Аннотация: Продолжение повести М. Панина "Любовь к афоризмам". Любовные страсти в дальнем гарнизоне.
Владимир Пузырёв
Выбор лейтенанта Платонова
Повесть
1
В лесу один за другим хлопнули два выстрела. Над елками с шипением взвились красная и белая ракеты, осветив бегущих по дороге людей. Это спешила поднятая по тревоге дежурная рота.
Солдаты, прочесывавшие лес, нашли тяжелораненого командира седьмой танковой роты старшего лейтенанта Баранова и двух убитых им уголовников, несколько дней назад убивших кассира. Баранова доставили на полковой медицинский пункт, а оттуда отправили в госпиталь.
Три дня назад в танковый полк, в двенадцать часов приезжала милиция на синей "Волге": один в форме, майор, и двое в штатском. Оказывается, где-то неподалеку убили кассира, везшего на мотоцикле получку в дальний леспромхоз. В поисках бандитов милиция перекрыла все дороги и тропы в лесу, и приехавшие просили, командование полка установить секрет на Горбатом мосту, на танковой дороге, ведущей через полигон к железнодорожной станции. Тут же составили наряд, первая вооруженная группа уехала в лес, и от роты Баранова тоже приказано было выставить на этот мост с субботы на воскресенье трех солдат с лейтенантом Сикорским во главе. Потом милиция уехала, поговорили о бандитах, и все опять шло, как всегда.
При осмотре пистолета найденного у Баранова было установлено, что это пистолет лейтенанта Сикорского, который должен был с тремя солдатами своего взвода находиться в засаде у Горбатого моста. Посланный туда командир третьего танкового батальона подполковник Разин лейтенанта Сикорского не обнаружил. Солдаты Фролов, Мамонтов и еще один находились в секрете одни, без офицера.
Начальник штаба полка майор Глинников в поисках Сикорского отправился по его месту жительства. Старший лейтенант Николай Баранов - командир седьмой танковой роты, а так же лейтенанты Василий Сикорский и Александр Платонов - взводные в этой же роте, жили вместе в однокомнатной квартире в домике барачного типа. Все они были холостяками. Баранов к тому же единственным в полку холостым ротным.
Майор Глинников придя в дом, где жили офицеры 7-й роты, Сикорского там не нашел, но зато застал лейтенанта Платонова с Валентиной Михайловной Чанковой - женой командира танкового полка полковника Чанкова. Их вид не вызывал сомнения в том, чем они занимались. Недолюбливавший лейтенанта Платонова, Глинников приказал ему проводить Валентину Михайловну домой, а после прибыть в расположение роты.
- Так, где же может быть Сикорский? - спросил Глинников. - Как вы думаете, Платонов?
- Я думаю, что у своего друга сверхсрочника Власова, - ответил Платонов.
Провожать Чанкову было недалеко. И пока шли, успели обменяться всего несколькими фразами. Платонов сказал, что Глинников обязательно доложит о них командиру полка. Валентина невозмутимо ответила, что рано или поздно это неизбежно бы произошло. А еще, сделав паузу, добавила, что возможно это к лучшему.
Сикорского и в самом деле нашли у его друга сверхсрочника Власова. Сикорский был пьян и закатил истерику.
- Да, я ни на что не годен! - кричал он. - Да, офицер я никакой! Мне тридцать лет, а я все еще лейтенант. Да, таким, как я не место в армии!
Армия - не милиция. В армии с пьяными не разговаривают. Их, как того требует "Дисциплинарный устав", укладывают спать, а с утра разбираются: почему пил, где пил, что должен был делать в это время и где должен был находиться, почему покинул это место.
Лейтенанта Сикорского привели в расположение 7-й танковой роты и уложили спать в ротной канцелярии под контролем лейтенанта Платонова, который в отсутствие старшего лейтенанта Баранова исполнял обязанности командира роты. Сикорский уснул на койке, на которой обычно спали офицеры роты и сержант-сверхсрочник Коробицын, исполнявший обязанности командира третьего танкового взвода, если кому-нибудь из них по делам службы приходилось ночевать в казарме.
Платонов сидел за столом с включенной настольной лампой и пытался привести мысли в порядок. Вначале он думал о майоре Глинникове. Начальника штаба в полку не любили, а лейтенант Платонов в особенности - за то, что тот, где надо и не надо любил проехаться насчёт его интеллигентности и высшего образования - инженер, а в строю ходит как баба. Платонов, призванный в армию на два года из запаса, в почти тридцатилетнем возрасте, давно уже привык к придиркам майора Глинникова. Тем более служить ему оставалось всего лишь полгода. И в данный момент он думал о том, что начальник штаба не откажет себе в удовольствии доложить о них с Валентиной командиру полка. Но Платонову передалось спокойствие его любовницы. Он помнил ее слова: "Возможно, это к лучшему".
"Зато не надо ничего решать, - подумал Платонов. - После случившегося Чанковы разведутся, и Валя уедет со мной в Москву. Не исключено, что мне предстоит мужской разговор с полковником. Так это ж только раз, как в той песне".
Затем Платонов стал размышлять о Баранове. О том, что тот собрал чемодан и отправился в офицерскую столовую, где собирался перед отъездом выпить пива в компании сослуживцев, а потом уже с отпускниками уехать на полковом автобусе на станцию. Почему не уехал? Как оказался в лесу? И самое главное: откуда у него взялся пистолет Сикорского? Но, тем не менее, пистолет был у него. Значит, он встретил Сикорского. И встретил не где-нибудь, а в части до того, как автобус с отпускниками уехал. Получается, что Сикорский бросил своих солдат в лесу у Горбатого моста, пришел пешком в часть и отдал свой пистолет Баранову. А сам отправился заливать горе к своему другу сверхсрочнику Власову. А Баранов отправился в лес, скорее всего к Горбатому мосту и по дороге наткнулся на уголовников. Те, вероятно, напали первыми, потому что смогли ранить его. Но Баранов, даже раненый успел их перестрелять. На выстрелы прибежала дежурная рота, которая и нашла их всех. А комбат Разин отправился проверять засаду у Горбатого моста.
"Да, Вася, понаделал ты дел, - подумал Платонов, глядя на спящего Сикорского. - Неизвестно, чем это для тебя закончится".
Но что-то в его размышлениях не сходилось.
"Баранова нашли без чемодана, - думал Платонов. - Куда он дел чемодан? Скорее всего, он отнес его домой. Но я был дома, а Баранов не появлялся. А может быть появлялся?"
И тут он вспомнил, что кто-то стучался в дверь. Но Платонов был не один, а своих соседей он не ожидал. Один должен был уехать в отпуск, другой - ловить бандитов в лесу. Поэтому дверь Платонов не открыл. Мало ли кому приспичит стучаться. Тут ему вспомнилось, что, как будто кто-то промелькнул за окнами.
"Если это был Баранов, и он не достучался, - сделал вывод Платонов, - то, скорее всего он оставил свой чемодан в сарае. Надо будет обязательно посмотреть".
Платонов так и уснул сидя за столом при включенной настольной лампе. Руки положил на столешницу, голову - на руки. Спал чутко. Когда Сикорский начинал шевелиться, приоткрывал глаза.
В половине шестого скрипнула дверь, и в канцелярию заглянул дежурный по роте, получивший распоряжение от Платонова разбудить его за полчаса до подъема.
- Я не сплю, - резко сказал Платонов, и дежурный удалился, закрыв дверь.
Платонов, не церемонясь, стал будить Сикорского, не давая ему возможности заняться привычной демагогией.
- Вася, подъем! - негромким, но требовательным голосом приказал он Сикорскому. - Быстро привести себя в порядок! Не хватало еще, чтобы личный состав тебя в таком виде видел.
Но Сикорский, несмотря на болевшую с похмелья голову, встал, не пререкаясь, и отправился вместе с Платоновым умываться. Пока они приводили себя порядок, дежурный по роте за десять минут до общего подъема разбудил старшину роты старшего сержанта Фонарева и командиров танков.
Ровно в шесть часов дежурный по роте рявкнул: "Рота, подъем!" Личный состав уже по одной такой громкости команды понимал, что в казарме присутствует кто-то из начальства. Вскочив с коек и оглядевшись по сторонам, танкисты видели двоих взводных, причем один из них временно исполнял обязанности ротного.
Одевшиеся солдаты построились в спальном помещении в две шеренги. Старшина доложил Платонову.
- Товарищ лейтенант, в седьмой роте подъем произведен. Старшина роты старший сержант Фонарев. Разрешите отправить личный состав на физзарядку?
- Отставить физзарядку, - приказал Платонов. - Вместо физзарядки, уборка снега на закрепленной территории.
Дождавшись, пока личный состав отправился убирать снег, а в расположении роты остались только дежурный с дневальными и уборщиками, Платонов и Сикорский покинули казарму. Они пошли к себе домой. Платонов спешил осмотреть дровяной сарай, чтобы подтвердить или опровергнуть свою догадку. За ним молча, следовал Сикорский, ничего не спрашивая, равнодушный ко всему, занятый только своими мыслями.
В сарае, как и ожидал Платонов, он обнаружил чемодан Баранова.
"Значит, это Николай вечером стучался в дверь, - сделал вывод Платонов. - Я ему не открыл, думал, что это посторонние. К тому же был не один. Ну, и даже если бы открыл. Что изменилось бы? Для Баранова - ничего. Он оставил бы чемодан в комнате и ушел бы в лес. А вот как бы повела себя Валентина? Вопрос. Скорее всего, сделала бы вид, что зашла на пять минут и ушла бы еще раньше, чем Баранов ушел в лес. Со всей этой суматохой я так и не добился от нее точного ответа. То ли скорее "да", чем "нет". То ли скорее "нет", чем "да". Я, словно предчувствовал. Что-то должно было помешать".
Платонов занес чемодан в комнату и поставил рядом с кроватью Баранова. Сам, не снимая шинели, присел на свою койку. Сикорский - на свою.
- Вася, ты только не спи, - сказал Платонов Сикорскому, который присев начал клониться на бок. - А то совсем развезет. Скоро в столовую идти.
Платонов, под впечатлением прошедшей ночи и свидания с любимой женщиной, погрузился в воспоминания. Он словно перелистывал страницы своей жизни, где неожиданно началась история его романа с Валентиной. Первая встреча произошла в библиотеке полкового клуба - тихом местечке среди суеты воинской части. Она работала там, эта женщина с пепельными волосами, и фигурой, вызывавшей восхищение. Красивые ноги невольно притягивали взгляд.
Валентина охотно вступала в беседы с Платоновым. Видно было, что она испытывала к нему интерес. Не смущало её то, что выправка его была далека от идеала, а форма сидела мешковато. Хотя Платонов и обладал хорошим ростом, красивым, породистым лицом и статной осанкой. Но что можно было требовать от офицера, получившего свои погоны и звездочки не в стенах военного училища, а на военной кафедре гражданского института? Да и возраст его уже подходил к тридцати, а он был всего лишь лейтенант. Зато инженер Платонов через два года вернется в Москву, в свой научно-исследовательский институт. И станет вспоминать гвардейский орденов Суворова и Кутузова Краснознаменный танковый полк, расположенный в бескрайних северных лесах, как плохой сон.
И хотя взгляды их пересекались, ни Платонов, ни Валентина не думали о возможной любовной связи. Она была женой командира полка, а он - случайный человек в этом военном сообществе. Казалось, что дальше коротких бесед в библиотеке у них ничего не будет.
Но однажды, когда библиотека готовилась к закрытию, Платонов, совершенно случайно, пришел сдать книги именно в это время и охотно согласился проводить Валентину до дома. В этот вечер они говорили более откровенно, чем обычно. Словно невидимая нить связала их сердца, а тихие шаги по присыпанной гравием дороге становились все ближе друг к другу.
В воздухе кружило чувство ожидания, и оба еще не понимали, но уже предчувствовали, что эта встреча, казалось бы, ни чем не примечательная, на самом деле стала началом их истории любви...
Платонов почувствовал, что, под эти приятные мысли, сам чуть не задремал. Сикорский уже начинал похрапывать. Платонов решительно разбудил его, и они отправились в офицерскую столовую.
Завтракали в небольшом, тесном зале столовой, рассчитанной на два-три десятка полковых холостяков. Ели котлеты с макаронами - дежурное блюдо офицерской столовой на завтрак и на ужин. Платонов ел с аппетитом, Сикорский - через силу. Просто потому что понимал: есть надо, неизвестно когда и где ему придется обедать. Возможно, на гауптвахте. Он сейчас с большим удовольствием выпил бы кружку рассолу. Но чего нет, того нет.
Позавтракав, отправились в казарму. Рота еще не вернулась с завтрака. Дежурный по роте привычно доложил, что за время его дежурства происшествий не случилось. Хотя именно за время его дежурства командир роты был тяжело ранен, отправлен в госпиталь и неизвестно, останется ли жив. Но все это происходило в другом месте, и дежурный об этом знал только по слухам, которые уже начали кружить в полку.
Вскоре рота вернулась с завтрака. В воскресенье полковых разводов обычно не бывает, но сегодня полк построился на плацу по приказу командира полковника Чанкова, который довел до личного состава части следующую информацию.
- Прошедшей ночью в лесу двое бандитов, ранее убивших кассира леспромхоза, напали на командира седьмой роты старшего лейтенанта Баранова и тяжело ранили его. Но Баранов даже тяжелораненый сумел выстрелами из пистолета ликвидировать нападавших. Сейчас он доставлен в госпиталь, где ему сделана операция. Состояние его тяжелое, но стабильное.
После развода к Платонову и Сикорскому подошел командир батальона подполковник Разин и распорядился.
- Оставишь вместо себя Коробицына, - это он приказал Платонову. - Проведение выходного дня по плану.
Разин посмотрел на Сикорского и продолжил.
- Ну, а вы со мной вдвоем, к начальству. Разбираться в этом деле.
2
Разбор происшествия проходил в кабинете у подполковника Бега - заместителя командира полка по строевой. Кроме него в кабинете присутствовали начальник штаба полка майор Глинников, замполит полка подполковник Харченко, виновник происшествия лейтенант Сикорский, его прямые начальники - комбат подполковник Разин и ротный лейтенант Платонов. Присутствовал так же полковой "особист" капитан Курский.
Интересная это должность - заместитель по строевой. Не следует путать с начальником строевой части полка, которая занимается перемещениями, командировками, отпусками, прибытием и убытием личного состава. И начальник строевой части по должности капитан. Что же касается заместителя по строевой, то уже во многих частях Советской Армии такой должности нет. Есть просто должность заместитель командира. Но суть ее одна: и в мирное время, и в военное. В каждой бочке - затычка, в каждой дыре - гвоздь. Но офицеры на такой должности, чаще всего, храбрые и решительные.
Если на войне полк форсирует реку, то зам по строевой окажется на той стороне с первыми батальонами и будет руководить, либо переправой, либо обороной плацдарма. Если в мирное время будет комплектоваться команда для отправки на хлебоуборку на целину, то обязательно это поручат заместителю командира. Ну, и само собой командир спихнет на своего зама всякое запутанное дело вроде сегодняшнего, чтобы не отвлекаться от боевой учебы и не снижать тем самым боевую готовность.
Подполковник Бег оглядел всех присутствующих, задержав свой взгляд на лейтенанте Сикорском, и заговорил своим гортанным голосом.
- Товарищи офицеры, в полку произошло ЧП. Вблизи расположения полка уголовниками был тяжело ранен командир седьмой роты старший лейтенант Баранов. Но ему удалось выстрелами из пистолета уничтожить бандитов. Сам же он доставлен в госпиталь, где ему сделана операция. Виктор Афанасьевич, доложите обстановку по факту обнаружения старшего лейтенанта Баранова.
Майор Глинников, подтянутый и собранный, как всегда, четко и лаконично изложил известные факты. Ночью стали слышны выстрелы вблизи расположения полка. Так как проводились мероприятия по поимке преступников убивших кассира, по тревоге была поднята дежурная рота, которая при прочесывании местности обнаружила тяжелораненого старшего лейтенанта Баранова и убитых уголовников. Найденный при Баранове пистолет, оказался пистолетом лейтенанта Сикорского. Глинников подчеркнул, что следствие только началось и мотивы действий Баранова и Сикорского пока не ясны.
- Подполковник Разин, - Бег обратился к комбату, - ваши пояснения по поводу отсутствия лейтенанта Сикорского на посту?
Разин, человек прямой и немногословный, доложил, что Сикорский был назначен командиром засады у Горбатого моста. При проверке поста офицер отсутствовал, солдаты находились на месте, но не могли объяснить, куда делся их командир.
В кабинете повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь тихим тиканьем настенных часов. Сикорский сидел, опустив голову, словно ожидая неминуемой казни.
- Итак, лейтенант Сикорский, - задал вопрос Бег. - Вы оставили место несения службы, находясь в состоянии алкогольного опьянения?
Сикорский, молча, покачал головой.
- Нет, - ответил он. - В тот момент я был трезв.
- Понятно, - произнес Бег. - Вы понимаете, что вы совершили воинское преступление? Бросили своих людей, находясь в засаде, по сути, в боевой обстановке. У вас есть, что сказать в свое оправдание?
Сикорский поднял голову. В его глазах стояли слезы.
- Товарищ подполковник... Я... Я не знаю, что на меня нашло. Я просто... Я устал. Устал от всего. Я плохой офицер. Мне тридцать лет, а я все еще лейтенант. Наверное, мне не место в армии.
Он замолчал, с трудом сдерживая рыдания.
- Лейтенант Платонов, - Бег перевел взгляд на ротного. - Вы знали о проблемах лейтенанта Сикорского?
Платонов, от всего происходящего, заметно нервничал.
- Товарищ подполковник, я... я замечал, что лейтенант Сикорский в последнее время был подавлен. Но я не думал, что это приведет к такому. Я пытался с ним поговорить, товарищ подполковник. Но он неохотно шел на разговоры.
Бег вздохнул.
- Капитан Курский, ваша информация?
Капитан Курский, молчавший до этого момента, достал из папки несколько листов бумаги.
- Товарищ подполковник, по имеющейся у меня информации, лейтенант Сикорский за все время службы в полку имел серьезные проблемы с дисциплиной, злоупотреблял алкоголем.
Бег снова обратился к Сикорскому.
- Вас нашли у вашего приятеля, сверхсрочника Власова. Вы были пьяны. Вы помните, как ваш пистолет оказался у Баранова?
Сикорский кивнул.
- Я сам отдал пистолет Баранову.
- Зачем? - удивленно спросил Бег.
- Я боялся, - ответил Сикорский.
- Чего вы боялись? - спросил Бег, и в кабинете повисла пауза.
- Я боялся, - помедлив, произнес Сикорский, - что застрелюсь.
- Этого нам только не хватало! - воскликнул майор Глинников.
В кабинете снова наступила тишина. Все ждали, что скажет Бег. От его решения зависела дальнейшая судьба лейтенанта Сикорского. И, возможно, не только его. Ведь в этой запутанной истории с раненым Барановым и убитыми уголовниками оставалось еще слишком много неясного.
Подполковник Бег, хмурясь, обратился к майору Глинникову.
- Когда вы инструктировали Сикорского перед отправкой в засаду, он не показался вам странным? Никаких отклонений в поведении не заметили?
Глинников пожал плечами.
- Вроде бы нет, - ответил он. - Выглядел как обычно, на здоровье не жаловался.
Бег перевел взгляд на Платонова.
- Лейтенант Платонов, насколько мне известно, Баранов вчера ушел в отпуск.
Майор Глинников подтвердил это.
- Вы живете с ним в одной квартире, - продолжал Бег, - и должны знать, собирался ли он куда-то уезжать.
Платонов кивнул.
- Да, он собрал чемодан и пошел на остановку полкового автобуса.
Бег нахмурился еще сильнее.
- Значит, на остановке Баранов встретился с Сикорским, и тот отдал ему свой пистолет. Баранов, узнав, что солдаты в засаде остались без офицера, решил отпуск отложить. Те, кто в это время были на остановке, слышали, как он сказал, что поедет завтра. И он направился к Горбатому мосту, где была засада. По дороге, скорее всего, столкнулся с уголовниками, те его ранили, а он их убил.
В комнате все согласно промолчали.
- А куда он дел чемодан? - спросил Глинников.
- Он его домой принес, - ответил Платонов.
Бег вскинул брови.
- Значит, вы его видели? Что он вам сказал?
Платонов замялся.
- Нет, не видел. Он, наверное, стучал, но я не слышал. Поэтому он просто оставил чемодан в дровяном сарае.
- Вы крепко спали? - с подозрением спросил Бег.
Платонов снова промолчал. Вместо него ответил Глинников.
- У Платонова в это время была женщина. Все знают, кто она.
В комнате повисла неловкая тишина. Слухи о связи лейтенанта Платонова с Валентиной Чанковой давно гуляли по гарнизону.
Замполит полка подполковник Харченко прервал молчание.
- Мы здесь не сплетни собрались обсуждать.
Харченко бросил испепеляющий взгляд на Глинникова, словно тот нарушил негласный кодекс офицерской чести. Бег, однако, не обратил на это внимания. Он продолжал сверлить взглядом Платонова.
- Лейтенант Платонов, - произнес он медленно, - вы понимаете серьезность ситуации? Ранен офицер. И у нас есть масса нестыковок. Вы утверждаете, что не видели Баранова, но знаете, где его чемодан. Вы не слышали стука, но знаете, что он стучал. И все это время, по словам майора Глинникова, вы были заняты... другим делом.
Платонов пытался сдержаться, но потом решил: "Семь бед - один ответ!"
- Да, я понял, что Баранов приходил, когда увидел его чемодан в сарае, - твердым голосом произнес он. - Да, я слышал стук в дверь, но я не ждал своих соседей. Потому, что один должен был уехать, а другой - находиться в засаде в лесу. Да, у меня в это время в гостях была женщина, которую я люблю.
Платонов закончил. От напряжения у него по лбу стекал пот.
- Молодец Платонов! - восхищенно произнес Харченко. - Но с чужой женой это как-то не по-товарищески.
Во время Великой Отечественной войны, находясь в запасном полку, молодой солдат Харченко сбежал в самоволку к любимой девушке, жившей в соседней деревне. Так как это произошло не в первый раз, то уже тянуло на самовольное оставление части. Харченко хотели отдать под трибунал, но дали возможность искупить вину - с первой же маршевой ротой отправили на фронт. Воевал Харченко отчаянно и был удостоен звания Героя Советского Союза.
Бег задумался. История становилась все более запутанной и неприятной. С одной стороны - трусливый лейтенант, от греха подальше отдавший пистолет. С другой - герой-офицер, в одиночку расправившийся с уголовниками, но при этом тяжелораненый и оставивший кучу вопросов. И, наконец, Платонов, с его скандальной связью с замужней женщиной
- Хорошо, - наконец произнес Бег. - Лейтенант Платонов, вы свободны. Но оставайтесь в расположении части. И, лейтенант, - Бег сделал паузу, - в следующий раз, когда к вам придет сосед, не поленитесь открыть дверь. Это может спасти ему жизнь.
Платонов, облегченно вздохнув, вышел из кабинета. Харченко проводил лейтенанта сочувствующим взглядом. Глинников же посмотрел вслед так, словно Платонов был его личным врагом.
- Заварили кашу, - вздохнул Бег, обращаясь скорее к себе, чем к присутствующим. - Одному - прямая дорога под трибунал за воинские преступления. Другому - под суд офицерской чести за аморалку.
Он перевел взгляд на Сикорского.
- Лейтенант Сикорский! - объявил он, - На время проведения расследования вы отстранены от исполнения служебных обязанностей.
Сикорский, казалось, ожидал этого. В его взгляде не было ни удивления, ни протеста, лишь какая-то обреченность. Он, молча, кивнул и вышел.
Следом за ним кабинет покинул капитан Курский, понимая, что суть дела ясна и больше ничего нового он не услышит.
- Что будем докладывать командиру? - спросил Бег у оставшихся офицеров.
- Как есть, так и будем докладывать, - сказал подполковник Разин. - Чем больше мы будем копать это дело, тем больше вопросов будет появляться, на которые мы не сможем ответить.
- Пожалуй, вы правы, Иван Яковлевич, - согласился Бег. - Общая картина нам ясна. Если командир прикажет продолжать расследование, то будем еще копать.
- Всё будем докладывать? - спросил Глинников.
В кабинете опять повисла тишина. Все понимали, что именно имел в виду начальник штаба. Тишину нарушил хозяин кабинета.
- Всё! - твердо сказал Бег. - Я думаю, для командира это не станет неожиданностью.
- Вы так думаете? - спросил Глинников.
Тут подал голос Харченко.
- Я думаю, если весь полк знает, то и командир в курсе.
На том и порешили.
3
В то время как в кабинете у подполковника Бега обсуждали женщину, находящуюся в любовной связи с лейтенантом Платоновым, не называя ее вслух по имени и по фамилии, она в это время находилась у себя на работе - в библиотеке полкового клуба. Обычно в дневное время посетителей было мало, в основном жены и дети офицеров, но сегодня было воскресенье. И потому Валентина Михайловна Чанкова, привычно выполняя свою работу, одновременно размышляла о том, что случилось за последние сутки.
Вчера вечером она пришла к Платонову. Тот должен был остаться один. Баранов уезжал в отпуск, как он говорил, в Ригу. Сикорский с тремя солдатами отправлялся в засаду к Горбатому мосту.
Муж вместе с командиром дивизии генерал-майором Павловым находился на полигоне. В четверг на "отлично" отстрелялись танкисты старшего лейтенанта Николая Баранова, и генералу захотелось проверить еще одну роту.
Дочери Валентина сказала, что задержится у подруги, придет поздно, чтобы та не ждала ее, а сама ложилась спать. Все, казалось, складывалось удачно.
Повалявшись с Платоновым на его узкой солдатской койке, Валентина уже собиралась домой, как тут появился майор Глинников. Она в первую минуту подумала, что начальник штаба специально следил за ней с Платоновым. Оказалось, в полку чрезвычайное происшествие. Ах, как не вовремя!
Глинников, объясняя Платонову ситуацию, бросал взгляд на нее, уже одетую, на него - полуодетого, и на наспех прибранную постель. Губы его тронула усмешка. Он узнал у Платонова, где можно найти Сикорского, приказал проводить Валентину Михайловну домой, а затем прибыть в расположение роты.
- Глинников не откажет себе в удовольствии доложить о нас командиру полка, - сказал Платонов, когда провожал Валентину.
- Рано или поздно это должно было произойти, - сказала она и с какой-то веселой отчаянностью добавила. - Не переживай, Саша! Возможно это к лучшему.
Муж до утра так и не появился. Лишь позвонил. Сказал, что с полигона сразу в штаб. Валентина позавтракала вместе с дочерью. Дочь осталась дома, а она пошла на работу.
В клубе все обсуждали случившееся. Жалели Баранова. Шептались, конечно, и о ней, но за ее спиной. Валентина тоже переживала за Баранова.
"Какой ужас! - думала она. - Бедный мальчик!"
Бедному мальчику недавно исполнился двадцать третий год. Он был самым молодым ротным в полку.
Валентина знала, что Баранов вырос в детском доме. И догадывалась, что он был в нее влюблен, несмотря на десять лет разницы в возрасте. Свою влюбленность он скрывал за нарочитой грубоватостью. Платонов, говорил, что Баранов знает об их отношениях и втихомолку ревнует.
Валентина вздохнула. Кто в полку не знает об них? Она стала думать о Платонове. Вспоминать, как у них все складывалось.
В ту ночь, после того как Платонов впервые проводил Валентину домой, им обоим не спалось. Валентина лежала рядом с мужем, слушая его ровное дыхание. Чанков пришел со службы усталый и, не требуя от жены близости, сразу же после ужина завалился спать. Валентине этого сегодня совсем не хотелось. Её мысли кружились вокруг Платонова. Ведь он на целых четыре года младше её. А у неё уже почти взрослая дочь - четырнадцать лет. Платонов - холостяк, никогда не состоял в законном браке, как официально ответил он ей. В гарнизоне многое становится известно о сослуживцах. Все знали, что Платонов не получал писем от женщин. Но ведь кто-то у него был? Сегодня она не стала спрашивать его об этом. Слишком откровенный вопрос. Возможно, в другой раз. А будет ли этот другой раз?
А Платонов не мог уснуть по вине беспокойных соседей. То Сикорский начинал храпеть, то Баранов вскрикивал во сне, отдавая команды.
"Никак не навоюется", - подумал Платонов.
Хотя о Валентине он тоже размышлял. В том плане, что где-нибудь в Москве он мог без особых хлопот завязать отношения с ней, и никто бы не знал об них. Но в этом гарнизоне? Одна только мысль об этом заставляла вздрогнуть.
Тем не менее, через неделю, на этот раз не случайно, он пришел в библиотеку к закрытию и опять провожал Валентину до дома. И она, уже не стесняясь, расспрашивала его о личной жизни. Оказалось, что Платонов уже делал попытку жениться, вскоре после окончания института. Уже купили костюм для жениха и платье для невесты, но та вдруг передумала и вышла замуж за молодого лейтенанта - выпускника Московского высшего командного общевойскового училища. И уехала с ним к месту службы.
- У Советской Армии долг перед вами, - пошутила Валентина. - Армия увела от вас одну невесту, значит должна дать другую.
- Интересная мысль, - сказал Платонов. - Никогда не думал об этом.
- А вы подумайте, - сказала Валентина.
Их взгляды встретились. Секунда, может, меньше. Но в этот момент, словно что-то заискрило. Какое-то неуловимое напряжение, как перед грозой. Такое бывает, когда два человека, еще недавно незнакомых, вдруг чувствуют, что между ними что-то есть. Что-то, что может вспыхнуть, а может и угаснуть, не оставив следа. Но они еще не уверены в этом. И Платонов еще не понял, что судьба способна преподнести неожиданный сюрприз. И Валентина не почувствовала, что жизнь её может резко измениться. Но уже у обоих появились неожиданные мысли, пока еще, ни с какими конкретными планами не связанные.
"А ведь четыре года не такая уж большая разница в возрасте, - подумала Валентина. - Всего-то четыре года!"
"А вот если бы я тогда женился, то у меня могла бы быть такая же дочка, - сделал вывод Платонов, но подумав, внес поправку. - Нет, не такая же, помладше лет на пять".
Вроде бы ничего особенного не было сказано в этом разговоре. Никаких прямых признаний, ведь не себя же она предлагала ему в невесты. Но именно после этих слов, словно начал раскручиваться маховик их внезапного романа.
И вот они уже стоят в укромном уголке, где их никто не видит. Первый поцелуй - осторожный, но волнующий. Затем объятия, крепкие, мужские, полные тепла и уверенности. Она чувствует его желание, ощущает его силу в каждом прикосновении, в каждом взгляде, горячем, как летнее солнце.
Всё происходит с неотвратимой неизбежностью. Они остаются одни на квартире подруги, которая, уехав с мужем в отпуск, попросила Валентину поливать цветы. И вот в этом доме, с геранью на подоконнике, разворачивается история страсти и запретного желания. Её разум еще пытается сопротивляться, шепчет о последствиях, о неправильности происходящего. Но тело уже предаёт её, отдаваясь страсти с такой силой, что она словно плывёт по бурному потоку чувств.
Он смотрит на неё, его взгляд полный нежности и желания. Она видит в нём силу, уверенность, но также и уязвимость, которая делает его ещё более привлекательным. Они сближаются друг с другом, и никто не в силах противостоять силе притяжения.
Наконец наступает тот момент, когда ноги у Валентины подламываются, а воля исчезает. Она перестаёт бороться, отдавшись полностью желанию, которое захлестнуло её с такой силой, что она теряется в нём, забывая обо всём на свете. Мир сужается до одного прикосновения, одного взгляда, одной мысли.
В этой тишине, озаренной лишь лунным светом, проникающим сквозь окно, они находят друг друга...
В обеденный перерыв она сходила домой. Дочь сказала, что отец на обед не приходил. Пообедав, вернулась в библиотеку. Валентина думала о том, что той уверенности, какая у нее была ночью, когда Платонов провожал ее домой, у нее уже не было. Она готова была развестись, но не решилась бы первой завести разговор об этом. Оставалось только ждать, когда об этом заговорит муж. Ведь не простит же он ей измену?
4
Проводив генерал-майора Павлова, полковник Чанков наконец-то оказался в своем кабинете. Пока еще он держался бодро, но чувствовал, что бессонная ночь скоро даст о себе знать.
В воскресенье в штабе было немноголюдно: дежурный по полку с помощником, дежурным по штабу и посыльным. И те, кто расследовал ночное происшествие.
Чанков внимательно выслушал подполковника Бега, Харченко и Глинникова, докладывавших ему о первых результатах расследования. Когда ему сказали, с кем была его жена ночью, то у него на лице ни один мускул не дрогнул.
- Исходя из всего, что вы мне доложили, - подвел итог командир, - получается, что Баранов принял единственно возможное в тех условиях решение. Любое другое решение потребовало бы времени. И никто не знает, что за это время могло бы произойти. Я думаю, что Баранов заслуживает поощрения. Но об этом позднее.
Собравшиеся молчаливо согласились.
- Теперь о Сикорском, - продолжал Чанков. - Сикорского завтра же отправить в госпиталь. Пусть его осмотрят все врачи. Если есть проблемы со здоровьем, особенно с нервами и психикой, то уволить из армии.
Возникла пауза, которую прервал майор Глинников.
- Как быть с Платоновым? - спросил начальник штаба.
- А что вы предлагаете сделать с Платоновым? - спросил в свою очередь полковник Чанков.
- Отдать под суд чести офицеров, - ответил Глинников и пояснил. - За аморальное поведение.
Но полковник сказал, как отрезал.
- Никакого суда чести. Вы понимаете, чье имя там будут трепать? А что делать с Платоновым, я подумаю. Все свободны. Отдыхайте.
Полковник Чанков, вернувшись домой, снял папаху, шинель, разулся, присел на диван и уснул, как отключился. Бессонная ночь все-таки дала о себе знать. Когда он проснулся, Валентина уже пришла с работы. Она смотрела на него с вымученной улыбкой. В ее глазах мелькало беспокойство, понятное ему. Чанков знал, что она ждет. Ждет, когда он заговорит о том, что произошло. О лейтенанте Платонове - ее любовнике.
Но Чанков молчал. Молчал, словно воды в рот набрал. Он чувствовал, как тишина в комнате сгущается, давит на плечи, становится почти осязаемой. Валентина тоже молчала, не решаясь первой нарушить эту тягостную тишину. Он видел, как она сдерживает себя. Но ему было не легче.
Чанков оказался на перепутье. Если он промолчит, сделает вид, что ничего не знает, она продолжит ему изменять. А если заговорит, выскажет все, что накипело, их брак рухнет, как карточный домик. Развод. Это слово звучало в его голове, как рвущиеся танковые траки.
Ночью Чанков долго ворочался в постели, не находя выхода из сложившейся ситуации. И вдруг, решение пришло. Простое и надежное.
На следующий день он вызвал к себе начальника штаба майора Глинникова.
- Глинников, сколько Платонову дослуживать? Он же у нас из двухгодичников? - спросил Чанков, стараясь, чтобы голос звучал ровно и равнодушно.
- Можете вы его отправить в командировку на эти полгода?
Глинников не удивился подобному вопросу, словно ожидал его.
- В принципе, можем. Из дивизии приходил запрос на офицера на танкоремонтный завод, на Украину. В распоряжение военного представителя, для приемки танков. Платонов у нас инженер, как раз по профилю. Подойдет.
- Когда отправка?
- Через несколько дней.
- Отправляйте, - приказал Чанков.
В его голосе не было ни тени сомнения. Решение принято.
5
Лейтенант Платонов сидел в канцелярии седьмой танковой роты, в которой он, после ранения старшего лейтенанта Баранова, временно исполнял обязанности командира. Он просматривал ротную документацию, ожидая, когда его вызовет полковник Чанков. Мысли о предстоящем "мужском разговоре" с командиром полка не давали ему покоя. Однако вместо полковника его вызвал майор Глинников, который, как всегда, смотрел на него с недовольством.
- Платонов, у меня для вас новости, - произнес майор, подчеркнуто равнодушным голосом, чтобы скрыть злорадство: уж очень ему надоел этот полковой весельчак, с его едкими шутками, в том числе и в адрес начальника штаб полка.
Глинников сообщил лейтенанту Платонову, что его отправляют в командировку на полгода на танкоремонтный завод на Украину. Это означало, что срок его службы истечет, пока он будет вдали от полка, вдали от Валентины. Платонов почувствовал, как внутри него что-то оборвалось. Он был призван из запаса на два года и уже отслужил полтора. Думал спокойно дослужить, уволиться в запас, и, самое главное, увезти с собой Валентину, а теперь его ждет неизвестность.
После разговора с Глинниковым Платонов направился в библиотеку, к Валентине. Когда он вошел, она подняла голову от книги и встретила его взглядом, полным ожидания.
- Я уезжаю, - сказал Платонов, стараясь скрыть свои эмоции.
Он рассказал ей о командировке, о том, что его ждет полгода вдали от полка.
- Это Чанков придумал, - убежденно сказала Валентина. - Я думала, что он потребует развод, узнав о нас. Но он молчит. Почему?
- Он не хочет развода, - сказал Платонов. - Не хочет отпускать тебя. Я тоже ожидал, что он меня вызовет на мужской разговор. А вместо этого майор Глинников отправляет меня в командировку. Значит, надеется, что мы за это время отвыкнем друг от друга и расстанемся.
Он помолчал и спросил:
- Ты меня будешь ждать?
Валентина посмотрела на него с печалью в глазах.
- Это будет непросто, - сказала она. - И мне, и тебе. Но я постараюсь.
Валентина наклонила голову, и его взгляд упал на ее пепельные волосы. Он вспоминал, как они встречались в укромных местах, как их встречи были полны страсти и нежности. Эти мгновения казались ему такими далекими, словно происходили в другой жизни. Но сейчас Платонов чувствовал, что все это может закончиться, едва успев начаться.
- У нас совсем не остается времени, - сказал Платонов. - Завтра днем мне оформят командировку, а вечером я уеду. Ты сможешь прийти ко мне сегодня вечером? Я буду один. Сикорского отправили в госпиталь.
- А что с ним? - удивилась Валентина.
- Я думаю, - предположил Платонов, - будут искать "болячку", которая даст возможность списать его из армии.
Валентина на минуту задумалась и решила: " Была, не была!"
- Приду! - твердо пообещала она, и добавила. - Ненадолго, но приду.
Они расстались до вечера.
Валентина пришла, как и обещала. Он и она горели нетерпением и желанием. Не теряя времени, они обняли друг друга. В их объятиях смешались грусть предстоящей разлуки и острое желание. В бурной страсти выплеснулось все напряжение последних дней.
После, утомленные и опустошенные, они лежали рядом на узкой кровати, шепча слова любви и обещания дождаться встречи.
Но Валентина, женщина с жизненным опытом, знала, что время и расстояние разлучили не одну влюбленную пару. Не случайно народ говорит: "С глаз долой - из сердца вон!" Перед уходом она бросила Платонову взгляд, строгий и предупреждающий.
- Смотри, не найди там себе какую-нибудь хохлушку!
Слова прозвучали как шутка, но в них слышалось беспокойство за свою собственную любовь.
Валентина ушла, оставив Платонова одного, в полной печали. Когда она пришла домой, муж еще не вернулся со службы. Чанков появился позже. Ничего не узнал, и ни о чем не расспрашивал. В эти дни он старался реже разговаривать с женой, чтобы не наговорить ей лишнего. Того, о чем пока решил молчать.
6
Вернулся из госпиталя командир седьмой роты старший лейтенант Николай Баранов, раненый в стычке с уголовниками. По возвращении его вызвал к себе командир полка и сообщил ему, что произведено служебное расследование и действия старшего лейтенанта Баранова признаны правильными.
- Вы должны были уйти в отпуск, - сказал полковник, - но помешало ранение. Можете отгулять. Вы куда-то собирались поехать?
- Собирался, - подтвердил Баранов. - Но после ранения тяжеловато разъезжать по стране. Проведу отпуск в полку.
- Ну, и правильно, - согласился Чанков. - Я советую вам заняться самообразованием. Необходимо вспомнить чему вас учили в танковом училище, почитать журнал "Военный вестник", книги по тактике и другим военным наукам. Ганерал-майор Павлов не забыл своего обещания, которое он дал, когда ваша рота отстрелялась на "отлично". Он обещал должность командира батальона в соседнем полку. Конечно, не сразу. Придется какое-то время послужить заместителем комбата или начальником штаба батальона. Поэтому, еще раз советую вам заняться самообразованием.
- Я займусь, - пообещал Баранов и спросил. - Кто командует моей ротой?
- Капитан Зотов, - ответил Чанков и добавил. - Временно.
"Понятно, - подумал Баранов, вспомнив Зотова - рослого, чубатого, с волевым взглядом. - У него не забалуешь".
В квартире Баранов жил теперь один. Платонов отбыл в командировку. Сикорского все-таки уволили из армии по медицинским показаниям. А на его место в квартире пока никого не торопились поселить. Баранов предлагал переселиться своему зампотеху лейтенанту Мише Брусенцову, но тот либо свыкся со своими нынешними соседями, либо не очень рвался жить в одной квартире со своим ротным.
В отпуске Баранов не собирался вставать раньше, чем выспится. Что в полку, что в госпитале - жизнь по расписанию, а отпуск - время для отдыха. Завтракал он дома, в основном чаем с бутербродами. Обедал и ужинал в офицерской столовой. После обеда неизменно шел в библиотеку. О чем мечтал еще до ранения: сидеть в тишине, листать журналы, наблюдать за Валентиной, как она ходит от стеллажа к стеллажу, выбирает книги и с улыбкой говорит кому-то: "Бог с вами, ведь это Чехов, разве может когда-нибудь надоесть Чехов".
Баранов по-прежнему был влюблен в нее. После того, как застал Валентину с Платоновым в холостяцкой квартире, отношение к ней изменилось, но сердце, не та часть тела, которой можно приказать. Раньше Баранов скрывал свою влюбленность за легкой грубоватостью, а теперь обращался к Валентине Михайловне с подчеркнутой вежливостью. Она отвечала сдержанной улыбкой. Чанкова выдавала ему книги или журналы из списка, который они составили вместе. Валентина знала, какие книги нужны офицерам в ожидании повышения или экзаменов в академию.
Баранов садился за стол и добросовестно читал, время от времени делая записи в толстой тетради. Иногда уставал, утомлял военный стиль и терминология. Тогда смотрел в окно, изредка бросая взгляд на Валентину. Она замечала эти взгляды, как и то, что он переменился. Валентина пыталась заговорить с ним, когда оставались одни. Баранов обстоятельно отвечал, но продолжать разговор не собирался. Не стремился проводить ее домой - уходил за полчаса до закрытия библиотеки, хотя раньше не отказал бы себе в таком удовольствии.
Почему-то это задевало Валентину. Она стала чаще думать о нем, чего раньше никогда не было. Возможно, сказывалось отсутствие Платонова. Шел уже второй месяц, как его отправили в командировку. За это время от него пришло два письма на ее имя: скучал он, жаловался на нудную работу, на бесконечные бумаги или пребывание в цеху. Все это выматывало, и даже в выходные не было желания ближе познакомиться с городом.
"А с хохлушками у тебя нет желания ближе познакомиться? - ревниво подумала Валентина. - От тебя, Саша, все можно ожидать".
Острая тоска по Платонову сменилась ноющей сердечной грустью. Надо было чем-то развеять эту пустоту, и, может быть, именно поэтому она начала задумываться о Баранове. Хотя сама не понимала, что ей от него надо было. В конце концов, она же не прекрасная дама, которой нужен свой персональный рыцарь печального образа. Но и сказать, что ее тянуло к Баранову по зову плоти, Валентина тоже не могла. Перехватывая иногда его взгляды, полные желания, которое он безуспешно пытался скрыть, она думала: "А может быть и в самом деле дать ему?" Но тут же одергивала себя: "Это что будет? Сплошной разврат, если не сказать хуже".
И вдобавок Валентина представить не могла, что найдется женщина у них в гарнизоне, которая "положит глаз" глаз на старшего лейтенанта Николая Баранова - перспективного офицера, ожидающего повышения, обещаного генералом. И мало того, эта женщина видела Баранова каждый день и они улыбались друг другу, как хорошие знакомые. И подобные улыбки в любой момент могли превратиться во что-то большее.
Такой разлучницей могла стать буфетчица Нина Пономарева, ловкая смазливая женщина лет тридцати в белой кокетливой наколке. Нина - в настоящий момент незамужняя разведенка, а в прошлом два раза невезучая жена.
Баранов обратил на нее внимание в те дни, когда три года назад попал после училища в полк. Попал, как оказалось, не вовремя. Полк был на учениях. В столовой в те дни горячего не готовили, работал только буфет. Из-за стойки улыбалась милая, симпатичная буфетчица. Баранов купил колбасу, винегрет с селедкой, бутылку пива, и смотрел, как она резала ему хлеб, поливала уксусом селедку, считала. На его взгляд она была не просто симпатичной, а даже красивой. Но разница в возрасте и обручальное кольцо на безымянном пальце правой руки Нины, охладили возможный интерес к ее персоне. К тому же вскоре он познакомился с Валентиной Чанковой, безответно влюбился, и ему стало не до Нины. А колечко с правой руки буфетчицы перекочевало на левую руку.