Одного из ребят звали Веня Бенский. Мне почему-то это словосочетание сильно понравилось. С моей порочной тягой обкатывать слова, пробовать на зуб звуки, менять местами, вслушиваться в обертона, играть словами я принялся тут же за дело: Веня Бенский - Беня Венский, Беня Венский - Веня Бенский... Я до того зарапортовался, что совершенно забыл его настоящее имя. А он был парнем скромным и застенчивым (кстати, застенчивый - это тот, кто за стенкой, ха-ха-ха!), и его грех было обижать. Когда на него давили или кричал наш режиссер Слава - а он кричал на всех - Веня густо краснел и пытался куда-нибудь скрыться. Бывают такие люди.
А Слава ничего такого не имел ни против Вени, ни супротив кого-либо, просто он вычитал где-то, что режиссер должен быть диктатором. И решил стать им. Это мне наивно рассказала Любочка, которая была влюблена в Славу и могла говорить о нем только в превосходной степени. Все мы уважали ее за потрясающее качество: она не хотела играть и не собиралась быть актрисой, режиссером и т.д.! Любочка вообще не хотела быть великой, знаменитой или хотя бы известной! Единственная из всех нас. Она пришла в студию просто из любви к театру. А осталась из любви к Славе. И стала незаменимой. Славиной правой рукой. Фактически она выполняла функции помрежа, но не знала этого. Думаю, если б кто-нибудь сказал ей об этом, она захлебнулась от счастья. А тем временем Слава эксплуатировал ее вовсю: она шила костюмы и помогала ставить декорации, перепечатывала сценарии, обзванивала господ актеров на предмет переноса репетиций или свежих славиных идей, бегала за бутербродами и так далее, вплоть до уборки помещения. Кроме того, Любочка умела искренне восхищаться талантом любого человека, и многие девчонки просто плавали в лучах ее комплиментов. Хотя, сказать по правде, восхищаться там было просто нечем. Слава вообще-то отнюдь был не дурак, но его мировоззрение и эстетические концепции, кажется, все еще пребывали в состоянии становления. И поэтому любая новая информация переворачивала его взгляды с ног на голову. Тогда меня, как и многих других ребят, это не волновало. Во-первых, Слава был гораздо старше нас, и уже поэтому был авторитетом, а во-вторых, мы приходили туда потусоваться и удовлетворить еще толком не оформившиеся чувства, бурлившие в нас.
Не знаю точно, зачем пришел Веня. Кажется, кто-то просто привел его с собой за компанию. Как бы там ни было, он никому не делал ничего плохого. Актером он был никаким, поэтому в основном пребывал на заднем плане, в массовке, и помогал во всем остальном. Как-то мне понадобилось помощь, Веня стоял рядом. И я обратился к нему:
- Беня Венский (за прошедшее время я уже не мог представить его имя и фамилию отдельно. Так часто бывало со словами, засевшими в моей дурацкой голове. Они не хотели разлучаться, хоть ты тресни)! Беня Венский!
Я орал так громко, что все обернулись ко мне. Во всяком случае, я решил, что именно громкость - причина такого пристального внимания к моей персоне. Гена подавал мне какие-то знаки, но я ничего не мог понять. Беня же смотрел на меня расширившимися глазами и не хотел откликаться. Я плюнул и сделал все сам, хоть и вспотел от усилий. Чертыхаясь, слезал с лестницы, когда ко мне подошел Гена и прошептал:
- Лопух! Его зовут Веня Бенский, а не Беня Венский. Веня Бенский, а не Беня Венский, запомнил?
Я смутился. Вовсе мне не хотелось кого-то обидеть. И конечно, понятны стали чувства Вени, потому что и мою простую, в общем-то, русскую фамилию довольно часто путали, ставя неправильно ударение. Я подошел к нему и попросил прощения. Но дело в том, что от нелепости ситуации в голове у меня все перемешалось. Да и Гена добавил свою лепту. Если бы он просто сказал: "Его зовут Веня", то я бы быстро восстановил справедливость и сумятицу в своей голове. А так магическое сочетание Веня Бенский - Беня Венский опять сыграло со мной злую шутку, и я сказал, взяв его за руку:
- Прости, Беня, не хотел тебя обидеть. В голове все перемешалось...
Но Беня не расслабился, не улыбнулся виновато, как всегда делал в деликатных ситуациях, а продолжал смотреть на меня со страхом. Он решил, что теперь я уже издеваюсь, что невинную шутку я решил превратить в "винную". Больше всего его поразило, даже потрясло, что я это делаю спокойно, громко, на глазах у всех, с улыбкой на устах.
Так мы и стояли: я с улыбкой, становящейся по мере увеличения паузы все более нервной, а Веня с бледным лицом и большими глазами, словно загипнотизированный, не имея сил отойти. Я ждал, что он скажет что-нибудь успокаивающее. А он, видя что я не оставляю его в покое, с ужасом ждал продолжения гадостей.
Положение спас Гена, который хорошо знал нас обоих. Он опять подошел и встряхнул меня сердито:
- Идиот! Что ты делаешь?! Я же тебе сказал русским языком: его зовут Веня! ВЕ-НЯ!
- Веня! - тупо повторил я. - А я как сказал?
- А ты снова сказал "Беня"!
- Прости... - тут я опять споткнулся, неимоверным усилием воли заставив себя сконцентрироваться на своей речи. - Прости, Веня. Веня, прости. Я болван. Я не хотел тебя обидеть. Я тебе сейчас все объясню...
И я принялся объяснять. Через две минуты тишина, повисшая в студии, упала. По ней снова стали топтаться два десятка ног, продолжая начатое дело, послышался смех, и вскоре она совсем исчезла. Я объяснял сначала путано, потом подключил других в поисках примеров, и вот мы все уже подыскивали слова и словосочетания, перебрасывались ими, перебивая друг друга.
- Стрижка-брижка или стритье-бритье?
- Братья-акробатья или браты-акробаты?
И даже Веня робко предложил свой вариант, который я с экзальтированным восторгом принял.
Давно замечено, что любую провинность можно быстро загладить, если ругать себя нещадно. Люди охотно принимают заверения в том, что ты плохой. Видимо, потому, что это поднимает их в собственных глазах. И еще ни разу я не видел, что это отрицательно влияет на мнение о тебе. Наоборот, тебя всячески холят и лелеют, как бы помня, что вот ты все-таки среди всех нормальных людей плохой. Ну, и ладно, мол, мы тебе, плохому, простим. Потому что мы хорошие и добрые.