Аннотация: Рассказ написан специально для конкурса БД-8
ОБОЙМА
Продолговатые, блестящие бирюльки легко могли ввести в заблуждение какого-нибудь сурового охотника из затерянного племени бассейна Амазонки, однако всякий "образованный" человек легко бы узнал их, а, узнав, ни на миг не усомнился бы в предназначении. Порох, свинец и латунь - дивное сочетание, изобретенное высшими приматами сравнительно недавно, уже показало свою эффективность в решении разного рода споров, как глобальных, так сугубо бытовых и даже глубоко личных.
Пять новеньких патронов девятимиллиметрового калибра один за другим загонялись в обойму. Когда снаряженный магазин с характерным щелчком вошел в рукоятку пистолета, свет померк и патроны оказались в темноте. Клацнул флажок предохранителя.
- Ни черта не видно! - проворчал тот, что лежал предпоследним.
Остальные промолчали, поскольку ни черта не видно было всегда.
Нижний поежился:
- Пружина в бок впилась. Ой, как жмет, хорошо еще, что обойма не полная.
- Это да! - хором отозвались остальные, а самый верхний, радостно заявил:
- А я, когда заряжали углядел, что глушителя нет. Погремим!
- Чё там видно, Пит? - спросил у Верхнего патрон с царапиной на гильзе, лежащий вторым.
- В кобуре висим, - помолчав, ответил тот, хотя, разумеется, ничего не видел. - Едем куда-то, потряхивает.
- Как считаете, господа, долго еще? - вежливо спросили из середины.
- Не, - отозвался Царапанный, - Не долго. Я это дело нутром чую. Стрелок молодой, мандражирует, значится скоро уже. Слышите, как сердечко стучит?
- Хоть бы не по мишеням, - вздохнул Пит. - По бутылкам и то лучше. Летишь так со свистом и прямо ей в центр - Аарх! И брызги стеклянные по сторонам - бзынь! А ты дальше летишь, так уже, подустав самую малость только. Можно далеко улететь.
- Угу! - угрюмо буркнул предпоследний Ворчун. - А потом остываешь в дереве. Вот уж радость! Нет, что ни говори, а работать надо по родному. На то и сделаны.
Все примолкли, переваривая услышанное.
- С утра пасмурно было, - Пит похоже просто не мог молчать в компании. - А когда заряжали, вроде солнышко проглянуло.
- На солнышке оно метче, - добродушно согласился Нижний. - Если, конечно, с правильной стороны. Да и веселее.
- Лишь бы человек попался хороший, - осклабился Ворчун, но никто не засмеялся.
Шутка была избитая и повторялась почти каждую обойму.
Царапанный как самый старший решил поддержать разговор:
- Да кто спорит? Не велик секрет, что по тушке-то оно куда лучше вылетать. Пускай даже и не попадешь, но хоть свистнешь над ухом. А если уж попал - так и вовсе благодать. Тут тебе приключений... Ежели со смещенкой, то еще и по тушке погуляешь, а коли так, тоже не беда. Сейчас, почитай, каждый раз к трупнюку носят.
- К кому? - хмыкнул Последний.
- Ну к ентому. Как его. Пакалото... Палатого... Паталогоанатому, во! Там и вынут щипчиками, и вымоют. Еще и в ваночке железной поваляешься, а коли повезет - так еще и не один, а в компании, можно за полет потрепаться. А бывает, что и потом еще таскают. Сравнивают с коллегами по рубцам на боках.
- Это ты о чем? - спросил молодой Пит.
- Ну, вот если тебя в тушку вгонят, а через день меня в другую, - так рубцы от ствола у нас будут почитай одинаковыми. Сравнят их и скажут, что мы с тобой кореша и из одного ствола вышли, вот.
- А нафиг им?
- Ну, - Царапанный пожал гильзой, - Может хобби такое. На память, может, или там для коллекции. Бывает, и из живых достают.
Глубокомысленно помолчали. Однако, скоро вновь стало скучно.
- На войне раздолье, - мечтательно потянулся последний. - Вот это пир для нашего брата. И часто, и помногу.
- Только без толку в большинстве, - занудел Ворчун, - Стрелки настоящие совсем перевелись, не то что в былые времена. Не дай бог в автомат попасть! Точно всех в белый свет пошлет. А не люблю я этого, чтоб зазря летать. Это вон Питу хорошо в молоко уходить, он еще молодой, не видел ничего, вроде экскурсии.
- Да, - Пит ухмыльнулся, - Хорошо так поутру да над лесочком...
- Однако же, на войне оно веселей, - заметил Последний, но Ворчун не согласился:
- Мне на гражданке лучше. Тут что ни полет, то тушка. Редко мажут. Я еще помню, когда нашего брата в ствол шомполом заталкивали. Исключительные были времена: чуть что - дуель. Примиренье невозможно, бах-бах. С двадцати шагов, у черной речки. Романтика! Чинно, благородно - одно удовольствие!
- Эх, вот особенно обидно, - вспомнил вдруг Пит. - Когда с близи или вовсе в упор. - И не полетел даже, а уже хрясь и весь внутри. Был стрелок, стал тушкой.
- Верно, верно! - поддержали остальные. Самострельщиков никто не любил.
- Вот помню в сорок первом... - вновь завел свою шарманку Ворчун. - Загнали меня с приятелями в ленту одного хорошего немецкого пулемета, дык из наших тогда ни один не промазал. Тушки, правда, все больше вялые попадались, и малоподвижные, да еще и построенные вдоль стены. Казалось бы: оно и неплохо, а все одно - не люблю, когда навылет и лбом об кирпич.
Патроны примолкли. Подобные массовые мероприятия стрелков считались ими неспортивными, лишенными индивидуальности, а значит и не стоящими обсуждения.
- А вот мне всегда гильзу жалко, - вдруг заявил Последний. - Как-то горько с ней расставаться. Вроде сроднился уже, и на тебе. Вжик, и нету.
- Я тут в коробке рядом с охотничьими лежал, - оживился Пит. - Так они мне такое порассказали, помереть можно. Мол, скоро нас совсем не будут вместе для дела держать. Мол, отвыкнут нас в тушки пулять, а только все больше по картонкам. А потом - говорят - вообще делать не станут. Вот умора, а?
Патроны весело завозились.
- Пропарили, охотнички. - Категорично заявил Ворчун. - Завидно им, что не по делу пристроены, вот и чудят. Уж сколько лет прошло, а ни дня без доброго полета не обходилось. Вот, помню, в восемнадцатом годе, вылетаю как-то я из обреза...
- Простите, господа, что перебиваю, - вдруг подал голос, молчавший до этого Средний. - Но, капсюлем клянусь, высшее наслаждение - это снайпер. Уж поверьте мне, любезнейшие, когда ты точнехонько лежишь в стволе, и только колышет тебя чуть, и сам можешь цель внимательно рассмотреть... А потом вдруг всё замрет на миг, аж вздрогнешь от восторга, и полетел... Интеллигентная работа, опять же встречи с интересными людьми. Я вам не рассказывал, как я в шестьдесят третьем познакомился с одним президентом?
- Тысячу раз рассказывал! - хором загалдели все.
- Или вот, совсем недавно, свел меня случай с одним солидным колумбийским бизнесменом... Что? Тоже рассказывал? Ну, как хотите.
- Я может и не сильно породистый, - ехидно заметил Последний, - Университетских не кончали, да только я еще в тысяча восемьсот шестьдесят пятом тоже, было дело, с одним президентом близко сошелся. Очень культурно все получилось, в театре. И с Царской особой в восемнадцатом годе - лично имел удовольствие свести знакомство. А еще смешной случай был: голову мне на крест пропилили, и ядом натерли, да засунули в браунинг, это все в том же восемнадцатом году. Так, помнится, с каким-то вождем тесно пообщался, только не совсем удачно; отрава то вся спеклась от жару, да и попал плохо.
- Ой, какие мы все важные! - заискрился сарказмом Царапаный. - Это ничего, мужики, что я к вам боком лежу?
Патроны негромко засмеялись.
- А мне все больше богема попадается, - сокрушенно вздохнул Ворчун. - Как с поэтов началось, так и прет теперь - то музыкантишка в очочках, то журналисты... Эх.
- А бронежилеты - это свинство! - вдруг с горечью сказал Пит. - Ну, обидно бывает до жути, вроде и попал, а без толку.
- Свинство! - поддержал Царапанный. - Форменное. Никакой логики, весь смысл пропадает. И зачем они их цепляют? Все просто и понятно, есть стрелки, есть тушки. Ну, если не хочешь ты цель убивать, - так не стреляй! Зачем на неё броню вешать? Безобразие. Я даже начинаю иногда думать, что цель не больно то хочет, чтобы в нее попали. Просто в голове не укладывается! Они бы еще на картонные мишени бронежилеты надевали.
Патроны закручинились.
- А давайте нашу? - вдруг предложил Ворчун и, немного фальшивя, запел:
- Вот пуля пролетела и ага...
- Вот пуля пролетела и ага! - хором грянули патроны, - Вот пуля пролетела и...
Пистолет тряхнуло. Щелкнул предохранитель.
- Ага! - восторженно пискнул Пит и заерзал от волнения. - Пора!
Затвор резко подался назад, сочно клацнув взведенным бойком, затем вырвал счастливчика-Пита из обоймы и дослал его в патронник. Выбрасыватель своим зацепом заскочил в кольцевую проточку патрона, готовый избавить пистолет от потенциально пустой гильзы. Адская машинка была готова к работе.
Оставшиеся в обойме завопили:
- Чего там, чего?
- Чего видно?
- Куда летим?
- Да погодите вы, - отмахнулся Пит, - Щас все рассмотрю, все расскажу.
- Счастливо тебе попасть, Пит. До следующей встречи.
- Чао! - ответил Первый.
- Пока, - нетерпеливо сказали все.
Бах!
- Пошел, красавчик, - Царапанный, заняв его место в патроннике, плохо видел из-за дыма. - Нормально ушел, не заклинило. Ладненько, до встречи. Штоб вам попасть, мужики.
- Повезло интеллигенту проклятому! - теперь Ворчун кое-как видел поле боя, и заметил, что Средний скрылся из виду в правой глазнице человека в буром камуфляже. - Прямо в верхнюю часть тушки угодил. "Снайпер" гребаный! Чтоб так каждому, так нет же...
- И тебе повезет, - примирительно сказал Последний, которому заметно полегчало.
- Ладно. До следующей встречи.
- Бывай. Увидимся.
Бах!
- Последний остался один. Он почти уже ничего не видел из-за дыма, но слышал, как смачно хлопают соседние стволы, провожая в лихой полет его многочисленных коллег. Он не знал, каким калибром суждено ему будет вновь возродиться после этого выстрела, и в какую обойму он попадет. Сейчас был важен только долгожданный полет, очищающий, горячий и единственно важный в бесконечности существования маленьких духов смерти.