Когда я, наконец, проснулся, в дверь не просто стучали, а упорно барабанили. Не так сильно, чтобы напугать меня, но достаточно, чтобы я понял что там, за дверью, знают, что я дома и никуда они не уйдут пока не удостоверяться в этом лично.
Пряча заспанные глаза от яркого солнечного света, я натянул брюки и подошел к двери.
- Кто там? - чуть раздраженно спросил я, словно сейчас было не шесть часов вечера, а шесть часов утра.
Стучать перестали.
- Милиция, - после короткой паузы дверь ответила мне глубоким басом.
Неужто в армию пришли забирать? Хотя у меня ведь не один десяток справок о моей недееспособности...
- Милиция?
- Да. Может, вы откроете, наконец?
Секунду поколебавшись, взвесив все "за" и "против", осторожность с любопытством, я открыл. За дверью стояли двое. Один грузный, лет сорока. Второй подтянутый и помоложе. Оба в штатской форме.
- Эээ... - начал я, но тот, что постарше уже показывал удостоверение. - Ааа...
Опера - которых я уже нарек Старший и Младший - прошли в мою хмурую, неубранную квартирку.
- Простите за беспорядок.
Старший только глянул на меня, но ничего не сказал. Они остановились; оглянувшись, пришли к выводу, что сесть тут негде и, повернувшись ко мне, без лишних вступлений, стали задавать вопросы.
- Вы - Антон Зайцев?
- Да, это я. Самый что ни на есть Зайцев.
- Он же Антон Кролик? - спросил Молодой.
- Да, он же Антон Кролик, а вы откуда знаете? - Кролик это мой никнэйм в сети.
Молодой хотел что-то ответить, объяснить, но Старший перебил его очередным вопросом:
- Вам знакомо имя Андрей Антипов?
Вся моя стратегия дальнейшего разговора в одночасье рухнула. Вполне невинный вопрос застал меня врасплох переходящий в беззвучную панику, но я еще не понимал почему.
- Имя - да.
- Только имя? - Старший недоверчиво прищурился.
- Я с ним никогда не встречался, если вы об этом.
- А мы и вправду об этом. Удивительно, что вы это предвидели.
- А в чем собственно дело?
- Может быть ни в чем. Как можно охарактеризовать ваши отношения с Андреем Антиповым?
- Ну... гм... я с ним в интернете болтал, - ответил я, чувствуя себя полным идиотом.
- Значит, интернет знакомство?
Я кивнул, не сводя глаз со своих мучителей.
- И вы с ним никогда не встречались? - спросил Молодой.
- Нет. Лично никогда.
- И почему же?
- Ну... знаете ли... необходимости как-то не было.
- И в скором будущем бы не предвиделось?
- Нет. Не думаю. Так в чем дело?
- Я же сказал, может быть ни в чем. Извините, что мы вас отвлекаем. Вы, вероятно, очень занятой человек.
Тот, что помоложе, ухмыльнулся. Я бросил на него недовольный взгляд и, набравшись смелости, решил грубить представителям власти в лицо.
- Если ни в чем - тогда попрошу вас уйти.
Молодой улыбаться перестал, даже как-то растерялся от моей неожиданно проявившейся наглой смелости, но Старший только посуровел.
- Антон Зайцев! - выкрикнул он. - Будете нам грубить, заберем в участок.
- Эээ...
- Да-да. Так уж получилось, что вы последний, кто разговаривал с Андреем Антиповым.
- Что значит последний?
- Это и значит.
- Он?..
Оба кивнули, наблюдая за моей реакцией. Как именно реагировать, я не знал.
- Это все какая-то шутка?
- Нет.
- И как же...
- Вам лучше не знать. Поверьте.
- Что значит, мне лучше не знать? Вы приходите в мой дом, допрашиваете о смерти человека, которого я в лицо никогда не видел, и теперь говорите, что мне лучше не знать? - я остановил словесную бурю, давая им, возможность вставить словцо оправдательное, но они лишь молча наблюдали за мной. - От чего он умер?
- Мы... мы не знаем.
- Так это убийство или смерть?
- Этого мы тоже не знаем, - пришлось второй раз признаться Молодому.
Я хотел было еще что-то выведать, но Старший снова взял разговор в свою инициативу:
- Вы помните, когда вы с ним последний раз говорили?
- Эээ... часа в три ночи. Где-то так. Я помню, он говорил, что ему вставать надо в шесть, и он не знал, спасут ли его три часа сна.
- А когда вы отключились?
- Часа в четыре.
- Он еще был в сети?
- Был. Сказал, что у него дела еще есть.
- Смерть наступила примерно в четыре часа утра.
- И что же это за смерть? Захлебнулся глотком кофе?
- Если бы он захлебнулся глотком кофе, мы бы не теряли с вами время, - Старший не сводил с меня суровый взгляд и, удостоверившись, что я понял всю серьезность ситуации, продолжил: - Он превратился в высушенную мумию.
- Не в буквальном смысле, конечно, - попытался разъяснить Молодой, - но то, что он него осталось, очень похоже на мумию.
Я посмотрел на представителей власти. Ждал, что они вот-вот засмеются, мол, какая шутка остроумная, ха-ха.
Но они не засмеялись, и я беззвучно сел в кресло перед компьютером. На черной глади монитора искаженно отражалось мое лицо.
- Для нас это так же странно, как и для вас.
- А что вы хотите от меня?
- Мы думали, вы встречались лично.
- Нам нужна была какая-то зацепка.
- А откуда вы узнали про меня?
- Его обнаружила подружка. Она работала менеджером в ночном клубе и вернулась домой в девять часов утра. Андрей Антипов... то, что от него осталось, находилось в кресле перед монитором. Он умер прямо за компьютером. На мониторе было развернуто окно с вашей беседой. И знаете, какое последнее сообщение он написал, но не успел отправить вам?
Я поднял глаза на них.
- Помоги. Большим регистром.
Мне всегда казалось, что в морге должно пахнуть смертью. Но нет, там пахнет каким-то нервозным успокоением.
Патологоанатом сухо поприветствовал нас, задержал на мне мимолетный взгляд, дольше обычного, словно решая, можно ли мне доверять, и провел к столу с лежащим на нем телом, спрятанным под белой скатертью от случайных глаз.
Оглядев нас еще раз, он спросил:
- Знаете, как будет выглядеть человек, не питавшись недель пять?
Никто не ответил, а Старший чиркнул зажигалкой, закуривая сигарету.
- Вот так, - сказал патологоанатом, отодвигая белую скатерть с мертвого тела Антипова.
Раньше мне никогда не доводилось видеть мертвецов. Ни в реальности, ни за ее пределами. Хотя, помню, какой-то псих, решив пошутить, опубликовал в своем "Живом Журнале" реальные фотографии реального вскрытия. Смотрел я их из чистого любопытства, но потом постарался как можно быстрее забыть.
То, что я сейчас имел счастье лицезреть перед собой не было типичным мертвецом, он не вызывал омерзения, перемешанного со страхом перед мертвой плотью; высушенный скелет с застывшей маской страха на лице не пугал, но шокировал тем, что разрывал привычную реальность.
Я не отвернулся, хотя от меня ждали именно этого. Я смотрел на желтоватую кожу, туго обтягивающую скелет некогда живого человека, и не отвернулся по той же причине, по которой в свое время не закрыл окно с фотографиями вскрытия - по той же причине люди ходили в цирк "полюбоваться" настоящими уродцами - шокирующее любопытство.
Старший подошел к столу, чуть нагнулся и выпустил дым в лицо застывшему крику.
Не поворачиваясь, спросил:
- Узнаете?
Я разозлился его дерзости, но промолчал.
Меня отвезли домой. Всю дорогу два сержанта болтали о всякой ерунде, а я, сидя на заднем сиденье, чувствовал всю невозможность данной ситуации. Было бы лучше, если бы они молчали, но они только подчеркивали ирреальность происходящего.
Я попрощался с ними, вышел из машины. Уже темнело. Старушки продавали у моего подъезда семечки, детвора играла неподалеку, фонарь освещал лоток с алкогольными и безалкогольными напитками. Пройдя несколько шагов в сторону родного, но порядком осточертевшего подъезда я развернулся к машине.
- Почему я?
- Это тебе предстоит узнать самому, - я так и не понял, кому принадлежит брошенная мне напоследок фраза: хромированное стекло поднялось слишком быстро, и машина тут же тронулась с места, скрываясь в ночном сумраке.
Я постоял еще немного, затем повернулся и зашагал домой. Весь мой привычный мир в одночасье рухнул, но не на миллион частиц, которые не собрать, а только подмести и выкинуть в урну, а на несколько характерных, острых по краям частей, предстоящие еще, подобно мозаике, собрать воедино.
Перекусив в рядом расположенном кафе, я поднялся в квартиру, переоделся, привел себя в порядок и направился в компьютерный клуб, где уже не первый месяц работал администратором и по существу охранником.
Меньше всего мне хотелось сейчас быть среди людей, а еще меньше - среди безмолвных и бездушных компьютеров, вызывающих у меня омерзение, в чем я мог убедиться, глянув на своего домашнего "питомца".
Чем больше я думал о том, что случилось, тем меньше понимал, и чем больше проходило времени, тем меньше я верил в то, что произошло - произошло на самом деле. Все это напоминало чью-то дурную шутку и не поддавалось никакой логике. Но и выкинуть это из головы, стереть из своей памяти и жить дальше, словно ничего и не было, я не мог.
Разглядывая типично русские серо-унылые лица людей, темные силуэты деревьев и размышляя о случившемся, я все больше склонялся к версии шутки. Удивляла спокойная реакция милиции на очень необычное, выходящее за все рамки, убийство (убийство ли?). Хотя, может, у них уже есть рациональное, научно-обоснованное объяснение? Ясно, что они сказали мне только малую часть, а точнее не сказали решительно ничего, что могло бы хоть как-то объяснить ситуацию, в которую меня втянули.
Придя на работу и заступив на ночную смену, я с огорчением убедился, что сегодняшняя ночь пятницы исключением не станет - все двенадцать машин были заняты, а значит, ночь предстоит напряженная.
Письмо пришло уже под утро. Утро раннее; без двух минут пять. Я сонный, усталый, во мне две бутылки пива, десятки чашек кофе, и никотина в крови достаточно, чтобы убить не один десяток лошадей. Всю ночь я либо играл по сети, либо старался находиться на безопасном расстоянии от компьютера, готовя себе быстрорастворимый кофе или покупая в соседнем круглосуточном универмаге пиво, и выпивая не спеша то или это, выкуривая меж тем сигарету, на свежем воздухе. Убеждал, не очень правда успешно, что это никак не относится к случившемуся, а мне просто не хочется выходить в интернет. Но выходить в интернет мне не хочется, именно, из-за случившегося, и это-то я понимал отчетливо.
К пяти ломка стала невыносима своей бессмысленностью и ребячеством; открыв окно обозревателя, я проверил почту. Пять писем; от редакции, от друзей, рассылка от пинк-флойд.ру. Здесь-то все нормально. Читая письма, я где-то на задворках сознания ругал себя, что придаю такое большое значение тому, что случилось. Да, это странно, но оно уже в прошлом и чем скорее об этом забуду, тем лучше.
На том и порешили. Хотя "аську" запускать как-то не хотелось; видеть ник antipov, стирать его из "записной книжки", а может быть даже почитать историю сообщений. Авось найду что-то странное?
Обновив страницу, я уже подвел курсор мыши к значку "выхода" из почтового ящика, как с удивлением обнаружил еще одно не проверенное письмо, пришедшее, вероятно, в том момент, когда я закончил вычитку корреспонденции.
Стоило бы испугаться, глядя на ящик отправителя - antipov@mail.ru - но меня это наоборот успокоило. Наконец-то. Шутка стала слишком явной, чтобы продолжать ею оставаться и дальше. Хотя юмор удался, стоит признаться, о чем я и намеревался сообщить Андрею, кликая на его письмо.
СВИНЬИ
И все. Никаких "я иду!" или "спаси меня!"; свиньи и все тут. А перед этим собаки надо полагать, а после - овцы? Я секунду-другую смотрел на послание, затем чиркнул ответ:
Очень смешно. Нет, правда, без сарказма: юмор удался. Будет теперь что рассказать детям при случае.
Я долил в чашку остатки кофе из термоса, запустил "аську" и принялся ждать ответ. В зале пошутили над чем-то, я присоединился и с радостью для себя обнаружил, что наконец-то жуткое состояние смерти, идущей по пятам, развеялось, словно последние сгустки тьмы под лучами солнца.
Ответ не пришел. Не пришел он и через три часа, когда Стас пришел покушаться на мое ночное право быть здесь, предъявляя свое дневное. Я написал еще три ответа на почту, десятки раз стучался в аську, проверил все места, где мог появиться Антипов, форумы, гостевые, ЖЖ, чаты, везде, где он мог проявить, себя, тем самым, доказав - вот он я, живой и невредимый.
- Что с тобой? - Стас отхлебнул кофе из пластикового стаканчика.
Я поднял на него глаза, покачал головой, словно это все объясняло и позакрывал все окна, уничтожая доказательства.
- Выспись. На тебе лица нет.
- Я такой всегда, - я прошмыгнул мимо него, словно опасаясь, что он мог схватить меня и допытать.
По дороге домой, размышляя над тем, как вывести шутников на чистую воду (я склонялся к мысли, что Антипов не мог провернуть все это один, не мог он и подкупить милицию с патологоанатомом, а значит, это его друзья, согласившись, может быть даже за вознаграждение или просто шутки ради, устроить мне "Шоу Трумена") я решил, что неплохо бы нагрянуть к Антипову домой. Тут же вспомнилось, что доблестные блюстители закона так вошли в роль, что забыли дать мне какой-нибудь телефончик, по которому я должен был звонить, если что вспомню.
"Милиция" провалилась туда же, откуда появилась - из ниоткуда в никуда. Я был уверен, что никакого патологоанатома на самом деле не существует, возможно, не существует и морга. А труп... муляж, чучело. Чего только не сделаешь ради хорошей шутки.
Придя домой, подключившись к сети, я проверил еще раз все места, где обычно бывал Антипов, а по ходу искал его домашний адрес.
Найти домашний адрес на самом деле не составляет никакого труда, если вы знаете имя, фамилию и город нужного вам человека. До того момента, пока у меня не было доступа к взломанной базе данных города, я пользовался банальным телефонным справочником. Но справочник громоздкий и неуклюжий, база данных - для избранных, а факт, что это не совсем законно, только придавал ей веса в глазах окружающих.
В дорогу - оказалось, что Антипов живет на другом конце города, дело усложнялось отсутствием машины, и добираться до него пришлось не менее часа - я взял с собой плеер с новокупленным диском Marcy Playground (даром что вышел он еще в 97-ом), что должно было чуть развеять мрачные мысли. Но на деле помогало не очень. Не знаю почему, но меня всего трясло. Может, сказывалось недосыпание, может еще что. Я убедил себя, что жуткая смерть Антипова не более чем шутка устроенная им самим, но это лишь один взгляд на случившееся. Сидя в душном автобусе, я ехал к нему и только сейчас отчетливо понял, что меньше всего хочу этого. Я хотел забыть, а вместо этого еще больше погряз во всем этом. Вместо того чтоб от смерти убежать, я протягивал ей руку.
Поднялся на третий этаж. Здесь было прохладно, как бывает прохладно в бетонных помещениях, но после уличной духоты даже эта прохлада была приятна. Я стоял напротив двери, не зная что делать: протянуть или убежать. Вот он - конец игры. Ставки сделаны. Что мне важнее? Дойти ли до конца, убежать ли, забыться.
Я желал - может быть даже слишком, - чтобы случившееся оказалось шуткой. Но сейчас, стоя перед дверью, за которой жил, а может быть, живет и поныне Антипов, шутка перестала казаться мне столь смешной, более того - правдоподобной. Нужно было решить - разоблачить их или разоблачить себя.
Это был конец реки, как говорил Уиллард, оказавшись в логове Куртца. У меня, конечно, не столь драматично, но зубная боль пустяки, если зуб болит у другого - здесь почти то же самое.
Я позвонил. Не успел опустить руку, как сзади открылась дверь. Прислушался, но никто не вышел, и я обернулся. Дверь поспешно закрылась. Я не сводил с нее глаз, не смущаясь, что кто-то, возможно, наблюдает за мной в глазок, но дуэль продолжалась недолго: я услышал, как дверь Андрея Антипова открывается.
Минуту я глядел на старушку в дверях, туго соображая, мучаясь от жажды и непонимания, пока, наконец, не простонал, а можно ли Андрея позвать.
Старушка, вся маленьких пропорций, рост, вес, поправила явно большие ей очки, разглядывая меня.
- А ты, сынок, к кому собственно?
К Андрею, повторил я, вспоминая рассказанный недавно случай, как на поминках, один из непосвященных в тайны "за что собственно пьем", выкрикнул без злого умысла, поднимая бокал: "а теперь слово виновнику торжества!".
- К Антипову что ли? К Андрею Антипову?
Я кивнул головой, подозрительно смотря на собеседницу.
- Так ты дверью-то ошибся, вот она, - и указывает на дверь позади меня.
Старушка скрылась в квартире, едва я успел инстинктивно оглянуться назад, в чем, конечно, необходимости не было: квартиры сами по себе не исчезают, двери к ним тоже, и люди за компьютерами не высушиваются словно мумии.
Я ринулся к двери, но, не знаю даже почему, вместо того, чтобы позвонить я дернул ручку. Дверь была не заперта. Зная, что старушке явно скучно доживать свой век на этой планете, и она явно наблюдает за мной в глазок, я надеялся лишь, что ей хватит сообразительности не вызывать сразу милицию, а досмотреть, скажем, представление.
Прикрыв дверь, я прошел в прихожую представляющую собой узкий коридор, в конце которого имелась дверь куда я и двинулся, но, пройдя половину пути, остановился дабы удостовериться в том, что уже и так осознал: рассматривая белые стены, мебель, я не видел ни одной вещи, говорящей о ее хозяине, никакой вещи, говорящей что пещера обитаема. Я двинулся дальше, чуть быстрее, помня про ограниченное время, и остановился лишь раз, чтобы заглянуть в один из дверных проемов. Вероятно, это была гостиная, а может кухня, где обедают, но не готовят: тут был красивый, большой, идеально круглый стол, накрытый идеально чистой, белой скатертью, три стула вокруг, деревянных, словно только что вырезанных из дерева - я даже чувствовал запах свежей древесины, - и корзинка с ярко-зелеными яблоками. И больше ничего. Пустая комната, если не считать вот этого минимализма. Все стены были завешаны белоснежной тканью, так что если здесь и были окна или двери, то их попросту не было видно. Создавалось впечатление, что комната гораздо больше, чем есть на самом деле, и в то же время я понимал: зайдя сюда, она задавит, расплющит меня, от одного вида у меня кружилась голова, а внутри я бы ее попросту потерял.
Двинулся дальше; я не хотел смотреть, но я посмотрел: в следующей комнате - сплошная темнота, и лишь ночник на столе, тоже круглом и тоже слишком большом, так что края его терялись во тьме, освещает ее. Через какую-то секунду, вглядываясь во тьму, я осознал, что вижу контрастную копию предыдущей комнаты, еще через секунду я понял, что во тьме за столом кто-то сидит и читает. Тусклый ядовито-оранжевый цвет не достигал его (зато он достигал испорченных яблок в старой корзинке на столе), но этого и не требовалось: как только я засомневался, вижу ли действительно кого-то во тьме или это игра разыгравшегося воображения, я услышал шелест страниц, когда он - а это я уже увидел - перевернул страницу книги, полностью тонущей в темном океане. Я сделал шаг во тьму, ощутил холод, словно где-то был сквозняк, и вошел в комнату полную теней.
Когда подошел к столу, то увидел стул - старое подгнившее дерево. Он был один (с моей стороны, по крайней мере) и явно предназначался мне. Я поколебался - не слишком долго, впрочем - прежде чем сесть. Человек напротив меня отложил книгу и потянулся к корзинке с яблоками. Вначале мне казалось, что он отталкивает от себя свет, но на секунду его лицо все же появилось в лучах ночника, но лишь на секунду, и тут же скрылось. Строгое, но не злое, выражение лица, но у него что-то было с глазами... они были зашиты. Это я увидел ясно: не швы, а нитки. Глаза были зашиты обычными нитками, кажется синими, точно не помню.
Незнакомец, по-прежнему игнорируя мое присутствие, пожевывал червивое яблоко (яблоки были красными, еще одно отличие - кроме их возраста - с теми, что я увидел в соседней комнате; сидя здесь, я и не верил, что такая еще существует). Я, молча, за ним наблюдал, насколько это позволяла окружавшая темнота. Мне даже показалось, что он меня не игнорирует, а не замечает. Может быть, так оно и было - он ведь слеп. Но чутье. Он наверняка знал, что я здесь. Я был в этом уверен.
Не знаю, сколько времени прошло, может пять минут, может десять, а то и все пятнадцать, когда я уже открыл было рот, чтобы нарушить тишину, но тут услышал тяжелую поступь где-то позади. Оглянулся, обливаясь холодным потом, и не сводил взгляда с дверного проема, откуда лился слабый свет, - через секунду там показался горбатый мужичек (иначе и не скажешь), скорее напоминавший невыразительную массу с ногами, руками и волосатой головой, нежели человека; у него были не просто большие, а ненормально гигантские ступни; ими он и шумел, хотя сам был маленького роста, да еще и сгорбленным. Горбун скрылся, прежде чем я осознал то, что увидел, нет, ни его ступни или горб... а его какой-то мутировавший, ни чем не прикрытый, зад. Набухший, неправильных форм, одна ягодица словно поглотила вторую, словно близнец-каннибал в чреве матери.
Как я уже сказал, он скрылся, прежде чем я успел что-либо сообразить, испугаться или испытать шок; он появился и исчез, мираж, сбежавший уродец из ужасного сна Линча. Я повернулся к незнакомцу, уже не книгой, но с яблоком; ждал от него ответа, объяснений, хотя он был так же изувечен, как и горбун.
Я не испугался, хотя эта была бы естественная реакция, но испуга не было, лишь сожаление.
Я сам сюда вошел.
Я думал, что это конец, но эта была лишь демонстрация. Ужасная, но безопасная. Уродцы, про которых мне не хочется вспоминать ни здесь, ни когда-нибудь еще.
Я чувствовал запах. В этом все дело. Вонь, гниль, смерть... я все это чувствовал. В этом все дело. Как я раньше про это не догадался. Все было реальным, осязаемым. Я не могу поклясться самому себе, когда прошло уже столько времени, что я действительно был там, видел их, но я могу вспомнить запах.
И тогда они снова приходят, не наяву, конечно, но в памяти моей. Мне плохо от этих воспоминаний, даже сейчас, когда я пишу эти строки, я проваливаюсь в никуда, в темноту, где идеально круглый стол с корзинкой испорченных яблок, один подгнивший стул и...
Не причиняют вреда, лишь показывают, могут напугать, но не могут убить.
Одно меня пугает больше остального, вызывает животный страх, трепет, панику.
То, что однажды я не смогу найти выхода, как смог тогда.