Великая Ночь, поглотившая три обыкновенных и два дня между ними, завершилась чудесно. Восхищённый Вин-ваш жену, данную ему Грозным богом, заласкал едва ли не до бесчувствия. До блаженного отупения - однако и девочка... покидая её, Великий Герой шатался, как пьяный. Не чуя ног. И долго во внутреннем дворике, после комнатной полутьмы закрывшись рукой от света, приходил в себя. Освобождаясь от наваждения. От сладкого наваждения трёх, слившихся в одну бесконечную, почти безумных ночей. Да не "почти", а безумных безоговорочно - если признания Лилиэды не посчитать кошмарным бредом. Немыслимым сновидением. Если себе не лгать.
Весьма способный к успокоительным, зачастую даже не замечаемым, самообманам, сейчас Вин-ваш обмануться не мог. Дневной беспощадный свет не просто ожёг глаза, но и, проникнув внутрь, нигде не оставил места для врачующей лжи. Высветил все закоулочки, открыл все тайнички. Все, такие необходимые для сокрытия повседневных неприятностей, глухие клетушечки. Увы... победа над Зверем Ужасной, свидание с Душой Изначальной Тьмы, Великая Ночь, признание Лилиэды - и потрясений хватило... и свет после полутёмной комнаты... рухнули стены сомнительной прочности, клетушечки, всхлипнув, рассыпались. Вспомнилось столько забытого - горького, кислого, грязного, не говоря о страшном, опасном, мучительном - что Вин-ваш с удручением понял: ему стало некуда прятать ненужное новое знание.
И всё-таки, несмотря на это, Великая Ночь завершилась чудесно! Жену ему подарила такую... Незаметно для себя в могуществе Грозного бога Вин-ваш уже немножечко усомнился - вот до чего довела девчонка! - и за удивительный дар должное воздавал уже не ему, Живому Могучему богу, а безликой Великой Ночи. (И это сразу же после её завершения - а в будущем?..) Но это когда-то, пока в тумане, сейчас же, освобождаясь от сладкого наваждения, он думал о другом. Конечно - о Лилиэде. В первую очередь и с большим удовольствием. Не без симпатии - о Темирине. И с неприязнью - из-за неизбежного вскоре предательства, но и из-за всё ещё не оборванных и уже очень мешающих нитей - о Бегиле. О её распаляющих ласках, страстных объятиях, опьяняющих поцелуях... и о скопившихся, скоро обильно прольющихся - он это знал - горьких её слезах!
Да, Великая Ночь завершилась чудесно, но наступивший день подрезал крылья Вин-вашевой радости. И дело не только в Бегиле. Первая наложница, ненужная ненависть к ней, гнусное предательство - всё это так... недолгая, неглубокая растерянность... или к нему возвратится способность забывать, или накопится чёрная злость - Бегила, в общем-то, не помеха. Ну, поплачет она, ну, своими слезами его размягчит, возможно - но кто она в сущности? Всего лишь наложница! До Великой Ночи безоговорочно Первая - единственная из многих - теперь не она, однако, теперь Лилиэда. И, конечно же, Темирина - в обозримом будущем. А вот для Бегилы, для Первой наложницы, в этом будущем нет места. И только ли - для неё? Для него самого - оставайся он прежним мальчишкой, не изменись за прошедшие две луны - в этом будущем места бы не нашлось! В героическом, славном будущем...
Великая Ночь завершилась. Во внутреннем дворике, под выцветшим за лето небом Вин-ваш успешно освобождался от её наваждений. Трезвея от предосеннего света, от свежего воздуха, от приглушённой стенами, однако достаточно громкой будничной городской суеты.
К юноше возвращалась необходимая трезвость - Лилиэдины чары теряли власть. Конечно - не полностью: бывшее было, и никакое, самое ничтожное умаление уже не могло грозить вознесённой так высоко. Правда, хлынувший ливнем свет, как дешёвую позолоту, смыл с неё кощунственную обожествлённость: нечистые чары исчезли - притягательность юной женщины, его полудевочки-жены, от этого не пострадала. Напротив, освободившись от мешающей позолоты, проявилась особенно. И результат: Лилиэда - есть Лилиэда, и... хватит о Лилиэде! Не ему разгадывать загадки этой невозможной девчонки! Этой... хватит о Лилиэде! Только время всему найдёт надлежащее место... пока же...
...его отец, Повелитель Молний - вот о ком думать сейчас и думать! Коварный, безжалостный, не сдержанный в гневе сумел он на этот раз спрятать огонь внутри. Не позволил наружу вырваться ни одному палящему язычку. Великого Героя встретил с должным почтением и медово-липкой речью смутил не только Вин-ваша, но и многих достаточно проницательных старших жрецов. Му-ната, Син-гила, Ле-гим-а-тана - да и не их одних: ещё и Ве-нира, и Тай-леби-шада - служителя Данны, и некоторых других, не вовсе в себя ушедших. Так что, за незначительным вычетом, медовая речь Повелителя Молний здорово обеспокоила всех, его близко знавших. Опытные жрецы не сомневались: взбешённый вождь в тайне затеял нечто необычайно гадкое, неизмеримо превосходящее все его прежние гнусности, но... рассуждал, приказывал и, главное, действовал он безукоризненно! Вдруг сделался праведным, мудрым правителем! Судить безупречно начал, мерить и взвешивать - без тени лукавства! Да если бы так всегда - вином, молоком и мёдом забили бы тогда родники! Не белым морским песком, а золотистым живым зерном оделось бы всё побережье! Если бы так всегда... всегда, к сожалению, не бывает... боги - и то... их раздоры, увлечения, слабости... а смертному?.. а Повелителю Молний?.. бред!
Му-нат с Син-гилом поторопились сказать Вин-вашу о нависшей над ним, грозной опасности. Могли бы не говорить - знал он и сам прекрасно - но хорошо, что жрецы сказали. Правдоподобная догадка переросла в полную уверенность: его беспощадному отцу отныне не спрятаться за спины Людей Огня. Очень хорошо, что жрецы сказали...
Ин-ди-мину-то - что: ему было более чем естественно предложить Вин-вашу спрятаться в Священной Долине сразу же После Великой Ночи, а вот самому Победителю Зверя Ужасной такая - на грани трусости! - торопливость никак не идёт к лицу. Да и вообще, после Великой Ночи всё так усложнилось... Нет, по древним обычаям мужу присоединиться к роду жены, не только позволительно и похвально, но и необходимо - по обычаям священным в ветхие времена... Для горцев - и посейчас... Но горожанину?.. Нет, изменником, пожалуй, его не сочтут... Однако с Лилиэдой, матерью Великого Героя и Мудреца Ту-маг-а-дана, стать по другую сторону зияющей трещины?.. если и не измена - то нечто весьма на неё похожее!
Ин-ди-мину-то хорошо: любимую младшую дочь выдать за Победителя Зверя Ужасной - это ли не предел мечтаний для старейшины славного рода! Ну, а Вин-вашу?..
...ох, до чего же всё не просто! Бежать бы от Повелителя Молний, бежать, укрыться в Священной Долине, но... сразу же после Великой Ночи?.. с ещё не остывшего брачного ложа?.. согласитесь ведь - стыдновато? Новоявленному-то Герою?! И только ли - стыдновато? Стыд, как известно, глаза ещё никому не выел... пережил бы его Вин-ваш! Перенёс бы без особенного для себя ущерба. Он-то бы перенёс - ну, а его слава? Обязательно потускнела бы! Да и в славе ли только дело?.. В конце концов Лилиэда, неосторожно её задев, хрупкость этой игрушки продемонстрировала Вин-вашу со сверхубедительной наглядностью... Тогда он обиделся... По-мальчишечьи... Ненадолго...
Ведь если не опьяняться, если себе не лгать - Градарг-то убит случайно. Что из того, что его копьём - он, в сущности, ни при чём -копьё направила Легида. А может быть - сам Че-ду... Так всё - и всё же... Для небывалого подвига кого избрали Великие боги? Ох, как не просто всё! Бежать бы, укрыться в Священной долине... и пусть себе, пусть потускнеет слава... а Лилиэда? Постыдного бегства Лилиэда наверняка не примет! Да, она, конечно, и согласится, и покорится, но... запрезирает ведь! Или - едва ли не худшее! - снисходительно простит! Ей, сотворившей и перенесшей такое, что ей победа над Зверем Ужасной?! Случайность, везение, мимолётный каприз богини. А вот трусливое бегство...
(Относительно Лилиэды Вин-ваш сильно заблуждался: разумную предосторожность она бы никогда не посчитала трусостью. Это Вин-ваш, к перепутанным чёрным прядям нечаянно примерив божественный ореол, произвёл девочку в героини - сама она в отвратительном преступлении геройства отнюдь не видела. Конечно, разорвав привычный круг, бежать из Города в неприветливую Священную Долину было бы ей неприятно... но если ради Вин-ваша... и после Великой Ночи... без колебания - даже к самой Ужасной! Без колебания и, разумеется - без жалоб и упрёков. Да, жену, данную ему Грозным богом, юноша в должной степени оценить ещё не успел. Тем более: ни сейчас, ни после ему, к обоюдному несчастью, не открылось, кем после Великой Ночи сделался он для Лилиэды...)
Сияние земной славы - сладчайшая отрава; но уж, наверно, не римляне первые заметили её скрытую горечь и классической тогой постарались прикрыть ядовитое жало: "Sic transit...", - так проходит... проходит всё - не только земная слава. Всё проходит, всё протекает и всё впадает - куда? Народу бад-вар было известно доподлинно: очистившись прощальным костром, многие - друг другу порой враждебные - души, сбросив ненужную оболочку, сливаются наконец в одну: совершенную, безупречно белую, достойную мира богов и предков. Известно было народу бад-вар - Вин-вашу было известно... Правда, благочестивого желания, скорее достичь заветного рубежа (улечься на очистительный костёр), он не имел, и на внутреннем дворике под отрезвляющим предосенним небом после долгих сомнений отыскал половинчатое решение: бежать, но не сразу. Луну или две помедлить. Авось что-то утрясётся. Решение так себе, но лучшего, увы, не нашлось...
Вин-ваш очень надеялся - и время эту надежду не опровергло - на приобретённых в Священной Долине братьев. После великолепно организованного Торжества Великого Героя, сопровождавший его отряд в Городе не задержался. Суровые горцы быстро покинули враждебное их духу, гнилое, нечистое Побережье. Однако - не все. Двое остались. Заменить ушедшего к Аникабе Некуара. А дабы не подвергать их мучительному для душевного целомудрия соблазну, каждые пол-луны приходила смена. Так что многочисленным Лилиэдиным братьям и сёстрам за столь короткое время ни в коем случае не удалось бы развратить горцев. Однако для Вин-ваша главным было другое: в большей степени охрану оставил он для себя. Защищая девочку, неподкупные воины из Священной Долины защищали также его! Всё сладилось ловко - не подкопаешься! До самого рождения младенца Ту-маг-а-дана, до времени, когда жизнь Лилиэды из разряда общенародного достояния перейдёт в её личную собственность (в личную - постольку поскольку...) воины не покинут Город. Всё сладилось ловко: через две или три луны Вин-ваш с Лилиэдой окажутся в Священной Долине - считай, в безопасности... Ох, недостаточно юноша знал своего отца! Ин-ди-мин, посоветовавший бегство сразу же после Великой Ночи, знал Повелителя Молний лучше. Что-что, а определённые преимущества жизненный опыт порой даёт... Но Лилиэда... стыд поспешного бегства... да и Бегила - о ней забывать не следует!
Вин-вашу только казалось, будто бы его давняя, прочная связь с Бегилой может порваться разом. Казалось по недомыслию, по извечной мальчишеской переоценке своих знаний, сил, способностей. Ведь Вин-вашевым сердцем Бегила ещё владела - пусть уже не одна, пусть уже совместно с Лилиэдой - но признаться себе юноша в этом не мог. Или действительно - так бывает - верил в возможную неприязнь к Первой наложнице. В ненависть - должную прийти в нужный момент.
"За так" вот, "за ни за что" возненавидеть Бегилу Вин-ваш не мог, но и без всеразъедающей ненависти было невозможно порвать прочные нити - и что оставалось юноше? Утешительный самообман - и только... Самообман? Да ничего подобного! В далёкую, совершенно необходимую ненависть он верил по-настоящему - верил и, как ему казалось, приближал её.
Верил и приближал, но... главного - прочности давней, привычной и нежной связи - он всё-таки не учёл! И явись эта самая необходимая ненависть - она бы ему не помогла! Да, безусловно: усложнила бы отношения -- напоила горечью, обожгла ссорами, но всё равно не сумела бы разъесть связующих нитей.
Бегила Вин-вашу - не женщина только, пусть и любимая; Бегила Вин-вашу - краеугольный камень мироздания, пошатнуть который: свести на землю звёзды, опоганить источники, дерзко обесчестить жизнь. Бегила... жестоко её избить, предать, да даже убить - это ещё возможно; но истребить из сердца - нет, никогда! И, стало быть, не только возможная презрительная снисходительность Лилиэды, не один стыд поспешного бегства, но и Бегила - пусть неосознанно - к смертельно опасному промедлению невольно привела юношу.
А впрочем - сомнительное или нет, надёжное или не очень, мудрое или бестолковое - решение отыскалось: бежать, но не сразу. Пусть не пробились подземные ключи, тайное пусть осталось тайным - решение всё-таки отыскалось.
* * *
"Ни с того ни с сего не кусаются змеи", - последние две луны эта неотвязная мысль мучительно изводила Повелителя Молний. Вот если змея вдруг окажется на Вин-вашевом ложе, угревшись в мягком, густом меху, а юноша её в темноте не заметит - тогда, может быть, укусит. А ведь какие есть восхитительно ядовитые, маленькие, неприметные! Да тяпни такая самонадеянного Героя - ни самые заветные зелья, ни древние заговоры ни изощрённое колдовство ему не помогут.
(Что касается колдовства - вождь не был уверен; колдовство, как-никак - колдовство; но настоящих, действительно понимающих колдунов много ли их во всём народе? А в Городе? Если Му-ната не окажется рядом, вряд ли кто-нибудь поможет юноше...)
Да, маленькая, смертельно ядовитая змейка на Вин-вашевом ложе - ему, Повелителю Молний, подарок Великих богов. Скорее всего - Мар-даба: тайного заступника и утешителя. Нет, вождь не собирался, смущая недостойной просьбой, излишне утруждать своего Высокого покровителя - зачем? Змейку не трудно поймать самому, до вечера спрятать, и... в темноте... но - Лилиэда! Младенец Ту-маг-а-дан! Значит - пока нельзя? Однако же - медлить... в неизвестности, в опасениях... не по нутру ему, ох, как не по нутру! Но Лилиэда? Сколько ещё ночей брачное ложе будет притягивать юнца? Луну или две? Ведь любвеобильное Вин-вашево сердце открыто всем ветеркам, одно увлечение спокойно соседствует с другим, и не позже чем через две луны то ли к Бегиле, то ли к иной юной прелестнице он неотвратимо склонится! И вот тогда-то... но и тогда? Нет, вождю нимало не жалко случайную жертву его коварства, однако неправильное укушение смерть направит не туда: безвестная красотка отбудет в лучший мир - Вин-ваш задержится на земле. На этой несовершенной, неотмываемо грязной, недостойной Великого Героя земле. А повторить, переиграть по новой - где уж! И без того неподкупные воины-псы из высокогорной долины недобро и с подозрением косятся на Повелителя Молний!
Увы, всё, отвратительно перепутавшись, заплелось в сеть для пленения его воли, и... выход только один - Война!
Вождь к ней готовился, и трещина, разделяющая горцев и горожан, за последние двадцать, двадцать пять равноденствий особенно разрослась из-за его тайных трудов. Повелитель Молний не разделял опасения многих мудрейших, будто в этой войне победителя не будет, будто во всеобщей братоубийственной бойне полностью истребится нард бад-вар. Конечно, погибнут бессчётно многие, иные славные имена сильных сейчас родов на какое-то время задержатся лишь в человеческой памяти - затем, побледнев, развеются и лёгким дымком незаметно уплывут в вечность. Так всё - однако! Править Людьми Огня должен один достойный! Из рода Снежного Барса! От Великого и Грозного Че-ду зачатый Лилиэдой младенец Ту-маг-а-дан! Конечно, когда подрастёт, пока - он, Повелитель Молний! Всеми - кто уцелеет. Несколько солнц на небе - всего лишь древнее предание; несколько многославных и равновеликих родов - укоренившийся предрассудок. Заворожённый дневным светилом, о неисчислимо звёздой ночи вождь удачно забыл. А между тем, на невидимом чёрном небе бессчётным трепетным огонькам места вполне хватает... Однако - единовластие... неодолимый соблазн для Повелителя Молний!
И долгая, трудная, старательно скрытая ото всех работа вождя совершалась очень успешно. Трещина разрасталась и вширь, и вглубь, неровные края зрели губительными обвалами, и последний, в особенно уязвимую тонину метко направленный удар должен был всё обрушить - не вышло, будь он не ладен этот мальчишка! Сумевший так не ко времени победить Зверя Ужасной! А ведь как всё превосходно ладилось! "Многомудрые" жрецы, решившиеся тело Некуара предать костру без должных церемоний, верно, совсем ослепли? На скорую руку, как обыкновенного грешника, проводить воина из Священной Долины - явно они ослепли! Испытание ядом - подумаешь! Это древнее суеверие для пользы тайной работы ловко обернул Повелитель Молний - и получилось ведь, получилось! Будто Некуар какой-нибудь гнусный святотатец, злонамеренный колдун, заподозренный осквернитель алтаря - заурядный, словом, преступник, от яда умерший в храме! А жрецы-то, жрецы? Добровольно ушедшего к богине нехоженой до того, скромной, но ведущей к высшей славе дорогой проводили с поспешностью, не подобающей даже невольнику! Испытание ядом - как же! Жалкий трепет обезумевших сердец: недостойные проводы Великого Воина - и вот она! Для рода Снежного Барса, для будущего единоличного правителя народа бад-вар необходимая победоносная война! Если бы не этот мальчишка...
Конечно, если задуматься, как следует... совместное ядопитие - более чем подозрительно... но кроме него, Повелителя Молний, никто ведь не догадался вовремя... ведь уже после, приметив Му-натово нездоровье, нехорошую слабость жреца и отравление воина сопоставили божьи служители... после... на унизительно кратких проводах! Что из того, однако? Недостойная церемония уже совершилась! И если, подобно ему самому, некоторые из самых проницательных жрецов, прозрев задним числом, смутились приправленным кощунством (совместным, не в храме!) подозрительным ядопитием - всё уже совершилось! Запоздалое и, главное, никому не нужное прозрение. Выведай, предположим, кто-то сейчас тайну Му-ната, и окажись эта тайна наичернейше гнусной - зачем? Городу ничего объяснять не надо - Священной Долине объяснения не нужны! Для горцев прогнивший Город давно уже сделался обителью Гнусности и Порока - зачем им новые подтверждения? Кто им, вообще, Му-нат? Что бы ни совершил недостойный жрец - им-то какое дело? А вот имя Великого Воина Некуара - это уж, извините! - в городскую грязь они не дадут втоптать. Какие бы мерзости не измыслили нечестивые горожане.
До чего же всё ладно шло! Шаг до Войны оставался - не более. И если бы не Градарг...
Худшего оскорбления, чем получилось нечаянно, по недомыслию старших жрецов, для жителей Священной Долины нарочно не придумаешь! Ну, убили бы Некуара - предательски, из-за угла, и хуже того, во сне - возмутившийся род Змеи выслал бы беспощадных мстителей, они бы одного или нескольких неосторожных из Жителей Побережья переправили, в свой черёд, к Де-раду: заурядная кровная месть - погрызлись бы, пособачились, и... примирились! Немногих с обеих сторон оплакав. Нет, от вероломных убийств - индивидуального, так сказать, террора - путь для столь нужной ему Большой Войны хоть и верный, но чересчур длинный. Это Повелитель Молний понял давно, и если в его тайной работе коварные убийства иногда случались, то - особняком от главного направления. И было этой работы, по прикидкам вождя, ещё на десять, одиннадцать равноденствий. Настойчивой, кропотливой, трудной работы...
Было бы... если бы не последние потрясения! Два сильнейших удара - один за другим - оказались, как назло, направленными навстречу друг другу! И мир, до основания содрогнувшись, всё-таки устоял. Правда - сместившись. Куда? Этого Повелитель Молний не знал, но чувствовал: всё очень сместилось. Нет, трещина не закрылась, может быть, даже расширилась, однако её изгибы, ответвления, разломы и осыпи были ему пока не видны. И от неизвестности и новизны работа резко замедлилась. Да и во тьме на ощупь - какая уж тут работа. Не то что неверный удар, а нерасчетливый шаг, неосторожный жест - и кувырком, отчаянно цепляясь за пустоту, ахнешь в смертельную бездну. Нет, вождю на время пришлось отойти от притягательной, однако неузнаваемо изменившейся трещины. До её основательной разведки, до подробного изучения - пришлось, увы, отойти. На время... а сколько его осталось? У него, у Повелителя Молний, драгоценного времени - несколько лун? Несколько равноденствий?
А до чего же всё ловко ладилось! Неподобающе поспешное сожжение тела Великого Воина - это не заурядное убийство! Это не оскорбление одному только роду Змеи, но открытый вызов всей Священной Долине! Шаг до Войны оставался - не более. "Многомудрые" жрецы просмотрели опасность, и оставался один маленький шаг, но... сильный удар навстречу всё возвратил назад! Вздрогнув до основания, мир не обрушился - устоял.
(Ну кто бы мог подумать, что легендарное чудище, Зверя Ужасной, горы хранили до настоящих дней? И ещё: что какой-то Вин-ваш, толком не оперившийся юнец, сумеет его убить? Задав задачу ему - искушённому, хитрому, до сих пор неизменно побеждавшему вождю? Теперь вот разгадывай, находи решение...)
А есть ли оно - решение?.. Вообще-то, конечно, есть: спровадить Вин-ваша в лучший, единственно его достойный, сияющий Верхний мир. К Аникабе или Легиде. В компанию к самым достойным Предкам - Героям прошедших времён...
Да, подумать и сказать легко - а сделать? Незаметно помочь Вин-вашу убраться с нечистой земли? В сияющие чертоги богов и предков. Ох, потруднее! Если вообще возможно... Змея - понятно - решение ненадёжное: не угадаешь, кого ей захочется укусить - Вин-ваша или его наложницу. А может быть - ни её, ни его... Уползёт, спрячется - попробуй ей прикажи... Он ведь не заклинатель - змеиный язык ему не ведом. Да, иным из жрецов и ловить не пришлось бы - сама приползла, сама бы мальчишку тяпнула... Недостойное сожаление: кому-то дано одно, а кому-то - другое... Му-нату, например, не нужна была бы никакая змея - колдовством бы извёл поганца! Самый надёжный способ... но это - Му-нат... ненавидимый Первый друг... а он, Повелитель Молний - сам он умеет что? Выследить, подстеречь... ножом - хоть в открытом бою, хоть тайно, из-за угла... ну, и копьё, конечно - здесь ему равных нет! За пятьдесят шагов - на выбор, куда прикажете! В грудь, в горло, в живот! И только искусный воин, видя бросок, мог надеяться уклониться от медной молнии. Если же сзади, под левую лопатку - отбытие в лучший мир обеспечено. Однако днём не метнёшь - кто-нибудь да заметит... а в темноте?.. можно и не попасть... ну - а луна проглянет?.. и зачем это ночью - с пятидесяти шагов?.. довольно и с тридцати... ночью успеешь спрятаться...
Повелитель Молний задумался. Не то что бы мысль об удачном броске посетила его впервые... Напротив, мелькнула ещё на том памятном совещании, на котором велись длинные речи о встречи новоявленного Героя - удачливого Победителя Зверя Ужасной. Да, мысль о ловком броске явилась раньше всех прочих, и... сразу была отброшена! Попавшее в спину копьё - слишком уж всем понятно. А недоброжелателей у вождя достаточно. Явных и тайных, влиятельных и ничтожных. Герой-Победитель с копьём под лопаткой - возмущение, ропот, гнев - всех заподозренных потянут в храм на беспристрастный Де-радов суд. Обыкновенное испытание ядом не устрашило бы Повелителя Молний - не мальчик, не в первый раз - смертоносные зелья он научился пить не хуже иных жрецов. Ведь без такого умения о власти и помышлять смешно. Нет, не устрашил бы обыкновенный яд... но если погибнет Вин-ваш - всем заподозренным отраву дадут такую... всем - а ему?.. правда, со старшим жрецом Де-рада отношения, кажется, ничего - ничем не испорчены... однако Син-гил - спит ведь и видит былую власть... большую часть которой он, Повелитель Молний, отобрал у верховного жреца Че-ду... и, будучи заподозренным в Вин-вашевой гибели, подвергнуться испытанию ядом - верная смерть! Особенно - после размолвки с Му-натом.
Молодость, молодость - совместная со жрецом борьба! За гордое, небывалое имя: звучит - "Повелитель Молний"? За неизвестную прежде власть - за светлое будущее своего народа! Молодость, молодость - Легидины откровения, Лилиэда, божественный младенец - высокие замыслы, ясная цель!
Содружество с Му-натом - с удивительным, чтобы не сказать нечестивым, жрецом... Со жрецом? Приятный самообман! С колдуном-извращенцем! С всезнающим, до невозможности искушённым, почти беспредельно могучим (и потому особенно опасным) колдуном.
Ах, сколько всего они совершили в содружестве! А сколько предполагали? Великого - до холодка под сердцем! Выбрать народу путь - есть ли что-нибудь достойнее? Единственно верный, прямой, как древко копья - тревожно до холодка под сердцем! Знать, что не бесплотной тенью прошёл по миру - оставил приметный след! Но где оно - совершенство? По необъяснимой милости, по капризу богини юнец, ничего не сделавший для народа, а только сумевший убить Градарга, навсегда останется в памяти поколений - а он? Повелитель Молний?.. останется?.. или нет? Как же ещё не чист, как же необустроен этот человеческий мир! С трудом находишь народу путь, пытаешься вести за собой - а все упираются, смотрят в разные стороны, никак не спешат войти в светлое завтра! И рассчитывать на благодарную память... прав ненавидимый Первый друг! Вовремя он отошёл в сторонку. Давно уже понял всё...
Да, в случае убийства Вин-ваша, Му-нат в неизбежном испытании не опора. Не из-за сгустившейся между ними тьмы. Вернее - не только из-за неё.
Когда-то - вождь со жрецом этого не приметили - их дороги слегка разошлись. Со временем расхождение увеличивалось, однако, отдаляясь, они долго держали друг друга в виду. И долго, неважно, что порознь, шли в одну сторону. Но однажды случился поворот. И от верного направления - вождь был уверен - отклонился именно Му-нат. И, стало быть, он виноват во всём. Он виноват - и что же?.. разум кого оставил?.. к сожалению - не жреца... его, к сожалению, его - Повелителя Молний! А колдун сохранял спокойствие, не подавал вида, и когда на бесславном для вождя совещании, казалось, не избежать открытого разрыва - оглушил, ничего не скажешь! Переметнулся к Ле-ину - ну, кто бы мог такое подумать? До того ошарашил гад, что вождь его тогда совершенно не понял - испугался, по счастью, сразу. И этот его испуг был единственным проблеском света в той удушливой темноте. Да, страх иногда полезен. Сильно испугавшись, он не пошёл на открытый разрыв - небольшая, но несомненная удача. Небольшая? Как посмотреть! Поначалу она действительно казалась небольшой, а вот теперь... теперь - по-другому! Ни безобразной прилюдной ссоры, ни открытого разрыва тогда не случилось, а то, что кипело внутри - это только его, Повелителя Молний, других оно не касается. Других, из сидящих рядом, скрытое кипение нисколько не обожгло... А что Му-нат, переметнувшись к Ле-ину, канул в неразличимость - пожалуй, к лучшему. По своей извращённой сути изначально безвреден Лукавый бог - его новоявленный жрец нехорошие вольности себе теперь не позволит.
Да, к лучшему всё сложилось. Неизбежный разрыв с Му-натом случился не по живому, а по чему-то давно отмершему - тихо и безболезненно. Вождь окончательно лишился одной из важных опор? Досадно и не ко времени, но могло быть не в пример досаднее: в самый ответственный момент внутри гнилая опора могла сломаться - и всё! Неизбежная гибель. А без опоры? А без неё - ещё как сказать... Не надеясь больше на помощь Му-ната, придётся изворачиваться самому. Да, если змея укусит не юнца и придётся прибегнуть к копью, то без поддержки друга трудно ему будет до кровавых слёз, но... он всё-таки выстоит! Выстоит! Пройдёт через смертельное испытание! Конечно - в случае неудачи со змеёй: когда останется только копьё - последний, надёжный, неотвратимый, увы, для себя самого слишком опасный способ.
* * *
Великая ночь завершилась чудесно. Оставшись одна в полутёмной комнате, Лилиэда почти что грезила. Глаза, отворённые миру, мира не замечали. Да и заметь, попробуй - не было внешнего мира. Не только Земной, но и Верхний, и Нижний - все, из доступных пониманию народа бад-вар - в ней, в Лилиэде, пересеклись миры. В слабеньком, полудетском, перед громадностью вместившихся сил до обидного беспомощном человеческом теле столько всего сошлось... пересеклось, смешалось... Небесного и земного - солнечно ясного и пугающе потаённого - из бездны, из мучительно соблазняющей глубины. И девочка всё приняла как должное. После перерождения, после странной болезни удивить её, кажется, не могло уже ни что. За прошедшие две луны мысли и чувства дочери Повелителя Молний, можно сказать, пресытились необычайным - нездешним. Игра запредельных сил, смещение пространств и времён если ещё немного её и развлекали, то, порядком поднадоев, по-настоящему удивить, смутить или испугать уже не могли. Тем более - заворожить. Всё испытала девочка, по паутинке прошла бездной... и что ей - миров смещение... однако же - грезила!
Не о Земле и Небе, и даже не о боге-спасителе, нет, о самом доступном, о непосредственно её окружающем - будничном, примелькавшемся, но прежде таком далёком, таком для неё чужом. Да, как ни странно - чужом. В той - до преступления - теперь позабытой жизни всё буднично необходимое, всё обыкновенное занимало своё место. Достаточно важное, но едва ли не от начала мира отведённое раз и навсегда, и потому - неприметное. Однако за четыре луны, особенно после перерождения, всё это так отодвинулось, заволоклось таким туманом, а всё чуждое, запредельное, очень небезопасное для человеческих сыновей и дочерей так её обступило, что Лилиэда грезила о само что ни на есть земном.
Муж, например... самонадеянный мальчишка... своей случайной победой возгордившийся до откровенного хвастовства... переменчивый и капризный, по-детски обидчивый и по-взрослому трезвый - самый обыкновенный, словом... а ей, Лилиэде, только такой и нужен! Хватит с неё и непосильных ласк Некуара, его сжигающих объятий, и непонятной, возмутительно отделённой от плоти любви своего спасителя - Лукавого бога.
Да, прошедшая ночь такое открыла девочке... такое - совсем простое... такое до боли знакомое... но в то же время скрытое прежде так... будто бы ей чужое... будто бы... нет! Для дочерей человеческих - совершенно необходимое! Ведь жить без этого - не жить, по сути! Женщине без мужчины, мужчине без женщины - нет, нет и нет! Ни Великий Воин, ни Лукавый бог не могли заменить обыкновенного хвастливого мальчишку!
Однако в своё домашнее счастье, в нехитрые радости и утехи прошедшей Великой Ночи Лилиэда боялась верить и потому-то - грезила: а как иначе назовёшь этакие облегчённые, воздушные сооружения её разленившейся мысли?
Будущее девочке рисовалось расчудесно-прекрасным, бестревожно светлым, но смазанным, чересчур расплывчатым - совсем непохожим на настоящее. И на прошедшее - тоже. Розовато-сладким, тепловатым от молочных дождей девочке рисовалось будущее. Бери его и облизывай. Словно свежие, исходящие мёдом соты. Она прекрасно знала, что такого не может быть, и всё же... рисовалось-то ей такое: бестревожно-медово-сладкое.
Вин-ваш к ней прилепился - и, видимо, навсегда. Измены - не в счёт: они непременно будут, но ей-то какое дело - нет уж, ревности он не дождётся. Да изврати самого себя, отрекись от земной природы - жизнь этим не переделаешь. Положение всех и всегда обязывает, тем более - Великого Героя. Несколько юных жён и несколько всеми признанных наложниц полагаются ему по обычаю - хочет он или не хочет, никто у него не спросит. Тем более - не удержишь время: состарятся и она, и Бегила (а долог ли женский век? двадцать, двадцать пять равноденствий!), но юные жёны всегда у Вин-ваша будут. И что же? Каждую ревновать?
Впрочем, эта туманная даль девочку пока не смущала (двадцать, двадцать пять равноденствий - неизмеримое расстояние, целая жизнь для неё сейчас), стоит ли заглядывать так далеко, если Лилиэда уверена, что и другие жёны (из самых что ни на есть достойных), и уж, конечно, другие наложницы (из самых что ни на есть прелестных и соблазнительных) себя не заставят ждать. И ревновать к ним ко всем - или дурой надо родится, или богиней. А плакать заранее... будто бы нету других забот! Прежде бы - да! Та прежняя, беспечная, наивная девочка из-за неизбежных измен Вин-ваша и повздыхала бы, и позлилась бы, и поплакала. Но после ужасного преступления, смертельного страха, перерождения, тяжёлой болезни, чудесного исцеления и, особенно, после Великой Ночи - смешно и глупо! Плакать из-за несовершенства людской природы, сетовать на мужское непостоянство - нечеловеческая роскошь.
Великая Ночь для дочери Повелителя Молний завершилась вполне восхитительно: и мужа ей подарила, и, никогда прежде не существовавшую, лёгкую светлую власть над ним. Но и не только это - наконец-то избавила её от прощённого Ле-ином, сокрытого Му-натом, одобренного Вин-вашем, но болезненными покусываниями всё-таки бередящего совесть преступления. Избавила полностью. Всё разрешила, всё очистила, всё расставила по местам Великая Ночь - по единственно верным, всему сущему предназначенным изначально, но или опустевшим, или занятым чем-то случайным, совершенно неподходящим. Наконец-то восстановился порядок, насмешливо искажённый игрой запредельных сил. И внутри - и во вне. Такой необходимый, и так бесцеремонно нарушенный.
И в полутёмной комнате, будто бы не замечая мира, Лилиэда отдалась миру. Всем своим естеством. Блаженствуя в тёплых, едва ощутимых, неясно в воздушных ли (освежающих) или солнечных (согревающих) ласковых ручейках. Привычному с детства, знакомому, казалось, до мелочей, но заслонённому преступлением, за малым не потерявшемуся и теперь вновь обретённому, несовершенному миру людей доверчиво отдавалась девочка. И тело купалось в воздушных струях, и мысли нежились в мягком, их согревающем, световом потоке.
Сон наяву или явь во сне - наилучшее состояние для упоительных грёз. Ле-ин не оставил девочку - Великая Ночь для неё завершилась чудесно.