Жара в те дни стояла адская. Асфальт почти плавился, а люди и звери старались лишний раз не выбираться из своих убежищ, дабы не получить тепловой удар. Зверям, кстати, было ощутимо хуже - ибо они рисковали получить еще и ожоги лап, поскольку обуви у них, само собой, не было.
Впрочем, один зверь все же не испытывал совершенно никакого дискомфорта от погодных условий. Сидя на тридцатом этаже самого высокого здания в Городе, он смотрел на меня - просто молчал и смотрел, ничего не говоря. Вот только у меня было ощущение, что я смотрю в два карстовых провала, а отнюдь не в глаза полковника Гэйба Шеридана.
- Крис... - Полковник произнес мое имя своим обычным спокойно-насмешливым тоном, который не предвещал абсолютно никакой "приятственности", и сделал почти театральную паузу. - Крис, ты провалил задание.
Я молчал. Оправдываться после того, что я выкинул в аэропорту, не было ни сил, ни желания, а главное - никакого смысла. Старику не было никакого резона меня слушать. На самом деле Полковнику не исполнилось и полтинника, но я-то знал (и помнил) его с девятилетнего возраста. Тогда он, двадцативосьмилетний высокий брюнет, отбил меня в фабричном квартале у банды Трехпалого Стива, за пару минут раскидав их по переулку. На следующее утро я был устроен в лучшую школу Города, в которой Гэйб Шеридан, несмотря на свою молодость, уже был членом попечительского совета. Так все и началось... и естественно, что он знал меня лучше чем кто бы то ни было. И в первую очередь - гораздо лучше, нежели я сам. Так что я благоразумно молчал.
- Итак. Ты. Провалил. Задание. Что. Мне. С тобой. Делать? - паузы между словами становились все четче и полновеснее.
- Делай, что считаешь нужным, Гэйб. Я с тобой спорить в любом случае не стану, - я равнодушно пожал плечами.
Полковник с неожиданной легкостью поднял свое почти двухметровое жилистое тело, изнуряемое регулярными тренировками в фехтовальном зале, и подошел к окну, распахивая его. Комнату тут же наполнил горячий, сухой и пыльный воздух, словно бы нас разом окунули в забой старой шахты. На ум, как нельзя более, кстати, пришли старые бессмертные строчки:
Все говорят - людей из грязи сотворил Господь,
а вот шахтёр - я знаю точно - это кровь да плоть,
кровь да плоть, - кожа да кость,
мозгами слаб, зато - могучий торс.
Шестнадцать тонн угля за смену - выдал на раз,
и лишь на день постарел и в долгах увяз;
таких, как мы, апостол Пётр не ждёт в небесах,
ты продал свою душу Корпорации сам.
Сравнение, кстати сказать, было более чем точным. Правда, вместо Корпорации был Фонд, но это абсолютно ничего не меняло в сути происходящего. Людей, попавших в поле зрения, Фонд (читай: Гэйб Шеридан) не отпускал уже никогда, даже если внешне это казалось совершенно не так. Полковник умел быть незаметным, но дьявольски действенным. Он всегда любил повторять: "Крис, запомни: искусство управления заключается не во взаимоотношениях между людьми, а в эффективности работы. Управление - это ФУНК-ЦИ-Я по приданию максимального КПД соотношению "затраты/качество".
Иногда мне казалось, что Шеридан и сам был Функцией. Сгустком холодной, четкой, абсолютно незамутненной мысли, для которой люди - всего лишь переменные в формуле, и значение их лишь в том, чтобы формула сошлась. Это, правда, определяло незаменимость "людей-переменных" на каждом конкретном этапе, но - только до момента получения верного ответа. А дальше - или доказывай свою нужность сам, или ты - забортный корм. И вопрос сейчас заключался лишь в одном: чем для него на данный момент являлся я?..
Не поворачиваясь, Полковник так же тихо и размеренно продолжил:
- Миссис Сайфер может быть не нужна тебе. Но это - твое личное дело. А в МОИХ планах - она занимает вполне определенное место ("Еще одна переменная" - подумал я, внутренне начиная закипать). Как и ты, к слову сказать. И именно ты должен помочь мне войти в орбиту интересов сначала ее, а потом и ее многоуважаемого мужа - мистера Л.
Я все-таки не выдержал:
- Скотина... Я ее люблю до сих пор!.. Неужели хотя бы раз за двадцать лет я не имею права на собственные, личные эмоции?!..
- Имеешь, конечно. Но исключительно после дела, - Полковник повернулся, глядя на меня в упор, и честное слово - песчаный гремучник глядел бы на меня и то более приветливо. - Когда Фонд получит доступ к акциям "Destiny Broadcasting", ты со своей ненаглядной Энджи можешь делать что угодно, хоть лететь на Марс и высаживать там яблоневые аллеи... Но до тех пор - ты сотрудник Фонда Кристофер М. Тауб. Ясно тебе, мать твою?! - интонации его голоса умели быть безжизненно-ледяными, даже когда он употреблял ругательства. В моих ушах тут же зазвучал следующий куплет все той же песни:
Я родился рано утром, и солнца не видал;
мне дали в руки кайло, и я в забой пошагал.
Я в эту смену смог шестнадцать тонн угля поднять
и старый мастер похвалил, припомнив Господа мать.
Шестнадцать тонн угля за смену - выдал на раз,
и лишь на день постарел и в долгах увяз;
таких, как мы, апостол Пётр не ждёт в небесах,
ты продал свою душу Корпорации сам.
- Герберт Т. Шеридан, ты - отъявленная сволочь! - мой тон, в отличие от холодна в голосе стоявшего напротив главы Фонда, способен был, казалось, расплавить опоры городской телевизионной башни, возвышавшейся за окном. Полковник "по-доброму" осклабился:
- Спасибо, мне уже доложили... А еще я - человек, который всегда понимал. Которому ты мог, а главное - МОЖЕШЬ доверять, - голос его неожиданно потеплел. - Ты для меня как младший брат, неразумный, но талантливый. Я еще тогда, двадцать лет назад, понял, что ты никогда не отступишь, если это для тебя действительно важно. И хоть благодаря этому из тебя вышел отъявленный сукин сын, но - наш.
Произнеся последнюю фразу, Шеридан улыбнулся снова, но теперь уже и глазами. Мало кто видел его улыбающимся в последние годы - включая его самого. Но еще меньше людей могли сказать, была ли искренней эта улыбка или лишь казалась таковой... Полковник пододвинул ко мне массивный городской телефон, на котором были изображены герб Фонда - полуосвещенный лунный диск, и его девиз: "Lux in tenebris" (Гэйб часто любил повторять сотрудникам еще одну собственную фразу: "Фонд - это терминатор. Граница между светом и тьмой. Мы должны делать все, чтобы те, кто вокруг, не боялись тьмы, а умели жить с ней в мире - благодаря нашему "освещению"):
- А теперь - звони Энджи и назначай встречу. Через час, в ресторане Фрэнка Перетти. Денег я дам, не волнуйся. Не вести же тебе ее в "Макдональдс", право слово. И там - все уже в твоих руках. Делай, что и как хочешь, но к завтрашнему утру миссис Сайфер должна вести избирательную кампанию в Городе ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО на средства Фонда...
***
Через четверть часа я уже ехал по направлению к ресторану Фрэнка Перетти, имея в кармане пятнадцать "франклинов", а в голове - конец разговора с вице-президентом "Destiny Broadcasting System":
- Энджи... мне надо с тобой поговорить.
- Иди к черту, Кристофер Тауб! Иди к.. своему Шеридану и.... (тут я все же опущу некоторые специфические обороты "городской речи", которыми моя бывшая возлюбленная по-прежнему владела отлично, несмотря на десятилетнее пребывание в столице)
- Эндж.. ты не поняла... мне очень надо с тобой увидеться. И Шеридан тут ни при чем... (ну и лживая тварь же я все-таки!..) В конце концов, я хочу снова тебя увидеть на расстоянии вытянутой руки! (а вот ЭТО уже было совершеннейшей правдой!)
- Хорошо. Назначай место и время. Но у меня есть только полтора часа, не больше... И это будет единственная наша встреча - по крайней мере, до исхода выборов. ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ, КРИС?!..
- Понял, Эндж... Идиотом я становлюсь только когда смотрю в твои глаза и пытаюсь угадать, какая очередная сумасшедшая идея кроется в них...
- Довольно лирики, Крисси! Время. И. Место!.. (паузы в словах миссис Сайфер делала не хуже полковничьих, надо заметить)
- Через час, в ресторане Перетти. И надеюсь, ты будешь без своих телохра...
На этом месте она повесила трубку. Определить, с какого номера я звоню, Энджела, естественно, не могла - на Фонд работали лучшие техники и компьютерщики Города. Так что уличить меня во лжи в пользу Шеридана она никак не сумела бы - но от этого я не чувствовал себя менее паскудно, и память уже услужливо подсовывала последний песенный куплет:
Я родился в грязи, под дождями проливными;
"Громила" и "Подонок" - моё второе имя.
Я вырос в каменных джунглях, средь хищного зверья,
и вряд ли я найду подругу, чтоб приструнила меня.
Шестнадцать тонн угля за смену - выдал на раз,
и лишь на день постарел и в долгах увяз;
таких, как мы, апостол Пётр не ждёт в небесах,
ты продал свою душу Корпорации сам.