Исида слышал шаги на втором этаже - и никак не мог собраться с духом, чтобы подняться. Каждый разговор с отцом выбивал почву из-под ног. Даже если Исида считал, что полностью готов, уверен в своих силах и собран, под пронзительным взглядом он терялся, мысли начинали путаться, а голос - дрожать.
Когда-то давно, после смерти деда, Исида уходил из дома - долго откладывал деньги, собирал продукты, в первую очередь консервы и сухое молоко, еще отыскал соль и спички. Все это он складывал в свой школьный рюкзак, без того заполненный учебниками, - бросать школу, в отличие от дома, Исида не собирался. Он даже присмотрел себе местечко, где можно ночевать - заброшенная одноэтажка на окраине, ее собирались снести из-за несоответствия сейсмическим нормам, но дело встало из-за каких-то юридических тонкостей. Кажется, один из владельцев был против. Исида тогда тщательно изучил вопрос, ему не хотелось оказаться однажды погребенным под обломками.
Отец нашел его через час после того, как Исида перелез через заграждение, нырнул в дыру в стене и устроился среди давно подготовленных обломков кровати. Там был даже спальный мешок: Исида брал его с собой в лес, куда они ходили с дедушкой тренироваться. Исида очень гордился своим умением скрывать реяцу и был уверен, что его ни за что его не найти.
Сначала раздался хруст гравия, потом потянуло сигаретным дымом. Отец вошел, аккуратно отставив в сторону рассохшуюся покосившуюся дверь. Наморщил нос, оглядывая помещение, и приказал Исиде собираться - ему некогда заниматься глупыми играми. Отец уходил, не оглядываясь и, наверное, ни секунды не сомневаясь, что Исида последует за ним.
А тот на всю жизнь запомнил чувство беспомощности и стыда, вызванное глупым провалом тщательно выстроенных планов и собственной ничтожностью перед фигурой отца.
Сейчас Исида ощущал что-то похожее - то самое забытое чувство из детства, когда казалось, что он совершает серьезный, продуманный, взрослый поступок, который на деле, быть может, полнейшая чепуха и детский лепет. Беда лишь в том, что он, в отличие от того детского бунта, сейчас не мог поступить иначе. Если не можешь бороться с явлением - возглавь его. Иного пути нет.
Он провел пальцами по боковому шву строгого белого кителя.
Шаги наверху затихли, и Исида решился. В этот раз он, по крайней мере, попрощается.
Перед кабинетом он замедлил шаг. Толкнул дверь, проходя вперед. Внутри царил полумрак, сотканный из сигаретного дыма и лунного света. Отец стоял у окна, сунув руки в карманы брюк, и смотрел в сад.
- Рюкен? - голос прозвучал ровно и спокойно, но Исиде невыносимо захотелось откашляться. - Рюкен, - повторил он.
Отец продолжал неподвижно смотреть вниз.
Исида шагнул вперед, притворяя за собой дверь. Свет из коридора оборвался, оставляя видимыми силуэты мебели и фигуру у бледного прямоугольника окна.
Хотелось развернуться и уйти - все равно отец знает. Знает, куда собрался Исида и почему. Единственное напутствие, что его ждет - напоминание о глупости.
Ладно. Это все неважно.
Исида сделал еще два шага. На подоконнике стояла пепельница, доверху заполненная окурками, сожженными до фильтра, у ног отца валялась смятая пачка из-под сигарет.
- Самая важная в моей жизни женщина, - вдруг разрезал густую тишину его голос, - носила имя Куросаки Масаки.
Исида вздрогнул, в груди заныло. Зачем он это делает? Почему, когда Исида думает, что готов к любым высказываниям отца, тот говорит что-то, бьющее наотмашь, вышибает почву из-под ног.
- Она была... - отец запрокинул голову, кадык плавно дернулся. - Ичиго похож на нее. Очень. Вот такой она была.
Исида закусил губу, кровь бросилась в лицо. Он не хотел ничего слышать. Он собирался только попрощаться. Наверное, это было ошибкой - как и все его суждения и оценки отца.
- В день, когда она умерла, мы с Катагири не виделись - у меня было дежурство.
Исида выдохнул.
- Не надо, Рюкен...
Тот продолжил, немного задумчиво, словно не слышал:
- Куросаки Масаки потеряла свои силы квинси и умерла от атаки обычного пустого. Одновременно с ней силы квинси потеряла твоя мать. В тот день Яхве выпил до дна всех своих взрослых потомков с порченой кровью.
Исида задыхался, сжимая кулаки.
- Зачем... зачем ты мне все это говоришь?
- Катагири пролежала в коме три месяца. На столько хватило моих собственных сил квинси, чтобы поддерживать ее существование. Я выжал себя до капли, стараясь вдохнуть в нее жизнь... И все равно потерял.
Исида во все глаза смотрел на отца. Очки запотели, и он снял их, стискивая тонкие дужки дрожащими пальцами.
Отец повернулся к нему, сгорбившийся и усталый. Вблизи его лицо казалось маской из неровного света и теней.
- Я понял, как сильно любил твою мать, только когда она умерла.
Глаза жгло.
Исида сделал один шаг вперед, потом еще.
- Мне хотелось, чтобы ты знал... - продолжал отец. - Ты очень похож на нее.
Исида уткнулся лицом ему в плечо. Не в грудь. Они, оказывается, одного роста.
От отца пахло сигаретным дымом и поликлиникой - знакомый с детства запах накрыл с головой, и Исида с силой прикусил губу, проклиная жжение в глазах.
- Я знаю, - хрипло сказал Исида.
На плечи неуверенно легли руки, а через секунду отец притянул его к себе.
- Я больше не смогу отыскать тебя и увести из опасного места, - глухо сказал он. - И не имею права удерживать.
Он провел ладонью по спине и уронил руку.
- Да, - Исида оттолкнулся, отворачиваясь, одернул китель. - Мне пора.
Резко повернулся и пошел прочь. Перед дверью он застыл. Сердце сжималось, и он запрокинул голову, сглатывая.
- Пап, - впервые было страшно, - береги себя.
Рванул прочь по коридору, по лестнице, поймав спиной насмешливое фырканье и "Тебе не обо мне надо беспокоиться".
Белый плащ, устроившийся на сгибе локтя, терся о бедро. Исида вышел на улицу. Ветер, текущий из чернильно-черного пятна перехода, дышал холодом. Исида закрыл глаза и шагнул в Тень. Отец мог не рассказывать о том, как умерла мама - Исида это знал от Урахары-сан. Исида собирался убить своего прадеда и занять его место. Он даже не считал это местью. То была необходимость.