На вокзальной площади наблюдалось непривычное скопление спецтехники и людей в погонах. Машины с мигалками, то и дело мелькала в свете фонарей темно-серая милицейская форма. Около центрального входа в вокзал скучали ребята из ОМОНа, с меланхоличным видом наблюдая за возней мужиков в штатском. Участок, где я "пропахала" собою асфальт и где шла перестрелка, загородили с двух сторон дорожными знаками: "ведутся ремонтные работы". То ли оградительные ленты у них кончились, то ли ими ограждают место происшествия только в американских фильмах - не знаю, да и какая разница?
Из толпы отделилось три человека. Они шли не спеша, опустив головы вниз.
Мы с Игорем вернулись в машину, заняв заднее сиденье. На улице стало по-ночному холодно. К тому же, Усачев нам шепнул, что следственные работы закончены, труп увезли и ожидается отъезд.
Игорь покрутил сигарету в пальцах.
- Я закурю?
- Нет, я плохо переношу никотин. Он вызывает у меня галлюцинации, - ответила я.
Поймав на себе озабоченный взгляд Игоря, я добавила:
- Шутка.
- Главное, чтобы галлюцинации не носили эротический характер. У меня слабая нервная система! И я предпочитаю участвовать, а не смотреть, - сказал Усачев.
Меня окатило горячей волной по спине и холодной по груди. Ничего себе контрастный душ.
Я уставилась на Игоря с незажженной сигаретой во рту. Он усмехнулся, отчего сигарета прыгнула вверх, и открыл окно.
- Да кто тебе устроит просмотр? Размечтался. - Игорь захохотал, при этом сигарета запрыгала вверх-вниз.
- Да уж... час от часу нелегче, - ответил Усачев. В черной глубине водительского зеркала я различила блеск глаз.
- Если у тебя есть что сказать, то скажи прямо, - Игорь поднес лепесток огня к сигарете и затянулся. Серьезность, с которой он обратился к Усачеву, не оставляла сомнений.
Усачев, положив локоть на руль, развернулся к нам лицом, что казалось трудным при его богатырском животе.
Я словно прилипла к сиденью. Если Усачев знает о нас, тогда кто еще в курсе?
- Мне то что? Это твое, вернее, ваше дело. За спиной я точно не буду перемывать косточки. Или ты меня плохо знаешь, - ответил он с серьезностью, которую я не рассчитывала в нем обнаружить.
- Ладно, извини, - Игорь сжал плечо Усачева, сверкнув часами.
- Проехали, - Усачев махнул рукой. - Я, вообще-то, говорил вон про этого денди, трущегося под нашими окнами.
Я обернулась и тут же сползла вниз.
Денди ходил вокруг багажника с небольшим пластмассовым прибором в руках. Его освещал уличный фонарь, поэтому и его чудоковатый внешний вид и всё что он делал, было видно предельно четко. На нем был одет черный пиджак, узкие рукава которого он подтянул до локтей. Вокруг шеи он повязал легкий белый шарфик.
Чудаковатый профессор, пытавшийся совсем недавно сделать мои способности общественным достоянием, приложил ладони к стеклу автомобиля, пытаясь нас рассмотреть.
Громко переговариваясь, по тротуару шел Минский в сопровождении Брежнева и невзрачного лысоватого дядечки с фуражкой, зажатой под мышкой.
- Это что еще за педик тут трется?! - протянул Усачев, вылезая из машины.
Игорь глянул на меня так, словно опасался за мое здоровье.
- Ты заполнила ему тесты?
- Обойдется, - я скрестила руки на груди, за что поплатилась ноющей болью в побитых локтях.
Проклятые тесты день провалялись в кладовке, куда я их зашвырнула со злости, а когда решила все-таки просмотреть, то обнаружила изъеденные с двух углов страницы. Мыши прогрызли сквозь файл. Но дело даже не в этом. Полистав страницы, я поняла, что галками отделаться не получится. Некоторые вопросы требовали вдумчивого ответа, поэтому я закинула тесты обратно в кладовку.
На улице завязалась перепалка. Усачев наезжал, профессор оправдывался и пытался качать права, срываясь на фальцет.
Но меня гораздо сильнее волновал другой вопрос.
- Ты думаешь, он не скажет Минскому?
Игорь вздохнул.
- Думаю, нет.
- Ты что-то не договариваешь.
С моей стороны открылась дверь.
- Пришла в себя - ну наконец-то, вроде бы не кисейная барышня, а все туда же! - ко мне было обращено размытое тенями, крупное лицо Вальдемара Антоновича, темное и мрачное.
- Вы мне обещали тесты еще к понедельнику. Смею напомнить, сегодня четверг. - Послышался верезгливый голос молодого профессора.
- Обстоятельства, молодой человек, иногда оказываются сильнее наших обещаний, - ответил Минский и нагнулся, чтобы залезть в машину.
Дверь со стороны Игоря распахнулась, и в проеме завис профессор.
- Она здесь! Я так и думал! Пап... Пал Палыч, давайте её заберем к себе на пару часиков, и на месте заполним прямо сегодня, - заголосил профессор, обрадованный свалившимся на него счастьем.
У меня для такой наглости даже слов не нашлось.
- Вряд ли сегодня подходящее время, вот завтра... - сказал лысоватый дядечка.
- Посмотрим, Павел, завтра будет видно. Девушка только из передряги, сам понимаешь, в себя придти надо, к тому же работа, срочная и важная работа назревает, - Вальдемар Антонович похлопал Пал Палыча по плечу и плюхнулся рядом со мной, прижав к Игорю.
- Вальдемар, увиливаешь! - Пал Палыч погрозил Минскому пальцем, - Созвонимся, порешаем завтра. И не держи меня за болвана - я этого не люблю, - Пал Палыч облокотился на дверцу и завис в проеме двери с нехорошим прищуром.
Минский, протянув ему руку, ответил:
- Завтра будет видно. До встречи.
Пал Палыч жал руку Минскому, глядя при этом на меня, как смотрит кот, перед тем как сцапать мышку.
Я отвернулась - к горлу подкатила тошнота.
- До скорого, Даша, - сказал Пал Палыч и заспешил по тротуару.
- Всем так не терпится со мной пообщаться, что аж жутко, - сказала я вслух.
Вместо того, чтобы последовать примеру папаши, Беленький висел в проеме с черным прибором в руках, смахивающим на допотопный калькулятор, работавший от сети.
- Если ты не уберешь эту штуку, то я засуну тебе её в задницу. - Процедил Игорь сквозь зубы.
Профессор оторвался от прибора и захлопал глазами.
- Игорь, подбирай выражения! - Вальдемар Антонович захлопнул со своей стороны дверцу и, еще сильнее прижав меня к Игорю, заерзал на кресле, устраиваясь поудобней.
- Шкала прыгает вверх... ох, да, определенно сильные волновые процессы. Если вы попытаетесь завладеть моим разумом, я это узнаю. У меня - вот, - он развернул шарф и показал черную коробочку с торчащими металлическими ножками, - есть Каспер-01 - он зафиксирует повышение мозговой активности и...
Закончить он не успел. Я перелезла через Игоря, оперлась правой рукой на кресло, чтобы не выпасть из машины, а левой оттолкнула макушку профессора подальше. Если бы он устоял, я бы вылезла из машины и, наверное, накостыляла ему по шее. Он, не ожидавший подобного подхода с моей стороны, раскинул руки и побежал спиной вперед.
- Смотри не упади, - я захлопнула дверь и опустила предохранитель.
- Жестоко, - сказал Игорь. Во время моих манипуляций он поддерживал меня за ноги, чтобы я не вывалилась.
- Спасибо за поддержку, - я протянула ему руку, которую он пожал.
- Ну, ты даешь! - Усачев залился безудержным диким хохотом.
- Ничего смешного тут нет. Что вы позволяете себе? Игорь, а ты куда смотришь? - Вальдемар Антонович опять заерзал, пытаясь сохранить серьезное лицо.
Усачев засмеялся еще громче, захлебываясь.
- Идиоты! Мало мне проблем! - прикрикнул Минский.
Усачев с Игорем на пару продолжали хохотать, выплескивая в смехе скопившееся напряжение.
- Всё! Поехали! Вот кретины! - Вальдемар Антонович глубоко вздохнул и с шумом выдохнул.
- Куда едем? - спросил Усачев.
- Даша, он читал твои мысли?
У меня вспотели ладони. Было падение, во время которого он пытался захватить мой разум - тогда он мог прошелестеть меня, как небольшой томик в мягком переплете. Насколько досконально - судить не берусь.
Мой утвердительный ответ стал поводом для временного переезда в частную, оборудованную охраной и видеокамерами гостиницу в пригороде. Возражать я не решилась - Вальдемар Антонович был настолько не в духе, что его сопение и колкий взгляд прищуренных глаз отбивали всякую охоту возражать.
Я пыталась рассказать, что узнала, но мои робкие попытки начать рассказ были оборваны на полуслове. Игорь, Усачев, даже Минский, будто не слышали меня. Или не хотели слышать. Наверное, всему виной злость и недовольство случившимся, поэтому я рассудила, что дам себе и им время придти в себя. И уж потом обязательно.
Операция была признана проваленной. УФСБ смешали с дерьмом и высмеяли, как любителей, и постановщиков наивных операций. Основным лауреатом "Золотой малины" был признан Вальдемар Антонович, как идейный утопист. Его ярый оппонент, начальник ГРУ, так и сказал ему в лицо, и добил: что мне они нашли бы лучшее применение, чем посылать под пули.
Игорю досталось не меньше, но он хотя бы пытался сохранять спокойствие. Минский же орал, то на одного, то на другого, отчего у меня к концу поездки начало звенеть в ушах.
Автомобиль остановился у кованых ворот. Трехэтажная гостиница была огорожена высокой кирпичной стеной с металлическими пиками и производила впечатление надежного убежища.
Маленькая стрелка часов перевалила далеко за полночь. Я бы с удовольствием легла спать, только сомневаюсь, что смогу заснуть. С другой стороны, лежать, смотря в потолок, все же лучше, чем слушать крики взбешенного начальника, пускай не моего.
Гостиница была стилизована под готику. Узкие окошки, красный кирпич в качестве отделки стен - голо и практично. Под крышей висели видеокамеры, около двухступенчатого, обитого керамической плиткой крыльца дремал пятнистый дог, положив морду на передние лапы.
- Даю всем десять минут на перекур, после чего жду в двадцать пятом номере, - сказал Минский.
- Целых десять минут - небывалая щедрость. - Сказал Усачев, когда за Минским захлопнулась тяжелая, дубовая дверь, и скрылся в темноте. Остальные приехали раньше и успели зайти в гостиницу.
Брежнев последним вышел из машины. Взяв под локоть, Игорь оттянул меня с гравийной дорожки, подальше с его пути.
На челюсти у Брежнева расцветал огромный синяк. Он прошел мимо, скользнув по мне взглядом побитого пса, одновременно забитым, жалостливым и злобным.
Невыносимо обидно, что хорошие люди превращаются в нелюдимых замкнутых изгоев. Но что я могу поделать?
- Не жалей его, - сказал мне Игорь.
Брежнев покачнулся, словно под ногами прошелся хлыст.
- Неужели он не заслуживает хотя бы жалости? - спросила я, когда Брежнев вошел в гостиницу.
- Он заслуживает срок за покушение на убийство - вот что он заслуживает! - Игорь повысил голос.
Я сглотнула. Вина за то, что втянула Брежнева в операцию, была на мне. Ведь я точно знала, что он выстрелит, если будет нужно.
- Мне так было спокойней, - сказала я, пытаясь выгородить Брежнева. Но Игорь так на меня посмотрел, что я пожалела о сказанном. Лучше бы я молчала. Толку от моих сожалений сейчас, когда все уже сделано?
- В каком смысле?
На втором этаже зажглось три окна.
- Нам пора, - я сделала вид, что не замечаю, как жадно он ждет ответа.
- Еще есть время, - Игорь сжал мою ладонь и потащил за собой. Я обернулась по сторонам в поисках кого-то или чего-то, что поможет мне улизнуть от разговора. Зря. Когда надо, никого нет.
В первый раз я хотела сбежать от Игоря - выдернуть ладонь из его руки. Не могу лгать, не могу притворяться. Только не с ним. Не сейчас.
- Я устала, Игорь, - сказала я, пытаясь призвать к благоразумию.
Игорь остановился и развернул меня к себе. Ночь скрывала мое лицо, но я все равно опустила глаза.
Он резко выдохнул и отпустил меня, спрятав руки в карманы. Напряжение, в котором он пребывал, осталось с ним. Я стояла, не дыша и не шевелясь, аж мышцы заныли.
- Ты для этого за него вступилась?
Я кивнула.
- Если тебе плевать на собственную жизнь, то мне нет. Я не собираюсь смотреть, как ты страхуешь себя! Так ты это называешь?! - последние слова он прокричал мне в лицо, отчего я вздрогнула.
Я опустилась на корточки и прислонилась спиной к холодному кирпичу забора. Сонную тишину ночи нарушал стрекот кузнечиков и возня ленивых комаров.
- Прости, но иногда лучше смерть, - ответила я.
Он уставился на меня, сжимая от ярости кулаки. Орать на меня или доказывать что-то он мне не стал. Он ушел в себя, и пытался тихо справиться со злостью. Его силуэт то скрывался в черноте, то выныривал на свет. Камни хрустели под ногами.
- Пойдем. Нам пора, - Игорь поймал мою ладонь и повел к крыльцу.
Его злость начала немного утихать. Но до того, чтобы он успокоился окончательно, было еще далеко.
- Мне кажется, человек может преодолеть свои страхи, если задастся целью, - сказал Игорь более спокойным голосом.
- Да, наверное, - ответила я.
На меня навалилось равнодушие. Наверное, если бы он сказал, что меня придется ликвидировать, я бы тоже сейчас согласилась.
- Страх - это защитная реакция организма, но его можно преодолеть, - сказал он.
Оторвав взгляд от напольной плитки, я посмотрела на Игоря. Его попытка достучаться до меня засчитана. Я улыбнулась, пребывая в том же равнодушном состоянии.
Игорь не должен расстраиваться, мучиться моими заморочками. Личные страхи должны оставаться личными. Твоими собственными - созданными тобой и тобою же преодоленными.
***
- Я не понимаю, каким образом он мог украсть деньги! Когда, я вас спрашиваю?! - Минский был близок к предынфарктному состоянию, судя по бардовому цвету лица, вздувшимся венам и вздымающейся туда-сюда груди.
Игорь пропустил меня вперед. Ой, лучше бы я подождала за дверью. В просторной светлой комнате, больше моей в общежитии раз в десять, и словно сошедшей с глянцевой картинки дорогого журнала "Дизайн залов и спальных комнат" собралось народа больше, чем необходимо для завершения тяжелой ночи.
Разговоры стихли, усталые лица повернулись к нам.
- Явились! - Минский обсмотрел нас пытливым взглядом.
На полу лежал ослепительно белый с длинным ворсом ковер, напоминавший шкуру чудо-зверя.
Игорь сбросил кроссовки под журнальный столик, где нашла пристанище куча мужской обуви, и спросил с издевкой:
- Теперь, можно пройти?
- Игорь, не обижайся, пожалуйста. Ты же видишь, мы все разулись, ковер-то белый, - выдала Аня со скоростью швейной машинки, выбивающей стежок на ткани.
- Мне этим номером дали воспользоваться в качестве благодарности, так что нечего выделываться! - сказал Минский.
Игорь сел на диван и скрестил руки на груди.
В минуты безудержного гнева начальства лучше не усугублять ситуацию, а промолчать. Когда остынет, тогда можно будет говорить.
Я прислонилась спиной к стене, заведя ладони назад. Может, мне нужно было свободное пространство. А может, быть ближе к выходу - два шага и я на воле.
- Я из своей зарплаты больше ни гроша не выложу. Сколько можно? - Лешко потряс бумажником - зазвенела мелочь. - Еще один вычет и жена погонит в шею!
Вид у Лешко был еще тот. Заспанное опухшее лицо с мятой щекой, надетая на изнанку футболка, и спортивные шорты, открывавшие зрелище на волосатые кривые ноги.
- Тебя пока об этом никто и не просит, так что не устраивай тут. Даша, ты видела, кто украл деньги? - спросил Минский.
Я оставила рюкзак в машине, и вместо того чтобы спросить, они решили что деньги украли. Вывод, может, и логичный, но не верный.
- Я сдала их обратно в кассу.
- Что-о? - протянул Минский, выглянув из-под ладоней, прижатых к лицу. Когда смысл сказанного дошел до него, он поднялся с кресла. Первый шок прошел, и он принялся искать того, на ком можно сорвать злость.
- Игорь, ты знал? - спросил он.
Став начальником, Игорь продолжал вести себя, как простой опер. И этим доводил Минского до белого колена. Игорь был из того сорта людей, которые испытание властью проходят играючи, не поддаваясь на обманчивые удовольствия иметь подчиненных и соблазн казаться выше, чем есть. Одно печально - ответственность лежала всецело на нем.
- Нет, он не знал, - ответила я за Игоря.
Игорь почесал подушечкой большого пальца щетину, пряча досадную улыбку. Улыбку человека, которого подставили по недоразумению.
Вальдемар Антонович расстегнул ворот рубашки и опустился в кресло.
- Я с вами поседею... или скончаюсь, что скорее, - сказал Минский приглушенным голосом. Он закрыл лицо ладонями и пригладил жидкие волосы на голове.
- Я сейчас воды принесу, - Аня вскочила и побежала на кухню.
Игорь бросил на меня убийственный взгляд и отвернулся.
- Кто ей дал право решать, мне интересно? Захотела - сдала, захотела - не сдала? - сказал давешний "сердечник" Сухарев. Весьма колоритная личность. Низенький, с розовой блестящей лысиной, смешным чепушком русых волос вместо челки и черными подтяжками на заклепках, которые носили во времена моего деда.
Повисло молчание. Игорь и Вальдемар Антонович сидели в одинаковых позах. Они смотрели на свои руки, сомкнутые в замок, и один и другой, так, будто видят их впервые.
Дверь на кухню приоткрылась. Вслед за Аней вышел Кирилл. На нем болталась та же рубашка и те же потертые джинсы.
Меня передернуло.
- И ты здесь. - Я выпрямилась.
- Меня попросили приехать - я уже спал, но кого это волнует кроме меня? - ответил Кирилл.
- Давайте сплюсуем: она самовольно вернула деньги, которые должна была вручить объекту. Вместо того, чтобы втереться в доверие, начала на него наезжать. Как это вообще называется?! Произвол, одним словом. Я уже не говорю об испорченном оборудовании и помоях, которыми меня окатил этот наглый гад Колоськов! - с обвинительной речью выступал - подумать только! - человек идеальных поступков, который снимает шлюх, потому что жена не удовлетворяет его в постели. А самое противное было то, что он прав.
- Раз ты такой умный - пошел бы сам к Макосинцу и поговорил с ним по душам, - сказал Игорь.
Сухарев замялся.
- Что слабо? Тогда заткнись, - Игорь ткнул в него указательным пальцем.
- Андрей прав. Если план поменялся, то можно хотя бы уведомить. Я даже не ожидал, что они сцепятся так резко. Он только вышел и на тебе - пули как на полигоне полетели.
Игорь поднялся с дивана и прошелся по ковру. Он мельком глянул на меня и снова опустил взгляд.
- Когда я увидела, как он над проводницей издевается, с ним не то, что договариваться, рядом стоять противно стало, - я опустила глаза в пол, выжимая мокрые кулаки за спиной.
Нашли козла отпущения. Теперь я чувствую себя виновной во всех смертных грехах.
- Нужно стараться, чтобы голова оставалась холодной, Даша, - сказал Минский.
Я усмехнулась. Все смотрели на меня, смотрели, как на опасную глупышку, с которой им приходится нянькаться.
Кирилл опустился на соседний диван и прижался к подлокотнику, как змея.
- Мне жаль это говорить, и обидно, но ты, Слава, потерял наше доверие. Я все понимаю, но стрелять в безоружного... Или не знаю в кого из них ты целился...
- В обоих.
- Дурак, это же статья! Пиши рапорт и надейся, что Иванова даст тебе условный! - сказал Минский. - Ты отстранен с последующим увольнением.
Я обратила молящий взор к Игорю, но он отрицательно покачал головой и отвернулся.
Брежнев встал и, держа спину прямо, направился к двери.
- Когда он вцепился в тебя, я думал все кончено, - сказал Брежнев.
Я никогда не думала, что буду жалеть человека, который способен меня убить, причем, убить без сожаления.
- Врага нельзя недооценивать. Тем более, признавать за ним слабость, - ответила я.
Он резко повернул голову. Буря эмоций пронеслась в его взгляде.
- Да, верно подмечено, - он дернул на себя ручку, едва не сломав замок, и поспешил исчезнуть.
- Вот скажи мне, экстрасенс, ты ведь так называешься?..
- Экстрасенс - тот, кто чувствует энергию, более тонкой организации личность, - ответила я на риторический вопрос. Пускай не выпендривается.
- А не важно, один черт, - Сухарев махнул рукой.
- Может, уже разойдемся по домам? Спать хочу, - Кирилл положил ногу на ногу, джинсы висели вокруг его худых ног, придавая еще более жалкий вид.
- Не только чувствует, иногда у него получается этой энергией управлять, чаще спонтанно, - Игорь начинал выходить из себя, - Причем здесь это!? Какое экстрасенсы имеют отношение к делу?!
- Такое, что она у нас избранная, вроде как. Так какого черта, она опростоволосилась?! Выставила всех полными идиотами, морали вздумала читать придурку этому!
Значит, я опростоволосилась! Мне пришлось рисковать своим рассудком, и я еще опростоволосилась! Пускай винят себя те, кто решил, что я справлюсь.
- Ты, Андрей, много говоришь. Может, для разнообразия помолчишь? - сказал Игорь, вкручивая в него металлический взгляд.
- Я буду говорить, буду! - он покраснел до корней волос.
- Андрей, - предупредительно протянул Вальдемар Антонович, - мы все расстроены, но это не повод, чтобы грызться между собой. Не забывайте, у нас коллектив и мы должны хотя бы уважать друг друга.
- Я помолчу, шеф, потом, - добавил Сухарев, - мне хотелось бы знать, если ты такая умная и крутая, почему не размазала его по стенке? В чем дело?
- По стенке размазывают тараканов, чтоб ты знал, а не людей!
- Всё, успокоились, я сказал! - Минский стукнул кулаками по подлокотникам.
- Ты только и можешь, что подставлять других, плакаться Игорю в жилетку и, и... - он оборвал себя на полуслове, поймав взгляд Игоря, - достало!
- И что? - я вжала ногти в ладони.
- Ничего! Избранная, блин!
Меня задушило гневом и обидой.
- Это вы придумали, что я избранная! Я этого не говорила и никого не убеждала в этом. Я не напрашивалась участвовать в вашей чертовой операции! И уж точно не собираюсь пресмыкаться перед этим педофилом и извращенцем! Как не собираюсь его размазывать по стенке! Если я вас не устраиваю, то вы не представляете как я этому рада. Давайте забудем, что знакомы, облегчим друг другу жизнь! - я не хотела кричать, но все же сорвалась. От накала эмоций у меня кольнуло сердце и потемнело в глазах. Я надавила кулаком на грудную клетку, разрывающуюся горячим кислородом. В висках стучало, словно они должны вот-вот лопнуть, как гнойный нарыв.
- Тебе просто не хватает опыта. У всех бывают провалы... - начал Минский, а в голосе разочарование.
Я нашарила свободной рукой опору в виде деревянного столика и прислонилась к нему.
- Ты свиньей был, свиньей и остался, - Преодолев разделяющее нас расстояние, Игорь подхватил меня на руки и понес, кажется, в кухню.
- Отпусти, я сама могу.
Он усадил меня на стул, достал из холодильника водку и наполнил рюмку до краев.
Если бы в таком шикарном номере взялась муха, которой вздумалось разведать обстановку, то она бы произвела шуму не меньше взлетающего самолета, а то и вовсе застыла на лету, застряв в сгустившемся воздухе. Взрослые люди отводили друг от друга глаза, с конфузом отворачивались от кухни, и тайком поглядывали на Минского.
- Пей, и нечего вестись на идиотские претензии. Нашла кого слушать, - он поставил передо мной рюмку.
- Я все слышу, - отозвался Сухарев.
- Вот и послушай! - ответил Игорь.
- Андрей, выйди, - сказал Минский и тот послушал начальника, грохнув дверью об косяк.
Я зло посмотрела на Игоря. Он кивнул на рюмку и скрестил руки на груди. Пришлось пить, хотя с большим удовольствием я швырнула бы рюмку в окно. Проглотив вонючую, обдирающую внутренности жидкость до капли, скорее из чувства противоречия, я содрогнулась, но осталась довольна результатом. В голове прояснилось, стало легче дышать.
- Я хочу домой, - я размяла пальцами немеющий от боли лоб.
- Это невозможно. Он наверняка знает, где ты живешь, тебе лучше оставаться здесь, - ответил Игорь тихим, усталым голосом.
Игорь, поколебавшись, придвинул табуретку и оседлал её.
Если этот подонок знает мой адрес, то надо срочно предупредить родителей, обзвонить подруг, чтобы не приходили. Нет, родители знать не должны. Как-то иначе нужно... например, привлечь ФСБ для защиты. Для подруг придумаю какое-нибудь оправдание. Поездка на море вполне сгодиться.
Я подняла голову над столом. Муха по-прежнему имела все шансы увязнуть в воздухе, как в пролитом меде.
- Может, вам его опередить и первыми нагрянуть?
Игорь насторожился.
- Я, конечно, мало что понимаю в этом, но если захватить их лагерь, то, может, мы на корню сорвем их планы? - я говорила, как дилетант, и должна казаться Игорю смешной и глупой.
- Что? Откуда ты знаешь, где их лагерь? - он выпрямился на стуле.
- Я же избранная, или как там он сказал, для меня это расплюснуть. Оп и готово, - я щелкнула влажными пальцами.
- Да забудь ты об этом идиоте!
На пороге возник Лешко. Он откашлялся, не зная, что сказать, но, тем не менее, продолжал стоять в дверях.
- Игорь, я же не могла допустить, чтобы он ушел просто так. Единственный способ предотвратить теракт, было просмотреть его память, - сказала я, боясь, что он отведет глаза в сторону. Как Игорь воспримет реальный факт того, что я могу в короткие мгновенья знать всё, что мне нужно, абсолютно всё? Не говоря уже о том, чтобы подчинять себе. Боже, если я хоть немного заслуживаю твоей доброты, умоляю, пусть он поймет меня правильно!
- Так ты знаешь, где их база? - он глянул на Лешко, призывая к вниманию, и снова повернулся ко мне.
Продолжение. Глава 18