Аннотация: "Падение с Олимпа" - одна из глав сборника повестей "Библиотека человеческих душ". Когда вы тоните, иногда лучше дождаться момента достижения самого дна. Чтобы оттолкнуться...
I
Это был затхлый бар. Один из тех, что работали в этом сером невзрачном городишке, который только и мог гордиться, так это огромной черной рекой, разрезающей его надвое, да мостом, созданным каким-то чудиком несколько веков тому назад. Увидеть и запомнить здесь что-то еще просто не возможно. Разве что полуразрушенные старые дома и заросшие пустыри, напоминающие декорации к фильму про лихие 90-е. Таких, правда, по всей России-Матушке полным-полно, как и баров, подобных этому. В народе его называли "Мясник". Нет, не потому что здесь кого-то резали или рубили, хотя и такое бывало. Когда-то давно, лет двадцать - двадцать пять назад здесь был мясной магазин. И сколько не меняли вывески над входом, называли его всегда одинаково.
Когда он только открылся, он казался всем самым крутым местом на земле. Круче было только в северной столице, да в златоглавой. Туда и утекала молодежь на поиски лучшей жизни. Да и правильно. Чего ловить в этом старом, занюханном городе с его пропахшим бог весть чем пабом, в котором подают отстойное пиво и несъедобное нечто на тарелках с отбитыми краями.
Посетители этого колоритного притона полностью соответствовали окружающему антуражу. Здесь все знали всех, часто со скуки били друг другу морды, а после пили до утра, зарыв топор войны до следующей пьянки. После посещения таких мест нормальным людям хочется одного - помыться.
Димон медленно повернул голову, приподнял глаза и попытался их сфокусировать. Безуспешно. Человек, стоящий рядом, словно сливался с окружающим пространством. Так и не дождавшись ответа, некто убрал свою пропахшую дешевыми сигаретами руку с его плеча и видимо испарился в действительность.
Потупив еще какое-то время, приложившись в очередной раз к стакану и поняв, что он пуст, Димон решительно встал, оттолкнулся руками от стойки и поплыл в сторону двери, изредка набегая на какие-то препятствия.
Свежий ветер пахнул в лицо и заставил съежиться. Осень в этом городке была какая-то особенно мерзкая. На секунду Димону показалось, что он даже протрезвел. Тогда парень резким движением надвинул капюшон и прыгающей походкой пошлепал по лужам через площадь. У моста он встретил двух бывших одноклассников. Встреча была теплой на столько, что однокашники отписали Димону пачку сиг, чтоб тому не пришлось чапать в магазин. Чуть побазарив пришли к выводу, что пора б согреться. Тут у одного оказалась припрятана в куртке еще и бутылка водки. Перебазировались в сквер у моста, на лавочку. Приняли. Пошло хорошо. Приняли еще. Все завертелось. Стали подтягиваться какие-то люди. Бабы тоже были. Время начало точно издеваться над парнем, то провисая, как сопля, но вспыхивало огнем зажигалки. Стало темно. Позже холодно. Когда открыл глаза, уже светало. Рук и ног почти не чувствовал. Рядом никого не было. Попытался сесть. Не очень получалось. Получилось упасть в какие-то колючие кусты. Справился с собой каким-то чудом. Поднялся и поплелся домой. Холод теперь был такой, что трясло, как под током, не остановиться. Мост, река, старый пустой стадион, кусты, лужи. Сколько ушло на преодоление этого пути, не понятно. Но когда дверь поддалась, Дима буквально ввалился, распластавшись на полу. Входная дверь, которую он потянул за собой, с грохотом закрылась. И снова погрузился в тишину дом, в квартире которого в один из дней прошлого точно так, как и сейчас на полу умер человек.
II
Сейчас уже сложно сказать, когда и как все случилось. Дмитрий вернулся в родной город. Родным он его называл, потому что здесь родились и выросли его родители, он сам. Когда-то давно, в детстве он очень любил эти места. Они на самом деле были удивительными. Чего стоили цветущие люпиновые поля, или старая уютная дача, которую родители оборудовали в старой сельской школе. Ее купили за копейки, когда парню было лет десять. Как он любил быть здесь. В округе было много интересных мест, было много заброшенных ягодников, которые остались от прежних жителей этой деревушки. А еще каждое лето все столбы в округе превращались в подставки для гнезд аистов. Гордая птица любила эти места. Ни с братом не раз норовили залезть и посмотреть на кладки. Но силенок забраться на самую верхотуру не было. Аисты судя по всему это хорошо осознавали, а потому лишь спокойно наблюдали за дерзкими мальчишками. Но этот город был слишком мал для него. Дмитрий Волонский решил покорять столицу.
В семнадцать он сдал вступительные в Институте права и умчался на поиски себя. Себя, правда, он нашел не сразу. Институт оказался не таким веселым и увлекательным мероприятием. Результат - со второго курса на вылет. Сдаваться, правда, не хотелось. Как и пополнить ряды Вооруженных сил. Решено было остаться в столице. Благо и работёнка тогда быстро подвернулась не пыльная. Один знакомый, с которым еще будучи студентом он халтурил то там, то тут, поведал ему об агентстве недвижимости. Агентство набирало сотрудников без опыта и учило их всему, что требуется. При этом новоявленному агенту платили и комнату предоставляли. Дело плевое, но очень выгодное. И вот, запаковав свой единственный чемодан, Дмитрий Волонский отправился покорять новый мир - мир недвижимости и продаж. И тот ему покорился. Уже через полтора года из простого менеджера он стал управляющим филиалом агентства на Варшавке, а маленькая облупившаяся комната сменилась вполне приличной однокомнатной квартирой. Наглость, с которой, как говорил его отец, он родился, сыграла свою роль, подняв его на вершину успеха. Он не боялся отказов, он знал все грешные мысли клиента и чувствовал почти наверняка, за какие ниточки дернуть, чтобы кошелечек открылся. Он любил эту работу. И это было взаимно. И однажды с невозмутимостью на лице Дмитрий принял решение стать Дмитрием Николаевичем - директором и владельцем своего собственного агентства по продаже недвижимости. Ушел он конечно не с пустыми руками, а с целой базой наработанных клиентов. Причем наработанной не только им. Владелец агентства, конечно, очень обиделся, но его собственно никто не спрашивал. Дмитрий Николаевич ушел бороздить просторы океана не проданных и не сданных в аренду офисов и квартир.
Было все: деньги, крутая машина, признание, известные друзья, не менее известные клиенты, которые готовы были на руках носить, лишь заключить сделку как можно выгоднее для себя. Дмитрий Николаевич знал, как удовлетворить и удовлетвориться. Пока не появилась она. Красивая, жгучая, страстная, загадочная - она заняла все его мысли. Ее звали Диана. Ее отец был владельцев нескольких автосалонов. И решив, что "надо брать", он сделал ей предложение, на которое она, конечно же, сказала да. Пышная свадьба, медовый месяц и завистливые взгляды приятелей на вечеринках. Все так, как он и мечтал. Красота, которая буквально слепила глаза. Иначе, он бы заметил, что уже через полгода с момента как отзвучал марш Мендельсона его вдохновенная Диана вдохновлялась в туалете с директором одного из офисов его компании.
Падение на грешную землю было таким же стремительным, как и взлет. Правда, в ускоренном варианте. В двадцать семь он стоял все с тем же единственным чемоданом, с которым приехал в столицу. Стоял на пироне в ожидании поезда в родные пенаты, обманутый мошенниками, преданный возлюбленной, которая явно на самом деле была ведьмой.
Без бизнеса, квартиры и машины, которая благоверная, успевшая залететь, отобрала еще задолго до официального разрыва, подсунув в нужный момент нужные документы. Он оказался не нужен ни партнерам, ни клиентам, ни даже конкурентам. Вся Москва потешалась над ним и его невероятной тупостью.
Брат схоронил родителей за два года до того, один, поборов эту боль, но не обиду. Он не пришел встречать Димона на вокзал, а лишь бросил тому ключи от квартиры родителей через окошко дежурки, куда тот заявился.
- Проваливай! - это был его единственный ответ на приветствие брата.
Весь вечер Дима сидел на кухне в этой маленькой, старенькой квартирке. Было так тихо, что можно было подумать, что квартира умерла вместе с отцом и матерью.
"Ведь даже не попрощался! - крутилась в голове единственная мысль. - Чертов ублюдок! Даже не попрощался! А все ради чего? Или кого? Ради того, чтобы сидеть сейчас одному на шатком табурете в их квартире и глушить припрятанный батей домашний самогон. Хорошее пойло, бать!".
Мысли не отступали ни после первой, ни после пятой.
"Эх, мам, а огурцы твои соленые ща как бы кстати были! Скучаю я по огурцам твоим и помидоркам! Да по капустке квашеной, как в детстве вилками".
Самогон уже не жег горло. Он заходил смело, дерзко, как когда-то заходил в жизни людей Димон.
"А нет Димона больше! Сдулся! Нет его! Нету!"
Вылив остатки самогона из бутылки в стакан, он встал и направился в сторону комнаты. Правда, ноги слушаться не хотели. И все заплетались, и заплетались. И вот в районе коридора, того самого из которого десять лет назад он отправился покорять Москву с насмешливыми словами: "Счастливо оставаться!", он грохнулся на пол.
"Нету Димона! Закончился Димон, сволочь!" - мелькнула мысль и погасла.
III
Он очнулся от жуткой головной боли. Она теперь стала его единственным спутником. Руки, ноги, спина - все затекло. Хотя и это было теперь привычным. Непривычным было в это утро одно - запах. По всей квартире носился просто сумасшедший запах картошки с мясом. Тот самый, который раздавался по выходным в детстве, когда мама вставала рано утром, шла на рынок, а потом готовила самое вкусное в мире блюдо - мясо в горшочке.
Димон морщился и еле шевелил конечностями, как упавший на спину жук, в попытке подняться. Кто-то мурлыкал на кухне какой-то веселенький напевчик. Парень с трудом поднялся и, шатаясь, направился на звук. От солнечного света, пробивавшегося через окно, в глазах невыносимо защипало. Он попытался закрыться рукой. В кухне танцевал чей-то силуэт. Судя по всему, это была какая-то девчушка, небольшого роста.
- Ты кто? - прохрипел пропитым голосом Димон.
Силуэт остановился и умолк.
- Эй, - протянул женский голос. - Допился совсем? Нет, мне говорили, что ты бухаешь. Но я не думала, что ты будешь меня встречать полуголый в бессознательном состоянии на полу.
- Слышь, ты кто? - громче захрипел парень.
- Катя, алкаш пропивший мозги, - возмутилась гостья и умолкла. Глаза стали привыкать к свету, и теперь Дима мог рассмотреть девушку. Она была невысокого роста, худая и плоская как доска, с темными волосами, закрученными в некое подобие пучка на макушке. Она еще пританцовывала, словно продолжала петь про себя.
- Слышь... Катя, ты чё делаешь тут?
Девушка обернулась, и Дима увидел ее лицо. Где-то внутри что-то дрогнуло, словно оборвалась струна. Лицо показалось очень знакомым, но как бы он не напрягал память, вспомнить его так и не получалось.
- Дебил что ли? - совершенно искренне удивилась она. - Есть тебе, придурку, готовлю. А то вон совсем скелетом стал. Вешалка в коридоре и то симпатичнее выглядит, чем ты.
- А чё тебе до того, как я выгляжу? - почти прошипел Дима.
- А может, я тебя люблю все еще! - выпалила барышня и Димон, который взял со стола кусок черного хлеба и уже начал его жевать, от неожиданности хмыкнул и сразу же подавился.
- Эй, ты чего? Да ладно, ладно! Шучу я! - протараторила девушка, хлопая его по спине.
- Ты вообще кто такая? Катя? - наконец откашлявшись и оттолкнув руку незваной гости, заорал Димон.
Девушка попятилась назад, наткнулась на ручку сковороды и та с грохотом полетела с плиты. Катя попыталась ее схватить. Но сковорода была огненной и та лишь обожгла руки.
- Дебил ты! - завопила она и стала буквально рыдать от боли.
- Обалдеть! Я еще и дебил? Ко мне в дом припёрлась. Неизвестно кто. Ща ментов вызову. Пусть забирают тебя, наркоманка конченная.
Парень вскочил с места и понесся с кухни в коридор к телефону.
- Давай, давай, звони, - полетело ему в спину. - Брату и так стыдно за тебя постоянно, а ту еще допился до белой горячки совсем, скажут. Баб водит, а на утро не помнит.
Дима застыл.
- Так я тебя что, сам привел?
- Типа того, - совершенно спокойным тоном подтвердила девушка.
- И у нас чего? Того? Было чё?
- Ты совсем дурак? Ты пьян в стельку был.
- Так, стоп. Но я ж один пришел, - рылся в своей голове парень. - Помню, что один. Не было тебя.
Глаза его вдруг налились кровью и он бросился на девушку.
- Харе мне тут заливать. Откуда ты взялась? Ты кто вообще? - он схватил девушку за плечи и начал трясти ее, что было сил. Та лишь упиралась в него обожженными руками и молчала, уставив на него огромные карие глаза. Глаза казались такими знакомыми, такими родными. Но он никак не мог вспомнить ее. Руки стали слабее. Теперь он не мог уже трясти ее так сильно. Он не мог кричать. Эти огромные глаза словно парализовали все в нем. Он смотрел в их бездонность и мрак, и не видел ничего. В них не было ничего кроме увлекающей бесконечности.
- Ну...- протянула девушка, продолжая смотреть ему прямо в глаза. - Не вспомнил?
Он все еще шерстил по пыльным полкам памяти, когда она вдруг стряхнула его руки со своих плеч, выматерилась, как рецидивист, отмотавший ни один срок, и обогнув его, направилась к входной двери.
Димон обернулся и увидел, как девушка стала обуваться. У нее это не очень получалось, потому что обожженные руки давали о себе знать острой болью. Гостья упорно пыталась справиться с ней. Лицо ее при этом не выражало ничего. Лишь руки предатели, постоянно отпрыгивали от предметов, к которым прикасались. Дима стоял и наблюдал за картиной под названием "Она обиделась", в тот самый момент, когда его осенило: "Это же она!".
Он резко сорвался с места. Буквально подлетел к ней, развернул к себе и снова пристально посмотрел ей в глаза.
- Катя? - неуверенно пробормотал он.
- Нет, блин, Маша! - недовольно буркнула она, и завела глаза.
- Ты...ты как здесь? Катька! Катя!
Его вдруг обуяли такие сильные эмоции, что они тут же перелились через него, как через край стакана и растеклись крепкими объятиями, в которые как в капкан попала девушка.
- Как же? Как так? Откуда ты? - в его голове роились мысли, но ни одну он не мог ухватить.
Они ходили вместе в детский сад, потом в школу. Сначала он был влюблен в нее, потом она в него. Но это все как-то не совпадало во времени. Лишь в десятом классе случайная вечеринка все расставила на свои места. Они оказались вдвоем и вдвоем провели весь следующий год. Их мечты, желания, цели стали едины. Родители смеялись, мол срослись. Все говорили, что это самая великая любовь на планете.
Она делала его лучше. Он делал ее сильнее. Несовпадение случилось тогда, когда он решил, что всё загаданное ими невозможно воплотить в этом маленьком сером городе. Она считала этот город лучшим на земле.
Когда он сказал ей, что будет поступать в Москву она вот так же молча собралась и ушла. Навсегда. Он больше никогда не видел ее. Да и слышал он о ней только однажды, когда мать по телефону рассказывала, что она помогла найти и очень выгодно купить квартиру Николаше (брату Димы). Он отмахнулся от восхищенных слов матери и прекратил и без того короткий разговор.
Катя стояла перед ним. Такая же худенькая, маленькая и милая, как тогда. Словно не было этих лет. Она была хорошо одета, с макияжем и маникюром. Она была одной из тех девушек, которых в его окружении раньше были сотни и даже тысячи. Ничего лишнего. Но все до мелочей идеально и прекрасно.
- Господи, ты ужасен! - вымучила она наконец. - От тебя смердит, как от свиньи.
Дима сиял улыбкой во все лицо.
- Я ща, ты только не уходи. Ты там картошку с мясом жарила. Ты иди. Я сейчас.
Катя снова завела глаза и заулыбалась. Дима пулей летел в ванную.
IV
- Почему ты не пришла раньше? - спрашивал он, гладя ее по оголенному плечу.
Она поежилась и влезла глубже под одеяло.
- Я была тебе не нужна! - побормотала она сонным голосом.
- Ты мне всегда была нужна. Просто я сам этого не знал. Мы же срослись с тобой. А я думал, что все это ерунда. Искал чего-то. Находил. И все не мог понять, чего мне не хватает. Потом не понимал, почему так? Почему жизнь постоянно дубасит меня палками. Я говорил себе, что трудно, потому что идешь наверх. А оказалось трудно, потому что не по своей дороге идешь. На этой дороге я так много потерял...
- Что ты мог потерять не на своей дороге? - возмущенно пробурчала она, щурясь в попытке открыть глаза.
- Больше десяти лет счастья с тобой... Это очень много!