование, профессия, которую она очень любила. А теперь ещё и Монте-Карло ...Она мечтала попасть сюда, но не думала, что это случится так скоро. Только маленькое поручение Олега Петровича, которое уже перекочевало в сейф номера 312, давило на ответственность.
"Роскошь губительна пока о ней только мечтают"
Аэропорт - точка, которую мы замечаем только в период отправления, а по прибытию ощущаем в корешках билетов в номере отеля. Ницца - не исключение, комфортабельные автобусы должны доставить нас в отель, замечу, наше желание было приоритетным для водителя. Нас высадили на 4 Avenue de la Madone около небольшой площади между домами.
Войдя через громадную арку, обвитую множеством лиан, перед нами открылся прекрасный вид здания в стиле барокко - лучшем отеле города. Да, и ресепшен подтверждал уровень. Все утопало в роскоши. Огромные вазы китайского фарфора с невообразимыми букетами роз, величественно возвышаясь на подиумах, образовывали галерею, ведущую глубину зала. Причудливая подсветка настенных фресок отражалась в полированном мраморе пола всеми цветами радуги. Громадные бронзовые люстры с бесчисленным количеством ламп заполняли пространство до невидимого в вышине потолка. Потрясающе...
Осмотревшись, мы подошли к стойке.
Администратор, способная говорить на любых языках, через полминуты не сомневавшаяся, что мы французы, говорящие на английском, предложила нам номера. Каково же было ее разочарование узнать, что среди нас один русский, а другой еврей. Но было поздно. Получив портье в сопровождение, мы направились по номерам.
В этом отеле, в отличие от Аркадия Борисовича, я был первый раз. Интерьер поразил меня. Было такое впечатление, что я попал в 19 век со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но вместе с тем, подойдя к лифту, инкрустированные под старину двери бесшумно разомкнулись и пригласили легким электронным колокольчиком внутрь. Мы вмиг долетели до третьего этажа. Выйдя из лифта, картинка не поменялась, 19 век был и здесь, тяжелые портьеры окаймляли барельефы, наверное, заслуженных людей в нишах стен.
Идя по мягкому ковру коридора, я думал о сказке, все было великолепно, и мягкая музыка саксофона, дополняя атмосферу, создавала ощущение нереальности. Портье чувствовал наше восхищение, поэтому шел медленно, скорее плыл, давая нам возможность ощутить все величие интерьера. Остановившись у номера "320", он вставил пластиковую карту в замок и легко распахнул перед нами с виду массивную белую дверь:
- Ваши апартаменты, сэр... - отойдя в сторону и приглашая зайти внутрь, произнес портье и продолжил. - Ваши вещи будут доставлены в номер через минуту.
Дав ему пять долларов, я зашел в номер. Аркадий Борисович проследовал дальше, его апартаменты были следующими.
В номере также господствовали изысканность и стиль. Все пространство, от пола до потолка, было в пастельно-бежевых полутонах с отдельными элементами декора белоснежной ткани с мельчайшими синими цветами на спинках кресел и широкой двуспальной кровати, ничего лишнего. В гостиной, при входе у стены находились значительных размеров тумба с тремя горизонтальными ящиками, стол темного дерева, инкрустированный золотом с витыми ножками, и четыре не менее изящных стула. В углу, около высокой вазы с цветами - небольшой рабочий столик, на котором находился комп-моноблок и клавиатура. У другой стены стояли два мягких кресла, а на противоположной, около двери в спальную, висела плазма. Четвертой стены не было, вернее, она представляла собой стеклянную дверь и окно на большую лоджию. Я открыл ее, и свежий морской воздух ворвался в комнату - воздух странствий и приключений таких же, порой, рискованных и опасных, как и поджидающих меня в этом раю.
В дверь постучали. Портье, как и обещал, доставил мои вещи, вернее, внушительного размера саквояж, неизменного спутника моих многочисленных путешествий. Оторвав лейбл аэропорта, я перенес вещи в спальню. Спальная комната была небольшая и очень уютная, в той же цветовой гамме как и гостиная. Огромная кровать, манящая своей мягкостью, две прикроватных тумбочки у изголовья со стильными торшерами на витиеватых ножках давали ощущение размеренности и спокойствия. Изюминкой, помимо прочих элементов, был вместо одной из стен витраж из цветного стекла с окном, окаймленный многорядными портьерами, изящно собранными золотой перевязью.
Услышав щелчок дверного замка, я вернулся в зал. Дверь открылась, и в комнату втекло грузное тело Аркадия Борисовича в красной бейсболке, белой майке с какой-то надписью на арабском и бежевых, невообразимо огромных, шортах.
- Ты еще не переоделся, - с порога забасил Борисыч. - Зачем окно открыл, здесь же супер кондиционирование, - и, отведя в сторонку небольшую портьеру, казавшуюся лишь элементом декора, открыл моему взору две дверки, сейфа и встроенного холодильника, а чуть ниже блок управления микроклиматом. - Вообще-то, в тумбочке есть "лентяйка", - как бы вспоминая, продолжил он, и уже весело, - Чего рот открыл, будешь переодеваться, или так пойдешь?
Будто моя летняя рубашка и песчаного цвета брюки нарушали его дресс-код.
- Пожалуй, чашечка кофе не повредила бы, - быстро согласился я, делая шаг к дверям, тем самым показывая свою готовность.
"Играть на саксофоне? Нет проблем! Попробуйте дуть от себя"
Около девяти вечера позвонили - это была Юлька.
- Ещё не готова? Через три с половиной часа ты играешь в Ницце в клубе "Le Baccara". Уже еду за тобой.
- Я пулей! - она заметалась в пространстве дорогого интерьера, на ходу переодеваясь в рваные шорты, топик и одновременно поправляя волосы.
Наконец, сунула ноги в босоножки и, запихнув в сумку платье и чулки, с саксофоном выскочила из номера. Бросая взгляд по сторонам, отметила, что в отеле такого класса, она впервые.
На улице Ева увидела свою лучшую подругу за рулём красного "Феррари". Юлька, интеллектуалка среднего роста с тёмно-русыми слегка выгоревшими волосами ниже плеч, приятным лицом овальной формы с чрезвычайно открытым и весёлым выражением, дружелюбная и легкая на подъём, смотрела и улыбалась. Единственным недостатком подруги являлось неприятие тупых, ограниченных "особей" и людей с потаёнными тёмными мыслями. Появление таковых рядом делало её всегда язвительно-насмешливой, даже дерзкой.
- Ничего себе! - Ева обошла машину кругом. - Гуманитарная помощь князя Альбера?! Здесь всем отстёгивают или особо приближённым?
- Ага, особо обнажённым... - насладившись произведённым эффектом, подруга подмигнула, намекая на слабость князя к женскому полу. - Ныряй скорей!
- Теперь убедите нас практически, что не в деньгах счастье, - целуя Юльку и устраиваясь рядом, Ева погладила рукой авто, и обе рассмеялись.
"Феррари" плавно тронулся с места, оставляя позади трёх мачо, желающих познакомиться. Подруги сделали вид, что не заметили пламенных взглядов, а, немного отъехав, переглянулись и залились звонким смехом.
- Чьи "лошадиные силы"? Колись.
- Кратова Димки. Я ему в Америке помогла применить нужный закон, чтобы выпутаться из стремой ситуации, а подобных у него немерено, - поведала Юлька. - Кстати, с папочкой бизнесменом и депутатом мосгордумы обещал познакомить. Так ты обращайся, если что... работёнку организуем.
- Будить депутатов? И потом по рядам с шапкой пройтись, а избранники будут прятать глазки и засовывать подальше кошельки, сетуя, что потратились на Мальдивах на безработный любовный эскорт, - их хохот подхватили в соседнем мерседесе.
Проезжая мимо известного на весь мир Казино, они стали двигаться очень медленно.
- Представить себе не могла, что бывают пробки из "Ламборджини", "Бентли" и "Феррари"", - улыбнулась Ева.
- Здесь ты увидишь много интересного! Но предупреждаю, категория граждан без счёта в банке здесь в диффиците.
- Ура! Значит, живём на полную катушку! А не выживаем...
Ева вспомнила: как-то ещё в школе на уроке ОБЖ по теме "Автономное выживание в лесу" Юлька нарисовала, как медведь жарит на костре человеческую ногу; учитель хотел было отчитать её, но после реплики "Так по теме же", рассмеялся со всеми.
- О, смотри, смотри! Ну, точно француз! - Юлька кивнула на впереди постоянно петляющую машину. - Как на танцполе. Французы очень плохие и опасные водители. Если ты вздумаешь состариться во Франции, будь готова остаток жизни провести исключительно на своей стороне улицы, - со свойственной ей иронией поделилась опытом автовождения подруга пока Ева натягивала платье, слегка пригнувшись.
В клубе "Le Baccara" с одиннадцати до часа ночи играла живая музыка - блюз, рок-н-ролл, французский шансон и даже фортепиано. Сегодня Ева завершала программу. Юлька, высадив её у входа, умчалась в будущую ночь, сказав, что вернётся.
Публика была разной: постоянные посетители, те, кто случайно зашли, услышав живой звук, и те, кто специально пришёл на конкретного исполнителя. Немного оглядевшись вокруг и взяв саксофон, она шагнула на сцену. Гомон и разговоры сразу стихли, как только луч света выхватил стройную светло-русую девушку в платье цвета моря, изящных туфельках и с единственным украшением - кольцом с зелёным камнем на левой руке. Это её первое выступление в Европе! Одно произведение за другим, а от зрителей не было ни возгласа одобрения. "Неужели провал?" - Ева замерла в ожидании, как только последний звук исчез в глубине зала. Вот у дверей послышались аплодисменты, которые волной накрыли весь клуб.
С боку из темноты к сцене подскочил какой-то пьяный лысеющий гражданин и щедро, опустошая карманы пиджака, высыпал у её ног игральные фишки. Двое крепких молодых людей подхватили мужчину под руки и отправили в темноту под крик его же собственного голоса "Она наша, русская!"
Когда включили свет, Ева увидела Юльку с застывшей у выхода компанией. Показывая туда, где обычно носят часы и пробираясь к сцене, подруга всем своим видом показывала, что здесь больше делать нечего. Разноголосые комплименты на французском, итальянском и родном языках звучали как первый маленький международный успех, а бурная жестикуляция превращала успех в восхищение. И вот седьмое небо от счастья было обеспечено в первый же вечер.
- Едем к Димону на яхту, там оторвёмся. И никаких возражений! Здесь про сон можешь забыть, а если не выдержишь, то, в крайнем случае, перейдёшь на колыбельные. Ха, не отдыхать же ты сюда приехала?! - Юлька вернула воспарившую от "мировой" славы подругу на землю французской Ривьеры.
- К чёрту монегасков! - шептал Кратов, целуя Еву на яхте с российским флагом в рассвете нового дня.
Этой ночью вся кратовская тусовка по просьбе Евы отправилась вдоль разноцветной набережной поплавать в море. Почти нагишом они быстро занырнули в солёный прибой, будто его вот-вот сотрут ластиком. И опять на яхту.
Небольшими порциями в Еву упала информация, что монегаски - это граждане, освобождённые от уплаты налогов. Вероятно, чтобы стать одним из них, Димон периодически пробовал монегасочек, но явилась мадемуазель Блюз и одним махом сбросила его карту в свою пухлую колоду: "А он неплохо сложен, ямочка на подбородке".