Пугач Константин Валериевич : другие произведения.

Рассказы старого города

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  "Ложь, сказанная с любовью - истина".
  (Авторское).
  
  
  СВЫШЕ
  
  - Деньги, деньги... Кто придумал эти деньги?!
  - Тот, кто и все остальное.
  - Не богохульствуй.
  -....?
   Костя и Сергей остановились посреди Софиевской площади, достали сигареты. Бронзовый всадник, сдерживая коня, рвущегося в сторону Молодежного театра, свободолюбиво и властно указывал булавой на ближайшее кафе. Друзья повиновались воле великого полководца. Серега продолжил беседу, прерванную закуриванием:
  - Пять лет сплошных всплесков и все эмоциональные! Если 6 хотя бы каждый тридцатый был финансовый, я бы уже Соросу в долг давал... одно и то же. Куда небо смотрит? Никакого чувства юмора...
  - А ты говоришь, что я богохульствую.
  - Да ну... - Сергей равнодушно махнул рукой.
  В кафе до конца обеденного перерыва оставалось пять минут. Бережно установив кофры с гитарами, друзья докуривали.
  - Я тебе расскажу, как там нету чувства юмора, - начал Костя, выбрасывая бычок. - Повел я как-то свою знакомую в Печерскую Лавру...
  - Пошляк!
  - Я серьезно повел.
  - Ну, понятно...
  - Подожди, я показывать водил, серьезно! - подавив смешок, продолжил Костя. - В общем, пошли мы в Лавру. Весна, красота, всякие купола, там, лучи солнца золотят. Душа в откровениях, короче. Вот... Зашли в пещеры. Ну, там тоже - святые мощи, монахи, иконы, лампадами пахнет. Хорошо. Мысли только о вечном...
  Мимо ребят по улице прошли две девушки и, повернув налево, скрылись в подворотне.
  - Станом лепы, бровьми союзны, - откомментировал Костя, проводив их взглядом. - Так... о чем я говорил?
  - О вечном.
  - Да, так слушай, я, правда, серьезно... Ходим мы по Лаврским пещерам - душой возрождаемся. Смотрю: к одному гробу с мощами святого очередь стоит, и каждый, подойдя, крестится, прислоняется головой к гробу, замирает так на несколько секунд торжественно, затем, выпрямившись, снова крестится и уходит. И все это монах живописно и смиренно караулит. Я его спрашиваю тихонько: "Скажите, пожалуйста, а почему именно к этим мощам паломничество?" А он мне: "Это такой святой, который если искренне попросить, все богоугодные просьбы выполняет". Меня прорвало. Я смахнул слезу, отстоял очередь, стал возле усыпальницы, перекрестился, открыл душу и искренне так говорю:
  - Друг, помоги, пожалуйста, мне музыкой на жизнь зарабатывать, мне ведь больше не нужно. Помоги, а то я совсем измотался...
  - Попустило печаль, - вздохнул Костя, - перекрестился я да пошел умиротворенный.
  На следующее утро в восемь утра звонок. Сосед Коля:
  - Алло, Костян, привет, ты свободен?
  - Да, а что?
  - Есть тема: пианина грузить - десять долларов в час!
  Помрачнев, Костя продолжил:
  - Я посмотрел на икону, сказал: "Очень смешно!" - и поехал грузить. Кому ни расскажу эту историю - ржут...
  Ржал и Сергей.
  Костя был серьезен.
  Кафе открылось, они зашли, взяли "Аламянскую долину", сделали по глотку.
  - Логическую точку в этой истории поставил Юра, - вздохнул Константин после второго глотка. - Выслушав ее, он сказал:
  - Костян, ты пойми, там наверху видней, где твое приложение в музыке максимально полезно.
  Через двадцать минут вино играло в крови, согревая душу. Жизнь - налаживалась. По крайней мере, до завтрашнего утра.
  
  ЗАПИСКИ ЗВУКОРЕЖИССЕРА
  
  Наводя порядок в помещении реквизиторского цеха одного из киевских театров, я наткнулся на пачку исписанных листов в потрепанной, когда-то белой, папке, оказавшихся дневником изначально неизвестного мне автора. Дневником это можно назвать только условно, поскольку, судя по датам, большая часть листов либо была утеряна, либо автор вел его то каждый день, то раз в несколько недель, не указывая при этом в дате год, а только число и месяц. Поэтому говорить о какой-либо точности во времени и последовательности совершенно невозможно.
  От начальника цеха я узнал о хозяине записок. Валерий Твердосыр - бывший звукорежиссер нескольких театров, ныне настоятель одного из подмосковных монастырей, адрес которого мне удалось достать и написать туда длинное содержательное письмо с просьбой благословить на публикацию.
  Благословение пришло в форме телеграммы следующего содержания: "ВСЕ СУЕТА ТЧК АМИНЬ ТЧК ОТЕЦ ЕЛПИДИФОР ТЧК".
  
  3.1Х.
  
  Благодаря шурину, устроился в театр "Большая Медведица". Театр находится в переулке Плач Ярославны. Помещение прекрасно - бывший двухэтажный особняк. В штате, кроме меня, шесть человек: Павел Дмитриевич Нужный (за глаза - Митрич) - художественный руководитель, главный режиссер, директор, в общем, хозяин театра. Первое впечатление о нем - милейший, деликатно застенчивый весельчак. Еще четверо бухгалтеров и администраторов - пока не разобрался, кто есть кто. И монтировщик сцены - Толик - замкнутый в себе, худой, девятнадцатилетний юноша.
  Актеров из других театров нанимают сюда по контракту на каждый спектакль в отдельности, поэтому с утра до начала представления или репетиции, внешне все пусто, тихо и спокойно.
  
  10. X.
  
  Я долго не мог понять, почему в театре так разит карамелью со спиртом и почему все, кроме меня, целый день жуют жвачки. Я пронаблюдал. Оказывается, каждый сотрудник (опять же, кроме меня) в течение дня, втихаря от остальных, периодически прикладывается к стакану, зажевывая это Стиморолом, веря в то, что именно благодаря ему (Стиморолу) остальные не слышат запах. В результате пахнут они одинаково и, действительно, друг друга не чуют, свято уверяясь при этом в чудодейственности жвачки и могуществе собственной хитрости. Я же из-за этого угара потерял веру в диазолин.
  
  Вечером давали "Лань" в постановке Трубаевой - потрясающий успех.
  
  11.Х.
  Толик занял у меня два доллара до завтра.
  
  12.Х.
  Толик два доллара не вернул.
  
  13.Х.
  Снова не вернул.
  
  14.Х.
  В театре без перемен.
  
  23.Х.
  Толик вернул мне два доллара утром, вечером пришел пьяный и занял пять.
  
  ЗОХ
  Я этого Толяна... (здесь страница дневника оборвана. - К.П.)
  
  1.ХII
  Митрич вчера вечером, снимая дома с потолка паучка, случайно уронил себе на голову журнал "Зарубежная литература". Журнал, упав на пол, раскрылся на странице, где была опубликована пьеса нынешнего президента Зенькоспоруды Брацлава Дудки "Единение", которую он написал в семнадцать лет, по пьяни, на зимних каникулах, сидя с вывихнутой ногой на занесенной снегом альпийской турбазе. Но теперь, после его прихода к власти она подана во многих журналах в виде пылающей совести, "ходящего по лезвию ножа тоталитаризма" диссидента. Митрич ее, подняв с пола, прочел...
  Он пришел сегодня утром в театр со взъерошенной головой и лицом трех Леонардо да Винчи, собрал совещание и, прикурив дрожащими руками вторую сигарету подряд, произнес, глядя сквозь собеседников:
  - Сегодня ночью мне было видение, во сне явился ангел и сказал: "Митр... кхе... Павел, прочти "Единение", миссия твоя заключена в постановке этого произведения". Посему считаю кощунственным невнемление голосу свыше и берусь, а значит, и мы беремся за Брацлава Дудки.
  
  20ХII.
  
  Работа над спектаклем идет полным ходом. Надо отдать должное, Митрич - профессионал, и команду собрал достойную. Все в работе, причем настолько, что иногда забывают про Стиморол. Тогда в театре достаточно приятно пахнет табаком, коньяком, кофе и водкой.
  
  2.I.
  Очень болит левый висок, стреляет в правое яйцо, тошнит.
  
  20.I.
  
  Вчера состоялся генеральный прогон "Единения". Отлично. К Нужному претензий нет - профи.
  
  25.I.
  
  Третьего дня Митрич дал телеграмму Брацлаву Дудки:
  "Вельмипонеже благодарствуйте за то, что посредством Вашего драматургического гения наконец-то удалось прикоснуться к величайшему искусству, именуемому театр... и т.д. и т.п.".
  Второго дня пришла телеграмма от обрадованного Дудки, который не только не ожидал постановки своей пьесы, но и успел забыть о ее существовании. В общем, он приезжает на просмотр произведения.
  
  30.I.
  Сегодня Митрич с видом четырех Станиславских пришел в горисполком и сказал:
  - Через три недели у меня в театре на закрытом просмотре будут президент Зенькоспоруды Брацлав Дудки и наш "голова" соответственно.
  И, выдержав паузу, возмущенно воскликнул:
  - И как я приведу их в этот развалившийся сарай!
  Затем, вздохнув, грустно и тихо:
  - Мы люди творческие, откуда у нас деньги...
  Деньги были тут же выписаны.
  
  17.II.
  Ремонт проходит следующим образом. Митрич утром мне:
  - Валерочка, будьте добры, если Вам не тяжело, пожалуйста, возьмите в кладовочке красочку, она, правда, старая, но ее развести можно, и будет, как новая, и как Вам Ваш вкус художественнейший подскажет, будьте добры, все облупленности нашего театра какими-нибудь древнегреческими узорами зарисуйте... Не откажите, ведь все мы здесь искусству служим...
  Зарисовал. Вечером опять Митрич подзывает и так тихо и совсем уже ласково:
  - Валерочка, Вы уж, деточка, не откажите в любезности еще раз, будьте так добры, возьмите ломик, спуститесь в подвал, там каминчик старенький есть. Вы его аккуратно по изразцам и кирпичикам разберите и в фордик, что на заднем дворе стоит, сложите. Я ведь, знаете квартирку прикупил, а там ремонт и все прочее... Столько хлопот, ох, столько хлопот...
  И, понурившись, шатаясь от усталости, растворился в сумрачных кулуарах храма искусства.
  
  19.II.
  
  Утром из кабинета Павла Дмитриевича вышли несколько солидно-седых мужчин в депутатских значках. За ними вышел кроткий и грустный Нужный. Он вздохнул:
  - Вот такие вот дела, а мы люди творческие, откуда у нас деньги...
  Сдерживая рыдания, солидные отписали чек, отдали Митричу и на прощанье сказали, утираясь платками:
  - Вы держитесь, мы, ведь, в искусстве, тоже... это самое... того...
  И ушли.
  
  20.II.
  У Павла Дмитриевича новая БМВ.
  
  21.II.
  
  На закрытом просмотре были оба. Спектакль прошел чудесно. Митрич хорош, ставит в стиле абстрактной живописи: даже если человек ничего не понял, все равно, выйдет и скажет, широко раскрыв глаза: "Гениально!!!"
  Спектакль, в результате, едет в Зенькоспоруду. А я никуда не еду - меня увольняют.
  
  1.III. ,
  Я вернулся в Театр Трагикомедии, "Большая Медведица" уехала на гастроли за границу. Уволили меня из-за умения заместителя директора Варвары Григорьевны ясно и четко излагать свои мысли на русском языке, другими она, к счастью, не владеет.
  Как было дело... За три дня до закрытого просмотра она собрала персонал театра (кроме Митрича) и двинула следующую речь (в идеале, она хотела сказать о том, что надо убрать пожарный выход театра):
  - Послезавтра у нас на спектакле будет Брацлав Дудки и наш президент. Завтра тут будет все осматривать президентская охрана, нам нужно всем дружно почистить задний проход.
  Я говорю:
  - Я уже почистил.
  Она:
  - Что-то я не заметила.
  Я:
  - Хорошо, если Вы считаете нужным повторить, пожалуйста...
  Коллеги, постепенно понимая, о чем речь, начали сдерживать улыбки. Она:
  - Ничего смешного, я, что ли, должна этим заниматься! Идите, через час покажете.
  Я:
  - Все?
  - Все!
  Когда ей объяснили (по секрету), почему, уходя, люди смеялись, меня уволили "по собственному", устно обвинив в "разложении театра путем сплетения грязных интриг".
  
  15.II.
  
  Случайно, у церкви, встретил Толика. Он мне вернул пять долларов и рассказал о том, что Митричу еще неоднократно являлся ангел с указанием свыше ставить пьесы действующих политический деятелей. Начиная с грозного, мятежного генерала Ровано дё Папиходоса и заканчивая Папой Римским. Театр, соответственно, все время в ремонте и на гастролях. Нужный Павел Дмитриевич процветает, а как-то недавно в застольной беседе на вопрос "не хочешь ли ты поставить Гамлета?" посмотрел на собеседника, как на идиота, и удивленно ответил:
   - Жора, а смысл?..
  
  НЕВСКИЙ ПРОСПЕКТ
  
  Сказать о товарище моем Николае Скоростове, капитане дальнего плавания, что он спокоен всегда, значит, ничего не сказать. Он патологически уравновешен, самый мифологически-невозмутимый индеец, по сравнению с ним - истерический психопат с неконтролируемой двигательно-речевой активностью.
  Как-то на трассе на нашу машину летел потерявший управление грузовик, так он смотрел на него, как на телевизор перед сном, когда по нему передают наибезоблачнейший прогноз погоды на послезавтра. И, что характерно, при этом умудрился уйти от столкновения.
  Или, там, один раз мы зимой в гололед после прекрасных посиделок в ресторане переходили дорогу. Коля нес на руках девушку, поскользнулся, успел бросить ее на разделительную полосу, а сам, распластавшись, вылетел на проезжую часть. "Икарус" на огромной скорости пронесся по краю его шинели, раздавив очки в кармане. Это - слава Богу - водитель в последнюю секунду успел вывернуть руль, а так - автобус шел аккуратно на Николая.
  Женщины визжали на остановке, я чуть энурез не поймал, спутницы наши в шоке, а Коля, спокойно опершись на локоть, посмотрел своим безоблачным взглядом вслед автобусу и на полном отморозе сказал: "Веселый барин...". Затем встал, не спеша, отряхнул с шинели следы шин, взял свою даму под руку и пошел, продолжая рассказывать занимательнейшую историю о том, как четыре года тому он в Мурманске смешно поменял блок "Мальборо" на ведро свинцового сурика.
  В общем, во всех жизненных ситуациях не менялось только одно - внутреннее состояние и соответственное выражение лица моего приятеля. Меня томило любопытство, и как-то раз во время задушевной беседы я поинтересовался: это спокойствие врожденное, или как? Последовавший на мой вопрос рассказ я передаю слово в слово, как говорится, без поправок и сокращений. (Интересно, что, рассказывая эту историю, капитан был совершенно серьезен и ни разу не улыбнулся).
  В юности мне довелось пережить потрясение, после которого все происходящее не становится достаточно значимым для моей нервной системы.
  Попил я как-то пива на Невском проспекте, захотел в туалет. Походил туда-сюда, туалета нет. А оно все сильней и сильней. Я по дворам - катастрофа: там эти склады идиотские загружают, там бабушки - дома старым шлюхам не сидится, там черный вход в банк с охраной, тут - детишки резвятся. Я на пределе, мечусь, как зверь загнанный, ощущаю беспощадность хода времени. От напряжения, думал, глаза повыпадают, сейчас не то, что из ушей - из-под ногтей... А время бежит. И вот, когда я понял, что все, смерть, вижу - подворотня, залетаю - пустой дворик. Маленький, уютный такой, тишина, никого, воробышки асфальт клюют. В углу большие ржавые ворота, красивые такие, в узорах железных, я - к ним. Счастье! На бегу расстегиваюсь, подбегаю, начинаю! Ворота распахиваются, на меня толпа народа - выход из кинотеатра...
  Самый большой шок в моей жизни. Думал струю обратно втяну...
  С тех пор я бы и рад понервничать, да пока не получается.
  
  Разговор этот происходил в довольно приличном кафе. В момент окончания за соседним столом хлопнуло шампанское, ахнула женщина. Николай не вздрогнул и не обернулся, его эмоционально ожившее во время рассказа лицо снова было спокойно, а взгляд безучастен.
  
  ТРАССА
  
  Поехал я как-то автостопом к друзьям в Питер. К ночи завис - никто не берет. Иду себе, леса, поля, время от времени деревни попадаются. Первой попалась деревня Помиранье - я улыбнулся. Второй раз я смеялся - Гомельская область, поселок Красный Латыш. Подхожу к третьей - совсем темно, щит с названием грязью заляпан. Я зажег спичку - Крутые Ломы 2. Быстро потушенную спичку я аккуратно засунул обратно в коробок - чтоб не сорить; больше не улыбался и огня не разводил. Пошел дальше. Шел, шел - устал. Спать захотел. Смотрю - силуэт здания, вроде церкви. Я подошел, для храбрости хорошо приложился прямо с горла к припасенной бутылке водки. Окликнул - здание ответило гулким эхом изнутри. Ну, точно - брошенная церковь. Я радостно зашел, расстелил спальный мешок, не разжигая огня, лег в него и тут же крепко уснул.
  Проснулся от шума многих голосов и звона мелочи. Открываю глаза - а это полустаночный вокзал. Я в самом центре лежу, вокруг меня люди ходят, рядом бабушка сидит, на мне табличка "ПОДАЙТЕ НА ЛЕЧЕНИЕ ПАРАЛИЧА".
  Я говорю: "Матушка, вы б еще "НА ПОХОРОНЫ" поставили!"
  Она мне: "Не шевелись, сынок, твои тридцать процентов".
  Я ничего не ответил, резко встал, - несколько человек шарахнулись в сторону, одна женщина перекрестилась, молча собрался и, умывшись у вокзальной колонки, не взяв проценты, вышел на трассу.
  
  ЭСКИЗ
  
  - Витя, привет, как дела?
  - Да, нормально, извини, я спешу.
  - Добро, в охране порядок?
  - Да... Вчера было... Смотрю, что-то долго моего напарника нет. На вызов не отвечает. Пошел его искать. Подхожу к туалету, дверь открывается, он выходит. Рубашка по плечо мокрая, в руке рация, из нее вода течет... Ладно, я побежал.
  - Счастливо.
  
  ПО ФРЕЙДУ
  
  В школе учительница украинского языка и литературы эмоционально заменяла нам отсутствующие тогда фильмы ужасов. Она была очень большая, все время орала басом, никогда не улыбалась, вернее, почти никогда. За пять лет я один раз видел ее смеющейся - когда, чихнув во время диктанта, разбил себе нос об парту. Тогда она хохотала так, что ее ели успокоили.
  Я бы поместил на ее дверь табличку "Дети до шестнадцати не допускаются!", это было бы логично. Но меня никто не спрашивал, и мы, вопреки логике и здравому смыслу, годами абсурдно таскались к ней на уроки. До сих пор не могу понять, как за двадцать минут можно привить ненависть к культуре, формировавшейся столетиями.
  Типичное начало урока:
  - Архангельский е?
  - Е...
  - Зошыт е?
  - Е...
  - Вправа е?
  - Е...
  Очень недовольно, сквозь зубы:
  - Добрэ... Дали. Дэрэвянченко е?
  - Е...
  - Зошыт е?
  - Нэма...
  - Едын! - с участившимся дыханием на почве глубокого удовлетворения.
  И дальше:
  - Лапикура е?
  - Е...
  - Едын?
  - Так я...
  - Едын!
  - Так...
  - Заткнысь, сволота - едын!!!
  И так далее и тому подобное.
  Так это я к чему, был такой случай...
  Сижу я как-то у нее на уроке на задней парте, изучаю втихаря колоду порнокарт. Набираюсь ума-разума. Тут меня вызывают. Поднимаясь, я засунул колоду в карман, а конец года - штаны в обтяжку - высвободить руку не могу, так с ней в кармане к доске и вышел. Отвечать надо было наизусть Шевченковский "Заповiт". Стою, как Маяковский - одна рука в брюках, другой выразительно жестикулирую.
  Читаю:
  - "Як умру, то поховайтэ мэнэ на могыли..."
  Тут она как гаркнет:
  - Выймы-но руку з кармана!!!
  Я, с перепугу дернувшись, резко вынул руку. Как в хорошем фокусе, тридцать шесть карт фейерверком взметнулись под потолок, затем, кружась, осенней листвой, плавно устелились под ноги.
  А в это время мой одноклассник Юра Упаденко шарил по карманам в раздевалке. Шарил и наткнулся на журнал аналогичного моим картам содержания. Раскрыл его, обезумев от счастья побежал, не отрывая глаз от увиденного, и со всей дури врезавшись переносицей в вешалку, потерял сознание. Удар был настолько силен, что очки разломались, а на грохот в гардероб спустился физрук, Алим Ефимович.
  Юра лежал с журналом, как в старых советских фильмах мертвый коммунист, сжимающий знамя полка. Пальцы удалось разжать только после приведения его в чувства.
  Отправляя нас, меня и Юру, в кабинет директора, Алим Ефимович сказал, что этот день войдет в историю школы как международный день борьбы с порнографией.
  Там, перед входом в кабинет, попадаешь в небольшое пространство между двух дверей. Я не знал, что в кабинете оттуда все слышно и сказал:
  - Юра, держись за жопу, пронесет! - (Была у нас такая примета.)
  Заходим. Руки за спиной, на глазах слезы раскаяния.
  Директриса:
  - Ну, и зачем вы сюда пришли, мальчики?
  Я, шморгнув носом, виновато глядя в пол:
  - Прощенья попросить...
  - А я думала, за жопу подержаться.
  Не буду дальше рассказывать.
  
  
  УСЛЫШАНОЕ В ТРОЛЛЕЙБУСЕ
  
  -...я уже семь лет не пью, завязал после того, как с похмелья, брошенный мной огрызок яблока... улетел вверх...
  
  О ВЫСОКОМ
  
  Будучи студентом МГУКа, я как-то "на яйцах подрулил" к своей однокурснице, девушке Тане из очень состоятельной московской семьи. Тривиально говоря, я за ней душевно ухаживал. Она была хороша, я ее любил. Она была многообещающе неприступна, я деликатно настойчив.
  И вот настал счастливый день, она снизошла ко мне в гости в общежитие. А у меня, как назло, бардак. Я смутился. Тут Таня, отвернувшись, присела погладить котенка. Я, чтоб хоть немного исправить положение, пользуясь моментом, схватил со стола жменю яичной скорлупы, со всей силы швырнул ее в окно. В это мгновение Таня неожиданно поднялась, скорлупа попала прямо ей в лицо.
  До конца учебы она со мной ни разу не поздоровалась, за глаза обзывая "Микки Рурк".
  
  РАССКАЗ ОМОНОВЦА
  
  Как они, суки, ловко меня вокруг пальца обвели! Я, когда гнался за ними, видел только силуэты. Ни лиц, ни одежды - темно было. Они в подъезд, я с моим чуваком за ними. Они (я уже потом понял, что это были они) - так классно! - стали на третьем этаже у дверей, ключами звенят, типа, дверь только закрыли, уходить собираются. Я подлетаю:
  - Куда чуваки побежали?!
  Они:
  - Вот в эту квартиру, - и дверь напротив показывают.
  Я:
  - Ребята, дуйте отсюда!
  Они послушались.
  Я в дверь звоню, не открывают. У меня боевой режим, на захвате много думать будешь - хана. Говорю своему:
  - Давай!
  Высадили дверь, влетаем, у меня Макаров наготове, у него АКС.
  Смотрю, какая-то хата не наркоманская. Шторки бахромой, кругом вазончики, скатерки, кошки ухоженные лазят. На столе вязанье лежит и пенсионное удостоверенье, Тамара Федотовна Скрынник...
  Тут я все понял, ну, думаю, вот это попал, никогда такого не было. Олег, напарник, говорит:
  - Что делать будем?
  Я:
  - Что, что - сматываться.
  Свалили.
  А соседи пасли, вызвали милицию: "...двое вооруженных к бабушке вломились". Мы, ведь, в штатском.
  Возвращаемся в отделение, наши на джипах вылетают, по рации мне передают: "Толик, беспредел, уже пенсионеров со стволами бомбят!" Я: "Ща догоню!.."
  Ну, в общем, туда-сюда, вычислили меня, разнос устроили, обязали заплатить штраф и дверь новую вставить. Что делать, виноват. Залез в долги, заплатил, вставил, лично, дверь новую, дубовую, не то, что та фанера гнилая. Вот.
  Дело в мае было, сделал я все это, да служу себе дальше, забывать потихоньку начал. Вдруг, в начале ноября, вызывает меня наш полкан и читает письмо, присланное нашему руководству, а потом от него к нам с директивой. Читает:
  - Уже скоро холода, а дверь моя до сих пор не утеплена...
  Я говорю: "Да она и не была утеплена! Фанера только..."
  - Ничего не могу сделать - иди, утепляй.
  Я в долги, пошел, утеплил. На прощанье чуть не сорвалось:
  - Если глазок захочешь, я тебе его в крышку гроба вставлю.
  
  СПИ СПОКОЙНО
  
  На протяжении последних пятнадцати лет мне приходилось несколько раз слышать эту историю не только в безосновательно присвоенном варианте (было бы полбеды), но и в ужасно перевранном. Не корысти ради, а токмо во благо торжества правды и справедливости документально-стенографически расскажу, как было дело.
  Город Киев. Средняя школа Љ1. Седьмой класс, седьмое число, май месяц, пятница. Решили мы нашей компанией съездить на шашлык. А денег нет. Придумали. Разошлись после уроков к себе по домам и сказали родителям, что директор умер, надо три рубля на венок. Кто посмелей, взял пятерочку. Съездили, отдохнули, нас было двенадцать человек, по тем временам, денег хватило с головой.
  В понедельник родители на работу, директор в школу - встретились. Я не видел, но рассказывают: предки встали, как вкопанные, и смотрят на него с ужасом. Одна из мам даже четко произнесла:
  - А-а-а...у-у-у...и-и-и...
  И зажала рот рукой.
  А он не в курсе. Перехватил их взгляд и испуганно посмотрел на свою ширинку.
  Педсовет никогда не забуду.
  Мамы такие взвинченные, возмущенные речи толкают, а отцы ладонями лица позакрывали, сидят красные, смехом давятся.
  
  МЫКОЛА
  
  У нас в армии Мыкола был, полный приплыв. Сын закарпатского лесника. Два восемь - рост, сто семьдесят - вес. Между пальцами, в основании, спичечный коробок поперек помещается, сигарета в них, как спичка. Скуривал по три подряд, в две затяжки каждую. У меня погон на два сантиметра за плечо выступал, у него до середины еле дотягивал. Друг мой, Володя Мусиенко, по пропорциям тела полностью соответствующий Шварцу, на фоне Мыколы выглядел, как я на его фоне (я тогда соответствовал Вицыну).
  Телевизора и газет Мыкола до армии не знал, всю жизнь прожил в лесу с отцом. На наши вопросы о средствах массовой информации отвечал:
  - Да щось там круглэ, чорнэ, в кутку то грае, то розмовля...
  Я так понял, жили они с отцом охотой:
  - Я на батька ведмэдя чи лося заганя... А якщо батьки нэма, то так заганя...
  Мы спросили: "Мыкола, а рушныця?"
  - Та ну, палка дурна!
  Потом выяснилось, что "дурна", потому что палец в скобу спускового крючка не пролазит.
  В армию он попал случайно. Его забрал с базара патруль, когда он в ближайшем селе - "До якого всего пьять днив..." - продавал шкуру загнанного им медведя.
  Насколько в нем было силы и объема, настолько же было наивности и доброты. Если Мыколу спрашивали про его возлюбленную Ганну, живущую на соседнем хуторе, Мыкола становился очень серьезен, смахивал слезу и говорил:
  - Ой, хлопци, нэ трэба... Ганка зараз сыдыть у хати биля викна, у чорний хустци, дывыться на дорогу и зитха...
  После "зитха" Мыкола отворачивался, не в силах сдержать рыдания.
  В сущности, это был великан с хорошо развитым природным умом, удивительным чувством юмора, о котором, правда, сам не подозревал, и душой шестилетнего ребенка. В первый день службы он ходил по части и молча заглядывал людям в лица. Мы вечером поинтересовались, он разочарованно ответил:
  - Тю, казалы дидовщина... уси молоди... - оказывается Мыкола в поезде услышал разговоры о дедовшине и представил себе настоящих дедов с палочками.
  В общем-то, пресловутая "дедовщина" его не сильно коснулась. Вот характерный случай. Заводят нас в столовую на завтрак, стали мы в очередь, стоим, а за одним из столов сидят шестеро дедов и, нахально так, едят маринованные помидоры из большой глубокой тарелки, для армии - черная икра. Мыкола увидел и расплылся в своей бесконечно обаятельно-детской улыбке:
  - О, якраз солонэнького схотилось! - подошел к ним, буркнул, - Хлопци, хватэ... - взял эту тарелку рукой сверху, как я беру солонку, и, спокойно сев за соседний стол спиной к дедам, начал кушать. Помидоры в его руках- как в моих горох.
  Деды помолчали, потом один говорит: "Да ну, от этих помидоров только воду пить да ссать бегать" Второй: "Да у меня вообще от них изжога" Третий: "Кроме того, мы опаздываем на аэродром".
  Тем и закончилось.
  "Уставщина" тоже его не брала.
  Послали нас как-то на аэродром, лопатами траву косить. Для армии событие рядовое. Мыкола тоже был. Косим исправно, Мыкола тоже косит, не отстает. Он вообще честно служить старался, не блотовал, даже представления о таком понятии не имел. А там, рядом, самолет стоял. Корпус открыт, всякие провода-трубочки торчат, под самолетом коробки разные и баночка, одна, пол-литровая, с авиационным спиртом. Мы трудимся, работаем себе, вроде, все в порядке...
  Тут - прапорщик: "Э! А где спирт, б...!!!"
  Мы - по сторонам: чисто поле, все на месте, трезвые, банка стоит, а спирта в ней нет. Только у Мыколы чуть-чуть глаза блестят. Он не был пьян, его бы не спалили, если б не надпись гвоздем на фюзеляже: "Микола+ Ганна".
  Прапорщик орет, слюни летят: "Дятел, б..., это ж, б..., самолет, б...! Он знаешь, сколько стоит, б...!!!"
  Мыкола выслушал, переводя непонимающий взгляд с прапорщика на самолет и обратно, и пожал плечом:
  - Тю, зализа кусок... Людыни выпыть схотилось.
  Армия любит единообразие - наказали все отделение. Два часа мы маршировали мимо огромного дуба (жара, тридцать семь градусов), отдавая ему честь. Мыкола не расстроился.
  Один раз я видел редчайшее зрелище: Мыкола, вышедший из себя.
  Подошла его очередь на раздаче в армейской столовой, Мыкола взял к полагающимся двум кусочкам хлеба еще буханку (хотя и она для него - чупа-чупс) и попросил раздатчика:
  - Дружэ, дай, будь ласка другого компотыка.
  Раздатчик, худой, до предела глупый и наглый "черпак", глядя снизу вверх на Мыколу, спросил: "А х... п... ты не хочешь?"
  Мыкола, указав на "черпака" рукой, повернулся ко мне:
  - Тю, грубиян... - затем ему, - Оце и була, дружэ, твоя остання выебелька...
  После еды мы курили. Смотрим, "черпак" этот курит стоит. Мыкола от него шагах в тридцати, с подветренной стороны, тоже стоит. Не курит, равнодушно так вдаль смотрит. Мы отвлеклись на разговор. Через пару минут смотрим, Мыкола уже в пятнадцати шагах вдаль смотрит. Опять же, с подветренной стороны - настоящий охотник. Через три минуты Мыкола исчез, через две "черпак", докурив, направился в сторону казармы, но, проходя мимо угла здания, был задернут за него высунувшейся оттуда Мыколиной рукой. Раздался звук, как если б свежим, упитанным лещом сильно ударили по мокрому столу. Через секунду появился Мыкола. Губы его были поджаты, глаза злы. Идя, он тряс правой рукой, как бы стараясь ее остудить. Подойдя к нам, протянул ладонь:
  - Я його тикы трись! Аж долоня почэрвонила!
  Как потом выяснилось, тот парень был каратистом. Оказавшись перед Мыколой - стал в стойку. Мыкола замахнулся, он выставил блок. Мыкола ударил сверху вниз открытой ладонью, сломал ему руку и ключицу, большим пальцем задел голову - сотрясение мозга. "Черпака" комиссовали.
  Мы говорим: "Ну, ты, брат, здоров! Поди и батьку гоняешь?"
  Глаза Мыколы сделались по-детски испуганными:
  - Нэ трэба, хлопци... Батько в мэнэ набагато здоровийш... Як дасть в потылыцю - аж в очах темно!
  Честно говоря, я его себе не представляю.
  
  БРАТ
  
  Гостил я как-то у брата. Во время завтрака брат достал бутылку пива - выпили пополам. Доели. Саня сказал, что очень спешит, попросил заняться посудой и уехал.
  Тетя рано утром сварила большую кастрюлю киселя и поставила ее в раковину студиться. Я не знал.
  Я тоже спешил. Смотрю, в мойке кастрюля стоит, я, не глядя, бросил в нее грязную посуду и уехал. Мне надо было срочно сфотографироваться.
  Ближайшие фотоателье, как назло, оказались закрыты. Поперся на другой конец города в "Автофото". Там автомат, бросаешь жетон, садишься, через две минуты четыре фотографии. Мне нужна была одна 3х4. Первый щелчок я сидел нормально, остальные три - делал впалые щеки, держа кулак "Но пасаран!", и поворачивался в профиль, как в кино в полиции. Так, просто от скуки, чтоб развлечься. Потом поехал по другим делам.
  Вечером вернулся домой, положил фотографии на стол. Брат безэмоционально посмотрел на них - ничего не сказал. Через некоторое время, случайно слышу, по телефону говорит:
  - ...дела? Да, брат у меня нормальный. Выпил утром полбутылки пива, помыл посуду в киселе и уехал на другой конец Москвы - в фотоателье кривляться.
  
  ТЕМА
  
  Однажды я взял Лешин дневник, пока он был у доски, и красной ручкой учительским почерком написал:
  "Уважаемые родители Алексея, довожу до Вашего сведения, что Ваш сын выколол Зойке левый глаз. Просьба срочно явиться в школу!"
  Расписался под этим учительским автографом, закрыл дневник и положил его на место.
  Я думал - это смешно, сейчас Леша откроет дневник, и мы вместе посмеемся. Но тут, как всегда неожиданно, вызвали меня, и я напрочь забыл про шутку. А Леша в дневник не посмотрел, так домой и ушел.
  Последним воспоминанием на смертном одре, у меня будут лица Леши и его родителей на следующее утро в школе у кабинета директора.
  Чудом меня пронесло. Зато по классу пошла тема: воровать дневники и вписывать учительским почерком после стандартного "Довожу до Вашего сведения" замечания типа:
  "... пользуется штопанным гандоном";
  "... нецензурно ругается матом";
  "... мешает водку с портвейном";
  "... дрочит грязными руками"...
  В общем, кто на что горазд. Голубов, например, написал мне в графу "Алгебра": "Не учит "Песню о Соколе". И поставил кол.
  
  
  ВСТРЕЧА
  
  Костер горел ровно, не дымил. Взгляд вдаль, на Левобережье, умиротворял. Природа Загары флюидировала покоем. Первая волна тостов и закусываний между разговорами прошла. Сабантуй выдерживал паузу, в хорошем смысле этого слова. Участники банкета под голоса птиц да жужжание пчел наслаждались редким в наши тревожные дни покоем.
  - Такой райской тишины, как здесь, больше нету нигде, - отцедила сквозь зевок Оксана.
  - Сто процентов, - отозвался Демиденко, подбрасывая полено в костер.
  Метрах в пятнадцати от поляны из-за кустарника послышались шаги, хрустнула ветка, и прозвучало неуверенно-хриплое:
  - Ай...
  Затем хруст нескольких веток и более уверенное:
  - Б...я-я-я, - с интонационным усилением на "я".
  Затем, сразу, грохот падающего тела, хруст многих веток и очень убедительное:
  - Да-е...-твою-б...-на-х....-п....-в-ж....!
  То хруст веток заглушал мат, то наоборот.
  Все это звуковое письмо пошло, постепенно затихая, вниз по склону и там, далеко внизу, окончательно заглохло. Через несколько секунд порыв ветра донес храп. Потом затихли и храп и ветер.
  - Смерть на взлете, - проговорила Оксана.
  - Это Генделев Игорь до своих не дотянул, - сказал Костя.
  - Да, конечно, в некоторых старых районах романтика еще сохранилась, - поддержал разговор Голубов, открывая бутылку "Финляндии". - Давайте не отставать.
  Налили, выпили за то, чтоб самим не докатиться.
  - Грубость мешает нам жить, - констатировал Юра Лунин. - Я, вот, недавно в деревне неделю был, так думал, почему мы их в школьные годы жлобами называли? Очень радушные, щедрые люди. Даже где-то неудобно стало.
  - Где именно? - спошлила Оксана.
  - Да нет, серьезно.
  В разговор вмешался занявшийся шашлыками Толик:
  - Да ладно, мало ли чего было, не расстраивайся, они же нас тогда уродами звали, хотя мы, вроде, ничего пацаны.
  - Жлобы, уроды - все это понятия неустойчивые и относительные... - начал Костя.
  - Кота на философию вставило, - сострил Демиденко.
  - Нет, я просто по этому поводу случай из "трудяги" вспомнил.
  Все обернулись к нему, и он продолжил:
  - Раз днем по лагерю пронеслась весть - ночью жлобы на разборки придут. По лагерю боеготовность номер один - все прутья из кроватей повынимали, кто-то столб из забора выломал. Я, с перепугу, с пожарного щита крюк снял, в душевой до темноты приныкал, а Жека Сидор спер у Сухаря кирзаки и поменял их в селе на вилы. Вилы мы спрятали в сушилке.
  Кстати, Сидор потом принимал активное участие в поиске Сухаревских кирзаков, но к своему большому удивлению нигде их не обнаружил.
  Да, так вот - свечерело. Все на стреме. Ночь наступила безлунная, темная. Я пошел, крюк пожарный достал. Тут Сидор летит, говорит: "Погнали за вилами!". Мы побежали, он впереди, я метрах в трех сзади - крюк тяжелый, но стараюсь не отставать, налегаю изо всех сил.
  Короче, забрали вилы, вышли к третьему корпусу, стали, как два богатыря, на границе лагеря, стоим. Тишина, темнота, ни фига не видно. Стоим.
  Тут, сзади наших орава ломится, все с палками. Кунян на бегу меня по спине хлопает: "Побежали-побежали - там уже по лагерю за Сидором жлоб с пожарным крюком гоняется!"
  Я вообще редко себя дураком чувствую, но побежал. Молча.
  Жлоба с крюком мы не нашли, а тут крик: "Вон они - за четвертым корпусом!"
  Подбежали мы к корпусу, остановились у угла на секунду - собраться с нервами. Набрали в грудь воздуха, замахнулись, кто чем имел, по команде кинулись. Выскакиваем, а там девятилетний мальчик на рыбалку шел, под корпусом пописать остановился. Увидел нас - заодно и покакал.
  Ну, мы повссыкались, он попросил - дали сигарет, Миталап даже удочку принес и подарил.
  На этом "разборы со жлобами" закончились. А с местными мы позже познакомились. Оказались, действительно, радушные ребята, сначала, как водится, немного перетерли, но потом неоднократно вместе портвейн жрали.
  
  СЛУЧАЙ
  
  Собрались мы как-то посидеть, как говорится, помолчать. Комната, обстановка, стол, компания, пейзаж за окном, все - лучше не надо. Выпили. Разговорились. Истории одна другой веселей. Все добрые такие... Про армию вспомнили тоже, по-доброму, весело. В разговор включился широко улыбающийся Сергуня:
  - Да, армия - хорошее время! Чего на нее гонят? Вот я помню случай, а-ха-ха-ха!.. - Сергей захлебывался смехом. - При... при... ха-ха-ха! Прислали мне один раз родители посылку, ой, ха-ха-ха! Прислали посылку, ха... вот, захожу с ней в казарму. Тут - а-ха-ха-ха-а-а! Деды заходят... Да...
  Сергуня неожиданно резко помрачнел, несколько секунд помолчал и злобно отрезал:
  - Скоты!
  До конца вечера он больше ничего не рассказывал.
  
  МИНУТКИ МАКАРЕНКО
  
  Как-то раз учительница ботаники, перед тем, как зайти в класс, решила посмотреть в замочную скважину: чем это мы там в классе занимаемся.
  А мы занимались каратэ.
  Леша Лунин, в свои тринадцать весивший восемьдесят, объяснял:
  - Пойми, "тайфун" - это такой удар, который наносится в полете, где-то, примерно, так, - и с разбегу прыгнув, нанес ногой удар в дверь как раз в ту секунду, когда учительница зажмуривала левый глаз.
  Дверь, вместо того, чтоб распахнуться, дернувшись, захлопнулась. Леша упал на спину. Мы испугались, подошли и осторожно выглянули.
  Антонина Петровна стояла в той же позе, что и до удара - согнувшись. На лбу багровела ссадина от дверной ручки. Выражение лица тоже не изменилось: на устах играла хитрая улыбка, левый глаз был плотно закрыт, а правый - широко открытый - излучал здоровое любопытство.
  В классе напротив открыли дверь, подул сквозняк, ботаничка рухнула. Лицо осталось таким же - заклинило.
  Когда ее под руки, с волочащимися по земле ногами, несли в скорую помощь, она продолжала любопытно щуриться. Циник Синельников откомментировал:
  - Богиня любопытства. Афины, мрамор, четвертый век до нашей эры.
  На следующий день всем классом, в парадной форме, с цветами и конфетами мы пришли навешать Антонину Петровну. Врачи рассказали нам, что самым сложным оказалось убрать с нее это выражение лица.
  
  Вместо эпилога: Леша носит погремуху - Брюс Ли.
  Эпилог: Выздоровев, Антонина Петровна вернулась в педагогические ряды, превратившись из громкой, суровой женщины, способной ударить ученика дубовой линейкой, в добрую, тихоголосую тетю, застенчиво улыбающуюся во время чтения предмета.
  
  ПЕРЕКУР
  
  Стоим в "трудяге" на боне, курим. Тут, как из-под земли, физрук. Сигареты мы выбросить успели, а вот дым выпустить я не успел. Молчу, не дышу - затяжка была сильной. А он грузит по полной программе:
  - Ребята, сегодня в шестнадцать ноль-ноль - игра. Вы готовы?
  Все:
  - Готовы.
  Я головой кивнул.
  Потом мне лично:
  - Костя, Сидоренко будет играть?
  Я кивнул положительно.
  Он:
  - А Суханов?
  Я кивнул отрицательно.
  - А ты знаешь почему?
  Я кивнул неопределенно, чувствую, от удушья сознание теряю.
  - Костя, а почему ты молчишь?
  Я не стерпел;
  - Да! Алим Ефимович.
   Старик с трудом прокашлялся.
  
  ВЕК ЖИВИ
  
  Лежал я как-то в пионерлагере на кровати на спине, укрывшись простыней до подбородка. По простыне ползала муха. Я, занеся руку, затаив дыхание, ждал, когда она остановится. Муха остановилась на мужском половом ... Я, не сообразив, хлопнул.
  Чуть не погиб.
  
  "ГОНКИ"
  
  Как-то раз, в школьные годы, у нас было сочинение. Тема: "Профессия, которой я мечтаю посвятить жизнь, чтоб не на словах, а на деле быть полезным для своей Родины".
  Я посмотрел налево. Друг Леня Беленбеин, сын стоматолога, пишет: "Я мечтаю стать космонавтом, чтоб не на словах, а на деле приносить пользу своей Родине...". Я проверил сзади: "Я мечтаю стать милиционером, чтоб не на словах, а на деле...". Впереди было: "... мечтаю пограничником..."
  Я подумал и написал:
  "Я мечтаю стать сторожем, чтоб не на словах, а на деле быть полезным своей Родине. Профессия эта уходит корнями в глубь веков. Наши предки, гордые славяне, сторожили свои амбары, хлева и сараи. Всё меняется на земле, а профессии: кладовщик, дворник и сторож - остаются. Именно на этих трех столпах держится цивилизация.
  Меня не пугают трудности - я выбрал самую сложную. Уже тренируюсь: бреюсь (чтоб скорее росла борода), достал гантелю, телогрейку и дрын, и по вечерам смотрю на себя с этим в зеркало. По ночам мне часто снится, как по полянке бегает Жучка, а я сижу на пеньке с двухстволкой и охраняю склад вторсырья. Но самая заветная мечта - работать сторожем мыловаренного завода. Ведь у нас ещё есть, и об этом надо говорить, люди, которые незаконным путём хотят приобрести кусочек банного мыльца.
  Жду не дождусь, когда мне исполнится шестнадцать лет, и выдадут паспорт, чтоб скорее пополнить ряды этих мужественных парней. Ничто не изменит моего решения. В профессии этой и честь, и достоинство - просто приятно слышать, как эти деликатные ребята вежливо просят отойти от охраняемого ими объекта.
  В общем, всё в этой профессии мне по душе. Счастье иметь цель, к ней стремиться и знать, что то, что делаешь, серьёзно и нужно. Верю, наступит день, когда я с чистой совестью смогу сказать: "Спи спокойно дорогая страна - мы начеку".
  Учительница написала в конце сочинения: "Смеётся тот, кто смеётся последним" - и поставила единицу.
  На следующем сочинении тема была: "Любимый литературный герой, на которого я хочу быть похожим, чтоб не на словах, а на деле приносить пользу своей Родине". Я написал, что у меня Карабас Барабас, потому что он Макаренко-Сухомлинский своего времени, что у него есть верный друг Дуремар, что Буратино гад, но исправится... и прочую ахинею в этом духе.
  
  Учительница дрогнула и поставила два.
  Следующим было: "Будущее нашего города". Тут как раз Чернобыль своевременно рванул. Я не виноват. Я просто в этом аспекте высказал некоторые соображения по поводу будущего...
  Меня не допустили к выпускному экзамену. Я долго ходил, извинялся, еле вымолил допуск. Думаю, зачем мне все это надо - экзаменационное сочинение написал идеально положительное: сколько наша страна делает паровозов, сколько зерна, сколько хлопка. Насколько это больше, чем в Америке. Как это все хорошо.
  А тут "перестройка" грянула, надо было все бескомпромиссно самокритиковать.
  Учительница, поставив три, устало сказала:
  - Идиот, вечно у тебя одни крайности!
  
  БЕРМУДСКИЙ ШЕСТИГРАННИК
  
  У нас в районе названия кабаков - песня.
  "Капкан", затем "Я догоню...", через перекресток: "Пiд iнтегралом", дальше, вниз по улице, "Восторг" и "Яма", и в конце квартала - "Абордаж".
  В нутре этого шестигранника существует завсегдатайский контингент, промышляющий на хлеб насущный устно-творческой деятельностью.
  Вчера, например, ко мне подошел Губа и, сообщив, что уже не пьет, попросил денег на хлеб. Я дал, он, поблагодарив, убежал в парфюмерный отдел. Это уже лучше, потому что пару месяцев тому он, будучи пьяным, то есть, в своем стабильном состоянии, просил немного денег, сетуя на смерть жены. Спустя три недели, жена снова умерла, а еще через два дня он подошел ко мне и попросил закурить. Я был в настроении, у меня было несколько пачек, дал ему одну.
  Губа:
  - Дай еще пачку...
  Я:
  - Не понял?
  - Пожалуйста, для жены...
  Я, тихо перенервничав, сигарет не дал, но на похмелье - счел своим гражданским долгом.
  У Губы жена, вообще - светлый образ, применительный ко всему. Как-то он у Жени просил машину:
  - У меня там жена ногу сломала, надо срочно рубероид перевезти.
  Несмотря на тонкую связь, перевезли. Потом этим рубероидом участковый интересовался.
  Я себя поймал на том, что, проходя шестигранник, с интересом жду, что мне сегодня новенького расскажут. У них, как у мастеров эпохи Возрождения, у каждого свой неповторимо утонченный стиль. Этакий алкоренессанс: Губа манипулирует женой, которую никто, никогда в глаза не видел; Струделю вечно надо на "пс ...э...- на х... на э... пять минут пару грн... или коп... б..." - дают за мужество, проявленное при попытке членораздельного изложения мысли. Вилык посерьезнее. У него всегда очень важная тема. Например: "Мне надо срочно в Яготин на похороны. На такси это пятьдесят гривен. Мне не хватает трех восьмидесяти пяти". У него всегда трех восьмидесяти пяти (цена водки "Экстра" в "Я догоню...") не хватает на серьезно-срочное дело.
  Больше всех мне понравился залетный бомж, который, дыхнув трехдневно-одеколонным перегаром, сказал: "Сердце болит от несправедливости, творящейся на этой земле. Выручи, двадцать копеек на валидол не хватает". Я дал двадцать пять.
  Количество тем - бесконечно!
  Третьего дня просили на "Педигрипал" для бойцового бультерьера перед соревнованиями, в доказательство предъявляя старую потасканную дворнягу.
  Удивительный полет фантазии...
  Интересно то, что, говоря правду, они собирали бы гораздо больше. Все-таки славянские земли, национальная болезнь. Но нет, чем ниже человек опустился, чем яснее это по внешнему виду понятно, тем больше стремление к легендам и сказкам.
  Может, алкоголизм с деградацией является природным стимулятором литературно-актерского мироощущения? (Не уверен в удачности шутки).
  
  ОТЕЧЕСТВО
  
  Сын литовца и киевлянки, Отто, родившийся и до двадцати лет безвыездно проживший в Киеве, говорил с приятным прибалтийским акцентом, не зная, правда, при этом ни одного слова из языков стран Балтии.
  В двадцать лет, встретив девушку из Даугавпилса, женился и высокомерно уехал на "историческую родину".
  Другом он был хорошим, своих не забывал, через год пригласил в гости. Я приехал...
  Идем мы с ним по городу. Отто, зная мою любовь к Киеву, крайне самодовольно говорит:
  - Смотри, какая чистота, какой порядок, в каком идеальном состоянии дома. Ты видишь хоть одну трещину?
  Я молчу. Мне нечем крыть. Он продолжает на больной мозоль:
  - Вот это - страна. Это - ци-ви-ли-за-ци-я! Понимаешь теперь смысл слова? Посмотри на лица людей, на одежду. Ты видишь хоть одного пьяного?
  Я молчу. Подошли к остановке. Стали. Он распыляется:
  - Ни одного бычка, ни бумажки, ни плевка. Видишь: курят в отведенном месте, стряхивая пепел в урны. Вот это - Европа! Пойми...
  Тут об его голову яйцо - хрясь!
  Судя по силе звука и размельчению скорлупы, бросили с последних этажей близстоящего шестнадцатиэтажного дома. Было ощущение, что Бог бросил.
  Я молчу. На душе уже лучше...
  У Отто густые черные волосы, содержимое яйца, вперемешку со скорлупой, равномерно стекало и по ним, и по лицу. Красиво так...
  Он ужасно огорчился, но на секунду воспрянув, крикнул, пытаясь спасти положение:
  - Это хохол бросил!
  Тут взгляд его погас, спина сгорбилась. Поникши, он вздохнул и обреченно проговорил:
  - Нет... Хохол яйца не выбросит.
  
  АССОЦИАЦИИ
  
  Преподаватель актерского мастерства, известный театральный режиссер Сибилевич Остап сеял зерна разумного и прекрасного в девственно-трепетные души своих студентов следующим образом:
  - Колы я бачу очи актрысы Демидовойи, я бачу девьятнадцятэ сториччя, аристократычный Пэтэрбурх. Я бачу смэрть Лермонтова... Кохання Пушкина. Я видчуваю запах Невы.
  Колы я дывлюся ув очи актрыси Руслановойи, я видчуваю запах донськойи зэмли, бачу драму козацьтва, кохання жинкы, жагу простойи людыны...
  Затем, глядя в глаза шестнадцатилетней студентке:
  - Вика, у тэбэ в очах - х.. з долларами стоят!
  
  МЕСТНЫЙ КОЛОРИТ
  
  Ждали мы как-то днем с Вовой Мусиенко, в одном из дворов одного из престижных районов города, товарища - он задерживался. Стоим. Беседуем. Курим.
  Вдруг во двор влетают два джипа "Мерседес", из них - охрана (человек двенадцать). У каждого в ухе наушник, ко рту - маленький микрофон. Костюмы - тройка. В течение четырех минут рассредоточились по двору, подъездам и крыше. Один недалеко от нас стал полуоборотом, руку под пиджаком держит и в микрофон говорит:
  - Все чисто. Третий пошел.
  Заезжает во двор тонированный шестисотый. Из него четыре огромных дяди, в одинаковых черных плащах, маленького дедушку в смокинге, прикрывая телами, быстро к подъезду провели и в нем скрылись.
  Через пять минут эти четверо вышли и вместе с охраной из первых двух машин, на прощанье окинув всё суровым взглядом, уехали.
  Через десять минут выходит во двор этот дедушка: с авоськой, в спортивном костюме и шлепанцах. Поздоровался с соседом и почесал к ларькам. Ходит там, сигареты-пиво покупает, газеты рассматривает...
  Тут ожидаемый нами человек пришел - пошли к нему домой.
  Когда вечером уходили, дед во дворе в домино резался.
  
  НА КИНОСТУДИИ
  
  В волшебном мире кино есть такие люди - пиротехники. Они ответственны за спецэффекты, стрельбу, взрывы, оружие и тому подобное.
  В жизни (как бы это поделикатнее выразиться...) многих работников киностудии имеет некоторое место алкоголь. А среди пиротехников, по крайней мере, тех, которых мне довелось знать, он имеет очень далеко не некоторое, а конкретное, я бы сказал, определяющее значение.
  Сидим мы однажды утром в пиротехнической - пьем. Антон попутно чинит автомат-шмайсер. Поломка заключалась в том, что клинило затвор. Он его крутит-винтит, потом, выйдя в туалет, испытывает. Автомат делает несколько выстрелов, холостыми, естественно, и заклинивает. Антон возвращается и дальше пьет и чинит. Все это повторяется каждые сорок минут.
  Когда вышли в последний раз, с нами в туалет зашел и стал студийный пожарный, это был его первый рабочий день. А Антон, уже хорошо накачавшись, зайти поленился, просто приоткрыл дверь, всунул автомат и открыл огонь. Затвор на этот раз сработал хорошо - выстрелило весь магазин.
  Пожарный не пошевелился, только бычок с перекушенным фильтром упал под ноги, а начавшая ослабевать струя ударила так, что посмывала надписи со стены. Камни из почек покоцали плитку.
  После этого прозвище, за глаза, "Писькоструй" настолько закрепилось за ним, что один раз по ошибке было внесено вместо фамилии в платежную ведомость.
  
  ПРОПОВЕДЬ
  
  Прислал Паша из Америки пятьсот долларов, в подарок, на всю свою большую семью. По сотке каждому. Получал брат Петя по кличке "Чухни ногу об дорогу" - он был хромой.
  Будучи идейным баптистом, Петр разложил купюры по сектантским книжечкам, чтобы так вручить. Свою за компанию положил. Поехал.
  Заходя в троллейбус, навернулся, треснулся головой. Его подняли - обтрусили. Он, напрочь позабыв все на свете, обрадовался и закатил проповедь, закончив ее, вдохновленный собой, раздариванием религиозных брошюр, которыми была полна его сумка, со словами:
  "Это Вам от Бога".
  Семейно-подарочные ушли туда же...
  По официальной версии, пять человек стали фанатично набожными.
  По неофициальной, выдвинутой злыми языками, Петин имидж молебного дурачка-инвалида что-то уж слишком идеально подходит для того, чтобы его семья, развесив уши, не усомнилась в правдивости этой истории.
  
  ПРЕДСТАВЛЕНИЯ
  
  У меня есть пару добрых приятелей - врагов не надо.
  Подходит раз ко мне на улице Олежонок, с ним девушки. Представляет:
  - Знакомьтесь, это Константин. Родной брат действительно очень талантливой и очень красивой актрисы. Не смотрите на него так - они вообще не похожи.
  А как-то, когда я был студентом (чем гордился), я приехал на каникулы домой. Напился у Вахо, сплю в комнате на диване. Слышу сквозь сон: звонок в дверь, затем женские голоса, потом Олежонка:
  - Девушки, знакомьтесь, это на диване Костя. Он работает в Московском Зоопарке дворником, живет на Казанском вокзале. А тут всем втирает, что в Университете учится.
  
  Организовали мы на Восьмое Марта банкет. За столом много новых интересных лиц. Я - во главе стола. Подсаживается ко мне Сергуня, и так душевно:
  - У тебя погончик расстегнулся...
  Бережно застегнул мне на рубашке погон.
  - Ты тут испачкался...
  Заботливо отряхнул.
  - Тут надо покрепче пришить пуговицу.
  И повернувшись к замолчавшей, глядящей на нас публике:
  - Это моя рубашечка.
  
  СТРАТЕГИЧЕСКАЯ ТОПОЛОГИЯ
  
  Сгустились однажды надо мной в армии злые тучи.
  Возвращаясь в часть из деревни, затаренный водкой, я, перемахнув через забор, увидел, метрах в ста, нашего полковника.
  Произведя поэтому поводу маскировку с использованием природного ландшафта - сиганул в ближайший кустарник и налетел на справляющего естественные надобности прапорщика.
  Упали оба. Бутылки с водкой раскатились. Он в своем измазался.
  Никогда так близко к смерти не был. Хорошо, что кобура оказалась пустая - он сначала за нее схватился. Потом орал, задыхаясь от ярости, вытирая листьями галифе:
  - Да я... тебя... козла - под трибунал!!!
  Затем, собрав мою водку, чуть поостыл, отвел к офицерскому туалету (деревянная кабинка с ямой) и, дав команду "смирно", сурово сказал:
  - За покушение на честь и достоинство офицера армии...
   - ???...!!!
  - ...приказываю вам полностью вычистить туалет. По исполнении доложить!
  Я козырнул - есть! Он откозырнул и ушел в штаб.
  Туалет находился на холме у леса, на окраине части.
  
  Я подумал. Сходил к штабу, к плацу, к казарме, произвел некоторые измерения и понял, что незначительное топографическое перемещение вверенного мне объекта не отслеживается посредством визуального контакта.
  Я позвал своих пацанов. В двух метрах от туалета сняли дерн, выкопали яму, переставили его на нее. Образовавшейся землей засыпали первую, заложили досками (чтоб никто не провалился ), засадили дерном, посыпали осенней листвой, пустили ежика. Куст, росший рядом с нужником, пересадили, чтоб он снова рос рядом.
  Тропу к двери перепротоптали. На все ушло два часа двадцать семь минут.
  Я пошел к прапорщику - доложил. Он все это время работал с изъятыми у меня вещественными доказательствами. Судя по выражению лица, очень скрупулезно и ответственно. Крайне недоверчиво выслушав мое "задание выполнено", встал, пошатнувшись, пошел.
  Пришел, увидел, протрезвел:
  - Да, вы, рядовой, когда хотите, работать умеете! Можете быть свободны!
  - Рад стараться!
  Через два дня пьяный Мыкола пошел в этот туалет и вместе с ним перевернулся.
  
  ПМЖ
  
  Днем в городе была жара со всеми последствиями, во всех смыслах и значениях этого слова. Полурасплавившиеся Виктор Загоруйко, Дима Липтак и его красавица-невеста Татьяна, увидев надпись "Работает кондиционер", зашли в кафе на Андреевском спуске. Там они встретили одноклассников Свету и Гошу Нарцовых (они поженились, к огорчению Вити, сразу после выпускного вечера).
  Своим появлением друзья прервали, судя по виду супругов, беседу неположительного характера. Света обрадовалась, Гоша сделал вид. Разздоровавшись, сели. Заказали холодного пива.
  - Ну, как жизнь? - приветливо спросил Дима.
  - Да, вот... - недовольно, кокетливо ответила Светлана, - Гошке не нравится моя пятая точка.
  - Все дело в том, - с сожалением в голосе подключился Виктор, взглянув на неспортивно полного Нарцова, - что жопе Георгия может позавидовать любая женщина планеты. Поэтому его монополия в этом вопросе - непререкаема.
  Гоша смеялся чуть напряженней остальных.
  Неожиданно, стукнув ставнями, рванул ветер. Неестественно быстро стемнело.
  Облегченно вздохнув, Света распечатала пачку сигарет. Просветлел даже Георгий.
  - Боже, как нас меняет время, - сказал Витя, протягивая Светлане зажженную спичку. - Ведь ты в седьмом классе из-за запаха табака отказала мне в руке и сердце...
  - Я тебе потом скажу, в чем она тебе отказала, - пошутил Дима и, желая загладить некоторую нетактичность сказанного, дипломатично развил тему. - Да... меняются... времена меняются, и мы с ними... Вот, Андрей Сидор, кто бы мог подумать, какой молодец оказался...
  - Кстати, где он? - спросил Нарцов.
  - А ты не в курсе?
  - Нет.
  Остальные на вопросительный взгляд Липтака отрицательно мотнули головами.
  - Да вы что! ПМЖ - Соединенные Штаты Америки. Статус - "узник совести, политический эмигрант".
  - Ого, а как это он в наше время-то? - поинтересовалась Таня.
  - Да так, провернулся неслабо. Собрал по всем РОВД, куда его по пьяной лавке забирали, справки о задержании. Причем, везде выставил, - (характерный жест, означающий спиртное), - чтоб не указывали причину задержания, а только дату и номер отделения.
  Всего семь штук получилось. К ним добавил справки о родителях- баптистах и судимости мачехи за печатание Библии в шестидесятые...
  В затакт ударив громом, началась гроза. На несколько секунд бывшие одноклассники отвлеклись. Воздух в кафе, по выражению Загоруйко, стал - озон чистой воды. Барменша выключила кондиционер. Дима продолжил:
  - Так вот... Принес Андрюха все эти справки в посольство и, скупо сдержав слезу, сказал, что брали его с колен, с паперти во время молитвы. Там тоже прослезились, и он поехал.
  Света восхитилась:
  - Это ж надо, не еврей, а как все хорошо продумал...
  -Да у нас таких Солженицыных полный скверик напротив гастронома валяется,- завелся Нарцов. - И у них не то, что семь задержаний за пятнадцать лет, а по пятнадцать... за полдня! И далеко не за то, что безобидно на столбах отвисали, как Сидор обычно...
  - У нас в стране в этом плане диссидентов - восемьдесят процентов мужского населения, - срезюмировал Витя.
  Гроза усилилась. Беседа прекратилась. Глядя в окна на омываемый дождем дом Булгакова, Таня и Дима молчали о своей любви, Гоша и Света - об усталости от совместной жизни. Виктор - сначала ни о чем, затем - о внезапно навалившихся, с подачи услышанной новости, воспоминаниях...
  О том, как в дошкольном детстве с Андреем Сидоренко за домом в яру хоронили выкормленного ими, но убитого кем-то, щенка, сделав монумент, с надписью: "Друг", из деревянного подвазонника, как до холодов носили к этой могиле букеты из бурьянов, сорванных здесь же. О том, как в школьном детстве ему, Вите, болеющему в одиночестве во время маминой командировки, Андрей стащил из дому кастрюлю котлет с картошкой и заставил съесть, после чего здоровье пошло на поправку. О том, как первый раз в жизни они сами, не спросясь родителей, конспиративно ездили на базар за семечками...
  Стало грустно от осознания того, что за прошедшие после двадцать лет он никогда не вспоминал об этом, живя с Андреем в одном дворе в прекрасных поверхностно-приятельских отношениях, регулярно пересекаясь на районных застольях и улицах города...
  Короткая память - такой человек уехал - грусть сменилась тоской и досадой.
  Недолюбливая эти настроения, Виктор, пытаясь отвлечься, констатировал, глядя в окно:
  - Кончилось так же быстро, как и началось... Нам пора.
  - Нам тоже, - сказала Света, одарив его чуть большей, чем того требовал дружественный этикет, улыбкой.
  Лишь благодаря вмешательству наблюдательного Димы, вставая, воспрявший от предчувствия сбывающейся мечты, Загоруйко не прикурил сигарету со стороны фильтра.
  Кафе опустело.
  Бесконечно одурительный запах старого Киева после дождя - в своей благостности ни с чем не сравним. Понять его можно - только прожив. Дыша этим, под удаляющиеся раскаты грома, компания прошла вниз по безлюдно-пасмурному спуску и растворилась в Подоле. Над Андреевской церковью кружили прилетевшие с Днепра чайки...
  
  ОТЕЦ
  
  В метро на эскалатор зашла семья. Мужчина, женщина и девочка лет пяти. Девочка, резвясь, повисла на поручне, рискуя изувечиться. Отец заорал:
  - Осторожно, платье испачкается!!!
  
  НОСТАЛЬГИЯ
  
  Стою я в семь утра на трамвайной остановке. Утро свежее. Хорошо. Собака бродячая пробежала, спугнув стаю голубей. Стоящий рядом приличного вида седой мужчина, обратясь ко мне, произнес следующий монолог:
  - Да... Была у меня голубятня в детстве... Старший брат построил. Я на ней сутками пропадал. Мама, иногда, прямо туда обед приносила... А голуби, как на подбор - порода! Да... Золотое время! И пес похожий был - Рыжий звали. Тоже все голубей гонял... Водку будешь?
  Я проснулся.
  
  ТЕАТРАЛЬНЫЙ
  
  Однокурсник наш, Петро Гданский, огромный мужик, бывший тракторист из-под Фастова, был гениальным актером. Любое задание, даваемое режиссером, выполнял с лета так, что мы и рядом не стояли. Ни одной мысли сомнения: сказали - сделал. Девственную непосредственность мироощущения проявлял на сцене и вне ее - запредельно.
  Сидим, как-то, на лекции. Преподаватель рассказывает о Кришне. На тридцатой минуте Петро наклоняется ко мне и этак амбициозно-вальяжно, будто, конечно, знал, но совершенно случайно забыл, тихонько спрашивает:
  - Кость... Кришна - цэ ж батько Христа?..
  Я думал - шутит, сострил в ответ:
  - Брат по материнской линии.
  Смотрю, он своим большим детским почерком, вспотев от усердия, занес это в конспект.
  
  ШКОЛА МУЖЕСТВА
  
  На моих проводах в армию отслужившие старшие товарищи, стуча кулаком по столу, завещали:
  - Главное: с первого дня себя круто поставить! Чтоб все сразу поняли, что ты - тигр!
  Я внял, записал, чтоб не забыть, и пошел служить.
  В первый день получил форму, одел, перечитал в блокноте заповедь. Иду по казарме, гляжу гордо, думаю, сейчас кому-то мало не покажется. Тут из каптерки:
  - Служивый, подь сюда.
  Захожу. Накурено. Толпа дедов сидит. Посмотрели на меня - и давай гутарить:
  - У, какой солдатик хороший...
  - Крепкий, наверное...
  - Да, классный - глаза наглые...
  Ну, думаю, вот он - священный момент самопоставления. Ща устрою!
  Мне:
  - Ну, что, служить будешь?
  Я (нахально):
  - Ну.
  Они:
  - Во, молодец! Давай для начала принеси водички.
  Я (крайне вызывающе, грубо):
  - Кому тут водички? А?!
  Встал дедушка. Я сразу не обратил внимания: сидя, он был со мной одного роста. Встав - оказался на две головы выше. Смотрит сверху вниз и говорит:
  - Мне.
  Я:
  - А где баночка?
  
  СТРАДИВАРИ
  
  Однажды зашел я по делу к своему приятелю, виолончелисту по прозвищу Мурчик. Смотрю - на стене, рядом с иконой, висит грубо сработанный, непропорциональный, зачем-то обмотанный сталькой, скворечник. Каждый член семьи, проходя мимо, восхищенно с него пылинки смахивает.
  Увидев меня, теща Мурчика, умиленно сложив на груди руки, с гордостью произнесла:
  - Геночка сам гусли сделал!
  Я, даже не улыбнувшись, впечатленно кивнул. В результате потраченных на сохранение серьезного выражения лица усилий, у меня треснуло ребро.
  
  СЕМЕЙНОЕ ГНЕЗДО
  
  - Оля, теперь наша семья заживет хорошо, - уверенно сказал Анатолий Стрижов, одевая помнящий строительство ДнепроГЭСа плащ. - Я все продумал: сейчас я бегу на режиссуру, потом к Резниковичу на репетицию...
  - Теперь за это платят?
  - Нет, но я оформился, вместо Георгиевского, на полставки массовиком-затейником, занятость - всего четыре часа в день. После: бегу к Фишману разносить сигареты по ларькам - десять процентов от реализации... Если повезет. Потом вместо тети Зины мыть полы за четверть ставки в Киевтрестхна.
  - Можешь еще бесплатно устроиться юным помощником ночного ГАИ, и вообще дома не появляться.
  Вызывающе посмотрев на жену, с высоко поднятой головой, Толик в очередной раз ушел в новую, по его мнению, перенасыщенную финансовой стабильностью жизнь.
  Через месяц заработанное массовиком и уборщиком было отдано Фишману в счет долга, возникшего из-за ошибки во время реализации сигарет.
  Стрижов не унывал. Осуществление нового плана по благоустройству началось преподнесенным жене на Восьмое Марта (с видом, словно это ключи от новой квартиры) пихтовым освежителем для туалета и убедительной речью о доминирующей значимости мелочей, а также финансовой реализации своего режиссерского гения всего через каких-то четыре-пять лет.
  Вечером, отзвучав сливом воды и длительным шипением дезодоранта, из уборной уайльдовским аристократом появился Толик. Проходившая по коридору жена, понюхав его, обронила:
  - Как будто кто-то под елочкой насрал.
  Стрижов не унывал. Вся жизнь его проходила под светом озаренности, вызванной непоколебимой верой в панацейность посетившей очередной идеи.
  Через несколько дней Анатолий ворвался домой, размахивая над головой продырявленным сортирным гвоздем журналом "Знание - сила":
  - Вот! С сегодняшнего дня начинается новая жизнь! Я нашел статью, называется "Талая вода", где сказано, что если воду отстоять, потом прокипятить, потом дать остыть в закрытой посуде, потом заморозить, потом разморозить при комнатной температуре - то действует она в пять раз эффективней кофе! При этом: благотворно влияя на умственную деятельность, максимально мобилизуя и, в то же время, гармонично восстанавливая все ресурсы организма. Спать можно, не напрягаясь и без отрицательных последствий - два часа в сутки! В этом режиме я, работая ежедневно по двадцать два часа, отдыхая с четырех до шести утра, за год выполню то, что планировал на пять лет!
   День прошел в активных приготовлениях. Беременная, к тому времени на восьмом месяце, жена безропотно помогала мужу. На помощь был вызвонен младший брат Ольги. Вода, в огромных количествах, отстаивалась, кипятилась, остужалась, расставлялась в свой и соседские (по трем этажам) холодильники. Словосочетанием "талая вода" начиналось и заканчивалось любое открывание рта Анатолия.
  К вечеру была готова первая партия. Стрижов выпил залпом целую кастрюлю, посмотрел на часы космонавтом на старте, взял в одну руку пачку книг и тетрадей, в другую ведро с заветным нектаром и, жестко отрезав: "Не беспокоить - я работаю!", - скрылся в своей комнате, бодро захлопнув дверь ногой. Было это в девять часов.
  В девять часов десять минут из комнаты раздался храп.
  Ольга с братом, приоткрыв дверь, заглянули. Толя спал в кресле, как мертвецки пьяный извозчик: развалившись, запрокинув голову и широко открыв рот. Жена подошла, уютно запахнувшись махровым халатом, придерживая рукой живот, тихо присела на поручень. Ее длинные, русые волосы были распущены, классическая славянская красота под мягким светом настольной лампы приобрела религиозно-мистический оттенок. Ольга ласково погладила спящего супруга по голове и очень серьезно сказала:
  - Толичка, если у нас родится сын, я назову его Таловодинчик.
  
  АВТОШОУ
  
  Одной из легенд нашего района был горбатый "Запорожец" Андрея Сидоренко.
  Если скорость превышала шестьдесят километров в час, правая дверь резко открывалась, сильно ударяя о корпус. Кто ехал не первый раз, предусмотрительно держал ее, крепко упершись ногами, кто в первый - переживал незабываемую гамму впечатлений.
  Постоянно что-то происходило.
  Как-то поехал Андрей в Одессу, туда доехал за день, перезвонил:
  - Ждите, сегодня выезжаю.
   Вернулся через двое суток.
   - Что случилось?
  - Да руль заклинило, вправо не поворачивался. Приходилось, если не левый поворот, ждать, пока все машины проедут, разворачиваться, задом по встречной въезжать, разворачиваться - и тогда валить дальше.
  Кульминацией этой автоклоунады стала история, рассказанная мне Андрюшиной женой:
  - Чинил он его, чинил, денег ушло, как на новый "Скорпио". Выехали наконец-то в город. Сидор летит, вдохновленный. На первый же красный свет отказали тормоза - врезались в "Москвич". Андрей выходит бледный, расстроенный, дает хозяину четыреста двенадцатого все, что в кошельке (двадцать пять долларов) и говорит:
  - Слушай, друг, пожалуйста, давай отъедем, договоримся. Куда мне с такой машиной еще с милицией связываться!
  Мужчина нормальный попался:
  - Ладно, - сел в машину и за ближайший дом поехал.
  А Андрюха в горячке на нервной почве совершенно не понял, что это тормоза не работают, думал дистанцию не рассчитал. Ничего не подозревая, обрадованный результатом переговоров, прыгнул в "Запор", по газам, за угол. И со всей дури - в бок этого же "Москвича".
  Выходит уже совсем бледный, дрожащей рукой пятьдесят гривен, спрятанные от меня, из туфля достает, говорит:
  - Уважаемый... На - все, что с собой, дома еще есть... Все оплачу... Я автослесарь, дашь адрес - сам подъеду - все сделаю.
  Водитель "Москвича", с трудом проглотив слюну:
  - Подъезжать не надо - придешь пешком.
  
  СЛАВЯНСКИЕ БУДНИ
  
  Гуляли мы как-то живописными переулками города Хмельницкого с художественным руководителем театра "Кут" Владимиром Смотрителем.
  Проходим скверик. На скамейке сидит и грустно курит большой, классической украинской фактуры парубок. Под левым глазом огромный, свежий, кроваво-багровый синяк. Владимир к нему:
  - Дмытро, шо трапылось?!
  - Батька возылы кодуваты.
  
  
  АРМУХА
  
  Попал я в первый месяц службы на строительство караулки к свирепому деду, по кличке Бешеный. Он накачанный такой, нервный, на втором этаже кирпич кладет. Я ему туда лопатой раствор снизу подаю. Такая незадача: брызги от раствора на его новые кроссовки попадают. Бешеный матерится так, что душа вянет, я стараюсь изо всех сил, но все равно - брызги летят. После очередных он говорит:
  - Душара, еще одна капля на моих кроссовках - и кирпич летит прямо в голову.
  Я, не дыша, зажмурившись (от страха), облокотив черенок поднятой лопаты об оконный проем, чтоб, не дай Бог, не хлюпнуть, медленно-медленно выворачиваю. Вывернул. Слышу: стук выроненного кирпича и зловещая тишина, как без пяти четыре утра двадцать второго июня сорок первого года.
  Открываю глаза, привстаю на цыпочки, смотрю - остолбеневший дед стоит, под ноги смотрит. Рот открыт, глаза, как у собак из "Огнива". Цемент аккуратно выложен ему на ногу...
  Три километра он за мной по аэродрому со штык-ножом гнался. Хорошо, что не догнал.
  
  ТЕНДЕНЦИЯ
  
  Захожу к Леше - он грустный сидит, вздыхает.
  Я:
  - Леша, что случилось?
  Леша:
  - Да вот, закодировался от курения, подшился от спиртного. Осталось только что-то отрезать.
  
  СОЗНАТЕЛЬНОСТЬ
  
  В разговоре с отставным прапорщиком зашла тема про спорт. Я спросил:
  - А подъем-переворотом ты сколько раз делаешь?
  - Ни разу.
  - Так, в армии спорт по полной программе, ты что, не ходил?
  - Понимаешь, в чем дело... Когда устраивали бег с препятствиями, я понимал, что мы репетируем сматывание от противника в городских условиях. Когда кросс на десять километров - в полевых. Я занимался этим, видя, что нужно. А перекладина... Ну и что... Я себе представлял, что над моим окопом стоит турник. Враги наступают, я выскакиваю и начинаю крутить подъем-переворотом... И они в ужасе от этого зрелища разбегаются?
  
  ТАЛЕЙРАН
  
  Денис Некитов, прослышав о легендарной отзывчивости Олежонка, благодаря общим знакомым, встретился и долго разговаривал с ним и его спутниками в кафе, стараясь оставить о себе максимально-положительное впечатление, с тем, чтобы, завязав дружбу, использовать его связи в реализации своего художественно- коммерческого проекта.
  Разговаривал - не совсем то слово. Это был трехчасовой монолог, состоящий из исторических теорий, курьезов и загадок, сдобренных цитированием Гумилева, Пастернака и Цветаевой (чтоб выглядеть аристократично-элитарным) вперемешку с тривиально-матерными воспоминаниями об армии (чтоб выглядеть матерым) и пошлейше-доверительными - о б...ко-кабацких похождениях (чтоб выглядеть своим в доску рубахой-парнем).
  Каждое пятое предложение для легкости беседы Дениска прерывал своим раскатистым хохотом, повторяя сквозь него несколько раз, в сочетании с хлопком Олега по плечу, последнюю фразу.
  Закончив, Некитов встал, лаконично попрощался, деликатно выразив желание созвониться завтра, и, довольный собой, удалился. Проводив его усталым взглядом, Олежонок выдохнул...
  - Если этот эрудированный конюх завтра позвонит, я пойду в ванну и вскрою себе вены.
  
  ИСТРЕБИТЕЛЬ
  
  Попросил в канун Нового года пьяный Сизыч на гаражах у братьев Сидоренко проехать на только что собранном мотоцикле. Дали. Рванул. От выпавшей изо рта сигареты тачка загорелась - Сизыч погнал скорей. Упал, лишь когда пламя перекинулось на одежду.
  Подбежали. Потушили. Спрашивают:
  - Ты чего газовал?!
  - А... Э- э-я пламя сбивал.
  
  ЗАБОТА
  
  Шабашили на строительстве гаража. Рядом стоял подъемный кран, с его помощью мы устанавливали бетонные блоки. Когда крановщик Володя в который раз завел на нас большой железный крюк, Сидор, ловко перепрыгивая с балки на балку, сильно ударился об него головой. Володя, нервно выглянув из кабины, закричал:
  - Не ломай кран!!!
  
  
  РАЗ В ГОДУ
  
  Как было дело:
  - Леша, - сказал Паша Сквозков Александрову, начав пересчитывать деньги в увесистом портмоне, когда кроме них и бармена в кафе никого не осталось. - Зачем весь этот балаган? Давай спокойно посидим узким кругом, поговорим. Я накрою журнальный столик на троих, ты бери Алика, и приходите завтра часикам к шести ко мне на день рождения.
  Весь следующий день, проходя по редакционным буфетам, репетиционным базам, Леша невзначай ронял:
  -... да, там, кстати, Сквозков сегодня всех на юбилей приглашает. Просил быть-не-стесняться и о подарке не беспокоиться...
  Когда в семь часов, пять минут в квартире Паши раздалось: "А есть еще пожрать, хоть что-нибудь?" - в дверь всё еще продолжали звонить вновь прибывшие.
  Последним пришел Александров с поздравлениями и вежливым извинением за отсутствие заболевшего Алика. Сквозков, "благодарственно" глядя в глаза, долго-долго тряс Леше руку.
  
  А вот еще случай.
  Полтора года назад моя однокурсница Оксана, взяв со своего мужа Гены обещание, вместо подарка, не пить в ее день рождения, показала ему в этот день все то, что он регулярно устраивал в течение года их совместной жизни: нажралась, приставала к противоположному полу, смахивая слезу, горланила с подругой "На заре ты ее не буди...". Порывалась разобраться с соседями, и т.д., и т.п.
  С тех пор Гена в свободное время с просветленным видом занимается изучением религиозной литературы.
  
  Но дальше всех в праздновании единственного дня в году пошел Фима Далитыка:
  Никого никогда не приглашая, он весь день, обижаясь на всех за то, что не пришли - пьет, а заканчивает праздник горькими всхлипываниями сквозь пьяный храп.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"