Annotation

     — Эм-м-м… Привет?

     Тёмные, полные усталости глаза индифферентно мазнули по моему лицу:

     — Не Эм — Эми, но в рабочее время лучше называть официально — Панацея. Мы где-то уже встречались?

     Я кивнул, параллельно считывая в дополненной реальности показания ранее прицепленной кляксы.

     — Несколько дней назад ты меня подлечила от болта в ноге.

     Обернувшись, девушка спросила врача:

     — Очередь?

     — Это последний, — сказал мужчина с планшетом в руках, кажется, тот же самый, что принимал меня впервые. — Время отдохнуть, Панацея.

     — Смотрю, ты время даром не теряешь, — уголки её губ едва уловимо дрогнули, делая намёк на улыбку. — В прошлый раз болт, в этот раз по частям прибыл, а в следующий? Учти, из фарша я тебя собрать если и смогу, то только при условии наличия ещё живой головы.

     — С тем уровнем развесёлого апокалипсиса, что творится каждый день в этом мире, сохранность головы, увы, гарантировать невозможно, — я поёрзал на кушетке и, просмотрев доклад кляксы-монитора здоровья, рискнул сменить положение на сидячее. Повертел руками, потрогал рёбра. — Чёрт! Целые! Эми, ты — Чудо! Я думал всё, пойду на полуфабрикаты для томагавка^[1]…

     Желудок целительницы глухо забурчал.

     — …Ну а коли уж пошла речь за стейки, могу я отблагодарить тебя приглашением на совместный обед?

     Девушка ощутимо смутилась:

     — Слава…

     — …со Стражами разгребает завалы или патрулирует, — закончил я за неё. — Хотя я бы ввёл комендантский час. И превентивные расстрелы. Шутка.

     ***

     Глаза, чей цвет то казался жёлто-карим, то блеклым серо-зелёным, лицо, густо усыпанное весшунками, в обрамлении небрежно распущенных волнистых тёмно-русых волос. По отдельности черты внешности могли показаться обыденными, а то и вовсе отталкивающими, но соединённые вместе — создавали странный шарм.

     «Ян, — отвесил я себе мысленную оплеуху. — Она тебе во внучки годится! И вообще, для Ассоль и без того зарезервированы алые паруса»

     Стейки были съедены, и добрая порция мяса приятно отягощала желудки.

     — Приятное место, — уже не столь холодным тоном заметила Эми.

     Добрым словом и вкусным стейком, как говорится, можно сделать гораздо больше, чем просто добрым словом.

     Признаться, поздним вечером найти работающий ресторанчик, да ещё после только-только подавленного бунта азиатских отморозков, было делом почти нереальным. Но нам повезло.

     А самой Амелии, судя по всему, нет.

     — Эми, я, возможно, лезу не в своё дело, но мне кажется, что тебе крайне необходим отдых. Пара недель отпуска где-нибудь у тёплого моря, или на горнолыжном курорте.

     — Да ну? — но бровка немного приподнялась, выдавая некоторую заинтересованность.

     — Ну да, — кивнул я. — Ещё месяц-другой, и ты не сможешь ходить.

     — Почему?

     — Мешки под глазами будут путаться в ногах.

     Панацея горько усмехнулась:

     — У меня нет выбора.

     — Пригрози увольнением.

     — Я не получаю зарплату.

     Вдохнув и выдохнув несколько раз, я с подозрением осмотрелся вокруг. Официант, получив явно щедрые чаевые, упругой походкой спешил к следующему столику. Бармен, ненавязчиво кося глазом, подсчитывал вечернюю выручку. Две симпатичных девчонки эскортной ориентации кормили с ложечки болезненного вида мужчину, и в их глазах разве что по-мультяшному не вертелись символы доллара.

     — Странно.

     — Что?

     — Вокруг вроде бы Штаты — оплот демократии, диктуемой с особым цинизмом всему миру, и гнездо кондового капитализма, а не Союз и его развитый социализм. И на тебе рабского ошейника я вроде как не вижу.

     — Это моя гражданская позиция и социальная ответственность.

     — То есть, для тебя даже место в медицинском колледже не забронировано?

     — Ага, — согласилась Панацея, пытаясь спрятать лицо за огромной кружкой какао. Такое тут было место и таковы законы: носить пушку можешь с момента получения прав, а купить бокал пива — строго с двадцати одного.

     Интересно, состояние глубокой депрессии может влиять на человека так, чтобы и внешний вид тускнел в буквальном смысле? С паралюдьми ни в чём нельзя быть уверенным.

     Я ещё раз перечитал отчёт кляксы, подвешенной на Эми.

     — Я недавно в городе, а потому много не знаю, поэтому заранее прошу прощения за возможную некорректность вопроса.

     — Валяй, — махнула рукой Эми, чьё настроение явно улучшилось после сытного ужина.

     — А это для тебя норма — находиться двадцать четыре часа в день, триста шестьдесят пять дней в году под перманентным ментальным воздействием так называемого Властелина с рейтингом в районе единички-двойки?

     ***

     — Эй, Ян же, да? Ты как, жив?

     Кажется, на меня упал морской контейнер. А может, и весь контейнеровоз.

     — Кто выключил свет?

     — Несколько минут, я всё поправлю!

     — Эми? Что случилось?

     Голос Панацеи сбивался, срывался, но с каждой секундой обретал твёрдость и уверенность.

     Открыть Систему, найти шаблон нужного предоплаченного контракта, вызвать кляксу.

     Считанные секунды спустя я почти прозрел.

     Ёбушки-воробушки! Сходил за хлебушком… В смысле, спросил девушку о контроле.

     Защита от кинетики не сработала — и не могла сработать, ибо тело мутировало само. Десяток квадратных метров искажённой, бугрящейся плоти на стене, полу и, частично, на потолке.

     — Как будто Колобок пророс грибными гифами, — прошептал я, разглядывая статую имени себя со своей головой в центре инсталляции. Стремительно вырастающие глазные яблоки в провалах глазниц смотрелись стрёмно.

     Амелия металась рядом, то отбегая к соседним стонущим комкам мяса, то возвращаясь обратно.

     — Мне пиздец, — словно мантру, повторяла она. — Мне полный пиздец и Клетка пожизненно.

     Но под её касаниями мутировавшая плоть съёживалась, постепенно сливалась обратно, принимая первоначальный вид.

     Раскаяние — первый шаг к перевоспитанию. А потому — почему бы не поддержать светило целительства от стремительного скатывания в магистры карательной медицины?

     Наскоро составленные контракты знакомым кляксам, и маленький рой разлетелся по помещению, погружаясь в головы жертв и фиксирующую аппаратуру.

     Не уверен ещё, ибо боль головная сливалась с пусть приглушённой, но всё же болью со всех уцелевших нервных окончаний, что совершеннейшим образом мешало сосредоточиться, но, кажется, Панацея получила левел-ап. То исцеление, на которое у неё прежней ушла бы неделя напряжённой работы с минимумом сна, сейчас массово применялось за считанные минуты.

     Заплаканное, но сосредоточенное лицо, скупые, экономные движения. Кажется, ей плевать уже на потенциальную бронь в Клетке.

     ***

     Как же хорошо вновь ощущать руки-ноги и прочий ливер на своих законных местах. Одежда, правда, запорота окончательно и бесповоротно взрывным ростом плоти, но это не столь значительно.

     Амелия Даллон, она же Панацея, она же жертва перманентного абьюза со стороны приёмной матери и объект постоянного воздействия ментального поля Славы, едва не сделавшего из девушки с лёгкой подростковой влюблённостью законченную лесбиянку, сидела, привалившись к более-менее чистому куску стены, и курила. Быстрый скан кляксой показал, что это обычный табак и стандартный фильтр, а не та дрянь, которой пыхтела Тейлор с подачи Сплетницы.

     — Курить вредно, — пододвинув уцелевший стул, хмуро обвёл взглядом зал. Внезапные пациенты только-только начинали шевелиться, приходя в сознание. СКП, судя по отсутствию сирен и тяжёлого транспорта, пока ещё была не в курсе произошедшего.

     — У меня абсолютный иммунитет, — безразлично обронила Эми. — И совершенно стерильное тело.

     — Тональность голоса намекает, что тебя это не особо радует.

     — Веснушки. Ненавижу веснушки. И внешность свою. И себя, — сильная затяжка буквально укоротила на треть оставшуюся часть сигареты. — Прости… Я… прогнала себя на тест по воздействию Властелина, и… и потеряла контроль над силами от ярости.

     — Слава ни в чём не виновата, эту способность не отключить самостоятельно, даже для тех, кто влюблён.

     — Я… — щёки Эми покраснели. — Я не делала ещё каминг-аут. Откуда ты?..

     Кляксы, выполняя одно из триггерных условий контракта, притормозили возврат окружающих нас людей в сознание. Некуда торопиться.

     — Знаешь, когда тебя превращают в несколько центнеров раковой массы и гифов под крики «Слава, сука! Я ж реально тебя люблю!», что-то иное сложно запомнить.

     Девушка, добив сигарету, прикурила от уголька вторую и аккуратно погасила первую.

     — Ты не выглядишь подавленной или готовой устремиться в бега.

     — От Клетки, как от снайпера, не убежишь — только устанешь в процессе.

     — И оставишь город без бесплатной аптечки?

     Решение я уже принял, но подростковые гормоны всё равно подталкивали пройтись по грани.

     — Мне всё равно, — призналась Амелия. — Меня и так все ненавидят, в больнице — что не всех могу исцелить и не к каждому успеваю, дома — за то, что дочь Маркиза и, вообще, приёмная, я себя — за то, что не могу вылепить из себя собственный идеал. Слава… я знаю, что её вины здесь нет. И у неё есть парень. В этом треугольнике я тупой, никому не заметный и совсем ненужный угол.

     Затянувшись, Эми потушила сигарету и решительно поднялась на ноги:

     — Что-то СКП долго не едут. Не одолжишь телефон?

     Ладно, пора её успокоить. Можно было бы, конечно, конвертировать в монетки — кейпы как валюта отчего-то шли по повышенной таксе, но кто не срывается-то, в конце концов? Помнится, в мире ArP5/M5 искусственная личность за гибель сестры половину шарика в серебристую пыль распустила, не приходя в сознание.

     В ярких вспышках появились два человека в строгих чёрных костюмах, всем своим видом напоминая менеджеров респектабельного похоронного бюро.

     — Независимая Служба Контроля по контролю за Службой Контроля Параугроз, — заявил молодой, подтянутый негр. — Просьба сохранять спокойствие, мы со всем разберёмся. Я — агент Джей, а это — агент Кей.

     — Что случилось? — подал голос бармен, обескураженно рассматривая развороченную стойку.

     — Ничего особенного, — хмуро ответил массивный мужчина достаточно преклонного возраста, меланхолично надевая солнцезащитные очки и крутя в руках серебристый предмет, похожий на фонарик. — Кейп словил второй триггер. Или качественно поднял свой уровень, в результате чего мешки с мясом немного раскидало по всему зданию.

     — Прошу всех встать и подойти ко мне, — распорядился агент Джей.

     Пошарив в рюкзаке, словно случайно нашёл там две пары солнцезащитных очков. Нацепив сам, жестом предложил то же самое сделать Эми.

     Едва она успела нацепить на нос детские очки в кислотно-розовой пластиковой оправе, как зал озарила яркая вспышка, и воцарилась тишина.

     Ненадолго.

     Всё тот же бармен, посмотрев на поднос, которым до этого прикрывался, поднял глаза на агента Кея:

     — Что здесь произошло?

     Мужик скупо улыбнулся:

     — У вас ужинала Панацея, лучшая кейп-целитель на этом побережье. И у неё случился срыв, а у вас — клиническая смерть. С кем не бывает? Вас всё равно успешно собрали обратно. И даже излечили геморрой, язву и поликистоз.

     — И герпес! — вклинился агент Джей. — Герпес — это ужасно.

     Короткая повторная вспышка.

     — Что здесь произошло? — дрожа от холода, вертя в руках поднос, спросил бармен.

     — Кей, ты им так мозги сваришь!

     — Всё нормально, — агент Кей поднял руки в успокаивающем жесте: — Граждане, всё хорошо. Свет с Венеры отразился от верхних слоёв атмосферы и вызвал взрыв болотного газа.

     Глядя в пустые глаза жертв Панацеи, он пожал плечами и снова организовал вспышку.

     — Что здесь произошло? — первым отмер бармен, переводя рассеянный взгляд с подноса на агентов, а с агентов на дряблые ягодицы мужика, которого сопровождали две модели.

     — Сработала биологическая бомба Бакуды, выпустив бактерии, уничтожающие растительные материалы и органику. Если бы не своевременная помощь кейпа Панацеи, случайно оказавшейся здесь, не факт, что этот квартал не стал бы филиалом Эллисбурга. Со всеми вытекающими.

     — Слава Панацее! — широко улыбаясь, закричала пожилая женщина, до превращения в гору плоти страдавшая от одышки и вовремя не диагностированного рака лёгких.

     — Слава Панацее! — подхватили остальные посетители и сотрудники ресторана.

     Я толкнул девушку локтём в бок и, пока она отмирала, замотался в скатерть словно в тогу:

     — Нам пора валить отсюда, пока СКП не явились на шум.

     Оказавшись на улице, я отозвал клякс, откатывавших рост нейронных связей в головах людей и выводящих из строя систему видеонаблюдения, включая резервное хранилище, расположенное мало того, что в том же здании, так ещё и рядом с самим видеосервером, а так же играющих кукол агентов.

     — Ты не кейп, — словно бы случайно коснувшись голой кожи плеча, сказала девушка.

     — Я и в СКП то же самое говорил, не поверили.

     — Окей, — кивнула Эми и, глядя мне в глаза, свистящим шёпотом, чеканя каждое слово, буквально выдохнула: — Так. Какого. Хрена. Тут. Происходит?

     Хм, ещё шуткануть, что ли? Она довольно милая, когда выглядит растеряно или испытывает сильные эмоции.

     Высокая фигура в чёрных броне и плаще, пыхтя имплантами и скрипя кожей костюма, вышла из густой тени и вытянула в мою сторону руку:

     — Янакин Эберт Скайвокер, Родина-мать зовёт! — и, выдержав короткую паузу, весомо добавил: — И дядюшка Палпатин тоже. Он даже печенек напёк.

     Панацея, не издав ни звука, молча осела, и я едва успел её подхватить на руки.

     Переборщил.

     Кажется, в таких случаях говорят так:

     — Упс?..