Она опять проснулась от холода. Было мокро, туманно и ветренно. Она ощутила почти физическое натяжение восточного ветра, который толкал ее руки, призывая их раскрыться. Чуть раздвинув руки, Олера почувствовала трепещущие, прохладные крылья и, только закусив губу, сдержалась, чтобы не позволить им раскрыться полностью.
-- Сильного и мудрого ветра тебе сегодня, -- проговорил проходящий мимо сын вождя.
-- Удачной охоты, Диолен, -- ответила она, чуть склонив голову.
Уже который день она ночевала на холме четырех ветров, которые, по мнению жителей деревни, должны были унести ее отсюда. И тогда она могла бы начать самостоятельную жизнь. Впрочем, она не обманывала себя -- как только ее крылья раскроются хоть раз так, что она сможет взлететь, ее подстрелят. Женщина-птица считалась проклятием деревни. От них можно было ждать только худшего -- так говорили. Худшее, правда, насколько смогла узнать Олера, заключалось лишь в порче репутации. Такая женщина делала деревню изгоем среди деревень.
Олера ответила на очередное пожелание сильного ветра, с трудом сохраняя спокойствие. Надеяться на то, что она могла бы улететь так быстро, чтобы стрела ее не догнала, ей не приходилось -- стрелу специально заговаривали, и она преследовала Птицу как привязанная. И непременно достигала цели.
Вскоре ей принесли еду. Эти две недели, после полного развития Олеры, когда она вдруг узнала, что та самая Птица, о которой люди то и дело говорили -- это она; за ней присматривали, о ней заботились. И следили. Правда, по ночам у людей это получалось не всегда. Но побег все равно не выходил, потому что за ее действиями наблюдал также ястреб, готовый разбудить всех.
А если бы можно было взлететь... выше домов, выше деревьев... выше облаков... тогда можно и крылья складывать. Если увидеть это. Но никогда еще Птицы не поднимались выше деревьев. Олера осознала, что и у нее это не выйдет.
-- Здравствуй, Олера, -- услышала вдруг девушка.
Она удивленно обернулась, вскинув глаза на старца, непривычно обратившегося к ней. И стушевалась, не зная, чего пожелать ему. Не охотник, не девица -- жениха желать не приходится, также как и невесты ему не надо. Кузнецу -- хорошей стали, пахарю -- чистого неба (или дождя), рыбаку -- лова, воину -- сил и смелости... А что сказать старцу?
-- Долгих лет тебе, почтенный, -- решила наконец она.
-- Можно ли поговорить с тобой, Птица? -- спросил он.
-- Полет будет кратким, почтеннейший. Я Птица, которой не суждено лететь в небесах.
Он покачал головой.
-- Жизнь человека -- это полет. У кого-то он безмятежен, долог и скучен, кто-то всегда летит, преодолевая препятствия, кто-то вспорхнет -- и вспыхнет. А многие бредут по земле, волоча за собой крылья, забыв, что жизнь -- это полет. Или падают вниз. Я стар, и мой полет почти завершен. А я так и не летал. Но точно я не видел полета в нашей деревне. Здесь нет тех, кто взлетит. Каждый день ты сидишь здесь. На холме четырех ветров. Перед тобой весь мир. Ты можешь взлететь. Каждый желает тебе сильного ветра -- этому пожеланию в десятки раз больше лет, чем мне. Но, вспомни, Олера, ведь ни разу еще ты сама не пожелала тебе сильного ветра. Ты этого не захотела по-настоящему. Прежние Птицы тоже не смогли пожелать этого. Не все из них были убиты, не думай. Большинство так боится смерти, что совершают невозможный поступок -- заталкивают желание полета так глубоко, что со временем оно умирает. И они становятся обычными людьми. А однажды рожают ребенка, который становится Птицей. Их жизнь налаживается, они входят в круг людей без крыльев. Через пять дней ты сможешь покинуть этот камень. Ты перестанешь быть Птицей, если, конечно, сможешь перебороть себя. Но, подумай, так ли сильно ты боишься? И так ли неминуема смерть? Не хуже ли -- всегда помнить о несбывшемся полете?
Старец поднялся и ушел, оставив Олеру в недоумении. Она никогда еще так не думала о Птицах, о ветре и о полете. Подняв глаза к небу, она вспомнила -- Бездонность, Свобода, Полет. Восточный ветер снова толкнул ее в спину.
-- Полет... -- прошептала она.
И крылья распахнулись, взлетел встревоженный песок на холме. Где-то сорвался с места ястреб, свистнула тетива... Ввысь, к небу -- все дальше, выше деревьев, облаков...
И стоявшие внизу люди к своему изумлению услышали звонкий, по-неземному счастливый смех голубокрылой сияющей Птицы...