Земли народа бад-вар от устья Зелёной реки простирались вдоль побережья на десять, одиннадцать скорых дневных переходов. Это - к северо-западу. К востоку прямо из Города можно было различить тёмную неровную черту - край жутких зарослей, владения диких Лесных Людей. Вверх по течению, всего в одном - да и то не полном - переходе, тремя широкими ступенями поднимающаяся от моря терраса резко ломалась и начинались горы. Предгорий считай что не было; только к речной долине склоны спускались поотложе, да и то - поначалу. За первой, взметнувшейся в небо грядой, пряталась вознесённая тысячи на полторы шагов извилистая, узкая долина. И на неё уже надвигались тяжёлые, или утонувшие вершинами в облаках, или блистающие на солнце острыми ледяными наконечниками, скалы-копья. Здесь завершался мир народа бад-вар. Если бы не проникающие по промытому рекой ущелью, говорящие на трудно понятном, извращённом до нелепости языке свирепые охотники за головами - можно было подумать: мир всех людей завершается здесь.
Правда, по преданиям когда-то и народ бад-вар явился из-за этих неприступных гор. Но только - по преданиям. Памятная героическими делами предков, сознательная жизнь Людей Огня начиналась в извилистой узкой долине. Отсюда когда-то бесстрашные воины обрушились на изнеженных Жителей Побережья. Эта долина Людьми Огня почиталась Священной, а живущие здесь гордые козопасы (охотники и воины) в равной мере оберегали и земли народа бад-вар от свирепых соседей, и его веру от тёплых и потому особенно коварно разъедающих поветрий побережья. Они почти совсем не признавали широко распространившихся внизу очистительных обрядов: по их обычаям всякий, осквернившийся перед богом, был обязан лично предстать перед ним.
Зная суровы нравы жителей Священной Долины, Вин-ваш понимал: эта охота - последняя его охота в горах. Скоро Великая Ночь, а после рождения младенца Ту-маг-а-дана он лишится избранности, и ему, больше не защищённому высоким предназначением, поднявшись в Священную Долину, придётся думать не об охоте, а о бесчисленных запретах. Даже и теперь сын Повелителя Молний с невольным страхом принимал сдержанное гостеприимство отважных горцев. Их будто бы приветливые, но всё же косые взгляды. Ведь он для них - всего лишь юнец из рода Снежного Барса, и только. Избранный, правда самим Че-ду - однако для жителей высокогорной долины Грозный Громовержец не был Старшим из Старших. Например, род Змеи превыше всех почитал Де-рада, а могучий и славный род Чёрного Орла - Кровожадную Данну. И знал Вин-ваш: в жертву этим богам они приносят не только Охотников за Головами...
Всё знал Вин-ваш и, отдыхая после утомительного подъёма у быстрого, прозрачного ручья, упрямо решил: без снежного барса на сей раз не возвращаться в Город. Сколько бы дней и ночей желанную, неуловимую добычу ему ни пришлось выслеживать. Благо, место попалось хорошее: от ближайших хижин долины его отделяла труднопроходимая, крутая осыпь. Не иначе, сама Легида надоумила его на рассвете карабкаться, обдирая колени, тысячи две шагов. Или просочившиеся сквозь давний обвал редкие струйки холодной воды разбудили дремлющее чутьё зверолова? Неважно - место отличное! Вода, топливо, ветки для шалаша - всё под рукой. Вместительная сумка с вяленым мясом, длинная накидка из тёплого козьего пуха - да так снаряжённому, ему можно ни о чём не заботиться четверть луны!
"Легида, помоги Вин-вашу! Великая Охотница, запутай барса в его сети, в сердце направь копьё, и верь: Вин-ваш почтит тебя достойно! Не пленника к тебе, а из свободных он отошлёт мальчишку! Поверь, Охотница, Вин-ваш сумеет сделать это! И через две луны - не позже. Когда ты спустишься на землю. А может быть, и раньше. Но если почему-нибудь Вин-ваш солгать тебе посмеет, то ни пугливого оленя, ни глупую паршивую овцу, ни жеребёнка-сосунка ему тогда не посылай. Пусть все смеются над Вин-вашем! Пусть презирают все его! И мало этого, богиня, - сын Повелителя Молний на миг смутился, но желание поразить снежного барса было так велико, что дерзко продолжил: - Если солжёт Вин-ваш и не сумеет к сроку мальчишку из свободных отослать, то добровольно, сам, он явится к тебе! Сразу же после Великой Ночи!"
Короткая молитва, но главное, конечно, опрометчивое обещание в конце потребовали от юноши значительных усилий. Усталый, он опустился на яркую свежайшую траву высокогорья - впрочем, усталость могла быть не только от молитвы, но и от долгого карабканья по крутой, острозубой осыпи. Прижавшись спиной к земле, Вин-ваш сквозь полуприкрытые веки вбирал тёмную и тем не менее слепящую синеву. И когда закружилось одинокое облако, а слёзы разъели даль - усталость ушла от юноши. Вин-ваш встал, подошёл к ручью и успокоил себя ледяной водой. Да неужели же за две луны он не исполнит данного Легиде обещания? Обязательно исполнит - зверя бы только послала ему богиня!
Помолившись и отдохнув, сын Повелителя Молний не спеша, стараясь ничего не упустить, приготовился к трудной охоте в горах. Сумку с мясом, две ловчих сети и тёплую накидку он положил в углубление у подножья огромного камня и завалил их тяжёлыми булыжниками - ни дождю, ни зверю до припасов теперь не добраться. Сплетённую из тонких, но очень прочных ремней и утяжелённую по краям небольшими камнями сеть для метания он решил захватить с собой. Вообще-то сегодня Вин-ваш собирался лишь осмотреться, и метательная сеть ему была вроде бы не нужна, но на охоте случается всякое: а ну как, неожиданно, зверь? Тяжёлое короткое копьё не для бросания, а если не удержишься - метнёшь и ранишь? Что же - одним ножом тогда отбиваться от разъярённой смерти? При большой удаче и Легидиной помощи - можно, конечно. Можно даже и победить... и хвастаться после шрамами от зубов и когтей... можно... но... ветрена эта богиня! И неизвестно ещё, к тебе или к зверю явит она благосклонность!
Аккуратно сложив сеть, Вин-ваш наконечником копья слегка оцарапал левую руку и выступившей из ранки кровью тщательно вымазал остриё. Кровь притягивает кровь: это известно от начала мира - так же, как уже почти непонятные, но бережно хранимые слова древнего охотничьего заговора. По преданиям - в добрые старые времена - было достаточно вымазать кровью остриё, произнести нужные слова, и никакой зверь тогда не мог увернуться от смертельного удара. (Кровь, правда, при этом полагалось брать из сердца младенца.) И Вин-ваш знает: некоторые из жителей Священной Долины и по сию пору в особенно важных случаях прибегают к этому средству. А охотники из рода Чёрного Орла - вообще: перед всякой мало-мальски опасной ловлей. Сын Повелителя Молний не очень-то верил в действенность их кровавого колдовства - он знал: удача зависит в основном от Легиды, однако желание добыть снежного барса так им сейчас владело... что окажись рядом младенец...
...рядом булькала по камням ледяная вода, шуршали иглами кривые низкорослые деревья, и тихо шелестела высокая, вкуснейшая, очевидно, трава. Вин-вашу захотелось нагнуться, срезать зубами сочные стебли и, с хрустом пережёвывая их, упиться сладкой зелёной кровью. (Это от матери - она из рода Горной Козы.) Юноша не удержался, сорвал несколько травинок, пожевал их и выплюнул - никакой сладости. Нет, зелёная кровь не для него. Кровь должна быть красной - густой и тёплой! Вот когда Легида пошлёт снежного барса - о! Как он тогда приникнет к ране, поймает ртом упругую струю и жадно, взахлёб, приобщится к роду своего Отца! Конечно, ещё мальчиком, при первом посвящении, Вин-вашу давали пить кровь снежного барса, но юноша знает: если для других этого, может быть, и достаточно, то избранному Великим Че-ду необходимо причаститься кровью зверя, убитого им самим. Ибо только тогда, не смущаясь и не стыдясь, он сможет встретить Великую Ночь.
Предстоящее воплощение очень тревожило сына Повелителя Молний: причём, тревога в него вселилась как-то внезапно - четыре луны назад. До этого он свою избранность принимал как великую милость - и только. Восхитительную милость Грозного бога. И никогда до этого ему не думалось, что милость бога - не просто спасительный дар, но и тяжёлое бремя. Теперь - запоздало! - за былую беспечность ох как корил себя Вин-ваш: да, конечно, добыть снежного барса хотелось ему всегда, но... преимущественно - из тщеславия! Ни терпения, ни усердия, ни настойчивости он не проявлял в прежних легкомысленных вылазках в горы! Да что там - прежде! Он и теперь, обеспокоенный предстоящим Великим Воплощением, посмел ночь накануне охоты провести с любимой наложницей!
Несносное воспоминание о преступной беспечности устыдило и разозлило Вин-ваша. Расшвыряв для успокоения с десяток, наверное, тяжёлых булыжников, он вошёл в ледяную воду, и долго, пока совсем не онемели обожжённые холодом ноги, просил прощения и у Че-ду, и у Легиды, и даже у некоторых Младших богов и богинь.
Выбравшись из ручья, юноша с трудом доковылял до ближайшего дерева, уцепился за низкую ветку и некоторое время полу висел полу стоял, привалившись плечом к стволу. Медленно оживали ноги, и сын Повелителя Молний узнал, что левой стопой он попирает тёплый, приятно шершавый корень, а правой - острый, впившийся в пятку камень. Чистосердечным покаянием и детской стойкостью заслужив, по его мнению, прощение Че-ду и Легиды, Вин-ваш быстро завершил приготовление к опасной ловле.
Рощица низких, кривых деревьев окружалась отстоящими от неё примерно шагов на семьдесят не очень высокими, но почти отвесными уступами из желтовато-серого слоистого камня. При нужде, с некоторым риском и, разумеется, не без труда, вскарабкаться на них было вполне возможно. Однако, прежде чем решиться на нелёгкое восхождение, всякий наверняка прошёл бы вверх вдоль ручья: до поворота, до места, где, казалось, уступы совсем смыкаются. Вин-ваш, конечно же, так и сделал - и, обойдя громадный валун, оказался в едва освещённом на большой высоте извилистой ниточкой неба узком слепом ущелье.
Когда глаза привыкли к маленькой и, наверно, всегдашней ночи, он обнаружил, что дальше может пройти лишь по скользким, жутко холодным от ледяной воды, отвратительно острым камням. Часто оступаясь и иногда падая в злую, кусачую воду. Обнаружив это затруднение, сын Повелителя Молний немного замялся: допустим, четыреста или пятьсот шагов он так пройдёт а дальше, если не кончится этот путь, не об охоте придётся думать, но лишь о том, как выбраться из ледяной западни. Положим, выбраться достанет сил, но сегодняшний день растратится без толку. С другой стороны: взобравшись на уступ, он может обнаружить следующий, неразличимый снизу, и день всё равно растратится впустую.
"Легида бы подсказала, что ли?", - немая просьба Вин-ваша, видимо, дошла до богини, и мимо него, то цепляясь и на миг замирая, то кувыркаясь через острые камни, пронеслась порядком потрёпанная, но сохранившая всё же немного зелени ветвь.
Юноша больше не колебался: осторожно ступая по скользким щербатым камням, он двинулся наперекор кипящему от быстроты, не густому, по счастью, потоку. Воды ручей нёс немного, и редким упругим струям не часто удавалось выводить из равновесия сына Повелителя Молний. В этих случаях Вин-ваш успевал опереться на древко копья и хоть иногда спотыкался, но не упал ни разу.
После, примерно, ста пятидесяти очень трудных шагов во тьме чуть посветлело, но свет явился не сверху, а будто бы просочился с водой из-за ближайшего поворота. Обогнув острую складку, Вин-ваш на мгновенье ослеп: шагах в двадцати перед ним белым огнём полыхала вертикальная щель - скользкий, холодный путь заканчивался резко и неожиданно. Но открывшаяся перед Вин-вашем долина ничуть не походила на только что им покинутую: совсем недавно почти всё в ней уничтожил страшный обвал. Крутая каменная осыпь не добиралась до ущелья шагов, может быть, на тридцать. Придавленные огромными глыбами торчали кое-где истерзанные, размозжённые стволы и ветки: лишь два дерева уцелело на крохотном, не затронутом смертью, единственно зелёном среди удручающих оттенков серого, клочочке - у выхода из ущелья.
Возможно, кого-то зрелище погубленной в несколько мгновений долины навело бы на печальные размышления о краткости и несовершенстве всего - кого-то, но не Вин-ваша. Он, напротив, обрадовался, увидев застывший камнепад: Легида к нему благосклонна! Весть подала, и путь приготовила! Подняться по осыпи - легче лёгкого! Слава богине!
"Слава, трижды слава!", - уже наверху возликовал Вин-ваш. Для охоты не могло быть лучшего места. Ни в самых дерзких грёзах, ни в самых волшебных снах ему не представлялось ничего подобного.
То лиловато-зелёным, то голубым, то красным переливалась, волнуясь, густая великолепная шерсть, укрывшая толстую, в грубых тяжёлых складках каменную шкуру Земли. Высокогорный потаённый луг: мечта круторогих баранов, мечта господина их - снежного барса! Безумная мечта всякого зверолова!
О таких уединённых лугах Вин-ваш слышал от немногих - Легидой избранных! - охотников. Слышал, но не очень верил. Здесь, в этом мире, такого быть не могло! Сыну Повелителя Молний казалось: рассказы поседевших звероловов относятся к иному миру - к миру богов и предков. Нет, он не сомневался в правдивости говоривших, однако думал: их души, изредка посещая запредельные луга, сохраняют некоторую память о том, что им положено забыть.
Вин-ваш подпрыгнул - не полетелось; пошёл - под ногами склонилась трава; обернулся - сзади остался примятый след; пригляделся - увидал свою тень. Да, несомненно, на этом немыслимом лугу оказалась не одна только его душа, но и тяжёлая, грубая человечья плоть. Есть ещё, значит, есть в здешнем мире заповеданные Легидой луга! С младенчества сын Повелителя Молний знал о таких лугах, но знал по восторженным рассказам редких счастливцев да по древним, конечно, священным, однако до бесцветности переобобщённым преданиям.
И вот вам! Да! Он! Надо же! Здесь! Сейчас! И всё это - его! Этот луг, небо, скала и - вне всяких сомнений! - зверь. Белый, пятнистый, с великолепным длинным хвостом, так невозможно чаемый, но всегда уходивший прежде и совершенно необходимый ему теперь стремительный снежный барс! На лугах, сбережённых богиней, неудачных охот не бывает.
"Если только Легида завлекла его сюда для охоты?.. - эта неожиданная догадка сильно смутила Вин-ваша. - Лестно, конечно... и очень... с богиней... в густом разнотравье... и наверняка - восхитительно... и он бы - в другое время... да, во всякое другое время... не услыхала бы!.. ведь не простит... прости, Легида!.. пошли сначала барса... позволь глотнуть сначала крови... а после... прости Вин-ваша... но только крови, лишь немного крови позволь ему глотнуть из раны зверя... богиня ты, и ты поймёшь, что не гореть, а тлеть в твоих объятьях будет он, сомненьем угнетённый... хоть десять барсов посули, хоть поклянись Вин-вашу именем Ужасной... пока копьё не поразит единого хотя бы, гасить огонь сомненья будут... прости Вин-ваша... он не виноват, не волен он в своих тревогах... не волен..."
...горы закачались - вот-вот обрушится скала...
...скользнувшая тень вовремя разорвала сомкнувшийся было в кошмарное колесо ряд отрицающих друг друга мыслей, чувств и желаний сына Повелителя Молний. Посмотрев вверх, Вин-ваш увидел распластанные над лугом широкие чёрные крылья - наважденье развеялось. Нет, не для любви сюда его привела Легида. Мальчиковая нелепость так льстить себе - детский наивный вымысел. Не счесть любовников богини, и если для встречи с каждым она заповедала не по лугу бы, а по ничтожной лужаечке - для её заповедников в этом мире не достало бы места. Да и вообще, Вин-ваш, как и многие из народа бад-вар, был склонен думать: любовные утехи богини ей вовсе не в радость; не свободной, отдавшейся влечению тела, но невольницей вселенского храма виделась Легида многим; храма, в котором и люди, и звери, и боги - все вместе и почти на равных - служат Изначальным Тайным Непредставимо Могучим Силам.
Наваждение прошло, и сын Повелителя Молний смог рассмотреть окружающее - не затуманенное нелепыми грёзами. И хмельная восторженность сменилась трезвым восхищением: многоцветье нетронутого высокогорья сулило верную удачу. Не может не быть здесь круторогих баранов, не может не быть их господина - хозяина поднебесья - снежного барса.
Времени прошло немного, а Вин-ваш уже оценивая, уже по-свойски разглядывал этот заоблачный мир. В двухстах шагах от него, несколько отступив от вонзённых в синеву громадин, над лугом возвышалась крутая, однако вполне доступная скала. С вершины которой всё окружающее наверняка просматривалось на многие тысячи шагов.
Слегка запыхавшийся сын Повелителя Молний уже скоро, как казалось ему самому, стоял на вершине. Он мог бы подняться и быстрей, но не следовало забывать об осторожности: вершина, как смотровое место, могла приглянуться не только ему. Вполне могло статься, что настоящий хозяин гор - гибкий, стремительно сильный, опасно отважный барс - облюбовал её для себя. Обычно снежный барс первым на человека не нападает, но это - если у него есть отход, а скала с другой (невидимой) стороны могла обрываться гибельной крутизной, и ничего, кроме броска на охотника, зверю в таком случае не оставалось бы. Поэтому Вин-ваш, мечтая о таком броске, взбирался не торопясь - готовый в любое мгновенье выставить ему навстречу смертоносное медное жало короткого с удивительно прочным древком копья.
Опасной и чаемой встречи, увы, не случилось: на вершине никто не ждал Вин-ваша. И юноша, в общем-то осознающий необоснованность своей надежды, всё-таки немножечко удручился. Почему бы Легиде вместе с великолепным лугом было ни подарить ему мучительно желанного и - после долгих безрезультатных поисков - едва ли не призрачного зверя? Или щедрость Легиды вдруг иссякла? Или богине виделось иное? Но, кроме любви и добычливой ловли, одарить она может чем? Вообще-то - многим... как всякая из Старших богинь... однако Вин-вашу что-то не приходилось слышать о прихотях и капризах Легиды, идущих не этими путями... впрочем, богиня могла его заманить, повинуясь чужой воле... и хорошо, если ей приказал Че-ду - всякий замысел Высокого Покровителя не повредит Вин-вашу... а если - Ужасная?!
Мысль об Ужасной очень встревожила юношу: темны и кровавы Её законы, и нет Ей дела до воли Че-ду. Ночи Тайной Охоты - это Её; не девушка Вин-ваш, но и он без содрогания не может вспоминать отвратительный кошмар трёх предпраздничных ночей. И не только кошмар - несноснее кошмара стыд за своё участие в гнусных трапезах, за ощущаемую им тогда дикую звериную радость. И пусть для него несравнимо приятнее опьяняться вином, чем кровью человеческих дочерей - однако в те три безлунные ночи...
"Великий Че-ду, отведи от Вин-ваша руку Ужасной", - взмолился юноша. Взмолился на всякий случай, прекрасно зная: никто из богов ему не поможет. Смирить Ужасную могли лишь Тайные Могучие Силы, но древнее колдовское искусство почти совсем выродилось в народе бад-вар, и в настоящее время необходимыми знаниями располагал, может быть, один Му-нат. И не Вин-вашу, с несколькими десятками простейших, известных многим заговоров и заклинаний пробовать распоряжаться этими непредставимо могучими силами. Однако, теша себя слабой надеждой, юноша всё из ему известного прокричал с вершины - и разбуженные горы отозвались эхом.
Для зверолова, конечно, непростительное легкомыслие - его успех от осторожности и тишины - но если кого-то (пусть самым краешком!) задела мертвящая тень Ужасной, до ловли ли будет смертному, до мыслей ли об удаче?! И что бы там ни таило грядущее, мгновенного Вин-ваш достиг: разбуженный голос гор разбил тяжёлую ледяную тень, и мелкие, нестрашные брызги разбитой громадины только слегка холодили сына Повелителя Молний - холодили, и будто бы обостряли его слух и зрение.
С вершины прекрасный луг виделся до своих пределов - пределов, по правде, скромных. Внизу Вин-вашу мнилось другое - внизу, изумлённому красотой, заповедник Легиды представлялся ему куда как просторнее. С вершины же - не в грёзах, а наяву - потаённый луг очень уменьшился. Конечно, часть его, забежав за скалы, могла спрятаться от взгляда, но, судя по опыту юноши - незначительная часть. А всё обозримое в длинную сторону протянулось тысячи на три, три с половиной шагов. Там же, в конце, могла быть и скрытая загогулина: наверняка - не слишком обширная. В короткую сторону - после небольшого, но неровного, а с перегибом подъёма - луг упирался в не слишком высокую и совершенно гладкую, словно кем-то стёсанную, желтоватую крутизну. И именно из-за этого перегиба внизу юноше мерещился несуществующий простор - тогда как в действительности: заповедничек скудненький.
Так что Вин-ваш даже не удивился - не выглядев нигде никаких баранов. Многим стадам здесь не ужиться, а небольшая стайка наверняка разбрызгалась по скалам - испугавшись прежде неслыханного и ужасающего изначальным несоответствием всяким вселенским громам человеческого голоса.
Внимательно осмотрев все склоны и кручи, сын Повелителя Молний, кроме самых разнообразных по окраске и форме валунов, не высмотрел ничего. И всё же, вопреки роскошной скудости заповедника, он знал: и бараны, и барс - здесь; а их невидимость - не долгая: баранам ли изменит осторожность, богине ли надоест играть в прятки, но без снежного барса с этой лужаечки он не уйдёт!
На сегодняшний день Вин-ваш не слишком рассчитывал: только пройти по заповедному лугу, только оставить почти неприметный след, только ещё раз убедиться, что его открытие - не прекрасный сон, а пусть невозможная, но явь. Скромность охотничьих угодий как-то незаметно перестала смущать юношу - в размерах ли дело! Он здесь оказался наверняка ведомый Легидой, а то - и самим Че-ду! И незачем мучаться, разгадывая замыслы Великих богов! Без этого совершится всё! Знает он - не забыл! - в заповедниках Легиды не бывает без добычливых охот.
Другой, открывшийся с вершины, склон оказался вовсе не недоступным, а чуть ли не более отлогим, чем только что одолённый. И Вин-ваш, немного посомневавшись, спускаться надумал по нему. Страшновато, конечно, в незнакомом мире прокладывать новые тропы - однако быть первопроходцем он избран богиней.
В блестящем от новизны изломе старательно утвердив древко копья, Вин-ваш осторожно переступил через высокий гребень-порог - правой ногой попробовал надёжность лежащего ниже камня и, доверившись, перенёс на него нечистую левую ногу. Камень не обманул. Юноша переставил копьё и шагнул чуть увереннее. Лгать, кажется, скала не собиралась. Однако сын Повелителя Молний уже давно охотился бы в вечных заповедниках богини, поверь он хоть однажды в честность наипрочнейшего с вида горного склона. Особенно - при спуске. Сейчас же, в мире сбывающихся грёз, его осторожность удвоилась: чем прочнее казался камень, тем трепетнее юноша на него ступал.
Благополучно пройдя по относительно пологому - и потому особенно коварному - откосу, он остановился. Немного передохнуть и осмотреть предстоящую крутизну. Хорошенько постукав древком по пограничным камням и, насколько позволяла длина копья, по всем, выступающим за перегибом, Вин-ваш распластался по склону. Копьё теперь помогало слабо. Юноше только изредка удавалось, цепляясь за выступы пальцами ног и одной руки, упереть его в какую-нибудь расселину и соскользнуть по древку на локоть, два. На три уже - опыт и осторожность Вин-вашу не позволяли, а использовать всю пяти-локтевую длину решился бы, разве, умалишённый.
Благополучно одолев крутизну, Вин-ваш посмотрел вверх и подивился предупредительной готовности волшебной долины - она, будто женщина, отдавалась юноше. С нежностью и смиренной страстью - словно Бегила. Вин-вашу казалось: совсем недавно, только что, он стоял на вершине - а позади уже две самых трудных трети! Правда, глянув на солнце, сын Повелителя Молний понял: времени прошло порядочно, но так прошло, будто его не было вовсе - будто за несколько мгновений он спустился локтей на восемьсот.
Волшебная долина, удивительный мир... Теперь Вин-ваш понимал восторженную бессвязность и пёструю пустоту речей немногих счастливцев не в грёзах, а наяву побывавших в заповеданных Легидой угодьях. Не было слов - или юноша их не знал? - способных передать удивительную лёгкость плоти и уж тем более - игру, затеянную временем...
...которое продолжало кувыркаться.
Сыну Повелителя Молний казалось, будто его размышления тянулись долго - между тем, солнце почти не сместилось.
И тень Ужасной опять придавила Вин-ваша: сердце юноши сначала остановилось, а затем запрыгало, заколотилось о рёбра - пытаясь покинуть полу убитое страхом тело. С большим трудом сын Повелителя Молний загасил желание броситься, закричав, не разбирая путей, вниз по склону: до первого обрыва - он понимал, но всё равно едва-едва справился с собой. И злее, и холоднее, чем на вершине, сгустилась зловещая тень, и перед этим мертвящим холодом его жалкие заклятия смехотворны - однако, чтобы не замёрзнуть насмерть, Вин-ваш прокричал их снова, и снова разбуженный голос гор его немного согрел. Крови вернулась текучесть, зашевелились оттаявшие мысли, и сын Повелителя Молний окончательно понял: нет, не Легида его заманила на дивный луг. Ни она, ни Грозный Че-ду здесь ни при чём. И заподозрил же он ещё на вершине, и тогда хрупкое поднебесье от грубой человеческой плоти освободить ему было бы - было бы! Поздновато, увы, осеняют благие мысли...
Вин-ваш не без тоски посмотрел на беспечно покинутую вершину: конечно, безопаснее всего подняться и потом спуститься по другому, по уже пройденному склону: безопаснее - да, и сил на это достанет, но успеет ли он до темноты? От высшей точки солнце отодвинулось значительно больше, чем на половину дневного пути, и стоит ему нырнуть в зубастые горные пропасти - власть Ужасной проявится в полной, до этого не представимой мере. И если при солнце он едва не замёрз от страха, то ночной мрак, вкупе с примешавшейся тенью Ужасной, обратят его в ледяную сосульку. И - очень скоро.
Нет, до заката не успеть - опасно, очень опасно, но спускаться надо по этому склону. Опасно, очень опасно, но несравнимо опаснее замешкаться до темноты: дождаться ночи здесь - дождаться смерти. И хуже: смерть в конце концов только веха на неизмеримо долгой - через хляби времени ведущей к вечности - дороге. Вин-вашу, естественно, было более чем не безразлично, куда после смерти тела устремится его душа: в знакомый по многим преданиям, совершенный мир богов и предков Людей Огня - или в ледяные пропасти и пещеры Ужасной: последнего много больше чем смерти боялся сын Повелителя Молний.
Страх и отвага, уравновесив друг друга, сообщили юноше особенную (на грани ясновидения) осторожность: он смотрел вниз и, вопреки видимой отлогости убегающего откоса, знал: самое страшное его подстерегает здесь. Неизвестно, правда, чем оно обернётся: выскользнувшим ли из-под ноги камнем, скрытой трещиной, сорвавшимся с крутизны обвалом - да мало ли: чем! Такие вот невинные с виду откосики сгубили многое множество звероловов!
Выстукивая древком каждый камешек, сожалея о непомерной, не дающей зависнуть в воздухе, тяжести грубой, нечистой плоти, Вин-ваш всё-таки исхитрился спуститься почти не касаясь склона. Ещё каких-нибудь сорок или пятьдесят шагов, и он окунётся в прохладные спасительные волны расплескавшегося внизу разнотравья.
Справа от юноши тянулась отделившаяся от откоса и постепенно выросшая локтей до тридцати красновато-серая, заляпанная тьмой ступень. По мере её возрастания Вин-ваш невольно отступал - и стоял сейчас шагах в пятнадцати от подножья. Сын Повелителя Молний надумал отойти ещё шагов на десять, и не успел - хранимый, видимо, самим Че-ду. Собираясь сделать шаг в сторону, он перевёл взгляд вниз: с неровного, грозящего обвалом гребня - сосредоточив его зачем-то на вопиющем тьмой провале. И этому, удачно сосредоточившемуся взгляду открылся стремительно метнувшийся на Вин-ваша огромный ком слабого, грязноватого света - дальнейшее произошло мгновенно.
Спасаясь от броска этого выродка тьмы, юноша действовал чрезвычайно глупо и непоследовательно и уцелел, как иногда случается, именно из-за неверности своих действий.
Присел он - но это могло помочь, если бы с вершины сорвался камень, да и то, стой Вин-ваш у самого подножья, а не в пятнадцати шагах от него; отделённому же таким расстоянием, необходимо было отпрянуть в сторону - в сторону и, по возможности, вверх.
Суетливо выставил навстречу копьё - но прыжок барса следовало встретить стоя, левую ногу слегка согнув, а правую, прямую, отставив для упора; впрочем, неважно, отставить можно было и левую, а правую слегка согнуть - главное: прыжок следовало предупредить стоя, от когтей и зубов зверя отгородившись тремя локтями прочнейшего древка и смертоносным медным жалом.
У Вин-ваша всё вышло нескладно и как-то ни то ни сё. Присев, от камня бы он не увернулся, а встреченный плохо нацеленным наконечником снежный барс, слегка поранившись, напал бы на него с удвоенной яростью. Бросить сеть юноша, конечно бы, не успел - и отбиваться пришлось бы одним ножом. Не всякий из опытных звероловов в таком поединке мог надеяться на победу - да, нескладно всё получилось, но... от страшного живого обвала Вин-ваша спасла именно эта нескладица!
Всё рассчитал могучий Зверь, всё, кроме неожиданно изменившейся формы до того невиданной, но, судя по всему, совсем беззащитной добычи. И без того некрупная, она вдруг уменьшилась втрое, а уродливый тонкий отросток передней лапы высунулся навстречу, и уже в воздухе, почуяв опасность, Зверь попробовал извернуться - и только это спасло Вин-ваша.
Сбитый с ног яростным сгустком тьмы, юноша погрузился во тьму, и не видел, как ниже его по склону бился и корчился, издыхая, Выкормыш Ужасной.
Очнувшись, сын Повелителя Молний осмыслил случившееся не сразу - в предсмертных биениях Зверь отодвинулся на значительное расстояние, а дальше восьми, девяти шагов глаза оглушённого юноши смотреть не хотели. Оказалось к тому же, что левый глаз не только не хочет, но и не умеет смотреть. Из-за крови - в него попавшей. Глаз-то, похоже, не пострадал, а вот лоб и скула ободраны едва ли не до кости. Вин-ваш захотел дотронуться до раны, согнул руку и чуть не вскрикнул от боли - скверно, но могло быть и сквернее: пальцы свободно двигались, а вывих, даже если его не удастся вправить, не помешает покинуть эту ужасную долину. Не помешает - да: однако стоит попробовать от него избавиться.
Пальцами левой руки юноша захватил некрупный, крепко сидящий камень, а правой - сжал пострадавшее плечо и, одновременно с этим, с силой откинул назад верхнюю часть туловища и ладонью резко надавил на сустав: хрустнуло, пронзило болью до темноты, и посветлело. Переведя дух, Вин-ваш удостоверился в полном успехе: рука в локте сгибалась свободно, плечо, конечно, болело, но это уже мелочи - в нужном случае левая не подведёт.
Справившись с главным, юноша потрогал лоб и щёку. По обилию крови он предполагал обширную, едва ли не на пол лица, ссадину; однако оказалось, что кровь течёт из единственного очень длинного и глубокого - действительно до кости - разреза. Словно копьё зацепило вскользь - или ударил нож. Вин-ваш снял с себя набедренную повязку, разрезал её на узкие полосы, соединил их и потуже перевязал голову. Левый глаз скоро освободился от крови и с прищуром, из-за неприятно слипшихся ресниц, открылся свету. Грязный туман рассеялся, и вместе с чистотой вернулась способность удивляться.
Сын Повелителя Молний наконец-то сообразил: свалившееся нечто его, в сущности, не задело. Страшный удар пришёлся на копьё и рванул его с такой силой, что потянувшееся за древком тело грохнулось с маху о камень - гнездящиеся в нём души на время, естественно, разлетелись. К счастью - вернулись. Копьё же - исчезло. Впечатление: будто тьма, скользнувшая рядом, ухитрилась сожрать все пять локтей твердейшего, очень тяжёлого дерева и кованый, длиной почти в две ладони, остро отточенный кусок смертоносной меди - жуткое впечатление.
Вернувшийся ужас мог бы добить, пожалуй, оглушённое страшным ударом тело, но вновь открывшиеся миру глаза вовремя успели заметить лежащую шагах в тридцати от Вин-ваша желтовато-серую, невероятных размеров тушу. Ужас отступил, а безмерное удивление и робкий - пополам с испугом - восторг полностью оживили сына Повелителя Молний.
Там... Внизу... Нет... Неужели?.. Конечно, видеть подобного зверя юноша прежде не мог, но память поколений... И, значит, там... Нет... Неужели?!
Сын Повелителя Молний резко вскочил, но, сражённый болью в правой ноге, застонал и то ли опустился, то ли упал на камни - ох, до чего же плохо! Сильнейший ушиб, а возможно и трещина не позволят ступать правой ногой. Вин-ваш осторожно ощупал болезненное вздутие: кажется, трещина - ничего серьёзного, но до темноты выбраться из проклятой долины будет непросто. Впрочем... ведь промахнулся Зверь! И, значит, можно надеяться: власть Ужасной, подобно перестоявшемуся яду, утратила большую часть своей едкой силы.
Зверь промахнулся, и там, шагах в тридцати, меркнет, опадая и становясь грязновато-серой, его густая, длинная шерсть. Вин-ваш не успел ещё оценить размера удачи, но нечто Великое уже зарождалось в душе, и юноша, превозмогая боль в правой голени, торопливо пополз к чарующе-великолепной громадине. Дополз. Уткнулся лицом в густую, пахучую шерсть - и неожиданно разрыдался, уподобившись сопливой девчонке. Великие страхи сегодняшнего дня на какое-то время пересилили незаурядную стойкость юноши - и плакал он, не стыдясь слёз.
Выплакавшись, сын Повелителя Молний обрёл уверенную ясность и спокойствие: на сегодня всё - кошмаров больше не будет. Сложности, конечно, останутся: один только перелом потребует многих трудов, но сложности и труды - здешнее это, земное, не страшное.
Вин-ваш внимательно осмотрел мёртвого Зверя: да, вне всяких сомнений - это Он. Он, исчезнувший много поколений назад, но в преданиях и легендах переживший своё время; Он, чьи сохранившиеся кое у кого клыки являются бесценным сокровищем для Людей Огня; Он - Зверь Ужасной: свирепый, непредставимо могучий, бывший полновластный хозяин гор; Он, чьё имя - ГРАДАРГ - подобно громовым раскатам. Издали ещё громадность мёртвого тела навела на верную мысль, теперь же, при виде грозных кривых клыков, исчезли последние сомнения: да, перед Вин-вашем лежит Градарг. Градарг, убитый его копьём. Вот оно - прочнейшее, но переломанное, как сухая былинка, древко торчит из-под левой передней лапы. Да, мощь на сына Повелителя Молний обрушилась не представимая. Не представимая, ибо ясно: копьё сломалось не при первом ударе. Будь так - от места нападения обломок отскочил бы не далеко, и юноша его бы, конечно, заметил. Нет, раненый в сердце, в недолгой борьбе со смертью, Зверь с удивительной лёгкостью переломил каменно-трвёрдое древко.
Вин-ваш с содроганием осмотрел место отчаянной битвы, и скоро нашёл взглядом, застрявший между камнями, нужный ещё обломок.
За то, что смерть выбрала не его, а Зверя вознеся молитвы Великому Че-ду, Сын Повелителя Молний с благоговением расшатал торчащий обломок копья и пересохшими губами приник к открывшейся ране. Причаститься кровью Градарга! Сподобиться такой чести - сравниться с Величайшими Героями давно прошедших времён! Причаститься кровью Градарга убитого твоим копьём - у юноши захватило дух. В равной, пожалуй, мере - от пьянящей, горячей крови и от дерзкой мысли: твоим копьём, стало быть - и тобой?
Вин-ваш, захлёбываясь, спешил пить - не только причаститься, но и перенять всесокрушающую силу Зверя. А сила была очень нужна. И даже не та, могучая, неодолимая, которую он надеялся перенять вместе с кровью Градарга, нет: обыкновенная, человеческая - за сегодняшний день растраченная им без остатка. Юноша пил - и сила пришла. Всякая. Возможно, и та, что недосягаемо возносила Градарга над прочими смертными, и та, скоро уже ощущённая Вин-вашем, горячая сила упругой дымящейся крови - та, так необходимая усталому телу, обыкновенная сила жизни.
Сила пришла, но, несмотря на это, вытащить из раны обломок копья удалось Вин-вашу с большим трудом. Ещё труднее оказалось добраться до сердца Зверя. Однако, рискуя даже попортить шкуру, извлёк его юноша - извлёк и съел. Съел сердце Градарга! Убитого его копьём! Было отчего безмерно возгордиться Вин-вашу.
К счастью, насущная нужда избавила сына Повелителя Молний от опасного опьянения: боль в правой ноге быстро его вернула кругу земных забот и мыслей. Юноша достал застрявший невдалеке обломок копья и, по широкой кромке ножа ударяя камнем, отделил от него две толстых щепки. Чуть-чуть подстрогал их - ибо даже отменно выкованному лезвию дерево почти не поддавалось - затем распустил ловчую сеть и освободившимися ремешками плотно примотал щепки по обеим сторонам болезненного вздутия. Попробовал опереться на пострадавшую ногу: больно, однако - терпимо.
Обретя некоторую устойчивость, Вин-ваш с высокомерием оглядел проклятую долину. Плевать ему было теперь на то, что солнце почти зацепилось за скалы - и в темноте Ужасная ничего плохого уже не сделает! Ему, пившему кровь и съевшему сердце Градарга, в мире земном нет равных, а чтобы овладеть душой - для этого необходимо истребить тело. Нет, ничего с ним - градаргоубийцей - отныне Ужасной уже не сделать!
Обретённая уверенность помогла Вин-вашу быстренько переделать все оставшиеся дела.
Было немыслимо, едва ступая на правую ногу, унести с собой голову Градарга, но отделить её от туловища и спрятать в недоступном для разного зверья месте юноша смог. То же - со шкурой. Правда, снимая её, Вин-ваш замешкался до потемнения неба, но вечернего колдовского света хватило и драгоценной шкуры он не испортил - аккуратно содрал и спрятал. При последних - уже не огненных желтовато-красных, а безразлично-фиолетовых - отсветах зари юноша выпрямился и, опираясь на трёхлоктёвый остаток копья, с гордостью оглядел долину Ужасной. Потухло высокое разнотравье: дневные цветы свернулись, а ночные, неприметные, оглушительно пахли - холодом пахли и страхом. Надо же было так обмануться днём! Принять нехитрую ловушку Ужасной за роскошный заповедник Легиды! Впрочем...
Вин-ваша пронзила невозможная, но в сущности естественная и простая мысль: он убил Зверя Ужасной, он ел его сердце, он пил его кровь, его - и Её, значит? И, значит, он породнился с Нею?! И не бояться Её - правда, после победы над Градаргом страха почти не осталось - не презирать и уж, конечно, не ненавидеть, нет, отныне он должен Её любить и... обладать Ею! Как женщиной: смертной или богиней - неважно! Как мечталось недавно - Легидой! Как...
...ухнула в ледяной восторг и в нём утонула жгучая мысль Вин-ваша. Правда, слегка побарахталась.
Что есть Ужасная? Возможно ли с Нею, как с женщиной или с богиней, вступить в интимную связь? И - главное! - как на это непотребство посмотрит Великий Че-ду?
К счастью для юноши, барахталась мысль недолго, но доверчиво погрузилась в приятно леденящую пучину не рассуждающего восторга. Восторга - с ощутимой примесью жути. Породниться с Ужасной и, вероятно вскоре, стать Её возлюбленным - для сына народа бад-вар состояние противоестественное и сверхнепристойное. И, тем не менее, Вин-вашу его не избежать. Убив Градарга, Ужасной он уж овладел: хотела Она того или не хотела, а стать её телесным любовником - вопрос времени. Убив Градарга, хотел он того или нет, но Ужасной он уже овладел - юноша это чувствовал.
Немного посомневавшись, многозвёздная ночь пришла наконец в долину. Вин-ваш очнулся и, щадя больную ногу, медленно, опираясь на переломленное древко, заковылял к приведшему сюда обвалу.
Утомительный спуск и труднейшее - совместно с ледяной водой - скольжение во тьме по острым камням измотали сына Повелителя Молний до полного безразличия. Вернувшись к спрятанным в тайнике припасам, он достал только тёплую накидку, завернулся в неё и лёг, придавив спиной упругие влажные стебли окроплённой росой травы. В отворённых небу глазах играли, переливаясь, звёзды; юношу лихорадило: едва ощутимо и потому - приятно. Душа нал-вед, испуганная нападением Зверя, не смела надолго отлучаться от тела - и настоящего сна не было, а так: трепетные метания между немного раздетой явью и стыдливо отвернувшимся сном. И этой странной неопределённостью будто бы заразился окружающий мир: звёзды то меркли, то разгорались, ручей то взбулькивал, то затихал, травы пахли то тленьем, то нежностью, скалы то надвигались, то отходили куда-то вдаль, воздух то отеплял немного, то чуть-чуть холодил - всё постоянно менялось, но незначительно и потому незаметно. И так же незаметно пришла Ужасная.
Почти неслышно прошуршали ветки, чуть колыхнулись травы - и вот уже тёплая прозрачная ладонь разбинтовала голову, а трепетный поцелуй стёр рану со лба и щеки. Те же тепло и нежность освободили ногу, а поцелуй, просочившись сквозь кожу, заполнил трещину, и кость срослась.
Изумлённый Вин-ваш с благодарностью принимал врачующую ласку, но ответить, увы, не мог. Напрасно пытался он перехватить ускользающее тело, напрасно пытался поцеловать прозрачную ладонь - некому было ответить, а пустоту он ласкать не умел. Однако Ужасная была рядом - и более: тела юноши всё чаще касались прозрачные руки, невидимые губы находили его всё трепетнее и жарче. Наконец, когда неуловимые объятья слегка уже утомили, появился намёк на зримость. То на миг вспыхивал и сразу же гас завораживающий зрачок, то переливающейся густой волной набегали волосы, то едва заметной линией очерчивались брови и лоб, то призрачным голубоватым светом выхватывалось из ночи плечо.
Дразнящая полузримость Ужасной распаляла сверх всякой меры - распаляла, не утоляя! Томленье юноши уже вплотную подошло к опасной черте и здесь, на грани бешенства и безразличия, замерло - но в этот критический миг его ладонь ощутила приятно прохладную, слегка опушённую кожу. Осязаемость, подобно зримости, проявила себя вкрадчивым намёком. Руки Вин-ваша наконец-то стали улавливать то хрустящую упругость волос, то шероховатую сухость спины, то тёплую нежность бёдер и живота, то тающую гладкость округлой груди; стали улавливать, но - казалось бы обретённое! - тут же терялось. И эта сладкая пытка тянулась долго. До тех пор, пока игра в невидимость и бесплотность не надоела самой Ужасной, и перед сыном Повелителя Молний предстала наконец-то в своём истинном обличие слепяще-чёрная и пугающе прекрасная Душа Изначальной Тьмы.
Юноша протянул к Ней руки, Она их приняла, опустилась рядом с Вин-вашем на развёрнутую накидку - и возлежали они до рассвета. При первых признаках утра Ужасная не выскользнула, нет, растворилась в объятиях сына Повелителя Молний - растворилась, за миг перед этим открыв, что будет являться ему каждую луну; каждую - и горе посмевшей в то время оказаться на его ложе.
При свете Вин-ваш засомневался: не ярким ли, временами страшным, а временами восхитительным, всё было сном? Всё - от нападения Градарга, до ни с чем не сравнимых объятий и ласк Ужасной? Однако сломанное, в засохшей крови, копьё лежало рядом в траве - и, главное, юноша достал из походной сумки громадный клык и бережно его погладил: вот оно бесспорнейшее доказательство Великой Победы! Очень ему вчера не хотелось портить голову Зверя, но удержаться он всё-таки не смог - как оказалось, к немалой выгоде...
...Священная Долина волновалась. Вин-ваша встретили враждебные взгляды - особенно, людей из рода Змеи. Весть о сомнительном ядопитии, но более всего, конечно, о неприличной поспешности предания тела костру возмутила всех: от старейшины Ин-ди-мина, до нагого карапуза.
Неслыханное оскорбление! Тело Великого Воина Некуара сжечь сразу же после смерти! Словно невольника! Да что он себе позволяет, этот зазнавшийся выскочка! Подумаешь, на своём протухшем Побережье сумел расправиться с некоторыми незначительными вождями - и уже Повелитель Молний?! Когда даже главой рода Снежного Барса он стал беззаконно! Благодаря лишь своей наглости да поддержке гнуснейшего колдуна Му-ната! Ничего себе - парочка! И ещё, и ещё, и ещё...
Не будь Вин-ваш избранником Великого и Грозного Че-ду - его земное бытие могло бы сейчас завершиться. Конечно, на божьего избранника никто не посмел поднять руку, но юношу - пившему кровь и съевшему сердце Градарга - брань очень раздражала, и, пройдя под градом неодобрительных взглядов, он остановился у шатра Ин-ди-мина и протянул старейшине рода свежий, ещё со следами крови, клык Священного Зверя. Немое изумление - и вопросы... вопросы... вопросы...
Отвечая на них, Вин-ваш, разумеется, живописал поединок красками слабо соответствующими действительности - об Ужасной он умолчал совсем.
Когда воины, посланные по словам сына Повелителя Молний, вернулись с головой и шкурой Градарга - юнец из рода Снежного Барса сразу же стал Великим Героем народа бад-вар.