Туда, где я живу, редко доходят письма...

Начать надо с того, что большую часть года я провожу в лесу. А всю зиму вообще сплю в своей норе, лишь изредка выбираясь к ручью. Проснуться в дикой панике от пригрезившейся пустыни. Облизать пересохшие губы, раскопать выход и ждать удобного момента. Я могу долго ждать, чтобы небо совсем очистилось от туч, иначе я могу не дойти назад. Быстрый, стелющийся рывок до ручья, пара ударов, чтобы пробить тонкую корку застывшего с вечера льда, мощный глоток и медленный путь назад.

Это почти приятно, когда мороз легко щиплет влажные губы. И я иду медленно, погружаясь по колено, - а кое-где и по плечи, - в мягкий снег. Я купаюсь в льющемся сверху свете, я жмурю глаза на многочисленные отблески в снегу. Это почти красиво, когда снег отражает лучи жизни радужным переливом.

А потом я забиваюсь обратно в нору, закрывая за собой ход, и сплю до следующего панического пробуждения.

Весна пришла как по расписанию, и я весело выкапываюсь из подснежной норы, взбегаю вверх по склону, туда, где в лицо светят ещё робкие, но уже такие ласковые звёзды. С каждым восходом я прячусь назад, - мне надо не менее двух недель, чтобы прийти в себя после спячки.

Наконец, мои глаза привыкают к солнцу, а сердце оттаивает, и я мчусь к воде, чтобы сменить подтаявшую зимнюю скорлупу на смуглую летнюю кожу. Пусть до лета ещё далеко, путь тоже неблизок.

Я читаю воздух, и он ведёт меня. Туда, где пахнет солёной водой, железом, гарью, лёгкой едой и моими почти сородичами.

Запущенная платформа в лесу заросла диким шиповником. Когда я, наконец, добираюсь до неё, шиповник уже цветёт, наполняя воздух пьянящим ароматом и конкретно мой нос - предчувствием Любви. Пока только нос - не сердце.

В ожидании поезда тут можно торчать вечность - рельсы сыпятся рыжей пылью под тонким слоем мха. Я не иду между рельсами, я бегу рядом - шагах в ста от Пути. Путь всегда приводит к людям.

Через пару дней я чувствую изменения в запахе и сворачиваю к более резкому потрескиванию озона. Так и есть - мой ржавый проводник выводит меня к блестящим рельсам, ещё живым, а кое-где и подновлённым шпалам. И к проводам. Провода пахнут металлом, озоном и горелыми перьями.

У ближайшей платформы я сворачиваю туда, где заросли погуще, и притворяюсь ранним туристом. Люди сторонятся туристов, особенно ранних. Будто больных. Вот и предо мной никто не замирает, не пытается говорить о погоде...

В вагоне пахнет людьми, горячим железом, горючим маслом и Весной. Этот запах пробуждает кровь и сердце бьётся чаще, торопя мой нос. Ноздри трепещут, вбирая общий запах вагона, разбирая на тона, оттенки, мелкие нюансы. Но нет. Здесь нет Любви.

Для меня Пора Любви не наступает уже два года, и скоро, совсем скоро, будет поздно. Пора любви для таких, как я - это возможность стать почти людьми. Любовь будит скрытое в сердцах людей. Но им хватает обычного тепла. И пробуждённое греет нас. Мы не паразиты, мы отдаём себя без остатка, привязываясь к старикам в той же мере, что и к только начавшим ходить детям.

Я не думаю о холодном угасании, что приходит к Ненашедшим. Я не боюсь привязаться к умирающему. Я лишь надеюсь, что если я найду, то расцвету чем-то небывалым. Потом, когда Любовь уйдёт. Или найдёт себе пару среди людей.

Я забираюсь далеко на север, за большой, неприятный город. Он пахнет всем, что я знаю, и ещё больше тем, чего я не знаю. Только Любовью не пахнет.

Мне надо чуть дальше. Это тоже город, только гораздо меньше. Что-то мешает мне распознать все запахи, но я точно знаю, что мне сюда. Я сворачиваю по краю, стараясь распознать все нюансы, уловить все потоки. Огибаю множественные запахи-образы людей. Не могу найти. Неужели я ошиблась, неужели мой нос меня подвёл?

Нет! Я ловлю лёгкое трепетание Любви где-то на краю. Там приятно пахнет старыми камнями мостовой, трухлявым деревом (О! Как оно зацветёт несколькими циклами спустя!). Тут, у самого края!

Я аккуратно меняю одежду на более свободный вид. Я уже точно знаю, чего здесь могут ожидать, а что покажется чуждым. Моя Любовь пахнет мужчиной - это хорошо. Я открываю шире глаза и повожу носом.

Вот носом чую, что Он стоит в двух шагах, а я его совершенно не вижу. Я поворачиваюсь туда, где пахнет сильнее, и делаю пару осторожных шагов.

- Такое ощущение, что вы ищете что-то по запаху!

Это он. Теперь я вижу его со всей чёткостью. Растрёпанные волосы, измождённое лицо, под глазами залегли круги, рот кривится усмешкой. Запах становится более осмысленным, в него добавляются ноты любопытства и опасения. Миг - и он снова исчезает.

"Как ты это делаешь? Не пропадай!"

Кажется, что меня со всего со всего маху приложило о каменную стену.

- Что я такого делаю, и почему Вы со мной на "ты"?

Я протягиваю руку вперёд, ловя край его одежды:

"Теперь ты не исчезнешь!"

- Боги! Вы меня не видите?!

Я ловлю его взгляд, изгибаю губы в усмешке:

"Не совсем", - я пускаю в мысль весь холод двух зим, что я Его искала. Его сгибает пополам. Теперь он пахнет злостью.

- Отстаньте от меня.

Он пахнет гневом, решительностью и страхом. Я чувствую хлёсткое движение, которым он вырывает ткань из моих пальцев и остаётся только тающий запах.

Я облизываю губы с явным удовольствием. Моя Любовь - МАГ! Один лишь шаг вслед за его страхом и я вновь ощущаю запах. Я втягиваю в себя его страх одним глотком, как ледяную воду. На место страха приходит любопытство.

- Как ты за мной увязалась?! Что тебе от меня надо?!

Я снова его вижу. Меж бровями залегла складка. Он серьёзно озадачен. Неужели никогда не слышал о таких, как я?

"Я - твоя муза... Я искала Тебя два года. И буду любить тебя всю мою жизнь."

Мне нравится это ошарашенное выражение его лица, но глубже я всё ещё не вижу.

"Почему я не могу рассмотреть тебя? Куда ты постоянно пропадаешь?"

Я чувствую мягкую ласку:

- Странно. Ты даже не врёшь.

Я всей кожей чувствую его усмешку. Он опять пропадает. Но я уже вплелась в его запах, в его образ, и легко следую за ним. Даже шага не требуется - меня к Нему тянет.

- Вот ведь прилипала. Ты не боишься меня?

"Как можно бояться свою Любовь?" - я искренне удивлена.

- Ты не боишься, что я тебя убью? Смотри!

Он протягивает руку. Моё сердце рвётся на части, трепеща каждым обрывком - столько муки собрано в этой руке.

Я наклоняюсь резким движением и слизываю боль. Его боль горчит, у неё пряный аромат надежд и острый привкус разочарований. Его удивление становится больше его боли, и сердце моё становится больше и крепче.

Он наконец-то замечает прикосновение и отдёргивает руку. Я не вижу, но знаю - сейчас он непонимающе смотрит то на свою руку, то на меня. Движение воздуха, запах мужского пота - он покачал головой.

- Так ты не боишься?

"Меня нельзя убить", - эта мысль наполнена весенним теплом и запахом шиповника. - "Я умру сама, когда ты умрёшь, или когда найдёшь Музу из своего рода."

***

Его образ подёргивается болью, и он кричит что-то непонятное. Я снова слизываю его боль, потом вытягиваюсь, и переношу нас туда, где холодные камни, мокрое дерево и полуистлевшие тряпки пахнут им. Это даже не запах - лишь тень его.

- Почему сюда?! - он падает на колени, и впервые за это лето я вижу его полностью.

Мальчика, которым он был. Подростка, которым он не хотел быть. Юношу, который считал себя взрослым. Мужчину, который стоит здесь. Мудрого старца, каким он никогда не станет.

Я плачу вместе с ним.

Стена, за которой он прятался, исчезла, и я пью его боль осторожными глотками, заменяя её участием, лаской, теплом солнца, сверканием снега в лунном свете.

В сумраке полузаброшенной комнаты я, наконец, могу раскрыть своё сердце для Него. У него никогда не было Музы, и он считает меня настоящей женщиной. На какой-то миг ему становится стыдно, но я забираю его стыд, оставляя чистую, всепоглощающую страсть к жизни и творению.

Я вижу его растрёпанные волосы, его странную одежду, даже отброшенную волшебную палочку. Я слышу его плач, и сердце моё разрывается вновь, пытаясь вобрать его горе и боль, его надежды и разочарования. Я слышу...

***

- Ты шла вокруг, но я не видел твоего движения. Лишь когда ты замирала неподвижно, принюхиваясь. И вновь расплывалась тёмно-зелёным росчерком в полевых цветах.

Это приятно - лежать рядом и слушать. Он творит магию слов и прикосновений.

- А потом ты замерла прямо напротив меня, и я не знал, что невидим. А ты принюхивалась, и даже не думала заговорить.

Я молча улыбаюсь. Он перебирает мои волосы - он любит, чтобы пряди были гладкими и длинными. Ему нравится, как они скользят между его пальцами. Ещё ему нравится смотреть в мои глаза и держать меня за руку.

Он сидит рядом и говорит о чепухе, а моё сердце растёт и растёт.

***

Скоро зима, мне пора спать и я обещаю встретить его весной, как только проснусь.

- Я совершу во имя тебя подвиг, - почти шепчет он.

"Лучше во имя чего-нибудь не столь эфемерного, как я", - я улыбаюсь.

- Тогда для мира и добра. Но всё равно во имя тебя, моя Муза.

***

Туда, где я живу, очень редко доходят письма, чтобы это было чьей-то дикой шуткой. Я читаю и перечитываю письмо. Потом едва гнущимися пальцами сминаю ненавистные строчки в комок и пускаю на растопку. Оно не хочет гореть, но я очень стараюсь - и вот от письма остаётся лишь пепел, а костерок трещит, согревая наспех вырытую землянку, где спит моё сердце, свернувшись в клубочек и потихоньку обрастая смертным ледяным панцирем. Весной оно станет новой Музой.

Надо бежать. Остановить его! Но поздно. Потому что муза и существует лишь для того, чтобы забрать боль и подвигнуть человека на творение добра. И из этой боли во имя добра родится новая муза.

Слёзы смывают мою боль, залечивают рану на груди. Он будет до последнего верен себе и примет смерть с холодной расчётливостью, как принимал все удары судьбы. И с нетерпеливым ожиданием, как последней милости судьбы. И даже я не успею. Вот и всё...

Так легко поверить, что не было этого лета, что мне это всё приснилось. Только на месте ожидающего, спавшего зимой сердца, ком льдистого холода и свежий рубец...

И я срываюсь в последний бег, скользящими шагами проверяя все "Его" места. Его нигде нет. Лишь от последнего ведёт грустный запах запёкшейся крови.

Его крови. Его мыслей. Его подвига.

***

Весной над нами распустится серебряный шиповник...