Игорь обещал, что приедет вечером, но ближе к десяти позвонил сказать, что не сможет. Голос у него был усталый, и я решила не упрашивать. Следующие дни было то же самое - в глубине души я знала, что он мне скажет, но все равно надеялась.
Когда он сегодня позвонил в обычное время, как по расписанию, я не взяла трубку, предупредив Вадима, моего телохранителя, что для всех я сплю. Утром, когда представилась возможность его увидеть, (по группе разлетелся слух, что Астафьева некому заменить и скорей всего будет он сам), я ушла. Он не раз говорил, что его предмет нужен лишь операм. К тому же, мне, как и прежде, было глубоко плевать на оценки и на все лекции вместе взятые.
Что могло значить его поведение? Только одно.
По сути, я заходной, принимающий все близко к сердцу неврастеник. Но как бы там ни было, мне нравится доверять людям. Мне нравится чувствовать их доброту, искренность, чувствовать цельность характера. Я придумаю себе кучу разумных причин, которые могли помешать придти в назначенный час или выкроить время на встречу, тем более, что надо уважать чужое время и умерять собственный эгоизм.
Игорь, уверена, по макушку загружен срочной, может, даже нудной, тяжелой и опасной работой. Может быть, за ним следят. Наверняка, как профессиональный перестраховщик, он боится привести ко мне хвост. Быть может, у него даже нет сил поесть, домой он приходит за полночь и валится, словно мертвый, на диван, чтобы к восьми утра пойти на работу.
Пойду дальше. Если бы речь шла о ком-то другом, я могла бы объяснить его поведение в духе очарованной книжными романами мечтательницы - тем, что он готовит мне сюрприз. Например, хочет сбежать, увезти меня куда-нибудь далеко-далеко. Но я реалистка и хочу сказать, что подобный сюрприз даже для мечтательницы чересчур, потому как в жизни такого не бывает. Игорь настолько любит свою работу, что выкинуть нечто подобное для него равнозначно предательству.
Если бы я его не знала, то могла бы себя обманывать и придумывать отговорки до бесконечности. Но когда человека знаешь до той степени, когда по темпу речи, по дыханию, по интонации и фразам, можешь определить болен он или здоров, весел или его лучше оставить в покое, гнетет его что-то, или ему тяжело и неприятно; когда он не хочет разговаривать, чтобы не врать; или когда врёт, и презирает себя за это. Вывод очевиден, логичен и приходит сам собой.
Неважно, что заставило его так поступать, но неужели так трудно сказать: "извини, нам лучше расстаться"? Так только противнее, словно проглотил ложку слизи. Проще и честнее обрубить концы, чем оттягивать неизбежное.
Наверное, я должна чувствовать облегчение, что право сделать последний шаг он предоставил мне. Но вот незадача - нет его!
Стрелка часов перевалила за полночь, а сна ни в одном глазу. Хоть волком вой.
Я выползла из-под влажной простыни и, отодвинув ленту жалюзи, выглянула на улицу. Мягкая уютная темнота простиралась вдоль асфальтированной дороги, становясь непроглядной у кромки соснового бора. Лампы освещали пустынную улицу. Дог поднял уши и оглянулся по сторонам, словно мог чувствовать своим большим мокрым носом и острыми ушами чье-то неосторожное присутствие.
Вадим, телохранитель, блин, спал на диване, на вдохе приоткрывая рот, а на выдохе - раздувая губами, как спускающий воздух шарик. Напился пива и дрыхнет. Я стукнула коленкой по голой пятке Вадима - хоть бы хны.
Лекции, кстати, сегодня закончились. И это одна из хороших новостей за прошедшую неделю. На следующей неделе предстояло сдать экзамен. После чего комиссия по отбору служащих в ОСЛ отсеет две трети прошедших первый отбор. Я до сих пор удивляюсь: как взрослые люди могут тратить время на подобные курсы и в целом обучение, которое, кстати сказать, заняло целый месяц! Зачем тратить свое время, при этом рассчитывая только на собственные сбережения, потому как никакой стипендии тут не платили?
Ладно, будем откровенны. ФСБ - это серьезная организация, которая обеспечивает вас престижной работой и хорошим (очень хорошим!) заработком. Своих работников они обеспечивают жильем, а в случае отсутствия такового выплачивают компенсацию. Вам предоставляются многие социальные льготы: лечение, санаторий, бесплатный проезд. При достойном положении на службе обеспечивают служебной машиной. Но это в случае, если речь идет о нормальных сотрудниках, которые знают за что и зачем они служат.
В ОСЛ же набирают, по большому счету, чудиков. Подобных привилегий они лишены. Единственное на что могут рассчитывать - это высокий заработок. И то, я сильно сомневаюсь, что прошедшие второй отбор долго продержаться. Либо сами уйдут, либо их погонят в шею. Потому как задействовать дар по своему хотению могут единицы. Большинству же нужно совпадение очень многих вещей, как то: определенная фаза луны, строго определенное настроение, контакт, который может быть, а может и не быть, и все в таком роде. И это правильно. В этом отношении мое мнение осталось прежним: Силу нельзя запрячь, как лошадь и, сжимая удила, погонять. Не выйдет.
Помимо завершения обучения, я буквально на днях была огорошена еще одной хорошей новостью. Конечно, поначалу она мне таковой не показалась, и я даже испугалась не на шутку. Но поразмыслив пару дней и привыкнув к новому для себя состоянию, я очень обрадовалась.
Как ни странно, но события последних дней позволили мне иначе взглянуть на свое теперешнее положение, совсем недавно казавшееся безвыходным. Как никогда, я с уверенностью смотрю в свое будущее, менять которое без перевода Игоря не решилась бы. Единственная заковырка - загранпаспорт будет готов через две недели.
Я прошлась по комнате... Желание с кем-то перемолвиться словечком стало настолько острым, что я решила включить телефон. В пятницу Диана обычно зависает в ночных клубах - ей можно спокойно звонить, не боясь разбудить. Я включила телефон и обнаружила кучу не дозвонившихся. Видеть среди них имя Игоря оказалось более чем болезненно.
Ответив на ряд важных звонков от родителей и бабушки, я набрала номер подруги. Она даже собиралась приехать ко мне, но я отказалась. Я не могу ей всего объяснить, так стоит ли начинать?
Отпив глоток душистого чая, я вздрогнула от завибрировавшего телефона. Неизвестный номер - этим меня не удивишь. Внутренний голос шептал, чтобы я даже не думала отвечать. Телефон продолжал звонить.
- Если вы не в курсе, то уже час ночи, - сказала я настырному абоненту.
- Ты еще способна шутить? Мне ты показалась сентиментальной соплячкой.
Я примерзла к стулу. Узнать мой номер не проблема для ищущего. Интернет - великая вещь, а у Поэта козырь в рукаве - моё имя.
- А ты - мерзким извращенцем с больным чувством самовлюбленности.
Он каркающе рассмеялся, будто простудился.
- Много ты понимаешь, дура. Тебя хорошо спрятали, но я скоро узнаю, где тебя искать. Подожди, немного осталось.
Встретиться с ним лицом к лицу? Меня словно обдало кипятком от затылка до пяток.
- Если ты хочешь извиниться за то, что обмочился, то не стоит - это болезнь, бывает.
Он замолчал. От напряжения у меня свело зубы, так сильно я сжала челюсть.
- Или, может, ты хочешь признаться, что убил своих дружков, как там их звали, Водопой и Опасный?
- Закрой пасть, сука. Скоро выясним, кто из нас быстрее обделается от страха. Я приготовил для тебя небольшое развлечение. Тебе понравится.
Я несколько раз сглотнула - комок застрявший в горле отказывался проваливаться в желудок.
- Да пошел ты!
Он засмеялся. Я практически видела, как он хохочет, открыв рот.
- Я не хотел портить сюрприз, но передумал, так оно только приятнее...
У меня появилась здравая мысль - я же могу повесить трубку! Я вдавила кнопку до упора, пока телефон не потух. Сердце колотилось так, будто я бежала стометровку на время. Черт бы его побрал! Проклятый ублюдок! Знала же, что нельзя отвечать на звонок.
Заснуть я смогла ближе к четырем утра. Телохранитель спал крепким непробудным сном. Ради забавы я обмазала Вадима, крупного здорового детину, с ладонью больше моей головы, зубной пастой и кремом для обуви. Пока я рисовала на щеке, он повернулся во сне, едва не двинув мне в глаз. Для верности пришлось воспользоваться маркером, чтобы его дети смогли оценить мое творчество, когда он вернется утром домой.
***
04-е августа
- Эй, хватит дрыхнуть уже - вставай.
Меня трясли за плечо, как тряпичную куклу.
- Отвали, - я отбила от себя тяжелую лапу.
- Я те дам отвали! Шеф звонил, приглашал к четырем на Баламутиху.
Пошел он к черту. Я снова начала засыпать, погружаясь в сон как в густую теплую трясину.
- Опять сначала! Давай вставай, ну сколько можно?
Вадим упрямо тащил меня "наружу". Ругательства, крутившиеся в отдаленном уголке сознания - я подавила, а то окончательно проснусь.
- Сам продрых ночь, теперь спать не даёт, - к щеке прилипло перо из подушки, которое я пыталась смахнуть плечом, при этом не отвадив сон.
- Щас стащу за ноги - будешь знать!
Я выдохнула - ну что за телохранитель мне достался?! В голове было мутно, в желудке еще хуже. Прислушавшись к внутренним ощущениям, я решила вставать медленно, как маленькая черепашка.
- Сколько времени? - глаза открывать было противопоказано.
- Полтретьего.
- Сколько? - я приподнялась над подушкой. Волосы каскадом загораживали обзор.
Я заснула около четырех, значит проспала... Нет, столь сложные математические расчеты мне тоже противопоказаны.
- Блин, ну что мне за объект достался? Не поспать нормально, не налево сходить, даже выпить в пятницу - и то! только пиво светлое, трехпроцентное! - последняя реплика принадлежала когда-то мне, что он передразнил фальшивым писклявым голоском.
- Не кричи. И так тошно.
Я сбросила ноги с кровати и пошевелила пальцами. Вставать не хотелось.
- Скажи спасибо, что не разрисовал, как индейца.
Ха! Маркер я выбросила в окно за ограждение, а паста и гуталин - смываются водой.
- Ты, кстати, должен был ехать к детям.
Жара подхватила под руки, обмотав грудь и шею тяжелым шерстяным одеялом. День обещал побить максимальные температурные рекорды. Я чувствовала себя недельным котенком - пришлось опираться рукой о встречную мебель.
Ополоснувшись под струями прохладного душа - я смогла соображать более обстоятельно. По такой жаре тащится на какую-то Баламутиху не хотелось. В машине будет трясти, а то еще и укачает. Не, включу кондиционер на полную и посижу в номере.
На кухне, вытянув длинные ноги в черных туфлях, сидели Вадим и Дмитрич, мой второй телохранитель. Они были одеты в черные деловые костюмы и белые рубашки с галстуками - неделей раньше я бы струхнула от деловитости и крутости, исходившей от ребят, но только не сейчас.
- Три часа, - объявил Вадим.
- У нас кукушка завелась? - спросила я Дмитрича.
Тот мне кивнул и отпил из синей банки очередную разрекламированную гадость. Я запомнила правило: с ними не стоит здороваться и пить, иначе им придется меня убить, как сказал Дмитрич с серьезным лицом.
- Собирайся, кукушка!
- Я не поеду никуда, - я достала из холодильника минералку и начала пить большими захлебывающимися глотками.
- Я не пойму, кто вчера бухал?!
Мы переглянулись с Вадимом. Уже успел рассказать свои вчерашние приключения. На его лбу виднелась бледная волнистая полоса, которую он так и не смог оттереть. На щеках - круглые точки, вместо ямочек, которых у него не было, да и откуда им взяться с таким упитанным салистым лицом.
Вадим, заметив направление моего взгляда, нахмурился и с ожесточением потер щеку.
- Собирайся, давай.
Я захлопнула холодильник и поплелась к уже собранной кровати.
- Даже не думай!
Вадим был простым, как пять копеек, на него нельзя было обижаться, тем более что с юмором у него был полный порядок.
- Я не поеду никуда! Мне плохо... - я легла, уткнувшись лицом в подушку.
Мои оправдания, как вздохи и жалобные рожицы телохранители проигнорировали с раздражающе обидным равнодушием. В половину четвертого мы втроем загрузились в джип и поехали на озеро.
Машина неслась по раскаленной дороге со скоростью сто пятьдесят километров в час. У меня с каждым поворотом душа уходила в пятки, а когда мы слетали с горки - сердце падало в район желудка, да так и хоронилось там, пока лента асфальта не выравнивалась.
"Опаздываем" - повторил в который раз Дмитрич и поддал газу.
Стрелка пересекла сто шестьдесят. Музыка гремела, пугая встречные машины, которые терлись к обочине, лишь бы пропустить злополучный джип с безбашенными бандюгами. Бандюги они и есть. Кто еще может ездить в дорогой тачке и мчаться с такой скоростью?
- Куда ты несешься так?! На кладбище в другую сторону! - крикнула я.
Дмитрич ничего не ответил. Ему было велено привезти меня к четырем, опоздание приравнивалось к ЧП.
В десять минут пятого мы ворвались на притихшую опушку, взбив придорожную пыль и едва не доведя дачницу в широкополой шляпе до инфаркта.
Аня взвизгнула и покрутила у виска - до того как мы пронеслись мимо, она разговаривала с маленьким худеньким дядечкой в тельняшке, привалившись к капоту его машины. Место напоминало съезд любителей рока по количеству машин, людей и пива.
Глаза сами собой выискивали желтую машину, а сердце сладко вздрагивало в предвкушении встречи. Хотя всю дорогу я пыталась себя убедить в том, что нам лучше не видеться и не общаться.
Наше появление произвело громоподобный фурор - народ поворачивался, шарахался в сторону, кто-то ругался, кто-то пьяненько улыбался и махал рукой водителю.
Мы подъехали вплотную к озеру и остановились.
- Приехали, - объявил Дмитрич и убавил громкость. Предчувствие большой пьянки под шашлык, мужского разговора по душам, без баб, накатило на моих телохранителей подобно прибрежной волне и поглотило их. У них даже слюнки потекли. Галстуки с пиджаками были брошены на заднее сидение, рубашки расстегнуты и закатаны рукава.
- Может, ты в машине посидишь? Кондиционер, фисташки, пиво?
- Сейчас! - я одарила безапелляционным взглядом двух халявщиков, которые вместо того, чтобы устыдиться, стали похожи на пацанов, задумавших пакость.
Я выпрыгнула из машины раньше, чем те сообразили, что к чему.
Ребята они простые, но к работе своей относились серьезно, то бишь, чтобы обеспечить мою безопасность им придется отказаться от веселья и дармового пива, быть настороже и бегать по кустам, выискивая место дислокации возможного противника.
- Куда!? - крикнул мне вслед Вадим.
Баламутихой оказалась широкая проточная река, манящая непроглядной иссиня черной глубиной. На водной глади барахталось раскаленное белое солнце. От пологого берега серым языком над водой торчала мокрая кладка. И, наверное, скользкая до жути - пробежаться по такой, не свернув шею, надо суметь.
Потянуло шашлыком. Я готова была поесть, и поесть, как следует. Запеченное до хрустящей корочки мясо в остром кетчупе с зеленым луком - м-м-м.
До моих телохранителей тоже долетели аппетитные ароматы, и, отдавая салюты знакомым, они потянули меня к мангалу. Вокруг которого и без нас была уйма народу. Сплошь знакомые враждебные лица, которые я вижу, быть может, в последний раз - эта мысль одновременно согревала и причиняла боль. Не видеть его глаз, не слышать смеха, жить без нежных прикосновений и страсти...
- Черт, ну и место выбрали. Сложнее блоху придавить на заднице у моей тещи, чем поработать с прицелом во-он с того холмика.
Желтая тойота стояла в тени орешника - Игорь, Усачев-Бармалей и Лешко смотрели в нашу сторону. Лешко стоял чуть в стороне. Даже с далека чувствовалась напряженность между мужчинами. Я отвернулась.
- Сволота, пиво хлебают!
Они переглянулись у меня за спиной - алчное завистливое выражение их лиц отразилось в тонированном стекле лады.
От гогочущей компании мужиков, спорящей о том, как надо жарить шашлык, отделился Минский. Он был в тельняшке под синей рубашкой нараспах, что видимо должно означать дань почтения Военно-Морскому флоту, чей праздник, оказывается, мы все дружно отмечаем.
- Если опоздали то незачем врываться под двести с ревущим радио! - сказал он и оглядел меня сверху донизу, будто с последней встречи во мне могли произойти небывалые перемены. Брошенный вскользь взгляд зафиксировался на моем животе, который от волнения тут же подпрыгнул к горлу.
- Мы спешили.
- Некоторые не хотели ехать, - сказал Вадим и кивнул головой в мою сторону.
- Вальдемар Антонович, шашлык готов! Вам предоставлена почетная возможность снять пробу! - к нам подлетела Маша, племянница Игоря, раскрасневшаяся, в короткой юбке и салатовом лифчике от купальника. От неё снова несло приторной туалетной водой, которая закупоривала ноздри и горло заодно.
- Ох, Маша-Маша, снимай пробу ты. Потом скажешь мне, и мы вдвоем решим стоит ли наказывать Растопыльникова за его любовь к чесноку.
Машка поникла и посмотрела на меня со злостью, будто я отобрала любимую игрушку.
- Игорь приехал. Ты что не видела? - спросила она у меня таким тоном, словно я должна была сидеть у его ног.
Я оглянулась по сторонам, делая вид, что выискиваю его машину.
- Это такой толстенький, в рубашке с зелеными пальмами? - я сощурилась, смотря на Усачева.
Вадим хрюкнул.
- Нет, это такой худенький, который рядом с ним, - передразнила меня Маша.
- А, ну теперь вижу. Что-нибудь еще? - спросила я.
Она распахнула глаза, и мне показалось, что она сейчас заплачет.
- Дура! - Маша развернулась и побежала к реке.
Что-то я совсем её не понимаю, то она ревнует его ко мне, то теперь обижается на шутку, впрочем, весьма глупую.
- Мне надо с тобой поговорить. Отойдем в сторонку, - сказал Минский и пошел к пролеску, сквозь который проглядывала посеребренная солнцем река.
- Ты заболела? - спросил Минский, когда мы отошли на достаточное для беседы с глазу на глаз расстояние.
Уже доложили? Я скрестила руки на груди. Над головой заливалась птаха, ветер перебирал резными листочками березы - жизнь так прекрасна, только потянись.
- Нет.
- Извини, конечно, мне сказали, что ты была у врача, - он выделил "сказали", будто я пыталась скрывать сей факт.
- Неужели это имеет значение?
- Ты ездила в женскую консультацию.
Я молчала. И что? Какой предел имеет его наглость?
Он перебрал плечами под рубашкой и немного ссутулился.
- У тебя все нормально? Я бы хотел знать, если у тебя возникли проблемы по женской части.
Я нахмурилась. Как бы я хотела послать его к черту, даже если потом мне было бы стыдно.
Кажется простым переступить через себя, на время забыть про страх, про мораль. Совсем небольшое препятствие, с бордюр на пешеходном тротуаре, легче легкого поднять ступню и сделать шаг вперед. Но чем ближе подходишь, тем выше становится бордюр. Чем тщательнее откидываешь от себя внутренние препятствия, тем весомее их тяжесть под сердцем. И вот ты стоишь букашкой перед стеной в небо, и не то, что перелезть, на вертолете перелететь невозможно.
Из гневных чувств меня выдернул звон стаканов. Трое мужиков с горящими внутренним огнем лицами уединились на пнях с бутылкой водки.
- У меня все нормально, - не то мне следовало ответить. Грудь словно придавили каменной плитой. Тяжело, очень тяжело.
Он отводил глаза, переминался с ноги на ногу, - я видела впервые, как смущается начальник УФСБ. Но Минский не был бы собой, если бы не повернул даже смущение в свою сторону. Он вздохнул и наклонился ко мне.
- Даша, по молодости случаются ошибки, особенно у девушек...
Я отстранилась от него, еще плотнее стиснув пальцы на локтях.
Он молчал. Молчал и ждал от меня каких-то по его разумению логичных действий и слов. Сочувствия больше не было в нем ни капли, он с чистой совестью занял позицию удава.
- Вальдемар Антонович, извините, но я, пожалуй, пойду. Если по работе нам нечего обсудить, то я окунусь немного.
Он сощурил глаза, подобравшись всем телом, как грозовая туча, готовая выбросить из чрева молнию. Но теперь мне было все равно.
- Мне нужна будет медицинская справка от тебя.
Я рассмеялась, но вышло слишком желчно.
- Вот еще.
Он уставился на меня практически ненавистным взглядом. Такой вариант как беременность не входил в список неприятностей, которые могли помешать моему внедрению в дела. Этот исход стал для него шоком, с которым он не мог совладать. Ведь рождение ребенка требовало от меня, по крайней мере, полтора года возни с ним - тупик, о который разбивались карьерные планы Минского.
Отчасти я могу его понять, потому как для меня это стало еще большим шоком, потому что считалось невозможным в принципе. На мой протест, что мне несколько лет назад поставили диагноз врожденное бесплодие, врач рассмеялась и сказала, что в гинекологии неучей и шарлатанов, как и в любой области медицины, полно.
- Он знает?
По затылку забегали мурашки.
- Нет, - я чувствовала, что смотрю затравленным зверьком на Минского, но ничего не могла с собой поделать.
Он выдохнул.
- Хорошо. Ты можешь решить эту проблему?
- О чем вы?
- Какой у тебя срок? - он сощурился.
- Аборт я делать не собираюсь.
Он взмахнул руками.
- Идиоты! А предохраняться вы не пробовали?!
- Это мое личное дело. Вас это не должно волновать, - я шагнула назад, потому что он навис надо мной и дышал мне в лицо.
- Меня волнует все, что связано с моими сотрудниками, тем более с тобой, - сказал он вкрадчиво.
У меня заслезились глаза - я моргнула.
- Ты не можешь рожать. Не сейчас, ты же так молода, а отец? Он нужен ребенку. О чем ты думаешь?
Его планы рушились, хотя он пытался хватать обломки и складывать в казалось бы прочные стены Грандиозного Замысла, который мог вывести его на иные горизонты власти. Мне не нужно было проникать в его разум, чтобы понять, что он хотел не только власти. Используя меня как инструмент, он действительно хотел бороться с преступностью, создав новое Управление по борьбе с терроризмом на сверхуровне с помощью сверхлюдей.
- Это мое дело. Я буду рожать. И не пытайтесь меня отговорить - не получится.
Я развернулась и на ощупь пошла по кочкам, обернутым в махровое полотнище травы. Глаза застилала пелена, тело дрожало.
Мои телохранители, караулившие меня на расстоянии вполне достаточном чтобы расслышать некоторые фразы, нагнали меня и заступили дорогу.
- Вы чего там?!
- Ничего.
- Точно?! - у Дмитрича зрачки скакали, словно маятник на часах. Да и лицо побледнело.
- Точнее не бывает. Думаю, скоро вам найдут другой объект.
Они переглянулись, но вопросов больше не задавали. Пока. Вечером мне еще предстоит выдержать допрос с пристрастием.
Всё. То, для чего меня сюда привезли, случилось, разговор состоялся. Перед отбытием оставалось сделать еще две вещи - искупаться и сказать Игорю про звонок. Я его подставила достаточное количество раз, чтобы попытаться сделать все как надо.
Игорь сидел на корточках, проворачивая шампура над углями. На белой футболке красовался красный отпечаток ладошки. Увидев меня, он улыбнулся с болью и тенью вины, которые тут же бросились в глаза.
Между пальцев и за воротником собиралось липкое ощущение, что вокруг каждый из бросающих неловкие быстрые взгляды, знают подноготную наших отношений.
Может, они уже все знают и о ребенке? Кому еще проболтались эти недотепы?!
- Игорь, а ты знаешь, что она перепутала тебя с дядь Вовой? - спросила Маша громким звенящим голоском, повиснув на шее Игоря.
- Ну да, нас часто путают, особенно с боку.
- Чего? Что за народ, никакого почтения! Я, между прочим, за эту неделю похудел на четыре килограмма. Стал стройный и изящный!
- Тебя надо чаще сажать на опер.диету, - сказал Игорь.
Маша прислонилась Игорю к щеке и, смотря на меня, спросила:
- Тамара тебя звала купаться, ты пойдешь?
Детский сад. Я отвернулась.
Дмитрич наклонился к мангалу, заслонив Машу и Игоря от меня.
- Позже. С кладки тебя скину, паршивку, - ответил он.
Две мокрые, но довольные девчушки подбежали к Маше и потащили её купаться.
- Игорь, давай скорей, мы ждем! - крикнула Маша на бегу.
- Вот девка! Села на шею и ноги свесила. Племянница? - сказал Дмитрич, смотря Маше вслед.
Игорь кивнул.
- У меня такая же растет. Дочка, - сказал Дмитрич с гордостью и снова полез ворочать шашлыки.
- Руки! - предупредил Игорь.
- Этот готов, - Дмитрич снял шампур, прежде чем Игорь успел пресечь самоуправство, и пристроился на раскладном стульчике.
Я подсела к Игорю на свободный краешек бревна. Усачев сидел рядом. Он хоть мужик и хороший, но говорить в его присутствии было как-то не очень.
- Двигайся, а то упадешь, - сказал он, и подтолкнул Усачева.
- Э-э-э, а я что не упаду!?
- Сходи лучше погуляй, кислородом подыши, - сказал Игорь без намека на шутку.
- Ладно, я понял, такие мелочи, как вежливость ни к чему, - Усачев покряхтел и, хромая, пошел в толпу.
- Почему в пятницу не пришла?
Вокруг шеи словно обернулся удав, лишая голоса.
Я откашлялась.
- Так получилось.
- Зачем врешь?
- А ты?
- Я?
Я отвернулась - слезы обиды навернулись на глаза, хотя я обещала себе больше не плакать. Действительно - сентиментальная соплячка.
- Ну, как там шашлыки? - над углями наклонился Вадим и, сняв шампур, удалился.
Я хотела избежать выяснения отношений. Главное сказать, что хотела и уйти.
- Вчера Поэт звонил, - голос был ровный, но какой-то полузадушенный.
Я снова откашлялась, но результат прежний - в горле ком.
- Что?
- Он же знает мое имя, телефон узнать не проблема.
- Он тебе угрожал? Что он говорил?
- Я быстро отключилась.
Под пытающим взглядом я не выдержала. Когда хочет Игорь может быть жестким, надавить чисто психически.
- Сказал, что очень хочет встретиться и что-то еще в том же духе.
- Зачем встретиться?
- Что ты как банный лист!
Женщина в красном платье обернулась на меня с негодованием, будто я виду себя не позволительно, как капризная стервозная девчонка. Хотя, я и есть девчонка, так что все в порядке.
- Даша!
- Ну, придумай сам, зачем ему встречаться со мной! - так грубо я с ним никогда не разговаривала. В глазах стояли слезы - будь они не ладны.
Он ошалело смотрел, потом сжал губы в тонкую линию и опустил голову.
- Я, правда, не мог приехать, на что ты обижаешься?
Я сглотнула. Гормоны играли с моими нервами в пейнтбол.
- Сюда ты приехать смог, - я встала.
Игорь поднялся и заключил меня в свои объятия.
- Я хотел тебя увидеть.
Он прижался гладковыбритой кожей к моей щеке.
- Ты отключила телефон, не пришла на мое занятие...
Он ждал комментария. Я молчала, глотая соленый комок.
- Ты помнишь тот день на озере, мы могли бы его повторить сегодня, - прошептал он и отстранился.
Его глаза были чисты, но в их глубине все же засело нечто такое, что омрачало его совесть, и провоцировало боль.
Он похудел, осунулся и выглядел, как побитая собака. Нет, в его движениях и речи по-прежнему угадывалась сила и уверенность, но уже за всем этим чувствовалось червоточина, грызущая его изнутри.
Мой мир перевернулся с ног на голову. Я потеряла ориентацию. Мне хотелось ему верить, я готова была простить эти бесконечные пустые вечера. Но что дальше? Дальше то что?! Игорь не побежит черти куда, он не станет скрываться, ему больше по нраву бросить вызов и драться. А я так не могу.
На нас откровенно пялились, круглыми глазами, ехидными полуулыбками с приправой скабрезных комментариев.
Я спрятала лицо у него на груди - пускай любуются! - и обняла покрепче. Чувство, будь оно не ладно, что мы лишь оттягиваем неизбежное расставание усилилось.
- Я сейчас вернусь, мне нужно позвонить, - сказал Игорь и поцеловал меня в губы.
А мне нужно искупаться, только не в ехидных взглядах, а в прохладной воде.
Игорь присоединился ко мне спустя двадцать минут. Он прыгнул в воду с кладки и быстрыми сильными бросками преодолел разделяющее нас расстояние.
Я лежала на теплой, как парное молоко, воде, раскинув руки и ноги звездочкой, но хорошо видела все его действия. Может, он рассчитывал меня напугать, но зря старался. Когда он нырнул в воду метрах в пяти от меня, чтобы вынырнуть подо мной, я сама нырнула поглубже, и вынырнула, когда он был на поверхности, смеясь и одновременно захлебываясь водой. Игорь, желая взять реванш, и обзывая меня хитрюгой, посмотрел на меня так, что я пожалела, что не дала ему поразвлечься. Взгляд его сулил большие неприятности и обещание поквитаться. Конечно, я понимала, что наше поведение было вызвано детскими привычками резвиться и безобразничать в воде. Поэтому когда он нырнул, протянув с угрозой: "ну, смотри!", я гребя руками и ногами изо всех сил принялась удирать к противоположному берегу.
Течение было слабым, поэтому я не волновалась, что меня унесет или что я устану. Волновалась я только за то, что Игорь меня схватит и потащит под воду. Мне хотелось визжать и смеяться одновременно. Останавливал немного тот факт, что мы с ним не одни. На противоположному берегу дежурят его фанаты в лице племянницы и Тамары.
Когда я уже начала беспокоиться, что он давно под водой, этот хитрый змей схватил меня за ногу и слегка потянул вниз.
Наверное, мы бы долго могли играться, но я совершила глупость. Когда он снова вынырнул, перед этим доведя до крика щекоткой, я обрызгала его водой и устремилась к берегу, до которого оставалось пару метров. Игорь нагнал меня тремя длинными бросками и, схватив за бедра, прижал к песчаному дну. К счастью, половина моего тела была на суше, и утонуть мне не грозило. Вместо того, чтобы оттолкнуть его, я убрала с его лба налипшие волосы, ощутив мягкость его кожи и волос. Его глаза потемнели. Взгляд, которым он на меня смотрел, говорил яснее слов, что время игр закончилось. И что он жаждет пообщаться по-взрослому.
Я успела так по нему соскучиться, что у меня слабели конечности. Учитывая, что я и вовсе рассчитывала на другой разговор, сердце стучало часто, сладко вздрагивая в предвкушении.
Я выползла на низкий пологий травянистый берег, который закрывали камыши, скрывая нас от любопытных глаз. Игорь полз следом, нависая надо мной, и еще сильнее возбуждаясь от нашего молчаливого диалога и понимания того, что сейчас произойдет.
Знаю, что беременна, и нужно беречь и себя и ребенка от инфекций. Но как я успела узнать, Баламутиха была разрешенным местом для купания, то есть, воду проверяли на наличие всякой гадости. В двухсот метрах от нашего импровизированного пикника был частный песочный пляж, и дежурили спасатели, что еще раз говорило о чистоте воды. Да и сам берег, что с этой стороны, что с противоположной, был песчаный и ухоженный. Волноваться следовало о другом. Например, о том, что на том берегу нас ждут свидетели нашего купания и последующего исчезновения. Но конкретно сейчас мне было все равно.
Игорь против ожидаемого был нежен и внимателен. Ведь мы не виделись, по нашим меркам, очень долго. Его нежность, когда он сдерживается и буквально кипит внутри, доставляла мне истинное удовольствие. Порой мне нравилось помучить его, доводя до исступления, но не сейчас. Я старалась запомнить каждый миг, каждое прикосновение и ощущение. Меня преследовало осознание, что другой возможности не будет. Надо хорошенько отложить происходящее в памяти, чтобы в будущем вспоминать и знать, что в моей жизни были искренние сильные волнующие чувства.
***
- Загранпаспорт делаешь? - спросил Игорь, когда мы уже подплывали к берегу.
Он не смотрел на меня, словно спрашивал так, между прочим. В горле пересохло.
- Да, - с трудом смогла выдавить я.
- Зачем?
Я почувствовала твердую поверхность под ногами. Песо-чек.
От нас отворачивались, делая вид, что не замечают, или откровенно глазели. Чужие отношения всегда вызывают любопытство.
- Игорь, где ты пропадал так долго? - спросила Тамара так, словно они сговаривались о встрече. В глазах ирония. Можно подумать, она имеет право строить из себя закадычного приятеля и подкалывать. Будто они в тех отношениях, когда позволяют друг другу подобное.
Моя футболка отыскалась в траве в непотребном состоянии, зеленые пятна на белом. Кто-то постарался наступить на неё. К счастью, я захватила с собой хлопковое платье, которое лежало в машине, подальше от мстительных мелочных девчонок.
- Заждалась? - в тоне Игоря не было и капли теплоты, словно пощечину влепил.