Аннотация: Совместимы ли активная работа в журналистике с семейной жизнью? Рассказ о любви... несостоявшейся.
Песок
Хоть его фигура была, в принципе, ничем не примечательна, я следила за ним глазами, как примагниченная. Он просто шел по мокрому песку вдоль залива, неторопливо, но и не останавливаясь, не балуя вниманием своего преданного ретривера, по-простецки резвящегося в воде, но и не упуская его надолго из виду. Он не выделялся накаченным торсом или сногсшибательной прической - длинные трусы, крепкое, хоть и выдающее сидячий образ жизни, молодое тело, русые не короткие волосы, загорелая шея и трогательно-белая спина, - по-видимому, он впервые за лето выбрался загород. Но все же что-то особенное было в его облике - то ли эта сдержанность в повороте головы за псом, то ли спокойная выправка, - и я не могла отвести от него взгляд.
Я была здесь неделю. Работа вымотала меня донельзя, от вида собственного ноутбука подташнивало. Процесс удержания в голове огромного количества информации подчас делал меня смешной тупоголовой курицей: я забывала элементарные вещи и путала всем известные имена. Ворох дел, событий, встреч, обязанностей, договоренностей, словно шлейф, преследовал меня повсюду и не отпускал даже ночью. У меня был малюсенький отпуск, в который мне не хотелось впихивать турфирмы, попутчиков, самолеты, поезда. И самое главное - людей. Или хотя бы знакомых людей, - всех остальных я умела воспринимать как декорации, недаром мне всегда так легко думалось в метро, в толпе чужого народа будто в совершенной пустоте.
Мой смартфон уже неделю валялся в казенном комоде, и если первые дни меня тянуло включить его хотя бы вечером - чтобы просмотреть электронную почту или, может быть, пропущенные вызовы... или хотя бы присланные за день sms-ки... но в конце концов, я не брала его даже для установки будильника. Уже упомянутый ноутбук был специально оставлен дома.
Залив, дюны и сосны, вставшие на цыпочки, - это та картинка, на которую я могу смотреть часами; пиршество для моих глаз и терапия для моей психики. Как-то раз в интервью я спросила Диану Арбенину, которая занималась разными экстремальными вещами, - а зачем тебе это надо? Ты не допускаешь мысли, что сидя дома, в закрытой комнате, или глядя каждый день на одно и то же дерево, человек может испытывать гораздо более сильные эмоции и чувства? Она не удивилась вопросу: "Я могу тебя уверить, что сладость одиночества настолько же адриналинова, как все эти прыжки с парашютом и реактивные самолеты".
Так вот и я любые прыжки и самолеты, не раздумывая, променяю на сосны с торчащими из песка корнями и оставленный дома ноутбук.
Но в этот день - не знаю, что на меня нашло. Я не анализировала, просто неодолимо захотела узнать, даже не кто, а что это за человек. На этом удаленном от города побережье Финского залива стояло не так много пансионатов, а дачников не было вовсе, поэтому вычислить, где он остановился - а, значит, и кто он, - было несложно. Мое ламинированное удостоверение с большими буквами PRESSA ни разу не понадобилось на пресс-конференциях или любых других, даже закрытых, встречах и приемах: Петербург город маленький, все кто нужно и так знают в лицо кого нужно, - но вот в таком бессмысленном случае он оказал неоценимую услугу.
Праздная фантазия изощренна - и вот я уже придумала набрать номер знакомого редактора в "Деловом Петербурге": "Алексей, здравствуйте! Помните, вы мне говорили, что для опроса вам нужно три холостяка, среднекрупных бизнесмена... ага, ну вот как раз... давайте сделаю, хорошо, к концу недели пришлю". Почему-то я была уверена, что он холостяк. Ну кто так мог шагать с собакой... кстати, надеюсь, пса не Дуглас зовут? Я очень люблю больших собак...
Он не ожидал, что подсяду. Было видно, что несколько польщен... или смущен, впрочем, посмотрел довольно трезво и сказал "давайте завтра с утра, вы же тут на отдыхе, я так полагаю". Еще сказал "а как ваше имя, простите? не расслышал". Потом, чуть погодя: "а как вы вообще меня идентифицировали?". Пришлось соврать, что на такой-то конференции представили, показали... Посмотрел задумчиво, видно было, что не может вспомнить (да и как мог?), но солнце, которое в наших краях летом в пол-одиннадцатого вечера светит прямо в лицо, и ветер с залива не располагали напрягать ни внимание, ни память.
Меня пробирал легкий озноб, когда я, уже ложась спать, вспоминала случайное дуновение его запаха. Я не красавица, не супер юна, почти не использую косметику, предпочитаю в одежде простой, довольно скромный стиль и монохромную гамму. И, мне кажется, мужчины уже года три не оборачиваются мне вслед. Но он смущался и опускал глаза, когда я спокойно и прямо глядела ему в лицо.
Мне не нужно было с утра бегать перед зеркалом, с трепетом примеряя наряды: те три смены футболок, рубашонок и летних брючек, что я взяла с собой, естественным образом уже сходили на "нет", и я просто надела самый чистый набор. Как всегда, хоть вершатся судьбы мира, хоть предстоит интервью, за которым я гонялась полгода, - все равно я вечно рассеянна в мелочах и обязательно что-то забываю: или прекрасно продуманный (в метро) перечень вопросов, или новую батарейку для диктофона, или еще что-нибудь в этом роде.
На этот раз мне пришлось воспользоваться диктофоном, встроенным в мобильник (ведь я не брала на отдых свой рабочий инструмент). Но умудрилась оставить в номере кошелек - и было досадно, что в довольно приличном кафе я сижу, побалтывая ногой, и на вопрос "что-нибудь желаете?" отвечаю резиновой улыбкой. Наконец, он пришел.
Потом, отматывая пленку назад, я снова и снова буду вспоминать каждую минуту этой встречи. Его короткий смешок на мое "вот решила пораньше столик занять". Как он осторожно рассматривал меня сбоку. Как стремительно (видимо, прицеливаясь заранее) и все же неловко схватил мой пиджачок, чтобы подать, когда я вставала от стола. Эти моменты будут царапать мою память внезапно - или я буду вызывать их в тоскливую минуту специально, чтобы восстановить в себе сосуще-внезапное, терпко-солнечное настроение того дня.
Можно применить несколько почти психологических приемов, чтобы интервьюируемый забыл, что между вами лежит диктофон. Например, в самом начале, уже включив так пугающий всех аппаратик, начать непринужденно болтать ни о чем:
- Кстати, - кивнула я на его книжку, - интересно, что вы читаете на отдыхе?
Он читал банальных латиноамериканцев. Банальных для меня, и не в силу моей изысканности, а в силу того, что я уже давно ничего не могу читать "неполезного".
- А что читаете вы? - вдруг спросил он. Я с досадой подумала, что диктофон будет записывать всю эту чушь, но выключать и включать еще раз - снова привлекать к нему внимание. Да к тому же, разве можно вскользь объяснить человеку, что я только что штудировала "Аквариум как способ ухода за теннисным кортом" Севы Гаккеля, потому что готовилась к большому интервью с ним. До этого - "Виргостан" Вячеслава Бутусова и "Пламенный мотор" Николая Фоменко, хотя и "по диагонали", но с той же целью.
- У меня профессиональная болезнь, - отшутилась я. - Читаю только периодику, да и то в ней - свои статьи. Ну вот, а на следующей неделе в Питере начинаются два фестиваля: "Большой вальс", "Петербургский карильон" и заканчиваются "Звезды белых ночей". На какой из них вы бы пошли, если бы нашлось на это время?
Он глянул на меня как на законченную идиотку. Эх, лучше бы я для коммерческого раздела напросилась взять у него какой-нибудь мизерный комментарий. Но я договорилась именно с разделом выходного дня.
- Это что, уже вопрос? - приподняв брови, уточнил он.
- Ну да, - буркнула я, - а вы, наверное, решили, что я хочу вас на вечерок пригласить куда-нибудь...
Он ухмыльнулся:
- Ну, в общем-то, никуда бы я, конечно, не пошел. Мне уже лет восемь, если честно, безразличны все эти наши культурные мероприятия... А на концерты я езжу в Хельсинки. Раз в год, не чаще...
Мне вспомнилось, как однажды, потеряв бдительность, я согласилась ответить на телефонный опрос про майонез. Уже на второй минуте стала понятна бессмысленность этой затеи, потому что на разнообразнейший диапазон вопросов, в любом другом случае, действительно, дающим хорошее представление о продукте, у меня был один ответ: "Но я покупаю только "Оливковый" "Слободы", а больше я ничего не пробовала". Тогда на десятом вопросе я не выдержала и попросила у молодого человека дописать, если можно, дальше самому в том же русле. Так и в этом летнем кафе оставшиеся четыре вопроса можно было бы дописать самой в духе первого.
- Спасибо, - уныло сказала я в конце и выключила микрофон. После чего он довольно поспешно (и эту поспешность я тоже буду потом много раз припоминать) сказал: "Вам взять кофе или чай?"...
У него был час до какой-то встречи, у меня свободного времени вообще не оставалось: я собиралась уехать в город. Я должна была сдать ключ до 12, и периодически с ужасом представляла, что же там сделают с моими вещами... к тому же забытым кошельком. Но ни разу не задумалась о возможности уйти, потеряв хоть секунду того времени, которое могла провести рядом с ним.
В это лето песок был повсюду - то ли от ветра, то ли от моей общей отрешенности, - но даже вечером в номере я стряхивала с постели - песок, обнаруживала в сумке - песок, и, кажется, даже в голове у меня был - песок... Песок забивался в туфли, я вытряхивала их, прыгая на одной ноге. Он довольно много говорил, рассказывая о себе, - но это ни в коем случае нельзя было назвать болтовней. Он будто приоткрывал бесконечные резервы личного: маленьких случаев, деталей жизни, принципиальных убеждений. Оказалось, что он давно и серьезно занимается фотографией, не раз участвовал в выставках. Был бы не против публикации своих работ и даже с удовольствием снял бы что-то на заказ для глянцевого журнала. А я призналась, что давно мечтала сделать хорошую профессиональную съемку собственной персоны. При этом он смутился так, будто я предложила ему руку и сердце, но тут же поспешно заверил, что обязательно устроит фотосессию со мной. Он осторожно спрашивал обо мне - и видно было, что ему интересно все. Кроме прочей занятости, я писала статьи для православного журнала - он просто опешил от этого известия. Мне как-то подспудно чувствовалось, что мы с ним - хотя внешне примерно одного социального слоя - совершенно разные люди, живущие в почти непересекающихся плоскостях. Я сказала, что неподалеку от этого места есть монастырское хозяйство, куда прошлым летом мы с друзьями приезжали помогать собирать ягоды. Он смотрел на меня удивленно, как ребенок, который очень хочет, чтобы его взяли в игру... и я, конечно, пригласила его "как-нибудь примкнуть", а он с готовностью согласился. Но, честно говоря, мне не представлялось, как он бы мог вписаться в этот привычный для меня и, видимо, чуждый ему антураж.
Его час прошел, но он, не глядя, отключил мобильник. Я позвонила дежурной и сказала, что продлеваю номер до вечера. Мы пропустили обед, есть совершенно не хотелось, но все равно сегодня мне надо было возвращаться домой.
Его породистого пса по документам звали Фредди Нэр, а попросту Федя. Я бы спала с такой собакой рядом, обняв теплую шерстистую шею. Смотрела бы в ее глаза вечером, садясь напротив, и она бы выслушивала все мои обиды, наклоняя набок умную голову. Я бы дрессировала ее на площадке. Гуляла б подолгу, бросая специальную резиновую палку, и кричала "апорт!". И я бы, наверное, наконец-то начала вовремя приходить домой... Мне в тот нежаркий и солнечный июльский день показалось... что все, наконец-то, возможно. Что можно бросить эту чертову работу, а лучше вообще уехать в деревню или хотя бы выстроить загородный дом. Мне смутно представлялись трое светленьких, похожих на прибалтов малышей, и сладко засосало под ложечкой от ощущения теплой детской кожи, такой, как у моего пухленького племянника, в дыхании которого хочется раствориться, прислонив свое лицо к его милой нежной щечке...
***
В первый день в городе я закрутилась, а во второй, вечером, сразу же нашла его в интернете, в социальной сети "вКонтакте". В графе Семейное положение действительно стояло "неженат", а еще я вычитала, что он почти на год младше меня и что день рождения у него 1 января. Этот мужчина-праздник имел в "Контакте" двести друзей и два альбома, один - запечатлевший его самого в разные периоды жизни... почти всегда одного или с псом, и каждую фотографию мне захотелось увеличить и завесить отпечатками все стены. Второй альбом - с его работами. Конечно, ч/б; мне запомнилась серия "Отражение" - в лужах, реке, стекле... мир преломлялся, и все то, что рядом было обычно-надежным, там оказывалось зыбким и призрачным.
Я ничего не стала ему писать, не "постучалась" в друзья. Там, в дюнах, мы обменялись электронными адресами и телефонами: он должен был прислать мне адрес странички, где выкладывал свои фото.
Письмо пришло через два дня: "Софья, привет! вот ссылка на сайт, где более-менее регулярно ставлю что-то", - дальше шла ссылка на его страничку на фотосайте. Я пролистала почти все, меня задевали количество комментариев и его такие же внятные, как и мне, сдержанно-отрывистые ответы. "Посмотрела ваши фото по ссылочке - хорошие, только сервис у сайта неудобный - не нашла, где листать - поэтому не стала смотреть все, а жаль". Больше нам в тот день написать друг другу было нечего.
Я перерыла все его доступные записи и комментарии, и на меня повеяло крепкой мужской дружбой, вечерами крепких выпивок и таких же крепких, хотя и сдержанных, шуток. Мне представлялась небедно, но просто обставленная, просторная для одного квартира, несложный быт: кофе по утрам из кофемашины, ланч чуть позже в ближайшем кафе. "Мне как обычно", - сильно накрашенная девушка в коротком форменном платьице ловит взгляд и слегка рдеет. Встречи, бумаги, коньяк с партнерами по заключению важного договора, звонки помощнице по хозяйству: "Оля, не забудь дать собаке порошок и погуляй два раза, я позже вернусь сегодня". Я интуитивно пыталась найти хоть уголок в этой жизни для... кого-то типа меня.
Мы переписывались с каким-то сильным взаимным тяготением, без смысла, без какой-либо особенной информации. "Я совсем разболелся, грипповал три дня. Сегодня вышел впервые и был в обалденном кафе на Ваське, только что открылось, не чета тому, где мы с вами познакомились :). Обязательно нужно будет накормить там вас суши с лососем, но пока они достались только псу :)". - "Большой привет дорогому псу, жаль, что я так давно его не видела. У меня запарка на работе, не ложусь раньше трех, делаю параллельно три интервью, к тому же 3-го числа у меня приезжает тетя из Германии. Какая-то мистическая цифра просто". - "Бросайте вашу работу, надо когда-нибудь сделать фотосессию. Только вот сейчас в Москву съезжу на три (!!!) дня, к концу недели вернусь". - "Э, у меня цвет лица сейчас не для фотосессии :))) ... замучаетесь в Фотошопе синяки под глазами ретушировать"... и т.д. Мне просто было важно каждый день увидеть это имя среди разных других имен во входящей почте. И не так важно, что несли эти буковки. Мне нравилось играть "на полутонах", когда в коротких, ни к чему не обязывающих ответах просвечивали какие-то авансы, намеки. Особенно трепетно, по нескольку раз я перечитывала письма, в которых как бы невзначай промелькивала цитата из тех наших летних разговоров, ответы на тогдашние вопросы - значит, тоже помнит... Хотя уже давно ничего подобного тому первому, летнему смущению, тому напряженному интересу к себе я не чувствовала, хотя и пыталась уловить в этих сигналах от него.
Я замечала, что, сколько бы я ни проверяла почту, - он отвечает один раз в день, поздно вечером, видимо, приходя со всех своих работ и не-работ и просматривая накопившуюся за день корреспонденцию. Мне нравилось, что он - не подсевший на компьютер человек, как все сейчас, как я, и меня брала зависть, как он умеет быть свободным и уверенным в себе. Иногда, быстро ответив, я успевала получить ответ от него, снова написать и снова получить ответ. И понимала, что он еще тут просто потому, что недоотвечал всем остальным, и старалась представить, скольким человекам он пишет так же, как и мне, и сколько из них замирают, вчитываясь в эти скупые и в то же время что-то обещающие строки... Или это только мне казалось, что многообещающие?
Он периодически присылал мне свои работы с каких-то случайных фотосъемок, на которые его по старой памяти приглашали. Я, кроме журналистики, изредка подрабатывала организацией PR-кампаний различных мероприятий. Осенью мне предложили небольшой гонорар за проведение фотовыставки в Музее нонконформистского искусства. Не долго думая, я согласилась: мне показалось, что такая выставка могла бы стать удачным поводом для встречи с ним...
Мы, наконец-то, увиделись дождливым октябрем, когда на улице можно было находиться, только кутаясь в шарф, трижды намотанный вокруг шеи. На этот раз я действительно поволновалась и покрутилась около зеркала. Меня не устраивал цвет лица, недовольна также я была и своей стрижкой, обновить которую просто физически не успевала. Я выудила из косметички свой редкоприменяемый тональный крем, румяна цвета загара и розовый блеск для губ. Спустя некоторое время я пошла умываться в ванную: мне показалось, что косметика подчеркнула мои пробивающиеся морщинки вокруг глаз... Одним словом, я опаздывала и снова забыла... на этот раз ключи от офиса, в котором мы должны были встретиться. Так что свидание состоялось, в результате, в церквушечке неподалеку, куда знакомый батюшка разрешил зайти и посидеть на хорах.
Это было очень красивое место для съемок - но он лишь рассеянно осмотрелся, когда я обратила его внимание на обстановку. Его привез шофер, он торопился на какую-то следующую встречу. Мы уселись напротив, он отказался от чая, а я прихлебывала растворимый кофе из пластиковой кружки. В метре от себя я видела, казалось бы, знакомые до боли, но, впрочем, совершенно чужие черты. Он внимательно смотрел; вовремя улыбался; слушал, вежливо замолкая даже тогда, когда я, по своей всегдашней манере, его перебивала на полуслове. Его галантное поведение было безупречным для воспитанного молодого человека... но мне вся эта ситуация явственно напомнила кадр из фильма "День сурка". Как главный герой день за днем старался упасть рядом в снег со своей девушкой так же удачно, как вчера, когда за этим последовал поцелуй... но у него это получалось так неловко, что снова и снова эпизод заканчивалось пощечиной. Так и тут - нам, может быть, и хотелось, но все никак было не настроиться на ту волну прежней теплой доверчивости... Мы немножко пообсуждали дела, я описывала свои задумки, предлагала снять фотосессию на беспроигрышную тему и поучаствовать в выставке, ему становилось все интереснее, он загорался, соглашался на все. Но в один момент рассмеялся каким-то моим дилетантским выкладкам, сказал "ну понимаете..." и стал слегка назидательным тоном объяснять; что-то перещелкнуло у меня внутри, это была первая не-зацепка, после которой в наших отношениях будто был сделан шаг назад.
***
Тем не менее, через месяц мы с ним уже довольно часто перезванивались, особенно вечером: видимо, от одиночества его тянуло поболтать. То он долго объяснял профессиональные фотографические нюансы, то рассказывал подробности какого-то одного произвольно выбранного дня, так странно выхваченного из его огромной, совершенно неизвестной мне жизни. Иногда в трубке слышался лай пса, иногда я просила дать "поговорить" с псом и слушала его жаркое дыхание. Но чаще всего на момент его вечернего звонка я была страшно уставшей, даже не успевшей присесть и перекусить после работы, поэтому, несмотря на радость от каждой интонации его голоса, чувствовала глухое раздражение, отвечала невпопад и мямлила и, в конце концов, все же не выдержав, предлагала закончить разговор. Мы не совпадали по времени: я вечером после кратковременной релаксации снова садилась, а точнее, ложилась за ноутбук, так как обычно к утру надо было прислать что-то срочное, поэтому сквозь усталость и цейтнот просто не могла разговаривать в охотку. А утром вставала поздно, и с абсолютно свежей головой и массой предработного времени звонила ему: "Ну-ну, что вы там мне вчера хотели рассказать?", - но он уже был в плотном расписании встреч и почти никогда не мог говорить.
Как-то на деловую встречу, которая назрела по выставке, он прислал заместителя. Сам позвонил и подробно объяснял, почему не смог: находится на стационаре в частной клинике, чистит печень, сезонная аллергия замучила. Коллеги косились на меня, с кем это я так долго беседую, вышагивая по коридору, полностью сконцентрировавшись на разговоре. "Вот жалко, что не повидались", - в конце осторожно посетовал он. "Ну ничего, у нас еще все впереди, - хохотнула я, - мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день". И что-то екнуло при этом: я отчетливо поняла, что раз так легко сказала эту фразу, значит, на самом деле ничего не может быть.
Эх, зачем он описывал свою дурацкую чистку печени? Что-то сбилось после звонка... Очарование уходило. Вечером я лежала в кровати и вспоминала то, летнее, песчаное, чтобы снова настроиться на нашу волну.
Настроиться... но для чего? За все время я ни разу не додумывала у себя в голове шикарный роман с ним, как часто делала, чтобы занять бессонницу. И вообще не понимала, хотя и долго анализировала (как тоже водится у меня), зачем Господь послал мне эту встречу. Мы полгода терлись друг возле друга виртуально, два одиноких человека, которым не хватало усилия воли, решительности или капельки любви, чтобы сделать навстречу хоть один шажок...
Шло время, я постепенно переадресовала проведение выставки нашему PR-менеджеру, так как наклевывалась командировка на рождественский фестиваль современного танца в Кельне. Съездила, повидала заодно тетку, написала большой материал. Однажды поняла, что мы с ним не созванивались и не списывались месяца три, и даже в его знаменитый день рождения я не поздравила его. Впрочем, он не раз предупреждал, что традиционно "исчезает" на все рождественские каникулы, чтоб не беспокоили. "Тоже мне звезда", - подумалось мне.
Он позвонил 8 марта... У меня сложные отношения с этим праздником. В студенческие годы мои ухажеры поздравляли трогательно и помпезно: множество цветов, ужин в ресторане. Потом, в бурно-рабочий период - шквал поздравлений накануне: корпоративная вечеринка, плюс все "бывшие" - от одноклассников до любимых - поздравляют своих знакомых женщин именно 7 марта, т.к. в сам праздник чествуют домашних. Затем, по сложившейся православной традиции, я слегка игнорировала Международный женский день, поскольку обычно он приходится на Великий пост. В общем, я всегда и чего-то жду в этот праздник и, одновременно, не праздную его, чтобы не быть разочарованной неоправданными ожиданиями. Так и сегодня - поволновалась немного с утра, но, поскольку была больна, и кашель буквально душил меня, - к обеду успокоилась и сосредоточилась на компрессах и ингаляциях. Но в 6 вечера раздался звонок:
- Знаете, я хотел бы поздравить вас с традиционным, женским... и сказать, что очень рад нашему знакомству...
Снова на меня накатила волна тепла и тот терпкий привкус. Мы по-прежнему были на "вы". Я часто представляла, что он скажет "давайте перейдем на "ты"" и добавит что-нибудь пошлое про брудершафт. А я бы ответила словами песни: "Зачем мы перешли на "ты"? За это нам и перепало на грош любви и простоты, а что-то главное пропало"... Причем те слова, что шли в следующем куплете: "Приятно, что ни говорите, услышать из полночной тьмы "пожалуйста, не уходите!"", - каждый раз заставляли меня сладко вздрогнуть.
Я повздыхала и в тот день, даже почти выздоровела. Но снова закрутили дела, они буквально раздирали: меня попросили вычитать за литредактора номер, мне была очень интересна эта новая ступень; наш православный молодежный клуб на Пасху планировал большой концерт, я взялась за сценарий...
***
Я вспомнила о нем, когда собиралась на открытие той самой выставки. Точнее, это уже был второй фотопроект, в большем зале и с большей экспозицией, куда вошли и его работы. Я была почти уверена, что он придет на торжественный прием по случаю: мы посылали к нему в офис курьера с пригласительным. Мне снова было некогда наряжаться и даже не посчастливилось попасть в парикмахерскую. Хотя, собственно, я вспомнила об этом, лишь когда позвонила спонсорше в день торжества. "Я в салоне, - ответила она в трубку, - мне не очень удобно говорить, перезвоните, пожалуйста, через час"... Меня как-то неприятно кольнуло, что вот замужняя женщина идет на вечеринку и так тщательно готовится, а я - моложе и не замужем, - но мне вечно некогда и лень сделать какие-то телодвижения, чтобы получше выглядеть.
Но он не пришел... впрочем, я осознала это только на следующий день. Мне вдруг стало досадно, будто что-то стоящее, настоящее, бывшее близко, - оказалось безвозвратно упущенным. Дня три я ходила в необъяснимо дурном настроении, раздражалась на всех и не могла заставить себя заняться чем-либо полезным. Но позвонило начальство из Москвы и нагрузило какими-то новыми проектами, коллеги читали вслух рецензии из интернета, куратор выставки, когда с ним расплачивались, вдохновенно делился идеями. К концу недели меня закрутил водоворот дел, и снова страницы ежедневника испещрились почасовыми записями на недели вперед...
Лишь в конце июня случайно, заходя в маршрутку на Большой Морской, я увидела его. Безошибочно узнала со спины: та же сдержанная свобода движений, прямая осанка. Мне даже послышался знакомый терпкий аромат, смешанный с запахом сигарет. Я подумала, что, по сути, вижу этого человека третий раз в жизни; маршрутка уехала без меня. Он шел, конечно, без пса, изящно держа мобильник у уха, неторопливо сложил его после разговора, остановился, оглядев припаркованные, похожие друг на друга серебристые машины, подошел к одной из них...