Откуда в ОВД взялось пианино, не знал никто. Возможно, оно самозародилось в недрах старого здания, как мыши из корзины с нестиранным бельем, возможно, его принесли в качестве взятки какому-нибудь начальнику ОВД царя Гороха - правду было уже не выяснить. Но факт оставался фактом: в углу романовского кабинета стояло старое ветхое пианино. Оно было укрыто пыльным серым чехлом, на нем стояли пепельницы, лежали папки с документами, иногда Костик взгромождал на многострадальный инструмент свои мощи, и Гарик испытывал к музыкальному инвалиду нечто, похожее на сочувствие. Наверное, ничем иным и нельзя было объяснить то, что, измаявшись от безделья на дежурстве, капитан Мецгер сгреб хлам вместе с чехлом на пол, поднял облезлую крышку и пробежал пальцами по клавишам. Звук оказался на удивление хорошим, пианино чуть дребезжало, но не было даже расстроено. Гарик пододвинул стул и сел за инструмент.
Из всего фортепианного курса музыкальной школы он помнил только "Лунную сонату", зато почти целиком. В первый раз получилось сбивчиво и с запинками. Гарик хмыкнул, размял пальцы и снова положил их на клавиши. Раза с третьего начало получаться. Увлекшийся музицированием Мецгер не заметил, как открылась дверь, и деликатное покашливание над ухом заставило его подпрыгнуть на месте.
- А, это вы, Стасик, - выдохнул он с облегчением, узнав Вишневецкого. - Добрый вечер.
- Добрый, - откликнулся Стах, задумчиво глядя на открытое пианино.
- Стасик, я знаю, что пожалею об этом, но только Христа ради, не говорите никому! - Гарик выглядел, словно мальчишка, которого поймали за курением отцовских сигарет. - Я знаю этих людей, они достанут шуточками про еврейского мальчика со скрипочкой не только меня, но и вас!
- Не извольте волноваться, Гарик Эдуардович, - Вишневецкий улыбнулся и наиграл первые такты "Лунной сонаты". - Я тоже ходил в музыкальную школу, и меня заставляли играть на семейных праздниках.
- А на чем вы играли? - заинтересовался Гарик.
- На баяне.
- А... Э... - Гарик безуспешно пытался нацепить на лицо маску полного безразличия, но, судя по всему, у него не получалось.
- Вот-вот, - невозмутимо сказал Стах. - Хотел научиться на гитаре, но в военном городке, где мы тогда жили, были только пианино, балалайка и баян.
- Печальная история, - выдавил Гарик, давясь смехом.
- И не говорите, - подтвердил Вишневецкий. - О чем я, кстати, не должен был никому говорить?