Середина экспедиции в Карском море. Солнца не видно за серыми тучами. С запада вдали едва виднеется заснеженный остров, остальная часть горизонта абсолютна пуста. Вода тёмная и страшная, небольшие волны блуждают по поверхности. Морская партия проводит инженерно-экологические изыскания у берегов Новой земли. Уже второй месяц они отбирают пробы грунта и воды, которые позже отправятся в лабораторию для анализа состава. Каждый день ведутся работы, если того позволяет изменчивая погода, постоянно ведутся записи о встречах с морскими млекопитающими, отправляется отчетность через единственный канал связи судна с берегом - спутниковый телефон на мостике, пользоваться которым дозволено лишь капитану и начальнику партии. Совершенно стандартные рабочие процедуры.
Но жизнь здесь не ограничивается работой, ведь судно - это ещё и твой временный дом, и здесь почти всё как дома, только имеет другие названия. Не хочется утомительных описаний морского быта, которых и так предостаточно в литературе и кино, однако, всё же стоит отметить одну важную особенность. Работа в море - это не каждодневная романтика, не встреча закатов и рассветов под размышления о жизни, не бесконечный риск, не картины Айвазовского. Всё вышеназванное, конечно же, случается, но девяносто пять процентов времени это просто жизнь, только в ограниченных условиях. Привыкание наступает очень скоро. Привыкаешь до того, что находясь на палубе, даже не обращаешь внимания на море вокруг, как не делаешь этого с двором у подъезда родного дома. Ты встаёшь с постели, умываешься, завтракаешь, выходишь покурить наружу и неожиданно открываешь для себя, что вокруг только бесконечное, тёмно-серое, вечно подвижное море. Но проблемы начинаются тогда, когда привычка мешает осторожности.
Обыкновенно, работа на судне проходит посменно круглые сутки, за исключением перерывов на штормовку или переход между точками отбора. Если процесс налажен, как сейчас, то на время перехода у большинства членов экспедиции есть возможность отдохнуть. В один из таких переходов инженер-эколог Андрей вышел на корму их небольшого научно-исследовательского судна покурить. Для Андрея это был не первый и даже не десятый рейс. Морской жизнью он наелся вдоволь и если бы не сложности с трудоустройством на берегу, никогда бы сюда не вернулся. Платят за рейс хорошо и посуточно, а значит, нужно терпеть, меньше думать о доме и проработать как можно дольше. Но как не думать о нём, когда тебе хочется вернуться туда ещё в зале ожидания, даже не вылетев к месту стоянки судна?
Андрей не спеша прохаживается по корме, курит в долгий затяг, легких покачиваний на волнах не замечает в силу привычки, как и в силу тех же привычек замечает плохо закреплённый талреп, который вот-вот отцепится от проушины на фальшборте и отправится на дно. Талреп из нержавеющей стали остался единственный на судне и терять его никак нельзя, Андрей это понимает и торопится на спасение куска металла, как вдруг поскальзывается на обледенелой палубе, ударяется о фальшборт и переваливается через него.
Перед каждым рейсом проводится инструктаж по технике безопасности. В холодных водах Северного Ледовитого океана без спасательного костюма и особой подготовки у вас есть десять-двенадцать минут, прежде чем наступит смерть от переохлаждения, и даже эти скромные минуты достигаются при условии правильных действий спасателей. Сейчас Андрей не думает о минутах, он вообще ни о чем не думает, а только инстинктивно пытается всплыть на поверхность. Ему это наконец удаётся, но невозможно ни откашляться, ни вздохнуть, он сплёвывает воду, видит удаляющуюся корму судна и пытается закричать - никакой возможности. Поразительно, как мучительно медлительна скорость в десять узлов, пока ты на борту и ждешь захода в порт, и как она же чудовищно стремительна, когда с ней от тебя удаляется надежда. Он знает, что нельзя терять тепло, а значит, нужно сгруппироваться и не двигаться, но мышцы быстро спазмируются, промокшая одежда и тяжелые ботинки тащат его вниз, приходится двигаться, чтобы держать себя на плаву. Теперь он вспомнил о времени, но рассудок начал туманиться. Сколько прошло? Минута-две? Пять? Осталось немного... Кажется, судно стало удаляться медленнее, но трудно в чём-то быть уверенным. Неужели кто-то с мостика заметил его падение? Это единственный шанс, ведь на корме он был один. Ему слышится сигнал "человек за бортом" - три продолжительных звука. Или это тоже кажется? Его больше не обжигает ледяная вода, он не беспокоится за каждый вздох, он странно расслаблен, не смотря на скованные мышцы. Судно поворачивается и идёт к нему. Всё ближе, всё больше. Ему совсем не больно, он даже не уверен наверняка, где он, и что происходит. Экипаж оказался опытным: моментально спущена спасательная шлюпка с командой, до него доплывают, его затягивают внутрь, кран поднимает их вместе со шлюпкой на борт. Андрея вносят на руках в тепло, раздевают, делают сперва массаж туловища, чтобы более холодная кровь из конечностей не шла в сердце, наполняют грелки и обкладывают ими тело, заворачивают его в пледы и отпаивают тёплой сладкой водой. Он приходит в сознание и даже видит стоящего над ним взволнованного Лёшку - друга еще со школы. Чёрт возьми, как приятно снова видеть родное лицо, даже такое бледное от волнения, когда мгновение назад и не надеялся выжить. Видно, что Лёшка немного успокаивается, глядя, как друг его приходит в себя, он начинает улыбаться ему и что-то спрашивать, что-то про... Стоп. Какой Лёшка? Он разбился на мотоцикле четыре года назад! Остатками рассудка Андрей догадывается, что спасение было лишь сном, галлюцинацией, вызванной переохлаждением. Тёмная, страшная вода по-прежнему обнимает его, но теперь это так неважно, ему не больно, не холодно, Лёшка снова ему улыбается...