Я наконец дочитала книгу, заданную нам на летнее чтение в школе, и отложила её. Странная пустота поселилась во мне от прочтения романа, раньше такого не было, я всегда что-то чувствовала, когда заканчивала читать книгу. Приглядевшись к зеркальному отражению, я отвернулась спиной к стене и закрыла лицо ладонями. Что-то было не так.
Как ужаленная я за два шага преодолела коридор, внеслась в комнату и схватила свою маленькую сумку, с которой никогда не расставалась при выходе на улицу. Я открыла её, немного пошарила и достала мягкую чёрную ленту, купленную около недели назад. Я не так давно познакомилась с крипипастами, страшными историями, и наткнулась на картинку, в которой говорилось, чтобы все любители крипипасты носили на улице чёрные ленты. Поэтому я и купила её. Мне не хотелось отрывать от неё взгляда, почему-то она нравилась, при том так сильно, что казалось, будто если я расстанусь с ней, со мной что-нибудь случится. Лёгким движением я накрутила ленту на запястье, завязала её, и на душе посветлело.
Одевшись, я вышла на улицу, приподнимая рукав ветровки, чтобы все видели мою преданность крипипасте. Однако у нас небольшой город, и, я думаю, мало кто знает, что такое "крипипаста". Но мне было все равно.
Я решила позвать подругу на прогулку, ведь я давно её не видела. Оказалось, что она уехала и ничего не сказала. Сначала расстроившись, я посидела на скамейке у её подъезда, но, потом придя в себя, я пошла гулять. Одна.
Во дворе подруги я встретила четверо школьников, младше меня, они взрывали петарды или что-то похожее. Я не обратила на них особого внимания. Но, когда вышла на дорогу, ведущую к больнице, я снова увидела их. Они, смеясь, поджигали что-то небольшое, оно взрывалось, они забирали эту вещь и шли дальше. Я не понимала их радости. Людей на этой дороге почти не было, и все моё внимание привлекали только эти четверо. Даже музыка, играющая в наушниках, перестала меня занимать. Две девочки и два мальчика шли по дороге и беззаботно болтали, взрывая на пустой улице петарды.
Выглянуло солнце, и мне стало жарко, я сняла ветровку, открывая всем свою ленту.
Спустя какое-то время я заметила, что дети оглядываются на меня и смеются. К этому я привыкла, потому как не блистала красотой. Но их смех разозлил меня. Поддаваясь этому новому чувству, заставляющему расширяться моей груди все больше и больше, я сжала ладони в кулаки и поспешила за ними. Они перешли дорогу, поставили новую петарду и побежали вперёд. Я же, глядя на них злобным взглядом, ждала, когда приедет машина. Петарда взорвалась, но они недалеко поставили ещё одну. И мне пришлось обойти.
Они пропали для моего взора, скрылись за зеленью кустов и деревьев. Но я знала, что дорога больше не разветвляется и ведёт прямо к больнице. Поэтому рысью я обежала дом, не обращая внимания на удивленные лица старушек, и прижалась к холодной стене соседнего дома, выслеживая детей. Как говорится, кровь взбурлила. Радостная, я широкими шагами прошла по дорожке перед домом и поднялась чуть выше. Послышался звук взрыва и смех. Я усмехнулась. Внезапно мне показалось, что я знаю, где каждый из них проведёт сегодняшнюю ночь.
Глядя в одну точку, я понимала, что они отдаляются от меня, но пошевелиться я не могла. Я решила убить их.
Дойдя до больницы, я никого не увидела и ничего не услышала. Я потеряла их след. Но я ничуть не расстроилась. Коснувшись ленты на руке, я улыбнулась, пожалуй, улыбкой психа, знающего, что врач - законченный придурок. Я обошла больницу, потому что домой возвращаться не хотелось.
Найдя дома нож, я спрятала его в вещах и решила держать свои эмоции под замком. Но удавалось с трудом. Я, все ещё глядя на ленту, представляла, что я буду делать с этими детьми. Нервный смех сотрясал мои плечи, я едва смогла остановиться.
Ночью, когда все уснули, я тихо оделась и вышла из квартиры, благодаря, что у нас не скрипучая дверь. Прохладный воздух охладил мои горячие щеки. Я спустилась к выходу, в темноте надела чёрную ленту и вышла. Сжимая в ветровке нож, я уверенно шла к противоположному дому. Я зашла внутрь без опасений и препятствий, поднялась на нужный этаж и встала напротив нужной мне квартиры. Я прижалась ухо к кожаной двери и ничего не услышала. Я достала скрепку, заготовленную с вечера, и открыла дверь. В квартире стояла тишина. И я бесшумно прошла в дальнюю комнату и увидела одного из тех четверых. Зубы обнажились в хищном оскале, руки высвободили нож, блестящий от лунного света, дыхание сперло от предвкушения. Я осторожно прикрыла ему рот ладонью и ударила, что говорится, от души. Кровь брызнула на стену, запачкав постер с рок-звездой. Парень не бился и не кричал. Нанося удар за ударом, я чувствовала, что сердце готово выпрыгнуть от наслаждения. Постель превратилась в кровавое месиво, тело перестало быть похожим на себя. Я, жадно выдыхая металлический запах, была готова зарыдать от счастья.
С полным удовлетворением я выбежала из квартиры и бросилась в следующий дом, где так же быстро нашла квартиру. Трясущимися то ли от страха, то ли от наслаждения, руками я вскрыла замок и прошла в комнату. Девочка спала беспокойно - это я поняла сразу, но не отступила, а наоборот близко подошла к ней и с размаху полосонула по шее. Фонтан крови выплеснулся, и нож быстро и точно наносил удары в мертвое тело. С дергающимся глазом глядя на то, что я сделала, в голове мелькнула мысль, что я перестала быть той, какая была сегодня утром. Я стала девушкой с чёрной лентой, готовой убить каждого, кто перейдёт ей дорогу.
Упиваясь своим произведением искусства, я услышала, что дверь в соседнюю комнату открывается. Не думая ни секунды, я открыла окно и спрыгнула. Крик из окна подстегнул мое счастье от содеянного.
Я, перебираясь по кустам, выбежала со двора и бросилась к проспекту, заматывая окровавленный нож ветровкой. Метаясь по тёмным местам, я нашла очередной дом и вошла в него. Я поднялась на этаж и свободно открыла дверь. Храп встретил меня. Я чувствовала, что этот парень дома один, потому мне захотелось поразвлечься. Высвобождая нож, я открыла дверь в его комнату и резко сдернула с него одеяло. Сгорая от нетерпения, я провела лезвием по бедру и услышала истеричный крик. Закрывая его рот руками, я шикала. По его лицу побежали слёзы. Ни разу не сжалившись, я порезала его щеки, сделав глупую пародию на Джеффа Убийцу. Подушка заливалась кровью, парень крутился с бока на бок, держа ладонь на бедре и пытаясь подняться. Я засмеялась, мне было приятно видеть его мучения, и я провела ножом вдоль вены на шее, придерживая голову бедного мальчика. Хрип и предсмертный стон довели меня до пика блаженства. Мне было так весело, и я написала что-то на его спине, вырезая буквы ножом.
Я также легко нашла последний дом и квартиру. Но открыть дверь долго не могла. Крутя скрепку, я злилась и была готова выломать дверь. Немного отдышавшись, я думала оставить последнего ребёнка в живых, но мне не хотелось терять бесплатное развлечение. Поэтому ещё немного повозившись с замком, я все-таки открыла его. С вздохом я вошла в квартиру. Девочка спала, свернувшись калачиком. Я долго смотрела на неё и ждала, когда она перевернется, но та будто и не думала двигаться. Начиная беситься, я просунула руку под одеяло и пощекотала её ступню. Девочка дернула ногой и, потянувшись, легла на спину. Её глаза открылись, и я, недолго думая, запрыгнула на неё и воткнула нож, как в средние века втыкали осиновые колья в сердца вампиров. Она не сопротивлялась. Я сорвала с неё одежду и сделала разрез вдоль груди и, ведя его к животу, почувствовала, как кровь заливает мои руки. Бледные органы открылись моему взору, и я вспомнила про Безглазого Джека, что любит есть почки. Оторвав, я покрутила их и с улыбкой отбросила. Мои длинные пальцы трогали скользкие органы, я, кажется, вечность бы сидела на этом трупе и с наслаждением сжимала в руках лёгкие. Я разрезала сердце, и пошарив внутри, с радостью подумала, что уроки биологии нам не врут про внутреннее строение сердца. Заставляя себя оторваться от дела, я выскользнула из комнаты и покинула дом. С тяжёлым дыханием я бежала по улице, заворачивая нож в запачканную ветровку.
Я вернулась домой, где все ещё стояла тишина. Я открыла шкаф, достала оттуда несколько кофт и брюк, сложила все в рюкзак. Глядя на спящих родственников мне не было жаль уходить и сжигать за собой мосты, ведь я перестала быть той, кем была когда-то.
Пряча в ветровке нож с кровью на лезвие, я растворилась в ночи.
Беги, пока можешь
Холод, бегущий по раненой руке, заставлял меня хмуриться. Я не могла больше двигаться: каждая клетка моего организма отдавалась болью, прохладный пот стекал по горячей спине. Вздыхая и едва держась на ногах, я спустилась к небольшому мосту, где текла грязная речушка. Я, скатившись по камням, залезла в огромную трубу, откуда текла вода из озера. Сорвав ветровку с плеча, я закричала. Одинокий крик разнесся по пустынному холму. Спекшаяся кровь, выдранная вместе с тканью, открыла ход свежей крови. В трубе запахло металлом. Придерживая ладонь у раны, я бросила куртку в воду и прополоскала её в ледяной воде. Кровь, тёплая и густая, лилась между пальцев, кашель разразил моё горло. Трясущейся рукой я прижала мокрую ветровку к плечу и закусила губу. Смыв кровь, я сняла футболку и также взмутила ею воду. Прижимаясь голыми лопатками к холодному камню, я сжимала покрасневшую ткань.
Эту рану я получила заслуженно. Даже не знаю, как я могла так сглупить. После тех четверых подростков, что стали моей первой добычей, я поняла, чего хотела в жизни. Мое призвание - это быть убийцей, такой же как Джефф или Безглазый Джек. Поэтому я стала убивать, ещё и ещё. И это доставляло мне настоящее удовольствие: каждая частица меня радовалась, почуяв страх жертвы. И однажды я шла по темному переулку, где не было людей. Оперевшись о стену, я заглянула в окно, откуда доносились слабые крики. Обдумав ситуацию, я нашла, как открыть окно снаружи, и проникла в комнату. Справа стоял стол с выключенной лампой, слева располагалась огромная не заправленная кровать, на которой я увидела пятна крови. Из коридора доносились приглушенные слова. Я, стараясь вести себя тише и сжимая в руке нож, прижалась к стене и выглянула из-за косяка. Со стороны кухни горел свет, оттуда слышались отрывки фраз. Заметив кровь, дорожкой ведущуюся из гостиной, я поддалась вперёд, чтобы разглядеть, что твориться на кухне. Широкая спина загораживала весь обзор, но его ноги стояли на далёком расстоянии друг от друга, и я видела ножки стула, под которым растекалась лужа крови. Этот мужик что-то требовал от жителя квартиры и сильно бил его. Широкоплечий вскоре отошёл, и для меня открылась ужасная картина: на стуле сидела связанная девушка, я не видела её ног до этого, они были прижаты к груди, руки сводились за спиной, её бледное лицо было покрыто царапинами и ссадинами, по макушке текла кровь, бегущая по плечу и руке. Во мне почему-то проснулось чувство сострадания, и я, взявшись за голову, села на корточки и вспомнила о том, что делала на протяжении всей этой и той недель, как издевалась над невинными людьми, выпуская им кровь ради своего удовольствия. Мои ноги сами собой вытянулись, и, кажется, я заплакала. Мужчина заметил меня и с криками бросился на меня. Я, опешив, поднялась и, сдвинув брови, сжала нож. С силой он оттолкнул меня к стене, и я снова оказалась в спальне. Приподнявшись, я подбежала к нему и с ненавистью нанесла два удара в живот и в плечо, он, хватая ртом воздух, чернея с каждой секундой, резким движением расправил складной нож. Не ожидая такого поворота, я лишь перемахнула через кровать, но он за один прыжок достал меня и с оскаленным лицом вонзил в меня нож. С дикой яростью я отпихнула мужика и с ножом в плече полоснула его по шее. Фонтан крови хлестанул по обоям. С жгучей болью я упала на кровать и, стараясь действовать аккуратно, выдернула нож. С застывшим на лице криком я прошла на кухню, где сидела бедная девушка. Едва контролируя себя, я пыталась развязать её, но руки неожиданно ослабли и не хотели повиноваться. Освободив её, я зажала рану рукой и едва не упала на стол. Девушка долго с недоверием смотрела на меня, но потом предложила помощь. Желание убить её у меня исчезло. Я, прижав ветровку к плечу, молча ушла тем же путём, как и зашла - через окно.
Поэтому, из-за своей беспечности и слабости, я сама оказалась жертвой.
В сырой трубе начало темнеть. Снова бросив куртку в воду, я смочила её и завязала вокруг раны. Накинув мокрую футболку, я выбралась из трубы и поднялась. Жар отступил. Я пошла по дороге, ведущей к другому городу. Да, даже после того, как я спасла кому-то жизнь, я не хочу заканчивать то, что начала. Я чувствовала, что меня ждёт успех и наслаждение от работы. Чёрная лента, так преданно держащаяся на моей руке, напоминала мне о том, кто я есть на самом деле.
Я шла по дороге, где проехало много машин, но ни одна меня не зацепила. Я с раненой рукой шла, превозмогая боль, обычными шагами без рывков. Светящиеся фары то приближались, то удалялись. Машины ехали мимо, никто не обращал на меня внимания, будто весь мир отрезал меня от себя. В грязных джинсах, мокрой футболке тёмного цвета, потертых кроссовках, с растрепанными волосами я была никому не нужна. Одна против этого мира; я, с затаенной жаждой крови и мести, против мира, холодного и бесчувственного; ярость против безрассудства.
Звук скрипа шин вернул меня к реальности. Синяя машина затормозила рядом со мной, тёмное стекло у переднего сидения опустилось, и показалась голова водителя. Он с извиняющейся улыбкой предложил подвести меня. Я, глядя на восходящий месяц, на удаляющуюся черноту дороги, на ленту, согласилась.
Он о чем-то рассказывал, оскаленно улыбаясь, его угловатые скулы показались мне странными. Я пыталась смотреть лишь на дорогу, на встречные нам машины, на их номера, но взгляд всё равно переводился на его щеки и скулы. Водитель предложил мне поспать, если я хочу, я отказалась. Указывая на моё плечо, он спросил, что произошло, я, уклоняясь от ответа, сказала, что это неважно. Цыкнув, он отвернулся, и я увидела шрам, тянущийся со стороны позвонков шеи и идущий по горлу к углу глаза. Внутри все похолодело. Вопрос "а что, если он тоже убийца?" заставил меня отвести взгляд от бледно-розового шрама. Двое убийц ночью едут в один и тот же город, наверняка, чтобы пощекотать нервишки своим жертвам. Но доедем ли мы оба?
Он поднял руку, повернул лампочку, загоревшуюся слабым желтым светом, и спокойно убрал ладонь на руль, скалясь. Я, пытаясь сохранять спокойствие и бдительность, перебралась на заднее сидение и развязала ветровку с руки. Кровь снова запеклась, и я со слезами на глазах и с криком в горле пыталась убрать ткань. Мужчина обернулся и спросил, нужна ли мне помощь. Огрызнувшись, я сказала, что способна все сделать сама. Фыркнув, он снова отвернулся, но спустя минуту, я поняла, что машина остановилась. Соображая, где мой нож, я отодвинулась к окну. Мужчина открыл заднюю дверь и, положив на сидение аптечку, поманил меня пальцем. Считая, сколько мне осталось до смерти, я придвинулась. Он, смочив вату в спирту, приложил её к краю раны. Я закричала. Придерживая вату, он осторожно убирал ветровку. Плечо жгло нестерпимо, я была готова кусать руки. С тем же оскалом на лице он поднес к моему лицу что-то пахучее, от чего мозг будто током дернуло. Ветровка полетела на переднее сидение, звук рвущейся марли заставил меня содрогнуться. Его холодные, серые глаза прямо смотрели на меня, боль в руке не давала мне покоя и выдавливала из меня слёзы. Лёгким движением ладони я упала спиной на сидение, мужчина, нагнувшись, влез в машину, повернул лампу, и свет в машине потух. Надменно глядя на меня и расстёгивая штаны, он пытался удержать меня, уворачивающуюся и брыкающуюся. Я, остановившись двигаться, засмеялась, мужчина, держа руки на брюках, замер. Хоть мы и были в темноте, но я видела страх в его глазах, чувствовала дрожь в его теле. Я, прижавшись к холодному окну, держала нож. Мужчина с хрипами, вырывающимися из его горла, отстранялся от меня и пытался выйти, но каким-то чудом дверь не хотела ему поддаваться. Я встала на колени и с улыбкой на лице просто кинула в него нож. Зверский крик оглушил меня, но я не моргнула. Кровь длилась из глаза ручьем, мужчина пытался остановить её, вытаскивая нож и прижимая ладони. Продолжая улыбаться, я приблизилась к нему и с лёгкостью вытащила своё оружие. С размаха я разрезала его горло и пырнула в живот. Истекая кровью, он всё ещё скалился.
Не глядя на труп, я вылезла из машины, обошла её, открыла багажник, покопалась в вещах, закрыла его и села на место водителя. Немного просидев темноте, я снова вышла из машины, постояла около нее с минуту, открыла заднюю дверь и вытащила труп. Волоча тело в канаву, я думала, что мне с ним сделать. Где-то послышалась вода. Я вернулась к машине, достала из багажника топор и спустилась к трупу. Пальцы, трясясь, сами нащупали шрам на шее, глаза закатились от блаженства. Руки наносили удар за ударом, кровь горячими каплями попадала на меня, мое тело ликовало, конечность за конечностью удалялась по течению реки. Последний раз взглянув в лицо этого маньяка, я снова увидела его оскал и с ненавистью пнула его голову в воду. С секунду я стояла и не шевелилась, но после сдернула с себя окровавленную футболку и окунула в воду.
Вернувшись в машину, я переоделась, перевязала ленту и села на место водителя. Радость трепетала во мне. Сердце бешено колотилось от счастья. Собираясь с мыслями, я едва смогла успокоить себя и завести аппарат.
Утром я въехала в новый город, где мне хотелось бы так же поразвлечься.
Неудачная шутка
Ночью приятно пахло полынью, терпкий запах распространялся на далекое расстояние от очага цветения. Холодный воздух нес с собой какую-то хорошую весть, от которой у меня стыла кровь в жилах. Я уже предчувствовала, как разделаюсь со следующей жертвой, как она будет умолять пощадить её, ведь она ничего мне не делала. Пальцы, держащиеся на руле, сжались, губы раскрылись в удовлетворенной улыбке.
Я остановила машину около круглосуточной заправки с забегаловкой и, заметив удивленный взгляд водителя иномарки, прошла в закусочную. Пьяные мужики сидели у окна, у стойки с продавцом смеялись двое парней, за дальним столом женщина с уставшим взглядом вертела в руках трубочку. Я, снимая кофту, надетую в машине, присела напротив продавца и заказала кофе. В закусочной наступила тишина: мужчины перестали пить и глядели на меня, парни не шептались и настороженно смотрели то на меня, то друг на друга, женщина лишь взглянула в мою сторону, вздохнула, поднялась и вышла. Продавец искоса посмотрел на мою руку с лентой и поставил на стол чашку с кофе.
Холодные пальцы дотронулись до горячей керамики, тепло быстро распространилось по телу, приятная истома заколола в ногах. Такое же наслаждение мне доставляет убийство. Когда кровь, густая и теплая, одурманивающая своим запахом, течет по мертвому телу прямо к моим пальцам, пустой взгляд трупа заставляет понять, что жизнь не вечна, тогда я тоже чувствую это удовольствие.
Я задумалась, глядя в чашку, на моем лице сияла улыбка сумасшедшего, получившего свою дозу успокоительного. Парни, сидящие за два стула от меня, с боязнью смотрели на меня, ожидая свой заказ. Продавец, потирая кружки, спросил, откуда я приехала. Спустя полминуты, подняв на него скучающий взгляд, я ответила, что из соседнего города. Хмыкнув, он поинтересовался, сколько мне лет и почему я одна поехала в незнакомый мне город. Рассмеявшись, я сказала, что это не имеет никакого значения, и постучала по столу ногтями. Продавец, зло посмотрев на меня, вышел из-за стойки и, подойдя к пьяным, попросил их выйти их закусочной. Внезапно кожа под лентой зачесалась.
Я повернулась к окну, видя слегка удивленных парней. Мужчины начали кричать о том, что имеют полное право оставаться здесь, сколько они того захотят, продавец, конфузясь под моим пристальным взглядом, пытался как можно вежливее выставить буянящих пьянчуг. Так могло продолжаться вечно, если бы не потух свет. Раздался ох, тихий и будто сдерживаемый. В следующее мгновение послышался стук и удар чего-то: я, выдернув из-под парня стул, ударила его в челюсть и пронесла лезвие ножа по мягким тканям живота. Действуя быстро, я подскочила ко второму юноше и, свернув ему шею, сбросила его через стол. Продавец, стоя у окна, откуда проникал слабый свет от фонарей на улице, мало что мог разобрать, но все равно старался вывести пьяных из заведения. Я, прокравшись к одному из мужчин, вскрыла ему артерию на шее, воткнув второму нож по рукоять и толкнув третьего на продавца. Послышалось ругательство, я, выдернув своё оружие, нанесла несколько ударов по продавцу. Третий пьяный пытался сбежать, но, ползая по полу, у него ничего не получалось, и я, схватив его за ногу, вывернула её. Дикий крик сотряс стены забегаловки. Заметив движение на улице, я оттащила мужчину к столу и ударила его со всей силой, он потерял сознание. Дверь в закусочную открылась, и на пороге появился тот водитель, странно глядевший на меня, когда я приехала. Он не замечал меня, но кровь, текущая из артерии одного из пьяных, достигла его ботинка, и он с отвращением увидел моё прекрасное творение. Он, щурясь, тихо ступил вперед, и я, не теряя ни минуты, подкравшись к нему, порезала его у колен, отчего он упал. Я, схватив его за грудки, засмеялась. В его глазах читался страх, давший мне почувствовать себя победительницей. Я, приблизившись к его шее, точно зверь, вцепилась в кожу и выдрала её. Кровь оросила моё лицо, вызывая во мне восторг. Я, жадно глядя на текущую струю крови, не удержалась, и мои губы припали к шее мужчины. Еще теплая, недавно пульсирующая, кровь бежала по подбородку, я не могла оторваться. Только звук скрипящих шин вернул меня на землю, я оглянулась как испуганное животное и скрылась за столом. Молодая пара подошла к двери, заглянула внутрь, развернулась и отошла.
Около раздался хриплый звук, и я увидела недобитого пьянчугу. Без малейшего промедления я воткнула в его грудь нож и выскочила из-за стола. В поисках запасного выхода, я оставила кровавое послание и вышла к служебному выходу. Там я нашла раковину, где смыла кровь, хотя не хотела этого. Щурясь от света, я, сгибая ноги в коленях, прошла мимо заправки незамеченная. Кожа под лентой перестала чесаться, я с щемящим счастьем в сердце подошла к машине и открыла её. Молодая пара уехала, однако я была не против попробовать и их на вкус.
Дверь машины захлопнулась, и я поехала. На следующий день, когда я спала еще в мотеле, все близлежащие города узнали о происшедшем этой ночью. Гордость взыграла во мне, но она торжествовала недолго, рука под лентой снова зачесалась, и я должна была уехать, чтобы найти новую жертву. Теперь мне нужна была кровь, чтобы выжить, ведь с каждой минутой эта черная лента высасывала мою кровь...