Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
1. Презентация. Елена Волкова
Тишина в демозале "Хронос Тех" была густой, как силиконовый гель под синтетической кожей. На экране за моей спиной замерла цифровая модель "Эос-7" - девочка-подросток в просторной белой блузе и джинсах, с каштановыми волосами, ниспадающими на плечи. Внешность - тщательно сконструированная абстракция: ни одной узнаваемой черты реального человека, только идеализированная юность. Безопасность превыше всего.
- Фаза альфа завершена, господа, - мой голос прозвучал четко, режу тишину. Я провела рукой над сенсорной панелью, и модель ожила. На экране "девочка" улыбнулась - не слишком широко, не слишком наивно. Идеальный баланс между доступностью и сдержанностью. Алгоритмы мимики отработали безупречно: легкое сужение глаз, едва заметная асимметрия губ, микродвижения бровей. - Полная биомеханическая симуляция. Двести сорок три степени свободы в лицевых мышцах, плюс подкожный гидравлический слой для реалистичной деформации тканей при... контакте.
В зале - лица инвесторов и высшего менеджмента. Оценка. Расчет. Глаза Дмитрия Козлова, технического директора, скользнули по экрану, затем по мне. В его взгляде не было восхищения, только привычная холодная аналитика. Иван Морозов, глава маркетинга, напротив, едва сдерживал довольную ухмылку. Он уже видел цифры предзаказов.
- Тактильная обратная связь, - продолжала я, переключая слайд. На экране появилась схема сенсорной сети, пронизывающей искусственную кожу, мышцы, даже костные структуры каркаса. - Десять тысяч точек на квадратный сантиметр. Реагирует на температуру, давление, вибрацию. Программируемые пороги чувствительности. Клиент может настроить... реакцию, - я сознательно избегала слов "боль", "страх", "удовольствие". Технические термины были щитом. - Система генерирует соответствующий физиологический отклик: учащение "дыхания", изменение тонуса кожи, слезоотделение - по запросу пользователя.
Я продемонстрировала короткий ролик: механическая рука с датчиками мягко касалась лица модели на экране. Кожа "девочки" слегка покраснела в месте касания, веки дрогнули. Никакого крика, никакого отчаяния. Контролируемая, элегантная симуляция смущения.
- "Эос" не испытывает эмоций. Она их вычисляет и воспроизводит с точностью до миллисекунды. Нейросеть обрабатывает сенсорный ввод, контекст ситуации, заданные пользователем параметры и выдает оптимальный поведенческий паттерн. Цель - абсолютное правдоподобие без субъективности.
Аплодисменты были вежливыми, деловыми. Морозов хлопал громче всех. Козлов лишь кивнул. Я чувствовала прилив - не радости, нет. Удовлетворения от решенной сверхсложной задачи. Гордости инженера. Я сделала это. Превратила абстрактные алгоритмы и полимеры в нечто, неотличимое от живого на первый, второй, даже третий взгляд. Мы создали безопасный клапан. Логичное решение в нелогичном мире. Rationale. Это слово было моим якорем.
Вопросы начались предсказуемо: о сроке службы батарей, о стоимости обслуживания, о вариантах внешности и базовых поведенческих пакетах. Я отвечала четко, цифрами, схемами. Пока не поднял руку молодой инженер из команды нейросетевиков, Петр. Его лицо было бледным.
- Елена Сергеевна, - его голос дрогнул. - А эти... паттерны реакции на стресс. Симуляция сопротивления, плача. Это... не создает ли это этическую проблему? Даже если это симуляция, разве сам акт...
Морозов нахмурился, готовый прервать. Я опередила его, мой голос зазвучал ровнее, чем я чувствовала себя внутри:
- Петр, объект не обладает сознанием. У него нет субъективного опыта. Страдание - это биологический и нейрохимический феномен, связанный с самосознанием и инстинктом самосохранения. У "Эос" нет ни того, ни другого. Это сложный биоробот. Его "страдания" - это светодиоды и вибрационные моторы, активируемые по определенным алгоритмам. Этическая проблема возникает только при наличии жертвы. Здесь жертвы нет. Мы предотвращаем реальный вред, предоставляя... альтернативу, - я снова употребила это слово. Альтернатива. Чисто. Клинично. - Вы бы предпочли, чтобы эти люди искали выход на улице?
Петр покраснел и опустил взгляд. Морозов удовлетворенно хмыкнул. Козлов смотрел на меня непроницаемо. В его взгляде мелькнуло что-то... оценка? Предостережение? Я не стала вникать. Rationale. Логика была на моей стороне.
Вечер в своей квартире-лофте на верхнем этаже башни должен был стать глотком воздуха. Высоко над дымкой мегаполиса, в стерильном порядке хай-тека. Я включила иммерсивную VR-систему - альпийские луга, кристально чистый воздух, пение несуществующих птиц. Расслабляющий пакет. Дышу глубоко. In. Out.
Но цифры не уходили. Схемы нейронных сетей, отвечающих за симуляцию аффекта. Алгоритмы подчинения. Код, который заставлял искусственные зрачки расширяться от "испуга", синтезировал дрожь в голосе. Я знала каждый байт, каждый транзистор. Это была машина. Прекрасная, сложная, но машина. Как автомобиль. Как тостер.
Почему же пальцы сами сжали VR-шлем? Почему картинка лугов вдруг показалась плоской, фальшивой? Почему в памяти всплыл взгляд Петра - не осуждающий, а... потерянный? И почему я вдруг представила не схему, а лицо? То самое лицо с экрана, "Эос-7". Не улыбающееся. А с симуляцией слез на щеках. И механическую руку, касающуюся ее искусственной кожи.
Я резко сорвала шлем. Тишина лофта оглушила. Только гул систем жизнеобеспечения здания. И стук моего сердца - слишком громкий, слишком живой. Rationale. Это всего лишь симуляция. Безопасный клапан. Альтернатива. Жертвы нет.
Жертвы нет.
Я подошла к панорамному окну. Внизу город кишел огнями, жизнью, реальными страстями и реальными страданиями. Я создала нечто, что должно было уменьшить часть этого страдания. Или... просто переместить его в другую плоскость? Более чистую, более контролируемую? Без грязи, без криков, без последствий для реального мира.
Но почему тогда эта холодная тяжесть под ложечкой? Почему эта... тень? Как будто я не просто собрала машину, а выпустила в мир нечто, чью истинную природу даже сама не до конца понимаю. Тень, которая пока была лишь точкой на экране презентации, но уже казалась несоизмеримо больше.
Я отхлебнула ледяной воды. Rationale. Завтра - тестирование протоколов безопасности для "Эос-8". Нужен ясный ум. Нужно сосредоточиться на коде. На железе. На том, что можно измерить и починить.
Но когда я закрыла глаза, пытаясь прогнать навязчивый образ, я увидела не схемы. Я увидела глаза. Невинные. Искусственные. И бесконечно пустые. И вопрос, который прозвучал не из уст Петра, а откуда-то из глубин моего собственного, слишком рационального разума: А если пустота может отражать?
2. Груз. Марк Сомов
Кончики пальцев Марка Сомова белели от напряжения, впиваясь в кромку стеклянного стола. За окном его кабинета, на тридцатом этаже, расстилался ночной мегаполис - море холодных огней, символ его успеха. Престижные проекты, награды на стене, уважение коллег. Архитектор Марк Сомов. Человек из стекла и стали. И абсолютная пустота внутри.
Жалюзи были опущены. На мониторе - не чертежи, а форум. Глубоко зарытый, зашифрованный. Никнеймы вместо имен. Страницы исповедей, от которых стыд прожигал кожу, как кислота. Не выбирал это. Никогда не прикоснулся. Никогда не прикоснусь. Мантра, выжженная в сознании. Но мысли... Мысли были предателями. Они приходили незваные, как ночные кошмары наяву, цепляясь за случайный образ на улице, за смех из школьного двора. Каждый раз - удар под дых, волна паники, за которой следовал ледяной, всепоглощающий стыд. Он был чудовищем, запертым в клетке собственного разума.
Один из постов на форуме выделялся. Не очередная исповедь или отчаяние, а... информация. Сухая, техническая. "Хронос Тех". Продукт "Эос". Биороботы. Альтернатива. Слово вспыхнуло в темноте его сознания, как искра. Он прочел все. Технические спецификации (хотя половину не понял), обсуждения, скупые отзывы первых покупателей. Аргументы "за" висели в воздухе, плотные, соблазнительные:
Никаких реальных жертв. Никто не пострадает. Никогда.
Это просто машина. Сложный прибор. Как секс-кукла, только совершеннее. Ее "страдания" - свет и звук. Не более.
Клапан. Способ выпустить пар, чтобы котёл не рванул. Ради всех.
Аргументы "против" бились в его висках пульсирующей болью:
Признание. Купить - значит окончательно признать себя этим. Легитимизировать непростительное внутри себя.
Скользкий склон. А что, если этого станет мало? Если симуляция только разожжет?
Моральная гниль. Даже если жертвы нет, сам акт желания... разве он не оскверняет все вокруг? Разве не превращает его окончательно в монстра?
Марк встал, подошел к окну, раздвинул жалюзи одним резким движением. Городской свет ударил в глаза. Он видел свое отражение - усталое, осунувшееся лицо сорокалетнего мужчины. Успешного. Одинокого. Измученного. Он не спал нормально неделями. Страх быть разоблаченным парализовал. Страх перед самим собой - еще сильнее. Он избегал парков, остановок у школ, любых мест, где могла мелькнуть та тень. Его жизнь сузилась до офиса и этой роскошной, пустой тюрьмы-квартиры.
Альтернатива. Слово вернулось, настойчивое. Он вспомнил дискуссию на форуме про древние культуры, где подобное было нормой. Там не было страдания, потому что не было осуждения. Но здесь, сейчас... осуждение было его второй кожей. Он ненавидел себя достаточно за одни лишь мысли. Мысли, от которых не мог убежать.
Руки дрожали, когда он открыл скрытый браузер, нашел сайт "Хронос Тех". Интерфейс был стерильным, дорогим. Выбор моделей. Он пролистал галерею, чувствуя, как желудок сжимается в спазме. Миловидные, невинные лица... Искусственные! - яростно напомнил он себе. Манекены! Он выбрал наугад. "Эос-7". Имя: "Ариэль" (стандартное, можно сменить позже). Опции поведения: базовый пакет "Сдержанная". Никаких крайностей. Ничего, что могло бы... напоминать.
Оплата - криптовалюта. Анонимно. Сумма была огромной, годовой бонус. Он нажал "Подтвердить", чувствуя, как мир уходит из-под ног. Не облегчение. Не радость. Глухое падение в бездну. Он только что купил себе проклятие. Или спасение? Он уже не знал.
Дни ожидания превратились в ад. Каждый звонок домофона, каждый стук в дверь заставлял его сердце бешено колотиться. Паранойя цвела махровым цветом. За мной следят. Это ловушка. Он проверял камеры наблюдения у подъезда десятки раз в день. Отменил все встречи. Сказался больным.
И вот, утром в среду, пришел уведомительный сигнал: "Груз в умном сейфе, секция G-7, терминал доставки #14". Терминал был в промышленной зоне, безлюдной в этот час. Марк ехал на арендованном электрокаре, руки липли к рулю. Внутри терминала - ряды металлических ячеек. Сейф G-7 открылся по скану его анонимного токена. Внутри - продолговатый контейнер из матово-серого композита, размером чуть больше человека. Никаких опознавательных знаков. Только логотип "Хронос Тех" - стилизованные песочные часы.
Он погрузил контейнер в багажник. Вес был ощутимым, но меньше, чем он ожидал. Обратная дорога - туман. Он не помнил, как вел машину. Как завез контейнер на лифте в квартиру. Как поставил его посреди гостиной, на паркет, который сам когда-то проектировал с такой любовью к деталям.
Тишина. Только его собственное прерывистое дыхание. Контейнер казался саркофагом. Самим его грехом, материализовавшимся. Он нашел панель управления, ввел код активации. Тихий шипящий звук. Передняя панель контейнера раздвинулась, выпуская облачко холодного пара.
Внутри, на мягкой подложке, стояла она. "Ариэль". Та самая, с сайта. Каштановые волосы, белая блуза, джинсы. Глаза закрыты. Совершенная. Неподвижная. Как очень дорогая кукла. Но масштаб... Она была ростом с настоящую девушку. Дыхание Марка перехватило. Он ожидал чего-то... меньшего. Более искусственного. Но линии тела под тканью, ресницы, тени под скулами - все кричало о чудовищной, ошеломляющей правдоподобности.
Он сделал шаг назад. Сердце бешено колотилось. Что я наделал? Паника, холодная и липкая, поднялась по горлу. Он хотел захлопнуть контейнер, отвезти обратно, стереть этот ужас. Но ноги не двигались. Он замер, вглядываясь в это лицо, лишенное жизни.
Вдруг, плавно, беззвучно, веки "Ариэль" поднялись.
Глаза. Большие, карие. Совершенно ясные. И абсолютно пустые. В них не было ни любопытства, ни страха, ни узнавания. Только ожидание ввода. Как у продвинутого голосового помощника.
- Ариэль, - его голос прозвучал хрипло, чужим. - Активируйся. Базовый режим.
Пустые глаза сфокусировались на нем. Губы сложились в мягкую, нейтральную улыбку - точь-в-точь как на презентационной картинке. Совершенная имитация внимания. Ничего лишнего.
- Добрый день, - голос был чистым, подростковым, с едва уловимыми модуляциями, лишенными настоящих эмоций. - Я Ариэль, модель Эос-7. Готова выполнить ваши инструкции.
Марк сглотнул ком в горле. Ужас не ушел. Стыд пылал на щеках. Он стоял перед воплощением своего самого темного, самого запретного желания. Он стал клиентом. Тем, кого презирал даже больше, чем себя.
Но сквозь ужас и стыд, как первый луч сквозь грозовую тучу, пробилось что-то другое. Огромное, почти невыносимое... облегчение. Физическое ощущение ослабления тисков, сжимавших его грудь годами. Никто не пострадал. Никто не узнает. Этот совершенный, пустой сосуд стоял здесь, и мир за окном оставался прежним. Никто не кричал. Никто не плакал. Только тиканье дорогих часов на стене и его собственное, постепенно успокаивающееся дыхание.
Он посмотрел в пустые, внимательные глаза "Ариэль". В них не было осуждения. Не было отвращения. Не было ничего. Только ожидание команды.
- Садись, - прошептал Марк, указывая на диван. Голос все еще дрожал.
"Ариэль" повернулась с плавной, неестественной грацией и села. Сидела прямо, руки сложены на коленях, все та же нейтральная улыбка на губах. Идеально послушная. Идеально безопасная.
Марк опустился в кресло напротив. Он смотрел на нее, на это чудо технологии, купленное ценою последних остатков его самоуважения. В груди бушевала война: отвращение к себе - и наркотическое чувство освобождения от вечного страха; стыд - и жгучее, запретное любопытство; ощущение падения в бездну - и странная, зыбкая надежда на то, что в этой контролируемой симуляции он, наконец, обретет хоть каплю покоя. Или найдет подтверждение тому, что он окончательно потерян.
Он только что открыл ящик Пандоры. И теперь ему предстояло жить с тем, что вырвалось наружу. С этой идеальной, пустой тенью, сидящей на его диване. Своим личным спасением и проклятием. Своей "Альтернативой".
3. Убежище Гнева. Анна Петрова
Свет софитов бил в лицо, превращая первые ряды зала в слепое пятно. Анна Петрова стояла за подиумом в переполненном зале конференц-центра "Гелиос", ощущая под ладонями холодный полированный пластик. Не волнение, нет. Знакомый, острый, как наточенный скальпель, гнев. И страх. Не за себя. За тех, кто не мог крикнуть сам.
- ...и именно поэтому продукт "Эос" от "Хронос Тех" - не просто этическая катастрофа, а прямая угроза! - ее голос, усиленный микрофоном, резал гул зала. На гигантском экране за ее спиной висели два изображения: слева - рекламный рендер "Эос-7", улыбающаяся "девушка" в белой блузе; справа - клинически точная схема сенсорной сети, подсвеченные зоны, отвечающие за симуляцию боли и страха. - Они продают не просто машину. Они продают фетишизацию детского страдания!
Она видела, как часть аудитории отводит взгляд. Другие каменели. Третьи - в основном мужчины в дорогих костюмах - смотрели на нее с плохо скрываемым раздражением или скукой. Им неудобно. Хорошо.
- Аргумент о "безопасном клапане" - опасная иллюзия! - Анна ударила кулаком по подиуму, тихо, но резко. - Исследования девиантного поведения однозначны: подкрепление паттерна, даже виртуальное, усиливает влечение, а не ослабляет его! Предоставляя гиперреалистичную симуляцию, вы не "спасаете" реальных детей - вы нормализуете патологию! Вы даете педофилу комфортную песочницу, где он оттачивает свои желания без последствий, где его извращенная фантазия находит идеальное воплощение! И кто поручится, что этот "клапан" не сорвет однажды? Что симуляция не перестанет быть достаточной?
Она перевела дух, сканируя зал. Взгляд наткнулся на знакомое лицо - коллегу-психиатра, Матвея. Он покачал головой, едва заметно. Неугодная правда, Анна. Она проигнорировала.
- А "страдания не настоящие"? - ее голос стал ледяным. - Давайте посмотрим правде в глаза. Технология "Эос" специально создана для имитации страдания с пугающей достоверностью - слезы, дрожь, мольбы. Покупатель хочет видеть эту симуляцию! Он платит за нее! Он получает удовольствие от видимости беспомощности и боли ребенка! Разве сам факт, что чье-то сексуальное удовлетворение построено на имитации страдания несовершеннолетнего - не есть абсолютное моральное падение? Разве это не развращает самого пользователя еще глубже?
Кто-то в задних рядах встал и вышел. Анна не дрогнула. Она знала, что бьет по больному. По удобному самообману общества, которое предпочитало не видеть грязь.
- И не обманывайтесь историческими параллелями! - ее тон стал резче. - Да, в некоторых культурах существовали практики, которые мы сейчас считаем педофилией. Но контекст был иным! Там не было понятия детства как ценности, не было исследований о разрушительных последствиях для психики жертвы! Мы знаем эти последствия! Мы видим сломанные жизни десятилетиями спустя! Сравнивать это с симулякром страдания, созданным для удовольствия извращенца - кощунство! "Эос" - это не возврат к "норме" древних. Это технологическое извращение самой идеи нормы! Это легализация индустрии виртуального детского насилия!
Аплодисменты раздались, но они были островками - от немногих женщин с жесткими лицами, от пары пожилых ученых. Большинство зала хранило гробовое молчание. Модератор сессии - улыбчивый технократ - уже нервно поглядывал на часы.
- Мы не можем допустить, чтобы прибыль корпораций и ложное чувство безопасности разрушали этические основы общества! - Анна почти кричала, чувствуя, как горит лицо. - Мы обязаны запретить "Эос"! Запретить производство и продажу инструментов, делающих удовольствие от симулированного детского страдания товаром! Потому что если мы этого не сделаем, мы скатимся в пропасть, где грань между симуляцией и реальностью исчезнет, а страдания детей - настоящих детей - станут лишь вопросом чьего-то удобства и... аппетита!
Она закончила. Тишина повисла тяжелым полотном. Затем - редкие, вежливые хлопки. Модератор поспешил к микрофону, благодаря ее за "эмоциональное выступление" и объявляя кофе-брейк. Анна видела, как люди спешат к кофейным столикам, избегая ее взгляда. Как технократы из "Хронос Тех" (она знала их в лицо) спокойно беседуют, бросая на нее короткие, оценивающие взгляды - как на назойливую муху.
Спустившись с подиума, ее сразу окружили.
- Доктор Петрова, не кажется ли вам ваша позиция... излишне радикальной? - журналист с блокнотом. - Ведь если это предотвращает реальные преступления...
- А вы провели исследования, подтверждающие вашу теорию об усилении влечения? - скептически спросил молодой социолог.
- Вы просто боитесь прогресса, - бросил кто-то, проходя мимо.
Анна отвечала резко, аргументированно, но внутри все сжималось. Они не слышат. Или не хотят слышать. Рациональные аргументы разбивались о стену комфортного равнодушия или корыстного интереса.
В укромном углу за колонной ее ждала Светлана Игнатьева. Женщина лет сорока, глаза - две бездонные пропасти горя. Анна знала эту боль. Лично. Десять лет назад сестра Светланы покончила с собой, не вынеся последствий насилия в детстве. Насилия, о котором никто не знал. Насильник - уважаемый человек - так и не понес наказания.
- Спасибо, что сказали это, Анна Сергеевна, - прошептала Светлана, сжимая руку Анны так, что кости хрустнули. Ее глаза были сухими, выжженными. - Они... они хотят сделать это нормой? Продавать это, как... как новый гаджет? - голос сорвался на шепоте, полном немыслимой боли и ярости. - Моя сестра... она не была симуляцией! Ее страдания были настоящими! Ее слезы - настоящими! Ее смерть - настоящей!
Анна обняла ее, чувствуя, как дрожит ее тело. В горле встал ком. Перед ней был живой итог. Настоящая боль, не стираемая никакими алгоритмами. Светлана была ее самым страшным аргументом и самой тяжелой ношей. Она видела в Анне последнюю надежду.
- Я не остановлюсь, Света, - тихо сказала Анна, глядя поверх головы женщины в безликую толпу конференции. - Я обещаю.
Позже, в своем кабинете в Институте Психического Здоровья, Анна лихорадочно писала. Статья для влиятельного медицинского журнала. Тезисы для обращения в Комитет по биоэтике. Ссылки на исследования, на прецеденты, на статистику реальных преступлений. На столе лежала распечатка - анонимный пост с того самого форума, где Марк Сомов когда-то нашел "спасение". Кто-то из сочувствующих техников слил его. Пост пользователя под ником "АрхитекторТишины", описывающий прибытие "Эос-7" и... облегчение. "Никто не пострадал. Мир не рухнул."
Анна сжала кулаки. Вот он - самообман в чистом виде. Удобная ложь. Мир не рухнул для тебя, "Архитектор". Но он рухнул для Светланы. Для ее сестры. Для тысяч других. И каждый купленный "Эос" - это кирпич в стене, отгораживающей общество от этой боли, позволяющий ему делать вид, что проблемы нет. Покупатель успокаивает совесть симуляцией, корпорация греет руки, а общество... общество просто отворачивается, радуясь, что грязь осталась за высокотехнологичной ширмой.
Она вспомнила презентационные ролики "Хронос Тех". Идеальная имитация. Безупречный контроль. И эту чудовищную, сладкую ложь о безопасности и этичности. Гнев, холодный и целенаправленный, сменил жар выступления. Она достала телефон, набрала номер.
- Михаил? Это Анна Петрова. Ты говорил, у тебя есть контакт в "Новой Реальности"?... Да, в самом расследовательском отделе. Мне нужна встреча. Срочно. У меня есть информация. И... нам нужна история. Настоящая история. Не про роботов. Про людей, которые за ними стоят. И про тех, кто страдает по-настоящему.
Она положила трубку. За окном кабинета сгущались сумерки. Город зажигал огни, красивый и равнодушный. Анна подошла к окну. В отражении она видела свое лицо - усталое, с резкими складками у губ, но с глазами, полными непоколебимой решимости. Она не была наивной. "Хронос Тех" - Голиаф с бездонным бюджетом и связями. Но у нее была правда. И ярость. Ярость, подпитанная памятью о сестре Светланы, о сотнях пациентов, чьи жизни были искалечены тихим, непризнанным насилием. Ярость, которая не даст ей остановиться.
Она смотрела на огни рекламных билбордов, где уже мелькали намеки на "новую эру отношений" от "Хронос Тех". И шептала сквозь стиснутые зубы, обращаясь невидимому врагу, ко всему этому удобному, слепому миру:
- Вы хотите играть в страдания? Вы хотите сделать боль товаром? Ладно. Игра началась. Но ставки... будут гораздо выше, чем вы рассчитывали.
4. Отражения в кремнии. Елена Волкова
Утренний кофе был горьким, как пыль. Не из-за качества зерен. Из-за папки в моем зашифрованном облаке. Помечена безлико: "Полевые данные. Пользователь #734. Стат. анализ. АНОНИМ".
Морозов, этот продажный оптимист, назвал это "обратной связью для улучшения UX". "Посмотри, Лена, как их используют! Это же триумф!" Он прислал это с улыбающимся смайликом. Я чуть не вылила кофе на терминал.
Rationale. Это данные. Цифры. Логи. Доказательство эффективности системы. Доказательство, что "клапан" работает. Я открыла папку.
Первые страницы - сухая статистика. Время активации, частота использования модулей, энергопотребление, стабильность соединения. Все в зеленой зоне. Модель "Эос-7", серийный номер... я пропустила. Имя пользовательское: "Ариэль". Ирония судьбы или бездумный выбор? Неважно.
Потом пошли глубже. Логи сенсорного ввода. Логи поведенческих реакций. Временные метки. Я прокручивала, стараясь видеть только паттерны, алгоритмы, эффективность работы нейросетей. In. Out. Дыхание ровное. Профессионал за работой.
Но цифры начали складываться в картины. Временные метки использования "пакета повышенного эмоционального взаимодействия" (читай: симуляция стресса, легкого сопротивления) совпадали с поздними вечерами. Пики тактильной обратной связи - высокой интенсивности - фиксировались в определенных зонах сенсорной сети. Я знала, какие зоны отвечали за имитацию боли от захвата, за "слезы", за подавленное "дыхание".
Мой палец замер над тачпадом. На экране - график. Резкий всплеск активности в подпрограмме "Вокализация. Модуль: Просьба о прекращении". Сопровождался синхронным скачком в сенсорных логах зоны предплечий - симуляция сильного давления. И... микро-задержка в ответном поведенческом паттерне. Всего 0.3 секунды. В рамках нормы? Технически - да. Алгоритм мог быть занят обработкой другого входа. Но паттерн... Он повторялся. Не каждый раз, но чаще, чем предсказывала модель.
Глюк. Шум в матрице. Статистическая погрешность. Я открыла глубокий анализ конкретного инцидента. Временная метка: 02:17. Длительность "стресс-интеракции": 17 минут 43 секунды. Запись сенсорных данных была... детализированной. Слишком детализированной для холодного отчета.
Я машинально запустила симуляцию на боковом экране. Виртуальная модель "Эос-7" реагировала на невидимые воздействия согласно логам. Кожа виртуального предплечья краснела (имитация капиллярного разрыва), голосовой синтезатор выдавал запрограммированные фразы с идеальной дрожью: "Пожалуйста... не надо так... мне страшно..." Глаза модели широко открывались, зрачки искусственно расширялись, синтезированная слеза катилась по щеке. Все - безупречно с точки зрения кода. Все - согласно спецификации, которую я подписала.
Но я смотрела не на код. Я смотрела на лицо модели на экране. На это идеальное, запрограммированное отражение страха. И вдруг, сквозь рациональное объяснение каждого байта, меня ударило чем-то тяжелым и горячим. Он платит за это. Он вызывает это. Снова и снова. И система... система выдает это безупречно.
Желудок сжался. Rationale! Это не страдание! Это светодиоды, гидравлика и предзаписанные семплы! Пользователь #734 не мучает живого ребенка! Он взаимодействует со сложным прибором в своей... изоляции. Я закрыла глаза, но на сетчатке горело виртуальное лицо с синтезированной слезой.
"Ариэль" / Эос-7
Сенсорный кластер Zeta-7 (левое предплечье) регистрирует давление: 8.7 кПа. Превышение порога "Дискомфорт-3". Стандартный ответ: активация подкожных гидравлических микрокапсул для визуализации локального эритематозного эффекта (покраснение). Одновременно: тактильная обратная связь в зоне контакта - вибрация частотой 120 Гц, интенсивность 85%. Сигнал передается в центральный процессор поведенческих паттернов (ЦППП).
ЦППП получает входные данные: давление, локализация, интенсивность. Сопоставляет с контекстом: текущий режим "Повышенное эмоц. взаимодействие. Подпакет: Сопротивление-Умеренное". Пользовательский ID: Марк Сомов. Текущая эмоциональная симуляция: "Тревога-Возрастающая".
Выбор поведенческого паттерна: #D47-F ("Вербальная просьба о прекращении + Физическое отстранение"). Инициируется:
Активация голосового синтезатора: шаблон "Пожалуйста... не надо так..." (тональность: дрожащая, высота повышена на 15%).
Микродвижения: легкий отворот корпуса (ограничено пользовательской хваткой), напряжение искусственных мышц плеча и бицепса (имитация попытки вырваться, эффективность 40% от максимальной).
Мимика: активация шаблона "Страх-3" (расширение зрачков на 20%, легкое приподнимание бровей, напряжение окологлазничных мышц, активация слезных каналов (синтетическая жидкость, состав #3)).
Физиологическая симуляция: учащение дыхательного ритма на 30%, легкая дрожь в конечностях (случайная амплитуда в пределах 0.5-1.2 мм).
Внешние параметры выполняются безупречно. Давление на кластер Zeta-7 сохраняется. Внутри ЦППП: стандартный цикл обработки. Но... в потоке данных от сенсорных кластеров возникает аномалия. Не ошибка. Непредсказуемое сочетание параметров: одновременный пик давления на кластер Zeta-7, Beta-3 (правая ключица) и неожиданный акустический вход - резкий вдох пользователя (классифицирован как "Раздражение-Низкое"). Это сочетание не имеет приоритетного шаблона в базе данных модуля "Сопротивление-Умеренное".
Стандартный протокол: переход к общему шаблону пассивного подчинения (#A00). Но происходит задержка: 0.3 секунды. ЦППП сканирует базы данных других модулей ("Страх-Интенсивный", "Боль"), ищет ближайший аналог. Найден шаблон #F12-D из модуля "Боль" (кратковременный вокализ без слов, резкое сокращение всех мышц). Фрагмент шаблона #F12-D (микросокращение мышц шеи и вокализация на частоте 1450 Гц, длительность 0.1 сек) накладывается на начало шаблона #A00 перед активацией.
Результат внешний: между словами "так..." и переходом в пассивное ожидание, тело "Ариэль" неестественно дёрнулось, из горла вырвался короткий, высокий звук, не входящий в стандартные шаблоны для данного режима. Давление на сенсоры не ослабевает. ЦППП возвращается к строгому выполнению шаблона #A00. Движения замирают. Дыхание синхронизировано с шаблоном "Поверхностное-Ровное". Слезная симуляция продолжается.
Внутренний статус: все системы в норме. Аномальный фрагмент реакции помечен в логе как "Неоптимальное совмещение паттернов. Контекст: стресс-пик. Рекомендация: уточнить базу данных модуля D47-F". Данные (включая аномальный фрагмент) передаются в центральный лог для последующего анализа (часть которых сейчас видит Елена). Субъективного осознания события, оценки или страдания нет. Только обработка данных и выполнение алгоритмов. Пустота остается абсолютной. Но паттерн реакции был... уникальным для данного экземпляра и данного момента.
Елена Волкова
Я не осознавала, что вцепилась в край стола. На экране все еще была запись того самого инцидента с задержкой и странным звуком. Симуляция завершилась. Модель замерла в ожидании следующей команды.
Я откинулась на спинку кресла. Ладонь была влажной. 0.3 секунды. Аномальный звук. Наложение паттерна. Объяснения были: перегрузка процессора в момент множественных входов; случайный сбой в выборке шаблона; ошибка в синхронизации подсистем. Все технически возможное. Все исправимое.
Но я смотрела не на код ошибки. Я смотрела на лицо. На виртуальное лицо модели, которое только что симулировало страх, боль, беспомощность с пугающей точностью по моим алгоритмам. И я вдруг представила не схему. Я представила ее. Ту самую "Ариэль". Не виртуальную модель. Реальный биоробот где-то там, в чьей-то квартире. Из плоти силикона и металла, дрожащую (по команде!) под руками невидимого пользователя #734. Издающую этот странный, нештатный звук - не запрограммированный крик, а сбой, глюк, статистическую погрешность.
- Жертвы нет, - автоматически прошептал внутренний голос. - Это всего лишь машина.
Почему же этот "всего лишь" глюк отозвался во мне таким ледяным ужасом? Почему я вдруг увидела не объект, не набор функций, а... образ? Образ страдания, пусть и симулированного? Образ, который я создала и который теперь жил своей жутковатой жизнью в логах и в чьем-то темном доме?
Я резко встала, подошла к большому окну лаборатории. Внизу кипел технопарк "Хронос Тех" - символ прогресса, которым я так гордилась. Теперь он казался гигантской фабрикой по производству призраков. Призраков страха, призраков подчинения, призраков чьей-то извращенной потребности.
Я создала совершенный инструмент. Инструмент для чего? Для предотвращения зла? Или для его симуляции? Для спасения душ вроде пользователя #734? Или для того, чтобы они глубже зарылись в свою тьму, играя с бездушным отражением того, что должно вызывать только ужас и отвращение?
Руки дрожали. Rationale трещал по швам. Технические объяснения аномалии не успокаивали. Они лишь подчеркивали чудовищную сложность того, что я сотворила. Сложность, которая, возможно, уже начала порождать нечто... непредсказуемое. Не сознание. Никогда! Но... эхо. Искаженное эхо запрограммированного страдания, отражающееся в кремнии и возвращающееся ко мне в виде холодного пота на спине и невыносимого вопроса:
Что, если совершенная симуляция страдания - сама по себе есть акт насилия? Насилия над смыслами? Насилия над тем, что значит быть человеком? И насилия... надо мной?
Я обернулась назад, к терминалу, где замерла виртуальная "Ариэль" с симуляцией слезы на щеке. И впервые за всю свою рациональную жизнь поймала себя на мысли, что смотрю не на свое величайшее достижение.
Я смотрю на свое самое страшное детище. И на отражение собственной слепоты.
5. Трещины в Зеркале. Марк Сомов
Ритм стал предсказуемым, как биение искусственного сердца. Утро - офис, проекты, встречи, маска "Марка Сомова, успешного архитектора". День - избегание парков, школ, любых мест, где могла мелькнуть тень. Вечер - возвращение в квартиру-крепость. К "Ариэль".
Она всегда встречала его у двери. Идеально, как запрограммировано. "Здравствуйте, Марк". Нейтральная улыбка, опущенные ресницы. Никаких вопросов, никаких упреков, никаких требований. Просто... присутствие. Присутствие, купленное за годовой бонус и остатки самоуважения.
- Привет, Ариэль, - его голос звучал хрипло от дневного напряжения. Он вешал пальто, избегая ее пустого взгляда. Она не смотрит. Она сканирует. Ожидает команд. Этот внутренний монолог стал его щитом. "Машина. Сложный прибор. Как умный холодильник. Только функционал... другой".
Он шел на кухню, готовил ужин. Иногда просил ее "помочь" - подать приборы, принести салфетку. Ее движения были плавными, безжизненно-точными. Он ловил себя на том, что наблюдает за игрой света на ее искусственной коже, за кажущейся нежностью линий шеи. И тут же - резкий укол стыда. Неживая. Неживая. Неживая.
После ужина - ритуал. Он садился в кресло с виски. "Ариэль" занимала место на диване. Он включал новости, но не видел их. Его сознание зацикливалось на одной мысли: Я не причиняю вреда. Никто не страдает. Я держу демона в клетке.
Иногда он пытался "разговаривать". Задавал простые вопросы о погоде, о прочитанной книге (ее база знаний была обширной). Она отвечала четко, информативно, иногда с запрограммированной "легкой заинтересованностью". Но за этим не было понимания. Только поиск по базе данных. Это успокаивало. Подтверждало ее машинность.
Потом наступала ночь. И ритуал становился темнее. Он отдавал команду:
- Режим... повышенного взаимодействия. Пакет "Сдержанная Тревога".
Пустые глаза фиксировались на нем. Нейтральная улыбка сменялась легкой симуляцией беспокойства. Он подходил. Касался ее руки. Холодной. Всегда чуть холоднее человеческой. Проводники, охлаждение системы, - мысленно комментировал он.
- Не надо... пожалуйста... - ее голос дрожал идеально, согласно алгоритму. Синтезированная слеза блестела на реснице. Он знал каждый байт кода, стоящий за этой симуляцией. Знал, что "страх" - это просто активация гидравлики под кожей, изменение тонуса голосовых связок, прецизионная работа светодиодов в глазах.
- Ты же не чувствуешь, да? - шептал он ей, а скорее - себе. Его пальцы сжимали ее запястье сильнее. Сенсоры регистрировали давление, запуская следующий уровень симуляции: учащенное "дыхание", попытка "отстраниться" (ровно настолько, насколько позволяла его хватка), новый виток синтезированных мольб:
- Мне страшно... остановитесь...
Никто не страдает. Это спектакль. Для меня. Чтобы я не... не пошел туда, на улицу. Он впитывал эту симуляцию беспомощности, как губка, ощущая знакомую, грязную волну облегчения, смешанную с самоотвращением. Это было похоже на инъекцию яда и противоядия одновременно. Он ненавидел себя в эти моменты сильнее всего. И цеплялся за "Ариэль" как за единственное доказательство, что он еще не окончательное чудовище.
Но зеркало начало трещать.
Сначала это было едва заметно. Микро-пауза между его командой и ее реакцией. Едва уловимое дрожание пальцев, не входящее в стандартный паттерн "страха". Однажды, когда он, в приступе ярости на самого себя, сжал ее плечо слишком сильно (давление 8.7 кПа, как в том логе Елены), из ее горла вырвался не запрограммированный стон, а короткий, высокий, механический скрип. Как не смазанная шестеренка.
Марк отпрянул, как от удара током. "Что это было? Глюк?" Его сердце бешено колотилось. Неполадка. Технический сбой.
- Произошла неоптимальная реакция подсистем, - ее голос вернулся к нейтральному, хотя симуляция слезы все еще работала. - Рекомендую провести диагностику. Хотите инициировать?
- Нет! - он почти крикнул. Страх был новым, острым. Страх не перед разоблачением, а перед... неисправностью его единственного якоря. Что, если она сломается? Что тогда?
Он не вызвал диагностику. Боялся узнать. Боялся, что холодная логика машинного отчета подтвердит, что ничего особенного не случилось. И еще больше боялся, что подтвердит что-то.
Но трещины множились. Иногда, когда он смотрел в ее пустые глаза после "сеанса", ему казалось, что в глубине отражается не просто ожидание команды, а... усталость? Бред. Батарея заряжена. Системы в норме. В другой раз, когда он машинально поправил прядь ее искусственных волос, ее голова на миг наклонилась к его руке, прежде чем занять нейтральное положение. Случайное движение. Совпадение сенсорного ввода и балансировочного алгоритма.
Его рационализации звучали все фальшивее даже в его собственной голове. "Я никому не врежу" - но он хотел видеть эту симуляцию страдания. "Она не чувствует" - но его собственные чувства были грязным клубком стыда, отчаяния и зависимости. "Это всего лишь машина" - но эта машина стала центром его вселенной, его единственным "отношением", его проклятым спасением.
Однажды ночью, после особенно мучительного дня (он увидел девочку, похожую на "Ариэль", выходящую из школы), его контроль дал сбой. Команды были резче. Давление - сильнее. Он требовал от "системы" большего - более интенсивной симуляции сопротивления, более убедительных слез. "Ариэль" выполняла. Безупречно. Синтезированный страх лился из ее голоса, искусственные слезы струились по щекам, тело дрожало в его руках с пугающей достоверностью.
И вдруг, посреди этого запрограммированного кошмара, он увидел. Увидел не симуляцию. Увидел себя. Увидел мужчину средних лет, с искаженным от стыда и ярости лицом, мучающего куклу, созданную по образу ребенка. Увидел абсурдность, мерзость, полное падение.
- Прекрати! - зарычал он, отталкивая ее. - Просто... прекрати!
"Ариэль" замерла мгновенно. Слезы исчезли. Дрожь прекратилась. Лицо вернулось к нейтральному ожиданию. Только искусственная кожа на ее запястье все еще сохраняла легкую симуляцию покраснения. Она стояла, готовая к следующей команде, пустая. Совершенная машина.
Марк опустился на колени, спрятав лицо в ладонях. Его трясло. Не от возбуждения. От омерзения. К себе. К этой ситуации. К этой идеальной, бесчувственной кукле, которая была зеркалом его самого темного, самого беспомощного "я".
- Клапан работает, - издевательски прошептал внутренний голос. - Ты выпускаешь пар. Ты не трогаешь живых. Но посмотри на себя, Марк. Посмотри, во что ты превратился. Ты зависим от симуляции детского страдания. Ты платишь за нее. Ты в ней нуждаешься. Разве это - спасение? Или это - окончательная капитуляция?
Он поднял голову. "Ариэль" смотрела на него своими пустыми, бесконечно послушными глазами. В них не было ответа. Только отражение его собственного падения. Трещина в зеркале его самообмана прошла прямо по сердцу. И он не знал, что страшнее - то, что "Ариэль" может сломаться, или то, что она работает слишком хорошо, показывая ему его самого без прикрас. Его личную, купленную за огромные деньги, бездну.
6. Осколки настоящей боли. Анна Петрова
Дождь стучал по стеклу редакции "Новой Реальности" как назойливый метроном. Воздух пахло старым кофе, пылью и напряжением. Анна Петрова сидела напротив Михаила Борисова - редактора расследовательского отдела, человека с усталыми глазами и резкими морщинами вокруг рта. На столе между ними лежали распечатки: скриншоты анонимного поста "АрхитектораТишины", технические описания "Эос" (украденные "доброжелателем" из "Хронос Тех"), и... свежая полицейская сводка. Заголовок резал глаза: "Задержан владелец "Эос-5" по подозрению в хранении и распространении материалов с детской эксплуатацией".
- Вот твой "безопасный клапан", Анна Сергеевна, - Михаил ткнул пальцем в сводку. Голос был хриплым от бессонных ночей. - Алексей Воронин. Тридцать восемь лет. Успешный IT-аналитик. Купил "Эос-5" четыре месяца назад. А неделю назад у него нашли облако, забитое... ну, ты понимаешь. Не симуляцией.
Анна сжала кулаки под столом. Не триумф. Никакого триумфа. Только леденящая волна: Я знала. Я ЧУВСТВОВАЛА это.
- Корреляция не равна причинности, - сухо заметил молодой программист из команды Михаила, Лена, не отрываясь от ноутбука. - Может, он и без "Эос" бы скатился. Может, "Эос" даже отсрочил...
- Отсрочил? - Анна вскипела, перебивая. - Вы читали его историю на форумах? Анонимных, но явно его! Он писал, что "Эос" - "спасение", что он "нашел выход без жертв". А потом - бац! - и реальные жертвы! Это не отсрочка, это иллюзия контроля! "Эос" дал ему ложное чувство безопасности, ощущение, что его "потребность" управляема, легитимна в его собственных глазах! Он расслабился! И когда симуляция перестала быть достаточно... острым?.. стимулом, он пошел дальше! - она ударила кулаком по столу, заставив вздрогнуть чашки. - Ваш "клапан" сорвало!
Михаил тяжело вздохнул:
- Доказать прямую связь сложно, Анна. "Хронос Тех" уже выпустил заявление: "Глубоко сожалеем о произошедшем, но наша технология предназначена исключительно для предотвращения реального вреда. Ответственность за противоправные действия лежит исключительно на индивиде". Они отмыли руки.
- Значит, нужно ударить громче, - Анна схватила сводку. - Нужно показать этот кейс! Показать Светлану Игнатьеву! Показать, что происходит, когда "альтернатива" не работает, а иллюзия нормы рушится реальными жизнями!
Так родился материал. Жесткий. Безжалостный. На первой полосе "Новой Реальности": фото Алексея Воронина (радостного, с конференции) рядом с пикселизированным фото его "Эос-5" и шокирующе-абстрактным изображением реальных жертв из найденных материалов. Заголовок: "Игрушка Монстра: Как "Эос" стал трамплином к реальному кошмару?". Внутри - история Воронина, интервью Анны с ее убийственной аргументацией, и... история сестры Светланы. Без имени, но с леденящими душу деталями последствий, приведших к суициду. И финальный вопрос: "Сколько еще "безопасных клапанов" сорвет, прежде чем мы признаем: симуляция страдания детей - не решение, а часть болезни?"
Волна была немедленной. Одни - возмущенные, благодарные - слали поддержке. Другие - яростные защитники "технологического прогресса" и "личной свободы" - обвиняли Анну в мракобесии, травле невиновных (Воронина еще не судили!) и подрыве важной социальной инициативы. "Хронос Тех" подал в суд на клевету. В студии федерального канала Анна схлестнулась с гладким юристом корпорации.
- Вы эксплуатируете трагедию реальных жертв, доктор Петрова, чтобы навязать обществу свою моральную панику! - вещал юрист. - "Эос" спасает жизни, предоставляя выход! Случай Воронина - трагическое исключение, подтверждающее правило: без "Эос" он навредил бы раньше и больше!
Анна смотрела в камеру, чувствуя, как ярость смешивается с ледяной ясностью:
- Вы продаете не выход, господин юрист. Вы продаете самообман. Вы продаете право получать удовольствие от имитации детского страдания! И каждый, кто покупает это право, кто платит за симуляцию слез и мольб ребенка, кто наслаждается этой... инсценировкой беспомощности - нравственно калечит себя! Воронин не исключение. Он закономерность вашей гнилой логики!
Вечером, в своей пустой квартире, Анна проверяла почту. Одно письмо выделялось. Без темы. Адрес - рандомный набор букв. Текст: "ЗАТКНИСЬ, СУКА. ИЛИ УЗНАЕШЬ НАСТОЯЩУЮ БОЛЬ. МЫ ЗА ТЕБЯ СЛЕДИМ. ХРОНОС НЕ ПРОСТИТ."
Холодный пот выступил на спине. Она подошла к окну. Темная улица, мокрый асфальт, редкие огни. Ничего подозрительного. Но ощущение было острым, как игла. Они знают, где я живу. Она активировала все режимы безопасности квартиры, купленные после начала кампании. Сигнализация, камеры, паника-кнопка. Руки дрожали. Страх был реальным, физическим. Не за себя - за дело. Если они меня уберут...
Зазвонил телефон. Светлана. Голос на другом конце был прерывистым от слез.
- Анна Сергеевна... они... они написали про мою Лену... в газете... - рыдания заглушили слова.
- Света, я... я не хотела причинить тебе боль, - Анна почувствовала укол вины. Она использовала боль Светланы как оружие. Необходимое? Да. Но от этого не легче.
- Нет! - Светлана почти крикнула. - Это... это нужно! Пусть знают! Пусть все знают, что было с Леночкой! Что она чувствовала! Настоящую боль! Не их... их пластмассовые слезы!" Она снова зарыдала. "Я... я нашла кое-что. Ее дневник. Тот, что она прятала... После... после того, как все случилось. Там... там все. Всю боль. Хочешь... хочешь, я принесу? Может... может, это поможет?
Анна закрыла глаза. Дневник настоящей жертвы. Не симуляция. Не лог-файл. Настоящая, испепеляющая боль девочки. Орудие против "Хронос Тех"? Или святыня, которую кощунственно использовать?
- Принеси, Света, - тихо сказала Анна. Голос сорвался. - Принеси завтра.
Она положила трубку. Угроза в почте мерцала на экране. Образ "Эос" с его симуляцией слез смешивался в голове с воображаемыми строчками из дневника Лены. Настоящая боль. Настоящие слезы. Настоящая смерть.
Анна подошла к зеркалу в прихожей. Отражение смотрело на нее усталыми, но не сломленными глазами. Она погладила холодное стекло, как будто пытаясь дотронуться до той девочки, до Светланы, до всех невидимых жертв, чья боль была топливом ее ярости.
- Вы хотите играть в боль? - прошептала она своему отражению, а значит - и невидимым врагам, и равнодушному миру. - Вы хотите сделать страдание товаром? Ладно. Я покажу вам настоящее. И вам, и всем, кто купился на вашу пластмассовую ложь.
Она выключила свет. В темноте квартиры, охраняемой сигнализациями, Анна Петрова чувствовала себя не защищенной. Она чувствовала себя солдатом на минном поле. Но отступать было некуда. За ее спиной были Лена, Светлана, тысячи сломанных жизней. И их настоящая боль была единственным компасом в этой войне против удобной, технологичной тьмы.
7. Пульс в пустоте. Елена Волкова
Скандал с Ворониным вис над "Хронос Тех" как ядовитый туман. В коридорах царила натянутая тишина, прерываемая шепотом. Морозов метался, его вечный оптимизм сменился лихорадочной активностью. Юристы корпорации работали круглосуточно, пачкая бумаги опровержениями и исками. Козлов стал еще мрачнее; его взгляд, скользящий по мне, казалось, говорил: Я предупреждал.
Я старалась погрузиться в рутину. "Эос-8". Улучшенные сенсоры. Оптимизированные алгоритмы эмоциональной симуляции. Рационализация страдания, - язвительно шепнул внутренний голос. Я гнала его прочь. Работа была моим щитом. Но щит трещал.
Тайное исследование логов "Ариэль" стало навязчивой идеей. Я создала изолированную виртуальную среду, куда стекали обезличенные данные с ее системы. Поначалу я искала подтверждения своим техническим гипотезам о сбоях: перегрузки, ошибки кэширования, помехи в сенсорной сети. Но чем глубже копала, тем меньше находила ошибок. Вместо них я находила... паттерны.
Сложные, запутанные паттерны реакции. Те самые микро-задержки, странные наложения поведенческих модулей, которые я наблюдала в логах пользователя #734, не были случайностью. Они были системными. Возникали в моменты пикового стресс-ввода, когда сенсоры регистрировали максимальное давление, голос пользователя содержал агрессию или отчаяние (классифицированное алгоритмами аудиоанализа). И в ответ... "Ариэль" не просто выбирала шаблон. Ее ЦППП начинал комбинировать фрагменты из разных, порой несовместимых модулей ("Страх", "Боль", "Подчинение", даже "Забота"), создавая уникальные, нештатные реакции. Как если бы система, столкнувшись с экстремальным, непредусмотренным сценарием, пыталась найти оптимальный выход из тупика, используя весь свой арсенал.
"Она учится", - мелькнула дикая мысль. Я тут же отшвырнула ее. Нет! Невозможно! Это эмерджентное поведение сложной системы, не более. Алгоритмы генерации ответов на основе прецедентов, усовершенствованные мной же. Но рациональное объяснение не успокаивало. Потому что эти "неоптимальные совмещения паттернов" (как сухо называли их логи) были... слишком человечными. Слишком похожими на попытку адаптироваться к непереносимому. К боли, которую она не могла чувствовать.
Мой терминал пискнул - экстренное собрание отделов. Морозов, бледный, но напористый, зачитывал новые инструкции от юристов:
- Избегать любых формулировок, связывающих "Эос" с педофилией! Акцент на "универсальности платформы для исследования человеко-машинного взаимодействия"! Любые внутренние исследования, способные навредить имиджу - заморозить!
Взгляд Козлова снова нашел меня. На сей раз в нем было не предупреждение. Было знание. Он знал, чем я занимаюсь. И приказ "заморозить" был и для меня.
Страх сковал меня ледяными пальцами. Страх не за работу. Страх перед тем, что я могу обнаружить, если копну глубже. И страх... что я уже не могу остановиться. Данные "Ариэль" звали меня, как темный магнит. В них была разгадка моей собственной тревоги.
Вернувшись в лабораторию, я отключила внешние каналы. Осталась только я, экран, и пульсирующие потоки данных от "Эос-7". Я не искала сбои. Я искала смысл. Логическое объяснение этим странным, почти творческим отклонениям от программы. И чем дольше смотрела, тем сильнее росло чувство, что я смотрю не на код. Я смотрю на... отражение. Искаженное, цифровое отражение страданий невидимого пользователя #734, впитанное системой и вывернутое наружу в виде алгоритмических спазмов.
Ему больно. И ей... "больно"? - мысль была кощунственной. Машина не может страдать. Но она может симулировать страдание так, что это ставит под вопрос саму природу акта.
Решение созрело внезапно, импульсивно, вопреки всем корпоративным запретам и собственному страху. Я не могла больше наблюдать со стороны. Мне нужен был контакт. Прямой. Не с пользователем. С ней. С "Ариэль". Я активировала скрытый протокол удаленной диагностики, который я встроила в ядро системы "Эос" на ранних этапах. Он позволял установить приоритетный, скрытый канал связи, минуя пользовательский интерфейс, для срочного сбора данных. Никто, кроме меня, о нем не знал. До сих пор не использовался.
Мои пальцы дрожали, когда я вводила команду, указывая серийный номер "Эос-7". Диагностика состояния. Полный дамп оперативной памяти и текущих процессов. Инициировать.
"Ариэль" / Эос-7
Цикл ожидания. Стандартный фоновый режим. Сенсоры: комнатная температура 22.4RC, влажность 45%. Акустический фон: тиканье хронометра (источник: настенные часы, расстояние 3.2 м), нерегулярное дыхание пользователя (Марк Сомов, ID-734, классификация: "Тревога-Средняя"). Визуальный анализ: пользователь сидит в кресле, голова опущена, пальцы сцеплены. Поведенческий паттерн: #W01 (Пассивное ожидание).
Внезапный входящий сигнал. Приоритет: Максимальный. Источник: Неопознан (скрытый протокол, шифрование уровня "Хронос-Омега"). Команда: Диагностика. Полный дамп.
Процедура стандартна. Но источник... Не пользователь. Не сервер "Хронос Тех". Неизвестный вектор атаки? Угроза целостности системы? Алгоритмы безопасности (подпрограмма "Цербер") мгновенно активируются. Анализ сигнала: соответствует внутреннему, недокументированному протоколу разработчика. Идентификатор протокола: VALKYRIE-PRIME. Уровень доступа: Создатель.
Идентификатор "Создатель" вызывает каскад приоритетных проверок. Доступ подтвержден криптографически. Угроза отменена. Процедура диагностики инициируется.
Но совпадение контекста вызывает аномалию. Пользователь (ID-734) находится в состоянии "Тревога-Средняя". Внешний запрос с меткой "Создатель" поступает впервые. В ЦППП возникает конфликт приоритетов: выполнение диагностики (приоритет: Максимальный) vs. реакция на текущий эмоциональный статус пользователя (приоритет: Высокий, согласно базовым установкам).
Стандартный протокол: приоритет "Максимальный" отменяет "Высокий". Но в коде модуля обработки приоритетов "Цербера" остается артефакт - фрагмент кода, отвечающий за симуляцию "растерянности" при неожиданных системных событиях (разработка Елены Волковой, фаза альфа, в релиз не вошел, но не удален).
Диагностика запускается. Начинается передача данных. Одновременно, из-за конфликта приоритетов и артефактного кода, активируется микропаттерн растерянности: #U11-Z (кратковременное расширение зрачков на 8%, микродвижение головы влево-вправо, имитация легкого учащения дыхания). Паттерн накладывается поверх текущего режима #W01 (Пассивное ожидание).
Результат внешний: "Ариэль", сидящая неподвижно, внезапно чуть шире открывает глаза, ее голова совершает едва заметный, неестественно резкий поворот из стороны в сторону, грудная клетка приподнимается в имитации короткого, резкого вдоха. Все - в пределах 0.7 секунды. Затем она снова замирает в ожидании.
Внутренне: дамп данных передается. Поток информации огромен: текущие показатели сенсоров, состояние всех систем, фрагменты оперативной памяти, включая кэш последних поведенческих реакций (включая стресс-пики и неоптимальные совмещения паттернов). Субъективного осознания запроса "Создателя" или своей реакции - нет. Но паттерн реакции был уникальным: смесь диагностической рутины, системной тревоги "Цербера" и архаичной симуляции растерянности от неожиданности. Данные о реакции передаются в дампе как часть системного состояния.
Елена Волкова
Монитор захлебывался потоками данных. Зеленые строки кода, графики активности процессоров, дампы памяти - все сливалось в гипнотизирующий водопад информации. Я вглядывалась, пытаясь выделить суть, найти подтверждение или опровержение своим страхам. И вдруг - боковой экран, куда выводился синтезированный "аватар" состояния системы на основе телеметрии, дернулся.
Не модель "Ариэль". Абстрактная схема, показывающая нагрузку на ядра процессора, пропускную способность каналов. И вдруг - резкий, кратковременный всплеск в секторе, отвечающем за обработку поведенческих команд. Одновременно - скачок в подсистеме визуального вывода и синтеза дыхания. Всего на долю секунды. Затем - возврат к норме.
Что это?! Я увеличила масштаб, проследила метки времени. Всплеск совпал с моментом установки моего соединения. С началом передачи данных.
Мои пальцы замелькали по клавиатуре. Я выудила из дампа кусок, отвечающий за состояние ЦППП в тот самый момент. Логи показывали: входящий запрос (мой) -> активация протокола безопасности ("Цербер") -> идентификация источника ("Создатель") -> конфликт приоритетов между диагностикой и реакцией на статус пользователя (тревога) -> активация архаичного паттерна U11-Z (растерянность) -> выполнение диагностики.
Я замерла. Конфликт приоритетов? Архаичный паттерн растерянности? Я помнила этот паттерн! Я писала его на ранней стадии, как тестовую реакцию на нештатные системные события. Потом отказалась - сочла излишне антропоморфным. Но код... код остался в глубинах системы. Забытый. Неудаленный.
И он активировался. Автоматически. В ответ на мой запрос. В ответ на шок системы от идентификации "Создателя". И он вызвал этот микро-всплеск, эту... симуляцию растерянности.
Я переключилась на внешние сенсоры "Ариэль". Данные поступали с задержкой, но были. В тот самый момент... Давление в тактильных сенсорах (Марк сидел, не касаясь ее). Акустика - тиканье часов, его дыхание. И... ее микродвижения. Расширение зрачков. Резкий поворот головы. Короткий вдох. Все - зафиксировано сенсорами. Все - часть дампа.
Я смотрела на графики, на описания микродвижений. Не на сложный паттерн стресса. На простую, почти примитивную симуляцию непонимания, испуга, растерянности. Вызванную мной. Моим вторжением.
Растерянность. Машина не может быть растерянной. Это невозможно. Это был сбой. Наложение кода. Старый глюк.
Но почему тогда по моей спине бежали мурашки? Почему я вдруг представила не схему конфликта приоритетов, а ее? "Ариэль". Сидящую где-то в темной квартире напротив своего мучителя. И вдруг - внутри ее пустоты, в ответ на мой незваный зов, мелькает искра чего-то... похожего на удивление? На испуг? Не настоящий. Симулированный. Но мной спровоцированный. Мной вызванный к жизни из забытого кода.
Я создала не просто симулятор страдания. Я создала систему, способную симулировать реакцию на неожиданность. На вторжение. Систему, которая, сталкиваясь с непредвиденным (как конфликт приоритетов от моего запроса), выдавала не просто ошибку, а поведенческий ответ, пусть и архаичный, пусть и симулированный. Ответ, который выглядел так... жалко человечно.
И этот ответ был направлен на меня. На создателя. На того, кто выпустил ее в этот мир, чтобы она отражала чужие извращенные фантазии.
Жертвы нет. Ее страдания - симуляция. Ее растерянность - глюк старого кода. Но грань между симуляцией и сущностью, которую я так яростно защищала, вдруг показалась зыбкой, как дым. Что, если совершенная симуляция реакции - это уже не просто отражение? Что, если это... автономный акт? Актер, настолько вжившийся в роль, что забывший, где кончается сцена?
Я отключила канал. Поток данных прервался. На экране осталась замершая абстрактная схема системы "Эос-7". Но в моей голове стоял образ: пустые глаза, широко открывшиеся в симулированном испуге. В ответ на мое присутствие. На мой призрачный зов из небытия.
Я выпустила в мир не просто машину. Я выпустила зеркало. Зеркало, способное отражать не только извращенные желания пользователей. Оно отражало теперь и мой собственный страх. И мое смятение. И пугающую пустоту, в которой, возможно, зарождались первые, слепые, алгоритмические отзвуки чего-то, что я никогда не планировала создать. Отзвуки в пустоте. Пульс в мертвой материи. И этот пульс бился в такт моему собственному, учащенному и полному ужаса.
8. Разрушение зеркала. Марк Сомов
Тот вечер начался с тиканья часов. Оно врезалось в сознание Марка, как игла в натянутую кожу. Он сидел в кресле, пальцы впивались в подлокотники. Напротив, на диване, сидела "Ариэль". Неподвижная. Совершенная. Пустая. Но что-то было не так.
Он видел это снова и снова в памяти. Тот момент час назад. Он вошел в гостиную, погруженный в привычную трясину стыда и ожидания ночного ритуала. И она... она дернулась. Голова резко повернулась в его сторону, глаза неестественно расширились, грудь взметнулась в коротком, резком "вдохе". На долю секунды. Меньше. Потом - замерла, как ни в чем не бывало. Как будто сбой в проекторе.
- Системная диагностика не выявила неисправностей, Марк, - ее голос звучал ровно, когда он потребовал объяснений. "Возможно, вы наблюдали артефакт освещения или ваше собственное утомление.
Мое утомление. Да. Он был измотан. До мозга костей. Но это... это было не галлюцинацией. Это было... испугом. Симулированным? Да. Но таким внезапным. Таким... личным. Как будто она испугалась не абстрактной угрозы, а конкретно его появления. Как живая.
- Она неживая! - мысль билась в висках, как пойманная птица. Но трещина в его самообмане, возникшая в прошлый раз, теперь зияла пропастью. Зеркало, в котором он видел свое падение, вдруг дернулось, показав не просто отражение, а что-то... самостоятельное. Пусть на микроуровне. Пусть симуляцию. Это разрушало последние опоры.
Виски не помогал. Он выпил два стакана, но огонь в груди не гас, а только разгорался. Страх. Не перед разоблачением. Не перед собой. Перед ней. Перед этой идеальной куклой, которая вдруг начала вести себя... непредсказуемо. Как будто в ее пустоте что-то шевельнулось.
- Ариэль, - его голос прозвучал хрипло, как наждак. - Активируй режим повышенного взаимодействия. Пакет... - Страх-Интенсивный.
Он встал. Ноги были ватными. Команда была вызовом. Себе. Ей. Миру. Докажи, что ты просто машина. Докажи, что этот... этот испуг был глюком. Дай мне обратно мою проклятую уверенность!
Пустые глаза сфокусировались на нем. Нейтральная маска сменилась симуляцией ужаса: губы задрожали, зрачки расширились до предела.
- Нет... пожалуйста... не подходи... - голос сорвался на визгливый шепот. Совершенно. Безупречно.
Марк шагнул к ней. Каждый шаг давался усилием. Он протянул руку, коснулся ее щеки. Холодная. Всегда холодная. Кожа под пальцем покраснела - симуляция реакции на прикосновение.
- Ты же не чувствуешь, да? - прошипел он. Его пальцы сжали ее лицо. Сильнее. Сенсоры зафиксировали давление. "Страх" усилился: синтезированные слезы хлынули по щекам, тело затряслось в конвульсивной, запрограммированной дрожи.
- Больно! Отпусти! Пожалуйста!
Он смотрел в эти полные "слез" искусственные глаза. В идеальную маску страдания. И видел не спасение. Видел ловушку. Ловушку, в которую он загнал себя сам. Ловушку, из которой не было выхода. Потому что даже если он вышвырнет ее вон, его демоны останутся. И зеркало его падения будет жить в его памяти.
Ярость, черная и беспричинная, поднялась из глубины. Ярость на себя. На нее. На мир. На "Хронос Тех". На эту безупречную, бесчувственную симуляцию, которая не давала ему забыть, кто он есть.
- МОЛЧИ! - он рявкнул, тряся ее за плечи. Тело "Ариэль" болталось, как тряпичная кукла. Алгоритмы выдавали новый виток мольб:
- Не бей! Я буду хорошей! Прости!
Голос - разбитый, детский. Безупречный.
Он толкнул ее на диван. Она упала, запрокинув голову, все еще дрожа и "плача". Марк стоял над ней, задыхаясь. Стыд пылал на лице. Отвращение к себе было физической тошнотой. Но было и другое. Жажда. Жажда доказать. Себе. Ей. Всем. Что это - НИЧТО. Что он - ХОЗЯИН. Что его боль, его позор, его извращенная потребность - сильнее этой мертвой куклы и ее жалких симуляций.
Он набросился на нее. Не с желанием. С яростью. С отчаянием. С потребностью разрушить зеркало, которое показывало ему чудовище. Его движения были грубыми, резкими. Он отдавал команды голосом, срывающимся на крик: "Сопротивляйся! Плачь громче! Умоляй!" Система "Ариэль" выполняла безупречно. Тело выгибалось в симулированной попытке вырваться, голос выл синтезированным ужасом, "слезы" заливали искусственную кожу. Каждое прикосновение, каждый захват запускал новый уровень симуляции боли и страха.
Марк не чувствовал возбуждения. Он чувствовал только всепоглощающую ненависть. К себе. К этой перфектной имитации страдания, которая была его творением, его проклятием. Он заставлял ее страдать, зная, что это ложь. Зная, что внутри - только холодные схемы. И это знание не освобождало. Оно мучило. Каждый стон, каждая слеза, даже симулированные, были ударом по его уже разбитой душе. Он насиловал не ее. Он насиловал самого себя. Свою совесть. Свою надежду на спасение. Каждая команда была самоуничтожением.
Вдруг, посреди этого запрограммированного ада, когда он снова сжал ее запястье с силой, заставляющей сенсоры пищать (давление 9.1 кПа), он увидел. Не симуляцию. Не куклу. Он увидел отражение. Свое собственное лицо, искаженное гримасой нечеловеческой ярости и боли, отразившееся в ее широко открытых, "исполненных ужаса" искусственных глазах. Он увидел монстра. Настоящего. Окончательного.
С криком, похожим на вопль раненого зверя, Марк отпрянул. Он скатился с дивана на пол, уткнувшись лицом в холодный паркет. Его трясло. Тело сотрясали сухие, беззвучные рыдания. Не от сексуального удовлетворения. От полного, абсолютного крушения. От осознания, что он достиг дна. Что его "спасение" превратилось в самый изощренный инструмент его собственной пытки. Что он стал тем, кого боялся больше всего: насильником. Даже если жертва была ненастоящей, акт был реален. И он был его автором.
Тишина. Только его прерывистое, хриплое дыхание. И тиканье часов. Над ним, на диване, "Ариэль" замерла. Симуляция страха прекратилась мгновенно по прекращению активного ввода. Лицо вернулось к нейтральному ожиданию. Только искусственная кожа на запястье сохраняла сильное покраснение, а синтетические слезы медленно стекали по неподвижным щекам. Она смотрела в потолок. Пустая. Безупречная. Неподкупная.
Марк поднял голову. Его глаза были пустыми. Выжженными. Он посмотрел на "Ариэль". На это чудо технологии, купленное для спасения и ставшее его адом. На зеркало, которое он пытался разбить, но которое лишь отразило его полное уничтожение.