Должен предупредить, что представляемое на ваш суд произведение - "Версия" - выросло из опубликованного ранее рассказа "Предсказание", который стал теперь первой частью. Это не запланированная акция, так получилось, люди пишущие меня поймут: когда начинаешь писать - никогда не знаешь, чем всё закончится. Так и получилось. Дело в том, что сначала "Предсказание" задумывалось и исполнилось как самостоятельное произведение. В дальнейшем, когда я уже обдумывал следующий замысел, стало ясно, что он органично (на мой взгляд, а вам судить - так ли это) переплетается с предыдущим воплощением. Но должен сказать (и в этом, собственно и состоит необходимость предисловия), что последующие части не стали "Предсказанием-2" и "Предсказанием-3", а потребовали изменения не только названия, но и некоторых принципиальных моментов. Поэтому я обращаюсь к тем, кто уже успел прочитать "Предсказание" в первоначальном виде, с просьбой все-таки перечитать "Предупреждение" с поправкой на то, что многое они уже читали. Искренне надеюсь, что вы не пожалеете о потраченном времени.
И, раз уж пришлось обратиться с таким пояснением, прошу высказываться по сути и форме, можно без похвал (если, конечно, будет за что), а хотя бы с критикой, для меня это очень важно.
Спасибо за внимание и приятного вам чтения!
ЧАСТЬ 1. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
1
...Сергей нетерпеливо открыл покрытую бисером "пота" бутылку пива, влил в себя два порядочных глотка и на мгновенье замер, прислушиваясь, как живительная волна прокатилась по всему разгоряченному безумным днем телу. "Ради этого стоит жить," - заключил он, сполна насладившись полученным эффектом.
Денек и вправду выдался дикий. В голове пересыпАлась стружка услышанных и произнесенных сегодня фраз, осколки чувств резали на части пеструю картину минувшего дня.
Следующая пара обжигающих холодом глотков покатилась по проторенной дорожке и хоть и не имела непередаваемой прелести первой, но тоже пошла "в жилу". Вернувшаяся "отдача" выпустила из него газ не только в прямом, но и в переносном смысле. Размазанная картинка постепенно прояснялась, на ней стали видны отдельные вполне различимые фрагменты. Сначала внезапный утренний звонок, перечеркнувший все его планы, точнее - планы мамы, устроившей вечером очередные смотрины "одной очень интересной девочки". "Сережа, а как же Марина!" - недовольно буркнула мама. "Мамочка, познакомься сначала ты", - пытался сдипломатничать Сергей. - "Отношения свекрови и невестки по статистике сильнее сказываются на благополучии молодой семьи, чем отношения между супругами." Вырваться ему всё же удалось, но крови стоило немало. Затем полный недоумения взгляд шефа, будто списанный с картины "Опять двойка". До него не сразу дошло, что его чуть ли не самый опытный сотрудник вдруг, в самый "сенокос", удумал взять три дня отпуска. Причем выдвинутые мотивы этого сумасбродного решения никакой логике не поддавались. Заявление, похоже, было содрано из "Семнадцати мгновений весны": "Штандартенфюрер, я смертельно устал...", и в том же духе. Разговор получился тяжким, из серии бесед двух глухих, когда врожденное красноречие помогает не больше очков слепому. Только благодаря двум годам непрерывной пахоты, заслуженному статусу ветерана фирмы и решительному ультиматуму он сейчас пил пиво на перроне, а не ждал мучительно окончания рабочего дня.
Теперь, когда первое наслаждение прошло, он, остановившись после стремительного бега, мог размышлять трезво (полбутылки пива - не повод). Этот день дался ему с неимоверным трудом. С работы удалось вырваться уже без запаса времени, поэтому сборы дома выдались скоростные, пятиминутные; возле подъезда, как на грех, сидела обычно незаметная в это время дежурная без имени, мимо которой невозможно было пройти, поскольку она вцепилась бультерьеровской хваткой с требованием немедленно заплатить за ее каторжный труд, и ладно бы просто удовлетворилась требуемой суммой, так нет, ей непременно надо было довершить издевательство своими комментариями и насильственным вручением квитанции, как будто без этой бумажки выход на улицу категорически запрещен; отчаянная ловля такси (о городском транспорте речь уже не шла) до победного конца, пока вынырнувшая из-за угла убитая насмерть "копейка" не сжалилась над ним (потом он подумал: верно, он ее захватил в тот момент, когда несчастная машина остановилась передохнуть, так как почтенный возраст не позволил металлолому на колесах преодолеть расстояние до вокзала на одном дыхании, они трижды останавливались и Сергей чуть было не ринулся на поиски другой машины); наконец, жесткий маневр "на опережение" возле кассы, позволивший обойти конкурента в борьбе за лучшее место возле окошка, но, к сожалению, не принесший желанного билета - всё равно пришлось идти договариваться с проводниками, причем только в последнем вагоне ему не отказали, милостиво разрешив занять место в служебном купе - сейчас, когда за две минуты до отправления поезда он уже стоял возле вагона, всё случившееся казалось триллером, нет, пожалуй - фильмом ужасов. Можно было с чистой совестью сделать вывод, что хоть фишка сегодня категорически не пёрла, ценой неимоверных усилий он всё-таки добился своего. И этот справедливый вывод тешил его самолюбие.
"Еще бы ехать одному в купе - и на сегодня с меня хватит", - думал Сергей, топая к своему месту. Он дернул ручку, дверь нехотя откатилась и открыла его взору совершенно пустое купе. "Ну, спасибо и за это", - подумал Сергей и ощутил, как еще одна волна блаженства, не менее приятная, чем несколько минут назад от пива, потекла по телу, но теперь, правда, снизу вверх. Он в изнеможении плюхнулся на нижнюю полку. Ему стало немного жаль того мужика, которого он так ловко обставил в кассовом зале.
2
Поезд уже выехал с вокзала, а Сергей все никак не мог поверить своему счастью. "Ну что ж, с этим надо как-то жить", - не без удовольствия сказал он себе. Из состояния эйфории его вывел пришедший за деньгами проводник. Сергей сосредоточенно влил в себя остаток пива и откинулся на спинку. Он не любил полулитровые бутылки, последние глотки шли уже как нагрузка. Но оставлять "на потом", так же, как и еду на тарелке, не любил еще больше.
Сергей прикрыл глаза. "Посижу малость, пусть всосется, потом почитать - и баиньки!" - такой расклад его вполне устраивал. Через пару минут мысли в голове устроили чехарду, веселой вереницей побежали одна за другой, завертелась карусель, плавно переходящая в торнадо, еще мгновенье, и... Лязг откатившейся двери сжал смерч, как раскладной стаканчик.
Раздосадованный Сергей открыл глаза. "Ну вот, еще не вечер. Полетал? Сейчас тебя будут возвращать на землю. И правильно, нечего было радоваться раньше времени."
- Кого там Бог послал?
- Не переживайте, молодой человек, детей вам сегодня не выписали, - с ухмылкой проворковал проводник.
- И на том спасибо. Ну ладно, заводите вашу мисс Вселенная, чего уж там, - попытался пошутить Сергей.
- Мисс уже разобрали, - в тон ему ответил проводник. - Остались только мистеры. Сейчас подойдет, в командирском вагоне вещи оставил. Разберетесь.
- Разберемся...в натуре.
"Что ж, праздника не будет. Сегодня, по крайней мере."
Сергей решил воспользоваться паузой, расстелить постель и постараться сделать вид человека, безмерно уставшего (это не составляло труда), готового отойти ко сну. Вагонных разговоров не любил из-за самодостаточности и их совершенной бесполезности.
3
- Добрый вечер! - раздалось за спиной в тот момент, когда постель уже была практически готова. Сергей, хоть и был внутренне готов к этому, все-таки невольно дернулся, как от удара: голос показался знакомым. "Спокойно, Ипполит, спокойно!" Обернулся. Действительно, на пороге стоял тот самый дядька, которого он столь ловко и столь же бесполезно в конечном счете оттер от вожделенной амбразуры.
- А-а...так вы все-таки смогли сесть, - играть рассеянного с улицы Бассейной не имело смысла, поэтому Сергей постарался произнести первую фразу радостно, как будто бы и не было никаких маневров возле кассы.
- А, это вы, молодой человек. Да, как видите, мир, точнее - бригада проводников, не без добрых людей, взяли. Более того, я договорился, что если вечером не возьму билета в обратном направлении, то они меня и назад повезут в этом же вагоне.
"А может он ничего и не заметил?" - мелькнула в голове Сергея успокаивающая мысль. - "Как бы то ни было, каяться мне не в чем. Такова жизнь: либо се ля вы, либо се ля вас. Не заговорит - мне нарываться ни к чему". А вслух произнес:
- Ну да, особенно, если эта доброта еще и неплохо оплачивается.
- Вы совершенно правы. Классический капитализм с его пресловутой конкуренцией беспощадно рубит сук, на котором сидело несколько поколений непримиримых вахтеров, добрейших проводников, билетных кассиров и всяких других непревзойденных администраторов. А им ох как не хочется стоять в стороне от столбовой дороги истории.
- Да всё гораздо проще - зарплата та еще, без приработка не проживешь. Проводники всегда были из категории тех, кто жил по принципу: "...плюс зарплата". И никаким "-измом" этого из них не вытравить.
- Вы склонны абсолютизировать экономическую сторону жизни? - Попутчик уселся рядом, достал платок и медленно промокнул мелкие капельки пота, выступившие на достаточно облысевшем черепе. В его глазах блеснули хитрые искорки. - Напрасно. Время махрового материализма уходит.
- Классики марксизма никогда не отрицали человеческого фактора.
Сергей вдруг обратил внимание на то, что он совершенно успокоился и начавшийся разговор неожиданно не вызвал у него знакомого раздражения. И даже опять стало немного стыдно за то, что он так неучтиво поступил с этим непротивным мужичком.
- Владимир Николаевич, - представился попутчик. - Я вижу, нам есть о чем поговорить, а нормы приличия никто не отменял, не так ли?
- Сергей.
- Очень приятно. Я вас еще не утомил своей болтовней? Страсть как не люблю пустых вагонных пересудов, особенно душеизлияний. Вы, надеюсь, не собираетесь рассказывать свою биографию?
- Не дождетесь. В этом я с вами солидарен.
- Вот и чудненько. Осталось смочить горло и я буду готов говорить.
Владимир Николаевич достал из дорожной сумки бутылку газировки, свернул пробку и вставил в себя горлышко. Газировка весело забулькала.
"А пиво лучше!" - подумал Сергей, вспоминая недавнее наслаждение. Владимир Николаевич с легкостью поглотил с пол литра воды, крякнул от удовольствия и водрузил оставшееся на столик.
- Так-то лучше! - подытожил водопойный процесс Владимир Николаевич. - Теперь можно вернуться к нашим баранам. Говорите, что человеческий фактор не был чужд классикам? Ну-ну. Надеюсь, вы не станете отрицать, что материалисты с большой неохотой признавали роль личности? Да и то, лишь под давлением диалектического объяснения мира. Личностями были только те немногие, которые официально признавались таковыми. Все остальные составляли народ. Хоть и творящий историю, но довольно безликий.
- Ну - это ваша вольная трактовка. Нас в институте немного не так учили.
- К счастью, я сейчас имею право на свою трактовку, как вы выразились, и мне за это ничего не будет. Это, кстати, тоже... Но я не об этом. Вполне естественно, что каждому, в том числе и проводнику, раз уж мы с них начали, хочется побыть Наполеоном и попринимать немножко судьбоносных решений.
- Не смешите меня, Владимир Николаевич! Вы еще Раскольникова вспомните. Во все времена меркантилизм рядился в любые одежды, лишь бы скрыть свою, как говорили те же классики, хищническую суть. Да какие такие судьбоносные решения? Господь с вами! - Сергей почувствовал прилив сил. Это всегда с ним бывало в ситуациях, когда он говорил о вещах, давно определенных и непоколебимых. "Но пасаран!" - почему-то мелькнуло в голове.
Владимир Николаевич ухмыльнулся. Сергею показалось, что собеседник готовит ему провокацию. "Надо быть внимательным", - заговорило в Сергее честолюбие.
- Какие? Да любые решения человека, в общем-то, судьбоносные. Люди часто не осознают, что они каждую минуту своим действием или бездействием пишут историю. Как известно, вся Вселенная содрогается, когда срывают травинку, не говоря уже о большем. И тот же бригадир поезда, который не отказал мне в любезности, тоже незаметно для себя перенаправил течение событий.
- Ага. "И легким манием руки на русских двинул он полки". Боюсь...нет - радуюсь, что это его решение вряд ли хоть как-то отразится в истории человечества. Даже скажу вам больше - он первый заинтересован, чтобы его деяние вообще не получило огласки.
Владимир Николаевич откинулся на спинку. Полумрак купе скрыл его лицо. Сергею показалось, что он не просто принял более удобную позу, а отпрянул при его словах. "С чего бы это? Вроде бы не ляпнул ничего такого. Да Бог с ним, не психуй", - сказал он себе.
- Скажите, Сергей, а какое значение лично для вас имеет всемирная история? Точнее - что для вас история человечества?
"Во валит!" - вспомнилась Сергею фраза из студенческого анекдота. - "Так и до зачетки дело дойдет".
- Если я правильно понял, вы не хотите, чтобы я давал развернутый ответ. А вкратце - это опыт выживания в условиях этой планеты. А в чем вопрос?
- М-да...можно и так. Вопрос вот в чем. Мы всё еще наивно полагаем, что историю мы познаем в школе, по книгам, памятникам и другим ощутимым следам жизнедеятельности предыдущих поколений.
- Я догадываюсь, что у вас несколько иной взгляд на эти вещи, несомненно гораздо более правильный.
Сергей почувствовал, что сказал бестактность, но теперь что-то в разговоре начинало его раздражать. В таких случаях он обычно пытался скрытыми колкостями сбивать собеседника. Этот прием был у него отработан давно и выполнялся чуть ли не автоматически. Владимир Николаевич не заметил этой выходки или, по крайней мере, сделал вид, что не заметил, и продолжал:
- Я не хочу навязывать вам своих убеждений, можете воспринимать мои слова как бред. Но если вы отнесетесь к ним хотя бы как к гипотезе, то очень скоро вы убедитесь, что я вам не одни глупости излагаю.
"Может он свидетель Иеговы? Так вроде бы нет, нет характерного блеска в глазах и он еще ни разу не упомянул Бога. Ладно, посмотрим".
- Ну что вы, что вы. Если это не займет остаток моей поездки - я готов послушать.
-Вот голова садовая! Прошу прощения. Вы, вероятно, уже укладывались спать, а я тут гружу вас своими разговорами. Мне-то ехать до конца, а вам надо отдыхать.
- Да ничего, говорите. Моя станция в 7 утра, время еще есть.
- Понятно. Не буду вам мешать.
Сергею стало неловко. С одной стороны, до появления попутчика он думал только о сне и околонаучный диспут никак не входил в планы на вечер, но с другой его подъедало чувство долга, что ли, из-за инцидента на вокзале.
- Владимир Николаевич, как вы насчет чайку попить? А пока попьем - договорим. Вам заказать?
Тот застилал полку и ответил не сразу. "Обиделся, что ли?" - подумал Сергей.
- Мне лучше кофе, если у них есть, - наконец произнес Владимир Николаевич.
Сергей, радуясь найденному компромиссу, с легким сердцем пошел к проводнику. Когда он вернулся, Владимир Николаевич, успевший переодеться, доставал из сумки свертки с едой.
- Присоединяйтесь, Сережа. Меня так внезапно бросили в бой, что жена не успела ничего и приготовить. Так, что под руку попало.
А попало ему под руку в этот раз несколько дежурных яиц, огурцы-помидоры да остатки домашнего кекса к чаю.
- Спасибо. Я хоть и по своей воле, но собраться тоже как следует не успел. Я уже надулся пива, так что разве что чего-то к чаю. А вы с кем воюете, если не секрет?
- Да в большей степени с собой и глупостью человеческой.
- И что, за это платят?
- Конечно. За свои ошибки платишь сам, а чужая глупость настолько безмерна, что борьба с нею прокормит еще не одно поколение мне подобных. Я....
- Постойте, я попробую угадать с трех раз, - Сергей изобразил задумчивость на челе. - Вы - врач?
Владимир Николаевич дожевал остатки еды. Сергею показалось, что он намеренно долго пользовался занятостью рта для обдумывания ответа.
- В какой-то мере...можно и так сказать. Давайте считать, что вы угадали с первой попытки.
- Уже договорились. Где там наши чай-кофе?
На пороге, как по заказу, возник проводник. Он поставил на столик две маломерные чашки, положил традиционные пакетики с сахаром и тихо удалился.
- Так что вы говорили об истории? - спросил Сергей, отхлебнув первую порцию непонятного напитка и как бы говоря: "Время пошло".
- Ну, судя по количеству чая, у меня нет возможности говорить о подробностях, поэтому я обозначу тезисы, а вы, если это будет вам угодно, спросите то, что вас наиболее заинтересовало.
- Согласен. Поехали.
- Так вот. Дело в том, что вся история человечества - в вашем ее понимании - заложена в каждом человеке изначально, при рождении. Не буду вдаваться в подробности, назовем это генетической памятью. Попутно замечу, что и сегодняшнее ее течение каждый мог бы знать без помощи газет, ТВ и интернета, если бы из нас годами "развития" не вытравили этой способности. Любое колебание Вселенной, вызванное срыванием цветка или полетом за пределы галактики, доступно всем людям так же, как они доступны Космосу, только мы разучились пользоваться своими врожденными умениями. Опять же не останавливаюсь на подробностях. С этих точек зрения история для каждого из нас складывается из базового опыта предыдущих поколений и его личных путей, определяемых устремлениями сущности и внешними условиями для реализации. А поскольку устремления очень часто не ясны даже для самой сущности, точнее - ее физического воплощения, а иногда и диаметрально противоположны его, воплощения, возможностям, то тогда на первый план выходят как раз внешние условия в виде череды различных событий, как условно положительных, так и условно отрицательных. Эти-то события и проталкивают человека по жизни. Вы наверняка слышали раньше и я со своей стороны смею вас уверить, что нет ничего случайного в этом мире - есть непознанные, а иногда и непознаваемые закономерности.
- Так вы сторонник теории Юнга, если я не ошибаюсь. Кажется он что-то говорил о бессознательном. Ну, раз так, то и факт нашего с вами разговора...
- ...тоже кому-то и зачем-то нужен, совершенно верно.
- И вы знаете кому и зачем?
- Нет, точно не знаю. Я не могу этого знать. Что касается вас - в лучшем случае это можете узнать только вы...
- А в худшем?
- Все узнают об этом только тогда, когда всё станет очевидно, события материализуются и ничего уже не исправишь.
- Я подожду, пожалуй. А вы? Для вас эта встреча тоже не случайна? Что знаете о ней вы?
- Мне проще, это часть моей работы. А вот вы, Сережа, если не поленитесь, могли бы хоть в первом приближении понять, к чему бы это.
- Каким образом?
- Единственным: сопоставьте цепь последних событий. Возможно, анализируя все и положительные, и - тем более - отрицательные с вашей точки зрения факты, вам удастся понять, зачем они вам посланы. А может и не поймете. Для этого нужна нелегкая работа над собой.
- Ну, это скучно - опять работать, да еще и над собой. Я так и знал, что где-то есть подвох.
- Есть, конечно, и другие варианты, но они возникают только в критических случаях, когда нет времени на подготовку ситуации или поворот слишком крут.
- А ну, а ну, расскажите, может эти варианты попроще?
- Проще для кого? Да, человеку иногда понятней услышать голос, увидеть, скажем, ангела или другую субстанцию, но это вовсе не проще в плане организации, поэтому такие вещи в обычной жизни крайне редки. Научиться слушать себя трудней, но зато гораздо продуктивней. Вот смотрите: говоря бытовым языком, большая беда никогда не происходит вдруг, внезапно, ей всегда предшествует цепочка, скажем так, мелких пакостей и проблемок. Люди привыкли видеть жизнь полосатой, как тельняшку, где линия жизни идет перпендикулярно полосам, а на самом деле при нормальных условиях мы движемся вдоль белой полосы, а справа и слева эту белую полосу ограничивают черные. Когда у нас всё хорошо, мы движемся по белой полосе и можем двигаться бесконечно долго. Но стоит нам пойти поперек, как мы сразу попадаем в черную полосу, где нас пытаются вернуть на белую дорогу, и тем сильнее, чем глубже мы внедряемся в черную зону. Как правило, человек под воздействием так называемых "ударов судьбы" возвращается на свою белую дорогу. Но если он тупо продолжает переть поперек, то тогда начинаются действительно серьезные проблемы, вплоть до летального исхода. Но заметить отклонение от маршрута может только сам человек, и чтобы вернуться на белую дорогу он должен что-то изменить в своих действиях, в жизни. Так, ваш чай допит - я умолкаю, если только вы сами меня о чем-то не спросите.
Сергея вдруг придавила усталость. Ему уже ничего не хотелось - только спать. "Что-то я подустал так резко. Всё, хорош трепаться, пора кончать этот балаган - и в люлю", - решение было принято и обжаловать его уже не хотелось.
- Я не буду с вами спорить, Владимир Николаевич. Гипотеза - пусть будет гипотеза, Бог - тоже гипотеза. Она тем и хороша, что в ней нет категоричности закона. Впрочем, нет и его устойчивости, поэтому практическая ее ценность обычно равна нулю. Вот вы считаете, что нет случайностей, а я согласен с мнением, что случайность - пересечение необходимостей. Не надо запутывать простые вещи. Нам обоим надо было ехать этим поездом, проводникам нужен дополнительный заработок, нас поместили в служебное купе - всё просто, логично и объяснимо, если разложить на необходимости. И наш с вами разговор - следствие, а не причина всего происходящего. Надеюсь, вы не станете утверждать, что наша встреча обусловила низкие зарплаты проводников? В таком случае вы не говорите им об этом, а то они нам устроят темную.
- Я вполне понимаю ваш сарказм, Сергей. Что касается проводников...ладно, не буду ничего утверждать, мне не всё ведомо. А что касается причин и следствий - они подчинены другой логике, далеко не всегда понятной нам, людям. К примеру, если вы споткнетесь, поцарапаетесь или, того хуже, порежетесь, то это вовсе не из-за вашей неловкости. Ваша неловкость - следствие и способ дать вам очередной урок или обратить ваше внимание на что-либо. Всё, я, кажется, злоупотребил вашим временем. Да и сам я что-то устал. Хоть и ехать мне намного дальше вашего - отдых не помеха. Будем отходить ко сну?
- Да, пожалуй. Я уже засыпаю. Спокойной ночи!
4
Сергей совершил ежедневный ритуал отхода ко сну и, перегруженный перипетиями этого нескончаемого дня, вытянулся на полке. Он не успел сплести даже одной вязанки мыслей, как очутился в царстве Морфея. Однако, несмотря на крайнюю усталость и избыток трудноусваиваемой информации, спалось плохо. То ли отвык ото сна в поезде, то ли перевозбуждение дало свои злобные плоды, но результат был нерадостный: каждая остановка, каждый грюк в коридоре, даже переворот с боку на бок срывали с него покров сна. Справедливости ради надо сказать, что каждый перерыв, вместе с неприятным пробуждением, был, тем не менее, полезен, ибо прерывал очередную серию напрягов, с незавидной регулярностью отнимавших остатки отдыха.
То ему привиделось какое-то огромное поле, по которому шатались люди с низко опущенными головами и с отрывными блокнотами в руках. Люди постоянно сталкивались, но, вместо извинений, говорили друг другу что-то о случайной необходимости. Затем, не подымая глаз, что-то писали каждый в своем блокноте, отрывали листочки и складывали себе в карманы. Некоторые из них, у кого карманы разбухли от бумажек, подходили к огромным урнам и опускали в них содержимое карманов. Как только последняя бумага исчезала в чреве урны, человек превращался в какое-то странное насекомое и улетал вверх.
Другой раз ему привиделась широкая река, по которой он плыл по течению в какой-то лодчонке без весел и парусов. Рядом, в таких же малюсеньких скорлупках, плыли другие, совершенно незнакомые люди, каждый из которых так же бестолково оглядывался по сторонам. Вглядевшись, Сергей увидел, что некоторые стоят в плавсредствах и пытаются высмотреть, куда их несет. Некоторые пытались грести руками. Хотя у них кое-что получалось, их движение с большой натяжкой можно было назвать упорядоченным. Сергей тоже попытался пару раз гребнуть, но толку это почти не дало. Убедившись в бесполезности своего труда, он растянулся на дне лодочки лицом к небу и предоставил себя волнам. Когда мерное покачивание его практически убаюкало (это во сне-то!), внезапно затрезвонил его домашний телефон. "Откуда в лодке телефон?" - недоуменно подумал Сергей. Он приподнялся и увидел, что его лодка стремительно летит к какой-то трудноугадываемой громаде впереди. Смутное чувство тревоги внезапно поглотило его. Еще не в силах понять, что же это за препятствие, он ясно услышал голос, очень похожий на голос Владимира Николаевича. Он что-то кричал, что - разобрать было невозможно, но очень напоминало "Сворачивай!" "Блин, нашел время анекдоты травить", - возмутился Сергей. И в тот же миг он увидел, нет - скорее предугадал каким-то восьмым чувством, что маневры не уберегут его от столкновения с этой массой и единственное спасительное решение - взлететь. "Но я не умею летать!" - ужаснулся Сергей. Невесть откуда выплыла огромная, как айсберг, фигура шефа, который всё тем же голосом Владимира Николаевича прогрохотал: "Причина твоего неумения летать не есть необученность. Она - следствие. Ты все умеешь со времен великого Леонардо. Вспомни - и лети!" Сергей сорвался с места, размахнул руки и понял, что действительно сейчас полетит. Но едва он успел сделать пару взмахов и приподняться над лодкой, как чувство легкости и невесомости вновь сменилось тревогой. Он летел, но инерция, против которой он ничего не мог поделать, неумолимо влекла тело вперед. "Поздно", - от этой мысли засосало под ложечкой, в тот же миг послышался треск разбивающейся лодки и он ощутил удар. Сергей вскочил, не сразу сообразив, где он. Треск продолжался и на самом деле оказался писком тормозов останавливающегося поезда.
5
Сергей грубо выругался, услышал собственный голос, и на душе стало легче. В течение бесконечной ночи он еще несколько раз просыпался, но видения были уже не такими яркими и в памяти почти не отпечатались. Когда же его разбудил проводник, он поднялся чуть ли не с удовольствием, хотя был по натуре "совой".
Сидя на полке, он пытался осознать, что же это ему привиделось. Потом поднялся, взглянул на Владимира Николаевича. Тот безмятежно спал. Сергей окончательно пришел в себя, сходил в конец вагона и решил, что надо поскорее сматываться. Он тихонько зашел в купе, быстренько переоделся, взял сумку и, не собирая, как обычно, постель, вышмыгнул в коридор. Подошел проводник.
- Может чайку? Еще минут десять ехать...
Сергею не очень-то хотелось возвращаться в купе.
-Не, спасибо, я уже на месте позавтракаю, - небрежно бросил он, хотя понимал, что до нормального завтрака может пройти еще немало времени.
- Ну как знаете, - проводник скрылся в своем закапелке.
Эти последние 10 минут тянулись до безобразия долго. Не в силах стоять без дела, Сергей отправился в тамбур, как будто от этого поезд придет быстрее. За окном уже побежали знакомые с детства картинки привокзальных районов. Вот, наконец-то, и пешеходный мост через пути, въезд на вокзал и начало перрона. В тамбур вышел проводник и открыл дверь. Снаружи пахнуло утренней свежестью. С первым наполнением легких "дымом Отечества" у Сергея окончательно отлегло от сердца. Всё, что он ощущал до этой минуты, мгновенно сменилось каким-то дурацким щенячьим восторгом, как будто...впрочем, он не думал, с чем именно можно сравнить эти первые мгновенья возвращения в город детства после стольких лет разлуки.
Всё его волновало: и знакомое здание вокзала с фасадом эпохи сталинского колоннизма; и бегающие вдоль состава продавцы нехитрой снеди, умудряющиеся за две минуты стоянки скорого поезда обслужить по несколько клиентов; и бесконечные громообразные раскаты голосов диспетчера и каких-то служащих, которые по громкой связи, через станционные "колокольчики", решали любые вопросы; и...короче говоря, всё в это утро его волновало...и даже само утро.
Поезд замер. Отсчет двух минут пошел. Суетливые продавцы, еще до остановки успевшие пропустить через себя по трети состава, рысцой двигались в обоих направлениях. Создавалось впечатление, что уйма народу спешит найти свой вагон и быстренько в него запрыгнуть, а на самом деле, похоже, вышел один Сергей. Выскочив на перрон, он постарался не слиться с разношерстной толпой продавцов. Лавируя между ними, Сергей пытался среди немногих встречающих увидеть своего. "Интересно, здорово ли изменился Шурик. А вон тот колобок, случаем, не он?"
6
Занятый своими наблюдениями, Сергей не сразу обратил внимание на то, что его уже не первый раз окликают. Будь это кто-то на перроне, он бы не пропустил, но к нему обращались из только что покинутого тамбура.
- Сергей, Господи, да послушайте же меня! - чуть ли не кричал Владимир Николаевич.
- Вы? Что случилось? Я что-то забыл?
- Помолчите, ради Бога, времени нет. Я не должен был, видимо, вам это говорить, но...я не знаю, почему...короче говоря, я хочу вас предупредить.
- Да что стряслось-то?
Поезд ухнул и начал набирать ход.
- Серега! Сеееереееегаааа! Глухов! Я здесь!
Сергей отвернулся от потихоньку удаляющегося тамбура и безошибочно выхватил взглядом того, кто обращался к нему.
- Сергей, заклинаю, послушайте! - Владимир Николаевич чуть ли не свесился с подножки, страхуемый проводником. - Не влезьте в то, что вам тут предложат, это для вас смертельно опасно. Вы слышите - смертельно опасно!
Сергей растерялся: то ли бежать навстречу Шурику, то ли дослушать Владимира Николаевича, который через десяток-другой секунд навсегда исчезнет из его жизни вместе с этим поездом. Даже не успев понять, что он делает, Сергей все-таки пошел за поездом и крикнул:
- Какое предложение, о чем вы?
- Я не знаю, не видел, но я успел понять, что это будет на воде. Ни в коем случае не соглашайтесь, вы поняли меня?
- Но почему?
Состав двигался уже заметно быстрее. Владимира Николаевича проводник силой втянул в тамбур. Последнее, что донеслось до слуха Сергея, было отрывистое:
- Уезжайте...сразу...опасно...
Глухов остановился, дальнейшая гонка была слишком неравной. "Что бы это значило? Ну вот, только этого мне не хватало..."
7
Двери "шестерки" хлопнули, как выстрел. Шурик внимательно осмотрел представленные на панели приборы, с эротическим оттягом вставил ключ в замок зажигания, покачал рычаг, убеждаясь в его нейтральном положении, нащупал ногами педали, проверяя, на месте ли они, затем глянул в зеркало и, наконец, повернул ключ на старт.
"Да-а-а", - подумал Сергей. - "Каким он был тормозом, таким и остался".
В то далекое школьное время, когда Сергей Глухов был еще просто Глухарем, а Александр Алексеев - Алексом, и когда они оба входили в "группу товарищей" с общей кличкой "АБВГДейка", Шурик "убивал" всех соучеников своей недетской основательностью и тошнотворной дотошностью. У него всегда под рукой было два блокнота, в которые по определенной системе он постоянно что-то записывал. Реакция окружающих "добрых самаритян" на такую чуждую нормальному безалаберному школьнику странность прошла стадии от насмешек и издевательств (одно время, например, ребята развлекались тем, что блокноты тянули из портфеля чуть ли не ежедневно и дописывали в них всякую гадость), до жестокой эксплуатации этого, как оказалось позднее, очень полезного качества. Шурик никогда ничего не забывал, у него всегда была самая правильная информация. Расписание, что надо принести, домашние задания, телефоны одноклассников, даже что идет в кинотеатрах - все это достоверно было только у него. "Тормознутость" же была платой за точность.
Сергей не удивился, что Шурик встретил его на машине - машине отца. Более того, у него не было ни малейшего сомнения, что она совершенно исправна (насколько вообще может быть исправна "шестерка"). Но только сейчас Глухов понял, что это будет за езда.
Шурик же, неспешно двигая членами, также неспешно продолжал гово...нет - выдавать установочную информацию:
- Остановишься у моих родителей, места у них полно. Возражать не будешь?
- Ага...попробовал бы.
- Я тебя сейчас к ним отвезу. Сорок минут хватит на приведение себя в порядок?
- Ну, если дрова уже наколоты...
- Шутишь, понимаю.
- Шучу-шучу. Мне и получаса хватит.
- У тебя сорок минут.
- А сорок две?
Шурик незаметно завел машину и всем немалым телом повернулся к Сергею.
- Я заеду за тобой через сорок минут.
- Слово Алекса - закон для Юстасов! Ладно, хватит давить меня организованностью. Слышь, Шурик, а чё ты в Германию не рванул. Был бы замечательным бюргером. Никто бы и не заподозрил, что ты казачок засланный.
Шурик выключил уже включенную заднюю передачу и внимательно посмотрел на Сергея. Глухов понял, что он готов дать обстоятельный ответ, убоялся этого и быстренько сменил тему:
- Давно ездишь?
Алекс еще несколько секунд выходил из того вопроса и входил в этот. Вся борьба тенью промелькнула на его лице.
- Через 12 дней будет три года. А ты транспортом обзавелся?
- А зачем? Это же надо географию знать, а извозчик и так куда надо довезет. Зато ни тебе проблем с гаражом, ни с крестовинами, ни с техосмотром.
- Да, свобода, в том числе и перемещения, дорого стоит. Но это - свобода.
Шурик трижды осмотрел пространство сзади машины всеми доступными средствами и очень плавно тронулся. Серега чуть не предложил ему выйти посмотреть и покомандовать. Но быстренько отказался от этой затеи, так как Шурик наверняка бы воспользовался его предложением.
Вырулил. Поехали. Как Сергей и предполагал, более дисциплинированного водителя найти было тяжело. Привыкший к гонкам таксистов, он в первые мгновенья пожалел себя, но затем так увлекся осмотром бывших знакомых улиц в их новом - или почти новом - состоянии, что даже такая невозмутимая езда показалась ему вполне уместной.
Бросалась в глаза характерная для последнего времени помесь старосоветской обшарпанности и новокапиталистического блеска. Если бы не вкрапления новых магазинов в первых этажах знакомых домов, то можно было бы с уверенностью сказать, что в этих местах исторический процесс шел только в сторону деградации.
Тем временем Алекс продолжал вещать о порядке дальнейших мероприятий.
- В 8.30 у меня дома позавтракаем, замочим мясо, упакуемся. К 9.30 приедут Божко с Татьяной, а к 10.00, если не опоздает, подтянется Воробецкий.
- Ты, когда звонил, сказал, что он на один день. Что за спешка?
- Он в командировке на машине с водителем. Дела, говорит, у него, ночевать не будет.
- Часто он сюда залетает?
- Да в том-то и дело, что он тут тоже 10 лет не был. Деловой. А тут подвернулась поездка в наши края, так он по пути туда заехал ко мне, обозначился, сказал, что сегодня будет назад, потом не скоро такой шанс представится. Вот у нас и возникла идея вытащить и тебя, да собрать АБВГДейку.
- И это правильно. Вишь, как оно всё срослось чудненько.
Шурик свернул на грунтовую дорогу между частными домами. Машина жалобно заскрипела, переваливаясь через выбоины посредине дороги. Алекс аккуратно, на первой передаче, преодолевал препятствия, а Сергей с любопытством озирался, пытаясь узнать знакомое и выхватить новое. Он заметил, что время практически не испортило этот тихий райончик. Лишь в некоторых местах возросший уровень благосостояния угадывался по громадам двух и трехэтажный домов. Они сияющими лайнерами плыли по зеленым волнам садов, в которых безнадежно утонул старый частный сектор.
8
"Шестерка" стала у ворот знакомого с детства дома. Шурик один из всей компании жил в своем доме, отец - Виктор Михайлович - в ту пору работал машинистом и частенько бывал в разъездах, мать - Галина Петровна, работала медсестрой в райбольнице и иногда дежурила ночами. Короче говоря, это была лучшая база для подростковых сборищ и посиделок.
Еще два выстрела закрывающихся дверей. Сергей нажал на ручку и калитка, которую он помнил с детства, открылась так же легко и бесшумно, как и тогда. В семье Алекса все механизмы всегда были до противного исправны, а если какая-то наглая железяка и позволяла себе сломаться, то Виктор Михайлович и Шурик ставили ее на место (в прямом и и переносном смысле) в кратчайшие сроки. Как ни прискорбно было это сознавать, но Сергей никогда не мог и близко подобраться к этому уровню домашнего мастерства. Его лень постоянно была традиционным предметом разборок дома. Нет, лампочки он вкручивал практически сразу, но поломавшаяся в шкафу полка могла ожидать своей очереди не один месяц.
Виктор Михайлович вышел навстречу с распростертыми объятьями. Гость и хозяин крепко пожали руки, внимательно изучая друг друга. Сергей отметил про себя, что отец Алекса заметно сдал. "А сам-то ты что, помолодел, что ли?"
- Ну, Серега, заматерел! - продолжая мысль Сергея, воскликнул Виктор Михайлович. - Я вот своего каждый день вижу, так всё пацаном кажется, а когда кто другой из ваших заходит - так вроде и взрослые уже. А тебя сколько лет не видел, и вовсе мужик!
- Да что вы, дядь Вить, какой же я мужик? Такой же пацан, как и был, как и Шурик. Ну полысел малость, так это ерунда. Главное - душой молод! Вы вон тоже молодцом, еще и о пенсии думать рано.
Сергею стало не по себе от того, что его уже воспринимают, как мужика. К нему на улице и в транспорте пока еще обращались "молодой человек", и это его вполне устраивало. А тут - "мужик"! В пору юности такое обращение, пожалуй, и потешило бы, а сейчас почему-то нет.
- Ладно, вы тут разбирайтесь, а я поехал докупаться на рынок, - сказал Алекс и отбыл в означенном направлении.
- Давай-давай, разберемся. - Виктор Михайлович закрыл за ним калитку и вернулся к гостю. - Ну что, Сережа, в хату пойдешь мыться, али как?
- Али как, дядь Вить, али как. Давненько я уже не баловался омовением на свежем воздухе, всё цивилизация под ногами крутится.
- Да, предки знали, где и как за телом ухаживать. Ну, чего зря время терять, иди, там уже всё готово.
9
Глухов с особым удовольствием и даже нежным трепетом вошел в летний душ, частенько служивший излюбленным местом прятанья во дни детских игр. Всё внутри осталось как прежде, только на жестянке, заменявшей полку, лежали не земляничное мыло и шампунь "Свежесть", а "Дуру" и "Шаума". Сергей разделся, утро пробежало по его телу гусиной кожей, ногам передалась тонизирующая прохлада старенького линолеума. Вода, хлынувшая из лейки под потолком, была бодрящей в первое мгновенье и ласково-теплой после привыкания. Он простоял под струями - как ему показалось - целую вечность, не в силах заставить себя выйти из душа. Сергей понимал, что воду в бочку надо таскать вручную, да и Алекс не даст расслабиться...но все-таки летний душ заметно отличается от обычного квартирного.
Совесть его таки достала.
- Что, Сережа, это тебе не коммунальное чудо, а? - подцепил Виктор Михайлович.
- Ой, и не говорите, - в тон ему ответил Сергей.
- Ну, садись, чайку бахнем.
- Всегда готов!
Виктор Михайлович налил в чашки свежезаваренного чаю, на столе благоухали разные варенья. Сергей не спеша (еще 13 минут до приезда Алекса!) помешивал что-то в чашке, наслаждаясь и свежестью тела, и тонким ароматом сада, и завтраком во дворе под виноградом, и даже болтовней словоохотливого хозяина. Потихоньку отходя от своего балдежного состояния, он начал въезжать в смысл того, что говорил Виктор Михайлович.
- ...так что, Сережа, выпихнули меня на пенсию еще с тем мизерным окладом, а вчера выступал наш министр и сказал, что с сегодняшнего дня в полтора-два раза поднимают зарплату железнодорожникам, да не начальникам, как обычно, а в первую очередь машинистам, проводникам и кассирам.
- Ой, можно подумать они после этого клиентов брать перестанут!
- Да не скажи. Министр-то сказал, что будут гнать поганой метлой всех, кого застукают с левотой, независимо от срока службы и без выслуги, по статье. Вот так-то!
- И вы верите, что это что-то даст? Да всегда такое было. Ну пошугают месяц-другой, проводники брать не будут, а потом всё опять...
Сергей остановился на полуслове. Его прошиб пот, горячая волна пробежала по всему телу, застряла в голове и начала там стучать во все колокола. Он вспомнил вчерашний разговор. "Черт! Ну почему, как только мне становится хорошо, что-то бьет меня из-за угла. Неужели Владимир Николаевич прав? Да нет, бред какой-то. Уж выступление министра никак не может быть связано с моей поездкой. И если бы это произошло вчера, он просто взял бы билет, ехал бы в другом вагоне и не морочил мне голову своими выдумками..."
- Что с тобой, Сережа? - Виктор Михайлович внимательно всматривался в отрешенный взгляд Сергея.
- А? Нет, ничего. Так, дурная мысль пришла в голову.
- Господь с тобой! Какие в твоем возрасте могут быть дурные мысли?
- Не скажите, Виктор Михалыч. Чай, не вчера школу закончили, уже успели глупостей наделать.
Виктор Михайлович что-то ответил, но Сергей его уже не слышал. Его опять охватило состояние недоумения и смутной тревоги, которое он ощутил на перроне. Кроме этой информации, ничего более, к счастью, не подтверждало правоты Владимира Николаевича. Когда волна напряжения отхлынула и Глухов вновь мог рассуждать спокойно, он сделал вывод, что это еще ни о чем не говорит, ситуация под контролем, оснований для паники нет. "Он что-то говорил о воде...Всё, что я могу сейчас сделать - это ничего не делать. Вскрытие покажет..."
10
Катер не напрягаясь скользил вниз по течению и, словно ползунок на застежке "молния", "расстегивал" гладь реки на две половинки. Вся компания, уставшая от купания, шашлыка, выпитого и общения друг с другом, сидела молча. Каждый узнал о других и рассказал о себе всё, что хотел. При этом каждый почувствовал железную правоту стародавней поговорки "С глаз долой - из сердца вон". Если первые несколько лет после окончания школы встречи выпускников еще были встречами друзей, то нынешняя, спустя много лет, оказалась собранием знакомых людей, имеющих общее прошлое и совершенно разное настоящее. Даже живущие в одном городе Шурик, Божко и Татьяна не были ближе друг другу, чем давно уехавшие Глухов и Воробецкий.
Но это не помешало им прекрасно провести время. Вся прелесть, наверное, как раз и состояла в том, что им нечего было делить в настоящем и будущем, у них было только прошлое, а оно имело законченный вид, никому не принадлежало и не зависело ни от чьего отношения.
Сергей же, отягощенный предсказанием, не мог до конца безрассудно предаться общему веселью. Весь день он уже не забывал об утреннем происшествии. Особенно, когда выяснилось, что они пойдут катером на остров. С момента посадки на плавсредство он боялся пропустить то, что могло быть для него чревато предсказанными последствиями, поэтому внутренний сторож внимательно отслеживал даже самые безобидные разговоры с особым пристрастием. Состояние постоянного напряжения измотало Сергея. Он с нетерпением ждал, когда уже катер ткнется в причал, они выйдут на берег, где можно будет перевести дух и поздравить себя.
Глухов, пожалуй, не сидел бы в таком напряге, если бы за первым звонком не прозвенел второй - он порезал-таки руку. Сознательно избегнув участия в резательных операциях, Сергей умудрился рассечь ладонь во время охоты на раков: в мутной воде, возле коряги, он "нашел" консервную банку. Теперь мысль о неслучайности происходящего просто изводила его. Когда бинтовали руку, ему казалось, что из него вытекает не кровь, а уверенность в жизненных принципах. Он ясно понимал, что эта кровь - не последняя. Стало жутко, хотя, кажется, никто этого не заметил.
Но все-таки оставалась надежда, что всё это не звенья одной цепи, видимую часть которой он мог проследить от звонка Шурика. "В конце концов, в жизни бывают и не такие совпадения", - в очередной раз попытался убедить себя Сергей, но уже далеко не так уверенно.
Сидевший напротив Воробецкий заговорил:
- Слышь, Серый, ты когда назад?
- Да я отпросился у шефа на три дня. Вчера был первый, сегодня второй, завтра поеду.
- Если хочешь, могу взять тебя с собой. Я ночевать не буду. Водила отдохнул, потопаем в ночь. Место у мня есть, так что смотри.
"Ну, кажется, началось. Не иначе, как оно..." Сергей не успел додумать, как в разговор вступил Божко. Паша в АБВГДейке был самый умный, поэтому, а также по некоторому созвучию с фамилией, в школе звался Башкой.
- Ты это, тавой, не безобразничай. Сам сваливаешь, и этого за собой тянешь. Нехорошо, дорогой! Дай ты человеку отдохнуть, он тут сто лет не был, пусть пошатается. Мы завтра пройдемся по тихим школьным этажам, учителей побалуем. Побалуем, Глухарь?
Сергей остолбенел. "Так нечестно. Он же ничего не говорил о двух предложениях. Какое из них смертельное, черт побери!"
Было видно, что Глухов заколебался, но никто не знал, почему. Сергей растерянно переводил взгляд с одного на другого.
- Нет, птица сокол, Сережа с тобой не поедет. Раз у него есть время, мы его не отпускаем, - произнесла Таня твердо и недвусмысленно.
Сергей удивленно посмотрел ей в глаза и встречный взгляд сказал ему намного больше, чем было сказано словами.
11
Таня Драгунова была замыкающей в АБВГДейке, но далеко не слабым звеном. Она с детства обладала характером под стать своей фамилии: резкая, порой, как говорят сейчас - безбашенная, легкая на подъем и на жесткую расправу с обидчиками любого пола, из числа сожалеющих, что родились девчонками. Лишь к выпускному она впервые в полной мере ощутила себя частью прекрасной половины человечества. Уже после окончания школы Таня с удивлением обнаружила, что из всех остальных букв их компании ей более всего не хватает буквы "Г", уехавшей за три области поступать в политехнический институт. Сергей поступил с первого захода и стал приезжать домой два раза в год, на каникулы. А когда в тот же город перевели отца на работу, Сергей перестал приезжать вовсе. Таню пример хрестоматийной тезки не вдохновлял, поэтому в присутствии Сергея она старалась держаться ровно. Он, если и догадывался о чем-то, то скорее подсознательно, а не по совокупности фактов.
Когда Таня поняла, что ждать от Глухова нечего, она от скуки да из желания не остаться в старых девах, вышла замуж за "нечто". Это "нечто" быстро спилось. Татьяна боролась за него не очень сильно, а когда финал стал очевиден и осязаем, просто выставила "нечто" за дверь, благо, квартиру им сделали ее родители. С тех пор она больше не экспериментировала с узами Гименея. "Нечто" иногда заходило к ней с уверениями в чистой любви и предложениями о дальнейших тесных взаимоотношениях, но дальше взятия денег "взаймы" не шло. Может и пошло бы, но кто ж его пустит?
Она иногда задавала себе вопрос: а что было бы, откройся она Сергею? Тогда, после школы, или хотя бы в последний его приезд, когда было ясно, что вся семья уезжает. Подобно Лариной получила бы холодный отказ? Или увидела бы в его глазах удивление и - чего она больше всего боялась - скрытую насмешку? Нет, конечно, она хорошо знала Сергея, он не опустился бы до бахвальства своей победой среди друзей-товарищей, не стал бы учить ее уму-разуму. Но положение терпимой жены ее тоже не устраивало. Тогда. Как всем, ей хотелось большой и чистой. Сейчас, после опыта жизни с "нечто", она бы уже и согласилась, но поезд давно ушел и рельсы сдали на металлолом.
Нынешняя встреча, неожиданная для них обоих, всколыхнула застоялый омут воспоминаний. Первое время после его окончательного отъезда она много раз мысленно рисовала их встречу, придумывала детали, видела мельчайшие подробности, слышала его голос, ощущала будоражащие прикосновения. Она не знала, в связи с чем произойдет встреча, да это было и не важно, но была абсолютно уверена, что встреча состоится. Она продумывала разные варианты разговора, чуть ли не писала предполагаемый диалог на бумаге, однако затем оставила эту бесплодную мысль. Чутье подсказывало ей, что все равно разговор не запрограммируешь, лучше не загружать себя незаданными вопросами и уж тем более не придумывать на них приятные, но несбыточные ответы. "Как карта ляжет", - решила Таня. Главное из того, что ей хотелось сказать, было ясно, а в остальном она положилась на интуицию и стала ждать.
12
И вот давно задуманная встреча состоялась. Как и следовало ожидать, она была в деталях совсем не такой, какой ее рисовала себе Таня. Да это и не имело значения. Главное...вот оно - главное, сидело на расстоянии вытянутой руки, говорило, смеялось и волновало еще сильней, чем сразу после школы. Таня сегодня впервые почувствовала, что остальные три буквы стали ее раздражать. Они были виноваты в том, что она не могла ни заговорить, ни, тем более, позволить себе ощутить его в полной мере. Эти буквы трепались о чем попало, они с Сергеем вынуждены были (ей так хотелось, чтобы "они" и "вынуждены") поддерживать разговор, который никак не шел даже близко к нужному ей (им?) руслу. Так прошел день, они уже возвращались назад, еще чуть-чуть и они опять разъедутся в разные стороны, а всё, что она долго готовила, так и останется мечтой. Таня проклинала себя и всё вокруг за бездарно упущенную возможность, как вдруг Воробей завел этот разговор. Она сама не ожидала, что скажет эту фразу. Но, уже сказав, поняла, что сделала то, что надо, и вовремя. Ей стало легко, она услышала грохот упавшего с души камня. Осталось дождаться, как это слово отзовется.
Сергей же лихорадочно крутил в мозгу карусель одних и тех же мыслей, не зная, какое принять решение.
- Так, какие еще будут предложения? - кто-то изнутри произнес его голосом. Сергей выдавил это из себя: "Надо же хоть что-нибудь сказать!". Немного позже, когда в дело вступил разум, он сообразил, что вылетевшая фраза была очень кстати: если есть еще какие-то варианты, то надо их услышать, а потом уже выбирать.
- Так, щас мы проведем аукцион за право обладать твоим божественным телом в ближайшую ночь, - съязвил Башка. - Делайте ставки, господа!
- Даю всё заднее сиденье моего "Мерса". Комфорт, высокий уровень обслуживания и скорость доставки гарантирую! - поддержал Башку Воробей.
- Что может сравниться с ночью в летнем саду, среди цветов, зелени, на свежем воздухе, - подхватил Алекс. - Кроме того, ты у меня заложник - вещи-то у отца.
- Конкурентоспособный ночлег предложить не могу, условия не те, но на два дня программу обеспечу, - добавил Башка.
Всё это время, пока шел импровизированный торг, Сергей пытался разобраться в ситуации. "Где ж ты взялся на мою голову", - думал он о Владимире Николаевиче. - "Ехал себе спокойно человек, никого не трогал, так на тебе, получи". Эх, забыть бы об этой встрече и стать опять самим собой, но, увы, ничего не получалось. Он еще раз осознал, так же ясно, как во время перевязки, что уже никогда не будет тем, кем был. Его крепко подцепили на крючок и спрыгнуть не удастся.
"Ладно, хватит эмоций, давай быстренько отвечать по существу заданных мне вопросов. Пойдем простым и логическим ходом. Первым был Воробей, если бы он ничего не сказал, остальные тоже промолчали бы. Значит, это оно и есть? Да, но Владимир Николаевич говорил, чтобы я как можно скорее сматывался. Если так, то тогда надо ехать. М-да, задачка. Но ехать в ночь машиной опасней, чем остаться здесь. Может он это имел в виду? В конце концов, где гарантия, что Владимир Николаевич не ошибся? Он же не говорил, что мне придется выбирать из кучи вариантов, он говорил об одном. Вот и нестыковочка. И потом, я уже сто лет тут не был, к тому же Танюха что-то такое интересное сказала. Кстати, она еще не включилась в торг. А, ладно. Посмотрю, что она скажет, а потом решу."
Последняя мысль, видимо, пришла в голову одновременно всем. Следуя этому импульсу, все обернулись к Тане. Первым не выдержал Башка, вошедший в роль аукциониста:
- Ваше слово, мадам.
"Отшутиться, что ли?" - прикинула Таня. - "А вдруг он решит, что та первая фраза не имела в себе ничего, что я на самом деле сказала. Возьмет и уедет с Воробьем. Блин, где он взялся со своим "Мерсом"?! Хотя нет, не будь его - мы бы вообще не встретились".