Я смотрю в запыленное окно, сквозь которое ничего не видно. Дверь в доме заперта, здесь никого нет, кроме меня. Я остался один в этом мире.
Мои грязные тёмные руки трясутся, потому что я знаю, скоро я должен покинуть это место. Они идут сюда, ведь я ещё жив.
Я сижу на холодном полу: дом не отапливался с месяц, как раз, когда всё и началось. Весь мир сошёл с ума в один день: люди перестали быть людьми. Я думал, что фильмы и истории про зомби-апокалипсис - это чушь и сказки. Да, мы всегда так думаем, пока не столкнёмся с этим лично. По улицам ходили живые трупы, как их называют, они искали себе жертв и превращали их в себе подобных. Я единственный, кто остался в живых. Поэтому я перебегаю из дома в дом, так я чувствую, что ещё жив и могу контролировать себя.
Очень близко звучат утробные звуки, выводящие меня из себя, и я сжимаю винтовку, найденную в этом доме. Мне не хочется продолжать путь, но я каждый раз заставляю себя делать это. Это шанс на какое-то время отстранить время моей смерти.
Задняя дверь затрещала. Нет времени, они пришли. В нос ударил запах разлагающейся плоти, и я вскочил. Похудевшие ноги нетвердо ступают к двери, длинные пальцы похолодевшими кончиками касаются дверной ручки, в запотевшей ладони сжато оружие. Я открыл дверь.
Пустые холодные глаза уставились на меня. Чувство ненависти и некой ярости глухо ударило во мне, я поднял винтовку и выстрелил, не думая. Тёмная жидкость выстрелила из раны, и тело с хрипами упало. Я без лишних эмоций переступил через труп и побежал.
Ветра не было. Как и всегда.
Я свернул в конец улицы и, перепрыгнув опрокинутую мусорку, побежал по траве. Пока я нахожусь в движении, они не могут догнать меня, но, когда я останавливаюсь, они приходят за мной, ясно чувствуя, где я. Нет смысла скрывать то, что я боюсь встретить смерть. Но с каждым днём это чувство всё больше растёт во мне: столько трудов положено на моё благополучие, и все они рухнули в один день, и сейчас, снова пытаясь обезопасить себя, я ищу способ остаться в живых, и вот уже месяц, как я убегаю от смерти. Но она бежит за мной по пятам. Жестокая, бездушная смерть в лице этих зомби, некогда бывших людьми. Их приторная вонь сырой земли и разлагающегося тела преследует меня всюду, где бы я ни был. В каждом доме пахнет ими, в каждом лесу, огороде, ферме стоит ненавистная мне вонь. И везде слышатся скрежущие звуки их ногтей по дереву или металлу, рыки, извещающие тебя о скорой гибели. И только человеческое начало заставляет меня выживать и бороться до последнего.
Их глаза светятся во тьме, челюсти отвисают, комки грязи падают на землю, худые руки хватают тебя, пытаясь удержать, но ты вырываешься и бежишь, не оглядываясь. Тяжёлое дыхание выдаёт тебя, ты не можешь больше бежать, но заставляешь себя, и ноги снова несут тебя вперёд. Ты спотыкаешься о корни деревьев и благодаришь их за то, что они выросли именно здесь, ведь они спасают тебе жизнь. Оружие использую в крайних случаях, когда нет выхода, когда ты обречен, и тёмная печать смерти ложится на твоё лицо.
Каждый раз я говорю себе: "Хватит убегать, рано или поздно ты будешь пойман, и станешь одним из них". Но я не могу сдаться просто так. Пусть я и умру, но поборюсь за свою недолгую, но счастливую жизнь. Я не говорю, что мне нравится бегать от дома к дому, искать оружие, перерывая весь дом вверх дном, каждый день смотреть на себя в запачканные зеркала и видеть там бледное от ужаса лицо, поросшее бородой, заляпанное грязью и тёмной кровью. Мне совершенно это не нравится, я говорю про ту жизнь, что была до рокового дня. У меня была семья, любящая меня и, как мне казалось, самая лучшая на свете, у меня была работа, которую я любил и выполнял не хуже остальных, у меня было всё. Было всё до того дня. И в один миг всё рухнуло, как хрупкий карточный домик. И в душе поселилась пустота, та пустота, что всегда была на их искореженных лицах. Все надежды на счастливое будущее сгорели, превратились в пепел, развеянный костлявыми руками с содранной, местами чёрной, кожей. И теперь я, бегущий сквозь смерть, вдыхаю мелкие крупицы этого пепла, и мне хочется рыдать от собственной беспомощности и никчемности. Я помню, как видел свою жену, превратившуюся в одну из этих чудовищ, помню, как пристрелил её своими руками и как, стоя на коленях над её трупом, сжимая в руках ружьё, не уронил ни одной слёзы. Я сделал все, что мог. Задушил детей-малюток, не дрогнув ни одной мышцей, повесил мать в сарае, ни разу не ужаснувшись своим мыслям, подорвал в поле отца, и ничто не остановило меня. Я уберег их от этого мучения, защитил от страданий. Но на себя рука почему-то не поднимается, я не могу убить себя, сколько ни старался.
Вдали показались дома, радость поступала к горлу, слёзы хотели прорваться, но я задушил их и выстрелил в зомби, тянувшего ко мне свои кривые руки.
Дверь была не заперта, я вошёл, прижимая к груди оружие. В гостиной было темно и пусто, вещи в беспорядке лежали на полу. Кухня, примыкающая к гостиной, оказалась просторной и светлой, у окна стоял детский стул, на котором лежали твердые банки из-под сока. Я осмотрелся и поднялся наверх, где размещались ещё две комнаты. Войдя в одну из них , я увидел жуткую картину: молодая пара, обнявшись, душили друг друга. Мои ноги подкосились, и я сел на пол. Из глаз брызнули слёзы, жгучие, горячие. В соседней комнате в маленькой кроватке лежал мёртвый ребёнок, к его лицу была прижата большая подушка. Я не мог понять, как у меня хватило сил убить всю семью. Боль, которую я причинил им, не значит ничего, в сравнении с тем, что я почувствовал, увидев мертвую семью. Безысходность заставила нас быть жестокими, но моя трусость и эгоизм до сих пор держит меня здесь, в этом мире наедине с ними, бездушными. Мне нет прощения.
Я снова смотрю на свои худые руки, трясущиеся от осознания реальности. Винтовка лежит около ребёнка, бледного, с искаженным криком лицом. Страшное чувство бесполезности моих прошлых действий охватило меня, и я, повинуясь ему, поднялся со скрипучего пола и прижался лбом к входной двери. Я столько сделал, но единственное, чего не заметил, от чего убежал - это чувство стыда, поддерживаемое ощущением безнаказанности. Но менять что-либо уже поздно, и мне остаётся лишь предать себя в руки смерти...
То, что заставляет жить
Дом, который я хотел занять, оказался занят: в нем кишели зомби. Я решил бежать дальше.
Мой приговор к моей смерти показался мне слишком суровым, и я отсрочил его. Поэтому, жадно хватаясь за тонкую нить жизни, я бежал по полю, за которым надеялся увидеть озеро. Найдя в гостинице карту города, я вернулся к реальности. Но чувство стыда и жалости за содеянное не отпускали меня долго. Однако и потерять все в один миг мне не хотелось.
Перед глазами все ещё стояло окровавленное лицо жены, бледные мордашки детей, но животное желание жить толкало меня, и я продолжал жить. В тот момент, когда я перебегал от дерева к дереву, в мою голову пришла мысль, что я перестал быть собой, во мне остались лишь животные чувства и ни одной эмоции. Каждая минута моей жизни стала для меня подарком, но тяжесть этого подарка давила на меня, и слёзы подкатывали к горлу. Желание бросить все, раскрыть дверь, выйти на улицу и позволить этим чудовищам сожрать тебя увеличивалось с каждым днём. Я смотрел на свои грязные ладони, заросшее лицо, худое тело, и хотелось плакать. Плакать от того, что я жив, я жив ещё на несколько часов, пусть и так, но я жив. И снова смерть отсрочена.
А там, на улице, толпы этих голодных монстров, желающих съесть тебя. Их пустые глаза смотрят сквозь тебя, им не важны твои чувства и страдания, они лишь хотят ощутить вкус твоей плоти и крови. Они, словно жаждущие мести, бегут за тобой по следам, пытаются достать тебя, но у них не получается, и они злятся больше. Эта злость переходит ко мне, и я начинаю яростно разделываться с ними, выстреливая им в головы и глядя на то, как выплескивается их чёрная, прогнившая кровь.
Ноги несут меня вперёд, как я говорю себе в последнее время, к мечте. Но там, впереди, ничего нет. Ничего. Только подумать, всё, что я делаю для того, чтобы сесть в один миг, опустить свои пропыленные руки на холодный пол, закрыть опухшие от слез веки и умереть в тот же момент. Эта тьма грядущего пугает меня, но у меня нет выбора. Я хочу остаться в живых; чего бы мне это ни стоило, я сделаю это.
Хрипы, раздающиеся за дверью, оповещают меня о новом забеге, новой схватке со смертью. Я знаю наперед, что будет там, за озером. Полчища контролируемых животными инстинктами зомби, их скрежет зубов, рассыпающихся и превращающихся в пыль, их рычания диких зверей, их холодные руки, касающиеся тебя, ещё живого, содрогающегося от каждого прикосновения, их ледяные взгляды, несущие за собой смерть. Но, кажется, каждый из них будто ощущает твой страх, и они идут за тобой, снятся тебе, напоминают об омертвлённых твоими же руками близких, заставляют страдать и рождают в тебе чувство мести. Они бездушны, бесчувственны, они хватают всё, что попадается им под руки, им не важны твои предрассудки, твоё прошлое и чего ты добился в жизни - единое желание - убить, раздавить, поглотить тебя - это всё, что у них осталось. Словно сама смерть идёт за тобой, она прячется за их пустыми лицами, пытается обмануть тебя, но... ты бежишь дальше и не даёшь смерти схватить тебя.
Клацанье зубов, ревущие звуки удаляются за твоей спиной. Ещё один рубеж преодолен. Но завтра новый день, и я снова, несмотря на моральную усталость, побегу, побегу к мечте о счастливом будущем. Даже если его и не будет, человеку нужно во что-то верить, и я не отступлю своей веры.
Вопросы без ответов
Безысходность моего положения тяготит меня. Чем чаще я думаю о смерти, тем громче рыдаю и пытаюсь держать себя в руках, чтобы не сойти с ума. Я - единственный человек на всей планете! Как это могло произойти? Я ничем не отличался от миллионов тех людей, что умерли и превратились в зомби, я такой же, как они все, что скребут по двери своими костлявыми пальцами, идут толпами, не осознавая жесткой реальности, глядя на неё отстранённым взглядом. Я - это они, но в отличие от них я чувствую и думаю, насколько это ещё возможно.
Я ли это? Моё ли это тело? Может быть я уже умер? А может это сон? Да, всего лишь плохой сон, длящийся больше месяца, открывающий мне первобытность современного общества. Я сейчас сплю в своём доме, в детской играют дети, лепеча на своём, известном только им, языке, на кухне пахнет жареной индейкой: жена готовит праздничный ужин; в саду пропалывает грядки отец, скоро приедет с работы мать, меня разбудят, и мы сядем за огромный стол с множеством блюд. Мы - счастливая семья. И будто не бывало этого ужаса с зомби.
Но...открыв глаза, я понимаю, что сижу на холодном полу магазина, вокруг здания начинают собираться мертвецы, и скоро я должен бежать. Снова и снова. Одно и то же. Мысль, что это какой-то день сурка, кажется мне абсурдной, но все повторяется вновь и вновь. Я бегу по лесу, слышу их глухие хрипы, резкие рыки, вижу их светящиеся ледяным желтым светом глаза, ощущаю запах разложившейся плоти, сводящий меня с ума, чувствую холодные ладони сквозь рубашку и понимаю, что этому не будет конца. Лишь одно закончит всё это - моя смерть.
Смерть. Глядящая на тебя каждый день пустыми глазами, приходящая к тебе в облике этих мёртвых тел, она делает тебя уязвимым, подчиняет своей воле, и ты не можешь, не можешь, как бы того ни хотел, сопротивляться. Её запах, сладковатый запах, её звуки, утробные стоны и рычания, её повсеместное присутствие доводят тебя до мысли о самоубийстве, но ты не можешь наложить на себя руки, ведь столько преодолел.
Невозможно. Это невозможно ощущать себя загнанным в тупик, из которого совершенно нет выхода. Нет ничего, что бы спасло тебя, ни малейшей помощи, ничего. И ты ничто, по сравнению с этой разрушительной силой смерти.
В пистолете остались две пули; этого хватит на одного зомби или на одну, последнюю живую душу. Я, сжав ослабевшими пальцами оружие, приставил его к виску. И зарыдал. Зарыдал как младенец, заливающийся громким плачем по новой игрушке, отобранной братом, зарыдал теми горькими слезами, что часто показывали в ежедневных мелодрамах. Это не ложь, я не мог расстаться с жизнью. И отбросил пистолет.
Когда? Когда я наконец стану свободен? Когда они перестанут преследовать меня? Когда все закончится? Они поймают меня, и все завершится. Я решусь и выстрелю себе в голову, и тогда придёт конец. Но я не могу, чёрт возьми, не могу! Да, я слаб, да, я смешон самому себе! И сердце разрывается от моей безысходности. Здесь, в магазине, мне ничего не грозит, но там, у озера, они непременно схватят меня своими холодными руками, разорвут длинными грязными ногтями, впиваясь в моё тело чёрными зубами, выдирая из меня части плоти; и тогда всё закончится.
Поднявшись на трясущихся ногах, я подошёл к прилавку с алкоголем. Рука, не слушаясь относительно трезвых позывов мозга, схватила банку пива и поднесла её к сухим губам. Противное пойло комнатной температуры залилось в мой рот, давно не пробовавший ничего, меня передернуло, всё тело покрылось мурашками, холодок прошёл с головы, по спине и до ног, заставляя волосы на моём теле подняться, будто их наэлектризовали. Давно, это было давно, когда я пил пиво с друзьями; мы любили собираться у меня и смотреть субботние матчи, как и все нормальные американцы, пили пиво, ругались и кричали. Всё это прошло и исчезло, словно сон, будто это было на самом деле, но помнишь об этом только ты один, ведь только тебе снилось это. Вместо тех весёлых вечеров пришли однообразные дни с погонями, желанием жить, белыми почти не прозрачными туманами, за которыми прячутся живые трупы, влекущие за собой смерть. Всё растаяло, как фраза, сказанная шепотом в пустом концертном зале, и я исчезну также, будто совсем не рождался.
Горячие веки закрылись, хрупкая рука опустила пустую банку, голова склонилась на бок. Я уснул. Но проснусь ли я? И что случится, когда я всё же открою глаза?
Без сомнений
Я проснулся от того, что мне показалось, будто солнце ослепило меня. Но, открыв глаза, я понял, что ничего этого не было, на небе по-прежнему висит серая пелена облаков.
Неужели я ещё жив? Как? Возможно существует та высшая сила, говорящая, когда нам умирать. А может меня защитили лишь переклинившие электрические двери.
Я поднялся без особой охоты. Частые ряды с едой зарябили в глазах, я едва не упал. Ослабевшие ноги старались удержать вес тела, худые руки пытались ухватиться за что-нибудь. Странное ощущение посетило меня, будто вчера я выпил целый ящик пива, закусывая отвратительной острой едой. Я, сдерживая позывы желудка, склонился к нижней полке, где размещались сладкие конфеты. Схватив одну из упаковок, я разорвал её и трясущимися руками запихнул сладость. Я услышал собственное глубокое дыхание, словно я бежал много километров не останавливаясь. Я закрыл глаза, облокотившись на ряд, и с твердым намерением решил, что дальше так продолжаться не может, кто-то должен сдаться: я или они. Наверное, это буду я. Я, как самое малочисленное среди сторон.
Им не чужд страх, они ничего не чувствуют, их стадное чувство объединяет и заставляет меня бояться их. Но больше этого не будет. Они хотят получить меня, что ж, тогда пусть попробуют взять. Но я так просто не дамся.
Игры закончились.
Подорвавшись, я бросился к прилавку с консервами, шаря по ним ладонями, я пыхтел и был готов съесть все разом, лишь человеческое начало сдержало меня, и я побежал к ящику с тканями. Долго ищя глазами, я обнаружил около кассового аппарата рюкзак. За несколько шагов преодолев расстояние, я схватил сумку и раскрыл её. Внутри лежали игрушки и детские бутылочки. С некоторой яростью я вытряхнул все на пол и вернулся к консервам. Запихивая все подряд, я, скаля зубы, едва не смеялся. Чувство, что я победил, воскресило меня, я был готов сделать всё, что угодно. Закончив с консервами, я заглянул в мясной прилавок, но от жуткой вони мой желудок свёрнуто покруче, и я отошёл к кормам для животных. Прочитав состав упавшей коробки с едой для собак, я подумал, что животных кормят лучше, чем людей, и взял с собой несколько упаковок. Не было никакой стыдливости, я хватал всё, что можно было съесть, и не думал о последствиях.
Загрузив рюкзак по полной, я поставил его к запасному выходу и решил заглянуть на склад. В небольшой комнате я нашёл два пистолета с несколькими патронами, около огромных железных ворот, когда-то предназначавшихся для ввоза груза, стояла машина, с помощью которой передвигались ящики и тяжелые предметы. Но она не заводилась, и я, спеша, просматривал вещи в закрытых ящиках. Найдя одно ружьё без патронов, я разозлился и едва не сломал его об пол. За углом около пустых ящиков и старых ковров лежало огромное оружие с шестью стволами. Рассмеявшись, я закинул его на плечо и заметил две ленты с патронами. Зачем обычному магазину такая штука? Лучше ответь, зачем она тебе.
Вернувшись к выходу, я некоторое время стоял рядом, держа руки на боках, будто собирался в поездку и вспоминал, все ли вещи я сложил в сумку. Подойдя к месту продавца, я поискал в столе что-нибудь, что могло бы мне пригодиться. В нижнем ящике лежали бумаги, в среднем - чеки и мелочь, в верхнем я нашёл гранату и сильно удивился. Кажется, продавец готовил незабываемое выступление, но о его планах никто не спрашивал, зомби без его ведома пришли и сожрали всех. Со стучащим от волнения сердцем я подошёл к рюкзаку, взвалил его, спрятал гранату в боковом кармане, проверил наличие найденных пистолетов и надел через плечо огромную шестиствольную дуру. С грустью во взгляде я окинул помещение магазина и вспомнил о своём пистолете с двумя патронами. Вернувшись, я поднял его с пола и спрятал за спину под рубаху.
Я готов, готов умереть в честном бою. Моя решимость достигла пика, ничто не могло сдвинуть меня с пути, я готов так, как не был готов никогда. Даже делая предложение жене, я в глубине души боялся её отказа. Но сейчас, когда мне ничто не угрожает, когда я полностью свободен от осуждения или одобрения общества, когда я сам распоряжаюсь своей жизнью, я стоек и смел, потому что впереди меня ждёт мечта, к которой я так давно стремился. Больше ничто не удерживает меня здесь, я не стану жалеть о том, что достигалось таким упорным трудом, я забуду обо всем и прощу всех, кого уже нет в живых. Но сражаясь за свою жизнь до конца, я готов на все, я решился забыть все плохое, ведь впереди меня ждёт мечта, мечта всей жизни. Этим бездушным тварям не понять того, что я чувствую, они никогда этого не поймут, ведь все человеческие эмоции и ощущения в них умерли. Лишь я один, кто ещё что-то чувствует и пытается думать. Я один среди безнравственности, бездумности, первобытности, дикой животности, и нет ни малейшей точки опоры, нет совершенно ничего, что бы могло помочь мне. Я один.
Без тени сомнения и страха я толкнул дверь запасного выхода, и я меня встретил ужасающий запах, вывернувший мой желудок наизнанку. Кашляя, я вышел на улицу, где стояла мертвая тишина, услышав которую, я замер и замолк. Кругом ни одной души, ни один звук не издавался в этой пугающей тишине, лишь пелена тумана и темнеющие стволы деревьев. Казалось, будто и зомби исчезли с лица планеты, будто весь этот ужас происходил не со мной, и моя недавняя решимость - блажь подростка. Коснувшись в кармане курка пистолета, готовность и смелость вернулись с новой силой, чтобы разрушить оковы смерти, наставленные в течении этого месяца. Целый месяц я убегаю от этой старухи с косой, убегаю безнадежно, без единого шанса выжить, но я выжил ради чего-то большего, чем просто умереть в грязных лапах чудовищ. Я выжил, чтобы защитить себя, я выжил, чтобы достичь той мечты, о которой грезил. Всё это давало мне силы для будущей дороги, я бежал изо дня в день и жаждал построить новую жизнь, лучше той, что я прожил. Лишь эта несбыточная мечта движет мной и сейчас, ради неё я выиграю битву и буду плакать целыми днями. Плакать от осознания никчемности моей последней мечты, её несостоятельности и ненужности.
Вооруженный с головы до ног, я смело ступал по хрупким корням деревьев, прислушиваясь к каждому шороху. Я верю в свою победу, потому что я просто не могу проиграть.
У всего бывает конец
Долгое время на моём пути никто не появлялся, и это несколько насторожило меня. Но вскоре со стороны озера, располагавшегося справа от меня, послышались рычащие звуки. Эти твари учуяли мой запах, поэтому так старательно спешат за мной, они чувствуют мою решимость, потому не могут подойти близко: животные инстинкты остались. Я уничтожу их всех, моё тело не сдастся в их отвратительные грязные лапы, я закончу эту глупую шутку, стоившую миллионов душ.
За темными верхушками далекого леса виделась высокая вышка. Туман расступался, будто тоже чуял мою сверхсмелость. И я видел, что на самом конце этой вышки, уходящей в серое небо, мигал слабый огонёк. Без электричества это было бы невозможно, ведь костёр на таком расстоянии сложно разглядеть. Но электричество отключилось месяц назад, когда по улицам городов поползли полчища монстров. Люди перестали существовать, и вслед за ним исчезли обычные блага: свет, вода, связь. Однако огонёк жёлтого цвета словно зовёт меня к себе. И если там есть электричество, значит там кто-то есть! И этот кто-то даёт мне понять о своём существовании. Быть может я не единственный, кто выжил?
Разглядывая мигающий огонёк, я остановился посреди поля. Странные шипения и шуршания раздавались позади меня. Зомби, не теряя времени, окружали меня. Почти ровный круг светящихся желтых глаз сужался с каждым мгновением. Казалось, они смотрели на меня, будто я то самое изысканное блюдо, что невозможно найти в обычных ресторанах. Вскидывая шестиствольное оружие, я едва не рассмеялся, лишь боль в желудке обострялась от каждого, пусть и малейшего, движения. На секунду толпа остановилась, словно подчиняясь какому-то единому голосу, они встали и замерли. Я, глядя в их пустые, безмолвные лица, вспомнил счастливые личики детей. Они любили, когда мы втроём гуляли по парку, я садил младшего на плечи, а дочка давала мне свою маленькую нежную ладошку. Эти тёплые деньки навсегда поселились в моём сердце, и ради них, ради памяти о детях я должен всего лишь истребить целую планету ходячих мертвецов.
Приводя оружие в готовность, я невольно взглянул на мигающий огонёк и подумал, что это и есть моя мечта о будущей жизни. Это всё, что осталось у меня, я должен взять и броситься наперерез молчаливой смерти, потому что я выиграю эту битву.
Раздались громкие выстрелы. Поворачиваясь вокруг себя, я стрелял по бездушным монстрам; их стоны и вскрики разлетались по всему полю, чёрная кровь фонтанами брызгала, устремляясь в небо, мелькали пробитые головы с исказившимися ртами, тёмные руки, запачканные в грязи, куски старой одежды. Их тела, дергаясь, падали и замирали навсегда. Их глаза переставали светиться, и с каждым убитым в моей голове сильнее пульсировала кровь.
Я жив, я ещё жив. Я чувствую это некое удовольствие от того, что я убиваю их; желание насладиться их второй смертью возрастало, становясь лавиной страсти.
Грудь замерла на вдохе. Звуки стрельбы замолкли. Будто задыхаясь, я держался за горло, хрипы и поступившие слёзы вырвались наружу. Опираясь на горячее оружие, я зарыдал, всхлипывая и крича во весь голос. Эта дикая страсть захватила меня, я снова стал убийцей. Но они бездушны и бесчувственны, их нужно убивать. А я лишь маленький человек, не справившийся с испытанием, плачущий от своей слабости.
Подняв голову, я поймал себя на мысли, что снова смотрю на огонёк в верхушке вышки. Встав на ноги, не опуская глаз, я взвалил оружие и, вздохнув полной грудью, быстро зашагал вперёд. Мои шаги переросли в бег, дыхание начало сбиваться, ноги часто уставали, но, закусывая губу, я заставлял себя бежать через силу. Может человек, живущий на этой вышке, очень нуждается в помощи, или он уже столкнулся с зомби и пострадал?
Со всех сторон, спеша поймать меня, мёртвые выползали, рычали от досады, пытались повторять попытки. Их становилось все больше, едва я успевал заканчивать очередь, как приходилось давать новую. Крича, словно я бегу по горящей траве, я молился лишь о том, чтобы тот человек, сидящий в вышке, ждал меня, я уже любил его, просто потому что он есть, и он позвал меня. Зомби падали мне под ноги, препятствуя движению, они цеплялись за мои ноги, руки, рвали одежду, но я, продолжая стрелять и вырываться, бежал вперёд, к вышке с мигающим огоньком, к мечте.
Бездонность желтых глаз открылась мне, сильная рука остановила меня, и я понял, это конец. Конец всему, ради чего я старался, стремился и жил. Сама смерть держала меня в своих руках. Как странно, я смеялся над ней и говорил, что не дамся, но сейчас я стою посреди поля перед своим палачом. Оружие само упало на землю, издав лязг металла. Ледяные пальцы мертвеца скрутили меня до боли, чёрные зубы вонзились в тело, горячая, пульсирующая кровь хлынула из раны, челюсти старались захватить больший кусок моей плоти. Безжалостно разделываясь с моим телом, они явно были счастливы получить такой драгоценный сувенир.
До последнего я отстреливался, но, увидев перед собой смерть, я не сопротивлялся, потому что знал, что это бесполезно. Крича от боли, я благодарил высшую силу за то, что она наконец распорядилась моей судьбой как положено. Ещё в сознании, лёжа на траве, я видел, как мигал жёлтый свет на конце вышки, это мигание только сейчас показалось мне странным: оно передавало сообщение: "Никто не выживет".